Текст книги "Змеиное гнездо (СИ)"
Автор книги: Юлия Ковалёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)
– Знает. – коротко ответила Гермиона Джинни, и та опустила взгляд на нетронутую чашку с чаем.
***
Ещё никогда Грейнджер не приходилось так сильно жалеть о том, что у восьмого курса Гриффиндора и Слизерина все занятия и лекции проходят сдвоенно. С самого утра каждый совместный урок казался ей настоящей пыткой, особым моральным испытанием.
Всё началось ещё с завтрака. Буквально через несколько минут после фееричного появления Малфоя, когда стекла окон в Большом зале едва ли не трескались и не дрожали из-за царившего в помещении напряжения, презрительное молчание было нарушено появлением коллегии учителей с Макгонагалл во главе. Все преподаватели казались гриффиндорке не на шутку встревоженными и шокированными, за исключением лишь директора и Снейпа. Профессор, как и всегда, сохранял бесстрастное выражение лица, но Грейнджер все равно почему-то казалось, что сенсационные статьи в «Ежедневном Пророке» не стали для него новостью. Очевидно, Северус, как и Минерва, уже знал о побеге, вопрос лишь в том, откуда ему об этом известно. Мысленно сделав себе пометку на досуге поразмыслить о том, при каких обстоятельствах профессор мог узнать засекреченную информацию, девушка принялась внимательно слушать речь директрисы.
Как и ожидалось, та не сказала ничего вразумительного. Не сдержавшись, Драко мрачно усмехнулся, услышав про то, что ему, как и всем остальным студентам, «необходимо сохранять силу духа и веру в лучшее», а когда Макгонагалл невероятно красноречиво начала говорить о «несокрушимой силе добра в победе над злом», ему пришлось симулировать кашель, чтобы скрыть рвущийся наружу смех.
«Видимо, старуха действительно полоумная» – констатировал слизеринец, слушая умелые россказни про светлое будущее. Министерство Магии черт знает сколько скрывало, что Пожиратели Смерти гуляют на свободе, теперь эти ублюдки начали нападать на поместья, а Макгонагалл с каким-то глупым неуемным оптимизмом говорила о том, что совсем скоро все будет хорошо. Как тут не засмеяться?
После речи Минервы, заставившей многих, в том числе и Гермиону, поверить не только в лучшее, но и в собственные силы, студенты разошлись по кабинетам. По мнению самой девушки, от этого стало только хуже. Если первые две лекции прошли более-менее нормально, хотя и сопровождались взаимными испепеляющими взглядами между «львами» и «змеями», то к началу третьей терпение волшебников лопнуло с тем же эффектом, с каким взрываются бомбы замедленного действия.
«Внезапно и убийственно.» – как отметила Полумна, когда несколько гриффиндорев вступили со слизеринцами в дуэли без правил, демонстрируя все свои внушительные арсеналы заклинаний.
В результате, к началу третьей лекции – Травологии – кабинет был разгромлен, чернила и перья разбросаны, а оба факультета мало того, что стали обязаны убирать устроенный ими беспорядок, так ещё и лишись по десятку баллов. Тем не менее, ничего из вышеперечисленного не остановило волшебников от того, чтобы устраивать попытки самосуда на всех следующих лекциях, в процессе оскорбляя друг друга и виня во всех бедах. Снова и снова. Делая перерывы лишь на сами лекции, но даже на них прожигая взглядами затылки учеников другого факультета. Грейнджер понимала, что поведение волшебников обусловлено страхом и бессилием, а потому разумно решила не вмешиваться, углубляясь в чтение каждый раз, когда обстановка вокруг превращалась в хаос. Единственное, что хоть как-то радовало девушку в сложившейся ситуации, так это то, что Малфой не принимал участие в стычках. Как бы ни было сложно и странно, гриффиндорка признала, что ей были глубоко небезразличны эмоциональное состояние и реакция слизеринца, а увидев собственными глазами, на что способен Драко, если вывести его из душевного равновесия, ей оставалось лишь молиться Мерлину и Моргане, чтобы никто вроде Хупера не цеплялся к Малфою, а тот в свою очередь продолжал игнорировать и гриффиндорцев, и однокурсников, даже если для этого ему придётся все оставшиеся лекции сидеть с этим своим жутким нечитаемым выражением лица.
Урок Астрономии, стоявший в расписании восьмикурсников последним, не стал исключением для сотворения погрома и выведения межфакультетской вражды на новый – абсурдный – уровень. Убедившись, что до прихода преподавателя ещё есть время, а всех присутствующих больше интересует нанесение увечий друг другу, чем его персона, Драко ловко подхватил чёрный дипломат и направился к выходу из кабинета, оставшись никем не замеченным. У него нет времени на изучение дурацких созвездий и всего, что с ними связано, потому что из-за освящения побега Пожирателей в «Пророке» его план неумолимо трещал по швам. Теперь, когда о случившемся стало известно общественности, на школьную систему безопасности поставили дополнительную защиту, и при необходимости – которая уже есть! – так просто аппарировать с помощью метки не получится. Тем не менее, Малфой не может сидеть и ждать рождественских каникул для встречи с отцом, методично наблюдая за тем, как ублюдки в масках атакуют чистокровные семьи. Кто знает, скольких они перебьют, прежде чем направить свой гнев на Нарциссу? Может, они придут к ней уже завтра? Если Пожирателей действительно интересует та шкатулка, то вероятность, что они рано или поздно заявятся в мэнор, возрастает в разы. Следовательно, нельзя ждать до каникул, выяснить всё у отца и предупредить мать нужно уже сейчас. Дойдя до своей комнаты в слизеринских подземельях, аристократ сел в кресло, запуская бледные пальцы в светлые или, как говорит Пенси, платиновые пряди. Нужно что-то придумать. Срочно найти решение. Но как? Он-то не вечно везучий Поттер и не его гениальная подружка. Случайная мысль о последней зажгла в голове идею.
Кажется, Драко знает, что делать.
***
Он не пришёл.
Раскладывая учебники и свитки по Астрономии на столе рядом с Гарри и Роном, Гермиона чувствовала, что кого-то не хватает, и ей даже не потребовалось оборачивается, чтобы понять, кого конкретно. После возвращения Малфоя Грейнджер пообещала самой себе, что больше никогда не будет беспокоиться об участи этого противного Хорька, однако сегодняшний день с поразительным упорством доказывал обратное. Когда же звонкий голос профессора Синистры объявил на всю аудиторию: «Где мистер Малфой?», гриффиндорке захотелось рассмеяться в голос и ударить себя ладонью по лбу одновременно. Видит Мерлин, если бы Гермиону попросили описать учёбу на восьмом курсе Хогвартса одним предложением, она произнесла бы эти три слова.
Где. Мистер. Малфой.
Мистер-пропадать-черт-знает-куда-посреди-учебного-дня-это-уже-привычка. Господин-мне-плевать-на-любые-правила. Мисье-я-бывший-Пожиратель-но-все-равно-тебе-нравлюсь. Последнее описание слизеринца заставило девушку резко вздрогнуть и судорожно покачать головой, отрицая даже возможность такого развития событий.
Нет.
Это бред.
Он ей не нравится.
Исключено.
Всё, что происходило между ними, ничего не значит и не меняет, ведь так? Ни откровенные разговоры, ни совместные авантюры, ни секреты, ни кровавые свитки, ни поцелуй, ни проведённая вместе ночь, ни-че-го. Перечисленное – такая же случайность, как и тайная помощь Гермионы, поддержка, когда слова Джеффри выбили Малфоя из колеи, и взгляды, в которых читалось слишком много всего. Хотелось заставить себя поверить в то, что это не оказало никакого влияния, но подобные размышления были бы ложью, а Гермиона привыкла никогда не врать самой себе. Гриффиндорка уже давно смирилась, что с какого-то момента хочет помогать Драко, но причину подобного поведения она никогда не решилась бы назвать вслух.
«Он тебе не нравится. Ты не влюблена. Повторяй себе, как мантру. Магглы говорят, это помогает. – настойчиво убеждала себя гриффиндорка, не прекращая напряжённо массировать виски, словно пытаясь втереть эту мысль себе в голову. – Да, нельзя отрицать, что последние события заставили тебя относиться к нему чуть лучше, чем раньше, но это мелочи. Возможно, ты просто привыкла с ним общаться. Тем не менее, подобное не говорит о чем-то большем. Одумайся, Гермиона!» – отчаянно вопила разумная часть сознания, крича о том, что любые симпатии к высокомерному слизеринцу – глупейшие предположения. Теории, обречённые на фиаско.
– Гарри, – тихо позвала девушка. – можно тебя спросить?
– Да. – тоже шепотом отозвался гриффиндорец, чтобы не привлечь внимание профессора.
– Если бы у тебя, скажем, была какая-то теория, даже суждение, а ты в них сомневался… – девушка закусила губу, чувствуя себя погрязшей в невероятно идиотской ситуации. – Что бы ты сделал?
Поттер нахмурился, уставившись взглядом в конспект, явно взвешивая все «за» и «против». Годрик милостивый, а ведь она – Гермиона – даже не заметила, как тот робкий мальчишка из чулана превратился во взрослого, довольно мудрого молодого человека. Интересно, а по мнению Гарри и Рона, кем же выросла она сама?
– Думаю, я бы просто проверил эту теорию, Гермиона. – уверенный взгляд зелёных глаз натолкнулся на карие, в которых читалось непонимание и смятение. – Это единственный способ узнать, верны твои суждения или же нет.
– Наверное, ты прав. Спасибо, Гарри! – девушка улыбнулась уголками губ, и, ответив ей тем же, волшебник лишь пожал плечами, возвращаясь к чтению параграфа.
Идея действительно показалась гриффиндорке отличной. Друг прав: есть только один путь, как выяснить, нравится ли ей Малфой – проверить это. Да, подобные рассуждения звучали несколько глупо и по меньшей мере странно, но других вариантов, как убедиться, что Хорёк остался Хорьком, а ее мозг случайно не повредился, не было. Однако, подобные доводы наталкивали на вполне логичный вопрос: как можно проверить, испытываешь ли ты к человеку чувства? Для этого нет существует тестов, даже колдомедицина в таких делах бессильна.
«Моргана, и что мне теперь делать?»
Словно в ответ на мольбы девушки в дверь постучали, и секунду спустя в помещении показалась белобрысая макушка.
«Вспомнишь чёрта…» – тут же подумалось Гермионе.
– Профессор Синистра, – послышался знакомый надменный голос, манерно растягивающий слова. – может ли мисс Грейнджер быть освобождена с урока? Директор Макгонагалл требует её к себе в кабинет.
Задумавшись на пару минут, преподаватель кивнула.
Никогда еще Гермионе приходилось за долю секунды испытывать столько противоречивых эмоций, полностью убеждаясь в правдивости слов того, кто однажды сказал: «бойся своих желаний». Хотела возможность проверить свою теорию насчёт Малфоя – пожалуйста, получи и распишись! Он сам к тебе пришёл!
– Грейнджер, долго тебя ждать?
Бросив на слизеринца гневный взгляд, девушка все же поднялась со своего места и с гордо поднятой головой направилась к выходу. Тот самый горький аромат смеси абсента и полыни мгновенно ударил в ноздри, замещая собой весь кислород в лёгких. Оказавшись в коридоре и слыша, как за ней с грохотом захлопнулась дверь, Гермионе показалось, что в унисон в громким ударом что-то ухнуло у неё внутри, сжавшись в груди.
«Давай, Гермиона, соври, что тебе все равно.»
***
В пустом коридоре, как и рано утром, перед завтраком, было тихо. Драко молчал, просверливая гриффиндорку внимательным взглядом, с особым удовольствием глядя на неё сверху вниз. Да, пусть думает, что он презирает ее: меньше всего на свете Малфой хотел бы, чтобы она узнала, насколько ему жаль.
– Пошли. – флегматично бросил слизеринец, резко развернувшись и быстрым шагом направившись к лестнице. – Если ты уже забыла, то мы идём к Макгонагалл.
– Серьёзно? – Гермиона искренне удивилась. – Профессор действительно ждёт нас?
Такого даже умнейшая-ведьма-своего-поколения никак не ожидала. Отсутствие парня на уроке и его задумчивый вид сложились в единую картину, а потому гриффиндорка решила, что Малфой снова что-то задумал, а просьба Минервы – лишь предлог, чтобы увести её с урока и в очередной раз попросить о помощи, однако теперь, когда блондин без присутствия профессора и других студентов подтвердил свои слова, Гермиона почувствовала укол… Разочарования? Неужели «Золотое трио» с вечной угрозой опасности настолько стало частью её личности, что теперь ей скучно жить без постоянного адреналина? Нет, такого не может быть, это глупости. Гермиона хочет спокойствия и стабильности, как и во все предыдущие годы. Хочет ведь, правда?
– Почти. Твоя любимая старуха ещё не знает о нашем визите, но да, мы идём к ней.
– Зачем?
Драко это предвидел. Гермиона не была бы чёртовой Грейнджер, если бы не дала волю своим вездесущим любопытству и всезнайству. Его бы это не подкупало, будь она другой. Не сносило бы так крышу. Тем не менее, наилучшим ответом была неполная правда. Не ложь – чтобы сработало, частичная – чтобы её случайно не убили за помощь ему. Интересно, продолжала бы Грейнджер искать в нем что-то хорошее, если бы знала, что он – Драко – снова делает выбор в пользу собственного эгоизма? Наверное, нет. Ей не понять, какого это, когда интриги становятся вторым нутром, а все твоё окружение – чертово змеиное гнездо. Она из другого мира. Там ей и место.
– Помнишь, осенью ты подтверждала, что видела у меня письмо из Министерства? Нужно сделать это снова. – коротко, чётко и лаконично. Ни единого лишнего слова. Так говорят либо политики, либо те, кому приходилось платить за свои слова, причём чем-то большим, чем деньги.
Да, Гермиона помнила. Она не забыла бы об этом хотя бы потому, что спустя несколько дней после того случая Малфой исчез посреди Хеллоуинского бала. Мерлин, прошло ведь всего полтора месяца, а кажется – вечность.
– С какой целью? – прищур и вздернутый подбородок. Драко не нужно оборачиваться, поднимаясь по лестнице, чтобы знать наверняка, какой будет её мимика. У него и так сидят под кожей её привычки.
– Просто делай то, что тебе говорят и не лезь, куда не следует. – прозвучало недовольно и раздражённо, то есть так, как когда он нервничает.
Вместо ответа Гермиона остановилась, скрестив руки на груди. Она не станет очередной собачкой на коротком поводке этого самопровозглашенного слизеринского принца. Не будет подчиняться его приказам, пока он творит, что хочет, без объяснения причин. Пусть и не мечтает. Конечно, гриффиндорка всегда гордилась такими своими качествами, как доброта и милосердие, но гордостью – ещё больше.
– Что не так, Грейнджер?
Злится. Да ради Мерлина! Пусть хоть подавится своей желчью. Гермиона не поступит так опрометчиво, как тогда, на балу, не отпустит его неизвестно куда, чтобы потом переживать и винить себя во всем, что может с ним случиться. Не сейчас, когда на свободе гуляют Пожиратели, готовые снести его белобрысую голову с плеч. Не теперь, когда она уже не хочет без него жить.
– Куда ты собрался? Чего ты вообще добиваешься? Ты же знаешь, что я не отстану, пока не ответишь!
Драко знает. Ни капли в этом не сомневается. Стоит, пронизывая её своим ледяным взглядом, и, должно быть, читает все её эмоции, написанные на лице, как на ладони, пока у неё бежит холодок по пояснице. Гермиона не умеет скрывать свои чувства и не хочет этому учиться. Она плачет, когда ей больно или очень обидно, и смеётся, когда друзья шутят или Живоглот делает что-то милое. Потому что она настоящая. Не фарфоровая кукла, как тот же Малфой, Паркинсон или Гринграсс, а живой человек. Драко видит все эти сомнения и внутренние споры в золотисто-карих глазах, в которых, что бы она ни говорила, нет ни намёка на презрение или ненависть, зато есть что-то в корне иное. То, что действительно нельзя называть. Грейнджер все ещё стоит и ждёт ответа, и Драко рассказал бы ей все, если бы за свои знания она, как, впрочем, и он, не могла бы поплатиться жизнью. Поделился бы, будь он уверен наверняка, что начнись новая война и окажись они по разные стороны, она не кинется на помощь просто потому, что привязалась к его искренности. Ведь что-то внутри него уже готово это сделать, а значит, нельзя её в это посвящать. Только в мелочи. Настолько ничтожные, что, возможно, Грейнджер сама в них не поверит. Пожалуй, так будет даже лучше.
– В Азкабан. Довольна?
– К отцу?
– Чёрт, Грейнджер!
Нарочито громко вздохнув, Гермиона лишь покачала головой и, снова посмотрев на него так, обошла Драко полукругом и продолжила подниматься по лестнице, на этот раз уже молча. Парень последовал её примеру и лишь потом, непосредственно перед кабинетом Макгонагалл спросил:
– На балу, в башне… Ты говорила, что что-то выяснила у Кингсли. Расскажешь?
Удивившись такому вежливому вопросу, гриффиндорка недоуменно посмотрела на волшебника, словно сомневаясь, он ли это сказал. Ох уж этот Малфой – метод кнута и пряника в действии, живое воплощение древней стратегии.
– Ну же, Грейнджер! Снова так очарована, что не можешь и слова сказать в моем присутствии?
Самодовольная ухмылка вернула «старого» Малфоя, окончательно завершив образ слизеринца.
Поразившись такой смене его настроения, Гермиона буквально задохнулась от возмущения, а затем, усмехнувшись в его манере, небрежно бросила: «узнаешь в кабинете директора», с гордо поднятой головой пройдя мимо парня и постучав в дверь.
Насмешливо склонив голову и наблюдая за гриффиндоркой, Драко лишь иронично фыркнул, чувствуя что-то странное, отдалённо напоминающее гордость.
Прошлым вечером, когда он проходил мимо Забини, тот, читая книгу, как бы невзначай произнёс что-то вроде: «эти двое стоят друг друга».
Почему-то это вспомнилось именно сейчас.
***
– Я уже все Вам сказала, мистер Малфой. – строго произнесла Минерва, глядя на ученика через небольшие стеклышки очков. – Даже то, что Вы снова привели мисс Грейнджер, не меняет того, что по закону…
–Профессор, – вмешалась в разговор Гермиона, до этого стоявшая молча и кивавшая тогда, когда это требовалось. – закон, о котором Вы говорите, уже давно недействителен. Пользуясь случаем, на Хеллоуинском балу я лично поинтересовалась у министра магии, – гриффиндорка бросила многозначительный взгляд на Драко – и он сказал, что свидетелем по делу может выступать лицо, достигшее шестнадцати лет. Иными словами, профессор, я имею полное право подписать необходимые документы для трансгрессии мистера Малфоя через каминную сеть Хогвартса.
Слова девушки прозвучали официально и весьма убедительно, так, что возможности отказать не оставалось. Во всяком случае, Гермиона на это надеялась, потому что знала наверняка: даже если Малфой не получит это разрешение, он все равно выберется из замка и попадёт туда, куда хочет, даже если для этого ему придётся идти пешком.
– Вы абсолютно уверены в своём решении, мисс Грейнджер? – не в первый раз спросила директор, словно и правда ожидая, что стоящая перед ней девушка неожиданно передумает и скажет, что слизеринец заставил её ему помогать.
Неожиданно гриффиндорка ощутила нечто похожее на дежавю. Однажды профессор уже задавала ей этот вопрос, как и сейчас, ставя перед выбором. Тем не менее, с что-то подсказывало, что как раз этого «выбора» в сущности-то и нет: Гермиона приняла решение, как только за ней закрылась дверь кабинета Астрономии.
– Да, профессор.
Тяжело вздохнув, Минерва протянула своей лучшей ученице нужный бланк, указав, где необходимо поставить роспись, искренне не понимая, какие мотивы движут девушкой, почему она так упорно и настойчиво идёт на риск, взяв на себя ответственность за того, кому мало кто решился бы доверять.
Взгляды серебристо-серых и янтарно-карих глаз столкнулись, и Гермионе показалось что её уже в который раз за этот невероятно длинный день до самых костей прошибло током. Помнится, она сомневалась, действительно ли чувствует что-то к стоящему рядом блондину…
Отведя взгляд, гриффиндорка уверенно сделала на бумаге росчерк пером.
Комментарий к Часть пятнадцатая: «Соври, что тебе все равно»
Делаем ставки, дамы и господа: что ждет нас в следующей главе?
========== Часть шестнадцатая: «Там, где начался твой собственный Ад» ==========
Резко вылетев из камина в холл, Драко смахнул с костюма остатки пороха, в процессе отмечая, что на этот раз перемещение прошло куда менее приятно. Впрочем, самочувствие – последнее, что волновало слизеринца в данный момент, когда он стоял посреди первого этажа Азкабана. В глаза бросилось то, что в помещении было действительно многолюдно. Авроры, дементоры и министры в дорогих костюмах сновали туда-сюда, ещё больше усугубляя подступавшую тошноту. О, Салазар! С другой стороны, подобному переполоху не стоило удивляться: после официального оглашения побега в газетах всем работникам, должно быть, изрядно потрепали нервы. Глядя на то, как служащие тюрьмы перемещаются по холлу, то и дело норовя врезаться друг в друга, Драко решил, что ему, в целом, наплевать на них. Теперь, когда у него есть разрешение от Макгонагалл, ничто и никто не сможет помешать ему встретиться с отцом.
Короткий разговор с одним из дежурных авроров, обмен презрительными взглядами и приторно-вежливыми улыбками, пара минут – и Малфоя уже ведёт к камере какой-то служащий тюрьмы, не посчитавший нужным хотя бы представиться, зато досконально проверивший подпись директрисы на предоставленном документе.
Увиденное парнем сильно отличалось от того, что ему удалось лицезреть тогда, когда его сопровождал Уокер совершенно по другой части здания. Сотни тысяч камер и глухие стоны заключённых, доносящиеся из-за холодных каменных стен и толстых железных дверей – вот что появилось перед глазами Малфоя, стоило ему вместе с аврором оказаться в нужном отсеке Азкабана. Сначала слизеринец удивился: почему двери, а не решётки, но тут же сам ответил на свой вопрос. В этой части здания находились худшие из худших, а потому безопасность стояла превыше всего. Хотя, существовала вероятность и того, что наглухо запертые двери являлись лишь попыткой предотвратить новый побег. Как бы то ни было, блондин и его сопровождающий уже оказались перед нужной камерой, запертой заклинанием, а не ключом. Весьма предусмотрительно.
– Малфой, – прежде, чем открыть, рявкнул аврор, с силой ударив по холодной стали. – У тебя посетитель.
Услышанное заставило юношу скривиться. Да, он уже давно не имел к отцу тех чувств, что обычно испытывают сыновья, но становиться обычным «посетителем», гостем, ничем не отличающимся от других, было неприятно. Ладно, к черту. Не стоит думать об этом сейчас.
Работник тюрьмы открыл дверь, пропуская волшебника в камеру, после чего с грохотом захлопнул её, чисто для протокола напомнив, что на встречу отведено полчаса. Выдохнув и поклявшись самому себе сохранять ледяное спокойствие, граничащее с равнодушием, слизеринец сделал несколько шагов, ожидая, когда не привыкшее к полутьме зрение придёт в норму.
Камера была самой обычной, но оттого не менее отвратительной. Грязный каменный пол с трещинами, низкая кровать на металлических пружинах, лежащий на ней рваный матрас, мятая невзбитая подушка, одеяло с заплатками, холодные стены, невысокий стол, стул и квадратное окошко с железными прутьями, настолько маленькое, что в него не пролезла бы даже голова. Одним словом, обстановка разительно отличалась от привычного интерьера спальни в мэноре, где были шелковые простыни, стерильная чистота и тепло от камина. Драко бы не удивился, если бы ему сказали, что первые пару недель отец брезговал слезть с кровати и поставить свои аристократические ступни на пол, боясь испачкаться. Вполне ожидаемо. Снова слишком громко выдохнув, слизеринец сел на обшарпанный стул, сложив руки на столе и выжидающе скрестив пальцы.
– Здравствуй, папа.
Какая ирония.
– Слишком долго, Драко. – Люциус, до этого лежавший на дешёвом подобии кровати, сел, положив ногу на ногу. Очевидно, в Азкабане могли сгнить душа и рассудок, но только не привычки светского общества. Эти черви слишком глубоко вгрызаются в мозг. – Я писал тебе в сентябре, а сейчас уже конец декабря. Не желаешь объяснить, на что ты потратил это бесценное время?
«Бесценное… – Малфой-младший мрачно усмехнулся. – Когда ты осуждён на пожизненный срок, у нескольких месяцев действительно нет цены.»
Только когда Люциус полностью выпрямился, видимо, решив, что несмотря на обстановку сможет окончательно восстановить прежний величественный облик, Драко заметил, что отец сильно постарел. Бледная кожа, всегда указывающая на чистую кровь и аристократические корни, приобрела множество крупных морщин и болезненный сероватый оттенок. Длинные светлые волосы, когда-то ухоженные и блестящие, теперь стали сухими и грязными, сальными патлами спадая на некрасивое лицо. В глазах же читались прежние гордость и достоинство, однако теперь они смешивались ещё с какими-то эмоциями, отдалённо напоминающими волнение и нездоровое ожидание.
– Вопросы здесь задавать буду я, – тем же тоном ответил слизеринец, как-то слишком отчётливо чувствуя, что не находит внутри себя ни намёка на уважение к сидящему напротив человеку.
Малфой-старший усмехнулся, но спорить не стал.
– Итак, приступим. Мне известно, что некоторое время назад ты приобрёл дорогую шкатулку, – серые глаза безотрывно наблюдали за точно такими же, но чуть более холодными. – Зачем?
Люциус поднял подбородок выше, но, кажется, не был удивлён. Что-то в его облике подсказывало: именно на такое развитие диалога он и рассчитывал.
– Для Тёмного Лорда, разумеется, – спокойно ответил мужчина, а его сын едва не подавился воздухом. Очевидно, среди всех рассматриваемых вариантов молодой человек пропустил один. Этот.
– С какой целью?
– В начале года Волдеморт решил, что ему необходимо создать ещё один крестраж, – начал Люциус, глядя куда-то в стену. – К этому времени уже стало известно о том, что Поттер весьма преуспел в их уничтожении. Подобные происшествия натолкнули меня на мысль, что нашей семье не помешало бы иметь пути отхода на тот случай, если мальчишка все-таки победит. Тёмный Лорд был напуган, и мне не составило труда убедить его, что я знаю, какой крестраж точно останется в целости и сохранности. Тогда-то я и предложил использовать шкатулку. Пришлось немало потрудиться, чтобы раздобыть её, но результат стоил того. Хозяин ликовал, как дитя, – вспоминая, Люциус хитро улыбнулся.
Слова были брошены Драко в лицо, и он проглотил их целиком, не жуя, едва не подавившись, осознавая, что его в очередной раз просто поставили перед фактом. Словно говоря: «Эй, у тебя дома может находиться крестраж, за которым охотятся полоумные Пожиратели Смерти. Теперь делай с этим, что хочешь.» Тем не менее, ни один мускул на бледном лице не дрогнул, а потому Люциус, решив, что сын с должным хладнокровием воспринял его рассказ, продолжил.
– Полагаю, ты уже понял, что выбранная для крестража шкатулка – не просто ящик, купленный в Косом переулке. Использовать обычный зачарованный кусок фарфора или, скажем, мрамора, было бы слишком просто. О, Драко, здесь замешана куда более сильная магия, – сказав это, волшебник хрипло засмеялся, совершенно не замечая того, как сидящий напротив молодой человек начал сомневаться в его здравом уме. – Самое важное то, что она завязана на крови. Видишь ли, Тёмный Лорд был очень слаб, а потому не мог самостоятельно расколоть душу на ещё один осколок. Я же нашёл выход из этого положения: расположенные внутри шкатулки иглы ведут к небольшим стеклянным сосудам, в которые с помощью заклинания собиралась кровь всех, участвовал в ритуале – так Пожиратели могли одолжить Волдеморту часть собственных сил для столь великой цели.
– Иначе говоря, в шкатулке смешивалась в единое целое магия всех, кто пожертвовал её через кровь? – молодой аристократ нахмурился. Ему уже абсолютно точно не нравилось услышанное, а предвкушение на лице отца говорило, что это ещё не все. Салазар, почему его угораздило родиться в этой поехавшей умом семейке?!
– Да, это так. По задумке вся энергия должна была передаться первому, отдавшему кровь, от всех последующих… – Губы Люциуса растянулись в такой приторной улыбке, что казалось, что вся эта слащавость вот-вот польется через горло и патокой потопит все вокруг. – На это и рассчитывал Лорд, первым уколов ладонь иглой, но он ошибался. Я обманул его! Подставил величайшего тёмного волшебника современности, представляешь? На самом деле вся сила перейдёт к последнему, к тому, кто завершит круг! Гениально, не правда ли?!
Младший Малфой скривился: он не находил в рассказе отца ничего, что могло бы вызвать такие бурные эмоции. Напротив, светлую голову раздирали догадки. Если магия ушла не к Волдеморту, – гореть ему в Преисподней! – то к кому? Предположим, к отцу. Нет, вряд ли. Забери Люциус себе всю силу, он бы уж точно не стал рассказывать об этом, сидя в тюремной камере. Следовательно, если отец делится историей с ним, то…
Не может быть!
– Это будешь ты, Драко, – всегда холодные серые глаза буквально источали гордость. – Конечно, я никогда не был слишком уж ласков с тобой, но будь уверен: я действительно сделал это для тебя!
Слизеринца передернуло. Мерлин, верни те времена, когда блондин наивно думал, что шкатулка – всего лишь проклятый артефакт.
– Невозможно. Моей крови нет в этом чёртовом ящике, – прозвучало решительно и бескомпромиссно, так, будто говорившего не трясло изнутри и не разъедали противоречивые эмоции.
– Да, но это пока. Ты найдёшь шкатулку, прочтёшь заклинание и замкнешь круг крови, Драко. Даже убивать никого не надо! Всё уже сделали за тебя! Три шага, и собранная магия перейдёт к тебе, а наша семья вернёт былое положение в обществе. Ничего сложного! Не зря же ради этого высокого предназначения утратили часть своих сил Тёмный Лорд, Беллатриса, я, Корбан, Август, Родольфус, Торфинн…
Этот список со стопроцентной вероятностью что-то напоминал Драко. Волшебник точно недавно где-то слышал об упоминании последних имён. В этот момент Малфоя озарило! В ушах снова звучал голос Грейнджер, громко читавшей на весь непривычно тихий Большой зал свежий номер «Ежедневного Пророка», а перед глазами проносились строчки. Точно! Сбежавшие из Азкабана! Яксли, Руквуд, Лестрейндж, Роули и…
– Долохов.
– Верно, сын, Антонин тоже внёс свой вклад в твоё будущее величие! – Люциус едва удержался от того, чтобы начать рукоплескать своему умному наследнику. Какое неожиданное проявление чувств! Должно быть, на старости лет забыл, как пытал сына за непослушание, когда тот был ещё совсем ребёнком. Зря, потому что Драко это отчётливо помнит. Глядя на эти необоснованные всплески восторга, юноша сделал вывод, что у отца точно помутился рассудок. – Как ты догадался?
Грубый удар по железной двери и почти выплюнутое аврором: «Время вышло» не дало парню ответить, да и ему самому не слишком уж хотелось это делать. Что бы он – Драко – сказал? Поделился бы «приятной» новостью о сбежавших из тюрьмы уродах Лорда, вложивших часть своих магических сил в общее дело и теперь, очевидно, ищущих крестраж, чтобы вернуть утраченное? Или, может, отец и сын по-семейному сядут на эту отвратительную скрипящую кровать и дружно станут предполагать, скольких чистокровных перебьют Пожиратели, пока не решат поискать в их родном поместье, заодно «приветливо» запустив Аваду Нарциссе в голову?
