Текст книги "Галактический патруль"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 19

Услышав где-то совсем неподалеку четкий голос Нилыча, окликающего ее по имени, Славка чуть не выронила корзину, уже до половину наполненную разногрибьем. Тут же она вспомнила о наставлениях Горова и о транзисторе, висевшем через ее плечо на ремешке. Зачем-то присев на корточки, кукорой, как говорил об этой позе ее дедушка Потехин, Славка поднесла транзистор к уху, хотя в этом не было никакой необходимости. Услышав, что Нилыч здоров, богат и мудр и того же самого ей желает, Славка рассмеялась и вздохнула с облегчением. Это древнеегипетское присловье к имени земного бога, фараона, она не раз слышала от отца. Он говорил, что в этих трех словах древнейшего народа планеты, обитавшего в долине Нила много тысячелетий почти в неизменном, как бы законсервированном виде, заключена сокровеннейшая мечта рода человеческого о простом, вроде бы незамысловатом, но полноценном счастье бытия. Вместе с облегчением Славка ощутила и разочарование и поняла, чем оно вызвано. Ей подсознательно хотелось услышать от Нилыча нечто существенное, мало ли какое, но обязательно важное, а вместо этого она услышала известное ей трехсловье, сказанное шутливым тоном. Повертев эти соображения в голове так и этак, Славка вдруг догадалась, что краткость и шутливость сообщения Нилыча, склонного подстраховываться и предусматривать всякие, даже маловероятные случайности, обусловлены тем, что он конспирируется – опасается, что этот разговор могут подслушать. А если так… Если так, над Нилычем по-прежнему висит опасность. Скорее всего, те выстрелы, что она расслышала, были произведены по нему, по Горову. Но он выкрутился, он же профессионал, старший экспедитор по транспортировке драгоценностей. Конечно, он не только выкрутился, но и вышел победителем из какой-то короткой схватки. Нет, Нилыч это называл по-другому – не схватка, а сшибка. Сшибка, надо же! Сшибся Нилыч с каким-то очередным мафиози-бандитом, перешиб его и тут же, ну не тут же, а немного спустя, дал ей знать, что с ним все в порядке.

Занятая этими мыслями, девушка даже грибы собирать перестала, а просто медленно, нога за ногу, шла по своему узкому, от двадцати до ста шагов шириной, но длинному, почти километровому, острову, окруженному сначала водой, а потом зыбучим, непроходимым для других болотом. Раздумье не оставляло ее потому, что из всех ее соображений следовало сделать еще какой-то важный вывод, а вот какой – она никак не могла догадаться, пока на небольшой полянке не заметила стаю грибов-зонтиков. Про зонтики никак не скажешь – стайка, именно стая, ведь каждый такой гриб несет на плотной высокой ножке не шляпку, а настоящую шляпу – до тридцати сантиметров диаметром. Зонтик и зонтик! Само название гриба говорит о том, что простые россияне, не знавшие зонтов, но издревле бывшие заядлыми грибниками, не считали зонтики съедобными, а поэтому и своего, народного названия им не дали. Поганка – и все, много их разных, чего в них разбираться? Но дедушка Потехин рассказал, что зонтики – не поганки, а очень вкусные грибы, и что у французов они очень ценятся и подаются в самых шикарных ресторанах. Их жарят там на сковородах нерезаными – целыми шляпками, как бифштексы. И Славка их ела приготовленными как в Париже, в цельношляпочном виде. Зонтики ей нравились, хотя, честно говоря, жареные рыжики или лисички казались вкуснее.

И вот теперь, разглядывая стаю зонтиков, в которой был и молодняк, и зрелые модницы в широченных пестрых шляпах. Славка наконец-то поймала за хвост вертевшуюся в голове, но ускользавшую от понимания мысль. Сегодня вечером на остров явится Нилыч! И либо останется здесь ночевать, либо заберет ее с собой. Раз Нилыч конспирируется, значит, опасность сохраняется. А он конспирируется, это точно! Потому он и транзистор дал, годный только для односторонней связи, а не какой-нибудь воки-токи. Это чтобы она, Славка, не наболтала в эфир чего-нибудь лишнего. А раз опасность сохраняется да еще существуют на свете всякие болотные вездеходы и прочие технические чудеса, Нилыч не бросит ее на острове среди болот на целую ночь. «В ночное время силы зла царствуют на болотах безраздельно!» Припомнив эту фразу, кажется из «Собаки Баскервилей», Славка улыбнулась, но все-таки ей было не по себе. Темное беспокойство Славка подавила легко, начав думать о том, что предполагаемого гостя надо встретить хорошим ужином, – на то она и была неунывающей.

Запомнив место, где росли зонтики, и решив взять их на обратном пути, Славка отправилась дальше – к островной ложбинке, где даже в середине лета можно было найти молодую сочную зелень, которая в обычных местах держится только в апреле-мае. Ложбинка была на месте, никуда не делась, и Славка нащипала и нарезала там тмина, сныти и кислицы, которую по-другому ласково называют заячьей капустой. Добредя до конца ложбинки, Славка вдруг замерла на полушаге: впереди она заметила полянку, которой, она знала это с абсолютной точностью, прежде не было. Вот так! Ложбинка никуда не делась, зато невесть как появилась полянка. Что бы стал делать на ее месте Нилыч?

Такой вопрос задала себе мысленно девушка. И тут же без промедления уверенно ответила себе самой: он провел бы рекогносцировку. Вот и она проведет рекогносцировку. Замедленным, плавным движением Славка вытащила из-за пояса шортов револьвер, принимая одновременно более удобную для выжидания позу. Курок своего «бульдога» она взводить не стала, чтобы не было слышно звука щелчка, корзину с грибами из рук не выпустила. Полянка, лежавшая впереди за стволами деревьев и подлеском, была какой-то необычной не только неожиданностью своего внезапного появления, но и еще чем-то другим, что девушка чувствовала подсознательно, но осознать пока не могла. Царила звонко-звучная предвечерняя лесная тишина: щебетали и посвистывали птицы, над головой под порывами налетавшего со стороны Болоток ветра то громче, то тише шумела и вздыхала листва белоствольной березки, под которой стояла Славка, издалека всему этому аккомпанировал старательно-неустанный хор крикливого, но здесь поэтично приглушенного лягушачьего пения. На поляне не было никаких признаков какой-нибудь большой, человечьей или звериной жизни, только птицы иногда вспыхивали светом, попадая в лучи нежаркого теперь ласкового солнца.

«Ну, и долго мне теперь так стоять?» – спросила саму себя Славка. Она представила себя со стороны – блузка, шорты, в одной руке тупорылый «бульдог», в другой – корзина с грибами. А лицо, наверное, как у совы, а вернее, как у кошки, следящей за желанной добычей. Славке стало смешно. Но двинулась она вперед плавным скользящим шагом, выбирая краем глаз место, куда ставить ногу при очередном шаге, чтобы не хрустнул сучок и походка была бесшумной. Вдруг появившаяся на острове поляна постепенно очищалась от заслонявших ее растений и представала перед девушкой во все более обнаженном, ясном виде. Внезапно осознав, в чем ее необычность, Славка приостановила свое скользящее движение вперед. Поляна была круглой, как цирковая арена, только диаметром несколько поменьше. Вглядываясь в эту неправдоподобно геометрически правильную поляну, Славка осознала и другую ее странность: она была пуста, свободна от всякой растительности и как бы чисто подметена. Чтобы убедиться в правильности своего впечатления, девушка продвинулась еще на несколько шагов. Поляна была не подметена, а испепелена. Ее покрывал серый, сиреневатый пепел, следы этого тонкого, как пудра по зрительному впечатлению, пепла виднелись впереди Славки на корявых ветвях темно-зеленого можжевельника. Будто некий могучий недобрый волшебник наложил своей гигантской рукой на этот участок леса огромный пластырь метров десяти диаметром, который съел под собой и превратил в сиреневатый пепел все живое.

Славка хотела было подойти к зловещей волшебной поляне вплотную, как вдруг целая вспышка соображений сначала приковала девушку к месту, а затем без спешки, все так же бесшумно, но достаточно быстро вернула ее назад, к ложбине, где она собирала съедобные травы. Поляна и вся эта сиреневая пыль на ней и вокруг нее могли быть радиоактивными! Вот о чем прежде всего подумалось девушке и заставило ее отступить без всяких колебаний и сомнений. Параллельно в ее голове билась и другая мысль – НЛО! Такие же круглые, как от действия огромного пластыря, следы Славка не раз видела на экране телевизора и на фотографиях в журналах. Причем устные и письменные комментаторы весьма убежденно, а порой и просто безапелляционно утверждали, что это следы от посадок летающих тарелок, на которых некие звездные странники прибывают на Землю не то на экскурсии, не то на инспекции. Правда, на фотографиях были не испепеленные, а полувыжженные следы, но велика ли разница? Летающая тарелка на острове – вот это номер!

К сенсационным сообщениям о летающих тарелках и о визитах с их помощью инопланетян на Землю Славка, с руки отца, относилась двояко. Отец ее вовсе не исключал, что какая-то, наверное очень небольшая, часть неопознанных летающих объектов представляет собой разведывательные станции некоей очень высокой по галактическим меркам цивилизации, собирающей информацию о Земле вообще и о человечестве. Скорее всего, говорил отец, это беспилотные автоматические устройства, имеющие не только внешнее, но и внутреннее сходство с шаровыми молниями, то есть это плазменные системы со сложной информационной субструктурой. Системы, к возможности создания которых земная наука пока не приблизилась ни на шаг. Свидетельства очевидцев, видевших якобы на НЛО иллюминаторы, антенны и сопла ракетных двигателей, отец Славки считал иллюзиями впечатлительных людей, которые рождались в их воображении давлением журнально-газетных сенсаций. А сенсации эти, говорил он, стряпают, конечно же посмеиваясь и хихикая над доверчивым читателем, не больно-то умные, но хитрые, нахальные и жадные до рекламы и наживы репортеры. Что же касается человекоподобных уродцев-инопланетян, выходящих из летающих тарелок, разгуливающих по городским паркам и ведущих доверительные беседы с избранными представителями рода человеческого, то все эти россказни Славкин отец считал сущей чепухой, бредом воспаленного мозга алкоголиков, психопатов и шизофреников или выдумками наглых в своем невежестве дураков для еще больших дураков.

Отец был для Славки безусловным авторитетом, она полностью разделяла его взгляды на НЛО и осмыслила ситуацию на острове в соответствии с ними. Если даже испепеленная поляна и на самом деле след от посадки НЛО, ей и в голову не пришло, что на острове могут прятаться или разгуливать по нему какие-нибудь там зелененькие рогатые человечки с выпученными лягушачьими глазами. «Бред собачий!» – презрительно подумала она по этому поводу. Но вот мысль о возможности радиоактивного заражения поляны и ближайшего к ней участка леса крепко засела в голове этой привыкшей к самостоятельности, а поэтому практичной девушки. Еще и еще раз прокачивая эту мысль, Славка снова увидела себя со стороны – транзистор через плечо, в одной руке корзина с грибами, в другой – тупорылый револьвер. Ковбой! Хотя какой ковбой – лесная разбойница. Славка фыркнула, засунула «бульдог» за пояс шортов, а потом со вздохом, собирала ведь, выбросила всю так старательно подобранную зелень – близковато была лощинка к пугающе пустой, осыпанной сиреневым пеплом поляне. Подумав, она вывалила и все грибы, не стоило разбираться, какие она собирала близко к поляне, а какие далеко. Не стала она брать и облюбованные было для жарки зонтики. Грибы можно было набрать и поближе к балагану. И в самом деле, неподалеку от него, где остров раздавался вширь, в одном из укромных уголков Славка обнаружила большую высыпку лисичек и, почти не сходя с места, набрала их с полкорзины. Для букета она приложила несколько страшноватых на вид строфарий – грибов ядовитого сине-зеленого цвета, которые из-за цвета болоткинцы и впрямь почитали смертельно ядовиты-ми, но которые на самом-то деле в жарке были вкусны и ароматны. А в качестве зелени Славка набрала молодой крапивы, что разрослась вблизи балагана, шишек-ягод можжевельника и все той же заячьей капусты, которая росла повсюду. Испепеленная поляна, сначала по-настоящему напугавшая девушку, теперь беспокоила ее гораздо меньше – удивляла, интриговала, но уже не страшила. Славка сначала удивилась этому, но, восстановив в воображении усыпанный сиреневым пеплом геометрически правильный круг, поняла, в чем дело. И дедушка Потехин, и отец учили ее, как можно на взгляд определять те гиблые места, которые надо или далеко обходить, или немедля от них уходить. Возле таких мест и тем более прямо на них всегда лежат мертвые птицы, причем заметить их из-за раскинутых крыльев и яркой окраски куда проще, чем мертвых зверьков. Поблизости от испепеленной поляны и прямо на ней Славка мертвых птиц не видела, это отложилось в ее подсознании и исподволь, постепенно смягчило ее первый испуг.

Балаган только назывался балаганом, а вообще-то это был бревенчатый сруб с одним окошком и трубой – избушка, как в сказках, только не на курьих ножках. В ней была сложена небольшая русская печь с лежанкой на одного человека и полатями для другого. Был тут стол, сразу и кухонный и обеденный, конечно, лавка возле него, тяжелый табурет и двухъярусные нары, на случай ночевки гостей. По стенам – полки, на них русская кухонная утварь. По обе стороны от входной двери – рыболовные снасти и однозарядная тулка-мелкашка, а в простенке у окна – ларь, в котором хранились продукты. Возле балагана, напротив его двери, была сложена каменка – печь старинного русского образца для летней готовки. В десяти шагах от этой охотничьей избушки находился обустроенный досками родник, прикрытый деревянной крышкой с деревянной же ручкой. На доске же повыше других висело два ковша, один поменьше, чтобы напиться ключевой воды тут же, у родника, другой побольше, для набора воды в посуду. А стоял балаган прямо на берегу овального озерка, шагов тридцати длиной и шагов двадцати шириной. Собственно, это было не настоящее озеро, потому что оно протокой, в которой водилось множество раков, соединялось с широкой водой, окружавшей остров, но так уж его было принято называть – озерко. Озерко было довольно глубоким и казалось совсем черным, хотя вода, набранная из него в прозрачную посуду, выглядела чистой; цвет его определялся цветом торфяной массы, устилавшей дно. Белые лилии на фоне черного зеркала воды представлялись ослепительно белыми, кувшинки – ярко-желтыми, а плавающая зеленая листва – особенно зеленой, словно отполированной. Когда было тихо и ветер не морщил поверхность озерка, оно и действительно превращалось в большущее зеркало, отражавшее склонявшиеся к воде деревья с такой пугающей четкостью и цветовой полнотой, что отраженный, иллюзорный мир почти полностью уподоблялся миру настоящему.

В озерке водилась разная рыба, в том числе судаки и крупные щуки, заходившие сюда, очевидно, через протоку, чтобы погостить и подкрепиться обильной здесь мелочью. Но особенно много водилось здесь ровненьких окуньков с ладонь величиной, а иногда и заметно побольше. С помощью обыкновенной удочки Славка за какие-то четверть часа натаскала таких окуньков два десятка. Отобрав шесть рыб поменьше, Славка располосовала их, снарядила шестисекционную раколовку и поставила ее в протоке. Она знала, что через час в ее распоряжении будет по меньшей мере дюжина крупных раков. А окуньков покрупнее девушка оставила в садке, что всегда стоял здесь, – дожидаться своей кулинарной участи. Покончив с этими делами, Славка наполнила большой чайник и ведро родниковой водой, набрала из поленницы чурок для топки каменки, взяла мелкашку и отправилась за дичью, прижимаясь к самому берегу острова. Птица на острове и на воде вокруг него была не то чтобы вовсе непуганой, но несторожкой, поэтому Славка наперед знала, что без добычи не вернется. Более всего девушка рассчитывала добыть какую-нибудь из уток, хотя бы чирка, но ей повезло куда больше. Приостановившись в очередной раз для выбора дальнейшего пути, Славка заметила боковым зрением, которое у нее было отлично развито, некое движение – не на воде и не на берегу, а в самой, почти непролазной тут лесной чащобе. Если бы не косые лучи вечернего солнца, она бы, конечно, так ничего и не разглядела. Но солнце помогло. Сначала Славка заметила блестящий птичий глаз, а потом кулика, красавца вальдшнепа. Девушка знала, что затаившиеся вальдшнепы сидят крепко и взлетают только в случае явной, прямой опасности. Поэтому она не торопясь, повернув к птице только корпус и не переставляя ног, подняла мелкашку, прицелилась и сразила пулькой вальдшнепа наповал. Пестрый красавец с длинным носом и ногами-ходулями. Тушка его была с крупного голубя величиной, и Славка решила охоту прекратить.

Птицу она ощипала, отрубила ей голову и ноги, но потрошить по-настоящему не стала – знала, что вальдшнепов, так же как бекасов и дроздов, охотники и гурманы готовят непотрошеными и поедают целиком. Впрочем, будучи брезгливой, Славка всегда шла на компромисс – она не возражала, чтобы птиц готовили непотрошеными, но сама кишок никогда не ела, оставляя это удовольствие другим. Обработав птицу, Славка промыла ее и положила до времени в кастрюлю. Между тем солнце уже клонилось к закату. Девушка вспомнила о своей оставленной сушиться одежде и отправилась за нею к берегу. Она смутно надеялась на то, что стоит ей там появиться, как Нилыч окликнет ее и попросит подогнать долбленку, чтобы добраться до острова посуху. Но никто ее не окликнул. Славка собрала свои вещи, сложила в рюкзачок, который предусмотрительно захватила с собой, и побрела к балагану. С некоторым унынием она думала о том, что Нилыч обманул ее ожидания и бросил на произвол судьбы, что близится время, когда силы зла царствуют на болотах безраздельно и что, как назло, на острове стали ни с того ни с сего появляться следы от посадки летающих тарелок, чего прежде никогда не бывало. На подходе к балагану она заметила возле него огонь и замерла на полушаге, чувствуя, как гулко забилось сердце, а к щекам прихлынула кровь. Было даже два огня, хорошо видных в сгущающихся под пологом леса сумерках. Слабый огонь, который она не заметила сразу, свидетельствовал о том, что была растоплена каменка, а более яркий и пляшущий языками пламени – о том, что неподалеку от каменки разложен костер. Славка пробыла на берегу возле долбленки довольно долго, все волынила с уходом и ждала, что Нилыч вдруг появится у уреза воды и окликнет. Лишь когда солнце стало устало тускнеть и грузно сплющиваться, ложась на черный узор леса на горизонте, она тронулась в обратный путь. И вот за эти три четверти часа, а может быть, и целый час кто-то явился к балагану и начал хозяйничать, как у себя дома. Кто?

Огонь возле балагана Славка заметила издалека, рассмотреть подробности происходящего там отсюда было невозможно. Поэтому она закинула рюкзачок, который несла в руке, за спину, вытащила из-за пояса «бульдог» и после некоторого колебания взвела курок. А потом осторожно, скользящим шагом двинулась вперед. Войдя в зону ясной видимости балагана, Славка, спрятавшись за ствол сосны, стала наблюдать за происходящим. Каменка в самом деле была растоплена, на ней стоял большой, на полведра воды, медный чайник, хранившийся в балагане. А неподалеку не из сушняка, а из тех же дров, что принесла Славка к каменке, был разложен небольшой, компактный и жаркий костер. И никого! Гулко бившееся сердце девушки екнуло – может быть, на острове и вправду высадились инопланетяне? Может быть, они такие маленькие, что на таком расстоянии их просто не видно, а на самом-то деле они сидят вокруг огромного для них костра и греются? Славка пожалела было, что у нее нет с собой бинокля, но тут в глаза бросился сияющий медью полуведерный чайник, из носика которого потянулась струйка пара. Закипел! Зачем маленьким инопланетянам такой громадный чайник с кипятком? Отец правильно говорил: бред собачий эти пучеглазые инопланетяне! Нет, на острове появились какие-то люди… Один-то человек, во всяком случае, появился, это уж точно. И не только не скрывает своего присутствия, а ведет себя как дома, как хозяин. Нилыч? Славка проверила, висит ли на плече транзистор, с которым она не расставалась с тех пор, как оказалась на острове. Нет, Горов непременно предупредил бы ее о своем появлении. Может быть… Может быть… Может быть, появился дедушка Потехин? Ведь он не умер по-настоящему. Никто не видел его мертвым, никто его не хоронил и нет у него могилы. Так может быть, это он? Вместо того чтобы обрадоваться этой неожиданной догадке,

Славка почему-то испугалась ее. Было бы что-то жуткое, зловеще-сказочное, вийевское в появлении дедушки Потехина здесь, на острове, на ночь глядя – в то время, когда силы зла начинают царствовать на болотах безраздельно. Бог мой, далась же ей эта проклятая фраза Конан Дойла! А время текло, сумерки сгущались, огни костра и каменки становились все ярче, страстный хор лягушек звучал все громче. И как ни странно, этот привычный аккомпанемент летнего болота успокаивал девушку, настраивая ее на лад здравомыслия и жизненных реалий. Стиснув зубы, она сказала себе, что будет стоять вот здесь, за деревом, с взведенным для выстрела револьвером в руке до тех пор, пока у костра не появится тот, кто разложил его. Пусть как форменная дура, но постоит. На всякий случай. Как учил Нилыч. Тем более, что ждать вряд ли придется долго – чайник-то закипел!