Текст книги "Дворцовые тайны"

Автор книги: Юна-Мари Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

8

Каникулы в Ирландии приближались к концу. В последний день Хьюго взял Колина и Иана на рыбалку. А Роланд снова остался у себя в спальне. Перед ним лежал дневник, а в голове роились черные мысли. Конечно, ничем, кроме счастливого везения, нельзя было объяснить то, что ему удалось-таки узнать, почему Эрнест и Эйлин Смит-Маллины жили столь уединенно, как будто прячась от людей. Невероятная случайность, после которой он был сам не свой вот уже целые сутки.

Роланд жаждал отмщения. Он надеялся, что в лучшем случае ему удастся выяснить, что коллекция предметов искусства была приобретена ее отцом каким-нибудь сомнительным способом. По возвращении в Лондон он твердо решил провести расследование и выяснить судьбу картин, лелея надежду проследить их историю и узнать имена прежних владельцев Ренуара, Моне, Утрилло и Коро. Столь известные полотна просто не могли не иметь собственной судьбы, которую можно было бы установить. Роланд не сомневался в том, что ему удастся в итоге узнать, унаследовал ли их Эрнест или купил. Интуиция подсказывала ему, что они были приобретены нечестным путем.

Однажды, когда семья ушла на прогулку, а Роланд остался в доме, сославшись на головную боль, он сфотографировал все, что только смог: картины, предметы мебели, бронзовые и мраморные статуи, зеленое яйцо Фаберже с бриллиантами, внутри которого помещалась миниатюрная золотая карета, запряженная парой лошадей, а также коллекцию жадеита. «Невероятно, чтобы все это было получено честным путем, – говорил он себе. – Наверняка тут есть бывшие музейные экспонаты».

Было одно обстоятельство, которое убеждало Роланда в том, что он прав. Он ясно видел, что ни Атертоны, несмотря на всю свою аристократичность, ни Смит-Маллины не являются богачами. Селия и Хьюго жили в Лондоне относительно скромно, не имея даже постоянной прислуги. И хотя их нельзя было, конечно, назвать нищими, лишних денег у них не водилось. Что же до Смит-Маллинов, то, насколько Роланд успел выяснить, они просто-напросто терпели нужду. Особняк медленно разваливался по частям. В спальне Роланда немного протекал потолок, а в холле со стен слезала краска. В доме буквально пахло бедностью. Он видел, что старики еле сводили концы с концами. Роланд заметил, что с момента приезда Селия стала покупать еду и напитки на свои деньги, и родители ее не возражали.

«Так почему же, – спрашивал он себя снова и снова, – им не продать что-нибудь из картин? Или хотя бы стул эпохи Людовика XIV? Или наконец Фаберже?

Однажды вечером, когда они остались с Хьюго наедине в кабинете, Роланд осторожно стал расспрашивать его об этом. В ответ Хьюго лишь невесело покачал головой.

– Вот и я постоянно задаю себе этот вопрос, Роланд, – посетовал он. – Если говорить прямо, то мне кажется, было бы лучше всего продать не что-нибудь одно, а все скопом. И переехать отсюда в Лондон, или в Корк, или в Лаймрик. Здесь о них даже некому позаботиться, если что случится. Но старики и слышать ничего не хотят.

– Насколько я понимаю, когда-нибудь ваша жена унаследует все это?

Хьюго пожал плечами.

– Наверно, она ведь их единственный ребенок. Но пока они предпочитают жить в благородной нищете, и мне это кажется глупостью. Дом слишком велик для них. Зимой здесь бывает так холодно, что замерзают трубы и нет воды.

– Вы предлагали своему тестю продать что-нибудь из этой внушительной коллекции?

– Неоднократно, – тут же ответил Хьюго. – Но всякий раз он начинает дико злиться и дальше этого дело не идет.

Что-то в тоне и голосе Хьюго натолкнуло Роланда на мысль, что его собеседник втайне недолюбливает Эрнеста. При Селии и детях Хьюго говорил о своем тесте иначе, но сейчас в его голосе просквозила почти открытая вражда.

– Откуда у него все это? – осторожно спросил Роланд, усиленно пытаясь сделать вид, что задает этот вопрос так просто, для поддержания разговора и одновременно тая надежду на то, что Хьюго может вдруг открыть что-то интересное.

– Полагаю, в основном это наследство, – уклончиво ответил граф Атертон.

– А может быть, что-то принадлежало семье вашей тещи? – не отставал Роланд. – Ведь дом-то ее.

– Да, но Селия говорила мне как-то, что вся коллекция предметов искусства у них от отца.

Роланду хотелось порасспросить Хьюго побольше, но тот, словно спохватившись – и так уже сказал слишком много, – закрылся от домашнего учителя номером «Таймс». Лицо Роланда окаменело, и только в глазах сверкнула ярость. Будь прокляты эти поганые аристократы, они все одинаковые! Поговорят с тобой несколько минут по-приятельски, а потом вспомнят, кто они и кто ты, и резко обрывают беседу. Причем делают это настолько тонко, что никак нельзя упрекнуть их в грубости. Роланд опустил глаза в раскрытую на коленях книгу и сделал вид, что читает. На самом деле мозг его напряженно работал над совсем другим. Ну что ж, если по возвращении в Лондон его расследование происхождения у семьи Смит-Маллинов роскошной коллекции предметов искусства ничего не даст, если выяснится, что Эрнест приобрел ее законно, Роланд отомстит как-нибудь иначе. Возможно, придется познакомить Колина и Иана с наркотиками. Наркотиками и сексом. Этой стороной жизни мальчики вроде пока не интересовались, но чего не сделаешь под кайфом?.. Роланд плотоядно усмехнулся, представив себе на мгновение юные красивые тела двух подростков. Всякое может случиться.

На следующее утро произошло событие, которое заставило его мгновенно позабыть и про наркотики, и про секс, и про своих малолетних воспитанников. Равно как и о расследовании, которое он намеревался провести по возвращении в Лондон. Началось все с того, что до него донесся громкий голос Эйлин. Она говорила так, будто ссорилась с кем-то. Это привлекло внимание Роланда, и, осторожно заглянув в двери столовой, он увидел, что Эйлин в комнате одна и, убирая столовое серебро в ящики буфета, разговаривает сама с собой. Она была в таком волнении, что у нее даже тряслась голова. «Что это с ней?» – удивился Роланд, но тут же вспомнил, что за час до этого до него донесся рассерженный голос Эрнеста, когда тот шел в ванную.

– Да заткнись ты, дура набитая! – крикнул старик. Эйлин как будто ничего на это не ответила, как Роланд ни прислушивался. Но очевидно, теперь, когда она осталась одна, ее прорвало. Причем она говорила так, будто Эрнест стоял рядом.

– Свинья! – бормотала она себе под нос с чувством. – Хорошо бы тебя…

И тут она сказала нечто настолько удивительное, что Роланд поначалу решил, что ослышался. Изо всех сил напрягая слух и моля Бога о том, чтобы сейчас в коридоре не появился бы вдруг Эрнест или кто-нибудь из Атертонов, он стоял у дверей в столовую и внимательно слушал. А Эйлин все говорила и говорила. Ее гневный монолог дал Роланду абсолютно все, что ему было нужно для того, чтобы привести в действие неумолимые рычаги мести Селии. Теперь загадок в особняке для него не осталось. Все получило свое логическое объяснение.

Через несколько минут он услышал, как из своих комнат на втором этаже вышли Колин и Иан. Внутренне ликуя и одновременно боясь поверить в невероятную удачу, Роланд бросился по коридору на кухню. Когда мальчики появились на пороге, он уже совершенно владел собой и, ставя чайник на огонь, приветливо улыбнулся им.

– Доброе утро, ребята. Как спали? – спросил он.

А как только Хьюго забрал сыновей на рыбалку, Роланд удалился к себе в комнату и стал старательно записывать все, что узнал, боясь забыть хоть слово. Впрочем, забыть такое он, конечно, не мог. Весь монолог рассерженной Эйлин Смит-Маллин отпечатался у него в мозгу, как четкий негатив. Роланд не сомневался, что сумеет, помимо всего прочего, как следует подзаработать на этом дельце, когда предложит свой материал газетам.

И Селия Атертон наконец поплатится за свое презрительное к нему отношение.

Хотя по возвращении из Ирландии очередь Селии прислуживать королеве еще не наступила, это вовсе не означало, что их встречи прекратились. Они с Хьюго считались друзьями королевской семьи и их весьма часто приглашали на обеды и вечера в узком кругу. Люди посвященные предпочитали помалкивать о таких встречах – в противном случае человека больше никогда не приглашали: подобные вечеринки не получали освещения в прессе.

В начале сентября в доме Атертонов раздался звонок от личного секретаря королевы. Он сообщил, что ЕВ приглашает их провести вместе с ней и герцогом Эдинбургским выходные в Шотландии в замке Балморал, куда они все планируют прилететь на личном королевском самолете. Селия сверилась со своим календарем. Время ее вполне устроило. За несколько дней до намеченного срока Колин и Иан должны вернуться в Итон, и Селия с Хьюго будут совершенно свободны.

– Прекрасно, – сказала она секретарю. – Поблагодарите от моего имени королеву и передайте, что мы с радостью принимаем приглашение.

– Вот и хорошо. О деталях позже. В этом году в Шотландии отличная охота, так что пусть Хьюго не забудет ружье. Куропаток будет море.

– О, он очень обрадуется, – рассмеялась Селия.

– В таком случае рассчитываем на вас.

Замок Балморал Селии нравился больше других. Обстановка непринужденности, царившая там, не шла ни в какое сравнение с атмосферой того же Виндзорского замка или Сандринхема. Хотя Селии, конечно же, было известно, что сама королева предпочитает все-таки Виндзор. Она даже как-то сказала кому-то, что любит там «каждый кирпичик». Но Селии Балморал нравился больше, особенно в хорошую погоду, когда днем на поросших вереском холмах устраивались пикники, а вечера проходили в домашних развлечениях, как-то: викторины, шарады, просмотр кинофильма, канаста [27]27
  Карточная игра.


[Закрыть]или скраббл. [28]28
  Название настольной игры в слова.


[Закрыть]Это для тех из гостей, кто постарше. Молодые же отдавали предпочтение настольным играм «Тривиал персьют» и «Монополия».

– Там королевская семья совершенно раскрепощается, – сказала как-то Селия своей матери. – Считай, что прожила жизнь зря, если ни разу не видела, как королева талантливо пародирует кого-нибудь, а принцесса Маргарет поет под аккомпанемент фортепиано, перевоплощаясь в Этель Мерман!

Селия на скорую руку набросала список одежды, которую они с мужем должны были взять в Шотландию: в основном речь шла о плотных твидовых и шерстяных вещах, крепкой обуви, перчатках, шарфах, юбках из шотландки для нее и брюках-гольф для Хьюго. И конечно же, вечерние платья, так как она знала, что королева и все члены ее семьи неизменно переодеваются к ужину. Селии это нравилось: каждый вечер проходил в торжественной, почти праздничной обстановке.

Они должны были вылететь в пятницу и прибыть в Балморал к чаю. На первый раз он пройдет обычно, но уже на следующий день, когда официанты подадут лепешки, варенье, пышный пирог и песочное печенье, герцог Эдинбургский и остальные мужчины (среди которых частенько можно увидеть и принца Чарльза) будут оживленно обсуждать дневную охотничью добычу.

– Прямо жду не дождусь! – призналась Селия в тот вечер Хьюго, когда они уже лежали в постели. – В Балморале нам всегда очень хорошо, правда?

Начало сентября было также отмечено началом рекламной кампании для Элфриды. С помощью Роланда она крепко надеялась пролезть на страницы как можно большего количества журналов и газет. Раздражение вызывало лишь то обстоятельство, что она не догадалась нанять себе агента раньше. Почему Селвин все это время молчал, хотя не мог не видеть, как она беспомощно барахтается в высшем свете в отчаянной надежде быть замеченной, словно крохотная рыбка в огромном пруду? Элфрида сознавала, что выглядела временами постыдно и от этого ей становилось нехорошо на душе. С другой стороны, немалым утешением служили слова Роланда о том, что известность никогда не придет сама по себе, что ее необходимо «организовать».

«Значит, не стоило мне обижаться на то, что меня так упорно никто не замечает. Так со всеми бывает, у кого нет своего агента».

Теперь, пролистывая страницы «Татлера», «Харперз энд Куин», «Хэлло» и «Сэсайети», она деловито изучала снимки и запоминала фамилии фотокорреспондентов. Чтобы знать, с кем в будущем «работать». Нет, теперь-то она не будет искать себе рекламы столь беспорядочно и бессистемно, как раньше. Роланд Шоу недаром говорил, что следует тщательно организовать рекламную кампанию. И тогда все получится.

На сегодня у Элфриды с ним была назначена встреча. Селвину она сказала, что готовит благотворительный бал, в оргкомитете которого состоит. Роланд должен был прийти к чаю, и Элфрида очень надеялась, что они составят конкретный план относительно ее предстоящей «раскрутки» в высшем свете. Он пришел в четыре часа, как и договаривались, но не один, а в сопровождении молодой темноволосой женщины, что явилось для Элфриды поначалу неприятным сюрпризом. Они же условились о строжайшей конфиденциальности!

– Вы знаете принцессу Аду Баварскую, не так ли? – непринужденно спросил он, заводя свою спутницу в холл.

Женщины обменялись рукопожатием. Элфрида испытала некоторую скованность, ибо не знала, нужно ли ей опускаться в реверансе.

– Так любезно с вашей стороны было пригласить меня на чай, – застенчиво проговорила принцесса.

Роланд решительно, будто хозяин, направился в гостиную. Элфрида уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но он ее опередил:

– Присаживайтесь, принцесса.

Сев напротив нее, он обернулся на Элфриду:

– Это первый визит принцессы в Лондон. У ее родителей в собственности великолепный замок Ваксенштайн. Вам, конечно, известно, что это один из самых крупных замков в Баварии. Но им показалось, что дочери не помешает познакомиться с представителями английской аристократии и завязать среди них дружеские связи. Вот я и подумал, что было бы неплохо свести вас друг с другом.

Порозовев от удовольствия, глубоко польщенная Элфрида одарила принцессу теплой приветливой улыбкой. Она решила помалкивать насчет своего низкого происхождения и отвечать уклончиво, если об этом зайдет речь за столом. Баварская королевская семья, хотя и свергнутая в свое время коммунистическим режимом, все же относилась к числу старейших и знатнейших европейских династий. И иметь в числе своих друзей принцессу Аду, конечно, было для Элфриды большой честью.

Чай был подан, и Элфрида засуетилась с серебряным чайником с такой сноровкой, словно всю жизнь только этим и занималась. Принцесса говорила мало, но Роланду удалось создать за столом непринужденную атмосферу, и разговор в основном поддерживал он. Женщины тем временем, прикрывшись маской вежливости, украдкой изучали друг друга.

– Еще чаю? – спросила Элфрида.

В комнате на минуту воцарилась тишина, нарушаемая только мягким звоном столового серебра и фарфора. Но тут Роланд заговорил снова, словно ему только что пришла в голову великолепная мысль:

– А почему бы вам, Элфрида, не устроить прием в честь принцессы Ады? Там она смогла бы познакомиться со всеми вашими друзьями.

Элфрида медлила с ответом. Она совсем недавно закатила пышный бал, который, как оказалось, совершенно не помог ей выдвинуться в английском высшем свете. Да и что скажет Селвин? После того вечера счета до сих пор продолжали поступать к ним домой, и старик просто взбесится, если она заикнется о новом приеме. С другой стороны, попробуй-ка откажи принцессе!

Роланд будто прочитал ее мысли и торопливо заговорил:

– О, я имею в виду обычный коктейль. На сорок – пятьдесят персон, не больше. – Он осмотрелся вокруг. Гостиная была обставлена с большим вкусом. – Мне кажется, эта комната просто создана для подобных приемов в узком кругу. Уверяю вас, больших затрат не потребуется.

В последних его словах был заложен упрек, и Элфрида это заметила. Ей не хотелось показаться скупой в присутствии принцессы, да и потом в будущем этот коктейль, устроенный в ее честь, мог сослужить добрую службу.

– Прекрасно, – мило улыбнувшись, сказала она.

– У вас с собой календарь? – не унимался Роланд. – Давайте определимся с датой.

– Но все же разъехались по отпускам, – возразила Элфрида. – Если устроить коктейль сейчас, никто не придет.

– Я хотел предложить начало октября. К тому времени все вернутся в Лондон, но приглашения нужно разослать уже сейчас, – пояснил Роланд.

– А, понимаю…

Будто послушный ребенок, которого попросили принести куклу, Элфрида ушла в кабинет и через минуту показалась оттуда со своим светским календарем. «Наверно, этот коктейль является первым необходимым шагом в рекламной кампании», – решила она.

День был намечен. Коктейль планировалось провести с половины седьмого до половины девятого. Под конец Элфрида обещала составить список гостей.

– Я помогу вам с этим, – сообщил ей Роланд и подмигнул Элфриде, воспользовавшись тем, что принцесса на минутку отвернулась в другую сторону.

– Очень хорошо, – ответила хозяйка дома.

Она, если честно, не этого ждала от Роланда, но в то же время не сомневалась – он знает что делает. Он говорил, что в свое время помог многим людям подняться вверх по лестнице славы и известности, и обещал то же самое сделать и для нее.

Когда он и принцесса уходили, Элфрида шепнула ему:

– Мы скоро увидимся? На этой неделе? Когда вы снова придете?

Роланд замялся.

– Мм… я позвоню вам, Элфрида, хорошо?

Глазами он попытался показать ей, что при принцессе ему неловко говорить.

– О да, конечно, – понимающе отозвалась Элфрида. Однако в течение следующих трех дней о нем не было ни слуху ни духу. Тогда Элфрида сама позвонила ему и застала, как раз когда он собирался куда-то уходить.

– Что происходит? – раздраженно заговорила она в трубку. – Я ничего не слышала от вас с того самого дня, когда вы приводили ко мне принцессу! Список приглашенных на коктейль я уже составила, но мне хочется знать насчет представителей прессы. Вы сделаете так, чтобы ко мне пришли все лучшие фотографы? Я думала, вы уже начали организовывать мою рекламную кампанию, но ничего не происходит!

Элфрида распалялась все больше и больше. Они договорились о том, что она будет платить ему по сто фунтов в день, плюс текущие расходы, и ей хотелось знать, что он уже сделал. Если вообще что-то сделал.

– Все под контролем, – уверенным тоном ответил Роланд. – Можете поверить, я не сижу сложа руки. Договариваюсь об интервью, пытаюсь втиснуть вашу фамилию в списки приглашенных на лучшие вечера, которые состоятся в Лондоне этой осенью, готовлю почву для того, чтобы вы познакомились с кое-какими людьми. Но все это требует времени, Элфрида. Рим не сразу строился.

– Но пока идет все нормально? Я же ничего не знаю. Что я должна делать?

– Ни о чем не беспокойтесь. Я дам вам знать. Между прочим, вчера я весь день трудился именно на вас. В основном звонил по разным местам.

– Но вы же говорили, что работаете репетитором у Атертонов.

На том конце провода повисла секундная пауза, после чего Роланд все таким же ровным голосом ответил:

– Каникулы почти закончились и на следующей неделе ребята возвращаются в Итон. Теперь я хожу к ним лишь на два часа утром.

– Понимаю. Когда мы увидимся?

– Я позвоню вам, Элфрида, хорошо?

– Да… – Она все еще не успокоилась. – И сообщите мне фамилии особых гостей, которых нужно будет позвать на коктейль в честь принцессы.

– Не волнуйтесь, я сообщу вам позже. На настоящий момент уже известно, что свое согласие дал русский князь Иван. Я как раз работаю сейчас над тем, чтобы свести его с королевой, которая приходится ему дальней родственницей, и другими членами ее семьи. Мм-м… обещать ничего не могу, но, возможно, удастся уговорить кого-нибудь из них познакомиться и с принцессой у вас на коктейле.

Столь радужные перспективы сделали свое дело, и Элфрида окончательно разомлела. Сердце ее переполняло чувство горячей благодарности.

– Превосходно, Роланд!

Она уже все мысленно представила: ее дом станет неофициальным центром всей монархической Европы. Короли и королевы, принцы и принцессы, многие из которых связаны родственными узами с Елизаветой Английской, найдут в лице Элфриды щедрую благодетельницу, которая станет устраивать для них неформальные вечера в узком кругу, где они получат возможность познакомиться друг с другом и где им будут оказаны почести, которых они лишены у себя на родине.

– Превосходно! – повторила она. – Большое вам спасибо.

Пока что она лишь сказала Селвину, что решила предоставить их дом для проведения небольшого коктейля в рамках подготовки к благотворительному балу. То-то он будет изумлен, когда увидит, что к ним в Болтоне съехалась половина всей коронованной Европы!

Директор экспериментальной атомной станции в Шоули Хартли Вудкрофт мрачно взирал на сидевшего перед ним в его кабинете профессора Рауза. Угловатое лицо директора было суровым и торжественным. Все последние недели люди из министерства обороны держали его в курсе своих поисков пропавших копий секретных чертежей. Как и подозревал профессор Рауз, дело не обошлось без М15.

– По вашему собственному признанию, – напомнил профессору Хартли Вудкрофт, – доступ к кабинету был только у экономки, сына и домашнего репетитора. Мне сообщили, что первые двое отметаются, следовательно, остается репетитор.

Директор сделал паузу и только вопросительно повел кустистыми черными бровями.

– Вы хотите сказать, что чертежи украл Роланд Шоу? – растерянно пробормотал профессор Рауз. – Невероятно… Трудно в это поверить…

– Люди из М15 сообщили мне, что за ним установлено наблюдение. Пока это все. Поживем – увидим.

Профессор расстроено вздохнул.

– Это так не похоже на него… Даже не знаю. Молодой человек совершенно другого склада. Серьезный, целеустремленный. Он немало сил положил на то, чтобы получить приличное образование, а, как мне кажется, такие люди больше заинтересованы в самосовершенствовании, чем в шпионаже. – Он невесело усмехнулся. – Абсурд какой-то, честное слово! Не могу себе представить Роланда Шоу, уткнувшегося в чтение этих чертежей. Скорее в какой-нибудь исторический роман…

– Вполне возможно, что кто-то, кому было известно о том, что он живет у вас в доме, подкупил его и заставил выкрасть чертежи.

– Но повторяю вам, никто, даже Том, не знает комбинации цифр в замке сейфа, – возразил профессор.

– А вы абсолютно уверены в том, что оставили чертежи в сейфе?

Профессор Рауз задумался. Наморщив лоб, он изо всех сил пытался вспомнить, когда в последний раз работал с чертежами. И чем больше он думал, тем меньше уверенности в нем оставалось. Это было похоже на известный кухонный синдром: «А выключил ли я газ?»

Нет, он не мог сейчас поручиться за то, что оставил чертежи в сейфе.

– Абсолютно уверен, – как-то неубедительно пробормотал он.

Директор взглянул на него с жалостью. Он считал профессора одновременно и гением, и непроходимым болваном. Сейчас он погружен в процесс разработки вооружений, способных смести с лица земли всю Европу, а в следующую минуту уже витает в облаках и ему нельзя доверить даже отправку письма по почте. Хартли Вудкрофт нес персональную ответственность за все, что происходило на экспериментальной станции, и мысль о том, что профессор Артур Рауз посмел снять копии с секретнейших документов и унести их к себе домой, приводила его в бешенство.

Он резко поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

– Я буду держать вас в курсе, – лаконично бросил он. – А пока остается надеяться, что Роланд Шоу еще не успел продать бумаги врагам.

Билл Гласе с мрачной физиономией шагал по коридорам редакции «Сэсайети». Его вызвал к себе Бертрам, и фотограф догадывался, в чем причина вызова. Заглянув к Джеки, он увидел, что та на месте. Вскочив из-за стола, она бросилась к нему навстречу.

– Господи, мне так жаль, что все так вышло, Билл! Я пойду с тобой к Бертраму, – тут же сказала она, едва они успели обменяться приветствиями. – Насколько мне известно, наш общий друг все еще не успокоился.

– Это еще мягко сказано. Он представил суду материалы, дающие ему возможность привлечь меня за клевету. Причем не только список людей, но и описание того, когда и где я предостерегал их от общения с ним. У меня такое ощущение, что мне сегодня все-таки хорошенько дадут по загривку. – Он тяжело вздохнул.

– В таком случае не будем терять времени. Чем раньше ты получишь по шее, тем раньше перестанет болеть. Бертрам у себя.

Они вместе направились по коридору к его кабинету, пересекли приемную, и Джеки постучалась в дверь. Бертрам, как обычно, сидел за своим голым столом, выставив на него руки с выглядывавшими из-под рукавов пиджака белоснежными манжетами сорочки. Пригласив вошедших сесть и недовольно морщась, он заговорил:

– Дело оборачивается для всех нас весьма серьезно. И если нам не удастся аккуратно замять его, репутация «Сэсайети» сильно пострадает. – Он устремил инквизиторский взгляд на Джеки и Билла. – Дошло до того, что этот жалкий Роланд Шоу звонил мне с угрозами.

– С угрозами?! – воскликнула Джеки.

– Именно. С угрозами лично в мой адрес и в адрес журнала. Он сказал, что ты, Билл, оклеветал его перед людьми и что, если ему не возместят ущерб, он подаст в суд на «Сэсайети». Если это случится, серьезный ущерб понесет уже журнал. Сознавая это, он готов удержаться от иска. Но у меня нет совершенно никакого желания платить ему, и я не дам ему ни гроша, если вы предложите мне какой-нибудь другой выход.

– Да… – только теперь Джеки поняла окончательно, что за человек Роланд Шоу.

– Но у него нет убедительных доказательств, – робко подал голос Билл. Он держал в руке какие-то свернутые в трубку бумаги, которыми нервно постукивал себя по колену.

Бертрам устремил на него острый взгляд.

– Но ты ведь предостерегал народ от общения с Роландом! Советовал не связываться с ним и не пускать его на порог! Ну? Советовал?

– Да, но в составленном им списке, который он прислал моему адвокату, указаны совершенно другие фамилии. – Он развернул бумаги и передал их Джеки. – Вот взгляни. Я никого из них не знаю.

Джеки сосредоточенно, нахмурившись, ознакомилась со списком.

– Дай потом мне, – буркнул Бертрам.

– Да, конечно. – Она передала ему бумаги. – Что-то тут не так…

И редактор, и фотограф вопросительно уставились на нее.

– Ведь ты разговаривал только с хозяйками, не так ли, Билл? С женщинами, которые устраивали вечера, а не с их мужьями?

– Да.

– Но в этом списке только мужчины. Здесь нет ни одной женщины. Тебе это не кажется странным? Кто все эти люди? Уж, во всяком случае, не устроители светских вечеров и приемов.

Билл задумчиво кивнул:

– Ты права.

– Что нам известно о вашем Роланде? – раздраженно спросил Бертрам. – Мне не верится, что какое-то ничтожество может стать причиной стольких неприятностей.

– Он домашний учитель, – сказал Билл.

– Откуда ты знаешь? – спросила Джеки.

– Он занимался с сыновьями леди Молтон и, насколько мне известно, вывел их в отличники. Она рекомендовала его с самой лучшей стороны.

– М-да… – пробормотал Бертрам с кислой миной. Джеки вдруг пришла в голову одна мысль.

– Скорее всего здесь указаны его ученики.

– Но я не знаком ни с одним из них! – горячо возразил Билл. – За исключением детей леди Молтон, но здесь их нет.

– Зачем ему делать из них лжесвидетелей? – спросил Бертрам. – Им-то какая выгода?

– Мне кажется… – задумчиво проговорила Джеки, – что у Роланда Шоу есть на них компромат, который он может передать их родителям. И тогда ребятам не поздоровится. Возможно, он шантажировал их и предлагал лжесвидетельство на суде в обмен на этот компромат.

– Боже мои… Как все это неприятно! – Бертрам вернул список Биллу. – Поработай над этой бумажкой вместе со своим адвокатом, только побыстрее. Я не хочу втягивать во всю эту историю «Сэсайети». Это будет для журнала тяжелым ударом. Между прочим, я прямо так и заявил Роланду Шоу. Сказал, что ко мне и к журналу это не имеет никакого отношения!

– Но мы же встанем на сторону Билла, если дело все-таки дойдет до суда, разве нет? – возразила Джеки. – Мы должны помочь ему. Я тоже, кстати, повздорила с Роландом Шоу, но сделала это исключительно во имя журнала! Считаю, что «Сэсайети» должен поддержать Билла, ибо он ни в чем не повинен.

– Если он сможет доказать, что в этом списке указаны лжесвидетели, ему нечего волноваться, – ответил Бертрам. – Уверяю вас. Но мы прежде всего должны думать о репутации журнала. Нас еще никогда не привлекали к суду и у нас никогда не было никаких неприятностей. – Сказал он это весьма сурово, дав понять, что решение окончательное.

Джеки и Билл молча встали, вышли из кабинета и аккуратно прикрыли за собой дверь. Лишь в приемной Джеки дала волю своим чувствам:

– Гад! Кроме журнала, его ничто не волнует!

Они возвращались по коридору к ней. Джеки взглянула на Билла с искренним участием. Он был небогат. Светские фотографы особенно не жируют в отличие от тех, кто обслуживает всякие коммерческие мероприятия или моду. Джеки знала, что Билл попросту не может себе позволить хорошего адвоката.

– Я свяжусь с одним моим другом. Между прочим, он уже предлагал свое содействие. На его компанию работает очень солидная юридическая контора. Я поговорю с ним сегодня же, Билл.

Билл все еще морщился.

– Но это ведь очень дорого. Может, мне обратиться к услугам бесплатного государственного защитника? А? Не знаю, что делать.

– Сегодня вечером все будет ясно и я сообщу тебе. Это человек… – Глаза Джеки вдруг сверкнули теплом, и она улыбнулась. – Только между нами. Это мой новый друг. Когда я рассказала ему про Роланда, он заверил, что все для меня сделает.

Билл перестал морщиться и заметно повеселел.

– О, я так рад за тебя, Джеки. Ты заслуживаешь счастья. Я его знаю?

– Не уверена. Во всяком случае до тех пор, пока он не добьется развода, я не смогу назвать тебе его имя. Но он действительно обещал помочь.

– Спасибо, было бы неплохо.

– Я обещаю тебе, Билл, ибо сознаю – именно на мне лежит вина за то, что с тобой приключилось. Это ведь я рассказала тебе про Роланда. Ты ни в чем не повинен. Любой честный человек на твоем месте счел бы своим долгом предупредить людей об этом самозванце.

– Мы наступили ему на хвост, Джеки. Теперь ему будет весьма затруднительно спокойно разгуливать по Лондону и вламываться в дома к приличным людям.

– Не уверена, Билл, ой не уверена. Полагаю, его решимость пробиться в высший свет нисколько не ослабела.

– У него ничего не выйдет.

Джеки задумчиво посмотрела перед собой.

– Считаю, не стоит его недооценивать. Ты ведь знаешь, как англичане смыкают ряды, когда им грозит что-то неприятное. Боюсь, они могут принять его как равного, лишь бы он не забросал их судебными исками. Полагаю, он еще попортит нам нервы. Остановить такого очень трудно.

Позднее Биллу пришлось вспомнить эти пророческие слова.

Все лето 1990 года на территории Британских островов стояла жара. Пожелтевшая трава стала ломкой, как соленые палочки, реки и ручьи обмелели, а земля крошилась под ногами. Даже Шотландия, обычно влажная и вечнозеленая, славящаяся своим пурпурным вереском и изумрудным папоротником-орляком, несколько недель изнывала под безоблачным небом в ожидании дождя. Зелень в горах поблекла и съежилась, а в обычно студеных глубоких озерах вода стала такой теплой, что можно было купаться.