Текст книги "Галактический патруль"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Игорь. – Мало ли какая бумага может находиться у такого типа, как Ник?» Подумав, Игорь не стал снимать полоску бумаги с сучка, черт его знает, что произошло с ней после нагревания. Может быть, она ядовитой стала! Тянуть с задуманным, а помимо всего прочего, Игорь еще просто-напросто тянул время, более не было причин. Он распахнул заднюю дверцу и, захватив Вову под мышки, выволок его на песок. Вова был тяжелым, как куль с мукой, и таким же безвольным, только замычал и всхрапнул пару раз погромче. Игорь и боялся, что Вова проснется, и в то же время тайно надеялся на это. Что бы он стал делать, если бы Вова проснулся, Игорь не знал – в голове была странная пустота и легкость вроде той, которую он испытывал в фазе полета при прыжке с десятиметровой вышки. Но Вова не проснулся.

Когда все было кончено и Игорь спустил труп своего напарника вместе с привязанным к его шее домкратом в реку, ноги у него так ослабели, что он был вынужден сесть на песок. А потом его бурно вырвало. Пошатываясь, он поднялся на ноги, доковылял до «Волги», упал на сиденье за рулем и захлопнул дверцу. Ключа в замке зажигания не было. Игорь было запаниковал, но тут же вспомнил, что после осмотра он положил ключи в нагрудный карман. Вытащив ключи, он выбрал нужный для зажигания и не сразу, дрожала рука, сунул его в гнездо. И тут Игорь, прежде чем умереть вслед за Вовой, стал свидетелем удивительного явления: ключ вдруг довольно мелодично запел примерно так же, как порою поют колеса трамваев на крутых поворотах, только не так громко. Несколько долгих секунд продолжалось это тревожномелодичное пение, а Игорь остолбенело пялился на приборную доску машины. А потом раздался приглушенный полувзрыв-полувспышка, шарахнулись прутья тальника, осыпая листья, взметнулся к небу песок, перемешанный с тончайшей сиреневой пылью, в которую обратился Игорь Занкевич. Вряд ли бы кто сумел заметить, что «Волга», предоставленная в распоряжение Игоря Горовым, не взорвалась, а смялась, схлопнулась, превратившись в шарик величиною с вишню, и что этот шарик, взлетев вертикально вверх, шаровой молнией метнулся со сверхзвуковой скоростью к Болоткам.

Глава 18

Сидя в «Волге», на которой в Болотки прибыли шеф со своим напарником, Горов ждал пробуждения Нетребы. Тот спал, положив руки и голову на руль автомобиля. Горову приходилось ждать, потому что он ввел Нетребе оптимальную дозу активатора вместе с тоником, чтобы еще до пробуждения устранить следы похмелья. Предстоял серьезный разговор, голова у Нетребы должна была быть свежей, а мысли гибкими, вот и приходилось терять время, видимо, добрых четверть часа. С определением оптимальной дозы активаторов всегда трудно, на оптимуме более всего проявляется человеческая индивидуальность, делающая невозможным точные расчеты. «Волга» стояла в гараже, где царил предвечерний, рембрандтовский полусвет. После того как Горов «засветился» перед Петуховым, следовало соблюдать осторожность, хотя, видит Бог, очень хотелось ему на свежий воздух, в беседку, где он проводил беседу с покойным уже Игорем. Погиб конечно же и блатной ресторанный Вова, которого Горову было жаль менее всего. Совесть у Горова была чиста. Он честно предупредил Игоря, что любое отступление от инструкций может стоить ему жизни. Времени на более тонкое программирование самоликвидации фантома «Волги» у него, к сожалению, не было. Итак, совесть у Горова была чиста. И тем не менее его путь к заветной цели был уже загажен тремя трупами. Горов думал об этом без дурноты и содрогания, как о неизбежном и привычном акте своей нелегкой профессии, и даже не с грустью или, скажем, с печалью, а с темной тоской. Как это в том забавном анекдотике об иностранце, пробирающемся через синонимические дебри русского языка? «Тоска – это не та тоска, из которой забор строят, а грусть. А грусть – это не тот грусть, что гриб и в лесу растет, а тоска». Да, грусть и тоска – близкие по общим контурам состояния души человеческой. Но как они разнятся тонкими переливами своих красок! Три трупа уже лежат на его трудном пути. «Всяк грех глаголет, но убийство вопиет». Кто это сказал так метко и так к месту? Кажется, Вебстер, один из той блестящей группы елизаветинцев, в число которых входил и сам Шекспир. Кстати, именно Вильям, великий Вильям Шекспир, придумал оправдание греху, сказанное устами короля Лира: «Я не так перед другими грешен, как другие передо мною». И разве это изречение не справедливо по отношению к тому, которого контрагенты называли Ником?

Когда Нетреба начал проявлять признаки пробуждения, Горов ему помог, дав вдохнуть толику доранта-активатора. Тот встрепенулся, тряхнул еще склоненной головой и некоторое время туповато смотрел на лобовое стекло и дверь гаража, рисовавшуюся за ним. Потом зевнул, краем глаза зафиксировал сидящего рядом с ним Горова и угрюмо спросил:

– Опять ваши штучки?

– Меры предосторожности, Гарри Тарасович, только и всего.

– У меня такое впечатление, что я напился… Вернее, что вы меня крепенько подпоили.

– Это недалеко от истины.

– И что я вам наболтал всякой ерунды, – испытующе глядя на Горова, предположил Нетреба.

– Отнюдь. Вы мне сообщили координаты вашего босса, Бориса Адамовича, только и всего. – После небольшой паузы Горов мягко добавил: – Успокойтесь, Гарри Тарасович. Мы легко нашли с Казимиром общий язык.

Нетреба язвительно усмехнулся:

– Представляю! Сначала вы берете человека за горло, а потом с джентльменской вежливостью находите с ним общий язык.

– Успокойтесь, Гарри Тарасович, – терпеливо повторил Горов. – Казимир не держит на вас зла. Он поручил вам посредничество в своих делах со мной.

– Это я предпочел бы услышать от него самого.

– Можно и так, – как будто бы покладисто согласился Горов и тут же добавил нотку металла в свой голос. – Но ваш босс сейчас занят, вряд ли он сможет сразу подойти к телефону. И вряд ли он будет доволен проволочками с вашей стороны. Наконец, разве вам не достаточно моего слова? Неужели я похож на человека, способного на мелочный обман?

– Нет, не похожи, – без колебаний ответил Нетреба. – И похоже, что вы очень торопитесь.

– Верно. И не в ваших интересах вставлять мне палки в колеса. Я ведь могу и обидеться.

– Можете, – со вздохом согласился помощник Казимира. – Вы многое можете.

– Хорошо, что вы отдаете себе в этом отчет. Итак, приступим к деловой части нашей беседы. – И, не давая Нетребе возможности поболтать, до чего тот был, как уже понял Горов, немалый охотник, требовательно спросил: – Вы знаете, что такое изотопы?

Несколько ошарашенный таким поворотом разговора, Нетреба некоторое время пережевывал в уме этот вопрос, потом ответил:

– В общих чертах – да. Хотя, признаюсь, я знаю об этом прежде всего как коммерсант, а не как ученый или, допустим, инженер. У одного и того же химического элемента может быть разный вес. Ну и разные технологические свойства, так?

– Так, – выжидательно сказал Горов.

– Например, у урана есть два, так сказать, коммерческих изотопа. Уран-238 и уран-235. Первый дешев и применяется, помимо всего прочего, даже в качестве ударных стержней в бронебойных снарядах. Считают, что именно из-за их частичного распыления при обстрелах бронетехники во время иракского конфликта у американских солдат была спровоцирована пустынная болезнь.

– Считают.

Нетреба умело выдержал паузу, надеясь, что его собеседник разговорится и обнаружит направление своей заинтересованности, но поскольку Горов ограничился односложным ответом, продолжил:

– А вот уран-236 неизмеримо дороже. Даже обогащенный на десяток процентов изотопом 236, уран стоит очень дорого и является одним из предметов нелегальных и легальных спекуляций на мировом рынке. – И помолчав, индифферентно поинтересовался: – Вас интересует двести тридцать пятый?

– Нет, меня не интересует двести тридцать пятый. Меня интересует сто девяносто восьмой. Это изотоп платины. Кстати, изотоп стабильный, встречающийся в природной платине в соотношении к другим стабильным изотопам в составе примерно семи процентов.

Присматриваясь к лицу несколько удивленного этой информацией Нетребы, Горов спросил:

– Вы, надеюсь, знаете, что у всех химических элементов, начиная с простейшего из них, водорода, существуют не только стабильные, но и нестабильные – радиоактивные изотопы.

– Не считайте меня идиотом, знаю. Водород существует на рынке главным образом в форме своих тяжелых изотопов. В виде стабильного дейтерия, представляемого обычно тяжелой водой Э₂0, а не Н₂0, которой мы утоляем жажду. Ну и в форме радиоактивного трития, который идет на изготовление водородных бомбочек и прочей гадости. Тритий хоть и радиоактивен, но довольно стабилен, а поэтому товароспособен даже в чистом виде. Что-то около четверти века период его полураспада, не так ли?

– Не совсем так, вдвое меньше – двенадцать лет, – уточнил Горов. – Но это несущественно. Вижу, в изотопах вы ориентируетесь.

Нетреба потер ладонью несколько занемевшее от неудобного сна лицо.

– Кое-что соображаем, как-никак Менделеевский в свое время закончил, хотя, буду откровенен, со скрипом. – Он снова потер ладонью лицо, усмехнулся и повторил: – Не считайте меня идиотом, но не считайте и эрудитом, я коммерсант прежде всего. Платина – это я понимаю, драгметалл, как выражаются администраторы, дороже золота идет на рынке. Но вот насчет изотопов платины – я полный нуль.

Горов согласно кивнул:

– Понимаю. Расхожая технология, как и расхожий ученый мир, в изотопных тонкостях платины пока не разобрались. Поэтому только, естественно, что и рынок об этом ничего не знает. Но есть некий глобальный, скажем так, трансконсорциум, который вынужден был детально разобраться в изотопах платины.

– А почему не просто консорциум, а трансконсорциум? – не без иронии полюбопытствовал Нетреба.

– А потому, что он является трансгосударственным, если угодно, интернациональным сообществом.

Нетреба довольно долго разглядывал спокойное лицо Горова с его простоватыми, точно рублеными чертами.

– Террористы, что ли? – с неожиданной улыбкой предположил он наконец.

Горов ответно улыбнулся:

– Догадка делает вам честь, Гарри Тарасович. Террористы, но не совсем. Террористы – вандалы, бандиты с политической подоплекой. Убийства, взрывы, поджоги… Неориентированное насилие, при котором невинных гибнет больше, чем виноватых. Я же представляю интересы интеллектуальных террористов, террористов, так сказать, потенциальных, которые намерены действовать более угрозой насилия, нежели насилием как таковым.

– А если угроза не сработает?

– Непослушных, как вам известно, наказывают. Преподают им урок.

– А урок все то же насилие. – Нетреба разглядывал собеседника с заметно возросшей симпатией. – Так что различие между благородными интеллектуалами, которых вы представляете, и грубыми вандалами, идеи которых когда-то разделял ваш покорный слуга, не так уж велико. Не только власть имущие, но и каждый человек, чем бы он теперь ни занимался, ответствен за тот бордель в мировом масштабе, который организовали под видом цивилизации современные просвещенные политики. Такова платформа современного терроризма. Так?

– Примерно так.

– И только Господь Бог может определить меру вины каждого. Страшный Суд, организованный руками умных и беспощадных людей, – вот что может приостановить нравственную и физическую гибель рода человеческого сегодня. Еще может! Ибо завтра будет уже поздно. И не так уж важно, что этот Страшный Суд погубит не только истинно виновных, но и тех, кто с удовольствием купается в помойке современной жизни. Пусть уцелеет десятая, пусть лишь сотая часть человечества, лишь бы очиститься от скверны и создать условия для формирования человека разумного в его истинном смысле.

– Вы заговорили не как коммерсант, а как пророк, – без насмешки, но холодновато констатировал Горов.

– Переболел этим в юности, когда учился в Мендеелевском. Мечтал даже создать на базе трансуранов сверхоружие, угроза которым могла бы бросить политиков и глупцов, которые им покорны, на колени. В общем, считайте меня своим идейным союзником, Ник. Ведь так вы просили себя называть? Неудобно, право, без отчества.

– Ничего, привыкайте. А на идейный союз с вами я и рассчитывал. Иначе бы не был так откровенен.

– Прощупали меня пьяненького? Или что-нибудь другое, вроде скополамина? – не удержался от обиды Нетреба.

– Я не собираюсь отчитываться перед вами, – холодно оборвал его Горов. – Вернемся к нашим баранам. Итак, мне нужна платина.

– Вы говорили не о платине вообще, а о конкретном ее изотопе, – напомнил Нетреба.

– Самородная и технологическая платина представляет собой смесь шести стабильных изотопов, причем интересующий меня сто девяносто восьмой составляет в среднем всего семь процентов ее веса. Выделение этого изотопа из общей массы платины – не ваша проблема. Я сказал вам об этом только затем, чтобы было понятно, почему мне нужно много платины. И платины чистой, слиточной, желательно трехдевяточной, из Гохрана.

– Вы же причастны к Гохрану!

Горов пристально взглянул на собеседника:

– Это моя проблема, Гарри Тарасович. Ваша проблема-максимум – добыть мне тридцать килограммов слиточной платины.

– Ого!

– Несколько больше, несколько меньше, поскольку речь идет о слитках, – несущественно, – никак не реагируя на восклицание собеседника, ровно продолжал Горов. – Программа-минимум – дать мне наводку на человека, который может провернуть эту операцию. Наконец, программа минимум-миниморум – наводка на то конкретное хранилище, где находится такая платина. Разумеется, оплата будет соответствовать выполненной программе.

Нетреба пошевелил пальцами:

– В какой форме? Я об оплате, разумеется.

Горов положил на колени кейс, стоявший в его ногах, открыл его, достал оттуда плоскую шкатулку черного дерева с вензелем «Н» и нажал на кнопку запорного устройства. Крышка шкатулки откинулась, открывая четыре ряда драгоценных камней по пять-шесть каратов каждый. Два ряда неограненных алмазов и два ряда бриллиантов разной огранки.

– Это один из образцов возможной оплаты.

– Можно посмотреть и, простите, пощупать? – вполголоса спросил Нетреба с загоревшимися алчностью глазами.

Горов молча протянул ему шкатулку, с некоторой грустью думая о том, что его незаурядной натуры собеседник ничуть не преувеличивал, когда говорил о себе – коммерсант и прежде всего коммерсант. Нетреба бережно, точно тонкостеклянную, взял ее, положил к себе на колени, бегло осмотрел, вытаскивая по одному, сырые алмазы. Потом, окинув общим взглядом бриллианты, он одобрительно пробормотал:

– Прекрасные диаманты! Голубоватой воды, знатоки называют их парижскими в отличие от нескольких желтоватых камней, именовавшихся петербургскими.

– Вы, я вижу, и сам знаток.

– Ну, до настоящего знатока мне далеко, – рассеянно откликнулся Нетреба, увлеченный разглядыванием камней. – Включите, пожалуйста, свет. Это ненадолго, аккумулятор сесть не успеет. Я хочу посмотреть их игру.

Горов усмехнулся и выполнил просимое, почти требуемое. Все так же увлеченно Нетреба проговорил:

– Ба, да они у вас разной огранки!

Он вынимал камни из гнезд черно-бархатного футляра, взвешивал на ладони так, словно это были осколки его собственного сердца, потом брал двумя пальцами и разглядывал на близкий свет и на просвет ту неповторимую смесь нежнейших и вместе с тем игольно-острых проблесков, вспышек и рассыпчатых искр, которая называется игрой камня и определяет его красоту и обаяние. При этом он бормотал типы огранки, иногда гадая, иногда определяя их безошибочно: роза, кабошон, ступенька, клин, полубриллиант и так далее. Закончив поэкземплярный осмотр камней, Нетреба добрую минуту смотрел на их экспозицию с наслаждением и даже вожделением, потом вздохнул, аккуратно закрыл крышку шкатулки и бережно передал ее собеседнику.

– Хорошие камни, без видимых изъянов. Но если это все, чем вы располагаете, то для затеянной вами операции этого явно недостаточно.

– Свет можно выключить? – индифферентно поинтересовался Горов.

– Разумеется, – кивнул Нетреба, но тут же спохватился: – Простите, что я раскомандовался, но…

– Да, у вас даже пальцы дрожали.

– Неужели? Впрочем, очень возможно. Камни, хорошие камни – моя слабость и моя мечта. Но вопрос мой остается в силе.

Горов помолчал, прежде чем ответить.

– Одному контрагенту я уже отвечал на этот вопрос. В том же смысле, в котором фирма «Роллс-Ройс» рекламирует двигатели своих престижных автомобилей: мощность мотора – достаточная.

Помолчал и Нетреба, оценивающе оглядывая своего необычного собеседника.

– Понятно, – с некоторой ноткой сомнения в голосе проговорил он наконец. – А как с сортом продукции?

– Есть все, что угодно, по выбору консормента: балас, карбонадо, борт. Полагаю, что вас заинтересуют ювелирные алмазы.

– Точно так.

– В огранке или сырые?

Нетреба задумался, покусывая нижнюю губу.

– А как насчет чистоты товара? Я имею в виду его юридическую чистоту. Нет ли за ним криминального хвоста?

– Товар чист. Нигде не учтен. Считайте, что я его произвел на свет Божий лично.

– Мне бы такие способности! – Нетреба вздохнул и посмеялся, приглашая к участию и собеседника, но Горов остался бесстрастен. Нетреба сцепил руки кончиками пальцев, пожевал губами. – Раз товар чист, предпочтение будет отдано диамантам, характер огранки особой роли играть не будет. Но какая-то часть вашей платы пойдет и сырьем. Особо крупных камней мы брать, конечно, не будем. Они индивидуальны, привлекают внимание и делового мира, и правоохранителей, и преступников. Они сеют вокруг себя смерти и преступления.

– Вы поэтичны, Гарри Тарасович.

– Какая тут к черту поэзия! Сами небось знаете, сколько бед принесли людям все эти «Эксельсиоры» и «Джонкеры» чуть не по двести граммов весом каждый. В общем, двадцать каратов – предел для нелегальной товарной продукции. Кстати, – спохватился Нетреба, а как насчет того благородного металла, за который, если верить Мефистофелю, гибнут люди?

– Есть и золото. Но в отличие от алмазов, в ограниченном количестве – порядка десяти килограммов.

– Ого!

– Я представляю солидную организацию, Гарри Тарасович. Очень солидную. – Горов был терпелив и невозмутим. – При нужде можно раздобыть достаточное для операции количество золота. Но в отличие от безликих алмазов, слиточное золото всегда имеет прописку и может навести на след – на источник товара.

– Золото слиточное?

– «Савонет», иначе говоря, «Мыльце». Килограммовые слиточки, которые пускает в продажу французский фонд для тезавраторов.

– Да, этот товар с четким концом, подумаем. – Нетреба покусал в раздумье нижнюю губу и неожиданно для Горова уже без всяких признаков делячества с искренним любопытством поинтересовался: – А золото, как и платина, тоже мешанина разных изотопов? Вы, наверное, в курсе?

Горов с тенью улыбки кивнул:

– В курсе. Благородство золота состоит еще и в том, что у него только один стабильный изотоп – сто девяносто седьмой. Обратите внимание, по весу – это ближайший младший сосед интересующего меня изотопа платины.

– Любопытно!

– И даже очень. А все остальные изотопы золота выраженно нестабильны. Самый долгоживущий из них, сто девяносто пятый, полураспадается за пол года.

– То есть что-то около ста девяноста пяти дней – опять совпадение. Любопытно. – Глаза Нетребы искрились интересом. – А скажите, – доверительно, даже вкрадчиво спросил он, – на коего дьявола вам понадобилась такая уйма платинового изотопа?

– Давайте покончим с делами и заключим договор, Гарри Тарасович, – холодновато приостановил его напор Горов. – А потом уже устроим вечер вопросов и ответов.

Нетреба хитро сощурился:

– И как я буду подписывать договор? Кровью?

– В известном смысле.

– И юность вернете, как доктору Фаусту?

– Нет. Вам, – Горов подчеркнул это слово, – вам не верну. Но зато дам возможность разбогатеть. И вообще, зачем вам вторая юность, Нетреба? Непременно ведь в тюрьму угодите или, хуже того, нож или пулю заработаете.

Нетреба захохотал, одобрительно поглядывая на собеседника.

– И то правда, не треба Нетребе второй юности, – пошутил он. – Это в старые времена юность была самым прекрасным периодом жизни, а нынче – грязь и срам. Не пулю, так вирус СПИДа схлопочешь. А то и в педерасты тебя перекуют и убедят, что лучше однополой любви нет ничего на свете.

Горов остался бесстрастным, не приняв ни юмора, ни сарказма собеседника, удерживая их отношения на определенной и весьма приличной дистанции, отделяющей не терпящего панибратства начальника и его прямого подчиненного.

– Наш договор, я имею в виду не только вас лично, но и вашего босса Бориса Адамовича, будет устным. Но это не значит, что вы сможете его нарушить. Скажем, пойти на попятную или попытаться как-то обмануть меня.

– И какая же последует кара? – не без скрытой насмешки полюбопытствовал Нетреба, прошедший огни, воды и медные трубы всех видов бизнеса и выслушавший немало разных угроз по своему адресу.

– Самая суровая. Я спешу, очень спешу, Гарри Тарасович, и не скрываю этого. Поэтому я щедро оплачу услуги вашей фирмы. Однако та же спешка понуждает меня быть беспощадным по отношению ко всяким проволочкам и надувательствам.

– Пугаете? – не вполне уверенно усомнился Нетреба.

Горов невольно вспомнил, что ту же реплику несколько раз, хотя и совсем в другом ключе, произносила Славка, и не сдержал доброй улыбки. Характер ее так не соответствовал содержанию разговора и самому духу его отношений с Нетребой, что прожженный коммерсант сначала растерялся и тут же, по не совсем понятным для себя причинам, по-настоящему струхнул перед человеком-загадкой, сидящим рядом с ним.

– Отнюдь. Всего лишь уведомляю. – Горов проговорил это замедленно, взвешивая меру откровенности, на которую ему следует идти в разговоре с Нетребой, и ее влияние на ход предстоящей операции. – Итак, вы готовы помочь мне добыть тридцать килограммов слиточной платины? Повторяю, услуги я оплачу щедро, скажем, втрое выше рыночной стоимости.

– Да, – с заминкой, но твердо проговорил Нетреба. – Что касается программы-минимум – гарантия стопроцентная. А над программой-максимум следует поработать.

– Меня это устраивает.

Горов взял шкатулку, лежавшую рядом с ним на сиденье, и открыл ее.

– Возьмите один сырой алмаз и один бриллиант в качестве образцов.

Поднятая было рука Нетребы вдруг замерла в воздухе.

– Не жаль вам рознить этот набор диамантов? – не удержался он от вопроса.

– Делайте, как я говорю.

Нетреба легко взял сырой алмаз, но в выборе бриллианта заколебался.

– Все хороши, – грустно бормотал он, притрагиваясь пальцем к играющим светом камням, – все! Но возьму-ка я вот этот, ограненной розой. Самая древняя обработка и граней-то всего двенадцать… А как хорошо!

– Возьмите и вот эту коробочку. – Горов дождался, когда Нетреба слегка подрагивающими паль-цами справился с упаковкой и упрятыванием камней, и протянул ему две цветные фотографии. – Это коллекция скрипок Когана. Успокойте Казимира, она в целости и хорошо охраняется. В частности, и лично мною.

– Вот даже как!

– Именно так. – Горов протянул Нетребе и третью фотографию, на которой он запечатлел себя на фоне экспозиции инструментов, и дал рассмотреть ее, не выпуская из своей руки. – Видите? Но это только на погляд, а не на обладание. Не хочу документально засвечивать свою личность.

– Осторожность – сестра хорошей коммерции, – одобрил Нетреба.

– А теперь привстаньте и достаньте с заднего сиденья футляр. Вот так.

– Скрипка? И тоже, наверное, на погляд?

– Совершенно верно. Откройте футляр и полюбуйтесь. Это скрипка Батова, на ней есть личный знак мастера. Хороший специалист установит его оригинальность. Это важно, потому что скрипки Батова по звучанию, а следовательно, и стоимости соперничали со скрипками лучших итальянских мастеров. Пользуясь этим, немцы, а точнее, саксонцы, где было налажено изготовление скрипок, понаделали массу заурядных инструментов, украсив их знаком Батова. Повторяю, перед вами – подлинник.

Если алмазы откровенно взволновали Нетребу, то скрипка в общем-то оставила его равнодушным. Он провел пальцами по струнам, щелкнул ногтем по верхней деке рядом с эфой и поднял глаза на Горова.

– Верю вам на слово. Казимир будет, право слово, рад, что предмет его глубокой влюбленности под надежной охраной.

Он был не совсем искренен. Вряд ли Борис-Казимир по-настоящему обрадуется, когда узнает, что между ним и предметом его вожделения встал такой человек, как этот самый Ник. Будто угадав его мысли, Горов сказал:

– Передайте Борису Адамовичу, что и коллекция скрипок, и сестры Лазорские – всего лишь пешки в моей операции по добыче платины. Понимаете?

– Не совсем, – без раздумий ответил Нетреба и уточнил: – Не совсем верю вам, Ник.

– Ваша вера или неверие меня равно не интересует. Передайте сказанное мной Казимиру. Вот все, что от вас требуется.

– Тяжело с вами работать, однако же.

– Вы не первый на это жалуетесь. Но придется потерпеть. – Горов помолчал и спросил: – Помните, я говорил о другом моем контрагенте, вашем предшественнике? Он тоже жаловался на мою жесткость. Но что поделаешь? Я спешу. Я вынужден спешить. Кстати, вы должны знать своего предшественника-контр-агента. Это один из приближенных Вербы – некий Игорь Занкевич.

– О, я знаком с ним лично и достаточно близко, в деловом смысле конечно. Дела Вербы и Казимира нередко пересекаются. И не всегда, знаете ли, это разрешается мирно. Вот и мои пути с Игорем не раз пересекались. Весьма бойкий и небесталанный молодой человек.

– Был, Гарри Тарасович. Игорь был весьма бойким молодым человеком.

Нетреба удивленно всмотрелся в спокойное лицо Горова с его простоватыми, рублеными чертами.

– Был? – с запинкой переспросил он.

Горов кивнул.

– Он погиб на берегу реки Цны вместе со своим напарником. – Заметив недоверие в глазах собеседника, Горов добавил: – Разумеется, лично я и пальцем к ним не прикоснулся. Я предупредил Игоря, чтобы он действовал строго в соответствии с моими инструкциями и что попытка своеволия и самодеятельности может стоить ему жизни. И тем не менее он такую попытку предпринял. В результате сработал самоликвидатор, установленный в его автомобиле.

Нетреба проглотил слюну, заполнившую его рот, и постарался усмехнуться:

– В моей машине тоже будет установлен самоликвидатор?

– Пока нет.

– Пока… А почему все-таки пока нет?

– Потому что пока я доверяю вам и Казимиру больше, чем Игорю и Вербе. Будьте любезны, достаньте с заднего сиденья кейс. Нет-нет, скрипка останется у меня под рукой. Это ведь ваша машина, на ней вы и отправитесь в Москву.

Приняв кейс, Горов щелкнул замками и откинул крышку, открыв пачки денег. Нетреба вопросительно взглянул на него.

– Не вполне доверяя Вербе, я не стал сразу открывать ему свои истинные планы. И совершил через Игоря пробную сделку по купле-продаже алмазов. Деньги, сейчас их называют деревянными, оказались хорошо сработанными фальшивками. Кстати, Игорь ничего не знал об этой махинации и оказался обманутым, как мог быть обманутым и я. Сам же Игорь пошел на ложь и обман в другой плоскости. Передайте этот кейс своему боссу и расскажите о происхождении фальшивых купюр. Далее он может распорядиться ими и сопутствующей информацией по своему усмотрению.

– Вот это будет для него настоящим подарком!

Горов усмехнулся:

– Догадываюсь. Но действовать в этом плане можно лишь по завершении операции с платиной.

– Это само собой.

– И последнее, Гарри Тарасович. Лично проверьте, хорошо ли содержится Людмила Лазорская. Успокойте ее относительно ее собственной судьбы, скажите, что с ее сестрой Славкой все в порядке и что она под надежной охраной.

– Это под вашей? – усмехнулся Нетреба.

– Под моей. Хоть сестры Лазорские и пешки в моей игре, но в жертву я их принесу лишь в случае крайней необходимости. Пешки ведь способны превращаться в королев.

– Это уж точно! Лазорские – девы с перспективой.

– И вот еще что. Я позвоню на ближнюю дачу в течение этого дня, до наступления темноты. После этого вы доставите Людмилу туда, куда она сама пожелает. Теперь все.

– Вы распоряжаетесь как в своей конторе, – покачал головой Нетреба.

– Я спешу, Гарри Тарасович. И хорошо оплачиваю услуги. Эти камни, что я передал вам в качестве образцов, переходят в собственность вашей фирмы. Можете сказать, что один из этих камней я презентовал лично вам.

Нетреба расплылся в довольной улыбке, однако не удержался от ехидного замечания:

– Покупаете меня?

– Не вас. Ваши временные услуги. Вопросы есть?

– Есть. Клоня останется у вас?

– Нет. Заберете с собой. Он пока спит и проснется лишь часа через два. Я помогу погрузить его в машину.