Текст книги "Галактический патруль"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

ЭТИ ТОНКИЕ ГРАНИ РИСКА

Глава 1

Экспедиция «Маяк» работала в поясе астероидов. Она состояла из базового лайнера «Ригель» и шести малых исследовательских кораблей. Они не имели собственных имен и отличались только номерами – «МИК-1», «МИК-2», «МИК-3».

В задачу экспедиции входила всесолнечная перепись астероидов и метеорных потоков. Образования с наиболее неустойчивыми, возмущаемыми орбитами маркировали радиомаяками. Попутно экспедиция вела широкие исследования по составу, структуре малых тел и исследовала возможности их применения для строительства внеземных станций.

Главную исследовательскую работу выполняли малые корабли. Работа на них требовала большого напряжения и искусства: экипаж такого корабля состоял всего из двух человек, а полет в глубине пояса астероидов напоминал плавание без карт и лоций в богатых коралловыми рифами морях Индийского океана. И почти всегда роль лидера, роль главного корабля, который первым проникал в их неисследованные районы, брал на себя «МИК-1». Командовал им Ларин, а бортинженером был Шегель. Их направили в экспедицию из испытательного центра в самый последний момент, после трагической случайной гибели предшественников во время безобидного тренировочного полета.

В день встречи с астероидом, который впоследствии был назван астероидом Ларина-Шегеля, экипаж «МИК-1» преследовали неудачи. Сначала прервалась связь с «Ригелем». В этом не было ничего особенного: пояс астероидов был полон пылевых облаков, которые несли электрический заряд и отражали радиоволны не хуже металлической сетки. Однако для очистки совести пришлось копаться в радиостанции дальней связи и проверять исправность ее блоков. Радиостанция оказалась исправной, а связь с базой так и не восстановилась.

Едва закончили эту работу, как отказал руль продольной оси головного телеразведчика. Ракету приняли на борт и начали перебирать станцию телеуправления, так как, судя по всему, неисправность гнездилась именно там. Корабль между тем продолжал полет полуслепым, довольствуясь информацией одного обзора локатора. В поясе астероидов это было далеко не безопасно. И Ларин нисколько не удивился, когда в разгар ремонтных работ корабль заполнил высокий, режущий уши и нервы сигнал тревоги.

Пожалуй, только в космосе возможны такие мгновенные переходы от будничной работы к максимальному напряжению чувств, воли и способностей. Неожиданное, иногда страшное, иногда увлекательное, но всегда неотвратимое, входит к вам в жизнь легко и просто, как входит в дом хороших друзей старый знакомый.

Выключив электропаяльник, Ларин кошачьим движением проскользнул мимо замешкавшегося Шегеля и метнулся к боевому креслу. Он уже пристегнул привязные ремни и надел гермошлем, когда рядом с ним занял свое рабочее место инженер. Он досадовал на свою медлительность, торопился, а поэтому движения его потеряли обычную четкость – стали нервны и суетливы.

– Не спеши, Олег Орестович, – спокойно сказал Ларин, скосив глаза на товарища, – ничего страшного. Астероид или крупный метеорит в дальней зоне обнаружения.

Обе руки Ларина лежали на пульте управления, а пальцы бегали по клавишам и кнопкам с быстротой и ловкостью, которой позавидовал бы опытный пианист. Подчиняясь его командам, автоматы послушно выдавали на главный индикатор нужную информацию, Ларин зачитывал ее вслух. Инженер внимательно слушал и время от времени, щуря глаза, рассматривал на зеленоватом экране локатора блестящую точку – отметку астероида.

– Расстояние наибольшего сближения девяносто три километра, диаметр не определяется, значит, меньше четырехсот метров, орбитальная скорость… – Ларин помедлил и обернулся к Шегелю. – У него гиперболическая скорость, Олег Орестович.

– Гость из космоса, – без всякого воодушевления констатировал Шегель, – стоит ли за ним гоняться? Все равно уйдет от солнца.

Отсутствие энтузиазма у инженера объяснялось тем, что это был далеко не первый «гость из космоса». Из-за высокой скорости гоняться за такими астероидами приходилось подолгу, горючего расходовать много, а обследование ничего интересного не давало.

– А может быть, все-таки обследуем? Вдруг что-нибудь любопытное?

– Вроде небулия или корония? – усмехнулся Шегель и потер переносицу. – А телеразведчик?

– Н-да, – на секунду заколебался Ларин, но потом решил: – Обследуем без телеразведчика, прямо на «микеше».

– А инструкция? – все так же флегматично напомнил инженер. Инструкция запрещала производить прямое обследование небесных тел без предварительной телеразведки.

– Что инструкция, – Ларин уже набирал предварительные ходовые команды, – инструкция, Олег Орестович, не догма, а руководство к действию. А потом, в особых случаях инструкция разрешает проявлять инициативу.

– Жаль, что нет связи с «Ригелем».

– Жаль, – согласился Ларин, он медлил, глядя на товарища.

Шегель поймал его взгляд и улыбнулся:

– Ну что ж, раз инструкция разрешает – проявим инициативу. Поехали!

Ларин удовлетворенно кивнул и мягко выжал ходовую педаль. Корабль заполнило гудение, постепенно превращавшееся в свист. Этот свист становился все тоньше, пронзительнее, мелко задрожали боевые кресла и приборная доска. Поднявшись до нестерпимых высот, свист вдруг оборвался, исчезли вибрации. Только глухой шум, похожий на непрерывный вздох набегающей волны, висел теперь в ходовой рубке.

«Микеша» незаметно снялся с места и, набирая ход, поплыл к астероиду, навстречу собственной гибели. Но кто тогда догадывался об этом?

Глава 2

Из предварительного отчета экспедиции «Маяк», базовый корабль «Ригель»:

«Малый исследовательский корабль «МИК-1» был обнаружен в четвертом секторе внутреннего пояса астероидов спасательным кораблем «С-4». На запросы аварийный корабль не отвечал. Сближение с ним было выполнено на максимальной скорости.

В результате обследования с безопасной дистанции было установлено следующее: корпус корабля подвергся глубокой лучистой коррозии. В результате лучевого удара полностью испарились все внешние корабельные надстройки, стабилизаторы и антенны. Оказались наглухо запаянными основной и аварийный входные люки, иллюминаторы, окна и щели приборов наблюдения. Характер повреждений корабля подтвердил догадку службы безопасности о том, что авария «МИК-1» произошла в результате мощной световой вспышки, наблюдавшейся в зоне его предполагаемого местонахождения…»

Глава 3

С дистанции визуальной видимости Шегель начал обследование астероида с помощью телескопа. Астероид представлял собой металлическую глыбу неправильной формы с размерами триста десять на сто двадцать метров.

– Самый обычный железо-никеливый астероид, – скучно констатировал инженер, – стоило за ним гоняться. Я же говорил.

Ларин не отвечал. Для него наступил самый ответственный этап работы – вход в зону тяготения и непосредственное сближение с астероидом. Манипулируя рулями и тягой малого двигателя, он все свое внимание сосредоточил на том, чтобы удержать изображение астероида в перекрестье нитей нуль-индикатора. Расстояние до него сокращалось: три километра, два, один. Инженер, не выпускавший из поля зрения контрольные приборы, неожиданно скомандовал:

– Срочное торможение!

Быстрое движение рук Ларина, короткий вой главного двигателя, и «микеша» неподвижно завис в пространстве на удалении восьмисот метров от астероида.

Ларин взглянул на Шегеля с молчаливым вопросом.

– Астероид радиоактивен, – недоуменно пояснил инженер.

– Что?

Удивление Ларина было понятно. За все время работы в поясе астероидов экспедиция еще не встречалась с небесными телами, обладающими аномальной радиоактивностью. Да и вообще, сколько знал Ларин, не было известно ни одного радиоактивного метеорита. Но теперь и он заметил, как мигала лампочка радиометра, а маленькая остроносая стрелка, чуть покачиваясь в такт этим миганиям, заметно перевалила за уровень обычной нормы.

– Может быть, возросла интенсивность фона? – предположил Ларин. – Мало ли что. Флуктуация космических лучей. Вспышка на солнце.

– Исключено, – инженер решительно отверг это предположение, – счетчик работает на остронаправленной антенне.

– Чудеса. – Пальцы Ларина пробежались по клавишам пульта, запрашивая из памяти компьютера сравнительную информацию. – Хм, а радиоактивность не так уж велика. На таком астероиде и пообедать можно, да еще и вздремнуть после этого.

– Да, радиоактивность невелика, – согласился Шегель, – примерно такая же, как у чистого урана.

Ларин взглянул на него с улыбкой:

– А если это урановый метеорит?

– Ну! Таких не бывает. А впрочем, – в голосе Шегеля появились мечтательные нотки, – чем черт не шутит. Во всяком случае, обследовать этот феномен мы обязаны. Жаль вот связи с базой нет.

– Жаль, – согласился Ларин, включая малый двигатель.

– Малый, я прошу – самый малый ход, – поспешно сказал инженер.

– Это почему? – терпеливо уточнил Ларин.

–  Я должен выяснить динамику процесса при сближении. Мы вторгаемся в неведомое, Андрей Николаевич. Мало ли что.

В мягком голосе Шегеля звучали требовательные нотки. Ларин снисходительно улыбнулся и согласно кивнул.

«Микеша» пополз к астероиду в буквальном смысле этого слова. Шегель утонул в показаниях приборов. По лицу его, как по открытой книге, можно было читать чувства: сначала напряженное ожидание, потом недоумение и, наконец, изумление.

– Что там еще стряслось? – не выдержал Ларин.

Шегель мельком взглянул на него и возбужденно пояснил:

– Смотрите, как растет радиоактивность!

– Она и должна расти.

– Но она растет быстрее, чем по квадратическому закону!

Несколько долгих секунд Ларин переваривал услышанное, затем главный двигатель коротко взвыл, и корабль неподвижно завис в пространстве метрах в четырехстах от астероида.

– Что такое? – недовольно спросил инженер. – Почему мы остановились?

– Надо разобраться в ситуации.

– Вот именно. А для этого надо подойти поближе. Может быть, пойти на прямой контакт! – Шегель начал сердиться.

– Сначала надо разобраться, в чем дело, – терпеливо повторил Ларин. – Чем вызван рост радиоактивности? Почему она растет так быстро? Может быть, астероид взаимодействует с кораблем?

Шегель еле дослушал:

– Согласен. Но как это сделать на таком расстоянии?

– Попробуем гамма-пушку.

– Но ведь далеко!

– Далековато, – со вздохом согласился Ларин, – на самом пределе. Но кто нам мешает попробовать?

Он сдержал улыбку, видя, как раздраженно передернул плечами Шегель. Инженера била исследовательская лихорадка, он весь, до последней клеточки, был там, на астероиде.

Через минуту гамма-пушка была подготовлена. Ларин нажал кнопку, на корабле притух свет, компенсируя мгновенный расход энергии, а жерло гамма-пушки выплюнуло в астероид несколько мощнейших импульсов электромагнитного излучения, начиная от мягких рентгеновских волн и кончая жесткими гамма-лучами.

Глава 4

Из предварительного отчета экспедиции «Маяк», базовый корабль «Ригель»:

«Вспышка, наблюдавшаяся в районе «МИК-1», носила аномальный характер, резко отличаясь от цепных ядерных реакций взрывного типа деления и синтеза. Во-первых, она была сильно растянута во времени, то есть была именно вспышкой, а не взрывом как таковым. В результате подавляющая часть массы астероида просто разваливалась и рассыпалась в тончайшую пыль, диаметр частиц которой сравним с размерами молекул. Во-вторых, по ядерным масштабам удельный выход энергии при вспышке был крайне низким, вполне сопоставимым с выходом энергии при обычных химических реакциях. В-третьих, свыше 90 процентов энергии вспышки выделилось в виде электромагнитного излучения на сравнительно низких частотах, до ультрафиолета включительно.

Проработка ряда гипотез, которые достаточно удовлетворительно описывали внешнюю картину парадоксального явления, на центральном компьютере базового корабля позволила отдать решающее предпочтение гипотезе Данкова-Макдональда, выдвинутой еще в 80-х годах двадцатого века и ныне почти забытой. В соответствии с этой гипотезой в природе, помимо вещества и антивещества, может существовать также стабильное нейтральное и антинейтральное вещество. А поэтому в своих исследованиях наряду с мирами и антимирами человечество может встретиться также с мирами нейтральными и антинейтральными…»

Глава 5

Электромагнитные импульсы, частично отразившись от кристаллической решетки молекул и атомов, вернулись к приемнику гамма-пушки, неся полную информацию о структуре вещества, слагающего астероид. В течение нескольких секунд эта информация была расшифрована и подана на индикаторы.

– Железо! – ошарашенно констатировал Шегель, несколько раз перечитав показания приборов. – Самое обыкновенное метеорное железо с примесями никеля и кобальта.

– Железо, – в раздумье подтвердил Ларин.

Шегель возбужденно обернулся к нему:

– Но у железа нет долгоживущих радиоактивных изотоков. Значит, в геологическом смысле астероид образовался буквально сейчас!

– Возможно, – без всякого энтузиазма ответил Ларин.

Но Шегель не заметил его скептицизма.

– Но если так, Андрей Николаевич, то мы просто обязаны детально обследовать этот феномен!

Ларин внимательно разглядывал возбужденного товарища:

– А если дело обстоит как раз наоборот?

– Не понимаю.

– Если астероид доживает последние дни, даже часы, а его радиоактивность говорит о том, что он вот-вот взорвется?

– Но тогда мы тем более должны его обследовать! Это наш долг перед человечеством, перед наукой.

Шегель смотрел на командира с некоторым удивлением – как это он не понимает столь очевидные вещи? Лицо инженера раскраснелось, глаза блестели. Он был совсем не похож на вдумчивого, осторожного специалиста, который сидел с Лариным несколько минут назад и твердил о малом, самом малом ходе.

Ларин вдруг понял, почувствовал сердцем, почему Олег Орестович, деликатный предупредительный человек и отличный товарищ, был несчастлив в любви и в семейной жизни. Он принадлежал науке, и никакая любовь ничего не могла с этим поделать. Он служил науке бескорыстно, беззаветно и радостно. Без этого фундамента он бы психологически не выдержал тяжелой, нервной нагрузки, которая ложилась на всех, кто вел работу в поясе астероидов. Огонь подвижничества горел в его душе незаметным, но неугасимым огнем. Иногда этот огонь ярко вспыхивал, бросая странные блики света и тени на его облик.

– А если контакт с «микешей» ускорит распад астероида? Вспомни о нарушении квадратного закона, – вслух сказал Ларин.

– Если мы будем предельно внимательны, мы уловим момент, когда нужно ударить.

«А если не уловим?» – хотел спросить Ларин, но промолчал, только улыбнулся.

Шегель с необыкновенной чуткостью заметил колебания командира.

– Конечно, риск есть. Научный поиск – это бой с тайнами природы, а не увеселительная прогулка. Но радиоактивный астероид, да еще с аномальным характером ее нарастания, – это же кладезь тайн! В конце концов, гамма-зондаж дал нам структуру лишь самого внешнего слоя астероида. А что скрывается в его толще? – Шегель замялся, подыскивая наиболее «сногсшибательный» аргумент, и не вообще, а для своего командира. – Может быть, в его толще скрыта атомная энергостанция или ядерный двигатель!

Ларин усмехнулся:

– Корабль коварных пришельцев, хитроумно замаскированный под астероид?

– А вдруг? И почему именно коварных? Разве мало было выдвинуто проектов у нас, на Земле, которые предлагали использовать астероиды как космические станции?

– Имеем ли мы право рисковать собой и кораблем во имя этих «а вдруг»? – медленно спросил Ларин.

– Во имя науки, Андрей Николаевич, – мягко поправил Шегель. – Да и что такое риск? Даже теперь, в эпоху массированных исследований космоса, множество людей упорно сидят на Земле, не решаясь подняться в небо. И это вовсе не плохие люди, люди, способные на мужество и храбрость в иных ситуациях. А разве среди профессиональных космонавтов мало таких, которые считают полеты в поясе астероидов безрассудством? А Много ли найдется на «Ригеле» охотников ходить в свободный поиск на «микеше»? Ходить систематически, превратив этот поиск хотя и в увлекательную, но будничную работу?

Что толкает людей на риск? С Шегелем все ясно, это добрый фанатик науки. А что заставляет ходить по узкому карнизу дозволенного его, летчика-испытателя Ларина? Конечно, гражданский долг, профессиональный престиж, искры восторженного недоумения в глазах любимых и близких – без этих могучих подпорок немыслимо большое опасное дело. Но это не вся правда о риске. Победа! Радость ее может оценить лишь тот, кто сполна вкусил ее плодов. Незабываемо сознание свершения, своей власти, торжества над капризным случаем, над темным фатумом. Недаром мудрые дети человечества – древние греки – подчиняли этой темной силе не только людей, но и богов. Разве не ради звездных минут победы люди поднимались на высочайшие горные вершины, в одиночку под парусами огибали Землю, уходили в глубины космоса? А само неуловимое счастье, разве оно не бродит где-то совсем рядом с риском, удачей и смертью?

– Андрей Николаевич!

Ларин очнулся от раздумья.

– Мы не можем, не имеем права упускать такой объект, – в голосе Шегеля звучали умоляющие нотки, – это будет преступление против науки!

Серьезный командир «микеши» вдруг рассмеялся:

– Что ты уговариваешь меня как маленького, Олег Орестович. Ты думаешь, мне не хочется навеки прославить свое имя каким-нибудь сенсационным открытием?

– Ну! – Других слов для возмущения Шегель не нашел.

Ларин погрозил ему пальцем:

– Рискнуть я согласен. Судя по всему, игра стоит свеч. Но делать это надо с головой. – На лице Ларина появилось сосредоточенное выражение.

– Кораблем и нами обоими сразу рисковать глупо. Оставим «микешу» на месте. Я отправляюсь на астероид и сделаю все, что нужно.

– Вы? А я?

Легкая улыбка тронула губы Ларина.

– Ты в любом случае обогатишь свою любимую науку новыми фактами.

Шегель потемнел:

– Андрей Николаевич, вы злоупотребляете моим уважением к вам.

– Напрасно обижаешься, Орестович, – мягко сказал Ларин, – я опытнее, старше. Да и не впервой мне ходить по краешку дозволенного.

Шегель замотал головой:

– Ни за что! Лучше пусть он пропадет пропадом, этот астероид!

– Может, и правда – пусть пропадет, – в раздумье проговорил Ларин, глядя в лобовое стекло на колоссальную глыбу металла, закрывающую звезды.

– Я пойду, понимаете? Я! А вы останетесь.

Ларин не ответил.

– Андрей Николаевич, – совсем тихо сказал Шегель после долгой паузы, – я прошу вас. Это несправедливо, неблагородно, в конце концов, вы все время берете на себя риск. А я уже давно не тот инженер-теоретик, которого вы взяли в напарники для испытаний «Вихря».

Ларин перевел взгляд на товарища.

– Андрей Николаевич, я прошу вас, пожалуйста.

Глава 6

Из предварительного отчета экспедиции «Маяк», базовый корабль «Ригель»:

«Картину нейтрального мира наглядно можно проиллюстрировать особенностями простейшего нейтрального химического элемента – водорода.

Водород обычного мира представляет собой структуру из ядра-протона и орбитального электрона. Антиводород, синтезируемый ныне в крупных масштабах неземными станциями космического топлива, состоит из ядра-антипротона и орбитального позитрона – электрона с положительным зарядом. Простейший элемент нейтрального мира, нейтроводород, в качестве ядра имеет нейтрон, а орбитальной частицы – электрон с антинейтральным зарядом. Если вещество и антивещество аннигилируют, превращаясь в гамма-кванты, то нейтровещество может в определенных условиях сосуществовать с веществом нашего мира длительное время.

Сопоставление расчетов, выполненных на базе гипотезы Данкова-Макдональда и фактических данных вспышки, убедительно свидетельствует в пользу того, что астероид Ларина-Шегеля представил собой монолитную глыбу нейтрожелеза, вторгнувшуюся в пределы Солнечной системы…»

Глава 7

В массивном скафандре высшей защиты Шегель был похож на робота-антропоида, а лучше сказать – на средневекового рыцаря со щупом геолокатора вместо копья в правой руке. Он помедлил, точно перед прыжком в холодную воду, вглядываясь в бездну мрака, светящейся пыли и драгоценных камней. И шагнул вперед. Шагнул в странный мир, в котором не было ни верха, ни низа.

Пожалуй, только сейчас, перед решительным шагом, который должен был отделить его от корабля и унести навстречу неведомому, Шегель понял всю глубину риска, на который он решался. Чувство это было похоже на озноб, на предлихорадочное состояние, готовое разрядиться бурным пароксизмом.

В который раз за время пребывания в космосе Шегель позавидовал командиру. Как все ясно и просто Ларину! Риск, опасность – для него обыденная будничная работа, все равно что для Шегеля расчет какой-нибудь элементарной плазменной ловушки. У Ларина и сердце бьется ровно, и ни один мускул не дрогнет на лице. А что толкает на этот проклятый риск его, Шегеля?

Конечно, служение науке – дело святое, без этого базиса он бы и дня не засиделся в космосе. А какое удовлетворение, какое торжество охватывает твое существо, когда ты побеждаешь самого себя и шагаешь через порог, возле которого топчутся в сомнении и страхе тысячи других людей! Перед этим блекнет даже самый миг победы. Но все это – не главные грани риска, не вся его правда, не вся суть. Суть – в принадлежности к когорте людей долга. Да-да, во все времена, от дымных костров родового строя до сияющих огней коммунизма, люди иногда четко, иногда незримо делились на два лагеря. Одни, когда перед ними вставала опасность, проблема боя и драки, извечная проблема – быть или не быть, спрашивали себя: а почему должен кто-то другой, почему не я?

И шли в бой. Одни бездумно-радостно, потому что бой – их родная стихия; другие с привычным хладнокровием, ибо сражение – их профессия; третьи в сомнениях с тяжким сердцем и оглядкой назад – таков уж долг их и доля. Но все-таки шли! Ведь должен кто-то прокладывать тропинки в чужом краю и грудью встречать неведомое.

Но всегда были и другие. И эти другие спрашивают и себя, и всех окружающих: а почему я, именно я? Я, а не кто-то другой, должен менять привычную жизнь, идти туда, где никто еще не был, идти навстречу страхам и самой смерти? И они не идут. Одни – грубо откровенно, рисуясь своим цинизмом и возводя его в некую мудрую философию; другие – хитро, изворотливо прикрывая свою гражданскую трусость десятками отговорок и предлогов; третьи – стыдясь своей лености и душевного бессилия, бормоча оправдания и раскаиваясь, но все-таки не идут!

Из первых рождаются герои, из вторых мещане. Часто гибнут первые. И не только в лучах мировой славы, но и в серой безвестности, в самом начале своего тяжкого пути. Благоденствуют вторые, с легким сердцем пользуясь тем, что по праву принадлежит первым. Даже их радостями, даже выстраданной ими любовью.

Конечно, по мере того как люди сбрасывают оковы рабства и эксплуатации, армия героев растет и мужает. Но несть числа и мещанам. Мещанам новой формации: умным, обстоятельным, иногда, в миг любования собой, даже отчаянно храбрым, – но все-таки мещанам. Где же истина? А стоит ли судить одних и восхвалять других, ведь каждый делает то, что ему по силам. Хотя, наверное, в этом незримом соотношении героев и мещан и состоит сила одних наций прошлого и слабость других.

– Олег Орестович, готов?

Шегель вздрогнул, очнувшись от своих так не к месту пришедших в голову, не относящихся к делу мыслей.

– Готов, – тенорком пропел он и шагнул вперед.

Шагнул в странный мир, в котором не было ни верха, ни низа, в котором всюду, куда только мог взглянуть глаз, были звезды, звезды и звезды. Правда, впечатление всеобъемлющей звездной пропасти скрадывалось громадой астероида, который тяжело встал совсем рядом с кораблем. Приходилось делать усилие, убеждая себя, что до него четыреста метров. Отдалившись от корабля, инженер сбалансировал скафандр, неторопливо проверил снаряжение и сообщил:

– Все в порядке, я пошел.

– Слежу за тобой, – отозвался в телефонах голос Ларина, – желаю удачи.

Инженер дал двигателю скафандра малый ход. Раздался приглушенный свист реактивной струи, и корпус «микеши» медленно поплыл назад. Через пару секунд Шегель вышел из тени корабля и окунулся в ослепительные потоки солнечного света.

На прозрачном шлеме скафандра вспыхнули золотистые блики. Набрав скорость четыре метра в секунду, инженер выключил двигатель и полетел по инерции. Он почти не спускал глаз со счетчиков радиации. Ее уровень возрастал, все быстрее обгоняя квадратичный закон, и это беспокоило его больше всего. Но доза радиации внутри скафандра была небольшой, и до нормы было еще далеко.

Изломанная поверхность астероида, искрящаяся отблесками света, разрасталась перед глазами, закрывая собой звезды. «Микеша» съеживался и становился игрушечным. На расстоянии десяти метров от астероида Шегель включил двигатель на торможение. Тысячетонная масса металла, разорванная глубокими трещинами, под свист реактивной струи стеной валилась на него.

– Приземляюсь! – хрипловато сказал Шегель. Он волновался. Удары сердца гулко отдавались в груди. Шегелю казалось, что Ларин должен их слышать, и ему было стыдно своего волнения.

Он вытянул ноги вперед и за мгновение до касания подал в калоши скафандра электрический ток. Мощное магнитное поле должно было помочь ему удержаться на астероиде.

А дальше все смешалось и перепуталось. Словно шмель, загудел зуммер, внутри шлема замерцали красные вспышки лампочки опасности. Ноги коснулись изломанного металла, но не удержались на нем. От полученного толчка, вопреки действию магнитного поля, Шегель начал медленно, едва-едва удаляться от астероида. Зуммер гудел все громче, это был уже не шмель, а рассерженный пчелиный рой, вспышки лампочки следовали так часто, что сливались в почти непрерывный багровый поток света. Екнуло сердце, и острый холодок заполнил грудь. Радиационная опасность. Но почему?! Мысли бессильно перескакивали с одного предмета на другой, а ждать было некогда. Секунды, даже их доли, решали сейчас его судьбу и судьбу корабля. Стрелки счетчиков стремительно бежали по шкалам, бесстрастно отмечая лавинообразный рост радиации. Рождался ядерный взрыв.

– Уводи корабль! – крикнул инженер, хватаясь непослушной рукой за рычаг управления двигателем.

– Выключи магнитное поле, – торопливо, но раздельно произнес голос Ларина над самым ухом.

Шегель машинально повиновался и раздраженно, он уже не думал о себе, закричал:

– Да уводи же корабль! – и осекся.

Гудение зуммера быстро замирало, все ленивее следовали друг за другом вспышки лампочки, стрелки счетчиков падали к норме. Пронесло! Инженер вдруг ослабел. Его тело обмякло, на лице выступил обильный пот, и струйки его неприятно защекотали шею.

– Орестович! – осторожно окликнул товарища Ларин.

Инженер закрыл глаза и откинул голову. Он собирал силы для ответа.

– Олег!! – заорал Ларин.

– Все в порядке, – негромко ответил Шегель, лениво улыбаясь.

В телефонах послышался такой звук, как будто бы щеткой провели по песку, – это облегченно вздохнул Ларин. Инженер встряхнул головой, нащупал рычаг управления двигателем и перевел его на малый ход.

– Возвращаюсь, – сообщил он.

– Торопись, – сказал Ларин, после паузы голос его звучал виновато, – радиоактивность астероида возрастает.

– Как! – невольно вырвалось у Шегеля.

– Довольно интенсивно, – пояснил Ларин, принявший его восклицание за вопрос.

Шегель стиснул зубы и подавил уже готовый вырваться вздох. Стук сердца снова начал отдаваться в ушах. Он до отказа подал вперед рычаг управления двигателем. Тонкий свист реактивной струи превратился в резкий вой.

Приняв на борт инженера, «микеша» несколько секунд неподвижно висел рядом с астероидом, купаясь в золотистых потоках солнечного света. Они были так не похожи! Стройное, гармоничное создание человеческого разума и грубое, неуклюжее, тысячетонное порождение слепой природы. Потом корабль выбросил голубоватый сноп огня, дрогнул и, стремительно уменьшаясь в размерах, начал таять среди сонма звезд.

В этот миг астероид беззвучно вспыхнул ослепительным, обжигающим пламенем, мгновенно растопив мрак доброй четверти небосвода. Мощный поток лучистой энергии обрушился на корпус корабля, запоздавшего с уходом на короткие, считанные секунды. Световой удар испарил внешний слой металла корабельного корпуса. «Микешу» окутало клубящееся, сверкающее облако раскаленных газов.