Текст книги "Твоя маленькая ложь (СИ)"
Автор книги: Alena Lavr
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)
– Мам, что случилось? – обеспокоенно спрашиваю я глухим голосом, боясь подойти и прикоснуться к ней. – Если ты из-за того, что я не ночевала дома, то не беспокойся, Чак обо всем позаботился.
Она вяло улыбается, вскидывая руки для объятий, и я без размышлений бегу к ней. Мама с нежностью прижимает меня к себе и целует в лоб. Некоторое время мы молча стоим, плотно прижимаясь друг к другу. Всем телом ощущаю, как учащенно бьется ее сердце, и очень надеюсь, что она не заметит, что мое бьется в десятки раз сильнее.
– Ты в порядке? – произносят мои губы, прежде чем я успеваю задать вопрос. – Что произошло? – шепчу я, утыкаясь в ее плечо и стараясь всеми силами сдерживать слезы.
– Эли, – спустя несколько секунд доносится ее дрожащий голос, – сейчас наша жизнь изменится.
Я резко отрываюсь от ее плеча, глядя в ее покрасневшие от слез глаза цвета грозовой тучи.
– Что ты имеешь в виду? – растерянно произношу я, пытаясь уловить ее взгляд.
Внутри все сжимается до размера мухи. Ужасающие мысли заполоняют голову, пытаясь раздавить меня, сжечь, уничтожить изнутри. Земля под ногами на мгновение пошатывается, а сердце будто намеревается тотчас же выпрыгнуть из грудной клетки.
Если судить по поведению мамы, то эти изменения явно не предрекают ничего хорошего. Вряд ли она имеет в виду, что мы выиграли миллион евро или что мой мертвый отец, которого я ни разу не видела, внезапно воскрес и вознамерился жить с нами.
– Мам, не молчи, пожалуйста, – отчаяние вырывается у меня из груди и застывает в воздухе на несколько секунд.
Трясущимися от волнения руками она смахивает слезу с моей горячей щеки, продолжая избегать зрительного контакта со мной.
– Я сегодня была у доктора … – неуверенно начинает она, делая неутешительную паузу, – наши худшие подозрения подтвердились. У меня обнаружили рак головного мозга, – пауза. У меня на миг замирает сердце. На какое-то время мой организм остается без кислорода. – Доктор говорит, что прогноз неутешительный, у меня третья стадия, необходима химиотерапия и операция.
Последние слова она произносит почти бесшумно.
Некоторое время я молчу, обескураженная ее словами. Мама в последние месяцы частенько жаловалась на постоянные головные боли по вечерам и ночам, но тогда мы не придали этому никакого серьезного значения. Как же я была глупа и полностью погружена в свои проблемы…
В какой-то момент мне кажется, что я не дышу. Я прихожу в себя, когда мама крепко сжимает мою кисть, пытаясь вернуть меня к реальности.
– Сколько стоит операция? – спрашиваю я почти бесцветным голосом.
Мама опускает тяжелый взгляд.
– Это очень большая сумма для нашей семьи, – спустя несколько секунд раздается едва слышный шёпот с ее стороны.
– Мама! Сколько? – восклицаю я, вырывая ладонь из ее руки и усаживаюсь на пол, чтобы быть на одном зрительном уровне вместе с ней.
– Почти 50000€, – негромко проговаривает она, нервно теребя краешек кофты.
Я хватаюсь за лоб, громко выдыхая воздух. Это просто неподъёмная сумма, особенно сейчас, перед моим поступлением в университет. Откуда взять столько денег?
– Мам, я найду хорошую работу, а в университет поступлю в следующем году, – проговариваю я на одном дыхании, стараясь не расклеиться на глазах у матери.
– Нет, нет, – она берет мое лицо в свои тёплые ладони, – только не порти себе жизнь ради моей. Я пока похожу на химиотерапию, а потом посмотрим.
Она поджимает губы, пытаясь изображать улыбку сквозь набивающиеся слезы.
– Что значит посмотрим? – шепотом проговариваю я, с трудом узнавая свой голос. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Возьмём кредиты, в конце концов…
Мама аккуратно прижимает меня к себе, словно хрустальную вазу, целует в макушку, и мы сидим в абсолютной тишине еще несколько отчаянных минут.
Я укладываю ее спать, сомневаясь, что в таком состоянии она сможет заснуть. Трясущимися руками добираюсь до ванной комнаты, чтобы умыться холодной водой и немного прийти в себя после всей этой ситуации, подсознательно надеясь, что она смоет всю ту информацию, которую я никак не могу принять. На меня из зеркала смотрит другая Элизабет, будто из спальни мамы только что вышел совершенно другой человек.
Выходя из ванной, я направляюсь в гостиную. Меня резко захватывает в плен мгновенная головная боль, увеличивающая от каждого звука и резкого движения. В гостиной помимо мигающего телевизора царит тишина, наводящая ужас одним своим видом. В голову мгновенно начинают лезть неприятные мысли о том, что возможно я останусь в этой квартире совсем одна, без мамы, но я тут же стараюсь отогнать их подальше. Хотя, казалось бы, с другой стороны, подобные мысли служат мне мотивацией, дополнительным стимулом для того, чтобы не сидеть, сложа руки.
Я неуверенно жму на кнопку пульта и прибавляю звук телевизора. По новостям показывают репортаж про очередное нападение мятежников на титулованных особ. Пропускаю половину новостей мимо ушей, постепенно погружаясь в свои мысли.
Почему плохие вещи случаются с хорошими людьми, а плохие люди живут себе припеваючи? Впрочем, сейчас бесполезно размышлять почему и зачем; моя главная задача сейчас – найти хорошую работу или даже две…
– Дворец Фреденсборг полностью готов к заселению и уже ожидает прекрасных девушек Дании. Может быть, именно ты несколько месяцев будешь жить в королевских хоромах! Не упусти свой шанс, осталось только три дня для подачи заявки на отбор! – доносится вещающий голос из телевизора.
Никогда бы не подумала, что скажу это, но репортёр чертовски прав. Я быстро вскакиваю с дивана так же резко и неожиданно, как пришла мне в голову эта идея, совершенно забывая о головной боли, которая всего несколько минут назад сковывала каждое движение. Схватывая телефон с комода, я судорожно набираю сайт с анкетой для подачи заявки. После того как указываю обязательную информацию о себе, на экране высвечивается то, в чем я больше всего хочу удостовериться: те, кто пройдёт первый отборочный тур получают еженедельное пособие в виде кругленькой суммы.
Несколько минут смотрю на свою анкету и бесконечное количество раз перечитываю преимущества тех, кто пройдёт в первый полуфинал и своими глазами увидит принца. Неуверенно жму на кнопку «отправить» и быстро блокирую телефон, усаживаясь обратно на диван.
Никогда бы не подумала, что сделаю это добровольно своими руками, а не под дулом пистолета у виска. Но опять же, полностью полагаться на отбор не стоит. Сколько таких как я подали заявку? Сто или может быть тысячи девушек? И я практически уверена, что принцу уже подобрали какую-нибудь дочь герцога или известного бизнесмена…
Стоит подыскать более надёжный вариант. Похоже, мне следует навестить ресторан, в котором работает Карен.
Я наблюдаю, как Карен поправляет свою униформу, состоящую из белой рубашки, чёрного жилета, черной бабочки и классической юбки до колен.
– Не знаю, подруга, – из заднего кармана юбки она достаёт пачку тонких сигарет с ментолом вместе с зажигалкой и делает первую затяжку, – тебя могут взять поначалу только на испытательный срок, возможно на месяц, и если ты им понравишься они тебя могут взять и, то не факт. Сама понимаешь, элитный ресторан всё-таки и титулованные особы здесь не редкие гости.
Я наблюдаю, как озорной ветер перебирает короткие рыжеватые волосы подруги, разбрасывая их в разные стороны, чуть прикрывая глаза.
– Ты же знаешь, у меня есть опыт в работе официанта, – напоминаю я, – я уже согласна и посуду мыть и полы.
Карен делает затяжку и выдыхает белый дым в небо.
– Знаешь, иногда приходится обслуживать таких высокомерных стерв, – подруга закатывает глаза, отгибая мизинец правой руки вверх и тут же хватается за голову, нахмуривая брови.
– Да, не стоило вам с Гретой столько пить вчера, – ухмыляюсь я. – Ты же знала, что тебя в любой момент могут вызвать на смену.
– Тихо! Не учи, – щурится Карен, – зато классно потусили.
– Это точно! – я подавляю смешок, оглядываясь по сторонам и останавливаю взгляд на служебной двери ресторана. – Когда мне смогут позвонить по поводу работы?
Карен выдыхает прозрачный дым, поднимая голову вверх и задерживая взгляд на небе.
– Думаю, в самое ближайшее время, – говорит она, все ещё не опуская взгляд, – тебе здесь сам бог велел работать, как раз рядом с твоим домом, так что не переживай, все будет хорошо, – подмигивает подруга, ободряюще похлопывая по плечу.
Я выдавливаю еле заметную улыбку и, крепко обнимая подругу на прощание, выхожу на дорогу, ведущую к моему дому.
***
Проведывая маму в спальне, я убеждаюсь, что она продолжает крепко дремать и, прикрывая дверь спальни, улавливаю резкий стук входной двери, от звука которого я нервно вздрагиваю. За то время, пока я иду к двери, в голове проносятся тысячи нелепых и ужасных мыслей.
Я вздыхаю с облегчением и одновременно напрягаюсь до корней волос.
За дверью стоит Чак в чёрной бейсболке, прикрывающей его короткие светлые волосы. Удерживая руки в карманах и запрокидывая голову на небо, он рассматривает еле проступающие звезды. Сейчас на нем сидит простая черная футболка с белоснежной надписью и чёрные слаксы.
– Надо же, ты сегодня не в рубашке, – проговариваю я, открывая дверь и усаживаюсь на диван, моля о том, чтобы чувства при виде него не взяли вверх.
– Надо же, ты ещё не готова, – вскидывает руки он, прикрывая дверь. – Лилибет, мы же договаривались…
Не могу взглянуть ему в глаза.
В любое время и в любой момент, как только я вижу его, мне сразу же хочется тут же расплакаться на его плече, рассказать все то, что навалилось на меня за то время, пока мы не виделись, рассказать, как мне ужасно жаль маму и за что ей такое наказание, рассказать насколько я отчаялась и отправила свою анкету на отбор…
Но я поклялась самой себе, что никому не расскажу о своих проблемах.
– Где мама? Она дома? – спрашивает Чак, бегло оглядывая гостиную и кухню.
Я продолжаю бесцельно смотреть в одну точку в телевизоре, не передвигая взгляд, в глубине души надеясь, что Чарли не встанет напротив меня и не увидит мое состояние. Вопрос про маму ещё сильнее задевает мои чувства, и я стараюсь подавить бурю эмоций, которая так и норовиться вырваться наружу.
– Почему молчишь? – по голосу Чака я могу предположить, что он медленно, но верно приближается в мою сторону.
– Я не смогу поехать на ужин к твоим родителям, – резко подрываясь с места, выпаливаю я, быстрым шагом направляясь к окну, пытаясь подавить нервную дрожь в руках.
В ответ я наталкиваюсь лишь на безмолвную тишину, разрезающую глухое пространство между нами.
– Эли, – негромко произносит Чарли, едва касаясь моего плеча, – что-то случилось?
Прикрываю глаза и крепко сжимаю губы, чувствуя, как по щекам катятся жгучие слёзы. Пряча лицо под ладонями, я всеми силами пытаюсь сдерживать всхлипы, которые предательски стараются вырваться наружу, но все мои труды оказываются напрасными и эмоции берут вверх над возможностями.
Чак без особых усилий разворачивает меня лицом к себе, удерживая за плечи, и я уже не сопротивляюсь. Аккуратными движениями он отрывает мои ладони от лица, пытаясь взглянуть мне в глаза и спустя пару секунд наши взгляды встречаются. За пеленой настилающих слез я вижу его сосредоточенные черты лица, два расплывчатых аквамарина обеспокоенно блуждают по моему лицу, а теплые ладони стараются ненавязчиво избавиться от наступающих слез. Его бейсболка теперь повернута козырьком назад, чтобы лучше рассмотреть мое состояние.
Я зажмуриваю глаза. В последний раз он видел меня в подобном состоянии примерно пять лет назад, когда умерла моя любимая собака; в тот момент он пытался меня успокоить всеми силами и способами и, в конце концов, ему это удалось. И я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выпалить ему все, что творится на душе, смыкая губы в плотную линию.
– Лилибет, – шепчет Чарли, удерживая мое лицо в теплых ладонях. Его лицо – точное отображение синонимов жалости, обиды и злости. Но … почему он злится?
Он мгновенно хватает меня за руку и ведет в сторону двери. Я подаюсь вперед за юношей, на ходу пытаясь смахнуть слезы с влажных щек, которые неприятно щипает от очередного потока вечернего копенгагенского ветра. В нос ударяет мягкий вечерний запах родного города, а в ушах раздается резкий звук сигнализации, оповещающий о том, что двери автомобиля разблокированы. Чак одним ловким движением руки открывает черную дверь машины, а второй рукой подталкивает меня на переднее пассажирское сидение, и через мгновение дверь захлопывается. Спустя несколько секунд раздается рев мотора и вот мы уже едем по главной дороге города в неизвестном направлении.
В салоне авто господствует оглушающая, звенящая тишина, время от времени прерывающаяся ревом мотора и сигналами проезжающих мимо автомобилей. Мой вялый взор полностью направлен в окно справа от меня. Я замечаю, как водитель постепенно набирает скорость, объезжая практически всех участников дорожного движения на пути. Перевожу взгляд на Чарльза и понемногу осознаю, что прежде не видела его таким сосредоточенным и серьезным за рулем автомобиля. Его руки намертво сжимают руль, губы плотно сжаты с одну ровную линию, брови сердито встречаются на переносице, а взгляд сосредоточен и полон стальной решимости.
Сейчас он совершенно отличается от того маленького и озорного Чарли, с которым я познакомилась тринадцать лет назад на том судьбоносном перекрестке. Неужели это тот мальчик, который рассказывал мне страшные истории, а потом успокаивал, пытаясь развеселить самыми примитивными детскими анекдотами? Неужели это тот самый мальчик, который портил мои платья мороженым и пытался доесть его на моей одежде под мой заливистый смех, полностью испачкавши свое лицо? Это правда тот мальчик, который несколько лет подряд на Хэллоуин переодевался в своего любимого человека-паука и нелепо пытался спасти меня от остальных ведьм, призраков, пришельцев и противных тыкв?
Это правда он?
Но прямо сейчас передо мной совершенно другой – повзрослевший, возмужавший и уверенный в себе Чарльз – никак не Чарли.
Он замечает мой пристальный взор и бросает быстрый взгляд в мою сторону, продолжая хмурить брови. Автомобиль постепенно сбавляет скорость, приближаясь к белоснежному пляжу Амагер. В глаза бросаются знакомые деревья, огромные велосипедные дорожки, протяженностью в несколько километров и блики от разноцветных фонарей, окружающих практически все пространство пляжа. Чак аккуратно паркуется возле моста, объединяющего город и пляжный остров Амагер. Невооруженным глазом видно, что на пляже практически никого нет, только одинокие волны, ритмично плещущиеся из стороны в сторону, не теряющие надежду хоть на кого-нибудь натолкнуться. Пассажирская дверь осторожно открывается, и я опираюсь на крепкую руку Чарли.
Он блокирует двери автомобиля и, продолжая удерживать мою руку, ведет меня по мосту, направляясь в сторону пляжа. Спустя некоторое время, не проронив ни слова, мы оказываемся на мягком и практически белоснежном песке, продолжая наблюдать за спокойным морем. Хватка Чака ни на секунду не ослабевает и вот уже несколько минут он удерживает мою ладонь, будто боится, что, если отпустит меня – я улечу с первым порывом ветра на другой конец берега, словно невесомое перышко.
Спустя какое-то время я, наконец, отрываюсь от гипнотизирующих волн, поднимая любопытный взгляд на Чарльза. Он выше меня на целую голову, поэтому мне приходится чуть отстраниться от него, чтобы тщательно и скрупулезно рассмотреть его знакомые сосредоточенные черты лица. Замечаю, как напряженно играют желваки, как рассредоточенный взгляд прищурено блуждает по бескрайнему морю, как плотно сжимаются и разжимаются губы.
Он знал, он всегда знал, что мне нужно и как поступить в той или иной ситуации; именно поэтому мы сейчас стоим на берегу моря и любуемся закатом, каждый погруженный в свои мысли.
Он всегда все знал…
Как же я раньше этого не замечала?
Как же я не замечала всю его заботу обо мне, словно о своей маленькой и бестолковой сестрице, принимая все как должное? Неужели все эти тринадцать лет я пробыла полной эгоисткой по отношению к своему лучшему другу? Чего только стоит его помощь и содействие в лишении свободы моего, теперь уже бывшего отчима?..
А чем я ему помогала? Чем все это время я его радовала? Бестолковыми и глупыми подарками на дни рождения? Полностью осознавая весь трагический масштаб ситуации, я чуть не падаю наземь от собственного бессилья. За все годы нашей дружбы я не сделала ничего подобного всех поступков Чарльза вместе взятых.
– Прости меня, – вырывается из груди хриплый голос, с легкостью заглушенный небольшими волнами.
– Я хочу знать, что случилось, – твердо проговаривает он, не отрываясь от малинового заката, распластавшегося по всему побережью; часть его волос, которую не скрывает бейсболка, неугомонный ветер колышет из стороны в сторону. – Тебя кто-то обидел?
Я невольно вздрагиваю, неожиданно улавливая его голос спустя некоторое время после моих слов. Практически с этого вопроса начиналось наше знакомство десять лет назад, но, как и сейчас, тогда я ему не сразу рассказала причину своих слез. Закусывая нижнюю губу до невыносимой боли, я глубоко выдыхаю.
– Нет, – только и всего вырывается из моей груди, – прости, что не смогла приехать к твоим родителям, я … сейчас правда не могу.
Чак пару раз понимающе кивает, все еще не отрывая взгляд голубых глаз от малинового неба.
– Ты ведь расскажешь мне, в чем дело? – с малой толикой сомнения спрашивает он, крепче сжимая мою ладонь.
Мгновение во мне бушуют волны противоречий. А может все же стоит рассказать ему все, что накопилось глубоко внутри? А что изменится, если я все расскажу? Жалостливые взгляды в мою сторону лишь участятся с новой силой? Ну, уж нет, Элизабет, ты заключила пари между собой и поклялась никому ничего не рассказывать, пока не прояснится что-то конкретное и определенное.
– Я тебе обязательно все расскажу, – с легкой улыбкой на лице проговариваю я, продолжая смотреть в его сторону, – только чуть позже.
Чак впервые за все это время смотрит мне в глаза, по-прежнему хмуря лоб.
– Это ведь не угрожает твоей безопасности? – с сомнением спрашивает он.
Это угрожает жизни другому моему близкому человеку…
– Нет, не беспокойся, – выдыхаю я, стараясь улыбаться.
На его лице появляется едва заметная улыбка, когда он поднимает правую руку с серебряным кольцом.
– Кольцо. Помнишь? – говорит он, и я устало расплываюсь в улыбке, поднимая правую руку точно с таким же кольцом в ответ. – По крайней мере, ты больше не плачешь. Никто не стоит твоих слез.
Я смущенно опускаю голову вниз.
– Извинись за меня перед своими родителями, особенно перед мамой, – виновато проговариваю я.
– Да, мама расстроится, – отвечает Чак, поджимая губы, – она так хотела увидеть тебя сегодня.
Мысленно представляю, в каком состоянии я бы сидела у него дома и меня бросает в дрожь.
Я изображаю вялую улыбку на лице и крепче сжимаю его кисть. Одной рукой Чак снимает свою черную бейсболку и надевает на меня, чтобы прохладный морской ветер прекратил трепать мои волосы и оставил их в покое, сооружая из них узлы.
Глава 5
– Девочка моя, просыпайся, – раздается голос мамы из кухни, – тебе пришло письмо с королевским гербом.
Открывая глаза, я резко подаюсь вперед, на бегу откидывая одеяло. Рывком открывая дверь своей комнаты, я натыкаюсь на удивленное лицо мамы, которая продолжает удерживать в руках белоснежный конверт с письмом. Я выхватываю у нее из рук конверт из плотной бумаги и тут же принимаюсь распаковывать содержимое.
– Что случилось? – обеспокоенно спрашивает мама. – Откуда это письмо?
Я не замечаю ее вопросов, полностью погруженная в долгожданное содержимое. Откладывая белоснежный конверт на стол, я принимаюсь разглядывать плотную бумагу формата А4, наблюдая за идеальным каллиграфичным почерком:
«Уважаемая Элизабет Хансен,
С удовольствием приглашаем вас на отборочный тур, который состоится седьмого июня в 15:00 по адресу:, Copenhagen, Frederiksborg Slot 10, 3400 Hillerød, Denmark. Будем рады видеть вас в назначенное время в назначенном месте! Еще раз предупреждаем, что на первом отборочном туре вас ожидает полный медицинский осмотр. Желаем удачи!
С уважением, Администрация отборочного тура».
В конце письма аккуратно выведена печать с гербом королевской фамилии и размашистая подпись администрации кастинга.
– Это что, какая-то шутка? – недоуменно спрашивает мама, дочитывая письмо до конца.
Я с визгом радости принимаюсь обнимать ее, медленно покачиваясь из стороны в сторону, словно китайский болванчик.
– Мама! Это же такой шанс! – громко сообщаю я, отрываясь от объятий.
– Эли, ты шутишь? – с недоверием проговаривает мама, отбирая письмо. – Ты же не глупая девочка и должна понимать, что этот конкурс заранее куплен!
– Мамочка, не переживай, моя задача продержаться там как можно дольше, чтобы нам выплатили как можно больше пособий, – я целую ее в щеку. – Стоп, седьмое июня уже сегодня! Я в душ и собираться!
Когда я направляюсь в душевую, со стороны мамы доносится разочарованный вздох.
Все утро я привожу себя в порядок, попросту забывая про завтрак и обед. Когда мои волосы идеально уложены, естественный и неброский макияж готов, а классическое облегающее платье цвета пудры аккуратно висит на вешалке – я, наконец, решаю уделить немного времени обеду.
– Эли, я все-таки против, чтобы ты участвовала в этом шоу с камерами, – обеспокоенно говорит мама, пододвигая мне тарелку с бутербродами Андерсена, – ты прекрасно знаешь сегодняшнюю политическую обстановку в нашей стране.
– Мам, я тебе обещаю, все будет хорошо, – утешаю ее я, запивая вишневый сок, – тем более, меня еще никто никуда не взял. Или ты боишься, что прекрасный принц разобьет мне сердце?
Лицо мамы остается непроницаемым, впервые за последнее время я не могу прочесть ее эмоции.
– Это не шутки, – наконец проговаривает она, – это может привести к серьезным последствиям для нашей семьи.
– Я не понимаю, почему ты так беспокоишься по этому поводу? Мы что, скрываемся от государства? – недоумеваю я, дожевывая бутерброд.
– А что будет потом, когда ты вернешься из этого шоу? Ты думала об этом? Ты подумала о дальнейших действиях? – не унимается мама, закидывая меня вопросами.
– Мам, все будет хорошо, – уверяю я, допивая сок, – устроюсь в ресторан через дорогу, где работает Карен. Да и потом, после отбора, может быть, появится много других предложений, и мы обязательно накопим на твою операцию.
Мама обреченно вздыхает, опуская взгляд вниз.
– Я побежала, пожелай мне удачи! – по пути говорю я, обувая черные туфли на танкетке.
– Удачи… – раздается тихий голос мамы.
От моего дома до дворца Фреденсборг – около тридцати километров езды или около десяти станций метро, так как он находится за чертой города. Я благополучно добираюсь до ворот дворца, изнемогая от желания снять туфли и, наконец, пойти босиком. У ворот Фреденсборга уже образовалась приличная очередь из разнообразных девушек, которые то и дело постоянно что-то обсуждают. Некоторые пришли сюда целыми компаниями, а кто-то, как и я пришел на отбор поодиночке. Возле самих ворот стоит молодой парень с планшетом в руках, на нем светло-розовая футболка организатора с логотипом кастинга и бейсболка того же цвета. По бокам от него стоят два суровых охранника, преграждая путь незваным гостям. Судя по слухам из толпы, юноша с планшетом удостоверяется в личности каждой девушки, проверяет наличие ее имени в списках приглашенных, затем выдает специальный пропускной тоненький браслет.
Я встаю в очередь за одинокой молчаливой девушкой в легком летнем сарафанчике бежевого оттенка, едва прикрывающий ее бедра. Ветер слегка колышет ее длинные волосы цвета молочного шоколада, она то и дело пытается придерживать челку, чтобы она не перекрывала ей взор.
– Но такого не может быть! – раздается возмущенный женский крик из очереди.
– Кэтрин, я тебе еще раз повторяю, тебя нет в списках приглашенных. Ты можешь отправить анкету на участие повторно, а сейчас, прошу, не задерживай очередь и покинь дворец. – раздается монотонный голос парня с планшетом. – Следующая девушка!
Гул в очереди возобновляется с новой силой, и с нахмуренными бровями девушка покидает очередь, уходя в противоположную сторону дороги.
От волнения я поджимаю губы, ощущая, как в ладонях начинает скапливаться пот. А вдруг меня тоже нет в списках приглашенных и я, так же, как и эта девушка с позором вылечу отсюда?
– Тоже волнуешься, что тебя нет в списках? – со слабой улыбкой на лице спрашивает девушка в бежевом сарафане, поворачиваясь ко мне лицом.
Я замечаю ее едва выделяющиеся рыжие веснушки в области носа и щек, а глаза непередаваемого янтарного оттенка с неподдельным интересом стреляют в мою сторону.
– Да, есть немного, – признаюсь я, громко выдыхая.
Девушка широко улыбается и протягивает свою тонкую кисть вперед.
– Меня Марта зовут.
– Элизабет, – я отвечаю на рукопожатие и сжимаю ее прохладную ладонь.
– Ты знаешь, что сегодня будет? – спрашивает Марта, бросая взгляд на компанию девушек позади нас, которые постоянно над чем-то хохочут. – Поговаривают, на первом отборочном туре много кого сливают.
– Понятия не имею, – я пожимаю плечами, провожая взглядом впередистоящую девушку с браслетом на руке, – твоя очередь.
– Марта Ларсен, – мягким голосом проговаривает девушка, поправляя прядь выбивающихся каштановых волос за ухо.
– Марта Ларсен, Марта Ларсен, Марта … – монотонно повторяет парень с планшетом, напрягая нас обеих, – а вот, нашел, держи браслет и проходи во дворец в первую залу.
Девушка оглядывается на меня с широкой улыбкой на лице, я отвечаю ей тем же. Она принимает браслет и, минуя двух охранников, следует по широкой дорожке, ведущей к роскошным дверям дворца.
Парень кивает в мою сторону, поджимая губы, всем своим видом напоминая мне, что я здесь не одна и своей медлительностью очень даже задерживаю очередь.
– Элизабет … Элизабет Хансен, – прерывисто сообщаю я с глупой улыбкой на лице, поджимая ладони.
– Так, Элизабет, Элизабет, Элизабет… – снова и снова повторяет он, листая огромный список имен на своем планшете, – Хансен, наконец-то, нашел твое имя, бери браслет и ступай за остальными.
Я мысленно выдыхаю с облегчением, принимая от него красный силиконовый браслет с логотипом кастинга, и натягиваю его на левую руку. Минуя двух охранников, я захожу на территорию дворца, удивляясь его просторами и необыкновенной красотой.
Фреденсборг выполнен в стиле барокко: крыша с острыми штыками напоминает цвет свежескошенной травы, а сам дворец покрыт белоснежной укладкой. Дворец представляет собой квадратное полутораэтажное здание, которое венчает центральный купол. От дворца расходится сеть дорожек, размечающих границы охотничьих угодий. Перед главным входом располагается восьмиугольный двор, с восточной стороны дворца организованы площадка для верховой езды и длинные конюшни, а рядом с дворцом находится небольшая оранжерея.
Возле главных дверей я замечаю Марту, которая машет мне своей тонкой кистью, зазывая во дворец. Я увеличиваю шаг и через несколько секунд оказываюсь на огромном крыльце.
– Пошли скорей, – радостно говорит она, – мне не терпится посмотреть дворец.
И вправду, дворец закрыт для посещения туристов многие годы. Простым смертным разрешают посещать лишь небольшую часовню, в которую можно попасть и не заходя в сам дворец.
Внутреннее убранство дворца кажется намного богаче и вычурнее, нежели внешние фасады. Высокие потолки, увенчанные различными фресками, бесконечные коридоры с нескончаемыми портретами монархов Дании, все выполнено в стиле позднего барокко и рококо с малой толикой классицизма.
Нас встречает девушка с высоким белокурым хвостом, одетая в ту же светло-розовую футболку с логотипом кастинга, удерживающая в руках огромное количество бумажек.
– Добро пожаловать, девушки! – восклицает она, преграждая нам путь, одновременно высматривая наши браслеты. – Могу я узнать ваши имена и фамилии?
– Марта Ларсен, – проговаривает моя здешняя подруга.
– Элизабет Хансен, – отчеканиваю я.
– Большое спасибо! – добродушно восклицает она, одновременно занося наши данные в свой планшет. – Прошу вас, проходите в дверь под номером один в правом углу напротив лестницы.
Мы благодарно киваем девушке и проходим к двери точно по ее указаниям. Возле двери не оказывается никакой очереди, и мы решаем аккуратно постучать в деревянную двухметровую дверь с позолоченной ручкой. Отворяя дверь, мы благополучно проходим в кабинет, где за небольшим столом сидят две девушки в аналогичных футболках организаторов пудрового оттенка.
– Проходите, пожалуйста, – громко восклицает одна из них. – Ваши имена?
Меня начинает напрягать, что на каждом углу мы вынуждены представляться.
После того, как мы вновь представляемся, другая девушка, чуть покопавшись в бумагах, выдает нам медицинские листы, на которых крупным шрифтом напечатаны наши имена, и я вздыхаю с облегчением, что нам больше не нужно будет представляться.
– С медицинскими листами вы можете пройти в дверь под номером два, она находится напротив двери под номером один, там объяснят, что вам нужно будет сделать, – добродушно объясняет первая девушка-организатор.
– Спасибо, – хором проговариваем мы и удаляемся точно по указанию девушки.
Подходя к двухметровой двери с прикрепленным листком А4, на котором указана цифра два, мы занимаем очередь за другими двумя девушками. По ним видно, что они не в восторге от всей этой ситуации и очень сильно из-за чего-то переживают.
Я принимаюсь рассматривать медицинскую карту, разворачивая ее полностью. Перед моим взором появляется бесконечный список врачей, которых, судя по всему, мы должны пройти прямо сейчас.
– Гинеколог? – удивленно вскрикивает Марта, рассматривая свою карту. – Дантист? Я с детства до трясучки боюсь дантистов!
– Если честно, я думала мы пройдем только терапевта, – я удивленно поднимаю брови, продолжая читать список врачей.
Две девушки, стоящие перед нами, разворачиваются в нашу сторону с обеспокоенными лицами.
– И это еще не все. Мы должны будем сдать большое количество анализов на венерические заболевания, а также на различные генетические отклонения… – констатирует одна из них, крепко прижимая свою медицинскую карту к себе.
– А до вас буквально десять минут назад из этой двери выбежала девочка в слезах, и знаете почему? – напрягает обстановку вторая девушка с ярко-рыжими кудрявыми волосами. Мы с Мартой отрицательно качаем головой. – Все потому, что она не девственница!
Я замечаю, как Марта от удивления раскрывает рот, прикрывая его ладонью.
– Поэтому если вы не… то вам лучше уйти прямо сейчас, – шепотом добавляет вторая.
