Текст книги "Пусть умрет"

Автор книги: Юрий Григ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

      – Ну, это меняет дело, если риторически, – сказал, по-отечески глядя на Корунда, Марлен Марленович. – Так бы сразу и сказал. Прям от сердца отлегло. А то я уж грешным делом подумал: отступление себе готовишь.

      Он так посмотрел на Матвея Петровича, что у того в горле вдруг образовался комок, перекрывший доступ воздуха в легкие.

 Корунд откашлялся и на всякий случай решил искренне возмутиться:

      – Да ты что, Марлен!

      – А ничего... Я ж тебя знаю как облупленного, – процедил сквозь зубы Пронькин. – Докладывай дальше!

      Отеческий тон растаял без следа.

      – Бармалей прислал шестерых, – с глуповатой обидой прогундосил Матвей Петрович. – Все до этого летали на военных. Двое из них – гражданские пилоты, но утверждают, что и на военных рулили. Доставил лично, на место. Там подучат – есть специалисты, все будет в порядке...  Отморозки полные! – добавил он.

      – Не забывай, что на этих отморозках кое-кто намечает бабло нехилое срубить.

 Матвей Петрович снова промолчал, а про себя подумал: «Вот гад, все время мордой в говно... Это он-то меня упрекает. Бабло срубить? Сам в тысячу раз больше гребет – между прочим, вот этими руками». Он незаметно бросил взгляд на свои ладони, как будто ожидая увидеть на них случайно налипшие банкноты. Естественно никаких банкнот он не обнаружил, и ему снова стало очень обидно за себя.

      Ведь, если рассудить по-честному, кто принимает основной риск на свою, так сказать, задницу? Корунд! Случись что нештатное, так с босса-то что взять? Ему хрен что пришьешь. Кого он козлом отпущения сделает? Корунда! Ему, Корунду, за все отвечать – всё через него проходило. Всё! Он на секунду представил  себя в кабинете следователя, и ему сделалось не по себе. Расколоться? Просто немыслимо! Даже подумать об этом страшно. Лучше на зоне сгнить.

      Матвей Петрович ужаснулся лексикону, который за последние два года выработался у него, интеллигентного человека, к каковым он себя бесспорно относил. Но сейчас он почти реально почувствовал запах зеленоватых, как будто полинявших, пожалуй, самых маловыразительных в мире купюр, и запах этот немедленно  примирил его с действительностью.

      Матвей Петрович незаметно потряс головой, прогоняя обонятельную галлюцинацию, но она не отгонялась. А Пронькин, как бы читая его мысли, с этакой подковыркой, спрашивает:

      – Ты что, «цитрусовые» в уме пересчитываешь? У тебя уже сколько на счетах, а, Матвей?

      Матвей Петрович не ответил – что правда, то правда – несколько лимонов накопилось. Сам даже запутался сколько.

      Он тяжело вздохнул и доложил о подготовке мероприятия: все, мол, в порядке, не извольте беспокоиться, с черномазыми все  договорено, переноса даты не будет. Да и какой перенос – знаем, какие люди пожалуют. За прием отвечает их полковник, как его, блин? Хрен запомнишь эти африканские имена, Бисаи, Себаи. Что? Нет, никогда не мог запомнить – где имя, где фамилия...

      Он говорил, а сам с замиранием сердца думал: «Может все же пронесет?».

 Натурально, не пронесло. Пронькин перебил его:

      – Короче, ты мне лучше скажи, как это вам, засранцам, в голову пришло концы в воду таким идиотским способом? Это ж уму непостижимо – в Москву затащили! Ты, Матвей, можешь мне объяснить в чем дело? И вообще, ты когда-нибудь снимаешь свой идиотский картуз?! – ни с того ни с сего разозлился он на ни в чем не повинный головной убор. – Спишь тоже в нем?

      Матвей Петрович, обиженно насупившись, стащил с головы свою любимую клубную фуражку со значком в виде акулы, которой собственноручно отоварился в Монте-Карловском бути;ке в прошлом году и с тех пор не расставался с ней ни на минуту.

      – Я тебе сейчас все объясню, Марлен, – начал он. – Дело, видишь ли, в том...

      – Ты покороче не можешь? Без всяких этих твоих: «дело в том, да дело в этом». Конкретнее! Если будешь опять меня разводить, то...

      – Хорошо-хорошо, – не дал ему договорить сообразительный Матвей Петрович.

      Он глубоко вздохнул и покаялся: частично, дескать, признает свою вину, готов искупить... то да сё... что-то, запинаясь, бормотал про повинную голову, которую меч не сечет, а в заключение осмелел и сообщил, что все же настоящая причина кроется в цепочке досадных случайностей, которые в конечном счете и привели к такой вшивой ситуации.

      По его словам получалось вот что.

      В тот злополучный день, с наступлением темноты, сразу же, как только его парни выехали на трассу, чтобы по инструкции перевезти объект для захоронения, за ними увязалась патрульная машина. Менты были московские, городские... С областными проблем бы не было. Договорились бы, сто пудов. А эти – другое дело. Правда, может, и  случайно подвернулись – скорей всего так оно и было, только проверять это никому в голову не пришло, слава богу. Там отрезок трассы – в сторону Москвы всего-то километра два-три. Приняли решение не сворачивать, а дальше потянуть, проверить – отстанут ли менты? Если и не отцепятся, то в потоке, ближе к городу проще затеряться. А менты не сваливают – как пришитые! Ребята звонят ему: «Петрович, что, мол, делать?» А он им: «Действуйте по обстановке, но с ментами не базарить – шмон стопудово наведут... Лучше всего – оторваться, потом при первой возможности избавиться от груза и свалить».

      – В общем, Марлен, – закончил свой живописный рассказ Матвей Петрович, – дотянули до города. Там, на светофоре удалось оторваться от патруля. Так и не поняли – хвост был или так, случайно. Но пакет сбросили прямо там, в залив. Побоялись снова из города вывозить. Концы, Марлен, в воду, теперь до весны не всплывет. Слава богу, все обошлось.

      – Обошлось или нет, увидим, – произнес в задумчивости Пронькин, – а пока... х-мм… тебе будет небезынтересно узнать, что пакетик-то ваш выплыл.

      – Как выплыл!?  – схватился за сердце Матвей Петрович.

      – А вот так. Выплыл! Кстати – и дело уже успели состряпать. А ты как думал? Что, испугался?  Хорошо хоть нет у них ни хрена кроме трупа. Висяк получается, по крайней мере, на сегодняшний день. Так что пока ты загорал в командировках своих, здесь, Матвей Петрович, много воды утекло.

      – Ну зачем ты так, Марленыч? Ты же знаешь как я пашу. И командировка была не на Канары, – попробовал обидеться Корунд.

      – Канары, тайга – неважно! Твой косяк – тебе и расхлебывать... Вы что с ума все посходили!? Один косяк за другим. А с антиквариатом тоже случайность?! – голос его снова стал наливаться металлом. – Не слишком ли много?

      – Марлен... прости, но это как... как, – Матвей Петрович от волнения не сразу подобрал подходящее сравнение, – как метеорит на голову свалился. Кто же мог предположить, что такое может произойти.

      – У тебя получается настоящий метеоритный дождь, – перебил Пронькин.

      – Марлен, – начал Корунд проникновенно, – я тебе сейчас все объясню...

      – Я и не сомневаюсь, объяснять ты всегда умел.

      – Нет, ты выслушай... Это никакая не халатность. Ты мне веришь? Все было организовано как надо. А это... это случайность! Роковое стечение обстоятельств. Дело в том, что Костя заболел, и его подменил новичок. Нарушил инструкцию, оставил на пять минут машину без присмотра. Всего на пять минут – ты представляешь!? В центре города, на Тверской.  За эти пять минут машину и обчистили. Сигнализация даже не сработала... Одно ворье! – возмущению Матвея Петровича не было предела.

      Все время, пока он рассказывал, Пронькин слушал с мрачным видом, не перебивая. Потом тяжело вздохнул:

      – Найди меч, Матвей.

      – Ради бога, Марлен...

      – Найди мне его, – тяжело повторил Пронькин. – Ты знаешь, для кого он предназначается.

      – Не беспокойся – найду...

      – Ты, вот что, прими во внимание – работали профессионалы. Кто еще может за минуту автомобиль вскрыть. Значит – найти можно. Свяжись с нашими ментами, они дадут выход на этих... Ну, кого они в этом районе крышуют... Кстати, если я не ошибаюсь, нам предстоит встретиться со старым знакомым… Ну, все ясно?

      – Ясно, Марлен.

      – Запиши телефон, – он коротко порылся в сотовом и сунул под нос Корунду телефон. – Так... вот номер, смотри. Зовут Николай Сергеевич, начальник управления, мент. Скажешь от меня. Он посоветует, как действовать. Имей в виду, мне нужно найти меч. Денег не жалей...

      Собака  чует настроение своего хозяина, даже не понимая человеческой речи.

 Дирижер симфонического оркестра почувствует настроение каждого из своих музыкантов – стоит альту или, к примеру, альпийскому рожку повздорить с женой или, еще хуже, с тещей –  почувствует, вмиг почувствует.

      Опытный психиатр с одного взгляда определит состояние пациента.

      Жена угадает измену мужа по одной лишь ей понятным неуловимым признакам.

 Да мало ли можно привести примеров проявления шестого чувства.

      Так и Матвей Петрович – почувствовал, шестым чувством почувствовал – серьезно переживает Марлен Марленович, и несдобровать ему, коли опростоволосится и на этот раз. Не сносить ему, как в сказках говорится, буйной своей головушки.

 Непонятно почему, но, похоже, даже больше, чем из-за прокола с трупом, огорчился господин Пронькин от пропажи этой антикварной вещицы.

      На следующий день Матвея Петровича Корунда можно было застать с чашечкой ароматного кофе, уютно устроившимся в приемной некой фирмы.

      От вынужденного безделья он перелистывал журналы, разложенные на стеклянном столике, подставкой которому служила высеченная из монолитного известняка, стилизованная под морскую раковину глыба.

      Интерьер приемной заслуживал упоминания хотя бы потому, что любому, даже самому несведущему в вопросах техники оформления деловых помещений человеку, с первого взгляда становилось очевидным – поработал настоящий профессионал. Всё, начиная с мебели, освещения, картин на стенах и кончая аксессуарами и, присутствующей буквально во всем цветовой холодно-голубой гаммой, было выдержано в едином стиле. Но самое главное – вы бы несказанно удивились, узнай, что находитесь во владениях могущественного в своем роде человека, род деятельности которого вряд ли мог ассоциироваться с тем, что принято называть «тонким художественным вкусом».

 Звали этого человека Леонид Полевой, или просто Поль, как привыкли называть его соратники по трудовой, если дозволено будет так выразиться, деятельности.

      Оглядывая помещение, Матвей Петрович невесело размышлял о набирающих в последние годы изрядные обороты процессах стирания грани не только между городом и деревней или, скажем, между умственным и физическим трудом, о чем заблаговременно предупреждали человечество основоположники диалектического, равно как и исторического материализма, но и между сыщиками и ворами. Впрочем, надо признаться в последнем субпроцессе были и неоспоримые плюсы: в частности, по рекомендации первых он попал ко вторым, а они в свою очередь могли «порешать» его, Матвея Петровича, насущные вопросы.

      А вообще-то, здесь было очень славно, в этой фирме, занимающейся, если верить табличке, стройматериалами и подрядами на капитально-строительные работы для промышленных, братцы, объектов…

      Неторопливый ход его мыслей прервал веселый джазовый синкоп.

      Секретарша сняла трубку, выслушала, мурлыкнула туда, с эротическим придыханием растягивая шипящие:

      – Я поняла… Хорошшшо, Леонид Евгеньевич.

      Она повернулась к гостю с классно отработанным наклоном головы и, обворожительно улыбнувшись, томно прошелестела силиконовыми губками:

      – Леонид Евгеньевич попросил извиниться – он немного задерживается на переговорах. Если не возражаете, вас примет его заместитель. Он в курсе и постарается помочь. А Леонид Евгеньевич скоро подъедет.

      Порох, занявшийся было внутри Матвея Петровича, зашипел, подымил немного, но возгорания так и не произошло – силиконовые протезы красавицы не возбудили в старом бойце былых инстинктов. «Возраст? Хочется натурального продукта...», – подумал он с грустью, входя в кабинет заместителя директора.

      – Олег, – представился молодой паренек: худенький, глаза умные, в очках, одним словом, отличник.

      – Матвей Петрович, – представился гость, вопросительно посмотрев на хозяина кабинета, – Прошу прощения, а отчество ваше...

      – Да можно просто Олег. Не стесняйтесь. Чаю, кофе?

      – Нет-нет, спасибо. Ваша очаровательная секретарша уже угостила.

      – Марина – чудо-девушка, – сказал парень, – а водички?

      – Водички можно, – согласился Матвей Петрович в надежде на вторую попытку кастинга с участием Марины.

      Воды он вовсе не хотел. Вот коньячку бы сейчас с удовольствием. Но коньячку, как ни странно, ему не предложили.

      Пока «отличник» по селектору инструктировал секретаршу, Матвей Петрович осмотрелся.

      «Да, – подумал он, – не слабо братва себя заявляет... Но с другой стороны – что тут такого особенного?! Ведь честно воруют, не скрывают, что против закона живут, мерзавцы... Без лицемерия, без обмана. Нарушают закон по закону, так сказать...»

      Из состояния задумчивости – а в последнее время Матвей Петрович стал замечать за собой этот грешок – его вывел голос хозяина кабинета:

      – Хочу вас огорчить, уважаемый Матвей Петрович, но в данный момент мы ничем не сможем помочь. Прошу понять меня правильно. Мы с большим уважением относимся к Марлену Марленовичу. Более того, сразу, как только узнали про этот неприятный случай и про особое отношение вашего уважаемого шефа к исчезнувшему предмету, мы тотчас предприняли все меры по поиску виновного и, представляете, – он сделал паузу, – нашли его!

      – Как? Нашли? Не понимаю... В чем же тогда дело? – Матвей Петрович непонимающе взглянул на молодого человека.

      – Да, да, нашли! Не удивляйтесь, но... – тут он беспомощно развел руки, – ...увы, и у них бывает брак в работе. Такое невероятное стечение обстоятельств, не поверите, – он склонился в сторону посетителя и, понизив голос, проговорил доверительным тоном: – Я могу быть с вами откровенным?

      – Разумеется, можете, – ответил удивленный Матвей Петрович. Вид у него в тот момент был глуповатый.

      Олег сделал вид, что не заметил смущение гостя и, как ни в чем ни бывало, продолжил:

      – Мы навели справки по своим каналам и нашли... – он замялся, – …но не вещицу вашу, а исполнителя. Но ему, а в конечном счете и нам, крупно не повезло – предмет исчез.

      – Не понимаю, куда вы клоните. Исчез из нашего автомобиля – это понятно. А у него что?! Вы имеете в виду, тоже украли?! Он украл, у него украли, ха-ха-ха! – развеселился Матвей Петрович, – ну это... знаете ли... У него-то в каком смысле исчез?

      – В прямом. – Олег развел ладошки, никак не отреагировав на приступ буйного веселья, случившийся у Матвея Петровича. – К сожалению, по известным причинам, не могу вдаваться в подробности. Мне поручили сообщить, уважаемый Матвей Петрович, только это.

      Он еще раз с беспомощным видом развел руками и вздернул плечи: мол, сам не понимаю, как бестолково все получилось. Потом посмотрел на недоумевающего гостя и пояснил:

      – Знаете, иногда в работе бывает такое. Приходится отказываться от достигнутого... Ну, надеюсь, вы понимаете? Пришлось этому недотепе бросить предмет тот на произвол судьбы.

      Он встал из-за стола, подошел к окну, выдержал паузу, а потом вдруг совершенно неожиданно начал успокаивать пригорюнившегося было Матвея Петровича:

      – Ну не огорчайтесь, не все еще потеряно. Во-первых, мы примерно накажем этого тюфяка, можете не сомневаться... Во-вторых, исчезла интересующая вас вещица не бесследно: по нашим сведениям она в качестве улики находится в... Ну вы понимаете, где. Не догадываетесь?

      – А-а... понимаю, в милиции, – дошло, наконец, до Матвея Петровича.

      – Совершенно верное умозаключение. Именно в милиции, в специальном хранилище вещественных доказательств, а это в наше время, уверяю, все равно что в супермаркете. – Олег улыбнулся. – Так что, вопрос только времени, ну и понятно... – он замялся, – суммы.

      – Сколько? – выпалил Матвей Петрович, словно опасаясь, что тот передумает.

      – Погодите, погодите, не так быстро. Вопрос нуждается в проработке.

      – Я вас очень прошу, постарайтесь, постарайтесь что-нибудь предпринять. Когда можно позвонить? – почти взмолился Матвей Петрович и тут же разозлился на себя за проявленное перед этим сопляком малодушие.

      – Мне нужно один-два дня, – ответил Олег с удовлетворением рыбака, подсекающего простодушную рыбку, поверившую, что червяк на крючке предназначается исключительно ей на обед. – Надеюсь, у нас к этому времени появится некоторая ясность. И можете не утруждать себя, я позвоню сам. Однако повторяю – это, сами понимаете, недешево... Чем запущенней вопрос, чем больше… э-э... фигурантов в деле и чем выше их уровень, тем сложнее, а значит, и дороже решение проблемы. Всем, извините за банальность, красиво жить хочется. Поэтому лично я обычно предпочитаю решать вопрос на месте. Ведь договориться с патрулем au lieu d’incident1 всегда проще, не так ли? Но, к сожалению, наш с вами случай уже вышел из этой категории. Запущенный, ох, запущенный у нас с вами случай.

      На лице Олега появилась тонкая улыбка негодяя.

      В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в проеме возник человек.

      Был он небольшого роста, с крупными чертами лица, волосами, собранными на затылке в хвостик; напоминал одного из знаменитых портных, часто мелькающего в телевизоре.

      – Полевой, Леонид, – подойдя, представился он, и неожиданно крепко для своего роста пожал руку Матвею Петровичу.

      – Корунд, Матвей, – представился и Матвей Петрович.

      – Ввел в курс дела? – повернулся Полевой к своему заместителю, вальяжно развалившемуся на стуле.

      – А как же.

      – Вы уж нас простите, Матвей, если что не так, – вежливо, но немного свысока извинился Полевой перед гостем, и тут же переключился на другое: – Да, а как там наш друг, Марлен Марленович? Замечательный человек... А охотник-то какой, а!? Непревзойденный! Мы ведь однажды вместе славно постреляли, когда он еще губернатором рулил, в одна тысяча… – щелчок пальцами в воздухе, ладонь пистолетиком, указательный – ствол. – Нет! В две… в две тысячи первом, точно! В Коми... С винтокрылых машин. Да-а, медведя клал ваш хозяин с одного выстрела, а уж про лося и не говорю, – мечтательно протянул он. – Что, все еще любит поохотиться?

      – Да, Марлен охоту по-прежнему любит, – стараясь говорить как можно более небрежно, ответил Матвей Петрович, – мы и  сейчас часто балуемся. Я и сам не прочь поохотиться.

      – В самом деле?

      – А что, не похоже?

      – Просто вы выглядите, как бы это сказать?.. Ну, стопроцентно городским жителем. Трудно представить вас с огнестрельным оружием, или с ножом в руках, освежёвывающим какую-нибудь скотинку, – он усмехнулся. – А вот хозяин ваш, за версту видно – охотник!  Без обид? Лады?

      «Вот стервец, – подумал, Матвей Петрович, – как это он почуял, что я в обморок падаю, когда этот живодер шкуру с лося или кабана чуть ли не с живого сдирает?»

      Потом вспомнил, с кем имеет дело – удивляться перестал, и подумал, что уж для его собеседника-то как пить дать не привыкать к такому пустяку.

      Честно говоря, Матвей Петрович охоту не переваривал. Да чего там – просто ненавидел! Но приходилось перешагивать через себя. Наступать грубым охотничьим сапогом себе на горло. Игра стоила свеч – на охоте, милостивые государи, личные дела решать куда проще. И особенно с Пронькиным – если кого и уважал Марлен Марленович, так это охотников. Люди, не изведавшие вкуса крови, были для него неполноценными существами, в лучшем случае – второсортными.

      Посетила Матвея Петровича также и другая мысль: что-то подозрительно часто извинялись эти ребята. Сам собой напрашивался совершенно естественный вопрос: к чему бы? И на этот вопрос следовали такие же естественные ответы: либо ребят этих, верней их возможности, Марлен сильно завышает и тогда задуманная операция провалится в самом зародыше; либо (этот вариант наиболее вероятен) в данный момент и в данном месте наблюдается примитивнейшее «разводилово» – цену братва набивает. Ну, да, правильно – Марлен сказал: денег не жалеть. Но оставался неясным вопрос: чьих, собственно, денег? У Матвея Петровича имелись веские основания полагать, что его денег. В смысле матвейпетровичиных.

      Он вздохнул. На всякий случай, мысленно. Чтобы не выдать волнения. Интересно, сколько эти бандиты с внешностью творческих интеллигентов заломят? Никак не меньше червонца, – крутилась и крутилась назойливая мысль, мешая сосредоточиться на беседе. Благо дело, хоть и косят под образованных, и речи тут у них – ну, чисто английский парламент, а блатные они и есть блатные – ежели б догадывались, о какой вещице речь, то пальцем бы за червонец не шевельнули.

      Не успело все это промчаться по нейронам, передаться через синапсы эффекторным и другим клеткам, составляющим головной мозг Матвей Петровича, как дурные предчувствия стали, похоже, претворяться в жизнь.

      – Матвей Петрович, Матвей Петрович, вы слышите? – сдается, уже не в первый раз поинтересовался Полевой.

      – Да-да, извините, отвлекся... Слушаю вас.

      – Я говорю: вещица эта ваша, похоже, не простая. Мы слегка справки навели. Есть мнение специалиста, что ножичек этот настоящий. И лет ему не сто, как вы нам сообщили, а больше, значительно больше. – Он испытующе  посмотрел на своего визави. – Но это неважно... Из уважения к Марлену мы за свою работу ничего не возьмем, но так получается, что не просто будет вытащить эту штуку. Тем более, мусора замужрили – мокроту на вашего байбута шьют...

      Матвей Петрович непонимающе открыл рот и посмотрел на Полевого.

      – А, ну да, ну да, – улыбнулся тот и перевел: – извиняюсь, из милиции сведения поступили – в убийстве замешан кинжальчик. И дело на него заведено... Но это нам все равно.

      «Цену набивает», – опять подумал Корунд.

      Но, похоже, Полевому было наплевать на мысли Матвея Петровича, точнее – на посетившее его сомнение.

      В очередной раз призвал Матвей Петрович на помощь полузабытые наставления руководителя драмкружка Дома пионеров, куда в восьмом классе определила его мама Вероника Матвеевна, грезившая вырастить из юного отпрыска, к тому времени вовсю проявляющего недюжинные способности, даже талант в области лицедейства, нового Станиславского.

      «Матвеюшка, – бывало сокрушалась она, поплевав на носовой платок и оттирая им перепачканную шоколадом остренькую мордочку пятилетнего Матвея Петровича непонятно для чего коверкая слова, – этя ктё этя съел у нас весь щикалат?» – «Этя не я!» – без малейшего колебания ответствовал юный отпрыск, полностью игнорируя железные улики, имеющие место быть в прямом смысле – налицо!

      Немало воды утекло с тех пор, но, тем не менее, можно без преувеличения утверждать: уж что-что, а умение врать с невинным видом закрепилось за Матвеем Петровичем на всю оставшуюся жизнь.

      И на сей раз он очень натурально сыграл полное пренебрежение к вопросу аутентичности интересующей его вещи и, как бы между прочим, заметил:

      – Честно говоря, не берусь судить о подлинности этой штуковины. Я, видите ли, не специалист... Но сам лично читал заключение экспертов: это копия римского меча, изготовленная в конце девятнадцатого века.

      – Специалист специалисту рознь, – с изрядной долей сомнения в голосе произнес Полевой.

      – Не знаю даже, что вам и сказать… Видите ли, Марлену он достался случайно. В подарок от одного из друзей – тот сам собирает старые вещицы, ну, антиквариат... Вот и презентовал два года назад. Помнится, в день рождения. Вы же знаете, как Марлен к оружию относится.

      – Да-да, наслышан, наслышан о его коллекции. Только не предполагал, что он интересуется еще и древним оружием.

      – В основном – охотничьим. Ну а древнее – это чересчур громко сказано. Так... изредка попадается экземпляр-другой. Дарит кто-нибудь, а бывает – по случаю купит. Но в основном это поздние подделки. Железо  ржавеет....

      – Это, смотря какое железо.

      – Ну, что вы! Если бы вы видели этот меч, немедленно поняли бы: так хорошо сохраниться железный предмет не может. Выглядит так, как будто только что из магазина. Так что это, к сожалению, не оригинал... Копия. Искусная, да, но все же – копия.  Я думаю, автор и не скрывал этого, а то бы состарил.

      – Все может быть... – неохотно согласился Полевой.

      Все замолчали. Несколько затянувшееся молчание прервал Матвей Петрович.

      – Да, я ж совсем забыл, – спохватился он, – Марлен Марленович просил передать: приглашает вас на одно интереснейшее мероприятие. Состоится через три-четыре недели. Подробности мы в ближайшие день-два дня сообщим: где, когда, ну и так далее...

      – Что, поохотиться вздумалось, стариной тряхнуть? Узнаю Марлена.

      – Как бы... Сюрприз, одним словом.

      – Охота с сюрпризом. Интересно! Марлен обожает сюрпризы.

      Прощаясь, Матвей Петрович не удержался и спросил «отличника» что тот окончил.

      – Если не секрет, разумеется.

      – Ну что вы, какие могут быть тайны, особенно от друзей. МГИМО, – ответил тот скромной улыбкой, на сей раз – воспитанного человека.

      Вечером того же дня Корунд подробно доложил Пронькину все детали разговора. Тот выслушал и, чтобы Матвей Петрович не питал себя иллюзиями, предупредил:

      – Молись богу, Матвей, чтобы все обошлось.

      Матвей Петрович в бога не верил. Точнее, делал вид, что верит, даже крестик приобрел, но на самом деле не верил. Вырос в семье атеистов и был воспитан в соответствующем духе, о чем благоразумно предпочитал не распространяться. Марлен об этом, конечно, знал.

      Но почему-то сегодня сердце в груди у бывшего заместителя секретаря райкома по идеологии партии остановилось, а потом через мгновение, тук-тук, опять пошло. И ему подумалось: «Не дай бог, если ты существуешь, не обойдется».

 Потому что за пару-тройку недель до этого, прямо скажем черного для Матвея Петровича дня, не думал он, не гадал, насколько из рук вон скверно все пойдет.