Текст книги "Wild And Unruly (ЛП)"

Автор книги: 100percentsassy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– И какую же историю вы рассказали ему? – спросил Томлинсон, хихикая над появившейся на лице его друга гримасой.

– Если честно, – протянул Найл, рассматривая Зейна с каким-то странным весельем во взгляде, – сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что ничего конкретно тебе мы не рассказывали. Я просто дразнил Гарри, пытаясь заставить его к тебе подкатить.

На этот раз смех Луи был слишком громким.

– О-о! Всё интересней и интересней.

– Он тогда сказал, что Зейн не в его вкусе, Луи, – быстро добавил Найл, посылая в сторону Томлинсона испуганный взгляд, будто почувствовав закипающую в нём ревность. – Если бы ты был здесь в прошлом году…

Это заставило Луи заткнуться. Он вдруг ни с того ни с сего почувствовал зависть к самому себе. К той счастливой версии Луи Томлинсона, которая встретила Гарри на обыкновенной вечеринке и не находилась под постоянным давлением со стороны контракта или чего бы то ни было ещё.

«Эти Луи и Гарри могли бы танцевать, – осознал Луи, и его сердце что-то кольнуло. Его снова распирало от эмоций. – И они танцевали бы. Мы… Мы могли бы…»

Видимо, все эти страдания отразились на лице Томлинсона, раз Найл не стал смеяться над ним. Он издал лишь сочувствующий возглас и кинул в сторону друга заботливый взгляд, в то время как Зейн осторожно сжал его плечо.

«И что это со мной стряслось?» – задумался Луи. Всего несколько часов назад абсолютно всё казалось выполнимым. Сейчас же он начинал бояться, что никогда не получит того, чего по-настоящему хочет.

– Эй, Зейн, – попытался сменить тему разговора Найл. – Ты знал, что твой лучший друг – герой?

– Да?

– Ага, буквально сегодня утром он помогал с экстренными родами двух телят-близнецов.

– Ты, блять, издеваешься? – спросил Зейн, с недоверием косясь в сторону Томлинсона.

Сердце Луи сжалось, как только он снова вспомнил Салли, Пола и то, какими хрупкими, неуклюжими и очаровательными они были. То, как потрясающе держалась Джолин. То, как близок он был к Гарри.

– Это… – Луи осёкся, смеясь над своим каркающим голосом и уже подступавшими к глазам слезами. Зейн снова сжал его плечо, и Томлинсон, прильнув к прикосновению, покачал головой. – Это было даже важнее, Зейн. Это было даже важнее.

– Он трогал коровью вагину, – объявил Найл, ухмыляясь и поднимая своё пиво над столом.

Расхохотавшись, Малик поднял собственный напиток.

– Я даже выпью за это!

Луи тоже рассмеялся и принялся за рассказ, не упуская почти никаких деталей этой истории и действительно радуясь нахлынувшим воспоминаниям. И всё было в порядке, не считая того, что Томлинсон до сих пор где-то глубоко в сердце чувствовал эту необъяснимую лёгкую тоску. Как раз к тому моменту, как он закончил, всех позвали за столы.

Своё место Луи нашёл в самом дальнем углу зала, за столиком, расположенным дальше всего от сцены и уже занятым целой толпой мелких юристов. На столе, между салатницами и тарелками с хлебом, стояли пустые пивные кружки (видимо, начало банкета Томлинсон всё-таки пропустил), а во главе восседал не кто иной, как Ник Гримшоу, расслаблено откинувшийся на спинку стула и вытянувший вперёд свои длинные ноги. Судя по его чересчур самодовольной физиономии и вдруг стихшему разговору, только что здесь обсуждали Луи.

«Ну конечно, – подумал он, садясь и прикрывая свои колени салфеткой. – Конечно же, они говорили о тебе».

Томлинсон так отвлёкся на беспокойство о Гарри, о ранчо и о Гримшоу, который с лёгкостью мог захапать себе его работу, что совсем не подумал о том, как всю эту ситуацию видели его коллеги. Месяц, проведённый в Вайоминге, закономерное опоздание со сроками… Да даже Луи начал бы распускать сплетни. А если бы узнал об увеличенной вдвое зарплате, то ещё б и поднагадить попытался.

– Так, так, так, – протянул Гримшоу, беря с тарелки ломтик хлеба. – Посмотрите, кто вернулся из своего отпуска «всё включено»!

Что ж, они точно слышали об увеличенной вдвое зарплате.

– Здравствуй, Ник, – сухо ответил Луи, кивая всем остальным в знак приветствия.

– Здравствуй-здравствуй! – отозвался Ник и, отломив от хлеба маленький кусочек и положив его себе в рот, ухмыльнулся. – Или я должен сказать «здорóво»? Это будет к месту? Они ведь так выражаются?

Не обращая на него внимания, Томлинсон взял ложку и потянулся к миске аппетитного на вид винегрета.

– Ох, ну же, Луи, мы соскучились, – произнёс Гримшоу, в чьих глазах явно отражалось ликование. – Выкладывай, каково жить в окружении природы?

Луи фыркнул и закатил глаза, заталкивая свои эмоции поглубже (он не мог позволить Нику чувствовать себя победителем, особенно учитывая тот факт, что после пары рюмок алкоголя тот становился совсем невыносимым).

– Природа, природа, где резвятся олени и антилопы¹… – начал петь Гримшоу, увлечённо дирижируя воображаемой палочкой, словно ожидая, когда подключатся остальные. Вдруг он затих. – Подожди-ка, а там вообще есть антилопы? Там редко слышатся вводящие в уныние слова¹?

– Насколько я знаю, там нет антилоп, – возразил Луи, надеясь, что безразличный тон в полной мере выразит его отношение к дурацким выходкам Ника.

«Он не заслуживает знать, насколько там потрясающе», – с горечью подумал Томлинсон, прекрасно понимая, что раньше именно он, а не Гримшоу, говорил с этой мерзкой, противной снисходительностью. И чувство вины делало Луи ещё более раздражительным и вредным, чем обычно.

– Я был удивлён, что ты продержался там так долго, – тем временем продолжал Ник, с удовольствием уплетая свой салат. – Никогда бы не подумал, что тебе нравится зависать на свежем воздухе… Но потом я увидел сына миссис Твист, и всё обрело смысл. Я ещё подумал тогда: «Хм-м, а он довольно привлекательный. Может, грядёт повторение истории с Горбатой горой?»

Вилка вывалилась из рук Луи и со звоном упала на тарелку, а самому мужчине пришлось схватиться за край стола, чтобы не кинуться на Ника с криком: «Закрой свой поганый рот, ублюдок!». Однако, по всей видимости, даже такая его реакция была достаточно показательной, раз все разговоры тут же стихли, а те, кто сидел за столом, одновременно обернулись и с интересом уставились на Томлинсона.

«Восхитительно. – Луи поморщился, на мгновение прикрыв глаза. – Теперь у них ещё больше оснований для сплетен, чем было раньше».

Когда же он снова взглянул на это сборище, все, кто его окружал, уже будто бы забыли о случившемся и уткнулись в свои салаты, словно те были самым занимательным зрелищем из всех, что им доводилось видеть. И лишь Ник, выжидающе вскинувший брови, всё с таким же неподдельным интересом во взгляде изучал Томлинсона.

«Забей, Гримми, – подумал Луи, не в силах заставить себя произнести это вслух. – Пожалуйста, просто забей».

Так ему снова пришлось столкнуться с осознанием того, что даже несмотря на его сильное влечение к Гарри и их быстрое безостановочное сближение, они вряд ли смогли бы быть вместе. С каждой новой мыслью об этом он чувствовал себя всё более и более расстроенным, а ситуация приближалась к очень опасной грани – стоило Нику сделать ещё один толчок в нужную сторону, и Томлинсон вполне мог бы расплакаться.

«Это несправедливо. Ужасно несправедливо».

Ему вдруг до боли захотелось вернуться на тот склон холма, где Джолин родила двойню, а они с Гарри построили вокруг себя тёплый, уютный кокон. Вернуться туда, где у них были лишь бесконечные возможности, и не было ни единого повода разочаровываться. «Потому что мы лгали сами себе», – подумал он, и в его горле запершило от нахлынувших эмоций.

Нахмурившись, Луи оглядел стол и неопределённо пожал плечами, из-за чего в выражении лица Гримшоу проскользнула какая-то новая эмоция. Удивлённо моргнув, он перевёл взгляд на женщину, сидевшую справа от него.

– Терри, ты будешь свою булочку? – поинтересовался он. – Потому что если нет, то её съем я.

Томлинсон глубоко вздохнул. Разговор за столом снова оживился, завращавшись вокруг только что поданного ужина, но он сам больше не принимал в нём участия. Следуя советам Энн, он абстрагировался от реальности, стараясь ни о чём серьёзном не думать, а лишь ждать, когда это всё наконец закончится.

Впрочем, это не работало. Камень на его сердце тяжелел с каждой минутой, а каждое новое блюдо вызывало лишь желание выйти из-за стола и выблевать все свои внутренности. Люди вокруг продолжали распространять нелепые сплетни и обсуждать свои дела, но Луи, даже если бы постарался, не смог бы уловить смысл их слов. Всё это продолжалось до тех пор, пока им не принесли кофе, а какой-то мужчина в дорогом фраке не объявил об открытии танцпола. Тогда Луи наконец удалось ухватиться за нить разговора.

– Нет, нет, остались в Честертон Вэлли. – Ник отрицательно покачал головой, помешивая маленькой ложечкой свой переслащённый кофе. Томлинсон, к слову, счёл это довольно милым (почему-то он думал, что Гримшоу пьёт только чёрный без добавок). – Насколько я помню, мы переехали в начале июня.

– Кто это мы? – спросил Луи, и это произошло так внезапно, что Ник и Терри Бренд, ещё одна сотрудница организации TwistCorp, аж подскочили на месте.

– Хопкинс-Харрингтон…

Сердце Томлинсона заколотилось ещё быстрее, чем тогда, когда он только сел за этот стол, и он даже не дал Нику закончить, тут же влезая со следующим вопросом:

– Но разве вы собирались сделать это не в начале августа?

– Ну, в принципе да. Мы собирались дождаться августа, – пояснил Гримшоу, выглядевший слишком довольным тем, что Луи больше ничего не знал об этом деле. Казалось, Ник решил на всякий случай запомнить все его ответы и сохранить эти знания для возможных будущих нужд. – Но у судьи есть ещё несколько срочных дел, поэтому она решила ускорить процесс с нашим. – Он пожал плечами. – И раз уж дело с Дискавери² наконец закрыто, мы решили согласиться.

Закусив губу, Луи нерешительно кивнул. Он уже буквально чувствовал, как на кончике языка Гримшоу формируется вопрос о деле с участком Стайлса, поэтому вдруг словно ошпаренный вскочил с места и выбежал из-за стола, бормоча что-то о том, что ему нужно в туалет. Пройдя мимо мужской уборной, взлетев по лестнице на третий этаж и выскочив к мезонину, Томлинсон уселся на одиноко стоявшую на нём небольшую скамейку и облокотился на её спинку.

«Июнь, – пронеслось в его мыслях, а раздражение мелкими разрядами заструилось под его кожей. – Ёбаное начало июня».

Дело Хопкинс-Харрингтон отправляли в суд значительно раньше срока, и Луи понятия не имел, что должен был с этим делать. За прошедший год он успел вложить в него столько времени и сил, что теперь точно будет скучать. В конце концов, когда наступит июнь он, скорее всего, всё ещё будет торчать в Вайоминге.

«Торчать в Вайоминге», – эти слова эхом отдались в его сознании, и Луи издал горький, безрадостный смешок. Это в каком-то смысле было проблемой. Если честно, Томлинсон больше не чувствовал себя застрявшим в Вайоминге. На самом деле, совсем наоборот. Боже, да если бы этот дурацкий вечер провели три недели назад и три недели назад Луи услышал бы эту новость, он бы перевернул всё вверх дном, но выбил из Зейна разрешение вернуться домой. А теперь…

Это было ещё одним отрезвляющим фактом, и Томлинсон, протяжно застонав, откинул назад голову, тут же больно ударяясь о каменную стену. По правде говоря, он действительно старался слишком много не думать о своём будущем и об этом затянувшемся пребывании в Шеридане. Он вообще особо много не думал, если честно, – слишком уж сильно был погружён в свои чувства к Гарри, напрочь забыв о Денвере и связанных с ним обязанностях. А ведь однажды ему всё же предстояло туда вернуться.

Внутри у Луи царил полный хаос, и его голова уже начинала довольно сильно болеть (как, собственно, и его сердце). «Почему всё так сложно? Почему мы вдвоём просто не можем быть последними оставшимися на Земле людьми?»

– Мне пиздец как нужно выпить, – пробормотал Луи себе под нос и, поднявшись на ноги, поплёлся назад к лестнице. По дороге заглянув в один из огромных арочных проёмов, он бегло окинул взглядом танцующих в зале людей, проведя пальцами по холодному, пыльному подоконнику, повернул на лестничную клетку и вдруг замер. Из-за угла до его слуха донёсся голос Гарри, отчего вниз по спине Томлинсона побежали щекочущие кожу мурашки.

– Я не хочу говорить об этом, – твёрдо произнёс Стайлс. Хоть Луи и не мог его видеть, он был в силах слышать тихую поступь ковбоя, шагавшего по пушистому ковру, и представлять, как он нервно двигается в сторону лестницы, хмуро глядя себе под ноги.

– Милый… – Судя по знакомому голосу и по лёгкому шороху дорогого платья, это была Энн Твист. Вдруг все звуки стихли, и Томлинсон решил, что они с Гарри замерли лицом к лицу на самой верхней ступени лестницы.

– Мам, давай… Давай хотя бы не сегодня, ладно? – немного нетерпеливо пробормотал Гарри.

– Прости за Уолтера.

Ковбой раздражённо вздохнул.

– Что ж, возможно, тебе вообще не стоило его приглашать.

– Нет, я имела в виду…

– Если ты не хотела, чтобы он упоминал стойло, тебе, блять, не стоило ему о нём говорить, – зло перебил её Гарри, и сердце Луи вдруг заколотилось, как бешеное, будто бы ему в кровь вкололи чрезмерную дозу адреналина. – И я не думаю, что ипотека – это конец грёбаного света, так что вряд ли вообще есть смысл что-то обсуждать…

В воздухе повисла напряжённая пауза, а Томлинсон закусил губу и широко распахнул глаза, дожидаясь ответа Энн. Он знал, что ему не стоило подслушивать этот разговор, но в то же время прекрасно понимал, что если попытается вернуться к скамейке, то лишь привлечёт к себе внимание собеседников. Поэтому он, сжираемый беспокойством за Гарри, неподвижно стоял у стены и отчаянно желал знать, что, чёрт возьми, происходит.

Гарри издал ядовитый смешок, в то время как его мать так и не проронила ни звука.

– Я не продам, – в конце концов отчеканил он, делая особое ударение на каждом слове. В его голосе отчётливо звучало раздражение – Стайлс прекрасно знал, что, сколько бы раз он это ни повторил это, никто всё равно не услышит.

Глубоко вздохнув, Энн снова заговорила, но на этот раз её голос был не громче шёпота.

– Гарри, я знаю, что ты по ним скучаешь. Мне очень жаль.

– Нет! – рявкнул Гарри, и Луи чуть не задохнулся из-за в разы подскочившего давления. – Нет. Ты не можешь… – Он замолчал и сделал медленный, судорожный вдох, будто стараясь, пока не поздно, унять разбушевавшиеся в груди эмоции. Когда же ковбой наконец заговорил, в его голосе послышался явный намёк на гнев и сильную, почти физическую боль. – Ты не можешь говорить мне, что понимаешь… что понимаешь причину моей привязанности к этой земле, в то же с этим время намекая на неправильность моего мнения. – Он снова прочистил горло, и Луи почувствовал, как что-то сжалось в его груди. Стайлс был на грани слёз. Перед глазами Томлинсона тут же замелькали изображения Гарри с дрожащими руками, и по всему его телу прошла леденящая дрожь. – Особенно учитывая тот факт, что ты используешь этот вечер для того… в первую очередь для того, чтобы поговорить со мной.

– Гарри…

– Нет, – снова перебил её ковбой. – Это моя жизнь. Это моё ранчо. Это моё решение. К тебе это никак не относится.

От высокого потолка гулко отдались звуки удаляющихся шагов Стайлса, а его мать, судя по всему, так и осталась стоять посреди лестничной клетки.

«Ох, Гарри».

Луи казалось, что от него остался лишь оголённый дрожащий нерв, который изо всех сил боролся с желанием выбежать из-за угла и наорать на Энн, прежде чем та успеет последовать за своим сыном. Было просто невыносимо понимать, что нет никакой возможности прижать Гарри к себе и хотя бы попытаться его утешить.

Почти не дыша и не шевелясь, Томлинсон так и стоял на одном месте, пока Энн наконец не вздохнула и, тихо выругавшись себе под нос, направилась к лифту, расположенному по другую сторону от мезонина. Тогда Луи запрокинул голову назад и, схватившись за неё руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Теперь злость на мать Гарри сменило бушующее в груди торнадо эмоций.

Как он докатился до такого? Почему его жизнь полетела в тартарары? Как Луи должен был делать свою работу, если больше всего на свете ему хотелось облегчить страдания Гарри, помочь ему и защитить от всех бед? Как вообще Гарри мог всё ещё хотеть его после всех этих красноречивых напоминаний обо всех тонкостях их положения? О том, чью сторону Луи на самом деле представлял? Как у них что-то могло получиться? О чём они вообще думали?

«Я брошу работу, – пронеслись в голове Луи лихорадочные мысли, его сердце ёкнуло от страха, а пальцы, запутавшись в волосах, сжали их. Ему до ужаса хотелось, чтобы у него и правда была возможность сделать это. Чтобы он просто мог оказаться в мире, где он имеет полное право плюнуть на всё и делать то, что ему захочется. – И просто буду с Гарри. Просто буду с ним».

С его губ сорвался горький смешок, а на всё тело вдруг нахлынула такая страшная тоска, что он просто сполз под её тяжестью вниз по стене и плюхнулся на холодный каменный пол. Он так жалел, что не успел насладиться утренними объятиями с Гарри должным образом. А ведь сейчас он бы не принял их за обещание чего-то большего, а просто с благоговением ловил бы каждый вздох Стайлса, каждое его движение. Это было бы так замечательно… что попросту не могло с ним случиться. Луи никогда не чувствовал себя таким разбитым, как сейчас.

– Да пошло оно всё на хуй, – прошипел он, ударяя кулаком в стену и закрывая глаза из-за жгучей боли в груди. Ему очень нужно было выпить. Прямо сейчас.

Остаток ночи Луи провёл среди толпы самых разных людей; он потягивал своё пиво, смеялся и болтал со старыми знакомыми, но ни разу по-настоящему не забывал о тянущей боли где-то в районе сердца. Потом он вместе с вусмерть пьяными Найлом и Зейном присоединился к игре в шаффлборд³, проторчал там до полуночи и, наконец сбежав, снова пробрался к барной стойке. Там он заказал ещё одну бутылку пива и наконец уселся за пустой столик, стоявший недалеко от танцпола.

Усмехнувшись собственным мыслям, он сделал глоток холодного горьковатого напитка и покачал головой. «Нет уж. Нахуй всё, если мне хочется страдать, я буду страдать».

Ночь тянулась слишком медленно. Ужасно медленно. Луи даже умудрился прогнать часть тяжёлых мыслей, мечтая лишь о следующем утре, возвращении в Шеридан и своей комнате, где он мог бы спрятаться от всего мира наедине с бутылкой водки и всей дискографией Адель. Проблема была лишь в том, что с тех пор, как Луи услышал тот злополучный разговор на лестнице, он ни разу не видел ни Гарри, ни хотя бы признаков его присутствия. И его исчезновение лишь подливало масла в огонь душевной боли Томлинсона.

«С ним всё в порядке. Он уже взрослый мальчик», – повторял Луи про себя, тихо смеясь над собственными мыслями. Хоть Стайлс и был взрослым, с ним точно было не всё в порядке. И Луи снова чувствовал эту раздирающую боль в груди, без интереса разглядывая оставшиеся на танцполе пары, лениво покачивавшиеся под медленную музыку. Диджей уже не включал слишком энергичных мелодий – гости устали, да и конец вечера был не за горами.

Томлинсон ещё раз лениво покрутил головой, но вдруг замер, когда его взгляд скользнул по столам, расположенным в самом центре зала. За ними стоял Гарри, который смотрел на Луи в ответ с такой искренней нежностью на лице, что Томлинсон видел её даже на расстоянии целых двадцати ярдов. Буквально чувствовал её. Это ощущалось так, словно кто-то ударил его в живот, тем самым вышибая весь воздух из лёгких.

«Гарри».

Склонив голову немного набок, ковбой утешающе улыбнулся Томлинсону и направился в его сторону, двигаясь с такой же потрясающей грацией, как и в тот знаменательный вечер в Пивной Лиама. К тому времени, как он наконец очутился у стола, сердце Луи уже колотилось где-то в горле, грудь ходила ходуном, а дыхание вырывалось изо рта рваными короткими вздохами.

Какое-то время они лишь молча смотрели друг на друга, и Луи даже видел в сияющих глазах Стайлса все те боль и разочарование, которые тот чувствовал на протяжении всего вечера. Но кроме того, в них отражалась и слабая уверенность, такая слабая, что, казалось, она в любой момент могла рассыпаться и исчезнуть.

– Г-Гарри, – запнулся он, и нервный, слабый смешок вдруг вырвался из его лёгких.

– Потанцуй со мной, – зазвучал низкий, мягкий голос Гарри даже прежде, чем Луи успел до конца произнести его имя.

Только что восстановившееся дыхание Томлинсона снова сбилось, а в его груди затеплилась неуверенная надежда, разбавленная осторожной, но невероятно сильной радостью. Голова вдруг закружилась, а руки, которые всё ещё сжимали пиво, задрожали.

– Но ведь… если…

– Это не имеет значения. Совсем никакого. И… Мне плевать. Мне просто нужно… – Из-за волнения голос Гарри оборвался, а сам он смущённо улыбнулся, и ямочка на его щеке стала чуточку глубже. Стайлс наклонился вперёд и взял в руки свободную ладонь Луи, уверенно глядя ему прямо в глаза. – Пожалуйста, я так хочу потанцевать с тобой, – прошептал он.

В это же мгновение, как Гарри переплёл их пальцы, все страхи Луи, накопленные им за этот ужасно долгий вечер, отошли на второй план и потонули в шуме стучавшей в ушах крови. И у Томлинсона уже не было сил притворяться, что в мире было хоть что-то, чего он хотел больше, чем оказаться в крепких, тёплых объятиях. Несмотря ни на что, Гарри всё ещё хотел его, и ему было плевать на то, что кто-то мог увидеть. Что ж, тогда Луи тоже было плевать.

Молча кивнув, он отставил подальше своё пиво и просто позволил Стайлсу вывести себя на танцпол под приглушённые аккорды новой песни – тихие переливы пианино и мягкие удары небольшого барабана. Взгляд, которым Гарри одарил Луи, как только они оказались лицом друг к другу, заставил последнего покраснеть, и тут же по всему его телу от самого сердца до мозга костей разлилась приятная тягучая сладость.

– Луи, – жалобно протянул Гарри, и с его губ слетел тихий, незлой смешок. И вот наконец он заключил Томлинсона в свои объятия, за талию прижимая его к своей крепкой, тёплой груди.

Луи не смог бы остановиться, даже если бы постарался. Как только расстояние между их телами совсем исчезло, он издал тихий всхлип, полный долгожданного облегчения. Наконец-то это случилось. Случилось то, чего он ждал с той самой секунды, когда ковбой выпустил его из своих рук на том самом холме. Гарри обнимал его, а Луи обнимал в ответ. Успокаивал его и в то же время волшебным образом успокаивался сам. Эта близость служила им настоящим целительным бальзамом, спасавшим мужчин от всех переживаний, свалившихся на них за последние несколько часов.

Томлинсон впитывал в себя всё: мягкость упругих бёдер Гарри, силу рук на своей талии и даже тепло плеча под щекой. Прикосновения ковбоя заставляли ресницы Луи трепетать, его кожу – краснеть, а кровь – кипеть в жилах. Он чувствовал себя так правильно в этих объятиях, что это вызывало лёгкую дрожь в коленях, а где-то в животе зарождалась необъяснимая радость от осознания того, что для них обоих этот танец сейчас был важнее всего на свете. Сейчас все эти сложные обстоятельства, вызванные сложившейся ситуацией, выглядели совершенно несущественными перед лицом того, что они чувствовали друг к другу. Это ошеломляло. С Гарри Луи чувствовал себя в безопасности и безропотно открывал перед ним своё сердце.

Левая рука Стайлса покоилась на пояснице Луи, а правой он сжимал его левую ладонь, зажатую между их телами покачивавшимися в такт ненавязчивой мелодии. Зарывшись лицом в волосы Томлинсона, ковбой подпевал какой-то старой песне, и Луи чувствовал на себе его тёплое, прерывистое дыхание. И всё это казалось ему таким спокойным, прекрасным и интимным, что Луи снова чувствовал себя неприлично счастливым и готовым в любой момент расплакаться.

– Я бы покружил тебя, – прошептал Гарри, задевая губами макушку Томлинсона, – но не хочу тебя отпускать.

Они оба тут же рассмеялись над этой нелепой, но такой правдивой фразой, и слишком тронутый этим Луи вдруг ни с того ни с сего издал смущённый тихий всхлип, а из его глаз всё-таки покатились солёные слёзы. Он тоже не хотел, чтобы его отпускали, не после того, что случилось этой ночью. Ему хотелось оставаться в этом моменте так долго, как только возможно. Хотелось ещё долго чувствовать этот знакомый запах ранчо, так и не скрытый до конца одеколоном Стайлса, и слушать размеренное биение его сердца.

– Не переживай, – хрипло пробормотал Гарри, прижимая его ещё ближе к себе. – Я не отпущу. Я не отпущу…

Но, в конечном счёте, ему всё равно пришлось это сделать. Три песни спустя диджей совсем отключил музыку, а один из личных помощников Энн Твист обратился к Гарри с просьбой срочно к ней подойти.

Ковбой осторожно приподнял подбородок Луи и заглянул ему в глаза, из-за чего Томлинсон гулко сглотнул и все свои силы направил на регулирование дыхания. Гарри был слишком красивым и добрым. Вероятно, Луи был обречён с самого начала, ещё с того самого дня, когда впервые увидел его на лошади посреди дороги.

– Найди Найла, хорошо? – тихо произнёс Стайлс. – Встретимся у входа через пятнадцать минут, а потом поедем в аэропорт.

Луи кивнул.

– Ладно, – пробормотал Гарри, который всё ещё не мог смириться с мыслью, что ему придётся оставить Луи, хоть и ненадолго. Ковбой выглядел по-настоящему счастливым, его зелёные глаза ярко сияли, и, в конце концов решившись, он наклонился и нежно поцеловал Томлинсона в висок. У последнего тут же перехватило дыхание, по спине побежали мурашки, а сам он инстинктивно прильнул к прикосновению.

– Ладно, – эхом отозвался он, чувствуя, словно его сердце увеличилось в размерах и теперь пыталось вырваться из груди, где ему не хватало места.

Гарри же напоследок ещё раз сжал его руку и наконец ушёл.

Комментарий к Глава 5.2

1) Ник издевается над Луи, вспоминая песню… чью-то? Называется она «Home On The Range», но не могу сказать, кто её исполняет (да вам оно и не надо, да?).

2) Скорее всего, речь идёт об острове Дискавери во Флориде, но если у вас есть более логичные объяснения этой фразе, то объясните и мне, пожалуйста? (Я не в курсе, как работает система с американскими судами и могут ли чуваки из Колорадо разбираться с островом, который находится во Флориде, но давайте забьём болт на это дело).

3) Шаффлборд – игра на размеченном столе или корте, в которой игроки толкают шайбы, добиваясь попадания в зону, которая приносит наибольшее количество очков.

**P.S.** В представлении авторов ребята танцуют вот под эту песню: https://youtu.be/tIrJK19dADI, но вы вполне можете представить вместо неё любую другую :)

========== Глава 5.3 ==========

К тому моменту, как они наконец вылетели домой, Найл был в стельку пьян, но всё так же полон энергии. Он танцевал в салоне самолёта, во всё горло пел, казалось, бесконечную песню «Вальсируя с Матильдой»¹ и не обращал абсолютно никакого внимания на Луи и Гарри, не отрывавших взглядов друг от друга всю дорогу. Было всего четыре часа утра, когда они приземлились в небольшом аэропорте на юге Шеридана. Расстегнув ремень безопасности и схватив в руку свой чемодан, Луи вскочил со своего места, вихрем пронёсся по салону и по узкой маленькой лестнице выбежал из самолёта. Снаружи было по-прежнему темно и ветрено, но на западе мужчина уже мог отчётливо различить знакомые силуэты гор.

Сразу вслед за ним, обнимая друг друга за талию, по трапу спустились Найл и Гарри. Отвернувшись от равнин, простиравшихся за пределами взлётно-посадочной полосы, и взглянув на своих друзей, Луи тихо фыркнул и усмехнулся: Найл, словно кот, пихал идущего рядом Гарри в лицо и сосредоточенно хмурился, в то время как ковбой в одной руке нёс обе их сумки.

– Вальсируя с Маргаритой, – пел конюх по дороге к машине. – Маргарита, мы с тобой пойдём, вальсируя, вдаль…

– Ключи, Найл, – перебил его Гарри.

Дрожащей рукой Найл протянул их ему и едва слышно выдохнул:

– Где же моя Маргарита… – Повернув голову, он вытянул шею, чтобы заглянуть в пустой кузов одного из фордов, пока Гарри изо всех сил пытался запихнуть друга в кабину машины.

– Маргарита всё ещё с твоей мамой, Ни, помнишь? – посмеиваясь, произнёс Стайлс и, наконец справившись с пьяным конюхом, захлопнул за ним дверь. Затем он повернулся к Луи и бросил ему ключи от другого грузовика. – Я, пожалуй, эм, отвезу Найла домой и уложу спать, – виновато пояснил он, почёсывая затылок и пожимая плечами. – А ты возвращайся на ранчо и немного поспи.

Он улыбнулся Луи, его зелёные глаза засияли, и грудь Томлинсона сдавило жгучее желание подбежать к Гарри, прижать его к себе и никогда больше не отпускать. Его пальцы горели от того, как сильно ему хотелось прикоснуться к телу ковбоя, чувствовать каждое его движение и ловить каждый вздох. Между ними вдруг повисло напряжение, чем-то напоминавшее их первую встречу: разочарование и нетерпение со стороны Луи и преувеличенное спокойствие со стороны Гарри. Разница была лишь в том, что сейчас за всем этим скрывалось только томительное, но такое приятное ожидание. Они так бы и смотрели друг на друга весь остаток ночи, если бы Найл вдруг не опустил окно грузовика.

– Призрачные танцы с Матильдой, – пробормотал он, с трудом выговаривая слова. – Даже после смерти этот парень всего лишь хотел хотя бы ещё раз станцевать со своей женой! И это просто нереальная история любви, скажу я вам. – Его лицо немного скривилось, будто мужчину вдруг захлестнул целый поток эмоций.

– Не думаю, что песня действительно о… – начал было Луи, но тут Гарри повернулся к Найлу, который опустил подбородок на опущенное окно грузовика. Он выглядел так, будто сейчас заплачет.

– Эх ты, – нежно произнёс Гарри и хитро подмигнул Томлинсону, направляясь к противоположной двери форда. – Давай, Найл, пора спать.

Закусив губу, Луи коротко кивнул и зашагал к своей машине. Его тело немного ныло после прошедшей ночи, но это всё-таки было терпимо. Разве что бёдра отозвались тянущей болью, как только он сел в салон автомобиля, тут же пытаясь отрегулировать сидение, которое не подходило для его невысокого роста. Луи чувствовал себя странно. Его внутренние часы сбились из-за непредусмотрительного сна посреди дня, и теперь ему совершенно не хотелось спать.

К тому же…

Гарри в смокинге. Он вполне намеренно подошёл к нему тогда. И глубокая складочка между бровей выдавала его напряжение, которое ясно говорило о том, что ковбой в полной мере осознавал последствия своего поступка. Полностью осознавал, кто мог увидеть их танец, полностью осознавал, что могло значить начало подобных отношений.

«Это не имеет значения. Совсем никакого…»

Электрические разряды заструились вниз по спине Луи, как только он вспомнил эти слова. Их поступок вполне мог принести последствия. «Даже нет, определённо принесёт», – с горечью подумал он. То, как они танцевали… Это никак не могло выглядеть чем-то платоническим. Томлинсону вдруг стало интересно, что Уолтер Моос сказал Энн. Всего через пятнадцать минут поездки Луи чувствовал себя ещё бодрее, чем раньше, даже несмотря на тишину и тьму, которые окутали дорогу, освещаемую лишь фарами грузовика. Небольшой аэропорт находился достаточно недалеко от ранчо, но дорога оттуда до Шеридана занимала около получаса. И почти час туда и обратно – Гарри точно останется на ночь у Найла.