Текст книги "Галактический патруль"

Автор книги: Юрий Тупицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава 2

Некоторое время космонавты молчали. Происшествие оказалось настолько необычным, что не сразу укладывалось в сознании. Случайная посадка на астероид – она произошла, видимо, в тот момент, когда его скорость лишь немного превышала скорость корабля, – объяснила и прекращение работы ретрансляторов, и отсутствие связи с Землей, словно гигантский экран закрыл ее. Однако по-прежнему было неясно, почему произошло аварийное выключение двигателя. Больше того, неясно было, почему они вообще остались на поверхности астероида. Напряженность поля тяготения астероида была ничтожной – в тысячи раз меньше земного, поэтому отдача посадочных амортизаторов, возникшая при ударе, должна была бы отбросить корабль в мировое пространство. Антонов, высказавший эти соображения вслух, заключил:

– Нужно осмотреть корабль снаружи. В космос пойдут двое – я и Нетреба…

– А я? Как же я? – растерянно спросил Володя. Он был в отчаянии. Впервые ему представлялась возможность ступить ногами на неземное тело, явившееся, может быть, из самых бескрайних глубин космоса, и вдруг… – Как же я? – переспросил Володя уже возмущенно.

– Ты, Володя, останешься на корабле и закончишь проверку основных механизмов. Если мы задержимся и у тебя останется время, определишь элементы новой орбиты.

Антонов говорил не повышая голоса, но таким тоном, что Володя понял – противоречить бесполезно.

– Так я и знал, – сказал он убито и отправился к шкафам, где хранились космические скафандры, чтобы помочь своим товарищам одеваться. – Ну почему мне так не везет? – спросил он в сердцах, надевая на Нетребу гермошлем, и довольно сильно шлепнул ладонью по его прозрачной макушке.

Володя не переставал ворчать, пока они не оделись окончательно. Тогда он перешел к командной радиостанции, проверил с ними связь и разрешил выход в космос.

– Счастливого пути и открытий! – напутствовал он их традиционной фразой космонавтов.

Разведчики, одетые в скафандры, больше всего, пожалуй, напоминали тяжелых водолазов. На макушках круглых прозрачных шлемов были, укреплены штыревые антенны, а на лбу – мощные электрические фонари с регулируемой шириной луча: от узкого снопа света до широкого рассеянного веера. Скафандры несли разовое питание, двухчасовые запасы кислорода и энергию для освещения и обогрева. На спине, близ центра тяжести комплекта, было смонтировано гироскопическое приспособление, позволявшее в условиях невесомости поворачивать скафандр во всех трех измерениях. На самый аварийный случай был предусмотрен реактивный способ передвижения, за счет отбрасывания струи газа из кислородного баллона. Вообще же полагалось двигаться за счет мускульных усилий, используя для этого специальные скобы на обшивке корабля и капроновую веревку, закрепленную на поясе скафандра одним концом, а на корпусе корабля – другим.

Получив разрешение на выход, разведчики проверили герметичность скафандров и вышли в переходную камеру, тщательно закрыв за собой внутреннюю дверь. Повернувшись к небольшому щитку управления, освещенному лампочкой подсвета, Антонов включил насос откачки воздуха. Раздался гудящий, постепенно слабеющий звук. Стрелка манометра быстро поползла по циферблату и, дойдя до нуля, включила зеленую панель «Выход разрешен». Антонов снял герметичность камеры и коротким точным движением распахнул наружную дверь. Нетреба кашлянул сзади в самое ухо так близко, что Антонов вздрогнул от неожиданности… и понял, что слышит этот кашель в телефонах.

В открытую дверь заглянул черный бархат неба с неподвижным узором звезд и луч солнца, ослепительный, чужой, незнакомый. Он не осветил камеру, а просто лег на пол и стену полосой, как луч прожектора. Подавшись вперед, Антонов увидел уже знакомую матово блестевшую скалистую площадку, прорезанную черными тенями, и близкий, резко очерченный горизонт, обрывающийся вниз, к небу, со зримой крутизной. Звезды у горизонта сияли так же ярко, как и над головой. Все это казалось странным, тревожило и, честно говоря, пугало. Нетреба повозился сзади, – что Антонов не услышал, а почувствовал, – кашлянул снова.

– Небо-то… уж очень не такое. Звезды как гвоздики. Из корабля смотреть ничего, а здесь – чудно! Правда, Николай Андреевич?

Антонов промолчал. Нетреба подвинулся вперед и, оказавшись рядом с командиром, сказал таинственным полушепотом:

– Как заморожено все, звезды и те заморожены. Жуть! Гм! – И добавил уже другим, деловым и немного смущенным тоном: – Будем выходить… э… это самое… вылезать, Николай Андреевич?

Корпус корабля круто уходил вниз, к земле. К земле? Это звучало почти смешно, но смеяться не хоте-лось. Поле тяготения, каким бы слабым оно ни было, позволило чувствовать верх и низ, поэтому страшно было делать первый шаг куда-то в пустоту. Ухватившись за борт рукой, Антонов по пояс высунулся из двери. Тотчас же в его шлеме зазвучал встревоженный голос Володи:

– Антонов, Нетреба! Где вы? Почему вас не слышу? Отвечайте!

Мертвый, застывший мир потеплел от этого голоса.

– Все в порядке, – успокоил его Антонов, – выбираемся.

– Какого же черта вы меня мучаете! – возмутился невидимый Володя. – Я думал, с вами случилось что-нибудь.

Антонов повернулся к Нетребе и пояснил:

– Володя беспокоится, ведь он не слышит нас из камеры. Полезем?

– Полезли, Николай Андреевич.

Цепляясь руками за скобы, Антонов полез из двери головой вниз. Неприятных ощущений это не причиняло, но было, видимо, смешно, потому что Нетреба сдержанно хохотнул. Порядком намучившись (очень и очень нелегко передвигаться в условиях невесомости по какой-нибудь поверхности), Антонов добрался до конца скоб и, не выпуская их из рук, усилием мышц повернул тело ногами вниз, коснувшись ими астероида. Переведя дух, Антонов обратил внимание на пыхтение Нетребы, поднял голову и рассмеялся. Инженер упрямо полз вниз, тело его все время стремилось отделиться от корабля, словно он пытался сделать стойку, а у него ничего не получалось. Наконец он оказался рядом с Антоновым, перевернулся на ноги и, с облегчением вздохнув, выпрямился. Тотчас же, получив толчок ногами, он наискосок полетел вверх, удаляясь от корабля. Как ни быстро все это произошло, Антонов успел перехватить веревку, прикрепленную к поясу инженера.

– Ух ты! – встревоженно сказал Нетреба.

Он растерянно поглядывал вниз, не догадываясь схватить веревку, которая сматывалась с бобины на его поясе.

– Веревку! Веревку хватай! – невольно закричал Антонов, хотя кричать было вовсе не обязательно: радиостанции обеспечивали хорошую слышимость на расстоянии двух десятков километров.

– Вот ведь… понимаешь, – пробормотал Нетреба.

Он все-таки перехватил сматывающуюся веревку.

Вытянувшись струной, она дернула его, и Нетреба, издав короткое «Ой!», полетел обратно, но уже гораздо медленнее. Антонов направил его движение.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Володя.

– Ничего страшного, Юрий Михайлович летает, – пояснил Антонов.

Ухватившись наконец за скобу, инженер покачал головой и потрогал прозрачный шлем рукой. В ответ на удивленный взгляд Антонова пояснил хмуро:

– Здорово дергает, наверное, шишка будет. Тут, Николай Андреевич, веревку натянуть надо, вроде перил.

– Это верно, – согласился командир, пряча улыбку, – кстати, Юрий Михайлович, а как мы вообще будем ходить по этому астероиду?

– Да-а, – протянул инженер.

Не отпуская скобы, он сделал пару маленьких шажков и огорченно крякнул.

– Придется пока ползком, не отходя от корабля, а там что-нибудь придумаем.

– Может быть, что нужно принести? – спросил невидимый, но все слышащий Володя. – Я мигом!

– Ничего не надо! – строго ответил Антонов.

Он осторожно наклонился и попросил Нетребу придержать его рукой, что тот и выполнил, пожалуй, даже с излишним усердием. Поверхность астероида матово блестела. Антонов потрогал ее, потом стукнул ладонью – «земля» ничуть не пружинила и казалась очень твердой. Покопавшись в инструментальной сумке, захваченной с собой, Антонов достал молоток и легонько стукнул им по «земле». Молоток со звоном отскочил, этот звон Антонов ощутил через руку. Размахнувшись, он ударил сильнее – молоток подскочил, едва не вырвавшись из руки.

– Что? – спросил Нетреба, с любопытством наблюдавший за его операциями.

Антонов выпрямился.

– Эта штука, – он не скрывал своего удивления, – сплошной кусок металла.

– Ну?!

– Какой металл? – нетерпеливо спросил Володя.

Он подал мысль взять пробу. Тщательно осмотрев

поверхность, до которой они могли дотянуться, космонавты выбрали довольно высокий выступ и принялись отбивать его молотком. Металл оказался ковким – под ударами молотка выступ расплющивался и загибался, не желая откалываться. Достали зубило и не без труда срезали верхушку выступа. Нетреба спрятал ее, как величайшую драгоценность.

– Ты обратил внимание, как стоит корабль? – спросил Антонов.

– Не успел, Николай Андреевич, – виновато ответил инженер.

– А ты посмотри.

Не выпуская скобы, Нетреба нагнулся и заглянул под хвостовой обрез корпуса корабля, проходивший на уровне его груди. Командир нагнулся вместе с ним.

Корабль имел три посадочные лапы с мощной гидроамортизацией. В земных условиях под действием веса корабля лапы уходили внутрь стоек, поэтому обрез корпуса находился всего в полуметре от посадочной или взлетной площадки. На астероиде, спружинив во время удара, гидроамортизаторы должны были бы отбросить корабль в пространство, но этого не случилось. Сработало только два амортизатора, приподняв корпус корабля по крайней мере вдвое против земных условий. В районе же крепления третьей лапы корпус лежал почти на самой поверхности астероида. Поэтому корабль стоял не отвесно, а под углом градусов тридцать к вертикали.

– Так… так… ясно… кажется, ясно, – бормотал Нетреба, не разгибая спины.

Он нагнулся еще ниже, стараясь что-то рассмотреть. Антонов терпеливо ждал.

– Думаю, что заклинило третью лапу, – выпрямился наконец инженер, – но как это произошло, отсюда не разберешь. Надо перебраться на ту сторону. Хорошо бы напрямик, да нельзя – там не меньше сотни рентген.

– Что ж, пойдем по окружности.

Перехватываясь руками за скобы и упираясь ногами в металл астероида, Нетреба довольно резво двинулся вокруг ракеты. Антонов замешкался, собирая инструмент. Когда он присоединился к инженеру, тот уже лежал на животе и, включив налобный фонарь, заглядывал в черную трещину. В эту самую трещину и уходила стойка гидроамортизатора третьей посадочной лапы. Нетреба вполголоса чертыхался – не так-то просто было в условиях невесомости удерживать свое тело в горизонтальном положении без специальных приспособлений. Его туловище все время стремилось стать торчком, а ноги болтались, как у лягушки, подвешенной на нитке. Сразу же оценив обстановку, Антонов покрепче ухватился рукой за скобу, далеко отставил ногу и придавил ею тело Нетребы к металлу астероида.

– Спасибо, Николай Андреевич, я сейчас, – сказал Нетреба, не поднимая головы. Но прошла минута, другая, третья, а «сейчас» все еще продолжалось. У Антонова начали затекать руки.

– Скоро? – спросил он.

– Сейчас! – бодро сказал инженер.

Прошло еще минуты две. Антонов уже хотел ругаться, когда Нетреба вытащил голову и плечи из трещины и сел, опираясь на руки. Выпрямился и Антонов.

– Разобрался, Николай Андреевич. Произошло это так…

Рассказ Нетребы отличался подробностью и обилием специальных терминов. Не удовлетворясь словами, он прибегал иногда к помощи рук. Антонову тогда приходилось хватать его за пояс скафандра, чтобы удержать от неожиданного полета в небо. Суть его рассказа сводилась к следующему. В момент удара, когда все три гидроамортизатора сработали и сжались до предела, одна лапа сорвалась в трещину. В этом месте рассказа пунктуальный Нетреба проводил пальцами по свежему следу срыва на поверхности астероида. Лапа потеряла опору и стойка гидроамортизатора буквально выстрелила ею. Трещина в металле оказалась сужающейся и не очень глубокой. Лапу покорежило во всех трех измерениях и намертво заклинило. Она-то и удержала корабль на астероиде.

– Освободить ее можно? – перебил Антонов Нетребу, углубившегося в технические подробности происшедшего.

– Исключено, – без раздумья ответил инженер.

– Как же освободить корабль?

– Отрезать лапу! – подал голос невидимый Володя.

Антонов, невольно посмотревший вверх, снова перевел глаза на инженера.

– Это единственный выход, – подтвердил инженер.

– А чем резать?

– Сделаем! – снова вмешался Володя.

Антонов и Нетреба снова глянули вверх и улыбнулись.

– Конечно, сделаем, – снова подтвердил Нетреба.

– Дешево же мы отделались, – с глубоким облегчением вздохнул Антонов.

Нетреба не ответил. Что-то недоговоренное почудилось Антонову в его взгляде, как будто бы инженер знал нечто нерадостное и не решался сказать об этом вслух.

– Ну-ну, – подбодрил его Антонов.

– Не в лапе дело, Николай Андреевич, – сказал наконец Нетреба и показал рукой куда-то вверх.

Следуя взглядом за направлением его руки, Антонов поднял голову. Корпус ракеты, наполовину блестящий, наполовину темный, с еле заметной полоской полутени, круто взлетал к звездному небу. В нижней трети его монолитной поверхности виднелась продолговатая вмятина, а в центре ее небольшая – с человеческую ладонь – рваная рана.

– Так вот почему выключился двигатель, – вполголоса сказал Антонов. Он так и стоял с поднятой к небу головой, словно любовался звездным небом.

– Поэтому, – подтвердил инженер, – повреждение в активной зоне реактора. Пробоина небольшая, скорее всего, и ремонт требуется пустяковый, но раньше двух недель туда не подступишься. Сейчас там уровень радиации тысячи рентген в час.

– Да, – подтвердил Антонов, – не раньше двух недель. Да и то работать придется по нескольку минут.

– И все равно без лучевой болезни не обойдешься, – улыбнулся Нетреба.

– Ничего, проведем профилактику… Как, по-твоему, это произошло, Юрий Михайлович?

Антонов все еще рассматривал пробоину. Она совсем небольшая, даже не с ладонь, а меньше. Как будто озорник мальчишка швырнул камнем в оконное стекло.

– Произошло это так, – кашлянув, сказал Нетреба, – в момент удара сопло приблизилось к поверхности металла и подача рабочего тела в теплообменник прекратилась. Двигатель вышел на холостой ход. В это время заклинило лапу. Отдача гидроамортизаторов двух других лап оттолкнула корабль. Он начал поворачиваться вокруг заклиненной точки…

– Ты жестикулируй одной рукой, – попросил Антонов, – а то мне надоело тебя держать.

– Виноват… э… да, корабль начал поворачиваться, опрокинулся на бок и ударился об один из выступов. Обшивка не рассчитана на ударное сопротивление в боковом направлении, корпус корабля треснул и…

– Не повезло, – вздохнул Антонов.

– Не повезло, – подтвердил инженер.

Помолчали. Антонов вздохнул и снова поднял голову вверх, к звездам. Рваная пробоина на корпусе корабля притягивала его взгляд как магнит.

– Володя! – окликнул он негромко.

Володя не ответил.

– Наверное, определяет элементы орбиты, – отозвался вместо штурмана Нетреба, – и не знает еще, что сидеть здесь нам придется две недели.

– Побольше, – возразил Антонов. – Какие у тебя соображения по срокам ремонта?

– Двое… максимум трое суток, – без раздумий ответил инженер, – у нас ведь есть запасные секции активной зоны.

– Четырнадцать и три – семнадцать. Семнадцать дней, многовато. Ну ничего. Астероид повернется, связь с Землей восстановится. В крайнем случае вызовем помощь.

– Конечно, – подтвердил инженер, – а за это время обследуем астероид вдоль и поперек. Вернемся на Землю – ученые нас на руках носить будут.

Антонов улыбнулся.

– И будут, – сказал инженер, заметив эту улыбку, – а то как же!

Помогая снимать гермошлем и скафандр сначала Антонову, а потом Нетребе, Володя оживленно говорил:

– Пока вы там копались, я все продумал. Лапу лучше всего резать электроискровым резаком. Правда, автогенная сварка быстрее, но при ней придется расходовать кислород, который нужен нам для дыхания… да и на резку придется поставить минимум двух человек, а это невыгодно. С электроискровой же резкой справится один. И работы не больше чем на сутки, если, конечно, работать посменно и без перерывов.

– Ты определил элементы орбиты? – озабоченно спросил Антонов.

– Конечно, определил, – мимоходом ответил Володя, – по счетчикам инерциальной системы…

– Почему не астро?

– Астроориентатор барахлит, наверное из-за удара. Да вы подождите, Николай Андреевич, не перебивайте. Почему я настаиваю на электроискровой резке? Пока один работает на резке, двое других могут занять-ся исследованием астероида… Можно даже совершать путешествие на ту сторону и заняться наблюдениями Земли. Правда, при этом придется задержаться здесь на пару лишних суток, ну и что ж такого? Всего трое суток, пустяки. За это время мы далеко не…

– Володя, – перебил Антонов негромко, и, может быть, поэтому его слова прозвучали особенно весомо. – Мы задержимся здесь больше чем на трое суток.

– Почему? – искренне удивился Володя.

– Корабль получил пробоину в активной зоне реактора. Ремонт можно будет начать не раньше чем через две недели.

Последнюю фразу Антонов проговорил во все убыстряющемся темпе, потому что лицо Володи начало бледнеть прямо на глазах. Гермошлем Нетребы, который он вертел в руках, выскользнул из его пальцев и поплыл на середину кубрика. Инженер машинально вытянул длинную руку и поймал его. Антонов, не спускавший с Володи глаз, внутренне содрогнулся: выражение простодушного удивления, словно маска, застыло на меловом лице Володи. И эта маска медленно, ощутимо медленно сползала с его лица.

– Володя! – Антонов взял штурмана за плечи и легонько встряхнул. – Что с тобой?

Володю вдруг бросило в жар. На лбу и на носу выступили крупные капли пота, и у него едва-едва достало сил, чтобы поднять руку и вытереться.

– Что с тобой? Ну?

Штурман глубоко вздохнул и снова вытер лицо, теперь уже не ладонью, а носовым платком.

– Отпустило? – позволил себе улыбнуться Антонов.

– Отпустило, – с тенью улыбки ответил Володя.

Нетреба прерывисто вздохнул.

– Что случилось? – уже требовательно спросил Антонов.

– Две недели нам здесь находиться нельзя. – Володя начал говорить неуверенно, но голос его обретал крепость с каждым словом. – Орбита астероида – эллипс большого эксцентриситета. Его афелий находится за орбитой Марса, а перигелий – где-то возле орбиты Венеры. Мы сейчас находимся на восходящей ветви и с большой скоростью удаляемся от Земли.

Володя сделал паузу. Нетреба, словно не выдержав молчания, напряженно кашлянул.

– Если мы через десять дней не уберемся отсюда, – продолжал штурман, – учтите, я пересчитывал дважды, если мы через десять дней не уберемся, нам не хватит жизненных запасов, чтобы вернуться на Землю.

Нетреба облегченно перевел дух:

– Подумаешь, страсти! Разве нельзя вызвать с Земли спасательную ракету?

– Можно! – сердито повернулся к нему Володя. – Но только суток через тридцать, не раньше.

Густые брови Антонова медленно сдвинулись к переносице.

– Почему?

– Период вращения астероида шестьдесят пять суток! Разве вы не заметили, что Солнце неподвижно стоит в небе?

Боковым зрением Антонов видел, как Нетреба повернулся к шкафу, в котором хранились скафандры, и принялся закреплять на подставке гермошлем. Движения его были подчеркнуто медленными, но большие умелые руки инженера вели себя словно неловкие детские ручонки. Гермошлем, как живой, все время соскальзывал с подставки и стремился уплыть куда-то. Однако, когда, справившись наконец с этой пустяковой работой, Нетреба повернулся, лицо его было спокойно и только длинные пальцы больших, бессильно опущенных рук слегка вздрагивали.

– Ты определил, солнечные или звездные сутки? – разжал губы Антонов.

– Солнечные.

– Каким способом?

– С помощью астроориентатора.

– Ты же говорил, что он барахлит.

– Барахлит вычислитель, следящая система исправна.

Володя помолчал и добавил безо всякого выражения:

– Да вы не сомневайтесь, Николай Андреевич, я все наблюдения и расчеты проверял дважды.

Антонов не ответил. Он думал о чем-то, опустив голову. Только быстрый взгляд, брошенный им на Володю, свидетельствовал о том, что он слышал его последнюю фразу.

Нетреба случайно встретился взглядом с Володей и, нахмурившись, поспешно отвернулся. Словно сговорившись, они дружно вздохнули. Опасность в космосе не всегда возникает внезапно, иногда она подползает осторожно, как змея, и жалит исподтишка. Вот теперь у них трехмесячные жизненные запасы, через каких-нибудь две недели с небольшим у них будет совершенный, исправный корабль. Но это призрачное, лживое благополучие. Если через десять дней корабль не покинет астероид, то впереди их ждет только мертвый, неподвижный блеск звезд и слепящее, чужое солнце. Где-то на длинном и безнадежном пути к Земле кончится кислород, и корабль, умная, одухотворенная конструкция рук человеческих, превратится в мертвое тело. И может быть, долго, очень долго, целые века и тысячелетия, он будет бродить по волнам тяготения межпланетного пространства, пока его не встретят другие корабли. И никто не оценит их трудов, не узнает надежд и мечтаний, не поймет мужественной, хотя и безнадежной борьбы…

– Что приуныли? – вдруг громко спросил Антонов, на его твердых губах появилась спокойная улыбка.

Отсвет ее лег на лицо Володи, и даже Нетреба если не улыбнулся, то расправил плечи и поднял опущенные глаза.

– Наверное, помирать собрались? Не торопитесь! Если наблюдения и расчеты Володи окажутся правильными…

– Николай Андреевич, – возмутился Володя, – я уже десять раз говорил, что дважды, понимаете, дважды все проверял.

Нетреба не мог не улыбнуться страсти, с которой Володя отстаивал непогрешимость своих фатальных определений.

– Успокойся, Володя. Я подозреваю не тебя, а инерциальную систему. Она ведь не безошибочна, тем более что отказал астроориентатор, применяющийся для ее коррекции. Короче говоря, элементы орбиты астероида надо уточнить путем прямых наблюдений за небесными телами. Может быть, окажется, что в нашем распоряжении не десять дней, а двенадцать. Ведь для нас важны буквально каждые сутки.

– А может быть, и не двенадцать, а целых двадцать! – азартно сказал Володя.

– Или пять, – меланхолически ввернул инженер.

– Вряд ли, – уверенно возразил Антонов, – десять – и так очень малый срок, а для пяти суток астероид должен иметь не эллиптическую, а гиперболическую скорость. Вероятность этого ничтожна. Ну хорошо, будем пока ориентироваться на десять суток. Десять суток! А ведь уже через неделю в активной зоне реактора можно пробыть целую минуту. Это по рекомендации медиков, со всеми гарантиями против лучевой болезни. Ну а в нашем-то положении можно и рискнуть! Если принять предварительные меры, я убежден – этот срок можно увеличить раз в десять.

– Конечно! – горячо поддержал Володя.

– Нас трое, – продолжал Антонов, – три раза по десять – это тридцать минут в день. За этот срок мы успеем произвести осмотр, составить план работ… да может быть, и ремонт-то нужен пустяковый?

– Все равно без лучевой болезни не обойтись, – вздохнул инженер.

– Ну и черт с ней, с лучевой болезнью, – сказал Володя, окончательно обретая свой обычный стиль и тон поведения, – поболеем. На Земле помереть не дадут, мы же героями вернемся. Я только удивляюсь, как эта идея мне самому в голову не пришла.

– Лезть тебе в активную зону не хочется, вот и не пришла, – еле слышно пробормотал Нетреба.

– Что ты сказал? – возмутился Володя, расслышав его фразу.

– Так, некоторые соображения вслух.

– Не беспокойтесь, дражайший Юрий Михайлович, мне не нужно складываться пополам, чтобы пройти в отсек двигателя.

– Складываться придется не раньше чем через неделю, – задумчиво сказал инженер, – а что делать до тех пор?

– Резать лапу, исследовать астероид. И прежде всего – завтракать, – ответил Антонов.

– Завтракать? – удивился Володя.

– Да, завтракать. И именно ты займешься его приготовлением. Нам с Юрием Михайловичем надо передохнуть.

– Умаялись, – усмехнулся Володя.

Антонов промолчал, а Нетреба невесело заметил:

– Ты скоро убедишься, Володенька, что даже прогуливаться по астероиду вовсе не так просто, как представляется сначала.