Текст книги "Дворцовые тайны"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Джеки рассказала.
– Боже мой! – воскликнула Селия. – Как же нам остановить этого человека, который только и делает что приносит всем зло?!
– Он сумасшедший, – изрек Хьюго.
– Как сказать, – возразила Джеки. – В чем-то он нормальнее нас всех. Роланд Шоу хитер, коварен и одержим мыслями об отмщении. Я бы сказала, что у него это навязчивая идея. Я не рискну утверждать, что он не нарочно подстраивает такие ситуации, которые в итоге пробуждают в нем жажду мести. Интересно бы посмотреть психиатрическое заключение на этот счет! Представьте себе человека, который специально лезет на рожон, заранее зная, что его отвергнут. Но тем не менее делает это, чтобы получить удовольствие от мести тем, кто его оскорбил.
– Тьфу ты! – фыркнул Хьюго. – Безумец он или нет, но личность зловещая. Я содрогаюсь при мысли о том, что мы добровольно подпустили его к нашим сыновьям.
Селия опустила глаза на свои руки и, нервно зажав между пальцами кольцо с бриллиантом и сапфиром, стала его крутить. Джеки догадалась, о чем она думает.
– Роланд Шоу так обошелся не только с вами. Вчера я виделась с Биллом Глассом и он рассказал мне о людях, которых ют шантажировал или подставлял каким-нибудь другим способом. Его все боятся.
– Но почему? – недоуменно спросил Хьюго.
– Потому что он опасен. И потом мне ли объяснять вам, как ведут себя англичане, когда почва уходит у них из-под ног? Делают вид, что ничего не происходит. – Джеки усмехнулась. – Поджатые губы – это у вас единственное проявление эмоций.
Селия и Хьюго переглянулись и тоже заулыбались, узнав свою национальную черту.
– Роланд же чувствует себя в такой обстановке исключительно комфортно, – продолжала Джеки. – Когда он совершает очередную подлость и у людей раскрываются на него глаза, они молчат, ибо не хотят показаться друг перед другом глупцами, оказавшимися неспособными раскусить этого субчика раньше. Он практикует весьма старые формы обмана, но, представьте себе, народ до сих пор покупается! Когда угрожают публичным унижением, предпочитаешь согласиться со всеми требованиями негодяя и не становиться у него на дороге. Мне рассказывали о молодых людях, которых Роланд приглашал на ленчи в солидные места типа «Клариджез» или «Савой-гриль», якобы для того чтобы познакомить их с нужными людьми. И вы, конечно, понимаете, чем заканчивалось дело. Вместо нужного человека появлялся сам Роланд, извинялся за своего внезапно прихворнувшего «друга», а когда уже подавали кофе, благодарил за ленч и говорил, что ему надо бежать, так как он-де опаздывает на другую встречу. В результате молодому человеку приходилось оплачивать ленч, не принесший ему абсолютно никакой пользы. Роланд «работает» очень грубо, но люди предпочитают не связываться с ним. Поэтому-то он до сих пор на плаву.
– Я даже не подозревала, – пораженно воскликнула Селия, – что такие люди существуют!
Джеки нахмурилась.
– И это еще только видимая часть айсберга. Роланд Шоу порой прибегает и к помощи наркотиков. Билл рассказывал мне об одном юноше, которого Роланд посадил на иглу. Кончилось тем, что несчастный похитил из дома фамильное серебро, чтобы заплатить за очередную дозу. Представляете, какой стыд для родителей? А Роланд опять вышел сухим из воды. Это очень опасный человек. Выбирает себе в жертвы либо очень молодых, либо стариков, беззащитных и доверчивых, слабых и одиноких. Впрочем, всех этих людей объединяет одно.
– Что? – спросила Селия.
– Наличие денег, – спокойно ответила Джеки.
– Но мы не богаты…
– Зато у вас есть нужные ему связи, что для Роланда даже важнее. Его мечта заключается в том, чтобы принадлежать к аристократическому высшему свету. Все остальное – лишь средства. Деньги ему нужны только для того, чтобы появляться в таких местах, где вращается светская публика. О, он хорошо понимает, для того чтобы допустили в бомонд, нужно иметь деньги, особенно если ты чужак. Если же ты родился аристократом, то и с абсолютно пустым кошельком будешь автоматически причислен к благородному обществу.
– Вы, как я погляжу, заделались большим специалистом по классовому вопросу в Англии, – весело заметил Хьюго. – Честно говоря, я сам об этом никогда не задумывался, но вы, конечно, правы.
– Если бы он не был таким злодеем, мне было бы жалко несчастного, – сказала Селия. – Но сейчас я бы убила его – и все! – Она покачала головой. – Он нанес моей семье такой удар… Вы даже не представляете, как страдает мама… Нелегко и Колину с Ианом, а они чем виноваты? И ведь всего этого могло не быть, если бы Роланд Шоу не отличался такой мстительностью.
– Не переживай так, дорогая, – сказал Хьюго. – Это делу не поможет.
– Ничего не могу с собой поделать, Хьюго! Как бы ты себя чувствовал, если бы тебе сообщили, что твой родной отец разыскивается как нацистский военный преступник? – резковато проговорила Селия.
В этот момент в дверь гостиной постучалась миссис Пиннер и объявила, что ужин готов.
– Спасибо, мы сейчас придем, – сказал Хьюго. – Не могли бы вы проследить за тем, чтобы ребята помыли руки и причесались перед едой?
– Да, милорд.
– Она просто сокровище. Ума не приложу, что бы мы без нее делали, – негромко проговорила Селия, когда миссис Пиннер ушла. – Теперь, когда дети снова дома, она по собственной инициативе остается у нас на весь день и берет на себя готовку ужина, за что я ей искренне признательна.
В столовой горели свечи, и по комнате разносился аромат цветов, которые все продолжали приносить в дом посыльные. Миссис Пиннер находилась в своей стихии. Она подала на стол закуски и выставила перед Хьюго бутылку вина. Колин и Иан стояли, держась за спинки своих стульев, вежливо ожидая, когда рассядутся взрослые.
– Что у нас сегодня? Я умираю с голоду, – объявил Иан, когда наконец их пригласили сесть.
– А где твоя салфетка? Что-то я не вижу, – обратился Хьюго к младшему сыну.
– Ой, извини, пап. – Мальчик заткнул за воротник кончик салфетки. – Что у нас сегодня?
– У нас сегодня, – сказала Селия, пытаясь выглядеть веселой, – сначала копченая рыба, а потом жаркое из баранины с овощами…
– Ура! Мое любимое! – вскричал Колин.
– И мое! – вторил ему Иан.
– Тише, – в один голос сказали родители.
– Затем летний пудинг… – продолжала Селия.
– С малиной и черной и красной смородиной?
– А крем? У нас есть крем?
Селия в притворном отчаянии закрыла голову руками.
– Как вам нравится, Джеки? Ничто не испортит им аппетит!
Джеки улыбнулась.
– Когда я услышала про жаркое и пудинг, мне и самой, если честно, захотелось крикнуть «ура».
Колин и Иан с уважением посмотрели на нее. У них были такие же спокойные серые глаза, как и у матери.
– Есть всегда надо, что бы ни случилось, правда? – сказал Колин.
– Еще бы, – согласилась Джеки.
– А вы насчет дедушки разговаривали? – вдруг спросил Иан, переводя взгляд с гостьи на родителей и обратно.
Хьюго поморщился, словно его ущипнули, но Селия спокойно взглянула на сына и сказала:
– Да, милый. Миссис Давентри знакома с тем гадким человеком, который продал статью о дедушке в газеты.
Иан посмотрел на Джеки с нескрываемым ужасом.
– Он ваш друг?
– О нет, – ответила Джеки. – Недруг, это точно.
– Хорошо. А он много получил денег за свою статью?
– Да, думаю, немало… – Тут Джеки, что-то вспомнив, усмехнулась и обратилась к Селии: – Вы еще не слышали самой свежей сплетни об Элфриде Уитли?
Селия вопросительно посмотрела на нее.
– Роланду удалось втереться к ней в доверие, и закончилось дело тем, что он уговорил ее устроить у них дома вечер для его друзей. Однако туда набилось столько народу, что Элфрида и Селвин, придя в бешенство и бросив все, уехали ужинать в ресторан.
– Не может быть! – воскликнула Селия. – А что было дальше?
– Я слышала, что Роланд объявил ей войну и теперь только и думает, как бы отомстить за унижение.
Селия шумно выдохнула.
– Господи, могу себе представить, на что это будет похоже…
Джеки пожала плечами.
– Я тоже. Одно ясно: он не успокоится, пока не расправится с ней. Элфриде будет стыдно показаться на люди.
Профессор Артур Рауз с упавшим сердцем слушал Хартли Вудкрофта, который рассказывал о том, что M15 удалось выяснить в отношении Роланда Шоу.
– Они убеждены, что находятся на правильном пути, – говорил он. – Роланд Шоу промышляет наркотиками и шантажом. Весьма ловко втирается к людям в доверие с корыстными целями, продает скабрезности бульварным газетенкам и снискал себе определенную репутацию в гей-клубах. Работает просто: подхватывает кого-нибудь из солидных людей, укладывает в постель, а потом грозит разоблачением.
Профессор был поражен.
– Роланд Шоу?! Невероятно! Вы уверены?
– Власти уверены, а мне этого достаточно, – сухо ответил Хартли Вудкрофт.
– Но… но… – Артур Рауз от волнения стал заикаться. – У меня такое ощущение, будто вы рассказываете про какого-то другого молодого человека. Во-первых, никогда бы не подумал, что Роланд Шоу гомосексуалист. Знай я эго заранее, то, разумеется, никогда не позволил бы ему приблизиться к Тому. И еще промышляет наркотиками, вы говорите? Шантажом? Поверить не могу… – Он покачал головой. – И что теперь будет?
Вудкрофт пожал плечами.
– Властям решать. Пока что они установили за ним пристальное наблюдение. Впрочем, насколько мне известно, наркотики, шантаж и гомосексуализм М15 не интересуют. Им важно найти какие-нибудь доказательства того, что эго именно он выкрал чертежи.
Артур Рауз вернулся в кабинет с тяжелым чувством. «Что-то не так», – думал он, но не мог понять, что именно. Интуиция подсказывала ему, что, хотя Роланд Шоу и оказался отъявленным грешником, он все же не похож на человека, способного выкрасть чертежи ядерной боеголовки.
10
Зима 1990
Шофер Селвина каждое утро в четверть десятого подвозил своего хозяина к центральному офису «Уитли констракшн». Несмотря на свой почтенный возраст, Селвин много работал, твердой рукой заправлял бизнесом и до сих пор сам принимал наиболее важные решения. Имея председательское кресло в совете директоров собственной компании, он являлся также президентом лондонского управления по операциям с недвижимостью «Барнетт», вице-президентом музея изящных искусств «Сентрал-Сити» и заместителем председателя лондонской строительной ассоциации.
В то-утро на дорогах было весьма оживленное движение и лимузину с трудом удалось вырулить из общего потока в нужном месте. Наконец машина остановилась во дворе здания на Хай-Холборн. Часы показывали девять шестнадцать. Селвин вылез из лимузина с портфелем в руках и обернулся к шоферу.
– Жду тебя в двенадцать, Джеффрис. Я сегодня обедаю в «Савое».
Шофер, работавший у него последние десять лет, коснулся козырька фуражки рукой в перчатке и ответил:
– Вас понял, сэр.
Селвин поднял глаза к небу. Сегодня был обычный пасмурный день, характерный для ноября. Только сейчас ему пришло в голову, что сегодня двадцать второе число. Как и многие, Селвин прекрасно помнил, что делал в этот самый день двадцать семь лет назад, когда убили Джона Ф. Кеннеди. Они с Хелен должны были пойти ужинать в ресторан. Он заказал столик на двоих в «Дорчестер-гриль». Они с женой собирались отметить подписанный им утром крупный контракт. Но перед самым выходом из дома телевидение и все радиостанции потрясли мир сообщениями о выстрелах в Далласе. Селвин хорошо запомнил свое состояние: словно лишился доброго друга.
«Двадцать семь лет… Боже мой, как летит время. Как будто вчера все было!»
Все еще думая об этом, он вошел в здание и направился к лифтам. Часы над кабиной показывали девять двадцать. Он еще не знал, что через несколько минут на пего обрушится удар, вполне сравнимый с тем, полученным двадцать семь лет назад.
Анна, его личный секретарь, работавшая на Селвина в течение последних двадцати двух лет, как всегда, приветствовала его теплой, почти материнской улыбкой. В ее присутствии ему всегда становилось как-то особенно уютно.
– Как поживаете, лорд Уитли? – спросила она. – Чашечку кофе?
Селвин улыбнулся, глядя на эту милую женщину, скрестившую руки перед пышной грудью. Порой ему казалось, что она не на своем месте. «Из нее вышла бы прекрасная сиделка», – подумал он.
– Да, пожалуй, – ответил он и ушел к себе.
Сев за стол, он вынул из портфеля бумаги и разложил перед собой, намереваясь поработать до полудня, а потом отправиться на деловой ленч.
Анна задержалась с кофе чуть дольше обычного, а когда вернулась, на ней лица не было.
– Боюсь, у нас плохие известия, лорд Уитли, – упавшим голосом сообщила она и приблизилась к нему на цыпочках, словно боясь разбудить кого-то.
Селвин настороженно взглянул на нее.
– В чем дело, Анна?
– Премьер-министр… миссис Тэтчер… только что подала в отставку.
Это был удар страшной силы. Если бы Анна сказала, что премьер скончалась, он не был бы потрясен больше. Маргарет Тэтчер подала в отставку! Женщина, которой он всем обязан, ушла с политической сцены Великобритании! Для него это было равносильно тому, что королева отреклась от престола. На глаза непроизвольно навернулись горячие слезы. Ее предали! Всю последнюю неделю, как он знал, в правительстве шла упорная закулисная борьба, затеянная неудачниками и честолюбивыми интриганами.
– Но она же не сдалась после первого голосования, когда не хватило всего четырех голосов для победы! – воскликнул он.
Анна кивнула. Вид у нее был несчастный.
– Да, но, похоже, кабинет посоветовал ей уйти и не ждать второго голосования. Кабинет считает, что ей не выиграть. Поэтому ради сохранения партии и недопущения раскола среди рядовых членов миссис Тэтчер решила подать в отставку.
Селвин уронил голову на руки. Он знал, что премьеру противостоял член парламента Майкл Хезелтаин, но никак не думал, что дойдет до такого…
– О Боже, какой ужас! Ужас! – пробормотал он с убитым видом.
Селвин поддерживал миссис Тэтчер с самого начала. Он восхищался ею и был согласен с проводимой ей политикой. Как и у многих работодателей, у него существовали трения с профсоюзами, но премьер приручила их и сделала более демократичными. Селвин стоял за нее тайно и явно, и она вознаградила его за преданность титулом пожизненного пэра.
Все блистательные успехи последнего десятилетия явились логичным продуктом той атмосферы, которую она создала для толковых бизнесменов вроде него. Компания Селвина процветала и получила известность. Акции дорожали не по дням, а по часам. Окунувшись в сферу купли и продажи недвижимости, Селвин заработал на этом дополнительные деньги. Восьмидесятые годы были исполнены духа предпринимательства. Весь мир лежал у Селвина и у таких, как он, под ногами. Те, кто умел воспользоваться шансом – а таких было немало, – за короткое время сколачивали огромные состояния. Полку миллионеров прибывало еженедельно. Молодые люди стали уходить на пенсию в тридцать пять лет, ибо уже могли себе это позволить. По всей стране возникло множество новых компаний и фирм. Конкуренция усилилась, и это оздоровило рынок.
Впрочем, экономика развивается по законам цикличности. Селвин понимал, что подобный стремительный расцвет предпринимательской сферы надорвал рынок и в последнее время в экономике наметился кризис. Ставки по ценным бумагам резко снизились. Он чувствовал, что надвигается серьезный спад, но свято верил: миссис Тэтчер знает, что нужно делать. Она добьется снижения стоимости жизни и процентных ставок, и тогда экономика вновь оздоровится и начнется новый бум. И Селвин пожнет новые плоды своего труда.
– Боже… – повторял он, все глубже проникаясь осознанием происшедшего. – Я не могу здесь оставаться, Анна. Пойду домой. Свяжись с Джеффрисом, пусть подгонит машину.
– Хорошо, лорд Уитля. Вам плохо? – участливо спросила она.
У Селвина посерело лицо и дрожали руки.
Он судорожно сглотнул.
– Да, мне плохо, очень… Ее заставили подать в отставку, понимаешь, заставили! Это результат предательских интриг! Ей вонзили кинжал в спину! И между прочим, вонзили те, кто всем был ей обязан! – Он зло захлопнул портфель. – Когда все было хорошо, они стояли рядом, помогали, поддерживали, но стоило ступить на узкую и скользкую тропу – кстати, подобная же финансовая ситуация и в Америке, – как они избавились от нее! Это мерзко и недостойно!
– Я сейчас вызову машину, – пытаясь утешить его, сказала Анна.
– И еще…
– Да, лорд Уитли?
– Я хочу послать миссис Тэтчер цветы. Распорядись, чтобы на Даунинг-стрит отправили сто тридцать восемь красных роз.
– Сто тридцать восемь?
– Да, по числу месяцев ее нахождения у руля исполнительной власти.
Сидя в машине, Селвин предавался горьким мыслям. Так, как при Тэтчер, уже никогда не будет. Хорошим временам пришел конец. Равно как и перемирию среди консерваторов. Ему до сих пор было трудно поверить в то, что Тэтчер «ушли». Премьер, трижды подряд выигравшая общие выборы, пала жертвой гнусного заговора! Он знал, что последует за этим. От власти отлучат и его, и многих его старых друзей, которые, так же как и он, всего в жизни добились сами. И у руля встанут другие, новые.
Несмотря на то что был уже одиннадцатый час, Элфрида встретила его в кружевной ночной рубашке. Словно боясь тишины пустых комнат, она таскала за собой по дому радиоприемник, который оглушающе гремел.
– Почему ты вернулся? – удивленно спросила она.
– Выключи сейчас же этот дурдом! – крикнул он, перекрывая голос Тины Тернер. – Ты что, ничего не знаешь?
– Нет! – Элфрида уменьшила громкость, но музыка по-прежнему звучала.
– Я сказал: выруби!!! – заорал Селвин и ушел к телевизору, стоявшему в углу комнаты. – Миссис Тэтчер подала в отставку, и я хочу все видеть своими глазами.
Экран мигнул и ожил. На фоне дома на Даунинг-стрит стоял корреспондент и рассказывал о последних подробностях происшедшего утром.
– …Ожидается, что в половине двенадцатого миссис Тэтчер покинет здание правительства и отправится в Букингемский дворец, где у нее назначена встреча с королевой.
Селвин отошел к бару и налил себе чистого виски. Вернувшись к телевизору, он плюхнулся в кресло.
– Это трагедия для страны… – пробормотал он как будто самому себе.
Элфрида опустилась на подлокотник соседнего кресла и рассеянно уставилась в экран телевизора.
– Она долго была премьер-министром. Сколько можно? Перемены не повредят.
– Ты хоть понимаешь, что несешь?
– Да, понимаю! – обидчиво ответила Элфрида. – Миссис Тэтчер делала много плохих вещей.
– Она была самым великим премьером со времен Черчилля, – упрямо сказал Селвин.
Элфрида пожала плечами. Ей уже наскучила эта тема.
– Говорят, она усилила расслоение между богатыми и бедными, была фашисткой и поощряла жадность.
– Ее нельзя винить в том, что созданными ею условиями кто-то неправильно воспользовался! – возразил Селвин, начиная терять терпение. – Величие и совершенство не одно и то же! Кто из нас без греха? Черчилль тоже много чего делал. Совершал ошибки, наживал себе врагов, но оставался великим человеком! В обществе, где создаются возможности, всегда найдутся недовольные. Это в природе человека. Нельзя валить все на миссис Тэтчер.
– Ну ладно… – в последний раз оглянувшись на экран, сказала Элфрида. – Пойду в ванную. Ты долго еще будешь?
– Весь день, – буркнул Селвин. – На наших глазах вершится история, и тебе, между прочим, было бы полезно на это посмотреть. Сегодня днем миссис Тэтчер будет выступать с речью в палате общин. Я должен это видеть.
– Я-то ухожу…
Элфрида договорилась сегодня встретиться с Роландом. Несмотря на тот позор с «коктейлем» у них дома, он сам предложил пообедать.
– Да иди куда хочешь.
– Ты будешь здесь? А как же твой ленч в «Савое»?
– Я его отменил. Позже, может, пойду в клуб. Было видно, что он не нуждается в ее присутствии, и Элфрида, пожав плечами, вышла из комнаты, не забыв прихватить радио.
Так началось печальное бдение Селвина перед телевизором. События дня медленно разворачивались у него перед глазами и глядя на это, он чувствовал, как рушится по кирпичику весь его мир.
Элфрида появилась в «Сан-Лоренцо» раньше назначенного времени и, сидя за столиком в ожидании Роланда, была несказанно обрадована обилием присутствовавших в зале знаменитостей. Совсем рядом обедала принцесса Диана со своим братом виконтом Альторпом. Джоан Коллинз с группой друзей – за другим столиком, а в углу – Роберт Вагнер и Джиль Сент-Джон. Элфрида обвела восторженным взором украшенный зеленью с застекленным потолком зал ресторана и похвалила себя за то, что догадалась надеть сегодня новый костюм от «Шанель». Роланд знает, куда приглашать людей. Может, он даже познакомит ее с кем-нибудь из присутствующих. У нее голова пошла кругом, едва она представила себе, как опустится в реверансе перед принцессой Дианой, обменяется рукопожатием с Джоан Коллинз и улыбнется – может быть, даже чуть кокетливо – Роберту Вагнеру.
В ту минуту Элфрида готова была простить Роланду Шоу, «то он пригласил в их дом всех тех людей и утверждал, что он хозяин вечера и якобы хотел ее познакомить со своими друзьями. Конечно, неслыханная наглость с его стороны и Селвин взбесился совершенно справедливо, но… не следует торопиться с оценками. «С Роландом ссориться никак нельзя», – думала Элфрида.
Твердо решив встретить его приветливой улыбкой и дать понять, что она забыла о том, как он с ней обошелся, Элфрида даже заказала себе бокал шампанского, пока ждала появления Роланда. Она пристрастилась к этому шипучему напитку с бала, который они давали с Селвином, и очень ценила ощущения, получаемые от него.
Роланд пришел минут через двадцать. К этому времени Элфрида окончательно раскрепостилась и приветствовала его очаровательной улыбкой. Она даже поднялась к нему навстречу и распахнула свои широкие объятия.
– Здравствуйте! Как я рада вас видеть! – воскликнула она так громко, что на нее стали оборачиваться.
Роланд уклонился от протянутых к нему рук и молча сел за столик напротив нее. Выражение его лица было напряженным.
– Как поживаете? – спросила Элфрида. Таким голосом она привыкла разговаривать с Селвином, когда хотела его улестить. – Должна сказать, что вы очень хорошо выглядите… Такой красивый!
Он странно посмотрел на нее холодными серо-стальными глазами. А кожа его в солнечном свете, пробивавшемся сквозь застекленный потолок и обилие зелени в зале, приобрела нездоровый болотный оттенок.
– Что выпьете? – продолжала Элфрида. Она уже начала теряться от его упорного молчания и неподвижного взгляда, устремленного на нее. – Официант!.. Принесите нам чего-нибудь!
Но когда итальянец торопливо подбежал к ним и остановился у столика, елейно улыбаясь, Роланд, не обращая на Элфриду внимания, сделал заказ сам:
– «Кровавую Мэри», – буркнул он. Элфрида смутилась, но, спохватившись, сказала:
– А мне еще шампанского.
– Конечно, мадам.
Официант поклонился и убежал, вновь оставив их одних. Роланд по-прежнему молчал. Элфрида лихорадочно соображала, что бы сказать, как прервать неловкую паузу.
– Вы в последнее время посещали какие-нибудь достойные вечеринки? – вдруг вырвалось у нее. И едва только слова эти слетели с языка, она поняла, что совершила ошибку. Густо покраснев, она поспешила сменить тему: – О, вы видите там принцессу Диану?
Но Роланд не сводил с нее убийственного взгляда. Элфрида не знала куда деваться от смущения и потихоньку запаниковала. Чего же он от нее ждет? Извинений за то, что она покинула вечер, забрав с собой на ужин принцессу Аду? Но почему она должна просить у него прощения, если это Селвин распорядился, чтобы официанты перестали подавать гостям шампанское! Элфрида уже решила, что оплатит сегодняшний ленч, хоть и Роланд пригласил ее сюда. Что еще она могла для него сделать? Видно, он сильно оскорблен, и ее задача заключалась в том, чтобы постараться поправить положение. Иначе… иначе он перестанет помогать ей и никакого возвышения в благородном обществе ей не светит.
– Роланд… – тоненьким голоском жалко пролепетала она.
Он еще плотнее сжал губы.
– Роланд… что мне для вас сделать?
Элфрида походила на ребенка, который молит родителей о прощении за свой неблаговидный проступок.
– Я скажу, что вы должны для меня сделать, – наконец резко отозвался он.
Элфрида даже вздрогнула от неожиданности.
– Да?..
– Вы опозорили меня перед благородным обществом, выставили на всеобщее посмешище, унизили. Я хотел ближе сойтись с королевской семьей, но своей выходкой вы фактически свели мои шансы к нулю. Вы подорвали в людях доверие ко мне!
– Нет, нет, что вы! – Элфрида побагровела от стыда и смущения, руки у нее затряслись и она обратила на Роланда взгляд, исполненный страха.
Если он всерьез посчитал, что она во всем виновата… Если она действительно испортила ему жизнь, пусть и невольно… Единственному человеку, который сам вызвался помогать ей…
Она в отчаянии закрыла лицо руками.
– Как я могла? Как могла? – дрожащим голоском шептала Элфрида.
На нее вновь сверкнули из-под очков холодным блеском глаза Роланда.
– Вы отлично знаете как! После этого… Должен сказать вам откровенно: вы не заслуживаете быть принятой в благородное общество, ибо элементарно не умеете себя вести. Ваш поступок непростителен. Да и принцессу Аду вы поставили в неловкое положение.
– Но я…
– Своим уходом вы также оскорбили всех остальных гостей, среди которых, между прочим, были и ваши друзья!
– Да, но…
– Ваше поведение было отвратительно. Кто вы такая вообще, чтобы так обращаться со мной? – Цвет лица Роланда изменился. Он побагровел и заговорил резче: – Учтите, я никому не позволю этого! Никому!
– Роланд! – с отчаянием в голосе вскрикнула Элфрида, доведенная практически до слез. На нее недоуменно обернулись люди с соседних столиков. – Я оправдаюсь перед вами, клянусь. Дам новый прием, и мы пригласим туда прессу, чтобы все узнали…
– Нет.
– Но, Роланд…
– Нет, я сказал.
– Но почему? Обещаю, это будет роскошный вечер. Вы можете пригласить на него, кого хотите. О, прошу вас, Роланд… – Совсем позабыв о своей укладке и дорогой прическе, она нервно пробежала пятерней по волосам. – Я исправлюсь, я…
– Не надо было предавать, теперь поздно каяться, – резко оборвал он.
– Что? Предавать? Я вовсе не предавала вас, милый Роланд, я…
– Вы публично предали меня и унизили в присутствии сотни людей.
– Нет, Роланд, нет!
Размеры катастрофы, ответственность за которую он взвалил на нее, были слишком велики. Элфрида окончательно растерялась. Впрочем, ей хватило сообразительности понять, что, уничтожив Роланда, она тем самым уничтожила и себя. Юркие слезы покатились по накрашенному лицу, оставляя за собой белесые неровные полоски.
– Что же мне делать? – жалким голосом пролепетала она. – Скажите!
За исключением принцессы Дианы, весь зал в «Сан-Лоренцо» уже открыто наблюдал за этой трагикомедией. Люди позабыли об отставке премьер-министра, которую они до сих пор тихо обсуждали за своими столиками. В зале воцарилась мертвая тишина. Все напрягали свой слух и украдкой бросали взгляды на Элфриду.
Впервые Роланд улыбнулся. Впрочем, это была скорее ухмылка. Взгляд его остался по-прежнему ледяным.
– Скажу, не сомневайтесь, – проговорил он.
– Да?
– Но не здесь и не сейчас.
– О?.. – Элфрида облегченно вздохнула. Значит, он предлагает ей отсрочку? Даст шанс исправиться, а потом продолжит помогать ей в том, о чем они договаривались с самого начала. – Я… Все что угодно, Роланд, все что угодно!
– Прекрасно. А пока почему бы нам не поесть?
Он не собирался платить за ленч, поэтому без всякого стеснения принялся выбирать самые дорогие в меню блюда.
Спустя два часа, задыхаясь от душивших ее рыданий, Элфрида дрожащими руками лихорадочно рылась в своем ларце с драгоценностями. Что же продать, чтобы купить молчание Роланда? Может быть, бриллиантовую брошь с аквамарином? Нет, на десять тысяч она у перекупщика, пожалуй, не потянет. Кольцо с рубином? Сквозь туман слез она принялась рассматривать прелестный кроваво-красный рубин. Селвин подарил ей это кольцо на прошлое Рождество. Платиновая оправа сверкала мелкими бриллиантами. Кольцо стоило, конечно, гораздо больше десяти тысяч фунтов. Нет, не годится! Селвин быстро заметит его отсутствие, потому что Элфрида часто его надевала. Что же еще? Бриллиантовые сережки?.. Бриллиантовый браслет с аквамарином?..
– О Господи, лучше бы я с ним вообще не встречалась… – простонала Элфрида, заламывая руки. – Как он мог так обойтись со мной?
…Едва они вышли из «Сан-Лоренцо», как Роланд поставил ей ультиматум.
– Мне нужно десять тысяч фунтов стерлингов в течение двух дней. В противном случае я продам «Санди глоб» материал о вас, – заявил он, пока они медленно шли по Бошам-плейс.
Элфрида вызывающе глянула в его сторону.
– Материал обо мне? Но моя история всем известна! Когда Селвин бросил из-за меня свою первую жену, об этом писали все газеты!
– О, мне это известно.
– Тогда что же?
– Писать-то писали, да не все. Я, скажем, не узнал из тех статей ничего относительно вашего прошлого до того времени, когда вы нанялись горничной сначала к Фалк-Стэнли, а потом к Атертонам. Ну как? Элфрида стала стремительно краснеть.
– Не понимаю, о чем вы… – бросила она.
– А мне кажется, понимаете, – самодовольно усмехнувшись, возразил Роланд.
– Нет, нет… – Она гордо тряхнула головой и стала делать вид, что рассматривает витрину в лавке Кена Лейна.
– Вы уже забыли, каким способом зарабатывали себе на жизнь, когда только приехали в эту страну? Не может быть! – негромко проговорил Роланд, присоединяясь к ней у витрины. Он пробежался глазами по ослепительной коллекции серег и браслетов, золотых ожерелий и жемчужных ниток. Элфрида натолкнулась взглядом на его отражение в стекле и охнула от неожиданности.
– Вспомнили? – поинтересовался он.
– Я была горничной. С самого начала.
– Э, нет. А как же клуб на Бруэр-стрит? «Зеленый попугай», а?
Элфрида резко развернулась и, оттолкнув его, быстро зашагала вперед. Роланду пришлось ступить одной ногой на мостовую, и он тут же услышал предупреждающий гудок проезжавшего такси.
– Оставьте меня в покое! – крикнула Элфрида. Роланд, однако, быстро догнал ее и пристроился рядом.
– Вы участвовали в стриптиз-шоу в «Зеленом попугае», разве нет? А после работы были не прочь заглянуть домой к кому-нибудь из посетителей клуба. При условии соответствующего вознаграждения, разумеется.
– Нет, нет!
Вдоль Бошам-плейс тянулись витрины лавок и магазинов, наполненные дорогими товарами: шелковое и кружевное женское белье от Джанет Реджер, вечерние платья от Кэролин Чарльз, любимицы принцессы Дианы, бальные наряды от Брюса Олдфилда; усыпанные бисером сумочки, обувь, ножные браслеты, экстравагантные шляпки, пояса и шарфы. В каждом из многочисленных бутиков на этой торговой улице имелась целая коллекция эксклюзивных товаров, но Элфрида ничего не видела. В глазах ее поселился панический ужас. Не разбирая дороги, она торопливо шагала вперед. Каблуки отчаянно стучали по каменной мостовой. Прохожие то и дело задевали ее. Роланд не отставал, продолжая говорить страшные вещи.
