Текст книги "Пусть умрет"
Автор книги: Юрий Григ
Жанры:
Историческая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)
Глава XVI НОЧЬ
…Да, говорю я вам, достоверно известно – были в Вечном Городе два человека, которые не сомкнули глаз в ту достопамятную ночь.
Лишь только Никта[19]19
Никта – древнегреческая богиня ночной темноты
[Закрыть] простерла над Римом свое покрывало, гроза, подхваченная ветром с Тирренского моря, умчалась так же внезапно, как и налетела. В ветреном небе, между обрывками посеребренных лунным светом туч, стремительно мчащихся на восток, вспыхнули первые звезды.
И когда Морфей овладел городом в полную силу, сморив даже ночных разбойников, Гера незаметно выбралась из дома.
Непреодолимая сила влекла девушку и не подчинялась ее собственной воле, заставляя забыть об опасности.
С самого начала, с того самого дня, когда она впервые увидела Александра на учебном плацу в гладиаторской школе, он стал единственным дорогим человеком в ее маленьком мире. Она убедила Агриппу, что увлеклась боями, и под этим предлогом часто посещала училище. Там она делала вид, будто с интересом наблюдает за учебными сражениями, хотя ее единственной целью было видеть Александра.
Девушка разговаривала с гладиаторами, расспрашивала их о приемах боя, просила даже показать, как нужно держать меч и защищаться. Но чаще всего ее учителем как бы случайно оказывался Александр.
Ланисту она умасливала мздой, которую тот охотно принимал, в ответ глядя сквозь пальцы на прихоть наложницы богатого патриция.
А сегодня ей удалось обмануть охрану. По правде говоря, никого и обманывать-то особенно не пришлось – стоило хозяину дома, утомленному возней с двумя юными девами, смежить усталые веки, стражи не замедлили завалиться на боковую.
А Гера, переодевшись на всякий случай в одежду, одолженную у верной служанки, бесшумно выскользнула из дома. Она рассудила, что до утра ее никто не хватится. Вся ночь была в ее распоряжении…
На отмытых недавним долгожданным дождем улицах было спокойно. Измученный двухнедельной непрекращающейся жарой и внезапно овеянный прохладным ветром, принесенным с запада, город наконец-то уснул. Время полуночного караула вигилов уже миновало, а до следующего оставалось еще два часа.
Сердце девушки трепетало. Ей казалось, что его удары были настолько громкими, что вот-вот разбудят весь квартал.
Проделав недолгий путь по узким переулкам, укутанная в черный плащ Гера, вышла на длинную узкую улицу и ускорила шаг.
Через несколько минут она остановилась у двери, находящейся в центре длинной высокой стены под каменной аркой в форме вьющейся виноградной лозы, усыпанной спелыми бурыми гроздьями.
Девушка оглянулась и, убедившись, что ее никто не преследует, скрылась в чернильной темноте арки. Через секунду она оказалась во внутреннем дворике.
Внезапно из темноты перед ней возник темный силуэт. В свете луны он казался тенью, лишенной черт. Но девушка не испугалась. Наблюдай кто-либо за ней в тот час, в свете луны он бы смог разобрать, что между ней и тенью произошел короткий разговор, если верить в то, что с тенью можно вести беседы. Потом некий предмет, напоминающий увесистый мешочек, в котором что-то негромко звякнуло, перекочевал из ее рук в руки незнакомца.
Встреча сия длилась недолго, и вскоре два силуэта, один из которых принадлежал Гере, в лунном свете тоже превратившейся в тень, пересекли дворик.
Они вошли под колоннаду и проследовали мимо длинной вереницы дверей, у одной из которых неизвестный растворился в чернильной темноте, оставив девушку одну.
Помедлив мгновение, чтобы успокоиться, она глубоко вздохнула и решительно переступила через порог.
– Гера! – воскликнул Александр, когда девушка, скинув плащ на пол, предстала перед ним. – Как ты сюда попала!?
Было непонятно, чего больше в его возгласе – удивления, беспокойства за любимую или радости.
– Я пришла... – начала она, но не смогла закончить – от волнения перехватило дыхание.
– Ты не должна была этого делать. Твой хозяин... если он узнает...
– Я не могла иначе... О, боги! – вскрикнула девушка, невольно приложив ладонь к губам. – Ты ранен?
Она опустилась на колени, взяла его руку и нежно поцеловала ее.
– Пустяки, – успокоил он, – всего лишь царапины. Рана уже успела затянуться... Но как ты нашла меня, как узнала, что я здесь?! Ты не должна была приходить.
Она не дала ему закончить:
– Один человек передал мне, что на время праздника гладиаторов переводят из Фиден сюда, в город.
– Кто этот человек?
– Маркус.
– Ланиста?! – воскликнул в изумлении гладиатор. – А ты не боишься, что он сообщит хозяину?
– Мне пришлось заплатить дважды, – усмехнулась Гера, – один раз, чтобы он развязал свой язык, а второй – чтобы держал его на привязи... Разве не смешно? Деньги могут всё. Но если он даже и проговорится…, что ж – я готова понести любое наказание.
– Нет... тебе лучше забыть меня, Гера, – проронил он, обняв девушку за плечи.
Склонившись к ее голове, он услышал легкий аромат нарда, который источали ее умащенные благовониями волосы.
– Я всего лишь презираемый всеми гладиатор, хуже любого раба, – с горечью продолжал он. – Мое предназначение – умирать на потеху другим. Мне будет отказано даже в почетном погребении. Как опозоренным самоубийцам...
– Молчи! Отныне – ты мой единственный повелитель! Тобой восхищается весь Рим. А все они... они, – она задохнулась от волнения, – ...презирают тебя из зависти! Из зависти, что не могут сражаться так же бесстрашно и искусно, как ты! О тебе говорят на всех площадях – все, от мальчишек на улицах до сенаторов и самого императора. Не забывай, что даже императоры выходили на арену снискать славу у простого народа...
Она прикоснулась к его губам – жаркое дыхание ожгло ей ладонь.
Он что-то шептал, почти бессвязно – опять о том, что раны его пустяковые, и не стоит беспокоиться из-за царапин...
А она снова пала перед ним на колени, пытаясь целовать его руки. Он поднял ее за локти, тела их соприкоснулись, и нечто, подобное электрическому разряду, заставило их содрогнуться. Голова кружилась, как от хмельного вина.
Она жаловалась на судьбу и на то, что боги несправедливы к ним, если не дозволяют быть вместе. Она говорила, что умирает вместе с ним каждый раз, когда он отражает очередное нападение на арене, и что каждый удар врага устремлен ей в сердце.
Он успокаивал ее и говорил, что с ним ничего не случится, но страх за нее лишает его сна...
– Не бойся за меня, – шептала она.
– И ты не бойся за меня, – вторил он ей.
Откуда-то доносилась музыка, но музыкантов не было видно. Он спрашивал, обдавая ее жарким дыханием, слышит ли она ее, а она, смеясь, отвечала: «Да, слышу».
В голове плыл сладкий туман. Мысли его путались.
– И у меня тоже, – шептала она ему на ухо.
Внезапно они почувствовали, что тела их наполняются каким-то легчайшим веществом. И когда вещество это вытеснило последние остатки материи, они стали невесомыми и с удивлением осознали, что отрываются от Земли и взмывают в звездное небо, туда, где полная Луна, извергая из своих недр потоки расплавленного серебра, мчалась сквозь редкие рваные облака. Но и они не могли затмить ее сумасшедший свет, заливающий серебряными реками городские кварталы.
О, если бы эти двое смогли оторваться друг от друга и бросить взгляд вниз! Они бы осознали, что этой ночью в мире осталось только два цвета – черный и серебряный. С головокружительной высоты они увидели бы стремительно исчезающий внизу город, похожий на нагромождение серебряных кубиков, раскиданных ребенком, которого сморил сон.
Если бы они обратили свои взоры вверх! Они узрели бы летящую навстречу бешеную Луну, похожую на исполинскую сиракузскую тетрадрахму с ликом Посейдона, охваченную метелью из сверхъестественно ярких звезд.
Но они были не в силах оторвать взглядов друг от друга. Но они чувствовали! Вне всяких сомнений, чувствовали, как непреодолимая сила влечет их ввысь, за пределы атмосферы, где не хватает воздуха, чтобы дышать, где закипает кровь и микроскопические пузырьки бегут по венам, проникая во все уголки их тел.
Но это ничуть не страшило.
Уже и город превратился в едва заметное пятно.
Уже и облака остались далеко-далеко внизу...
Они вознеслись на головокружительную высоту. Даже выше... гораздо выше самой Луны, которая сегодня была такой необузданной. Она оказалась у них под ногами.
И в апогее застыли на мгновение.
И с изумлением постигли – перед ними открылась вся Вселенная. Звезды потеряли свои колючие лучики и превратились в ослепительные белые точки. Луна продолжала неистовствовать.
Тогда, не ослабляя объятий, они ринулись в бездну, зияющую под их ногами. Они мчались все быстрее и быстрее, набирая умопомрачительную скорость. Вот и Луна пронеслась мимо, а они всё падали и падали... И были готовы к тому, что им суждено неизбежно разбиться в прах о земную поверхность. Но об этом они не думали – страх исчез.
Музыка звучала все громче и громче, постепенно заполняя все их существо.
Обнаженные тела в свете луны казались изваянными из чистого серебра. Волосы Геры развевались за ее спиной в потоках налетающего воздуха...
Они упали в море.
Вода расступилась перед ними и бережно приняла в свое лоно, охладив разгоряченные тела, обласкав бирюзовыми струями кожу, умиротворив душу.
«Успокойся, всё будет хорошо, успокойся, успокойся и ты – успокойся, прошу тебя», – уговаривали они друг друга…
Всё хорошо, любимый, всё хорошо... Всё будет хорошо.
Голова Алёны покоилась на плече Александра. Она посмотрела мимо него куда-то вдаль и мечтательно промолвила:
– Я только что побывала в космосе.
– Знаю, – сказал он ей, – я был там с тобой.
– До этого я никогда там не бывала.
Он внимательно посмотрел на нее. Она была прекрасна. Любые слова были бы лишними сейчас.
«Помолчи, ничего не говори», – во взгляде ее была мольба.
«Я подожду, я понимаю, не беспокойся...» – беззвучно шептали его губы.
«Спасибо, любимый, я счастлива безмерно. Жаль только – счастье так мимолетно», – так же беззвучно отвечала она.
«Это не так. Ты будешь счастлива вечно», – пытался переубедить он ее. Но она, горько усмехаясь, говорила:
«Дурачок, вечного ничего не бывает. И ты знаешь это не хуже меня...»
«Нет, нет... Верь мне».
«Я боюсь за тебя, любимый. Эти люди… они способны на всё. Ты пытаешься проскочить невредимым между безжалостными, бездушными каменными жерновами...»
«Не бойся, со мной всё будет в порядке».
«Но я боюсь! Я вдруг стала за тебя бояться. И ничего не могу с этим поделать. Я полечу с тобой...»
«Это опасно».
«А! Вот видишь! Ничего не хочу слышать – прилечу в Нью-Йорк через пару дней. «Многократка» у меня открыта. Так что вы с Филом можете на меня рассчитывать».
Глава XVII АНАЛИЗ ПО-МАНХЭТТЕНСКИ + СИНТЕЗ ПО-РУССКИ
Анализ – процедура мысленного, а часто также и реального расчленения предмета (явления, процесса)…
Синтез – соединение различных элементов, сторон объекта в единое целое…
БСЭ
Джей-Эф-Кей не принимал.
Все-таки даже западная техника не всемогуща. Вот сгустился туман плотнее, чем обычно, и... Как ни крути, а против природы не попрешь!
Их направили в Ла Гуардию.
Максимов окончательно проснулся и с интересом наблюдал в иллюминатор, как самолет, снова набрав высоту, чтобы не зацепиться за небоскребы, заглянул за кулисы Манхэттен-скайлайн. Он неоднократно видел эту картину, но каждый раз вновь любовался островом, с высоты птичьего полета похожим на рассекающий воду линкор с палубными надстройками, мачтами и бассейнами на верхней палубе.
Обогнув «линкор» со стороны Ист-Ривер, боинг нырнул в пузатое облако, проткнул его без труда, как карандаш моток сахарной ваты, и вынырнул уже в сотне метров над посадочной полосой.
Дружище Фил не встретил его, поскольку не обладал даром телепортации и, следовательно, не мог мгновенно переместиться из одного аэропорта в другой.
– Бери такси, бадди, и дуй на 42-ю. Надеюсь, адрес ты не забыл, – наставлял он Максимова, едва тот успел получить свой багаж.
«Все-таки приятно, – думал Максимов, – пролететь полмира, выйти из самолета и тотчас услышать, как звонит телефон и кто-то, почти родной, о тебе беспокоится».
– О;кей, Фил, можешь не волноваться. Через час буду. Это же не Москва. Кстати, неплохо было бы для начала заехать в отель – принять душ, выпить чашечку кофе...
– Душ, в принципе, можешь принять в офисе. Кофе – абсолютно не проблема.
– Ты не понял, Филипп – я имею в виду кофе. Повторяю по слогам для особо непонятливых: ко-фе. И непременно в настоящей кофейной чашечке из массивного фарфора. А не ту смазку для швейных машинок, которую за доллар выплевывает в бумажный стакан ваш офисный автомат. Будь я вашим хозяином, давно бы отправил его в металлолом… Ты что замолк, Фил?..
– Понял, понял, Алекс… Просто вдруг пришло в голову, что ты представитель страны, в которой совсем недавно под названием «кофе» подавали напиток, изготовленный из приправленного цикорием овса. Зато теперь вы самые непревзойденные ценители кофе... и не только кофе. Но... – Фил выдержал многозначительную паузу, – сегодня будешь пить то, что дадут, бадди.
– К чему такая спешка, Фил?
– Не забывай – ты в Америке, Алекс.
– И все же?
– У нас запланирована встреча с денежными мешками. Сегодня, в четыре пи-эм здесь, в офисе на 42-й. Я думаю, для тебя эта встреча тоже будет интересна – именно за их счет мы будем удовлетворять свое любопытство. Но вначале мне необходимо рассказать тебе кой о чём. То есть, потребуется время, которое нам придется вычесть из запланированного тобой на удовлетворение своих гедонистических инстинктов. Не расстраивайся – это не навсегда, всего лишь до вечера. I am sorry so much for you, Alex!
– Agreed[20]20
Очень сочувствую тебе, Алекс. – Согласен. (англ.).
[Закрыть]
В редакции на 42-й царила привычная суматоха. Было совершенно непостижимо, с какой целью все эти люди вбегали и через минуту выбегали из офиса, носились, как полоумные по помещению, трясли друг перед другом пачками бумаги, компакт-дисками, флэшками и другими носителями информации. Максимов, побывавший здесь не раз, шествовал сквозь нескончаемый зал, до отказа забитый столами с сидящими за ними и на них сотрудниками, с удовольствием отвечая на приветствия. Грело душу, что его физиономия многим знакома.
В стеклянном отсеке, похожем на аквариум, из которого спустили воду и который Синистер гордо называл своим кабинетом, было сравнительно тихо.
«Что ты делаешь, когда тебе нужно почесать свой зад, Фил?» – спрашивал своего друга привыкший к отечественным толстостенным кабинетным бастионам Максимов. «У меня редко чешется задница, Алекс. Я имею привычку каждый день принимать душ», – отвечал друг.
Но, надо отдать должное, средство для создания относительного уединения существовало – жалюзи, развешанные по всему стеклянному периметру. Впрочем, использовать их по назначению считалось дурным тоном, и сквозь аквариум из зала были видны толпившиеся за окном «гималаи» небоскребов.
Они устроились в креслах, и гость получил обещанный суррогат напитка, налитый для него в виде исключения в настоящую фаянсовую кружку, которую удалось найти у престарелой красотки Женевьевы. Урожденная француженка, она когда-то выскочила замуж за американского туриста, приехавшего поглазеть в Париж на Сакре-Кёр, Эйфелеву башню и другие набившие оскомину столичные достопримечательности. Турист, некто Фред Ставински, оказался журналистом и притом таким успешным, что со временем сделался главным редактором, а впоследствии практически единоличным владельцем издания, где раньше работал в качестве рядового репортера. Французскую жену свою навечно приковал цепью к «галерам» в образе кресла сотрудника в редакции того же издания. Стоит ли говорить, что изысканное европейское воспитание давало ей право глубоко презирать одноразовую посуду.
– Я хочу тебе напомнить ту историю с Бурна-Тапу, Алекс, – приступил к делу Синистер, глядя, как его друг потягивает кофе из кружки Женевьевы.
– Можешь не тратить свое драгоценное время. Я хорошо помню все, что ты мне рассказывал, – ответил Максимов.
– Тогда ты должен помнить, что там была одна проблема.
– Какую ты имеешь в виду?
– Неясно, откуда там взялись «МиГи».
– Помню, помню. Что дальше?
– Кажется, появилась зацепка.
– Продолжай, пожалуйста...
– Посмотри, что я раскопал.
Фил повернул к Алику свой ноутбук так, чтобы тому было удобней смотреть на экран, и стал елозить мышью по столу. Картинки сменяли друг друга, пока не появился интернет-сайт какой-то фирмы в светло-зеленых тонах. Фил кликнул мини-ладошкой в трехцветный российский флажок.
– Вот, читай, здесь по-русски. На мой взгляд, текст идентичен английскому. На всякий случай ты тоже сравни – это очень важно.
Максимов углубился в изучение сайта. Фил демонстративно отхлебывал кофе из пенопластового предмета в форме усеченного конуса, который Максимов категорически отказывался называть стаканом, потом незлобно ругался с кем-то по телефону. Потом опять пил кофе и разговаривал по телефону, теперь уже одновременно.
Через некоторое время Максимов оторвался от ноутбука.
– И что ты хочешь от меня услышать? – спросил он.
– Твое впечатление?
– Насколько можно судить по их сайту – это довольно обычная посредническая фирма. Называется ЗАО НИРЭСКУ. Торгует техникой. Как я понял, главным образом транспортными средствами.
– А какими транспортными средствами, ты тоже понял? – спросил Синистер, и Максимову показалось, что в его вопросе кроется подвох.
– Ну, они себя не ограничивают какими-то определенными видами техники. Вот, смотри, – ткнул он пальцем в экран, – специальный автотранспорт, воздушный транспорт, гусеничные механизмы... Еще – системы связи. Если хочешь конкретно, то, признаюсь, непонятно, что же все-таки эти парни продают.
– То-то и оно, Алекс, – торжествующе произнес Фил, – из информации на сайте непонятно, что же конкретно эти твои bad boys продают.
– Эти плохие парни – не мои парни, Фил.
– Я имел в виду: ваши русские.
– А, понятно… типа: все русские заодно?
– Естественно. А теперь – что ты скажешь на это?
Он стащил с полки папку и энергично хлопнул ею по столу перед носом отпрянувшего друга.
Максимов раскрыл папку. Сверху была подшита копия какого-то договора. Договор был двуязычный. На русском и, само собой, на английском. Он полистал его, пока не дошел до спецификаций. Пробежав глазами колонку «Наименование товара», он присвистнул. Еще громче присвистнул, когда переключил внимание на колонку «Цена».
«Да… – размышлял он, углубляясь в текст – документик-то, оказывается, более чем любопытен. Так, смотрим: фирма А продает, а фирма Б приобретает 4 (четыре) единицы боевой техники – самолеты «Fulcrum»... та-ак – годы выпуска, комплектация, вооружение... в том числе ракет воздух-воздух АА-8 «Aphid»[21]21
Fulcrum, Aphid (англ.). – «Точка опоры» и «Тля», по натовской классификации МиГ-29 и ракета Р-60
[Закрыть] в количестве 16 штук. Так, идем дальше: комплект боеприпасов, дополнительный боекомплект в количестве, тыры-пыры... дальше... слишком длинное описание комплектации... Так – что тут еще? Документы, сертификация, техническая документация, список запчастей на восьми листах – это скучно... Так, продолжаем… разрешение на экспорт... Всё, как положено, черт возьми!».
Максимов оторвал голову от бумаг.
– Недурственный договорчик... Но погоди-ка, Фил. Во-первых, это контракт между некой белорусской фирмой и оффшором на нидерладских Антилах. Во-вторых, двадцать девятые на вооружении у белорусов... Какое отношение имеет ко всему этому русская фирма НИРЭСКУ?
– А ты повнимательнее, бадди, повнимательнее... Посмотри, пожалуйста, сюда. Видишь это разрешение на экспорт?
Максимов снова погрузился в изучение содержимого папки: так, еще раз, разрешение на экспорт, выдано... та-ак... понятно, чем они в своих министерствах занимаются. Вот оно! Выдано поставщику фирме-экспортеру НИРЭСКУ!
Максимов поднял глаза на друга. Тот, не скрывая радости, победно поглядывал на озадаченного Максимова.
– Вот так-то, дорогой Алекс. Вижу по глазам – ты сделал правильный вывод! Занимается эта корпорация не нефтью и не газом и не другими богатствами вашей необъятной родины, которые так щедро зарыла в ее землю мать-природа. Этим не занимается у вас только ленивый. А вот продажа техники – другое дело. Правда, необходимо маленькое уточнение – техника-то военная или попросту – оружие. Кстати, а как расшифровывается это странное слово – НИРЭСКУ?
– Не знаю, полное название не встречается, – озадаченно пожал плечами Максимов.
– О'кей... неважно. Это всего лишь середина истории. А теперь я… dedicate you into details[22]22
Посвятить вас в подробности (англ.)
[Закрыть]. – По обыкновению, когда Фил был взволнован, он, не утруждая себя поисками русских эквивалентов, лепил по-английски. – Ну, то есть – в ее начало и конец. Не буду интриговать. Посмотри, там дальше, в папке, еще один документ...
С этими словами он повернул папку к себе и, порывшись, раскрыл перед Максимовым нужный лист.
– Смотри. Это контракт на поставку того же товара. Но обрати внимание, твоя НИРЭСКУ...
– Фил, она не моя.
– Ну, хорошо-хорошо. Ничего личного. Пусть будет не твоя. Я ведь уже признался: для нас, тупых американцев, вы русские – все заодно. Слушай дальше. Согласно контракту НИРЭСКУ продает этих двух «птичек» посреднику из Белоруссии. И главное! Только будь спокоен. Ты помнишь цифру в предыдущем контракте?
– Да.
– А теперь смотри сюда! Ну, что скажешь?!
– Максимов присвистнул. Это был уже третий присвист за последние четверть часа.
– Гениально, Алекс! Не правда ли? Somebody makes money hand over fist[23]23
Somebody makes money hand over fist – Кто-то рубит капусту (англ.идиом.).
[Закрыть]. Ты мне говорил – у вас есть что-то похожее: кто-то режет, как это по-русски... сabbage[24]24
сabbage – Капуста
[Закрыть]?
– Капусту. Только не режет, а срубает.
– Да-да, срубает капусту... именно! У вас богатый язык, Алекс. В капусте очень много витамина «си». Очень важное дело. И благородное, во всех отношениях. А как же! Во-первых, можно обеспечить рабочие места для находящейся в состоянии нокдауна целой отрасли промышленности…
Фил торжествовал. Опьяненный своим открытием, он в нетерпении выскакивал из кресла, как если бы в сиденье была встроена мощная пружина, и принимался ошалело носиться по аквариуму.
– А во-вторых? – стремясь остановить это нескончаемое движение, поторопил его друг.
– А во-вторых, можно помочь не только дружественным странам где-нибудь далеко, overseas... за океаном, но и бывшим братьям… Как вы любите говорить? Соседям по социалистическому общежитию? Для некоторых очень уж близких ваших братьев существуют огромные льготы. По существу – внеэкономические.
– Естественно, Фил, – в задумчивости подтвердил Максимов. – Никакими экономическими причинами невозможно объяснить, почему, скажем, танк или самолет, перепроданный по рыночным ценам в «дальнее» зарубежье приобретен, за просто так.
– Oh, god… a fighter[25]25
Oh, god… A fighter – О, боже… Истребитель (англ.).
[Закрыть] всего за три рубля!
– Точнее – два рубля восемьдесят семь копеек. Остроумно, остроумно, – повторил Максимов.
– Я и говорю – приблизительно три рубля. И что ты находишь в этом остроумного? Какая разница?!
– Разница есть, Фил. Ровно столько стоила бутылка водки на протяжении многих лет во времена застоя. Мы эти времена «застольем» называли… Брежнева помнишь?
– О;кей, действительно очень остроумно! Замечаешь, у вас половина шуток вертится вокруг водки?
– Тебе не понять, а вот русский человек из факта такого совпадения может сделать кое-какие выводы.
– Ты шутишь?
– Ни в коем разе!
– И какие же?
– Ну... к примеру, первое умозаключение: за этим стоит человек за пятьдесят, не моложе. Второе – человек этот обладает своеобразным чувством юмора или, скорее, он наглец. Совершая по всем признакам преступные сделки, он насмехается, между прочим, с риском для себя, над тем, кому эти бумаги, возможно, попадут в руки. Видишь, это уже некие указания для следствия.
– Вас, русских, трудно понять, Алекс! Возможно, ты и прав, но меня больше удивляет другой факт: самолет списывают и продают не как металлолом, а по цене коробка; спичек. Я не могу в это поверить! Если учесть, что стоимость современного боевого самолета может легко перевалить за тридцать миллионов долларов, то можно себе представить...
Повисла пауза. Иронично улыбаясь, Максимов поглядывал на своего наивного американского друга.
– Фил, я думаю, ты понимаешь – в таком деле, как правило, нельзя обойтись без личных интересов, – он постарался придать голосу черно-белый окрас, сделав вид, что пришел к этому гениальному выводу после глубокого анализа полученной информации.
– Именно это я и хотел от тебя услышать.
– Не сомневаюсь, – уверенно ответил Максимов.
– Почему?
– Думаю, этот экономический нонсенс невозможно объяснить политическими соображениями. Не то время. Сегодня на идеологию всем начхать. Каждый думает только о своем собственном кармане.
Синистер опять вскочил. Очертив несколько кругов вокруг стола, как заходящий на посадку самолет, которому диспетчер не дает «добро» на приземление, он нарвался на нетерпеливый окрик:
– Ты когда-нибудь остановишь эту свою rolla-costa[26]26
Rolla-costa – американские горки (англ.).
[Закрыть]?
– Есть еще кое-что, приятель! – воскликнул Синистер, спикировав на стул так, что оказался на нем верхом.
Он упер руки в стол, разведя локти в стороны и вперед, подобно рассерженному тетереву. Максимов хихикнул.
– Не вижу ничего смешного, бадди! Сейчас будет самое главное: наши службы проследили, куда, в конце концов, упорхнули те хищные птички. И как ты думаешь, куда?
– Судя по всему, куда-нибудь в Латинскую Америку. Или...
Но возбужденный Фил прервал полет его мысли и нетерпеливо перебил:
– Держись крепче за стул, Алекс – эти птички свили гнездышко в небезызвестной нам с тобой Бурна-Тапу.
Нельзя сказать, чтобы Максимов не ожидал такого поворота. В последнее время эта африканская страна очень назойливо путалась под ногами, пока, в конечном счете, крепко не засела в подсознании. Рано или поздно он бы, конечно, и сам догадался. Но его удивил даже не сам факт, а то, с какой уверенностью он был преподнесен. Похоже, у Фила и его поставщиков информации, не было особых сомнений в ее подлинности.
Но на всякий случай Максимов спросил:
– Откуда сведения?
– Можешь не сомневаться в их достоверности, – развалившись на стуле, уверил его несколько успокоившийся после ошарашивающих изобличений Синистер.
– Фил, ты говоришь так, как будто ребята из ваших органов никогда не ошибаются.
– Можешь мне поверить – на этот раз они не ошиблись. Я видел документы своими собственными глазами. А также и фотоматериалы. Самолеты были куплены тем Антильским оффшором для африканцев. И главное, доставлены прямиком туда!
– Забавно! Значит, неспроста они бороздят просторы воздушного океана у берегов Индийского, – «скаламбурил» Максимов.
– Да-да! И иногда попадают в поле зрения спутников...
– Спутников-шпионов, Фил, заметь! Спутников-шпионов, которыми ваша разведка засоряет мирное космическое пространство...
– Come on! А у вас этим занимается исключительно министерство сельского хозяйства, – беззлобно огрызнулся Синистер. – Да у вас каждый агроном – сотрудник КГБ!
– Это наглая ложь! У нас каждый агроном – сотрудник ФСБ.
Фил не возражал против такой поправки.
Максимов еще раз придвинул папку с делом НИРЭСКУ к себе и стал задумчиво листать страницы. Он не мог избавиться от чувства какого-то несоответствия... Что-то не вязалось...
– Так... – бубнил он себе под нос, пока Фил, воспользовавшись передышкой, засорял эфир радиоволнами, – ...посмотрим еще раз. Предмет договора, условия оплаты, сроки поставки. Гарантии, форс-мажор... Сколько же лабуды! Где же ты, спецификация? Так... вот она! Как же он не обратил внимания в первый раз! Ну, конечно!»
– Фил, дружище! Посмотри-ка сюда, борода!
– Что еще ты там раскопал, бадди?
– Фил, ты растолстел и не заметил главного! Ты сравнил только «итого», Фил. Посмотри на разбивку цены. Видишь?
– Ну...
– Так ответь мне, почему на этих двух самолетиках парни «наварили» почти тысячи процентов, а на других двух ничего?! Совсем ничего.
– Не понимаю, Алекс... В самом деле!
– А ты посмотри на год выпуска. Они на двадцать три года старше. Это просто хлам!
– Скажи мне, зачем этим ребятам тащить через полмира просто хлам?
– А ты пораскинь мозгами...
– С другой стороны, часто именно на хламе можно неплохо заработать, – послушно «пораскинул мозгами» вслух Синистер
– Вот-вот! Только каким образом в данном случае? Я лично пока не понимаю.
– Я тоже.
– Вот потому и живем мы с тобой на зарплату. Так у нас в народе говорят.
– Жалеешь об этом?
– Ты меня хорошо знаешь, Фил.
– Естественно! – Синистер взглянул на Максимова с улыбкой, безусловно свидетельствующей об абсолютном доверии к своему другу – Но… я тебе еще не всё рассказал.
– Сдается – я тебе тоже смогу рассказать кое-что любопытное.
– Позже!.. Let me finish, guy. Посмотри.
С этими словами Синистер извлек из папки фотографию, с которой Максимова угрюмо разглядывал тип средних лет – лицо простоватое, волосы пегие, прищур подозрительный.
Трудно было ошибиться человеку с такой замечательной зрительной памятью, каковой обладал Максимов, – человек на фотографии был не кто иной, как Марлен Марленович Проньин.
И Максимов сообщил своему другу, что знает этого человека и сознался, что по мере их беседы у него мало-помалу родилось чувство, что каким-то удивительным образом Филова история начинает связываться с его собственной историей. Почему? Фил незамедлительно узнает, если запасется терпением.
Но, увы, оба зубра дедуктивного анализа были вынуждены с сожалением признать, что картина стала еще больше запутанной с появлением в двух, казалось бы совершенно разных историях одного и того же персонажа. И какого персонажа, заметьте – такие люди случайно в историях не появляются.
– Только я не представляю, каким боком они могут зацепиться, – озадаченно произнес Максимов.
