Текст книги "История дьявола"
Автор книги: Жеральд Мессадье
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)
6
МЕСОПОТАМИЯ, ИЛИ ВОЗНИКНОВЕНИЕ
ПОНЯТИЯ ГРЕХА
О древних цивилизациях Месопотамии. О пути, по которому шли эти цивилизации вплоть до превращения Месопотамии в провинцию Ирана. О слишком большом пантеоне. О космогонии и мифических героях. О причинах появления понятия Греха и обвинении женщины. О возникновении понятия метафизического Зла и ритуала исповеди. О понятии экуменического спасения. О политической подоплеке этих явлений, о теократической тирании на ограниченной территории и о ничтожестве отдельно взятой личности.
Большинству наших современников история государства Месопотамия (в переводе с греческого языка Междуречье), которое образовалось в бассейне Тигра и Евфрата на территории, занимаемой в настоящее время Ираком, представляется настолько неясной, что походит на туман, поднимающийся над болотами, которые покрывают значительную часть ее площадей. От Бан-Лама на северо-востоке и Насирья на западе до южной окраины с впадающим в Персидский залив каналом Шатт-аль-Араб простираются похожие на бескрайнее болото земли, которые мешали освоению новых пригодных для земледелия мест, куда до недавнего времени можно было добраться лишь на принадлежавших местным рыбакам примитивных, похожих на гондолы пирогах taradas и balams, с острыми носами, как кончик лезвия ножа или чувство собственного достоинства.
На эти Богом забытые земли почти не ступала нога европейца, да и сами иракцы вплоть до конца XX века, когда сюда наконец-то докатился прогресс, не проявляли интереса к этим районам, где телефон и кредитные карточки воспринимались как чудо. Вчерашняя Месопотамия, а ныне Ирак, остается для мирового содружества страной, обреченной разделить судьбу регионов, которые древние картографы, не имея достаточных сведений, обозначали тремя латинскими словами: Hic sunt leones («Там водятся львы»). Если в эти края сегодня случайно забредет путешественник, то он с трудом поверит, увидев рассекаемые утлыми суденышками водные просторы, которые похожи на моря крови в лучах заходящего солнца, что здесь когда-то била ключом жизнь и процветали Вавилония, Ассирия, Шумерское царство. И ему никогда не придет в голову мысль, что Месопотамия была родиной западной философии. И даже застывшая в своем великолепии Греция – страна, которую принято считать спасительницей просвещенного человечества от восточной смуты, – не сумела устоять против влияния народов, живших на топких берегах Евфрата и Тигра.
И тем не менее все обстоит именно так. В долинах этих рек – Ашшур и Аккад на севере, Вавилония и Шумер на юге – появились богатейшие государства, изменившие вначале судьбу Востока, а затем и Запада. В этих местах в 6300-е годы до н.э. люди научились ткать полотно, а спустя два или три века одомашнили скот и стали употреблять в пищу молоко. К 3700 году до н.э. в низинах Шумера выросли первые города-государства. Именно в этих краях люди изобрели печать[165]165
Печать служила доказательством полномочий послов, достоверности грамот и писем. В Месопотамии пользовались роликовой печатью. – Прим. переводчика.
[Закрыть]. А в 3400-е годы до н.э. было придумано колесо.
К 3100-м годам до н.э. относится самое выдающееся творение человеческой мысли, позволившее обессмертить духовную жизнь народов: возникновение письменности[166]166
Следует заметить, что письменность в том виде, в каком мы ее знаем, прошла несколько этапов развития, начиная от возникновения финикийских алфавитных букв во II тысячелетии до н.э. и кончая созданием греческого алфавита. В.Е. Пуеш (V.E. Puech). «Происхождение алфавита» – Критское линейное письмо и клинопись II тысячелетия (Origine de l’alphabet – Documents en alphabet linéaire en cunéiforme du II millenaire). Библейский журнал (Revue biblique), № 93, 1986, и Франсуаза Брике-Шатонне (Francoise Briquet-Chatonnet). «Рождение алфавита» (Naissance de l’alphabet), «История» (L’Histoire), № 156, июнь 1992.
[Закрыть] в Шумере. Еще не закончился бронзовый век, а уже были начертаны клинописью на двенадцати табличках, найденных в Ниневии в царской библиотеке Синахериба и Ашшурбанипала, три тысячи строф эпоса о Гильгамеше. Так, почти четыре тысячелетия спустя благодаря кропотливому труду нескольких одержимых наукой ученых в пыльных хранилищах библиотек человечество узнало о том, как Гильгамеш[167]167
Легендарный царь города Урука, отличавшийся неуемной энергией. – Прим. переводчика.
[Закрыть] отверг любовь богини Иштар[168]168
Иштар – главная богиня вавилонского пантеона, покровительствовала любви, женскому плодородию, иногда несла смерть и развязывала войны. Символ богини – планета Венера. – Прим. переводчика.
[Закрыть], пораженной в самое сердце красотой юного полубога, который превыше всего ставил дружбу с Энкидом[169]169
После того как подданные Гильгамеша обратились к небесам с просьбой оградить их от неуемной энергии своего государя, боги смилостивились, и из чащи вышел лесной человек по имени Энкид. Долго Гильгамеш боролся с ним, но так и не смог одолеть. По окончании поединка молодые люди познакомились и подружились. После того как Гильгамеш отверг любовь Иштар, на него напал бык по наущению мстительной богини. Царевич убил его. В наказание богиня отобрала жизнь у Энкида. – Прим. переводчика.
[Закрыть]. Однажды друг умер, и печаль окутала сердце Гильгамеша:
«О! Энкид, пантера пустынь!
Мой друг, мой возлюбленный брат,
С тобой я охотился на львов,
С тобой я боролся с бедой,
Но тебя подстерег жестокий рок;
И вот шесть дней и шесть ночей
Я оплакиваю тебя...»
И герой решается встретиться с самой Смертью на берегу океана Усопших. И напрасно колдунья Сидури Сабиту пытается образумить молодого человека рассказом о бренности земного бытия. Гильгамеш отправляется в Подземное царство в поисках эликсира жизни. Возвратившись ни с чем, он наконец-то осознает, насколько незащищенным бывает человек[170]170
The Babylonian Gilgamesh Epic. Oxford University Press, 1993. В работе, изданной под руководством Эндрю Жоржа (Andrew George), приводятся отрывки из неизвестных до сей поры текстов. Надо сказать, что имеются две версии легенды о Гильгамеше: самая древняя, вавилонская, и ниневийская. По вопросам выяснения подлинности, числа и исторической ценности отрывков следует обратиться к работе Жана Боттеро (Jean Bottéro). Эпопея о Гильгамеше (L’Eрорéе de Gilgamesh). Издательство Gallimard, 1992.
[Закрыть]. Утнапиштим[171]171
Предок Гильгамеша, спасшийся от Всемирного потопа. Он одарил своего потомка травой вечной юности. И юный герой решает продлить жизнь не только себе, но и своим подданным. Однако змей выкрал траву. И только тогда Гильгамеш понял, что главное для человека не сама жизнь, а бессмертие его дела. И он стал без устали трудиться на благо своего народа. – Прим. переводчика.
[Закрыть], хозяин Блаженного острова, расположенного за океаном Усопших, внушает Гильгамешу, что все героические доблести и победы не что иное, как дар богов, а не поощрение за прошлые заслуги. Несколько строф посвящено несправедливости богов. Сильные мира сего обязаны своими успехами только случаю, а неудачниками люди становятся только потому, что от них отвернулась удача. Об эпосе о Гильгамеше ученые отзываются – в особенности в настоящее время – с похвалой, возможно и не совсем незаслуженной: главной темой первой поэмы в истории человечества стало прославление непомерной мужской силы, и только Гомеру много позже удалось создать произведение, сравнимое по значению с этим эпосом, изобразив художественными средствами вызов человека судьбе. Зло, каким является смерть, уже само по себе несет пронзительное отчаяние. Однако следует признать, что Месопотамии уже приходилось быть игрушкой в руках небесных сил, когда случился Всемирный потоп, о котором Утнапиштим поведал Гильгамешу. Внезапное бедствие стало доказательством дурного характера богов.
Катастрофа, произошедшая, согласно клинописным текстам, в 2000 г. до н.э., по-видимому, имела место, и доказательством тому служат иловые отложения, обнаруженные археологами во время раскопок древних поселений. Однако до сих пор нет достаточно обоснованного датирования этих слоев[172]172
Первые упоминания о всемирном потопе были найдены учеными в шумерских текстах в 2000 году до н.э. Однако, несмотря на наличие слоев ила и песка, датируемых более ранним периодом, они не соответствуют друг другу стратиграфически, как отмечает Encyclopaedia Britannica («Flood in Religion and Myth»), а возможная причина тому – сейсмические явления. В Уре отложения глины на глубине от 3,7 до 2,7 м относятся приблизительно к III—IV тысячелетиям, в то время как в Кише подобные отложения расположены на глубине 0,3 метра и сделаны в 2800 годах до н.э. В Эреше и Шуруппаке отложения датируются тем же периодом, но располагаются на глубине между 1,55 и 0,6 м. Однако в Ниневии были найдены 13 отложений на глубине от 21,1 до 21,3 м. Encyclopaedia Britannica делает вывод, пока еще никем не оспоренный, что в этих местах был не один, а несколько потопов, вероятно связанных с изменением климатических условий. И в людской памяти, по всей видимости, запечатлелся тот из них, который имел самые разрушительные последствия.
[Закрыть]. Для древних народов, включая проживавших в этих краях в VIII и VI веках до н.э. евреев, потоп был вселенским, так как под ним оказалась почти что вся Месопотамия. Несомненно, земли не покрылись полностью водой, как гласит легенда.
После Потопа, или потопов, население Месопотамии поняло, что боги не всегда благоволят к человеку. Однако для вторгшихся в Месопотамию семитов[173]173
Неизвестно, когда впервые появились семиты; некоторые ученые считают, что они пришли раньше шумеров («Babylonia and Assyria», Encyclopaedia Britannica). И вопрос этот так и остается открытым, так как до сих пор неизвестно, где же находилась колыбель протосемитских языков: в Курдистане, или в Аравии, или в Месопотамии. Жорж Ру (Georges Roux) в своей работе «Месопотамия – историко-политическое, экономическое и культурное исследование» (La Mésopotamie – Essai d’histoire politique, économique et culturelle), вышедшей в издательстве Le Seuil в 1985 г., составил примерный список этих «белых пятен».
[Закрыть] была неприемлема сама мысль о враждебности богов, особенно в том виде, в каком представляли жители Месопотамии; вот почему евреи заново истолковали ее и включили в Ветхий завет, на первый взгляд, более приемлемый, но тем не менее неприукрашенный образ ревнивого и мстительного Бога, который не относился к местным жителем так же благосклонно, как Зевс к грекам.
По всей видимости, Месопотамия, так же как, впрочем, и Иран, была заселена в глубокой древности. Однако нам до сих пор неизвестно, какими народами. И в этом есть своя ирония судьбы: и автотурист, и редактор газеты «Journal officiel», и булочник, и выгуливающая пса молодая женщина, и текстильный король не знают, кто из их древних предков изобрел колесо и письменность, научился выращивать и выпекать хлеб, одомашнил животных, придумал, как из конопли и льна производить ткань для одежды. Не больше мы знаем и о происхождении шумеров. Все же у нас есть все основания полагать, что они пришли с восточного берега Евфрата, ибо в легендах упоминается существовавшее ранее селение Дер-ин-Ашунак: его остатки были найдены в окрестностях Асмара в сорока километрах на северо-восток от Багдада.
Язык шумеров также не позволяет нам сделать какие-то определенные выводы: не принадлежа к индоевропейской группе, он стал предметом до сих пор неутихающих споров ученых[174]174
Jean Bottéro. Mesopotamie – L’écriture, la raison, les dieux. Gallimard, 1987. Первый дошедший до нас образец письменности был создан на языке, «не похожем ни на один известный и отличавшемся от аккадийского, как восточно-тибетский от французского». Боттеро приводит случай, когда в коридоре института два почтенных профессора поколотили друг друга зонтами, ибо только так могли разрешить свой лингвистический спор... Отметим также, что, несмотря на некоторые ошибочные представления, бытующие в околоуниверситетской среде, совокупность древних средне– и ближневосточных языков представляет собой еще совсем непознанную область, о чем, например, свидетельствует сообщение члена Академии словесности Эммануэля Ляроша (Emmanuel Laroche): «Языки и цивилизации Малой Азии», стр. 407—412, опубликованного в «Ежегоднике коллежа Франции» (Annuaire du Collége de France) за 1974 г.
[Закрыть]. Белые пятна в истории весьма досадны, ибо не дают возможности воссоздать историю вероисповеданий и проследить за развитием техники в Месопотамии; и нам остается только надеяться на будущие открытия ученых.
Мы не ставим перед собой задачу восстановить прошлое Месопотамии в полном объеме. К слову будет сказано: у нее довольно запутанная история. Мы можем только предложить нашему читателю самый краткий обзор. От царей Ура до вторжения персов, превративших Месопотамию в иранскую провинцию, династии правителей сменялись так же часто, как изменялись границы. За шумерской династией последовала династия Аккад, после распада Аккадийского царства бразды правления оказываются у династии Гудеа, на смену которой приходит шумерская династия, названная третьей династией Ура, после чего государство распадается на две части, а когда приходит конец династии Ура, власть в Вавилоне переходит к семитским правителям, а в Ашшуре – к ассирийцам. Царь Вавилона Хаммурапи вновь сколачивает сильное государство, но его потомкам недолго пришлось пользоваться плодами его трудов, и вновь Ашшур и Вавилон соперничают друг с другом. Берет верх то одно, то другое соседнее государство. Уже было утвердилась ассирийская династия, как пришли мидяне и взяли Ашшур штурмом. Древняя империя оказалась поделенной между мидянами и халдеями, царем которых был Набу-кудурри-узур II, более известный под библейским именем Навуходоносор II. Вавилония была уже персидской провинцией, когда в 330 г. до н.э. пришел со своим войском Александр Македонский. Он застал в Вавилоне руины зиккурата[175]175
Гигантская башня в халдейских и вавилонских храмах. – Прим. переводчика.
[Закрыть], упоминавшиеся Геродотом еще сто лет назад. Проклятия Апокалипсиса сбылись, но четырьмя веками раньше: «Великий Вавилон, покровитель шлюх и всех непристойностей на Земле», наживавшийся на людском горе, превратился в руины.
Негодование автора Апокалипсиса может в наши дни только удивлять, ибо именно в «Законах Хаммурапи»[176]176
Свод законов включал 282 статьи, касавшиеся всех сторон жизни. – Прим. переводчика.
[Закрыть] Моисей черпал вдохновение для своих десяти заповедей, которые были позаимствованы христианами. В I веке, то есть в то время, когда псевдо-Иоанн сочинял свою пророческую поэму, от Вавилона уже ничего не осталось. Не заслуживая, разумеется, такой сильной ненависти, он превратился в призрак. Однако евреи до сих пор не забыли и будут вечно помнить о том, как в 598 г. до н.э. все тот же Навуходоносор покорил Иерусалим и, захватив в плен царя Иехоахима, посадил на трон марионеточного правителя Зедешея. Из их памяти также не выветрилось воспоминание о новом походе вавилонян, когда в 587 г. Зедешей проявил непокорность. На этот раз они увели с собой еще больше евреев. Это событие останется навсегда в памяти еврейского народа потому, что после захвата Иерусалима Иудейское царство было обречено на гибель. Какая долгая память! С той поры евреи задаются вопросом, действуют ли по-прежнему законы Ветхого завета и не забыл ли Бог о своем народе?
Однако правда и то, что Вавилон и без того мог навлечь на себя проклятие евреев, поклоняясь многим богам, что уже само по себе было страшным преступлением. Каким богам? «Представляется невозможным «рационально» классифицировать богов Месопотамии, – утверждал известный специалист по Месопотамии Жорж Ру, – ибо логика древних отлична от нашей». Более того, ученый выделяет среди богов «некое подобие группы, впрочем, довольно неопределенной»[177]177
Georges Roux. La Mesopotamie – Essai d’histoire politique, économique et culturelle. Le Seuil, 1985.
[Закрыть]. Главными небожителями были бог Неба и отец всех божеств Ан, богиня рождения и мать всех богов и при этом оставшаяся незамужней Нинту, небесная девственница Иннини, бог земли и воздуха Энлиль и его супруга Нинлиль, бог водной стихии, по-шумерски Энки, и его супруга Дамкина. Впрочем, у этих божеств было много имен, разные обязанности и культы. Нинту, например, носила сорок одно имя; кроме Belit Ilani, или «матери богов», ее звали Макх, Нинхурсаг, или «царица гор», что означало для шумеров «царица земли», в то время как для вавилонцев она была «правительницей страны усопших». Ее также называли Аруру, «богиней рождения», или просто Мамой, то есть женщиной, которая вылепила человека из глины, согласно античной концепции женского начала, отражавшего идею матриархального общества[178]178
Jean Bottero. Mesopotamie – L’ecriture, la raison, les dieux. Gallimard, 1987.
[Закрыть]. Сменялись династии, религии, языки, однако жители Месопотамии по-прежнему верили в свои высшие божества или, точнее, в прообразы верховных богов.
«Со временем число богов заметно сократилось, – заметил Ботеро. – В «Поэме Сотворения», сочиненной приблизительно в 1200 году, упоминается не более шестисот[179]179
Manfred Lurker. Lexikon der Götter und Dämonen. Alfred Kramer Verlag, Munich, 1984.
[Закрыть].
И среди них нет ни одного дьявола. В образе бога Энки[180]180
Энки – покровитель шумеров. Обитая в бездне водного хаоса, он давал влагу горам и небесам. Создал похожих на богов людей. – Прим. переводчика.
[Закрыть], «повелителе» царства Ки, простиравшегося от земли до самой преисподней, мы не находим ничего зловещего, ибо он был богом водной стихии, лившейся, как считали жители Месопотамии, из глубин земли. А Зло должно было прийти с другой стороны.
Как это часто бывает с античными религиями, образы божеств сливались или накладывались друг на друга: так о Нинту и Иннини рассказывают, что, когда человечество впало в грех и боги стали угрожать ему суровой расправой, они своим заступничеством избавили людей от божественной кары. Понятие греха уже само по себе подразумевает прощение. А оно, будь то на земле или на небесах, может исходить только от женщин. Богиням пришлось немало потрудиться, чтобы спасти навсегда погрязшее в грехах человечество.
Так перед кем же ходатайствовали богини? Перед древним шумерским небожителем Амар-Утук (в переводе «Бедро бога-Солнце»), называвшемся у евреев Меродахом, покровителем города Вавилона, а затем и всей Вавилонии, превратившегося позднее в бога весеннего солнца и владыку неба и земли Мардука, символами которого стали планета Юпитер и змея-дракон Муссуссу. Ибо в зависимости от побед или поражений богам поклонялись то одни, то другие народы, наделяя новыми обязанностями[181]181
Теологические центры в шумерских городах-государствах Эреш, Ниппур, Ларса, Ур и Киш не признали произошедшего в Вавилоне превращения Мардука.
[Закрыть].
Случилось так, что из-за большого количества богов и многообразия их имен в религиях воцарился хаос. Более того, они превратились в собрания мифов, воспевавших подвиги экстравагантных героев, носивших варварские имена. Ибо эпический дар вавилонян был настолько богат, что Генезис рядом с ним кажется грубой подделкой. Даже в своей более поздней версии эпос вавилонян не растерял былой силы. Когда родился Мардук, прототип Гильгамеша, Геркулеса или Иисуса, призванных установить вселенский порядок, бог Неба и отец всех богов Ан запаниковал, почувствовав, что внук может лишить его короны. Призвав к себе на помощь ветры, он поднял страшную бурю и разгневал водное чудище по имени Тиамат, создавшее реку подземного царства и все живое на земле:
«Придумав орудие мести, оно породило страшных чудовищ,
Гигантских змей с острыми зубами и крепкими челюстями;
Вместо крови, оно наполнило их тела ядом
И превратило в злобных драконов,
Снабдив нимбами и уподобив богам.
И какой же ужас они внушали!
Первые ряды, не смейте отступать!
Оно породило гидру Башма, красного дракона и Лахаму,
Гигантских львов, свирепых псов и человека-скорпиона,
Злых демонов бурь, человека-рыбу и Кусарикку».
Вавилонянин – будь то шумер или семит – представлял своих богов в виде страшных чудищ, безусловно, самых уродливых и жутких из всех, которые когда-либо встречались в других мировых религиях. Еврейский пророк был настолько впечатлен при знакомстве с этим эпосом, что черпал из него свое вдохновение. Помимо «Законов Хаммурапи», побудивших его на создание двенадцати заповедей, в первой из своих книг – Генезисе он рассказал о Начале так, как это изложено в вавилонском эпосе о сотворении мира под названием Энума Элиш. Ниже приводится сравнение текстов, позаимствованное у Бернара Тейсседра[182]182
Bernard Teyssèdre. Naissance du Diable. Albin Michel, 1985. Автор идет дальше в своих исследованиях, проводя сравнение между библейскими текстами и древними вавилонскими молитвами.
[Закрыть]:
Энума Элиш I, 1-16
Вначале не было ничего:
Ни Неба, ни Земли, —
Когда из первобытного хаоса возник Алсу,
Породившиий праматерь всего сущего
Намму и Тиамат.
И воды слились в единое целое...
Генезис 1, 1-2
В начале времен, когда Бог создал небо и Землю,
когда Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною,
И Дух Божий носился над водами.
Не стоит пренебрежительно относиться к столь малоизвестным в XX веке богам Месопотамии, ибо им впервые в истории человечества удалось возвыситься над людьми. Такого не встречалось ранее ни в Океании, ни в Индии, ни в Китае, ни в Египте. Правящие династии в Месопотамии сменялись так быстро, что исследователю трудно проследить за превращениями богов, менявших не только имена, но и порой половую принадлежность. Так, неизвестно, почему Иштар, будущая греческая богиня Афродита, была поначалу особой мужского пола Араб Истаром, арабским богом планеты Венера, который вдруг превратился в женщину, после того как попал в Месопотамию. Не надо также забывать, например, о том, что семитский бог Солнца по имени Самах был не кто иной, как шумерский небожитель Уту, известный также под именем Баббар[183]183
E. Cassin. La Splendeur divine – Introduction a l’étude de la mentalité babylonienne, 1968.
[Закрыть]. Более того, сходство шумерской, семитской, вавилонской и ассирийской религий потребует в наши дни использования компьютерной техники, чтобы хотя бы немного разобраться в четырех тысячах региональных богов. Так, бог войны Нинурта был не кто иной, как древний бог Ниниб, отожествляемый с богом огня Нуску. Вавилонский Мардук идентичен богу Набу из Барсиппа, а вода и огонь вдруг перестают быть в легендах антонимами, если подумать о том, что бог огня и зноя Гибил, он же Нуску, не мыслил жизни без бога водной стихии Энки, в то время как Мардук и Набу...
Не хватило бы целой книги, чтобы описать родственные связи богов Месопотамии. Например, у богини плотской любви и женского плодородия Инаны была сестра Эрешкигаль, которая повелевала загробным миром, однако над подземным царством властвовала также богиня рождения Нинту, что роднит Инану и Нинту. Когда узнаешь, что небесный пантеон Месопотамии состоит из шестисот богов Игиги, тогда как нижний, земной и загробный – из трехсот богов Аннунаки, а всего в религии Вавилона и Ассирии насчитывается около четырех тысяч богов, охотно соглашаешься с тем, что теологов в Месопотамии отнюдь нельзя назвать бездельниками.
А когда тебе сообщают, что богиню рождения Нинту почитали в городе Кеш, но также и в городе Киш (который вроде бы вовсе не Кеш, а крупный город на севере), то понимаешь, что можешь запутаться. У богов Ан и Инана были свои храмы в Эреше, у Энлиля и Нинлиля в Ниппуре, у Эйя и Дамкина в Эриду, в устье Евфрата.
На фоне такой пестрой теологической мозаики, когда невозможно порой разделить противоположности, о чем свидетельствует союз водной стихии с огнем, выделяются два главных мифа. Первый рассказывает о свадьбе одного из небесных богов, Нергала, повелителе лета и жары, с богиней Эрешкигаль, царицей преисподней, управляющей холодным миром мертвецов. Было бы уместно при этом сослаться на африканскую мифологию, проповедующую объединение жары и холода. Свадьба богов не относилась к числу браков по любви, а то, что с ними приключилось, менее всего походило на галантное приключение: Нергал спустился с небес в преисподнюю, чтобы извиниться перед Эрешкигаль, которую в свое время оскорбил. Соблазненный прелестями загробной красавицы, он уступил внезапно возникшему желанию и совершил то, «что делают все мужчины и женщины»[184]184
По другой легенде Нергал отправился в преисподнюю по воле богов, чтобы выручить мужа богини Иштар. После короткой схватки побежденная Нергалом Эришкигаль взмолилась и предложила себя в жены. – Прим. переводчика.
[Закрыть]. По всей видимости, в этом он проявил немало сноровки, ибо красавица из преисподней, не мысля больше жизни без Нергала, «пожаловалась» после его ухода:
«О! Нергал, любовник моей мечты!
Мне так хочется вновь насладиться тобой!»
Следует заметить, что вся история Нергала и Эрешкигаль написана в тоне эдакого мадригала, что наводит на мысль, что французы в XVII веке были вовсе не первооткрывателями галантного обращения с дамами. Потеряв голову от любви, Эрешкигаль посылает на небеса жившую в подземном царстве богиню судьбы Намтар уговорить Нергала вернуться назад в преисподнюю, чтобы она могла снова заключить возлюбленного в объятия.
«Намтар, отправляйся к Ану, Энлилю и Эйя!
И скажи им, что с самого детства
Мне были незнакомы радости других детей и их игры,
Я хочу, чтобы бог, которого они послали ко мне,
Провел еще одну ночь со мной как любовник!»
И это вовсе не безутешная старая дева произнесла в любовной горячке столь странные слова, достойные героинь любовных романов XX века, а мстительная владычица подземного царства. Ибо Намтару было поручено передать иное послание, если Нергал откажется вернуться в постель Эрешкигаль:
«Мертвые поднимутся из могил и изведут живых,
Мертвых на земле станет больше, чем живых!»
Такая же страшная угроза расправиться со всем миром прозвучала из уст другой потерявшей разум влюбленной женщины, Иштар, если красавец Гильгамеш не выполнит ее требований. Если гордый юный царь проявил твердость духа, то Нергал пошел навстречу желанию страшной в своей страсти фурии. Он спустился с небес в преисподнюю по лестнице и, по-видимому, пребывал в весьма дурном расположении духа, ибо по дороге поколотил поочередно всех стражников, охранявших Семь Дверей, через которые ему пришлось пройти. Когда юный царь вошел в тронный зал и увидел перед собой Эрешкигаль, он распалился гневом. Схватив за волосы, он сбросил владычицу подземного царства с трона и потащил за собой, не обращая внимания на слезы молодой женщины и просьбы жениться на ней.
Кротость влюбленной в него женщины обезоружила Нергала, и он поцелуем дал понять, что согласен разделить трон с возлюбленной из мира теней и мрака. Вот какая весьма символическая история смертельной любви, необычайно похожая на мифы, вдохновившие Вагнера на написание опер. Понятен смысл этой истории: мир живых тесно связан с миром мертвых, а богиня преисподней значительно могущественнее небесных божеств. Любая живая материя обречена на распад и гниение. Смерть и Зло предстают в женском облике. Образ Эрешкигаль несет в себе зачатки понятия Первородного греха, и поскольку все древние религии, восходящие к эпохе патриархата, пропитаны женоненавистничеством, то сексуальность в них возведена в ранг вселенского Греха, и Эрешкигаль предстает в мифе одновременно как великая соблазнительница Ева и как первая жена Адама Лилит.
В самом деле, главным в религии Месопотамии является то, что она основана на понятии Греха и Зла, как неотъемлемой части любого Существа.
Второй миф повествует о сотворении человека из крови страшного чудовища Кингу, приговоренного к смерти по приказу бога Мардука за то, что стал виновником хаоса в космосе. Будучи демоном, Кингу олицетворяет Зло точно так же, как наш дьявол; он не способен творить добро, как боги, например в египетской мифологии, когда Ра получил помощь от злобного бога пустыни и песчаных бурь Сетха. И это означает лишь одно: человек, рожденный из крови Кингу, по своей природе существо злобное и демоническое; Зло вошло в его плоть[186]186
Речь идет о так называемой версии Амарна, сделанной при анализе найденных в Тель эль-Армарна (Египет) текстов, оставленных там, вероятно, во время нашествия Ашшурбанапала, цитату из которых приводит Генриетта Маккейл (Henrietta McCall) в книге «Mesopotamian Myth», опубликованной издательством British Museum Publications в 1990 году.
[Закрыть].
Ни поэзия, ни юмор не спасают мифологию Месопотамии от столь мрачного взгляда на мир и человеческую природу. И все же легенды искрятся юмором, хотя иногда и черным, начиная с рассказа о сотворении мира, чей текст был найден – о, ирония судьбы! – в развалинах дворца последнего могущественного ассирийского царя Ашшурбанапала. Верховному богу Солнца Мардуку пришлось вступить в бой с женщиной-драконом Тиамат, приходившейся супругой предвечного божества Алсу и являвшейся прародительницей всего сущего на земле и одновременно богиней морской стихии. В самом деле, Тиамат и Алсу породили богов, отличавшихся в юности буйным нравом. Как-то раз Апсу пожаловался супруге: «Поведение детей просто несносно. Ни днем ни ночью нет от них покоя. Их следовало бы прибить, чтобы они успокоились. Только тогда наступит наконец тишина, и я смогу отдохнуть!»[187]187
Адаптированный перевод Гарелли (Garelli) и Лейбовичи (Leibovici) книги «Рождение мира по-аккадийски» (La Naissance du monde selon Akkad), цитируемой Элиадом.
[Закрыть]
Однажды они поссорились: подобно провинциалам, которые выведены из себя гвалтом, устроенным их отпрысками в субботний вечер, отец с матерью не сошлись во мнении, как им лучше избавиться от надоевших детишек, чем и навлекли на себя гнев богов. Мардук[188]188
Отцом Мардука был гуманный бог войны Энки или Эйя, рожденный предвечным водным хаосом Апсу и свирепой богиней Тиамат. – Прим. переводчика.
[Закрыть] отправляется в путь в своей колеснице, чтобы в рукопашном бою по воле небесных сил сразиться и наказать Тиамат. Одиннадцать подручных свирепого чудовища спасаются бегством, едва завидев Мардука, который набрасывает на своего противника сеть из солнечного света, вгоняет в пасть восемь мятущихся ветров и пронзает копьем. Увидев, что чудище мертво, он расчленяет тело и бросает вверх чешуйчатую спину, сотворяя небесный свод. Затем он опускает все, что осталось от чудища, вниз, создавая тем самым земную твердь и океаны.
Эту кровавую космогонию, замешанную на матереубийстве, весь ужас которого едва ли может прикрыть мужская доблесть, любители искать во всем символический смысл безусловно истолкуют как борьбу мужского и женского начал. В народе бытует мнение, что всякая женщина – зло. И, если хотите, можно говорить о несостоятельности теории «эдипова» комплекса, определяющего внутренний мир мужчины[189]189
В дополнение и в качестве яркого опровержения теории Фрейда об «эдиповом комплексе» было бы не лишним заметить, что до сей поры психоаналитики не обращались к антропологии и истории религий. Так, опровержение Малиновским этой теории остается, возможно, умышленно вне поля зрения сторонников известного «комплекса».
[Закрыть].
Чувство юмора проявляется гораздо больше в другой космогонической истории, повествующей о сотворении людей. Бог водной стихии Энки, который, как вы уже знаете, станет отцом Мардука, однажды был разбужен своей матерью Намму[190]190
Праматерь всего сущего, возникшего из морской пучины. Она породила гору, вершиной которой стал бог Ан – бог Неба, а подножием – богиня Ки. – Прим. переводчика.
[Закрыть] – богиней морской пучины. Она пожаловалась на трудности, которые она испытывает при выполнении божественных обязанностей. Энки предложил сотворить кукол-марионеток, которые выполняли бы работу богов, но оставались бы при этом смертными. «Прежде всего, – произнес он, – мне нужна глина из мест, расположенных между землей и морем». Из глины, извлеченной из тела Намму, были вылеплены сердца кукол. Восемь других богов создали тела марионеток. Так была сотворена человеческая раса.
Однако на этом дело не закончилось. Энки решил отпраздновать удачную мысль. За столом было выпито много пива. Жена Энки Нинмах явно хватила лишку. Она не поверила в успешное претворение в жизнь идеи мужа, ибо воскликнула: «Человеческое тело? Что тут особенного? Да я могу вылепить сколько угодно людей!» – «Попробуй, – ответил Энки, принимая вызов пьяной богини, – обещаю определить им место на земле». Нинмах тут же принялась за дело и вылепила евнуха, бесплодную женщину и четырех калек. А Энки придумал, что они будут делать на земле. Евнуха он сделал государственным чиновником, бесплодную женщину – сожительницей, а калек – безработными. Затем, увлекшись, «он уговорил Нинмах продолжить игру, но предложил поменяться ролями. Теперь ему предстояло вылепить самых причудливых человечков, а ей найти им место на земле. Нинмах согласилась. Энки создал вначале мужчину, «кто родится нескоро», и это был первый старик на Земле. Когда он предстал перед Нинмах, она протянула кусок хлеба, но у старика не было ни зубов, чтобы жевать, ни сил, чтобы взять хлеб. Нинмах не знала, что ей делать с этим несчастным. Энки решил закрепить свою победу, и, выпив еще один стаканчик пива, озадачил богиню-супругу, вылепив пять уродливых женщин и мужчин. Нинмах так и не смогла придумать, что они будут делать на Земле. И вечер закончился большой сварой[191]191
Alexander Eliot, Mircea Eliade, Joseph Campbell, Detlef I. Lauf. L’Univers fantastique. Presses de la Connaissance, Paris, 1976.
[Закрыть].
Можно подумать, что жители Месопотамии, так же как греки или кельты, почитали своих богов без особого рвения. Однако это не так. Сотворение человека закончилось игрой, затеянной жестокими богами под хмельком. Что же касается людей, то они становятся слугами богов, если только не порождены Злом.
Надо заметить, что ассириец чувствует себя постоянно униженным, если не облечен властью, о чем свидетельствует следующий отрывок, воспроизводящий диалог между хозяином и слугой и предвосхищающий, похоже, Мольера (или Брехта). Впрочем, он носит название «Диалог пессимиста»:
«– Эй! Слуга, послушай!
– Да, мой господин, да!
– Я полюблю женщину.
– Да, люби, мой господин, люби. Мужчина, любящий женщину, забывает про скуку и тоску.
– Нет, слуга, я не полюблю женщину.
– Не люби, мой господин, не люби. Женщина – это капкан и очень острый кинжал на горле мужчины»[192]192
«Babylonian and Assyrian Religion», Encyclopaedia Britannica. S.Langdon. Babylonian Penitential Psalms, Paris, 1913. «Sumerian Liturgies and Psalms», Philadelphia, 1919.
[Закрыть].
Эти строки не имеют ничего общего ни с религией, ни с культурой греков, почитающих превыше всего свободу, что и неудивительно, ибо о ней первыми узнали их предки – греческие философы. Литургия шумеров предвосхищала не только иудейские и христианские богослужения, но и самые темные проявления страха у восточных народов перед бытием, проявляющегося в ритуалах византийской церкви, и заключалась в бесконечном одноголосом восхвалении богов, ershemmas, в частности Энлиля, под звуки флейты, прерываемые песнопением, kishubs, поверженных ниц верующих. Литургия велась постоянно: и когда боги одевались, и когда обедали, и когда сочетались браком (статуи богов в богатом убранстве переносились в «комнату для новобрачных, чтобы они могли бок о бок провести ночь»[193]193
Jean Bottero. Mésopotamie – L’écriture, la raison, les dieux. Gallimard, 1987.
[Закрыть].
Церковники времен последней династии Ура, а также цари Ларса и Исин разработали весьма сложные обряды, в которых сочетание ershemmas и kishubs служило выражением главных теологических тем «самого мрачного и заунывного характера»[194]194
«Babylonian and Assyrian Religion», Encyclopaedia Britannica, 1962.
[Закрыть]. Каждое богослужение включало гимн «Гневному слову» бога, к которому адресовалась молитва (в ней без труда можно узнать нашу Dies irae), а также заунывное перечисление богов шумерского пантеона. Покаянная молитва завершала душераздирающую церемонию Святой пятницы[195]195
Там же.
[Закрыть]. Кроме того, существовало великое множество разрешительных, но еще больше запретительных предписаний. «Нельзя было давать клятву, не обмыв поднимавшуюся при молитве вверх руку, ни упоминать божественного имени, работая мотыгой, ни пить из кружки из необожженной глины, ни вырывать кустарник в степи или ломать тростинку в камышовых зарослях...»[196]196
Jean Bottero. Mésopotamie – L’écriture, la raison, les dieux. Gallimard, 1987.
[Закрыть].
И вот мы почти в Византии, ибо модель литургического календаря уже составлена, и остается только принять: ежемесячно совершались богослужения, посвященные тому или другому событию, проходили регулярные службы, иногда сопровождавшиеся песнопениями или galas. Бывало, что в отдельные дни шло несколько служб. Литургии проводились по решению жрецов и предназначались для предотвращения последствий дурных предзнаменований. Здесь уже присутствует элемент экуменизма[197]197
Движение за объединение церквей с выработкой программы, пригодной для верующих разных стран. – Прим. переводчика.
[Закрыть], ибо впервые в истории религий мы встречаемся с богослужениями, имеющими своей целью предотвратить неприятности, угрожающие «всему человечеству», и упросить богов сменить гнев на милость. Но «в этих благозвучных службах нет ничего от апостольского в магическом смысле», уточняет Encyclopaedia Britannica[198]198
Jean Bottero. Mésopotamie – L’écriture, la raison, les dieux. Gallimard, 1987.
[Закрыть], то есть отсутствуют магические заклинания, чей мрачный характер допускал бы беспросветную заунывность: «Это были суровые гимны во славу богов, которые прерывались пессимистическими песнопениями, повествовавшими о человеческих страданиях и мерзостях жизни». Не впадая в мрачное настроение от такой нерадостной картины, легко можно представить, как в гигантских храмах темноглазые и чернобородые священники скрупулезно исполняли бесконечные утомительные службы.
Если вавилонянину казалось, что участие в литургиях не облегчает ему душу, он мог воспользоваться целым набором покаянных молитв, восходивших ко временам зарождения религии шумеров. Это были псалмы покаянного характера, однако, как бы им в дополнение, существовали и другие: хвалебные, исповедальные и заступнические, читавшиеся вместе со священником. Впервые появляется обряд исповеди. Можно представить удивление археологов, когда они, найдя клинописные таблички, открыли, что даже после того, как был вытеснен местный язык, богослужение продолжало проходить на шумерском, точно также, как в Римской католической церкви литургии совершаются на латинском языке.
