Текст книги "Возвращение Скорпиона"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать четвертая

Тачку мы поймали еле-еле: никто не горел желанием сажать троих здоровенных мужиков и одного еще более здоровенного пса. Но наконец все же тормознули микроавтобус и поехали и доехали – нормально, без приключений.

Расплатились, вышли и…

И раскрыли рты. Рядом с забором стояла моя "десятка", а в ней на заднем сиденье лежали наши вещи: три сумки и даже мешок с кормом Джона и его миска-таз. М-да-а…

Кузнец озадаченно выругался, я почесал исчезающую уже шишку на затылке, а Профессор философски заметил:

– Кажется, у селян Украины и юга России это называется "выкатить гарбуза". Нет, я понимаю – тебе, заслужил, но нам-то за что?

– За компанию. – Я открыл незапертую дверь: ключи торчали в замке зажигания. Распахнул задние двери и скомандовал: – Шмотки в багажник, а то не поместимся.

Когда вся гвардия уже сидела в машине, я посмотрел и на этот дом…

Похоже, сегодня вечером это был мой козырный номер – в последний раз смотреть на дома, за стенами которых сидят (стоят, лежат, ходят) женщины, которые и с которыми… А может, подрулить еще и к дому Ларисы? Да нет, вот это уже действительно будет форменный мазохизм.

Я махнул рукой и полез в машину. Когда лез, на миг показалось, что в окне второго этажа дёрнулась занавеска. Наверное, показалось.

Снова слоновий вздох, и тычок – в бок, чтоб не увидел разместившийся на заднем сиденье рядом с Кузнецом Джон, – доброй Профессорской руки:

– Не спи!

– Я не сплю, – потерянно пробормотал я. – Я горюю.

– И по которой? – Иногда тактичный Профессор умел быть удивительно жестоким. А впрочем, пожалуй, как раз именно это он умел лучше всего.

– По которой? – переспросил я. – Ей-богу, не знаю.

– Тогда и не горюй вообще, – посоветовал он.

– Ладно, не буду. Просто, понимаешь, я было подумал: а может, отдать и этот алмаз Маргарите…

– Какой – этот?! – навострил уши Профессор.

– Ну, тот, от которого отказалась Лариса.

– Погоди, но ты же вроде прятал его?

– Прятал.

– Так значит, его надо еще забрать?

– А я уже забрал.

– Когда?!

– Полчаса назад.

Профессор заволновался:

– Постой-постой, но я же всё время был рядом!

– А я при тебе и забрал. И даже с твоим непосредственным участием.

– Что?! И где он сейчас?

Я мотнул балдой назад:

– В ошейнике…

С минуту в кабине стояла полная тишина. А потом Профессор почтительно пожал мне руку:

– Победителю ученику от побежденного учителя!

Я поморщился:

– Ладно, учитель, поехали? А то темнеет уже.

Он кивнул:

– Какой базар! Форвертс!

И мы поехали. И проехали всю Маргаритину усадьбу, а после всю Маргаритину улицу и весь Маргаритин поселок. Когда за кормой остался Маргаритин город, я спросил:

– Ну и кого куда? А может, все вместе? С ветерком?

Но Профессор воскликнул:

– Не-не! Мой ветерок верст на пятьсот подале ваших гнездится, меня в порт.

– Как скажешь, начальник!..

Мы катили по дороге в аэропорт. За окнами мелькали огоньки не очень частых на этой трассе домов – уже почти совсем стемнело – и вдруг…

И вдруг я сказал:

– Слышь, пацаны, вы это, если со мной что стрясется… Да не, это я просто, на всякий случай. Короче, вы тогда Ларису и Маргариту в обиду не дайте. Особенно Маргариту, хорошо?

Профессор потрогал мой лоб.

– Вроде в норме. Не дадим. Хорошо. Но почему – "особенно Маргариту"?

А Кузнец ляпнул прямо:

– Ты с какого… сорвался? – По-моему, он испытывал подлинное наслаждение от того, что следить за лексиконом отныне не обязательно.

Я нахмурился:

– С какого? С такого. У Маргариты тоже есть "Скорпион".

Профессор вздрогнул:

– Что?!

– То! Правда, она сама об этом не знает. Это я в письме Серого прочел.

– А ты там часом больше ничего любопытного не прочел? – полунапряженно-полуехидно поинтересовался Профессор.

Я решил прикинуться пнём:

– Да ну тебя! В общем, у Серого оставалось два камня. Тайну первого он, так сказать, унес в могилу, а второй спрятал.

– В доме? – Это Кузнец.

Я на миг оглянулся, а потом покосился на Профессора: оба точно ломы проглотили. Пожал плечами:

– Не, ну как хотите, могу и рассказать, где он, но… Но нужно ли это вам – решайте сами.

– Мне – на хрен не нужно! – торжественно провозгласил Кузнец.

– Аналогично. – Профессор. – А коли уж правда припрёт – свистнешь.

– Свистну, – пообещал я. – Обязательно. Так свистну, что только рога в руках останутся.

И вдруг снова подал голос Кузнец.

– Это, – пробасил он. – Я, гадство, тут долго думал, и мне это, гадство, не нравится!

Мы удивились.

– И что же тебе, Толик, гадство, не нравится? – спросил я.

Он издал весьма странный звук. Нет-нет, губами. А потом заявил:

– А вот что: оказывается, у бабы Серого камень есть, у Саньки есть, у тебя тоже теперь есть, а у меня…

– Так и у тебя, Толь, есть, – повернулся к нему Профессор. – В кинжале, забыл?

Но Кузнец точно не слышал.

– А у меня… А у меня целых два! – внезапно почти прорыдал он.

– Два-а-а?.. – Я чуть было не потерял управление, а заодно и дар речи. – Но откуда?! Откуда у тебя два, Толик?!

Он проворчал:

– Да мы когда еще с Ленкой три года назад сюда заезжали, Серый мне брюлик такой же дал. Только молчать велел, сказал – никому! И предупредил, чтоб я его ни в коем разе продавать не вздумал. Тогда, говорит, сразу хана, лучше просто выбрось.

– Не выбросил? – поинтересовался Профессор.

Кузнец вздохнул:

– Не, спрятал.

– В портянку?

Анатолий засопел, и я поспешил вмешаться:

– Всё-всё, завязали! – Спросил: – Не врублюсь – ну а чем недоволен-то?

Он хмыкнул:

– Да что не поровну.

– Выкинь из башки, – посоветовал я. – Ты у нашего замечательного Профессора в гостях когда-нибудь был?

– Ну, был, а что?

– Да, а что? – кукарекнул Профессор.

– Ничего. – Я хладнокровно продолжал крутить баранку. – А помнишь, Толь, там у него в гостиной баба голая на стенке висит?

– Как же, – оживился Кузнец. – Клёвая баба!

Профессор презрительно дёрнул своим римским носом:

– Жлобы! Это не баба, а сцена из жизни сераля неизвестного французского художника первой половины девятнадцатого века. Почти Делакруа!

– Не знаю-не знаю, – пожал я плечами. – Для тебя это, может, и "почти Делакруа", а для нас с Анатолием – баба. Обалденная. И рама у нее шикарная. А в той – слышь, Толь? – раме…

– Что – "в той раме"?.. – пролепетал Профессор.

Я рассмеялся:

– Всё то же, Сандро, всё то же!

– "Скорпион"?! – Это был даже не крик, а всхлип. Жалкий "чирик" маленького воробышка, оставшегося вдруг один на один с этим безумным, безумным и так миллион раз миром. – Но, чёрт, откуда он там?!

– Серый постарался, – пояснил я. – Будучи когда-то в гостях, забомбил те сюрпризик в раму. Это он тоже в письме написал.

– А что еще он в нем написал? – сварливым голосом прогнусил специалист по Сельджукам и Буидам.

Я торжественно поклялся:

– Ничего! Больше, ребята, ни-че-го! Гадом буду! Про твой алмаз – и всё.

– Слышь, Толян, – оглянулся Профессор. – Полюбуйся, какой божьей коровой прикинулся! Мы, значит, богачи толстопузые, а он – несчастный пролетарий! У нас с тобой по два бриллианта, а у этого фраера только один… – И снова мне: – Кажется, у тебя дома дореволюционная терракотовая собака есть?

– Ну есть. И дореволюционная терракотовая, и живая, которая в данный момент находится за твоей спиной.

– Не юли! Я помню: небольшая такая, коричневая, на книжном шкафу стояла, точнее, лежала. Английская, по-моему, дог…

– Английская, – подтвердил я. – У родителей выклянчил. Только не дог, а мастиф. Спящий.

– У него еще вроде кончик хвоста отколот был?

– Был, – сказал я. – Он и сейчас отколот. И не только хвост. Его еще Серый лет пять назад по пьяни уронил, но слава богу, не вдребезги. Я его, заразу, чуть не пришиб – это ж, считай, фамильная реликвия, от бабки, которая и Ленина и Николая Второго видела. Но Серый сам тогда же и склеил, эпоксидкой, намертво.

– У тебя вообще-то материальное положение ничего? Не бедствуешь?

Теперь я уставился на Профессора как на больного. Снова перевел взгляд на дорогу и сухо поблагодарил:

– Нет-нет, спасибо, пока не голодаю.

Доктор наук хихикнул как дурачок:

– Ну смотри, коли подопрет, то прежде чем на паперть или большую дорогу идти, шарахни еще разок своего мастифа.

– Но-но, – строго сказал я. – Что значит – шарахни? Обо что?

– Да обо что хочешь. Можешь об булыжник, а можешь себе об лоб. Результат будет одинаковый.

– Как-кой результат?.. – У меня вдруг что-то мелко-мелко задрожало внутри.

– А сам не догадываешься?

…Визг тормозов, и машина едва не опрокинулась в кювет.

Но не опрокинулась.

Я сидел, бессильно свесив руки с руля, а Профессор разглагольствовал как скотина:

– Видишь, видишь, Толь, что богатство с людьми делает! Думаешь, это тот же человек, с которым мы ехали минуту назад? Хрена. Тогда у него, бедненького, только один бриллиант был, а теперь целых два. Теперь он в нашем обществе не изгой, не отщепенец, теперь он самый полноправный член…

– Заткнись, пожалуйста, – тихо попросил я. – Скажи лучше, давно ты об этом знаешь?

– Давно, – кивнул Профессор. – Года три. Похоже, аккурат с тех пор, как Серый моего "почти Делакруа" зарядил.

– И молчал?

– Серый велел: зря не трепись, расскажешь, когда…

– Когда?! – вскинулся я.

Профессор усмехнулся:

– Ну, допустим – на мое усмотрение.

У меня задёргался левый глаз.

– И по какой же такой причине ты вдруг раскололся?

Он вздохнул:

– Да ни по какой. Просто заколебал ты меня в доску. Надо же было хоть чем-то ответить.

Задёргался и правый. Я ткнулся лбом в руль.

– Ну, Серый, удружил!..

И тут подал голос притихший было Кузнец:

– Эй, Джон чего-то тяжело дышит! Может, заболел?

Я поднял голову:

– Это ему до ветру приспичило.

– А кстати, прекрасная мысль! – Профессор открыл свою дверь и первым скользнул в темноту.

По трассе туда-сюда проносились машины, а мы четверо задумчиво стояли каждый над собственным кустом. Неожиданно Профессор громко продекламировал:

Сопляками окружён,

На прогулку вышел Джон!

– За сопляка ответишь, – расслабленно отозвался Кузнец, а я смотрел в черное, усеянное еще не совсем летними, но уже совсем южными звездами небо. Расчувствованно хлюпнул носом:

– Красота… Слышь, Профессор?

– Чего? – проворчал тот.

– На небо глянь.

– Ну гляжу. И чего?

Тьфу, и этот пень обвинял меня в отсутствии романтизма!

Я незаметно бросил в кусты "магнум" Белого. Теперь точка. Вздохнул:

– Ничего, дуболом. Красота-то, говорю, какая. Красиво полетишь!..

С этим Профессор спорить не стал и уже через сорок минут действительно улетел. И представьте – опять с ножом!

А я и Кузнец поехали.

Домой.

Всё.

Или, точнее, почти всё. Упомяну один лишь дорожный эпизод. На следующий день, на заправке, расположенной километрах в пятидесяти от города Кузнеца, я вышел из машины и побрел в направлении резиденции королевы, так сказать, бензоколонки. Бреду это я, значит, бреду, и вдруг…

– …рогах нашей области, как и всей страны, небезопасно, а потому…

Я взял гадёныша за задницу и в переносном смысле, и в самом прямом. Взял, а потом саданул о борт его же собственного "БМВ":

– Удавлю, сука!

И…

И – неожиданно за спиной хмурый бас:

– Пусти его!

– Что-о?!!

Кузнец. А шакалёнок ни жив ни мертв от страха: это же надо, прямо как в "Бриллиантовой руке" – "Сам шеф здесь", а он не на высоте.

– Ты чё, Толь? – Поворачиваясь, я будто случайно заехал локтем парнишке в челюсть.

– Ничего, – угрюмо проворчал Кузнец. – Оставь его! Он на работе.

Короткая немая сцена, а потом… А потом я – оставил. Плюнул и пошел к "королеве", а когда вернулся, Кузнец уже снова был в машине.

Я залил бензин, сел за руль и поехал, делая вид, что мы незнакомы. Кузнец же нахохлился как сыч и шумно просопел всю оставшуюся дорогу. Я подкатил прямо к его подъезду, затормозил и картинно повел рукой:

– Прошу!

И знаете, по-моему, он обиделся. Глаза округлились, губы задрожали…

Однако я тотчас же обнял его, а Джон в придачу облизал мужественную Кузнецову физию своим слюнявым языком.

Потом мы вышли из машины, достали из багажника сумку Толика с дорожными вещами и алмазом стоимостью с его областной центр и снова обнялись, а на нас вовсю глазели дворовые бабки и карапузы.

А потом я сказал:

– Ну, спасибо тебе.

Кузнец:

– Да не за что. – И – еще раз вздохнул: – А насчет того – извини, работа…

Я газовал по шоссе и думал: вот вам, господа, и диалектика, вот вам и материализм и эмпириокритицизм! Но ведь заметьте, какие, однако, две большие разницы – Кузнец, так сказать, на отхожем промысле и Кузнец на своем собственном рабочем месте.

И верите, за этими думами, а также навалившимися впоследствии новыми проблемами и заботами я даже почти совсем позабыл на время об этих проклятых прЛклятых "Скорпионах"…

С понтом эпилог

Однако довольно скоро вспомнил.

Ровно через три недели вечером зазвонил телефон. Я взял трубку:

– Да? Слушаю.

Тихий женский голос, почти шепот:

– Это я…

Мотор внезапно застучал гораздо чаще нормы.

– Ты?! Что случилось?

– Приезжай… Как можно скорее!

(Спокойствие, только спокойствие!)

– Эй, да что у тебя стряслось?!

– Мне… мне страшно! Сегодня утром позвонил какой-то мужчина и…

– Ну? Позвонил, а дальше?

Голос в трубке задрожал:

– Он… он сказал: "Где камень?"

– Что-о?..

К счастью, я в тот момент сидел, а то ноги вдруг сделались ватными, да и трубка едва не выскользнула из вмиг ослабевших пальцев.

– А еще? Что еще он сказал? – закричал я.

– Ничего. Больше ничего… Я умоляю… приезжай… я боюсь…

– Конечно-конечно! Но…

Но в ответ были только гудки – "пи-пи-пи".

Я вскочил и заметался по комнате. Джон заметался вместе со мной. Я замер и уставился на него. Покачал головой:

– Нет. Нет, дружище, на этот раз ты останешься дома. – И стал звонить знакомому собачьему тренеру…

Ночь. Темно. Город. Снова чужой город. Не незнакомый – но чужой.

И чужой дом. Не незнакомый – но чужой.

Нажал на кнопку звонка, и через несколько секунд еле слышно:

– Кто?

– Слесаря вызывали?

– Господи, сейчас!

Клацанье замков – и…

И я просто утонул в море ароматов, губ, рук, грудей и прочего, принадлежащего, кстати, всего одной-единственной женщине. Одной – но какой!

Минуты через две я ухитрился таки обрести относительную свободу. Точнее, не я, а мой рот. И он сказал:

– Подожди. Больше никто не звонил?

А она…

Она вдруг рассмеялась:

– А никто и не звонил!

Я обалдел:

– Как это?!

– А так! – Она накрыла своими волосами едва ли не половину меня. – Так!

– Но ты же…

Ее тело завибрировало словно плоть языческой жрицы в ритуальном экстазе.

– Глупый! Да я пошутила!

– П-пошутила?..

– Конечно! Потому что ужасно соскучилась. И ты – приехал! А между прочим, мы же с тобой так и не выпили, а ведь обещал! – И, схватив меня за руки, потащила в квартиру.

Она тащила меня в квартиру, я втаскивался, потом разувался, потом раздевался, а сам…

А сам, помимо остального, думал еще и о том, что в моем столе лежат нераспечатанными пришедшие на прошлой неделе, почти день в день, письма от "Натали" и Маргариты…

А еще я думал: ну, ёлки-палки! Кончилась ли наконец эта, как назвала ее три недели назад Лариса, "Мрачная сказка"?

Хоть бы кончилась, а!

А теперь отвернитесь.

Пока – всё.

P.S. Да, чуть не забыл! От лица нашей группы и каждого из нас в отдельности хочу поблагодарить всех за внимание. Надеюсь, мы прошли прослушивание1.

Ну вот. И теперь – действительно всё…