Текст книги "Змеиное гнездо (СИ)"
Автор книги: Юлия Ковалёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)
Между тем, идти на собрание с Макгонагалл всё же пришлось. Пытаясь абстрагироваться от бесконечных списков, «очень важных нюансов, на которые непременно следует обратить внимание» и тотального планирования всего и вся, Драко слегка потянулся и приступил к своему любимейшему занятию – разглядыванию Грейнджер. Малфой неоднократно ловил себя на том, что смотрит на неё, но если раньше это было запрещено, чуть ли не противозаконно, то теперь – после «сумасшедшей выходки в Хогсмиде, до которой мог додуматься только ты!» по словам Гермионы – имел полное право. Это было чем-то сродни медитации: успокаивало, отгоняло прочь ненужные мысли. И, разумеется, вгоняло Грейнджер в краску, что, по мнению Драко, было наилучшим из всех достоинств. Гриффиндорка сидела на соседнем стуле, с особой сосредоточенностью записывая буквально каждое слово директрисы, и по тому, с какой силой она вдавливала перо в бумагу, можно было сделать вывод о том, что откровенно-изучающий взгляд Драко явно не улучшал её концентрацию. Сам же Малфой, периодически кивавший на слова Минервы, дабы создать видимость, что и правда слушает, продолжал думать о вещах, никак не связанных с предстоящим балом, глядя на девушку.
Гермиона что-то писала, задавала Макгонагалл какие-то вопросы и, кажется, пару раз даже обратилась к самому Драко, – судя по её выражению лица, ответил он явно не то, что от него ожидали, – и наблюдая за всем происходящим будто бы со стороны, Малфой не мог не поражаться тому, насколько сильно изменилась его жизнь. Ровно год назад, в точно такой же апрельский день, он морально готовился к предстоящей битве за Хогвартс, пытался придумать, как незаметно вывести из замка друзей, при этом не нарвавшись на неприятности и не подставив родителей, старался предугадать, во что превратится всё его жалкое существование, которое стало бы таковым вне зависимости от победы или поражения Поттера. Ровно год назад он не понимал, чего хотел больше: сдохнуть или наоборот начать жизнь, но сейчас всё было настолько по-другому, что становилось трудно дышать.
Вот он здесь, в Хогвартсе, живой и здоровый.
Сидит, по привычке скрестив руки.
Рядом Грейнджер.
Тоже вполне себе живая, даже счастливая.
После взрыва шкатулки Черная метка окончательно обесцветилась, словно её никогда и не было, и сейчас, сидя в этой самой комнате и буквально на физическом уровне чувствуя, что мерзкого символа больше нет, Драко не мог поверить в то, насколько всё в его жизни было нормально. Персональная реальность Драко Малфоя действительно перевернулась с ног на голову, но не меньше изменился и он сам. Будто дыра, ядом разъедавшая его грудную клетку, наконец затянулась, пусть и оставив шрам, зато больше не причиняя боли. Слизеринец уже давно принял как данность тот факт, что Гермиона каким-то Мерлиновым чудом вывела его из эмоциональной комы, но никак не мог ожидать того, что он однажды станет испытывать те чувства, которые буквально кипели в нем сейчас. Потому что он, чёрт возьми, был счастлив. Так банально и просто, но оттого и практически нереально. Раздробленное ребро, которое периодически доставляло некоторые неудобства после выписки, теперь точно полностью восстановилось; после «случайно» оброненной фразы в баре, в миг разлетевшейся по школе, больше не было необходимости прятаться с Грейнджер по углам; никаких межфакультетских проблем эти отношения не вызвали, даже наоборот; мать, ещё не вернувшаяся из Франции в родной мэнор, отреагировала, как и ожидалось, спокойно, после войны вопрос, какая кровь будет течь в жилах избранницы её сына, исчез сам собой; отцу, чьи признаки безумия появились, как оказалось, из-за влияния шкатулки, стало гораздо лучше, из-за чего растворились последние поводы для беспокойства, – осознание всех этих обстоятельств делало почву под ногами Драко твёрже, а взгляд, устремленный в будущее, – увереннее.
«Салазар, даже не верится!»
– Вы согласны, мистер Малфой? – вопрос Минервы проник в сознание так неожиданно, что ответ вырвался рефлекторно, сам собой:
– Абсолютно.
– Что ж, я рада это слышать, – Макгонагалл искренне улыбнулась и выглядела более чем довольной. – Сегодняшнее собрание прошло на редкость успешно. Детали и расписание обсудим в следующий четверг. Хорошего дня!
– Если честно, я даже не надеялась, что ты так быстро согласишься, – с выражением радостного возбуждения выпалила Гермиона, едва за ними успела захлопнуться дверь.
«Ладно, на что бы я ни согласился, это ещё можно исправить».
– Спасибо тебе, – чувствуя, как тонкие девичьи руки обвили его торс, обнимая, Драко осознал, что путей к отступлению больше нет.
***
Часы показывали лишь без четверти пять, а Гермиона уже буквально считала минуты до того момента, когда этот невыносимо-сложный день закончится. И, видит великий Годрик, с каждым разом ожидание давалось ей всё тяжелее.
Всё началось ещё несколько дней назад, на собрании Макгонагалл, когда директор объявила, что по распоряжению Министерства магического образования Британии бал по случаю завершения первого послевоенного года в Хогвартсе должны открыть вальсом именно герои войны. Едва услышав это, Грейнджер уже предвидела реакцию Драко, которая, как ожидалось, должна быть крайне негативной, однако слизеринец подозрительно легко согласился. Уже позже Гермиона узнала, что красноречивых возражений не последовало только потому, что Малфой из принципа не слушал Минерву, из-за чего ей пришлось терпеливо пересказывать слова Макгонагалл сначала парню, а затем Рону и Гарри. По мнению самой гриффиндорки, именно с этого момента всё пошло не так. После объявления этой новости девушке ежедневно приходилось выслушивать весьма продолжительные монологи о том, насколько это отвратительная идея, сразу с двух сторон, а потому у неё буквально взрывалась голова. Кроме того, сегодня – именно сегодня, черт возьми, именно в день репетиции! – Малфой каким-то Мерлиновым чудом умудрился проспать, из-за чего пропустил завтрак и, будучи голодным и недовольным, вымещал своё раздражение на окружающих. Разумеется, эти самые окружающие, названные слизеринцем «уродами» трижды за одно только утро, словно фибрами души улавливали скверное настроение юноши, а потому специально выводили его из себя. Других объяснений тому, почему именно сегодня какой-то второкурсник пролил Малфою на рубашку чернила, не было. В результате, теперь Гермионе оставалось лишь мысленно в который раз считать до ста, – потому что стандартная «десятка» перестала иметь хоть какой-то эффект ещё полтора часа назад, – и молча надеяться, что весь этот фарс скоро закончится.
– Мы точно должны это делать?
– Да.
– Вот дерьмо.
Кажется, подобный краткий диалог между Гарри и Роном Грейнджер слышала уже не впервые. Джинни и Меган лишь вздыхали и пожимали плечами, на уровне телепатии извиняясь за своих партнёров по танцу, в то время как Малфой, хотя и молчал, стоял с таким выражением лица, что не составляло труда догадаться, как он относится и к идее с вальсом в целом, и двум гриффиндорцам в частности.
– Ладно, уже лучше, давайте ещё раз, – эхо растворило в полупустом зале порядком севший из-за постоянных пререканий голос, после чего по залу в унисон разлетелось несколько обречённых вздохов. – Это в последний раз, правда.
Лёгкое движение палочкой, – и проигрыватель вновь заработал, а волшебники начали вальс. По задумке Минервы, пары должны были двигаться по кругу, после чего к ним присоединились бы остальные ученики и гости. Гермиона не лукавила, когда сказала, что прогресс в работе над танцем был, однако всем студентам предстояло ещё много работы. За три изнурительных часа волшебники окончательно разобрались с тем, как ходить, не наступая друг другу на ноги, причём делая это в такт музыке, однако проблемы с кругом были очевидны. Фигура, очерчиваемая ими в танце, больше походила на эллипсоид или даже овал, нежели на идеальную окружность, что постоянно наталкивало Грейнджер на мысль, что не только в маггловских, но и в магических школах необходимы уроки геометрии. Впрочем, подобный провал с пространственным воображением у волшебников ещё можно было бы простить, если бы он наблюдался у всех, однако Драко, как и, собственно, всегда, выделялся среди остальных. Гермиона ещё на четвёртом курсе заметила, насколько легко ему давался вальс, – что, на неё прежний взгляд, было полнейшей несправедливостью, – а по прошествии лет этот навык стал лишь более отточенным и идеальным. Именно поэтому, пока две пары двигались по неизвестной даже самому Годрику траектории, слизеринец намеренно вычерчивал точный круг, наотрез отказываясь подыграть, чтобы не демонстрировать свое превосходство так явно, а Грейнджер, хотя и искренне сочувствовала друзьям, при всём желании не могла самостоятельно этого сделать, ведь в их паре вёл Драко. Двигаясь по паркету и всеми силами души надеясь на то, что очередного столкновения не произойдёт, а боль в ногах сама собой куда-то исчезнет, она не могла не замечать того, как ладонь, лежащая на её талии, сильнее сминала блузку, когда из-за чьей-то ошибки им вновь приходилось начинать сначала.
– Поттер, ты совсем слепой или прикидываешься? – эта самая ладонь, ещё секунду назад покоившаяся на талии девушки и сводившая все усилия маггловского утюга на «нет», сорвалась с места одновременно с резко замолкнувшим проигрывателем. – Ты уже четвёртый раз ведёшь Уизли не туда!
Джинни как-то совсем обречённо вздохнула, то ли смирившись с тем, что Гарри не может вальсировать по кругу, то ли просто не находя совершенно ничего удивительного в том, что бомбу малфоевского терпения все-таки прорвало.
– Уж прости, что мы спасали мир вместо того, чтобы танцевать на светских раутах!
– Гарри, милый, не стоит…
– Знаешь, тебе не помогли бы даже они.
– Драко!
«Начинается…» – Гермиона так и не поняла, кто именно это сказал: Рон или же Меган, но была полностью солидарна.
– Если ты не умеешь держать себя в руках, то это не моя проблема, Малфой, – несмотря на чёлку было видно, как Гарри нахмурил лоб.
– Возможно, вот только твоя слепота становится проблемой для всех!
– Мы тратим время! – Гермиона попыталась воззвать к рациональности, но парни, казалось, наотрез отказывались её слышать.
– Да, Грейнджер, всё это действительно пустая трата времени.
– Прекрати! Ты же знаешь, что это не моя прихоть.
– Разумеется, не твоя. Мы здесь только потому, что считаем своим долгом потакать желаниям Макгонагалл.
– Тебя никто не держит, Малфой, – Рон, явно перенявший от парней раздражение, сделал шаг вперёд. – Можешь идти, если тебя что-то не устраивает.
– О, благодарю, Уизли, – губы слизеринца растянулись в той самой ухмылке, которую Гермиона предпочитала не видеть, после чего юноша ушёл.
В танцевальном зале стало слишком тихо.
– Мы пойдём, наверное, – тактично прервала затянувшееся молчание Меган, когда оно стало слишком очевидным. – Все очень устали.
Грейнджер лишь кивнула, так и не найдя сил для того, чтобы ответить, не выдав голосом своего разочарования, и когда дверь в помещение мягко закрылась, села на скамейку, снимая неудобные туфли. Конечно, гриффиндорка понимала, что произошедшая ссора между ней и Драко была всего лишь недоразумением и никак не поставила бы под угрозу их отношения, но это не меняло того, что каждый их конфликт оставлял трещину у неё в душе. За последние месяцы Малфой и правда сильно изменился, причём в лучшую сторону, но никакая любовь не могла сделать из него другого человека. Он оставался собой: тем же Драко Малфоем, слизеринцем до мозга костей, обладателем самого сложного характера из всех волшебников, которых она когда-либо встречала. Хотя он и пытался сохранять спокойствие большую часть времени, его терпение всё равно периодически трескалось на куски и взрывалось, как самая настоящая бомба, из-за чего всем находящимся в радиусе километра приходилось разбегаться в стороны. Впрочем, если с Гермионой Драко ещё старался контролировать себя, то с остальными гриффиндорцами – категорически нет. Ещё на первой репетиции вальса Грейнджер окончательно убедилась в том, что якобы дружеское рукопожатие в Большом зале было всего лишь игрой на публику. Да, теперь Малфой мог терпеть Поттера и Уизли гораздо дольше, чем раньше, но даже самые нежизнеспособные шансы на то, что все трое однажды станут друзьями, исчезли на корню. Что ж, этого и следовало ожидать.
Выдохнув и приказав себе не унывать, Гермиона застегнула туфли и, потянувшись, поднялась со скамейки. Как бы то ни было, и парень, и друзья всё равно придут на следующую репетицию, а значит лишняя трата нервов будет крайне бесполезной. Шагая к выходу из зала, гриффиндорка размышляла о домашнем задании по Травологии и о том, что после изнуряющей тренировки ей просто жизненно необходимо принять душ.
***
– Хорошее настроение, Драко? – Блейз хитро улыбнулся и убрал с лавочки сумку, освобождая другу место. – Ах, да, конечно, сегодня же четверг! Что, уже не терпится разделить паркет с Уизли?
Все за столом засмеялись, хотя и продолжили следить за реакцией Малфоя: очевидно, Черная метка могла хоть десять раз исчезнуть с его предплечья, многие волшебники всё равно не смогли бы чувствовать себя в его обществе в полной безопасности.
– К чёрту его, – Драко сделал глоток кофе, пряча улыбку и вдыхая поистине великолепный аромат. Домовики Хогвартса делали потрясающие напитки, хотя до таланта эльфов мэнора им было ещё далеко. – Рыжая ошибка природы не испортит это утро.
– Что ж, я рад за тебя, потому что у меня оно уже пошло гиппогрифу под хвост, – поймав вопросительные взгляды сокурсников, Блейз пояснил: – Надо забежать в библиотеку. Я уже больше месяца забываю вернуть «Тысячу генеологических древ известных семей Англии», и по лицу Пинс понятно, что если я протяну ещё хоть сутки, она пустит меня на корм книжным червям.
– Интересный выбор, – не без иронии прокомментировал Драко, лениво помешивая овсянку. Убедившись в том, что друг не имеет ни малейшего понятия, при каких обстоятельствах им потребовалась эта книга, и Забини, и Паркинсон облегчённо выдохнули.
– Мне жаль, Блейз, но, похоже, тебя всё-таки пустят на фарш, – Пенси подняла чашку кофе так, словно намеревалась сказать тост. – Макгонагалл собирается объявить какую-то новость, и начнет она с минуты на минуту. У нас, кстати, Трансфигурация стоит первым уроком, так что тебе будет обеспечен выговор, если уйдешь сейчас.
– Сучка, – выругался Забини, вымещая досаду на овсянке.
Драко лишь пожал плечами, не удостаивая поведение друга какой-то другой реакцией. Он всегда находил отношения между Блейзом и Пенси довольно странными и, если уж быть совсем честным, даже не догадался бы, что эти двое вместе, если бы был не доверенным лицом, а всего лишь сторонним наблюдателем. Паркинсон была излишне язвительна, Забини – чрезмерно груб, и то, как они до сих пор не убили друг друга, оставалось загадкой. Став свидетелем нескольких крупных ссор почти сразу после того, как друзья начали встречаться, Малфой даже думал о том, не станут ли абьюзивными из отношения, однако позже понял, что нет. И Пенси, и Блейз получали от этого эмоциональную разрядку, а обмен любезностями вроде того, что произошел пару минут назад, только заводил их обоих. Пожалуй, этот роман даже был чем-то похож на их с Грейнджер, только в нем былл чуть больше безумия.
– Кто тебе сказал, что Макгонагалл будет выступать? – голос Теодора вывел Драко из размышлений. Нотт сидел, косясь то на сокурсницу, то на директрису, и явно не приходил в восторг от мысли, что последняя хочет сообщить нечто важное.
– Грейнджер, – Пенси сказала это так, будто ответа очевиднее невозможно было придумать. – Драко, она ничего не говорила тебе?
– Кажется, что-то упоминала, – слизеринец поморщился от одной мысли, что после «неожиданного» известия о предстоящем вальсе ему пришлось слушать Гермиону даже тогда, когда в её словах появлялось имя директора. Повторного конфликта с девушкой не хотелось, как не возникало и желания снова попасть в неприятную ситуацию, а потому пришлось наступить на горло собственным принципам и не абстрагироваться каждый раз, когда речь заходила о Минерве. – Кстати, как вообще вышло так, что вы обсуждали это?
– Признавайся: секретничали, пока заплетали друг другу косички? – с неподдельным любопытством спросил Блейз, и парни громко засмеялись.
Вместо ответа Пенси лишь крайне многозначительно на них посмотрела.
Ровно неделю назад она случайно столкнулась с Грейнджер в коридоре, когда намеревалась прийти под конец репетиции вальса и отдать Драко конспекты. Однако тренировка, очевидно, закончилась раньше, а вместо Малфоя на пути слизеринки возникла Грейнджер, на ходу перебирающая кипу бесполезных бумажек, в опасной близости к которым плыли по воздуху танцевальные туфли, и борматала что-то вроде «О, Мерлин, да когда же это всё закончится?»
«Что именно? – Пенси уже не могла вспомнить, что именно руководило ей, когда она задала этот вопрос. Просто весь облик Грейнджер был сплошным воплощением вселенской усталости, и она, ведомая каким-то странным ощущением, – не сочувствием, нет, быть этого не может – просто решила вырвать гриффиндорску из омута учебной и внеурочной волокиты. Ненадолго, буквально на пару минут, не больше, чтобы не зазнавалась. – Выглядишь так, словно по тебе прошёлся гиппогриф, – и, видя явное сомнение во взгляде собеседницы, уточнила: – Два гиппогрифа».
«Малфой» – на выдохе выпалила Грейнджер, прислоняясь спиной к прохладной стене и медленно съезжая вниз.
От мыслей о предстоящем и, вероятно, душевном разговоре, Пенси стало немного неловко. Она не привыкла к таким беседам, ведь они были совершенно неуместны в её кругу. На Слизерине открывают счета в Гринготтсе, в худшем случае – грязные тайны, но не души, никак не души.
«Порой я вижу, насколько другим он стал, но иногда… Будто бы не было всего этого…» – гриффиндорка неопределённо взмахнула руками, словно подразумевая подо «всем» не только отношения с Малфоем, но и этот разговор.
Это явно было уже слишком.
Грейнджер, явно понимая это, замолчала, продолжив гипнотизировать пространство перед собой. Пенси же, хотя и пыталась максимально сфокусироваться за собственном кольце с изумрудом, никак не могла избавиться от мысли, что теперь её очередь говорить. То, что на этой ноте нельзя завершать диалог, ощущалось почти физически.
«Я знаю, что у Драко не самый простой характер, – Грейнджер, хвала Салазару, всё же нарушила молчание первой, – как знаю и то, что он многое пережил. У него серьёзные проблемы с доверием, он скрытен и высокомерен одновременно, – хотя я до сих пор не понимаю, как можно совмещать эти качества, – порой излишне ироничен, даже груб… Но я понимаю и принимаю это, Пенси! – судя по тону, всё вышесказанное являлось почти криком души. – Пусть это и не лучшие качества, но это, что делает его Драко Малфоем, и я не пытаюсь его исправить или перевоспитать, просто… Иногда мне кажется, что всё и впрямь осталось прежним».
Грейнджер выдохнула слишком громко, словно хотела выпустить из лёгких не воздух, а собственные переживания. Сама Паркинсон вряд ли однажды решилась бы на столь открытый разговор с кем-то, предварительно не заставив собеседника дать Непреложный обет, а потому желание сделать хоть что-то грызло грудную клетку. Думать о том, что этим «чем-то» вполне могла бы быть совесть, крайне не хотелось.
«Ты не в силах изменить его, но в твоей власти сделать так, чтобы Драко сам захотел меняться, – Пенси десятикратно поклялась стереть себе память, после чего продолжила: – Думаю, будет достаточно и того, чтобы он знал, что ты в него веришь».
«Это очень мудрая мысль, Пенси».
«Да, я знаю, – невозмутимо выпалила в ответ слизеринка, пытаясь не замечать того, что Грейнджер назвала её по имени. Они ведь всё ещё недолюбливают друг друга, верно? – Полагаю, на этом череда твоих неразрешимых проблем завершается?»
«О, если бы, – гриффиндорка улыбнулась, и Пенси слишком поздно поймала себя на том, что сделала то же самое в ответ. Пожалуй, именно в этот момент она окончательно поняла, что нашёл в этой девушке Драко: Грейнджер неосознанно делала всех вокруг лучше, заставляла считать, что ты и правда чего-то стоишь. Случайное желание оказывать такое же влияние на Блейза мурашками пробежало по коже. – Я помогаю профессору Макгонагалл с подготовкой к балу, так что дел у нас очень и очень много. Ещё и какое-то объявление в пятницу… Профессор должна сделать его за завтраком, если я не ошибаюсь. Черт возьми, завтрак! Я же должна была уточнить меню!»
Грейнджер, ещё долю секунды назад сидевшая на полу, прижавшись спиной к прохладной стене, резко вскочила с места и побежала к лестнице, бормоча что-то про то, что такими темпами она никогда не доберётся до душа, в то время как слизеринка, лёгким движением палочки поправив макияж, направилась в сторону подземелий: конспекты, будь они хоть трижды волшебными, не найдут Малфоя сами.
– Эй, Пэнс? – девушка вздрогнула, в одно мгновенно перемещаясь из пустого коридора в оживленный Большой зал, где младшекурсники болтали без умолку, а Блейз сжимал её ладонь под столом. – Макгонагалл здесь.
***
– Итак, дата революции революции домовиков?
– 1395
– Верно, а где это было?
– Под Эбандонским мостом.
– Хорошо, а что насчёт восстания гоблинов?
– 1468
– Причина?
– Малфой, сейчас моя очередь!
Они сидели под старым дубом, растущим недалеко от внутреннего двора Хогварта, и со стороны, наверное, казалось, что соревновались в эрудиции, задавая друг другу каверзные вопросы. Он – о политике, истории, науке и, разумеется, тёмных искусствах, она – о литературе, географии и биологии, трансфигурации материй и астрологии. Все эти сферы человеческой жизни, многократно затронутые двумя студентами, объелиняла она – Ж.А.Б.А. Несмотря на то, что пока что был лишь май, и до экзаменов ещё оставалось время, двое волшебников, постоянно воюющих за первенство в учебном рейтинге, уже готовились к очередному поединку. Гермиона уже и не помнила, с какого момента началось их с Драко негласное соперничество, однако если раньше об этом способе лишний раз самоутвердиться приходилось молчать, то теперь такой необходимости не было. Они сидели в тени дуба, наслаждаясь то ли этим поразительным спокойствием, то ли пьянящим воздухом мая, и все пресловутые «до», отравлявшие своим существованием столько лет, казались чем-то, что было в прошлой жизни и вспомилалось лишь в редкие моменты дежавю.
– Мерлин, Драко, оставать в покое мои волосы! – девушка пошевилилась, пытаясь отстраниться, то тщетно: одна рука слизеринца по-прежнему лежала на её талии, прижимая спиной к его торсу, в то время как другая накручивала на палец темно-каштановую прядь. – Лучше бы ты готовился с таким упорством!
– О, поверь, у меня есть время до июня, – совершенно расслабленно отозвался Драко, поудобнее устраивая девушку у себя на коленях и все-таки освобождая её волосы от дерзновенного посягательства.
Грейнджер выдохнула, вспоминая, какой шквал негодования прошёл по Хогвартсу, когда в середине апреля Макгонагалл прямо за завтраком объявила, что седьмому и восьмому курсам придётся задержаться в школе ещё на неделю для сдачи экзамена. Тем утром Рон как никогда яростно поглощал овсянку, ловя на себе обеспокоенный взгляд Меган с пуффендуйского стола, в то время как Гарри хмурился и вздыхал, хотя и явно был куда менее раздосадован. После войны он в принципе окончательно разучился буйно реагировать на какие бы то ни было события – в сравнении с тем, что они пережили, любые вселенские катастрофы казались обычными будничными неурядицами. Сама гриффиндорка предполагала, что объявление может носить организационный характер, но не могла и предположить такого поворота событий. Малфой же не удостоил новость о задержке в школе хоть какой-нибудь реакцией, в привычной манере заявив, что «готов написать Ж.А.Б.А. на высший балл хоть сейчас». Пожалуй, именно после этой роковой фразы они и начали соревноааться в знании школьной программы.
– Ты так и не ответила. Ну, мисс Грейнджер, почему же восстали гоблины?
– Полагаю, их ужасно раздражал один белобрысый, чрезмерно зазнавшийся тролль.
Слизеринец усмехнулся и – Гермионе не требовалось поворачиваться, чтобы знать это наверняка – слегка склонил голову набок. За всё время их отношений он ни разу не обиделся ни на одну реплику или шутку девушки, из-за чего она даже начинала подозревать, что вся его былая агрессия вполне могла оказаться напускной. Мысли о том, чем ещё удивит её этот юноша, вызывали любопытство и совершенно не обоснованный восторг.
– Кстати, о троллях. Говорят, Уизли вернулся в команду по квиддичу…
– Только не говори, что планируешь сделать то же самое! – Грейнджер повернулась к слизеринцу лицом, чтобы заметить малейшую его реакцию. – Ты ведь не будешь продолжать это ребяческое соперничество?
– Я? Никогда! – Драко демонстративно закатил глаза, облакачиваясь о дуб. – Просто замечу, что капитаном в этот раз будет Блейз, а он был моей правой рукой в те знаменательные для Слизерина годы, когда во главе команды стоял я. Отсюда вывод: у Гриффиндора, в частности у Уизела, нет ни единого шанса.
Гермиона улыбнулась, возвращая свое внимание учебнику истории. Она обязательно должна быть лучшей на экзамене в этом году.
***
– Большинство из тех, кого ты здесь видишь, хотели засадить меня в Азкабан. Например, эти двое, – Драко кивком головы указал за полных мужчин в классических чёрных костюмах, подозрительно сильно натянувшихся в районе живота, – лично давали показания против нас с отцом.
– Ты знал, на что идёшь, – Блейз лишь пожал плечами, хотя и не удержался от того, чтобы с выражением глубочайшего презрения взглянуть на обозначенных другом персон.
– Знал, – подтвердил Драко, невозмутимо поправляя манжеты белоснежной рубашки. – Я и не рассчитывал, что вальс «Героини войны и бывшего Пожирателя» встретят овациями. Просто не хочу, чтобы на неё так пялились.
– Грейнджер смущают косые взгляды и перешептывания? – нарочито легко поинтересовался Забини, решив не акцентировать внимание на том, что Малфой, обычно не терпящий каких бы то ни было ярлыков, говорил крайне стереотипно. – Не знал, что нашу маленькую звёздочку так огорчают слухи.
По выражению лица Драко было ясно, что подобное прозвище он не оценил.
Забини давно заметил, что после февральского взрыва у друга появилось перманентное желание защищать гриффиндорку, однако теперь оно стало как никогда очевидно. Конечно, Драко и раньше проявлял свою благосклонность, но делал он это максимально неоднозначными способами, намеренно скрывая свои лучшие мотивы. Теперь же он открыто демонстрировал заботу и, кажется, не видел в этом ничего предусудительного. Подобные перемены поначалу не вписывались в картину мира Блейза, однако теперь, с течением времени, уже не представлялись такими странными. Возможно, это произошло потому, что он и сам стал куда мягче по отношению к Пенси и видел, как она буквально расцветает каждый раз, когда он проявляет нежность.
– Все уже собрались, – мулат слегка вздрогнул из-за неожиданного появления Гермионы, хотя это и никак не отразилось на его лице. – Нам надо идти, директор скоро объявит начало церемонии и наш вальс.
Драко кивнул на прощание и удалился, следуя за девушкой и лавируя между гостями.
– Кажется, Драко в порядке, – Пенси, должно быть, материализовалась из воздуха за его спиной, потому что Забини мог поклясться, что не слышал ни единого шорога. Он обернулся, медленно разглядывая пришедшую девушку: уложенные волосы, ярко-красная помада – классика, но платье…
– В кои-то веки мисс Паркинсон пришла не в чёрном, – Блейз улыбнулся уголком губы, наблюдая за реакцией девушки.
Обычно на критику её нарядов он слышал что-то вроде «иди к черту» или «слышу от человека, не различающего оттенок фуксии от бордо», но сегодня что-то явно было не так. Пенси, как и всегда, стояла с идеально прямой спиной, – будто бы от неё можно было бы ожидать чего-то иного, – но голова, обычно горделиво приподнятая, была опущена, в то время как сама девушка нервно заламывала пальцы. Лишённый самолюбования взгляд скользил по бледно-розовому шелку платья, струящегося в пол, и выражал крайнюю степень уязвимости.
– Я тоже думаю, что это слишком… – убийственно-тихо, так не похоже на её привычный тон. – Мне не идёт розовый.
Паркинсон потянулась к стойке с шампанским, но Блейз перехватил её руку:
– Ты прекрасно выглядишь, Пенси.
Слизеринка улыбнулась, и Забини разглядел в её мимике слабый намёк на смущение. Это было странно, совсем не свойственно той Пенси Паркинсон, которую он знал с первого курса, но эти перемены почему-то не вызвали ожидаемого отторжения. Должно быть, Блейз слишком долго убеждал себя в том, что эти отношения не имеют для него особого значения. Он привязался – это очевидно, и более того – хотел привязать к себе Пенси. Но уже не так, как это было раньше: не убеждениями, не искрящейся страстью и не постоянным эмоциональным напряжением. Теперь он видел, что такие банальные составляющие отношений как забота и внимание имеют гораздо больший эффект. Видимо, все они повзрослели куда больше, чем предпочитали думать.
– Наши золотые дуэты закончили, – Забини кивнул в сторону центра зала, где гости уже успели присоединиться к трём танцующим парам, а музыка вальса сменилась с венского на чуть больше лёгкий мотив. – Мисс Паркинсон, можно вашу руку? – слизеринец, галантно поклонившись, подал ладонь.
– Ты ненавидишь танцы, Блейз, – прозвучало спокойно, но всё же не слишком уверенно. Пенси явно была растеряна, хотя сторонний наблюдатель никогда не догадался бы об этом по выражению её лица.
– Возможно. Зато я люблю тебя.
Ответа не последовало, но на паркете стало на одну танцующую пару больше.
***
– Так, да, хорошо. Мистер Уизли, голову чуть левее. Это право, мистер Уизли. Да, вот так, – молодой и не в меру энергичный колдограф в очередной раз присел на корточки, чтобы сделать кадр, но тут же встал, меняя ракурс. – Мисс Джонс, если Вас не затруднит, уберите волосы назад, не прячьте Вашу лебединую шею!
Меган смущённо улыбнулась, краснея, – как однажды признался Рон, он в жизни не видел ничего более очаровательного, – но всё же убрала волосы.
– Мисс Уизли, ногу чуть вперёд. Да, превосходно, – волшебник вновь ослепительно улыбнулся, на этот раз обращаясь уже к Джинни, на что Гарри уверенно приобнял девушку за талию, демонстрируя всему миру в целом и без устали флиртующему колдографу в частности, что упомянутая мисс Уизли, как и её нога, приковывающая взгляды из-за разреза на платье, окончательно и бесповоротно принадлежит ему. – Улыбнитесь, мистер Поттер. Отлично! Так, мисс Грейнджер… Где же мистер Малфой?
