Текст книги "Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920"

Автор книги: Жорж Садуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

Если, например, сцена в кухне не была достаточно смешной, к ней добавляли какой-нибудь курьезный эпизод, не имеющий никакого отношения к действию, но содержащий элемент неожиданности, например кадр, где ребенок падает на блюдо с макаронами. Для съемки этих „кусков”-вставок в его распоряжении была вспомогательная бригада, составленная из случайных актеров. Актеров вызывали по телефону, если требовались, например, пьяный, вор, эксцентрик или еще какой-либо персонаж. „Дама-кухарка” с Луизой Фазендой была, например, спасена от коммерческого провала „зоовставкой”, сделанной Мак Сеннеттом. Вставили кадр: кошка гонится за канарейкой, кошка вошла в комнату, соседнюю с кухней, где лежала липкая бумага, совершенно не нужная по ходу действия. Кошка упала на липкую бумагу и т. д.”

„Вставки”, введенные в практику Сеннеттом и его бригадой, привели первых советских режиссеров, в особенности Эйзенштейна, к созданию теории „монтажа аттракционов”, основанного на том, что аттракцион производит впечатление вне зависимости от самого действия. У Эйзенштейна и Сеннетта был общий источник – мюзик-холл, который постоянно пользовался такой формой воздействия.

Эти методы стали тем более необходимы, что „Трайэнгл” больше не существовал и „Кистоун” распался. Роско Арбэкл Фатти работал в „Парамаунте”, но самостоятельно. Мейбл Норман долго была в очень близких отношениях с Сеннеттом, но, разочаровавшись якобы в нем из-за его неблаговидного поведения, стала драматической актрисой у Голдвина, а потом надолго уехала в Европу [186]186
  Там она поставила фильмы „Sodging a Million”, „The Floor Below”, „Joan of Plattsburg” и др.


[Закрыть]. Луиза Фазенда и Бен Тюрпин считались кинозвездами, однако никогда не имели такого успеха, как их предшественники. Но строгие методы Сеннетта некоторое время спасали положение.

„Комедии „Кистоуна” никогда не бывают достаточно хороши для того, чтобы удовлетворить этого требовательного человека, – писал в октябре 1915 года „Санди Пикториэл”. – Решительное сокращение, после которого из 6—12 футов пленки остается один, – это то, что делает…

Сеннетта…..мастером, потому что тот один фут, который был отобран, содержит в себе все то, что первоначально содержалось в куске, в 12 раз более длинном…” [187]187
  Цитируется Льюисом Джекобсом.


[Закрыть]Лаконичность была главным качеством Сеннетта. Но эта лаконичность имела цену лишь тогда, когда у Сеннетта был большой выбор сценариев, которые он никогда не читал, как говорит Льюис Джекобс:

„У него была привычка заставлять своих „гэгменов” рассказывать ему сюжеты, чтобы зримо представить себе действие и досочинить продолжение фильма, пока они говорили. Часто, пока они рассказывали, Сеннет в сопровождении сценаристов отправлялся в ту часть студии, где к их услугам были всякие декорации – болота, комнаты, спасательные лестницы и прочее, – и на месте они начинали работать над планом фильма, а стенографистки под диктовку записывали [сценарий. На следующий день кто-нибудь из режиссеров-ассистентов Сеннетта снимал картину по этому сценарию. Таким образом, Сеннетт руководил одновременно производством 10–12 картин…”

Вначале, когда фантазия его сотрудников не была еще изощрена, „погоня”, как правило, была главной пружиной фильма.

„Комедии тех лет, – писал по этому поводу Роб Вагнер [188]188
  Напомним, что этот журналист был „гэгменом” у Сеннетта.


[Закрыть], – были композиционно еще менее организованны, чем драмы. Полицейский, придурковатый парень, вор, бродяга, девица, юноша, отец, крестьянин, китаец – вот персонажи девяти десятых всех комедий. Два или три актера – персонажи из этого списка – уходили с утра с оператором, не имея ясного представления, что они будут в течение дня делать.

Единственным „творческим устремлением” этих так называемых артистов было бегство от кого-нибудь, погоня за кем-нибудь. Все прыжки на протяжении первых 200 футов пленки были только прелюдией к преследованию вора, который вначале бежит с добычей, а потом как снежный ком увлекает всех: кормилиц, полицейских, угольщиков, служащих, – все бегут по улице с самым смешным видом. Если первый преследующий падает, все бегущие за ним не обегают его, а падают на него, как футболисты…

Компания, специализировавшаяся на смешном („Кис-тоун”. – Ж. С.), договорилась с пожарными командами, чтобы они ее предупреждали о каждой пожарной тревоге. Пожар мог послужить живописной декорацией для некоторых „диких” сцен. Актеры настолько вошли во вкус этих происшествий, что надевали каски и одежду пожарных. И, когда объявлялась тревога, они в этой форме прибывали на место происшествия, где уже работали настоящие пожарные… Один раз по телефону сообщили, что на нефтяных разработках близ Бокерсфильда начался пожар. На место, делая по 100 километров в час, примчались оператор и „злодей”, они сняли фильм, где предатель поджигает нефтяную вышку. Пожар опустошил край – выгорела площадь в шесть километров…

После „погонь” режиссеры выдохлись, но самый знаменитый фабрикант комических фильмов (Мак Сеннетт. – Ж.С.) изобрел новый прием – швыряние кремовыми тортами.

Тот же режиссер изобрел комических полицейских, которые причиняли настоящей полиции треволнений больше, чем какой-либо киноактер… Но за последние годы (1915–1917. – Ж. С.) хороших трюков было изобретено немного. Мы не можем вечно смеяться над погонями, кремовыми тортами и полицейскими. Поэтому под влиянием драматических фильмов студии, производящие комические фильмы, стали расходовать большие суммы на декорации…"

Чтобы выйти из тупика, в который завела Сеннетта эволюция его творчества, он вынужден был прибегать не к помпезным декорациям, играющим довольно ограниченную роль в его произведениях, а к тщательно выполненным и дорогостоящим трюкам. Он всегда использовал трюки, но начал с самых простых; он ввел, например, как писал Роб Вагнер, старый трюк с „обратной съемкой”, при котором, скажем, перья, разлетевшиеся в воздухе, снова влетают в подушку, а пловец как бы выскакивает из воды и прыгает на трамплин.

Но такие экономные и легковыполнимые трюки быстро истощили фантазию „гэгменов” и актеров. Чтобы найти нечто новое, нужно было найти приемы или стоящие дороже, или же более трудные для выполнения… В „Кистоуне” потратили, например, много долгих дней для того, чтобы заставить мышь залезть в часовой механизм, но все же были вынуждены от этого трюка отказаться…

Чтобы показать в комедии, как всадник спрыгнул на коне с вершины скалы и как он продолжает погоню в воде, пришлось построить в студии гигантский резервуар, куда долго втаскивали лошадь и всадника, прежде чем снять несколько кадров этой сцены. После полицейских, пожарников, купальщиц Сеннетт стал снимать животных: медведя, обезьяну, оставив своим конкурентам львов, – и попытался сделать из домашних животных – из кота Пеппера и пса Тедди – „кинозвезд”; они были постоянными партнерами Луизы Фазенды.

„В 1917 году, – писал Роб Вагнер, – пришлось многие месяцы дрессировать медведей и обезьян, которых можно было использовать только в одной-двух сценах. Оказалось, что декорации, которые позволяли бы нажимом кнопки создать „наводнение в гостинице”, стоили бы очень дорого и применять этот трюк постоянно нельзя. Расходы на создание впечатляющих картин разрушения иногда оказывались не такими большими, как расходы на создание одного более изысканного трюка. Комедии положений начали брать верх над комедиями, построенными на палочных ударах и кремовых тортах.

Труднее всего было найти сюжеты. У нас были студии и актеры, но куда делся наш национальный юмор? Нет более унылого и скучного занятия, чем чтение сценариев, присланных на студию, выпускающую комедии.

Трудно найти хорошие драмы… Потому что количество возможных ситуаций ограничено. Но еще и потому, что за пять лет (1912–1917. – Ж. С.) на них был большой спрос… Если трудно найти драмы, то найти комедии еще труднее. Всякую рукопись, полученную на студии, нужно провести через испытания, исследования, дабы обнаружить зародыши свежей комедийной ситуации. Если по счастью их нашли, автора будут поддерживать, осыпая его похвалами, посулами и деньгами.

Несмотря на все это, положение кажется почти безнадежным, так как наши писатели-юмористы не совсем хорошо понимают, что нужно для кинокомедии, и их юмор находит свое выражение не в тех формах. В конце концов все падает на плечи бедного переутомленного режиссера, который приходит к тому, что имитирует свои собственные картины, имевшие успех”.

Попав в этот тупик, Сеннетт стал думать о том, чтобы перейти от комических лент к комедии, интересные образцы которой создал Дуглас Фербенкс. В эту легкую комедию, которую 20 лет спустя Фрэнк Капра довел до совершенства, пытались превратить бурлеск. Но Сеннетт был неспособен „отработать” кинокомедию, несмотря на успех „Микки”, первого полнометражного фильма этого жанра, постановку которого он поручил режиссеру Джейсу Янгу в 1916 году (в фильме участвовала Мейбл Норман, вскоре оставившая „Кистоун”).

Переход от двухчастных комических лент к комедии в пять-шесть частей, вызванный и эволюцией жанра и новой организацией программ, при которой полнометражный фильм, став основой, делал теперь самые большие сборы, ставил трудные задачи. Однако Сеннетт, немного изменив свой стиль и уменьшив экстравагантность, добился успеха в этом жанре, выпустив военный фильм-бурлеск „Янки Дудл в Берлине”, „Down on the Fart” и „Married Life”.

Фатти, покидая Мак Сеннетта тотчас же после ликвидации „Трайэнгла” в июне 1917 года, пригласил в качестве „подручных” двух бывших кистоунцев – Эла Ст. Джона и Бестера Китона. Эл Ст. Джои, племянник Фатти, родился в Лос-Анжелосе в 1893 году. Служил юнгой и со дня основания „Кистоуна” стал актером, так как хорошо плавал и нырял. Он дублировал некоторых актеров в „водных” сценах и усовершенствовал свое мастерство акробата. Играл маленькие роли – чаще всего роли грумов в первых фильмах Чаплина и Фатти. Во времена „Трайэнгла” он стал сравнительно популярным актером и в некоторых короткометражках возглавлял список действующих лиц, но ему было далеко до кинозвезды и в то время, когда дядя пригласил его за низкую оплату в компанию по производству кинокартин, которую основал.

Бестер Китон родился в 1896 году в Канзасе. Его родители были акробатами и странствующими актерами. Китон с юных лет был их партнером в мюзик-холльном номере „Три Китона”. Здесь он овладел мастерством акробата. Едва достигнув двадцати лет, он стал „дублером” или снимался на третьих ролях в „Кистоуне”. Во Франции прокатчики окрестили его „Малеком”, а Эла Ст. Джона – „Пикратом”.

Роско Арбэкл поставил по своим сценариям 19 фильмов; он снимал их в течение двух лет для „Парамаунта”; это был апогей его славы.

После „бума” вокруг Чаплина финансисты Голливуда стали считать, что кинокомедии – „золотая жила”. Они „приставили” к Фатти [189]189
  Вот картины, с участием Фатти в, Парамаунте: „Подручный мясника”, „Отчаянный Ромео”, „О доктор”, „Его брачная ночь”, „Фатти-мясник”, „Фатти на Кони-Айленде”, „Горят деревни”, „Грум”, „Прощай”, „Каникулы”, „Любовь”, „Кулисы”, „Герой пустыни” (в СССР – „Фатти, герой пустыни”), „Лунный свет”, „Фатти в деревне”, „Фатти в школе”, „Фатти высаживается” и другие.


[Закрыть]двух своих доверенных – Николаса и Джозефа Шенк. Братья родились в конце 70-х годов прошлого века в России и в 1900 году приехали с родителями в Нью-Йорк как бедные эмигранты. Они служили в аптекарских магазинах, затем вскоре стали собственниками этих полуаптек-полулавок, пока не открыли парк с аттракционами – „Парадайс парк” в нью-йоркском пригороде.

В 1912 году Лоев привлек братьев Шенк к своей большой прокатной сети, и они купили два „никель-одеона” и включили их в его предприятие. К 1915 году пути братьев Шенк несколько разошлись. Николас остался у Лоева и стал его правой рукой, а в 1919 году, когда было основано общество „Лоев инкорпорейтед,”– его вице-президентом и директором. Николас Шенк и после смерти Лоева остался на этом важном посту; занимал он его и в 1950 году.

Джозеф Шенк, оставаясь в орбите интересов финансистов, поддерживавших Лоева, стал выпускать фильмы в „Феймос Плейере Парамаунт”. Впервые он выпустил фильм, поставленный Роландом Уэстом с участием Хозе Коллинса. Промышленник впоследствии женился на Норме Толмедж, одной из самых знаменитых кинозвезд той эпохи. Она была не менее богата, чем Николас Шенк. Джозеф стал председателем „Юнайтед артисте” (1926), а затем вместе с Зельцником основал общество „Твентис сенчури” (1930). Это общество слилось с фирмой „Фокс"’, в которой Джозеф Шенк с 1935 года стал главным директором кинопроизводства. В современном Голливуде братья Шенк, занимая важнейшие посты в фирмах „Фокс” и „Лоев МГМ”, символизируют тесное слияние крупнейших фирм, находящихся под одной финансовой эгидой.

Джозеф Шенк начал с выпуска киносерии, состоявшей из 19 картин, поставленных Фатти в Нью-Йорке для „Парамаунта”. Предприятие дало почти такой же финансовый эффект, как серия фильмов Чаплина в „Мью-чуэле”. Фатти получал 15–20 тыс. долл. в неделю, то есть 800–900 тыс. долл. в год. Джозеф Шенк и „Парамаунт” получали еще больше…

Комический актер, успех которого достиг тогда апогея, остался верен кистоунским традициям slapstick’a – в его фильмах актеры запускали друг в друга кремовыми тортами, давали пинки ногой, гонялись друг за другом. Фатти сам хохотал над своими грубоватыми выходками, подмигивая зрителю. Чтобы подчеркнуть свою живость, несколько наигранную, Роско Арбэкл заставил партнеров – Пикрата и Малека – держаться с относительным бесстрастием, что увеличило их популярность [190]190
  Его партнершей была Алиса Лейк, перешедшая из „Юниверсела”, режиссером – канадец Джо Бордо из „Кистоуна”.


[Закрыть].

Фатти, не изменивший примитивным кистоунским приемам, был прежде всего импровизатором. Приступая к работе над картиной, он, конечно, в основном представлял себе главную идею, но канва ее оставалась туманной и сводилась к определению декораций и состава актеров, исполняющих роли шерифа, повара, грума, жениха, гуляки, мясника, странствующего актера, крестьянина и т. п.

В комедиях Фатти той поры можно было бы найти классических персонажей комедии масок. Эл Ст. Джон был Пьерро, легко приходящий в волнение и всегда готовый рыдать как комедиант. Китон – новый Арлекин, быстрый и гибкий; он злее и хитрее, чем его туповатый патрон. Фатти – Полишинель – гнусный обжора, хвастун, вспыльчивый, распутный, более умный, чем можно судить по его внешности. Женские роли по кистоунскому обычаю раздавались хорошеньким девушкам.

Три комика импровизировали перед кинокамерой. Неважно, если сцены не имели никакого отношения к первичному замыслу. Единство всему придавали костюмы и декорации. Если такая импровизация была удовлетворительной, субтитры иди „короткие” вставные кадры делали фильм цельным.

Это был метод, близкий к методу, который приняли во французской и итальянской кинематографии до 1914 года. Но европейским кинодеятелям запрещалось „портить пленку”. В Соединенных Штатах в 1918 году, напротив, после экспериментов Сеннетта этот метод рекомендовался.

Фатти не достиг расточительности Чаплина и снимал 3–4 тыс. метров для двухчастного фильма; при монтаже из пяти-шести метров в негатив шел один метр. Но Фатти не повторял без конца одну и ту же сцену, как это делал Чаплин. Он отбрасывал ненужные куски, замедляющие темп его картин-импровизаций.

Фатти полагался на зрительный комизм, на самый обычный „слэпстик”; он никогда не прибегал к психологическим эффектам, часто пользуясь недоразумением как предлогом к „кремовым тортам”.

„Драма воздействует на всех, – заявлял он. – А вот в производстве кинокомедий руководствоваться нечем. То, над чем смеется один, не смешит другого.

И вот я стараюсь создавать комические фильмы, которые могли бы дойти до самых различных людей, включая и детей, ибо дети любят смешное в чисто вещественных проявлениях.

Кинодрама может основываться, если она одночастная, на одной-единственной ситуации. Комический фильм может понравиться, если в нем будет дюжина находок, тщательно подобранных и вставленных „гэгов”.

В „чисто вещественном проявлении” этих находок Фатти и его помощники доходили до предела возможного. Если вода брызнула в лицо водопроводчику, то это всего лишь скромное вступление: вода течет, разливается, перед вами поток, наводнение, океан. Крещендо в творчестве Фатти – правило.

Роско Арбэкл неразборчив в выборе средств. Он, конечно, вульгарен и вызывает явное отвращение. Только цензура пуританской цивилизованной страны мешала ему прибегать к традиционным непристойным шуткам commedia dell’arte… Даже самые неразборчивые люди задыхались бы в атмосфере его фильмов, если бы Пикрат и Малек не вносили в них свою воздушную грацию, контрастировавшую с грузным и неуклюжим образом Фатти. Потасовки, швыряние тортами с кремом стали благодаря им акробатическими танцами, балетом-бурлеском. Вскоре Элу Ст. Джону, более опытному актеру, Шенк стал поручать крупные роли (фильм „Любовь” и т. д.). В конце концов соперничество между актерами привело к тому, что „трио” распалось.

После двух лет совместной работы, в 1919 году, Фатти один подписал новый контракт на три года с „Парамаунтом” [191]191
  В „Парамаунте” в 1920–1921 гг. выпущены полнометражные фильмы „Неустрашимый шериф”, „Жизнь партии”, „Путешествующий моряк”, „Миллионы Брюстера”, „Фатти хочет жениться”, „Фатти занимается автомобилизмом”, „Фатти – сыщик-любитель”.


[Закрыть], который гарантировал ему миллион долларов в год. Это было больше, чем когда-либо предлагалось Чаплину, Пикфорд или Фербенксу. Джозеф Шенк предложил ему сниматься в полнометражных пятичастных фильмах, которые были или беспорядочным нагромождением различных скетчей, или экранизациями известных американских водевилей, таких, например, как „Миллионы Брюстера”. На клоуна работали теперь режиссеры, когда-то посвятившие себя высокому драматическому искусству, такие, как Норман Таурог; популярность Фатти в Америке все росла.

Для фильмов Арбэкла характерна неумеренность, и отличие от Чаплина, которому свойственно чувство меры. Арбэкл был таким и в жизни, любил красивых женщин, всякие увеселения и грандиозные попойки. Его беспутство и мотовство оттолкнули от него нежную и печальную Минту Дюрфи, а Джозеф Шенк тщетно старался обуздать Фатти. Эта монументальная „бомба” закончила свой путь катастрофически.

В июле 1921 года после разнузданной оргии, устроенной Фатти в большом отеле Сан-Франциско, умерла его случайная знакомая Вирджиния Рейп. Фатти, несправедливо обвиненный, был арестован. Пуритане ополчились (мы вернемся к этому в другой теме), и „волна” нравственной чистоты „чуть не захлестнула” новый Вавилон. Чтобы выжить, Голливуд безжалостно пожертвовал Фатти, которому уже не удалось больше появиться на американских экранах, а его прежние фильмы были сняты с проката. Под именем Вилли Б. Гуда Фатти стал ассистентом и „гэгменом” у Бестера Китона, затем у Мак Сеннетта. Турне с мюзик-холлом по Европе закончилось для него полным провалом. В Париже Фатти освистали. Он вернулся в Лос-Анжелос и умер в 1931 году.

Его племянник Эл Ст. Джон, покинув его, стал сам выпускать картины со своим участием. Публика была без ума от его клоунского обличья, от обсыпанного мукой лица, клетчатых панталон, галстука бантом. Его первый фильм „Вестерн Унион” был шедевром и пользовался огромным успехом, так как комик предстал здесь в новом виде в костюмах 1860-х годов и на фоне маленькой смешной железной дороги [192]192
  „Вестерн Унион”– это, несомненно, пародия на старый, имевший большой успех фильм, о котором Вэчел Линдсей, не упоминая его названия, пишет в 1915 году: „Несколько лет тому назад в одном фильме была изображена схватка между северянами и южанами за паровоз, который наделен в фильме индивидуальностью в большей степени, чем главные герои, как живые, так и мертвые… Старый паровоз имеет ярко выраженный характер, и его юмор смягчает драму… Машина является, таким образом, основным актером”.


[Закрыть].

Но предоставим слово Роберу Флоре, некогда работавшему „гэгменом” Эла Ст. Джона, – вот что рассказывает он под прозрачным анонимом о печальной участи этого крупнейшего комического актера, в ту пору достигшего вершины своего творчества:

„Он легко нашел компаньона для своего общества, построил маленькую, отлично оборудованную студию, вложил все свои капиталы в дело и приступил к производству картин. Его первый фильм пользовался успехом. Он выпустил и второй… Его фильмы раскупались по хорошей цене, и доходы от каждого позволяли ему начинать новый.

Но произошел кризис. Фирма, которой он продавал свою продукцию, отказалась от его последнего фильма, как и многие „независимые” кинокомпании, из-за переизбытка картин. И вот комик из-за безденежья прекратил кинопроизводство. А его компаньон решил, что публике надоел актер и что ждать от него нечего.

Прошел месяц. Комик потратил все свои деньги на постройку студии. Он остался без средств. Его бывший компаньон предупредил капиталистов, которым Эл Ст. Джон предлагал вступить в дело, и они отказали ему в содействии.

Кризис продолжается. Актер продает студию, чтобы выйти из трудного положения… Проходит полгода. Дела начинают оживляться. Актер израсходовал все деньги, полученные от продажи студии. О нем забыли.

Некий крупный предприниматель узнает, что он близок к нищете, вызывает его… предлагает ему 500 долл. Актер раздумывает, спорит и уезжает. Предприниматель потирает руки. Он уверен в успехе дела.

Через месяц комик возвращается. Он принимает условия (но предприниматель требует, чтобы он подписал контракт на пять лет). Актер снова борется. Он женат, у него дети. Он подписывает контракт. Предприниматель создает широковещательную рекламу актеру. Комик возвращается к привычному образу жизни, вновь нанимает уволенных было слуг. Он зарабатывает 500 долл. в неделю, а расходует 600. Он в долгах.

Если по истечении пяти лет он надоест публике, его выбросят из студии и он останется без гроша”.

Последние слова были пророческими… Связанный контрактом, который он подписал тогда с „Фоксом”, Эл Ст. Джон не мог полностью раскрыться в своей новой серии и вскоре из „звезды” превратился в рядового актера, вынужденного бегать по урокам, а затем – в статиста.

И Фатти и Эл Ст. Джон были превосходными актерами. Жизнь менее выдающихся комических актеров складывалась еще трагичнее. Их манил блеск Голливуда, и они съезжались туда со всех сторон. Робер Флоре, приехавший в Голливуд в 1921 году, встречал в барах бывших кистоунцев, которые после временного успеха превратились к тридцати годам в опустившихся алкоголиков и почти в стариков. После 1920 года пятичастные фильмы вытеснили короткометражные кинокомедии. Короткометражки в духе commedia dell’arte больше не выпускались. У „молодых” больше не было шансов выдвинуться, а бывалые не могли стать кинозвездами.

Бестер Китон был одним из последних „новичков”, которые смогли выдвинуться. „Малек” стал популярным благодаря своему смешному наряду – плоской фетровой шляпе, пристежному крахмальному воротничку с помятыми уголками, дешевому галстуку. Когда в 1919 году он стал сам выпускать свои картины для фирмы „Фокс”, он выработал еще более бесстрастную манеру игры. „Комик, который никогда не смеется”, – так называли его в рекламах. Его персонаж взял за жизненное правило аксиому англичан: „Шутник никогда не смеется своим шуткам”. Попав в невероятно смешные обстоятельства, он не просто сохранял невозмутимость, а становился важным, почти печальным. Его блестящая карьера началась лишь в 1920 году, и он стал одним из серьезнейших соперников Чаплина. Мы исследуем его творчество в следующем томе, так же как и творчество его партнера – Гаролда Ллойда.

МакСеннетт, как никто другой, умел выдвигать таланты, но он почти не сопротивлялся „обескровливанию” своего коллектива – уходу из него кинозвезд. „Золотая жила”, открытая этим разведчиком талантов, истощалась, ибо к ней возвращались уже сотни раз. Он попытался сделать „кинозвезд” из черного кота Пеппера и собаки Тедди. Это были „партнеры” исключительно даровитой, остроумной актрисы Луизы Фазенды (Филомены); но ей не удалось стать исключением из правила, подсказанного опытом: женщинам не дано стать великими комиками…

Вместе с Фордом Стерлингом, давно вышедшим из моды, другой кистоунской звездой был тощий Бен Тюрпин – с длинной шеей, острым носом, в широченном костюме с крохотным галстуком и косыми глазами. Но этот комический актер, прозванный во Франции Андошем, даже в своих лучших полнометражных фильмах не добился популярности, равной, скажем, популярности Фатти. Еще менее заметным киноактером был Раймонд Гриффит. Зато он стал великолепным сценаристом и режиссером, создав творческий коллектив, в который входили Джонни Грей, мастерски писавший субтитры, и „гэгмен” Олберт Гласмейер.

В следующем томе мы расскажем об этом „короле комедии”. Помимо комедийных актеров, которых он воспитал и картины которых конкурировали с его картинами (Чаплин, Фатти, Китон, Ллойд, Джон и другие), выдвинулись и его соперники. Самый опасный его соперник и бывший союзник Патэ Лерман выпускал для фирмы „Фокс” „Комедии солнечного света” (Sunshines Comedies) – грандиозные фильмы-ревю, обозревающие различные фасоны пижам и хорошеньких девушек в купальных костюмах; режиссерами были бывшие кистоунцы Малколм Ст. Клер, Клайд Брукман, Эдди Клайн [193]193
  Ведущие роли в этих картинах играли, кроме независимого Китона, актеры фирмы „Фокс”: Клайд Кук (Дюдюль), австралиец, акробат-танцор Честер Конклин (Казимир), Джимми Саво, Гарри Депп, Слим Саммервилл, а позже Лупино-Лейн, пришедший из английского мюзик-холла.


[Закрыть]. „Комедии Кристи” Эла Кристи также обязаны были успехом „выставке хорошеньких девушек”. Хэл Роуч, продюсер Гаролда Ллойда, продолжал в 1920 году свою блестящую карьеру, находясь в содружестве с Патэ; „звездами” в картинах Ллойда были Снэб Поллард и двое детей: крошка Мэри Осборн и негритенок по прозвищу „Африка”.

Сеннетт – основоположник всей американской школы кинокомедии. И его соперники и его ученики следовали его традициям, продолжая осуществлять в кинематографии „смесь” типично национального с элементами, взятыми Сеннеттом из различных иностранных образцов. Благодаря Сеннетту школа американской кинокомедии стала первой школой кинокомедии в мире и практически пользовалась абсолютной монополией до той поры, пока не был создан звуковой кинофильм.