Текст книги "Возвращение Скорпиона"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Строгий гранитный памятник. Без портрета, только ФИО и годы жизни. Год достаточно уже далекий – и год прошлый. Ограды нет, вместо нее – гранитные же столбики, обрамленные тяжелыми провисающими цепями. Массивное надгробье, полуприкрытое побитыми дождями и ветром венками, букет завядших цветов… Мой букет. Его я принес сюда три дня назад, а сегодня… сегодня, Серый, я принес тебе свежий. А еще… Извини, но еще я приволок к тебе эту мразь, в трех экземплярах. Прости, не было выхода, но я исправлюсь, вот увидишь – исправлюсь…

Оглянулся:

– Стойте!

Они замерли шагов за пять до цепи. Белый разинул было пасть, однако, увидев выражение моего лица, осёкся на полуслове.

– Подождите там, – рыкнул я. – То, за чем шли, вы скоро получите.

Склонившись над надгробьем, я бережно положил к изголовью цветы. "Красная роза – эмблема печали…" Спасибо тебе, конечно, "боксер", за розы, но…

Начал поправлять венки. Поставил один поровнее, другой… Третий же – "От любящей жены" – "нечаянно" зацепил локтем, и венок чуть накренился. Я сунул под него руку, поправить…

Поправил… И…

И, молниеносно вырвав снова на свет божий правую руку с прошлогодним "глоком", не поднимаясь с колена, выпустил из-под левого локтя, точно наугад, две пули…

Но, конечно же, не наугад.

Звенящую тишину "Дома мертвых" пробили два грома, и телохранители Белого рухнули как убитые.

А они и были теперь убитые: "борцу" пуля попала в сердце, и он свалился на покрытую молодой зеленой травой дорожку, а "боксеру" свинец угодил в лоб. Его отшвырнуло на металлический заборчик соседней могилы, и упал он не сразу – покорячился, уже наверное чисто рефлекторно, на железных штырях и медленно сполз спиной на землю. Извини, "боксер", розы ты и впрямь купил замечательные.

А потом…

А потом я улыбнулся Белому, но, боюсь, улыбка та была больше похожа на волчий оскал…

Судя по выражению круглой рожи толстяка – действительно похожа.

Оружие у него было – это я присёк еще в первый момент нашего "знакомства", однако он не сделал даже попытки вытащить его из кармана куртки. И напрасно – нормальные мужики умирают с оружием в руке, а не в кармане…

Поскольку на звуки выстрелов могли прибежать люди, надо было спешить. И я поспешил. Но не очень.

Я не очень поспешно сказал:

– Ну вот и всё, Пал Васильич. Вот и приехали…

Он задрожал:

– Т-ты… в-вы…

Я махнул свободной рукой:

– Поздно выкать, Белый! Финита ля комедиа, потому я и говорю сейчас – ты…

Он слабо охнул, а я, достав из кармана трупа "борца" кольт, выпрямился и вежливо сказал:

– Прощай, Паша.

И выстрелил ему в печень. Не в голову, не в сердце, а в печень. Так надо.

Он скорчился как эмбрион и упал на траву. Я же тщательно протер "глок" и вложил в его правую руку. А кольт "борца" в руку "борца" же и вложил. Потом забрал из кармана Белого его ствол – о, "магнум"! – и…

И всё.

Ушел. Другой дорогой. Не той, которой пришел. И, к счастью, не встретил никого по пути.

Сев за руль, я мысленно похвалил себя за двойную предусмотрительность. Во-первых, за то, что год назад не утопил вместе с остальными игрушками в сортире "глок", а спрятал в надежном месте. И во-вторых – за то, что позапозавчера, как чуял, устроил на могиле Серого тайник на самый-самый крайний случай.

Пригодилось.

Прости еще раз, Серый, за беспокойство. Ради бога, прости…

Считай, что этих скотов я принес тебе в жертву.

Будто свечки поставил.

Три поставил – три погасил.

А ты спи, Серый, спи…

Глава восемнадцатая

Не доехав с километр до резиденции Паука, я притормозил и, взяв телефон, набрал номер.

Секунд через пятнадцать:

– Да-а-а, – нараспев протянула Лариса своим неподражаемым влажно-тропическим голосом, и я на миг невольно вспомнил не только голос, а и всё остальное. – Слушаю вас…

– А я вас, – признался я. – Слушаю и просто млею.

Короткая пауза.

– Что ты хотел? – Влажные тропики враз сменились сухими.

Я вздохнул:

– Что хотел… Ох, дорогая, многого, многого я хотел бы…

Она перебила:

– На пустой трёп у меня нет времени. Если ты не по делу…

Я испугался, что бросит трубку.

– По делу, по делу! – А про себя подумал: странно, что и у тебя, о прекраснозадая, именно сейчас нет времени. Весьма странно…

– Тогда говори, – потребовала Лариса. – И побыстрее.

Я кивнул:

– Говорю. Сначала вопрос: где ваш охранник?

– Не знаю. Часа три назад ему позвонил Владимир Евгеньевич, и Витя уехал.

– Куда?

– Не знаю. Что еще?

– Что еще?.. – Я на мгновенье умолк, подбирая слова. Подобрал. – А вот что. Слушай внимательно. Ровно через пять минут вы с Татьяной Николаевной должны стоять у калитки, понятно?

– Вообще-то я сегодня стояла уже у калитки, – насмешливо проговорила Лариса. – Больше не хочется, спасибо!

– Подожди-подожди, – заволновался я. – Прости, что так получилось, но я не нарочно, клянусь!..

– Верю, – хохотнула она. – Говорят, у твоего пса запор? Поздравляю!

– Благодарю, – пробормотал я. – Да послушай же! Дело очень важное. Я обязательно должен сказать вам обеим…

– Что?

Поморщился:

– Не по телефону. – А потом вдруг взорвался: – Чёрт, да разве ты не видишь, насколько всё серьезно?!

Лариса опять помолчала.

– Вижу… Вижу, что ты чего-то затеял.

– Да ни хрена я не затеял! – рявкнул я. – Тебе жизнь, в конце концов, дорога или нет?! Если дорога – выходите на улицу, а если нет… – и бросил трубку. Ох, ну что же вы такие тупые, милые женщины!

…Когда я подъехал, они уже как штыки стояли возле калитки. За калиткой, просунув грустную морду между прутьями, вздыхала Герда. Вот же еще тоже бедная жертва людских интриг! А хорошая ведь собака… да нет, не просто хорошая – замечательная, ну а в данный момент так вообще бесценная!

Я распахнул обе двери:

– Садитесь.

Женщины изумленно уставились на меня.

– Садитесь! – повторил я. – Живо! Ах да, и Герда тоже.

– С ума сошел, – вздохнула Лариса, а Татьяна тряхнула светлой головкой:

– Но я не понимаю!

– Скоро поймете. Собаку, собаку сюда…

Радостная Герда оказалась в машине первой. Не очень радостная Лариса второй. К тому же ей пришлось сесть рядом со мной: выбор-то невелик – или я, или собака, – ну и она выбрала таки меня.

А вот Татьяна Николаевна всё топталась на месте. Потом вдруг сказала:

– Да вы похищаете нас, странствующий рыцарь?

Я подтвердил:

– Точно. В качестве прекрасных принцесс.

Она покачала головой:

– Нет, вы не странствующий, вы – странный, оч-чень странный рыцарь… – Прищурилась: – Но дом не заперт, а у меня даже нет ключей.

– Мы ненадолго, да и какой самоубийца рискнет залезть в хавиру вашего Вовика?

– Ой, но я ведь…

Я тоже прищурился:

– Что – "но вы ведь"?

– Ничего! – И решительно, словно ухнула в омут, плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь. – Ничего! Везите куда хотите.

– Везу, – кивнул я. – Везу, ласковые мои! – Вздохнул и добавил: – Сами же еще потом спасибо скажете.

– Не дождешься, – отрезала Лариса. Таня же Николаевна промолчала. Как, впрочем, и Герда, которая действительно была страшно довольна, что ей не пришлось оставаться одной. Ах, милая сука! Знала бы ты, что, возможно, являешься самым ценным грузом на этом борту. Только вот чёрт его знает – в переносном смысле или прямом?..

Я привез их на берег моря. Аккурат в то веселенькое местечко, где мы прошлым летом плескались с Маргаритой и едва не доплескались до ба-альших неприятностей.

– Выгружайтесь, девушки! Можно перекурить и оправиться.

На первое предложение не отреагировал никто. На второе – только Герда.

– Также не возбраняется купаться и собирать цветы, хотя последних, кажется, на горизонте не наблюдается, – сообщил я. – А меня извините… – И закрылся в машине. Потому что: а) должен был словно первого свидания дожидаться звонка Профессора; б) не мешало вообще еще разок прокрутить в голове всякие разные мысли и мыслишки; ну а в) трепаться с бабами ни о чем было мне просто не в жилу. Единственное, что от них, драгоценных, требовалось – не исчезать из поля моего зрения.

Да они и не исчезали: присели на камни возле воды и о чем-то разговаривали. Вид у обеих напряженный, почти сердитый. Похоже, они (особенно – одна из них) ожидали каких-то объяснений моего оригинального поведения, но я, когда сворачивал к морю, в ответ на вопрос Ларисы отрубил, что никаких объяснений не будет. По крайней мере – пока.

Я глядел на них и гадал: которая же кажется более озадаченной, вздёрнутой, нервной?

Вроде Лариса.

Или Татьяна?

Да бог с ними! Только бы не оплошал Профессор. А может? Может. И не по причине дисквалификации, а…

А девушки ходят по берегу. Ха-арошие девушки, хотя и никакие они, конечно, давно не девушки. Эх, а ведь же кто-то из них… А вдруг обе? Вообще-то маловероятно, но…

И без сомнения, жутко на меня злы. Это уж точно – обе. Хотя и одна должна быть злее, чем вторая. Которая, а?

Зато вот Герда – нет. Герда мне, разумеется, благодарна. Скачет по воде и камням как щенок.

Я снова смотрю на часы.

Скоро, теперь уже скоро. И вдруг…

И вдруг совершенно неожиданно дамы начали медленно раздеваться и со странными улыбками поглядывать в мою сторону. Естественно, я заелозил на сиденье, вытянул как гусак шею и вылупил глаза. Сильнее на супругу "Вовика", потому что экстерьер Ларисы известен мне лучше, однако и на Ларису тоже. Хоп, нырнули!.. И я хочу!..

Не знаю, усидел бы я на месте, но внезапно захрюкал телефон.

Мигом позабыв про всё на свете и даже про двух нереид, я схватил трубку:

– Да!

– Я это.

Профессор! От радости я едва не завопил.

– Ну?..

– Ну, всё.

– Что – "всё"?

– Всё, – повторил Профессор. Чувствовалось, что он изо всех сил старается говорить спокойно, однако не больно-то у него получалось – голос дрожал.

– Значит, всё путём?

Профессор подтвердил:

– Путём. – И добавил: – Слышь, не знаю, правда, что у тебя на уме, но…

– Ты где? – перебил я. – В доме?

– Нет, в гараже. Один бокс пустой, машины нет.

– Ага, хорошо. Там покуда и оставайся. Ну и конечно…

– Ясно, – отрезал Профессор. – А ты?

– Я… – А я, между прочим, еще и наблюдал сейчас за двумя торчащими из воды метрах в двадцати от берега головками – черной и белой. Эх-х-х… Но дело, дело, разумеется, прежде всего! Переспросил: – А? Да понимаешь…

– Ладно, не тужься, – усмехнулся он. – Короче, звони.

Я закивал как дрессированный конь на манеже цирка.

– Обязательно позвоню! И очень скоро. Большое тебе спасибо. – Немного помолчал. – Ну а это… тяжко пришлось?

И вдруг он рассмеялся:

– А знаешь, не очень!

И от этого его смеха у меня почему-то по коже побежали мурашки. А вы как думали? Профессор – это Профессор…

Бросив трубку на сиденье, я покосился сначала за окно, а потом на часы. Время есть, однако чересчур тянуть не стоит. Снова взял трубку, набрал номер.

– Что ты хотел? – Это Маргарита.

– Скорее тебя увидеть.

Мой тон показался ей подозрительным.

– Опять что-то придумал?

Я признался:

– Опять. – И утешил: – Но это в последний раз, честное пионерское!

– Ладно, Павлик Морозов, – усмехнулась она. – Собрался приехать?

Я помотал головой:

– Нет. Слушай мою команду! Через час, запомни – ровно через час, ни минутой раньше, ни минутой позже, вы с Анатолием Алексеевичем и Джоном должны быть в доме твоего отца. Поняла?

Маргарита удивилась:

– Зачем это?

Я поморщился:

– За спросом! Через час и узнаешь. А теперь дай Тольку.

– На.

– Кузнец?

– Ну? Чё хотел?

– Врезать тебе пыром по заднице. Шутка. Через час с Маргаритой Владимировной и Джоном приедете по адресу, который она скажет. Продолжай не спускать с нее глаз. Всё. Да, и веди себя там прилично.

– Иди ты!..

– Иду. – И отключился.

Но тут же набрал другой номер и услышал секунд через десять другой голос:

– Алло?

– Это я, Владимир Евгеньевич, – сообщил я, не упуская из виду его плещущуюся в море жену. Предупредил: – Времени у меня нет, а посему буду краток. Дело в следующем: через полтора часа вы должны вернуться в свой дом.

Он ухмыльнулся:

– В который?

Но мне сейчас было не до его кулацкого юмора.

– В тот, где был я, Владимир Евгеньевич. В тот, в котором отдыхал Джон.

– Но зачем?

Я опять покосился на женские головы в воде.

– Зачем – узнаете ровно через полтора часа, господин Туманов. И последнее: захватите свою семью.

– То есть?

– То есть, вы должны привезти вашу дочь.

– Маргариту? Но она…

– Да не перебивайте же! – рассердился я. – Выслушайте до конца… – И не удержался: – Папа!

"Папу" старик проглотил. Буркнул:

– Слушаю.

– Вот и слушайте! Обязательно возьмите с собой вашу старшую дочь, Владимир Евгеньевич, которая приехала к вам погостить, а также ее дочь, вашу внучку.

"Папа" явно занервничал.

– Да зачем?!

Глядя на взявших курс на берег Ларису и Таню Николаевну, я тоже явно занервничал:

– А затем, сударь, что у меня ко всей вашей семейке имеется серьезный разговор. Даже если можно так выразиться – семейный разговор. Встречу вас не я, а мой друг, и учтите: его рекомендации и просьбы – всё равно, что мои. Запомните: через полтора часа, ни позже, ни раньше. Маргарита тоже будет там.

– Но…

– Всё, мсье Вольдемар. Конец связи. Остальные вопросы при встрече.

Я выскочил из кабины, и ко мне подбежала Герда, завиляла хвостом и, точно приглашая к игре, громадными прыжками поскакала к воде.

Что ж, я тоже завилял хвостом и приглашение принял: срывая на ходу одежду, такими же громадными прыжками поскакал к воде. Врезался в нее как ледокол и, растопырив словно пугало руки, обнял за плечи уже приблизившихся к берегу Ларису и жену Паука. А впрочем, может, и не за плечи, а за что попало. Дамы целомудренно взвизгнули, но я подхватил их своими мощными дланями под попки и, подняв высоко над головой, опять зашвырнул в море. Летели они красиво, зрелище было незабываемым…

Нырнув в пучину, Татьяна с Ларисой уже через секунду вынырнули и, отплевываясь от соленой воды, принялись на чем свет стоит крыть меня за изуродованные прически. Я не стал дожидаться возмездия и акулой ушел на глубину. Ушел, помимо прочего, еще и подальше от соблазна. Курнуть с головкой супругу Паука (пусть даже и в костюме Евы) – это одно, а вот чего-нибудь еще – это уже, согласитесь, совсем другое. Лариса, конечно, вариант для водных игрищ более безопасный, но… Но во-первых, она на меня обижается, а во-вторых – аморально резвиться с ней в присутствии Тани Николаевны. Да и…

Да и знаете, как бы ни нравилась мне Лариса, волею обстоятельств в данный момент у меня вроде уже была более-менее постоянная женщина. И этой женщиной вроде снова была Маргарита. А я…

А я, как вам известно, более-менее однолюб.

Да-да.

Пока более-менее.

Глава девятнадцатая

– Сюда, пожалуйста. – Я жестом пригласил Маргариту в огромную комнату, которую мы с Профессором заранее оборудовали под конференц-зал: всю «лишнюю» мебель стащили с центра к окнам и стенам, а на освободившемся пространстве установили полукругом восемь стульев. Перед стульями же я поставил громадное мягкое кресло – эквивалент трибуны, для себя. Возможно, это было и не совсем вежливо, однако выступать мне предстояло, похоже, долго, а главное – я не хотел, чтобы во время моего доклада публика чувствовала себя чересчур уж комфортно. Стулья с жесткой спинкой – самое то, что надо.

– Пожалуйста, сюда, – повторил я, и Маргарита нахмурилась:

– Ты ведешь себя как хозяин.

Я замотал головой:

– А вот и неправда! Только как организатор мероприятия. Можно считать, что временно я являюсь церемониймейстером, не более того. Ну, давай, заходи!

Она вошла и удивленно остановилась:

– Это еще что за шутки?!

Я пояснил:

– Никаких шуток. Через пятнадцать минут здесь состоится собрание некоего, в основном семейного, трудового коллектива. Я – приглашенный председатель. Секретарь… Пожалуй, обойдемся без секретаря.

– И кто же тебя пригласил, председатель? – насмешливо процедила Маргарита.

– Я сам.

– А повестка дня?

– Да разное. Скоро узнаешь. – Показал на стул: – Садись.

– Именно на этот?

– Именно. И не пререкайся! Я же, в конце концов, председатель, а не хрен собачий!

Маргарита фрондерски фыркнула, но села, а я вернулся в коридор к Кузнецу. Вид у Толика до сих пор был не просто ошарашенный, а по-настоящему потрясенный.

Я хлопнул его по плечу:

– Проснись!

Кузнец захлопал глазами:

– Не, ну вот же гадство!

– Форменное, – подтвердил я. – Но выкинь, милый, покамест всё из головы и слушай внимательно. Сейчас ты пойдешь в самый конец этого коридора. В последней комнате сидят две прекрасные дамы, блондинка и брюнетка. Пригласишь обеих в зал и укажешь им их места: блондинке – слева от Маргариты, брюнетке – справа. Усёк?

– Усёк, – буркнул он.

– Не перепутай, это важно.

– Да не перепутаю! Всё?

– Что ты, только начало. Слушай дальше. Минут через десять подъедет машина; в ней прибудут еще две женщины и старик. Проведешь их в дом, в эту же комнату, и усадишь следующим образом: ту, что постарше, – на предпоследний стул слева, а младшую – рядом с ней. Кстати, последний левый стул твой, но займешь его только когда скажу. Крайний стул справа – для Профессора. Так что остается одно свободное место – между блондинкой и девушкой. Оно – для старика. Ясно?

– Да ясно! А…

– Погоди. Старику, которого зовут Владимир Евгеньевич, велишь оставить охрану в машине.

Кузнец насупился:

– А будет охрана?

– Обязательно, но ты не выступай, эти ребята не по наши души приедут, да и дерьмо они, сосунки. Просто не нужны здесь лишние глаза и уши, так старику и скажешь. Промежду прочим, его в этих краях еще и Пауком величают.

Толик хмыкнул:

– Это за что же?

– За всё, – туманно пояснил я и спохватился: – Да, и пожалуйста, не наломай дров. Мало ли как он на тебя посмотрит – ни в коем случае не базарь и не кипешись. Во-первых, это все-таки его дом, а во-вторых, он отец Маргариты и муж той блонды в спальне. А бабы, с которыми приедет, – его старшая дочь, сестра Маргариты, и внучка. Понял?

Кузнец присвистнул:

– Дела-а!.. Тогда конечно. По морде нельзя.

– Конечно, нельзя! – обрадовался я. – И не только по морде. И вообще, ты способен хотя бы на время бросить свои бандитские замашки и хоть полчаса побыть джентльменом?

– Способен, – заверил Толик.

– Вот и побудь. А в стойку станешь, если… Ну, это мы уже обсудили.

– Аг-га… – вмиг осипшим голосом проговорил Кузнец. – Обсудили. Точно. Вот же…

– Но-но! – предостерег я. – Смотри, чтоб без мата! Сегодня мы выступаем в относительно приличном обществе. – Вздохнул: – Ну, всё. Я пошел.

Толик мотнул головой:

– Туда?

– Туда. Не забудь, как рассадишь народ по местам, выпустить во двор собак. Прикажешь – "охраняй". А потом позовешь нас. – И пошел вверх по лестнице.

Но не в небо, а на второй этаж.

Мы с Профессором курили у открытого в сад окна и слышали, как Кузнец проводил Ларису с Татьяной в зал.

Минут через семь к дому подъехала машина, и Толик вышел во двор. Вскоре раздались звуки шагов и голоса – женские и мужские. Женские – недовольные, один мужской – тоже недовольный, а второй – убеждающий, уговаривающий…

Снова шаги.

По лестнице.

Кузнец?

Кузнец.

– Это… Ну, все там…

Мы последний раз затянулись и выбросили окурки в окно. Я шумно вздохнул:

– Идем?

– Ну идем… – Взгляд Профессора был тяжелым как топор и острым как игла. Нет, все-таки трудно, ох трудно простым смертным иметь дело с профессорами…

Он вошел первым и без слов занял предназначенное ему моим планом место. Рядом с Ларисой, которая посмотрела на него достаточно странным взглядом.

Впрочем, и Профессор посмотрел на нее достаточно странным взглядом.

Да впрочем, и все остальные посмотрели на него достаточно странным взглядом. Я выдохнул как перед затяжным прыжком: признаться, внутри меня сейчас колотило изрядно. Но – внутри. Надеюсь, снаружи это никак не проявлялось. Ну, пора…

Вошел в зал и поступью Командора проследовал к своему трону. То бишь, креслу. Повернулся к собранным мною в этой громадной комнате людям и несколько секунд молча глядел на них.

Восемь персон. Трое мужчин и пять женщин. Один из мужчин и четыре женщины – родственники. Очень близкие, и тем не менее… Пятая женщина здесь посторонняя. Кажется, посторонняя… Ну и Профессор с Кузнецом, их я специально разместил на флангах – мало ли что.

Профессор… Профессор спокоен до жути и непроницаем как идол. Лицо Ларисы чуть напряжено, но лишь чуть: она умеет держать себя в руках. Зато Маргарита… На ее прекрасной физиономии словно начертано раздраженно-скептическое: господи, ну что еще ты затеял?! Увидишь, дорогая, увидишь. А вот Таня Николаевна опять нацепила маску наивно-шаловливой девчонки. Лупит невинно-круглые глазки по сторонам и хлопает длинными ресницами как Мальвина.

Паук сидит явно злой, хотя и старается прятать злость под прищуром ледяных глаз. Он сердится потому, что не понимает, что происходит, и потому, что это происходит не с его высочайшего соизволения. А вот уж хрен, папа! Командовать будешь своей шелупонью, а мы люди серьезные. А еще он, наверное, дёргается и нервничает оттого, что привык уже ждать от меня сюрпризов. Как правило, не слишком приятных. Ну, жди, жди, папа, сегодня сюрпризов будет много… Зато внучка Паука спокойна как танк. Маленький, изящный и симпатичный танк. Просто ангелочек залетел на это достаточно неоднозначное сборище… Я смотрю ангелочку в очи, ангелочек невинно смотрит в очи мне… Однако же мать ее не столь безмятежна, но ту вроде можно понять: приехала в гости к отцу – и на тебе! "Гляди – подвозют, гляди – сажают". Да еще и заставляют выслушивать от невесть кого невесть что. Но впрочем, никто пока ничего не выслушивал, потому что никто покамест ничего и не говорил. М-да-а… А красивая – теперь я разглядел ее получше – действительно красивая женщина. Старше Маргариты минимум лет на двенадцать, и похоже даже старше "мамы Тани". Взгляд не больно душевный. Но…

Но я вдруг осознал, что пауза чересчур затянулась. Пора. И – к величайшему собственному стыду, не нашел ничего лучше, чем брякнуть:

– Я пригласил вас, господа… – И запнулся. Цитировать классика в данной ситуации было смешно.

Однако же в партере никто не засмеялся.

И даже не хихикнул. Шестнадцать глаз смотрели на меня… Нет, не шестнадцать, а только четырнадцать: Профессор отрешенно глядел куда-то перед собой и, по-моему, в мыслях был далеко-далеко. Но ничего, вернется и Профессор. Итак – вторая попытка!

Я добродушно улыбнулся, сел в кресло и сказал:

– Наверняка все вы, дорогие сограждане, думаете сейчас: зачем он нас собрал? – Помолчал. – А я, если честно, и сам толком не знаю, зачем. Точно знаю лишь, что от вас мне не нужно ни-че-го! Я просто-напросто попрошу вас выслушать меня внимательно, а там… А там увидим. Нет возражений по регламенту? Леди? Джентльмены? Хорошо, спасибо, тогда начинаю.

Большинству из вас, уважаемые, известно следующее: год назад скончался супруг Маргариты Владимировны, в результате чего почти всё прошлое лето многие, очень многие жители вашего милого города были заняты исключительно тем, что искали полумифический бриллиант "Чёрный Скорпион" – СВЕРХдрагоценный камень с очень богатым и кровавым послужным списком. Волею судеб в эту заваруху оказался втянут и я, о чем, говорю сразу, невероятно жалею. Однако же…

Однако же все искали алмаз – и не нашли. Я не искал – и нашел, но где он, никому не сказал. Сие предыстория. А теперь… А теперь слушайте саму историю. "Новейшую историю" "Чёрного Скорпиона". Итак, всего несколько дней назад…