Текст книги "Змеиное гнездо (СИ)"
Автор книги: Юлия Ковалёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
– Вы лично разрешили мне выйти, профессор, до того как она… – слизеринец выдержал театральную паузу, – с разбегу впечаталась в дверь.
«Она» – простое местоимение, поразительно тонко намекающее на то, что упомянутая особа не достойна произношения её имени вслух, тут же напомнило гриффиндорке о том, почему она так неслась в кабинет в порыве гнева. Малфой. Этот мерзкий таракан вывел её из душевного равновесия даже не всем своим поведением, а одним-единственным взглядом. Уходя с предыдущего урока, если бы он не посмотрел на неё вообще или наградил колючим прищуром, гриффиндорка даже не удивилась бы, но Драко прибегнул к своему любимому методу – унизительному созерцанию сквозь человека. Этот его я-смотрю-на-стену-через-твою-переносицу взгляд приравнивал жертву малфоевского эгоизма к пустому месту, а её, Гермиону, заставил всю перемену просидеть в библиотеке, тщетно пытаясь подавить приступ нахлынувшей ярости и побороть желание наслать на высокомерное бледное лицо летучемышиный сглаз, а после, опаздывая, нестись, как бешеная фурия, на урок, и в итоге врезаться в открывшуюся дверь. Да, пожалуй, Грейнджер действительно есть за что вновь возненавидеть слизеринского придурка!
Вздохнув так, будто он находился в шаге от того, чтобы проклясть всех присутствующих за непомерную и непроходящую тупость, Снейп открыл рот, приготовившись ответить на реплику крестника, до сих пор стоящего в дверях, когда зельевара буквально на полуслове опередил Невилл:
– Профессор, Гермионе нужно в Больничное крыло! Она сильно ударилась и могла получить травму. Вдруг у неё вывих шейного позвонка? Или сотрясение?
На это заявление Драко лишь закатил глаза, внутренне поражаясь тому, насколько осмелел робкий гриффиндорец после войны, а сама «виновница торжества», то есть Гермиона, сильнее укуталась в мантию, будто замёрзла. Это и правда очень странно.
На долю секунды в чёрных, как уголь, глазах профессора промелькнула эмоция, которую было сложно описать в словах, но она подозрительно напоминала Драко то чувство, которое в детстве испытывал он сам, когда делал какую-то изощренную подлость Поттеру или Вислому.
– В таком случае, раз уж мистер Малфой так хотел выйти, он проводит мисс Грейнджер до лазарета, – безапелляционно отрезал Северус, наслаждаясь произведённым эффектом, а именно гробовой тишиной и подавившейся воздухом гриффиндоркой. – Итак, откройте страницу триста девяносто четыре…
***
– Ты можешь идти тише, Грейнджер?
Драко злился. Его до жути бесили даже не отвратительная шутка Снейпа и шаркающие позади шаги гриффиндорки, а собственные слабость и противоречивость. Спрашивается: что с ним, чёрт возьми, не так? Хотел напрочь вычеркнуть любопытный вездесущий нос Грейнджер из своей жизни – сделал это, так почему чувство, что у него взяли и живьём вырвали весомый кусок жизни, не покидало? Да, слизеринец проснулся в довольно спокойном расположении духа и наивно решил, что события прошлой ночи никак не затронули его, но стоило ему покинуть порог собственной спальни, как жестокая реальность тут же навалилась на плечи и унесла в водоворот сомнений, а потом, когда он увидел гребаную нездорово-бледную грязнокровку за завтраком, осознание глупости совершенной ошибки тяжёлой дубиной приложилось по его затылку. Драко почти сожалел о содеянном. Нет, не так. Драко, блядь, Малфой о чем-то жалел! Уму непостижимо! Всё это с самого завтрака сжимало глотку липкими пальцами настолько, что темнело в глазах, а гриффиндорская идиотка продолжала шаркать по полу так громко, будто задевала носками своих уродливых туфель не кафельные плиты, а его – Драко – оголенные нервы.
– Вот уж не думала, что под конец учебного дня ты заметишь моё присутствие, Малфой!
Гермиона жутко гордилась тем, как парировала слова слизеринца: язвительным тоном и с тенью лёгкой насмешки. Так, как делал это сам Драко. Идеально. Вспомнилось, как говорят магглы: «Его же оружием». Поразительная ирония! Тем не менее, саркастическую реплику гриффиндорки однозначно портил хриплый голос. Девушка ещё утром заметила небольшие боли в горле, сейчас же говорить было достаточно больно. Кроме того, появлялись явные признаки озноба. Думать о том, какие ещё негативные для её здоровья последствия принесут часы, проведённые ночью в Астрономической башне в одном бальном платье, не хотелось.
– Если будешь топать ещё громче, то даже Волдеморт из могилы заметит!
– Соскучился по старому лидеру, Малфой? Мне казалось, ты ждал его кончину.
– Не больше, чем твою, Грейнджер.
Вот и всё. Гермиона презрительно сощурилась и с гордо поднятым подбородком прошла вперёд, демонстративно задев обидчика плечом, а Драко показалось, что его не просто толкнули, а с размаху нокаутировали лицом об кафель. Малфой снова унижал гриффиндорку, втаптывая её в грязь и выплевывая ей в лицо омерзительные вещи, но чувствовал, как кубарем катится ко дну сам. Идущая впереди девушка в бессильной злости сжимала кулачки, оставляя на нежной коже ладони отметины от ногтей, наверняка прокручивая в голове услышанное, а слизеринец, манерно вышагивающий немного позади, почти буквально слышал, как с каждым произнесенным им словом по одной трещат кости его рёбер. Малфой ненавидит себя. Просто ненавидит. За то, что позволил отцу ввязать себя в эту дерьмовую эпопею с Лордом, за то, что не сумел защитить мать, за то, прятался по углам, когда все шли в бой, за слабость перед Империусом, повлекшим смерть Люси, за мёртвых магглов, чьи стоны навсегда запомнят стены подземелий мэнора, и за каждую слезу, которую хотя бы однажды уронили орехово-карие глаза по его вине.
В пустом коридоре было по-прежнему тихо – студенты и профессора до сих пор находились на лекциях, – и когда тихий всхлип эхом разбился о каменные стены и резные рамы окон, Драко почувствовал, что ему окончательно сносит крышу. Мерлин милостивый, не хватало ещё, чтобы Грейнджер зарыдала прямо посреди замка! Здесь, при своём злейшем враге! Какого чёрта она вообще распускает сопли и злится? Он – Малфой – лишился первого и последнего луча света, озарявшего мрак его будней, наскоро распрощался с единственным источником тепла, с ней, грязнокровкой, заставлявшей его хоть что-то чувствовать, но в роли жертвы почему-то предстала именно Грейнджер. Драко спас этой тупой суке с комплексом матери Терезы жизнь, а она смотрит на него таким взглядом, после которого хочется то ли лезть в петлю, то ли приложить дуло пистолета к виску, и плевать, что оба способа маггловские.
За всхлипом последовали ещё два шмыга носом, и Малфой уже почти на уровне рефлекса собрался бросить волшебнице в лицо что-то вроде: «шла бы ты к чёрту со своими рыданиями, Грейнджер», когда она неожиданно согнулась пополам и, ухватившись за висящий на стене портрет, начала громко кашлять, сотрясая приступами воздух. Драко нахмурился. Гадкая тварь, кем-то ошибочно названная внутренним голосом, шипела на ухо, царапая кожу, что девушке плохо исключительно по его вине, а отголоски разума убеждали, что ни столкновение с дверью, ни удар об пол не могли вызвать такую реакцию. Пожалуй, в коллекцию к паранойе, паническим атакам, ночным кошмарам и постоянной агрессии на внешний мир стоит добавить раздвоение личности. Прекрасно, Малфой! К восемнадцати годам для тебя будет забронирована именная койка в Мунго!
– Если ты решила сдохнуть, Грейнджер, то будь добра, прибереги это зрелище для Помфри, а не для меня, – мысленно выругавшись так, что услышь его брань Нарцисса, женщина лишила бы сына наследства, Драко все же сделал несколько чересчур торопливых шагов к гриффиндорке, при этом наступив на горло собственной попытке держаться на расстоянии и вдоволь на ней потоптавшись. Великолепно! Осталось только броситься к ногам Грейнджер и начать слёзно умолять простить его.
Тем не менее, Гермиона продолжала кашлять так, будто всерьёз планировала избавиться от собственных лёгких этим не слишком уж гуманным способом, а в голове у слизеринца сам собой родился вопрос: что бы он сделал, если бы Грейнджер осталось жить буквально пару минут? Ничего, наверное. Хотел ли он сказать, что жалеет о многих своих поступках? Определённо, да. Нужно ли им обоим знать это? Определённо, нет.
Гриффиндорка продолжала небольшими шагами идти вперёд, постоянно останавливаясь из-за сильного кашля и дрожи во всём теле, но подгоняемая малфоевским: «Если ты вырубишься прямо здесь, я оставлю тебя умирать посреди коридора». С ней абсолютно точно что-то происходило, но это не имело никакой связи с недавним ударом. В конце концов, ещё никто не начинал неконтролируемо трястись, врезавшись в дверь. В таком случае, из-за чего это всё? Как бы то ни было, ситуацию омрачала ужасная головная боль.
Неожиданно краски мира вокруг смешались в одно сплошное серое пятно, и гриффиндорка почувствовала, что сползает по стенке, на которую опиралась всего пару мгновений назад, а ноги больше не держат её. Прежде, чем с губ сорвалось хриплое «Малфой», а пальцы упомянутого волшебника сомкнулись на локтях девушки, она провалилась в пустоту.
– Грейнджер? Грейнджер! – Драко сглотнул ком в горле, глядя на распластанное на полу тело. Слизеринский принц нервно тряс гриффиндорскую принцессу за худые плечи, но та все ещё оставалась безмолвной и нездорово-горячей. Который раз за сегодняшний день девушка беспомощно валяется перед ним? Видит Салазар, ещё год назад Малфой бы многое отдал, чтобы наблюдать за принципиально-гордой дрянью с «львиного» факультета у своих ног, но сейчас… Предполагаемое удовольствие сгорело в Преисподней в тот самый день, когда мозг напрочь отказался соображать, а губы сами впились в другие, грейнджеровские, приковав их к себе во тьме школьного холла. – Гермиона?
Рациональная часть сознания истошно вопила, что для поддержания эффекта, произведенного на гриффиндорку прошлой ночью, стоит либо позвать профессоров и при первой же возможности ретироваться отсюда, ничем не показав заинтересованность в дальнейшей судьбе пострадавшей, либо, дабы и вовсе не пачкать руки, левитировать тело к Помфри, по пути не приближаясь к нему ни на метр, однако чувственная часть с высокой колокольни плюнула и на логику, и на то, что подобный поступок будет противоречить всему сказанному девушке в Астрономической башне, а потому пару мгновений спустя Драко уже резво шагал в сторону Больничного крыла, держа на руках подозрительно-румяную Гермиону, и чуть ли не срывался на бег. Почему очкастый придурок и рыжий тупица с сестрой не заметили, что их подруге плохо? Даже сохраняя самую большую из всех возможных дистанций, Драко отчётливо видел, что самочувствие гриффиндорки явно не в норме, и виной тому вовсе не недосып или скверное настроение, однако Золотому мальчику и его плешивой нищей псине, вероятно, нужны телескопы, чтобы понять, что с Грейнджер что-то не так. Матеря на чём свет стоит двух остолопов, даже более глупых, чем Крэбб и Гойл, Малфой с ноги распахнул двери в лазарет – видимо, это уже становится привычкой – и вручил Гермиону, которая, кажется, начала приходить в себя, прямо в руки Помфри, а после исчез ровно за мгновение до того, как гриффиндорка открыла глаза.
Жадно втягивая носом прохладный воздух и слыша, как раздаётся удар часов, оповещающий об окончании урока, Драко с силой сжал хрустнувшие челюсти. Видит Мерлин, если Грейнджер не явится на ужин, к утру в гостинной Гриффиндора найдут хладные трупы двух идиотов со свернутыми шеями.
***
– О, дорогая, наконец-то ты проснулась! Давай, выпей это зелье!
Не успела Гермиона открыть глаза, оглядеться вокруг и определить своё местоположение, как у неё во рту оказалась ложка с некой субстанцией с отвратительным запахом и ещё более тошнотворным вкусом. С трудом преодолев рвотный рефлекс и все-таки удержавшись от того, чтобы выплюнуть жидкость прямо в лицо тому, кто её дал, волшебница проглотила лекарство, зажмурившись, а после, открыв глаза, обнаружила напротив себя добродушную, но крайне взволнованную Поппи Помфри. Целительница смотрела на пациентку строго, но все равно буквально источала ауру доброты и почти материнской заботы.
– Мадам Помфри, – начала Грейнджер, но тут же была перебита напором нравоучительных нотаций.
– Мерлиновы панталоны, Гермиона, где, скажи мне, ты умудрилась подхватить такую высокую температуру?! Так и до пневмонии недалеко! – искренне недоумевала волшебница. – Мало того, что у тебя насморк и больное горло, так ещё и жуткий кашель! Почему ты не пришла ко мне ещё утром? Как вообще можно было учиться в таком состоянии? О, милая, ты совсем себя не бережешь! – причитала Поппи, пока лежащая на кровати с белоснежными простынями девушка пыталась сосредоточиться и вспомнить, как именно она оказалась в Больничном крыле. Сначала Гермиона спешила на урок, потом врезалась в дверь ровно в тот момент, когда её открывал Малфой, дальше гриффиндорка встала, дошла до своего места, затем Невилл убеждал профессора Снейпа отпустить ученицу в лазарет, чтобы проверить, не слишком ли сильно та ударилась, а далее… Зельевар отправил Хорька проводить пострадавшую! Точно! Значит, это Драко помог ей?
– Мадам Помфри, могу я поинтересоваться, кто доставил меня к Вам? – услышав, насколько хрипло звучит её собственный голос, гриффиндорка отметила, что целительница была абсолютно права по поводу её состояния. По крайней мере, теперь, когда девушке озвучили её диагноз, всё становилось на свои места: и головная боль, и кашель, и постоянный озноб, и неестественный цвет кожи. Видимо, всё вышеперечисленное – результат вчерашнего весьма продолжительного времяпрепровождения в Астрономической башне. Что ж, этого стоило ожидать.
– Боюсь, тот, кто помог Вам, попросил, чтобы его имя осталось в секрете, – мадам простодушно развела руками. – Только не расстраивайтесь, мисс Грейнджер. Лучше посмотрите, сколько приятных сюрпризов оставили Вам друзья! – полная рука указала на тумбочку, на которой нашли свое место несколько букетиков цветов, две «Шоколадные лягушки», какая-то книжка и её – Гермионы – сумка, опрометчиво оставленная на Зельях.
«Малфой в роли героя, анонимно спасающего магглорожденных? Даже звучит смешно! Если бы он и сделал нечто подобное, то напоминал бы о своём невероятном благородном поступке до конца своих дней, – размышляла девушка, рассматривая вечерний зимний пейзаж за окном. – С другой стороны, Малфой ведёт себя странно. Его ненависть выглядит как-то… не по-настоящему. Абсолютно неестественно. Все поступки не только подозрительные, но и противоречивые, будто Хорёк либо мечется между двумя крайностями, либо сам не знает, чего хочет. Может ли это означать, что Драко снова что-то планирует? Неужели нечто куда более серьёзное и опасное?»
– Может, Вы сделаете хотя бы намёк на личность таинственного спасителя? – с надеждой попросила Гермиона, вглядываясь в сияющие добротой светло-голубые глаза женщины. Червь сомнения, упрямо утверждавший, что она – Гермиона Джин Грейнджер – надеется, что «героем» все-таки окажется Драко, заставил девушку подавиться очередным лекарством. Видимо, температура ещё не прошла.
– Я действительно не могу, – со вздохом ответила целительница, заставив пациентку на долю секунды предположить, что Драко стёр Поппи память или и вовсе наложил Империус. – Не огорчайтесь, мисс Грейнджер, лучше уделите больше внимания своему здоровью. Может, Вам удастся выписаться уже через пару дней.
С этими словами мадам Помфри удалилась, а Гермиона, до той минуты сидевшая на постели с дотошно-прямой спиной, безвольно откинулась на подушки. Чем ей, спрашивается, заниматься в Больничном крыле ближайшие несколько суток? Безусловно, можно было почитать книгу, так любезно оставленную здесь кем-то из гриффиндорцев, но подобное занятие привело бы к головной боли, а Грейнджер и так весь день мучилась от этого недуга. Решив, что перспективы лучше все равно не предвидится, девушка поднялась с постели и босыми ногами неспешно прошлась по лазарету, осматривая обстановку вокруг. В помещении царила атмосфера кристальной белизны и стерильной чистоты, характерная для такого рода учреждений. Делая очередной мягкий шаг по полу, Гермиона почувствовала, что наступила на что-то шершавое или сухое. Находкой оказались несколько почти полностью сожженных лепестков белой лилии, а благодаря пристальному изучению помещения был обнаружен и сам букет – в мусорном ведре, в углу у двери, изрядно пострадавший от чьего-то Инсендио. Подняв один лепесток и сжав его в ладони, а после наблюдая за тем, как сгоревшая часть превращается в крошево, Гермиона сдула с уцелевшей белой поверхности остатки гари, и окончательно убедилась не только в том, что её спасителем и тем, кто принёс цветы, является один и тот же человек, чьё имя она знает наверняка без всякой записки, но и в том, что она больше не поверит ни единому слову Драко о его псевдоненависти и сама разберётся в том, что он скрывает.
Комментарий к Часть семнадцатая: «Тот, кто уходит, или Букет белых лилий»
Наконец-то новая глава! Во-первых, хотелось бы искренне поблагодарить всех вас за отзывы под предыдущей частью. Мне было безумно приятно знать, мои читатели на одной волне со мной! Отдельное огромное спасибо Тёте Ацу за награду для «Змеиного гнезда»! Я была в восторге, честно! Во-вторых, приношу свои извинения за задержку и спешу вас заверить, что мной делалось все возможное, чтобы эта часть оказалась на сайте. Надеюсь, подобных казусов больше не будет.
Ещё раз благодарю всех вас за то, какие вы замечательные, и с нетерпением жду вашего мнения о новой главе!
========== Часть восемнадцатая: «Блюдо, которое подают холодным» ==========
У Гермионы было время, чтобы обо всём хорошенько подумать. Когда начались зимние рождественские каникулы, Гарри уехал на Гриммо, впервые после окончания войны решившись побывать там, а Рон и Джинни, как и всегда, отправились в Нору. Сама же Гермиона, несмотря на настойчивые уговоры друзей присоединиться либо к Поттеру, либо к семейству Уизли, предпочла остаться в Хогвартсе и провести две свободные недели в полупустом британском замке, наслаждаясь тишиной и уединением. Этот учебный год действительно выдался сложным для всех, а потому с наступлением каникул подавляющее большинство молодых волшебников с радостью вернулось домой. Изначально и сама Грейнджер предполагала, что отправится к родителям, но когда из Министерства сообщили, что воспоминания самых близких ей людей восстановились лишь до того момента, когда Гермионе исполнилось восемь, после чего сложный процесс непредвиденно остановился, девушка решила, что провести две недели с теми, кого она любит больше жизни, но кто смотрят на неё, как на чужую, выше её сил.
С трудом проглотив обиду на внешний мир и его тотальную несправедливость, гриффиндорка решила, что раз уж в этом вопросе она абсолютно бессильна, то ей стоит заняться решением другой проблемы. Богатой, чистокровной, с идеальными платиновыми волосами и, очевидно, раздвоением личности. С Драко Малфоем. Находясь в лазарете, Гермиона до последнего пыталась проследить логику в поступках слизеринца, но та всё время ускользала, то спотыкаясь о чересчур многозначительные взгляды, а то и вовсе вдребезги расшибаясь о неоднозначные поступки молодого аристократа. Даже тот букет был сплошным противоречием. С одной стороны, цветы – признак внимания и заботы, с другой – лилии были сожжены и выброшены в урну. Если раньше разговор в Астрономической башне перечеркивал всё, что происходило между волшебниками ранее, то теперь и на него Грейнджер смотрела иначе. Если всё и правда было именно так, как говорил Драко, то зачем ему – умному, хитрому и циничному манипулятору – раскрывать все свои карты перед той, которая так долго была его главной «пешкой», излюбленной игрушкой среди прочих? Совесть вышла из многолетней комы? Перестало нравиться использовать людей? Верится с трудом. Тогда с чего такие откровения?
Как только подозрение, что весь тот поток грязи, вылитый на неё в башне, был ничем иным, как очередным пунктом в изощренном плане Малфоя, а вовсе не случайностью, озарило копну кашновых прядей, Гермиона начала по-новому анализировать всё произошедшее. Итак, Малфой намеренно её оскорблял и специально делал больно. Отличное начало! Так чего же он добивался? Конечно, вариант, что белобрысому имбецилу просто хотелось потешить свое эго, всё ещё витал на задворках подсознания, но что-то внутри гриффиндорки неумолимо склонялось к тому, что дело вовсе не во врождённом малфоевском нарциссизме. Драко хотел её обидеть, следовательно, рассчитывал на то, что девушка будет стараться держаться от него подальше, а значит, слизеринец действительно что-то задумал, и, скорее всего, уже перешёл к действиям. В последний раз, когда Драко намеренно отстранял от себя всех и по собственной воле держался в одиночестве, он планировал убийство Дамблдора, а потому сейчас, в обстановке с до сих пор непойманными Пожирателями Смерти, эмоционально нестабильный волшебник, ранее являвшийся одним из них, мог нести реальную угрозу.
Придя к выводу, что она уже знает врага достаточно (даже ближе, чем в лицо), Гермиона Джин Грейнджер посвятила все рождественские каникулы разработке плана против Драко Люциуса Малфоя.
***
Когда Драко подошёл к столику в «Трех метлах», за которым сидели слизеринцы, и почти улыбнулся, Блейз подавился сливочным пивом. Нотт с поднятой бровью уставился на Малфоя, явно посчитав его поведение весьма подозрительным, Пенси посмотрела с любопытством, аккуратно отложив десертную ложечку, и только Гойл продолжил поглощать пищу, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло, а Драко каждый день проявлял к нему дружелюбие и вовсе не пропадал драккл знает где последнюю неделю.
– О, его высочество Малфой Великолепный решил сойти с небес и почтить нас своим присутствием? – Блейз криво усмехнулся, откашлявшись. – За то, чтобы на твоём смазливом личике как можно чаще появлялось что-то, кроме вечно недовольного выражения! – торжественным тоном, словно тост, изрёк мулат, и, отсалютовав бокалом, сделал глоток.
Слизеринцы почти искренне рассмеялись.
– Очень мило с твоей стороны, Блейз, только вот опыт показывает, что моё «смазливое личико» даёт куда больше привилегий, чем твоё, – так же любезно парировал Драко, присаживаясь за стол рядом с Забини и жестом подзывая официанта, чтобы тот забрал пальто.
Работник паба незамедлительно подбежал, поприветствовал гостей, и, взяв верхнюю одежду, удалился. Бросив короткий взгляд вслед уходящему, Малфой начал обратный отсчёт до того момента, когда друзья начнут задавать вопросы.
Три.
Два.
Один.
– Значит, двух недель каникул тебе не хватило, поэтому ты решил дать себе третью, чтобы вдоволь насладиться «преимуществами»? – произнёс Блейз в той самой манере, которая всегда давала понять, что говорившему ни на сикль не смешно. – Смотри, на горизонте нарисовалась четвёртая неделя отдыха. Кажется, ещё один приятный бонус скоро займёт место на полке в коллекции твоих достижений, – слизеринец кивком головы указал на девушку за соседним столиком, уже пару минут безотрывно вылизывающую взглядом платиновую макушку недавно пришедшего.
Грегори громко захохотал, к всеобщему удивлению уловив смысл хотя и похабной, но довольно тонкой шутки, в то время как остальные волшебники с серьёзными выражениями лиц уставились на Малфоя, ожидая от него объяснения его недельного отсутствия, понимая, что дело здесь было вовсе не в «привилегиях» женского внимания. Когда положенные четырнадцать дней отдыха подошли к концу, слизеринцы, как и все остальные студенты, вернулись в Хогвартс, однако Драко не было среди них. Именно это исчезновение, о котором из узкого круга «змей» никто не получил честь оказаться предупрежденным заранее, послужило причиной их недовольства. Однокурсники переживали, хотя и не говорили об этом открыто. Всё-таки, слизеринская дружба – явление чрезвычайно парадоксальное.
– В гостиной обсудим, – кратко ответил на немой вопрос молодой человек, обведя внимательным взглядом всех сидящих за столом, после чего как бы невзначай осмотрелся вокруг, тем самым подчёркивая, что помимо них в пабе ещё полно людей, способных стать лишними слушателями. Безусловно, за четыре с половиной месяца обучения Драко на восьмом курсе студенты свыклись с мыслью, что бывший Пожиратель Смерти будет постоянно находиться среди них, однако продолжали относиться к нему с опаской. Волшебники больше не выказывали открытой агрессии, но все ещё пытались расслышать в его разговорах какие-то тайны, обнаружить в действиях нечто ужасное. Именно поэтому Малфой предпочитал не распространяться о планах и размышлениях в окружении посторонних людей. Для него Хогвартс никогда не был тем местом, где можно делиться секретами.
– Закажем что-нибудь ещё? – нарочито беспечно поинтересовался Теодор Нотт, уловивший настроение друга, и таким образом перевёл тему разговора на вполне безобидную, чем заставил всех однокурсников облегчённо вздохнуть.
Им всем нужно немного спокойствия, чтобы подготовиться к серьёзному разговору.
***
Решив разобраться во всём самостоятельно, Гермиона не стала тратить время напрасно и первым делом, как только студенты покинули Хогвартс, отправилась в библиотеку. Помещение было полностью пустым, так как те немногие, кто остался в замке, не спешили заглянуть сюда, что дало гриффиндорке возможность изучать любую литературу, в том числе и из Запретной секции, без свидетелей. Удобно расположившись за одним из столиков, скрытом от посторонних глаз стеллажом, Грейнджер сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться. Итак, что ей известно? Со слов Малфоя, Пожиратели охотятся за проклятым предметом, предположительно находящимся в мэноре. На этом все.
«Мерлин милостивый, исчерпывающие сведения!» – внутренне возмущалась недостатком информации Гермиона, одной рукой левитируя из сумки фолианты о проклятых предметах, взятые ещё до дурацкого Зимнего бала, а другой вытаскивая том, зажатый среди прочей литературы, на книжной полке.
С этого момента будни смешались в одно сплошное пятно из размытых строчек. Только через целую неделю, безвозвратно утраченную на изучение дополнительных материалов и учебных пособий, Грейнджер, узнавшая о различных заклятиях и вредоносных чарах больше информации, чем за всю жизнь, пришла к выводу, что эта идея обречена на провал. Да, безусловно, она познакомилась с множеством полезных сведений, но все они были настолько разными, а порой даже противоречивыми, что возможности достоверно выяснить хоть что-то не предоставлялось. У гриффиндорки в распоряжении изначально было слишком мало информации даже для того, чтобы определить вектор поисков. Следовательно, продолжать и дальше «копать» то-не-знаю-что бессмысленно и равносильно пустой трате времени.
Для того, чтобы найти реально полезные факты, Гермионе необходимо выведать у Малфоя ещё какие-то данные, но как? Даже если Драко и врал тогда, в башне, и на самом деле вовсе не пытался использовать гриффиндорку всё это время, то вряд ли он захочет сотрудничать и делиться с ней информацией после псевдоскандала. Если же Малфой говорил правду, и ему действительно было наплевать… Впрочем, к чёрту! Грейнджер не собирается помогать лицемерному слизеринцу ни в том, ни в другом случае, её единственная цель – борьба со злом, а именно им и являются Пожиратели Смерти. Драко, будь он хоть лжецом, хоть героем, хоть самим Мерлином, её больше не интересует. Какие бы цели молодой человек ни преследовал, он поступил с ней – Гермионой – бесчеловечно, втоптал в грязь её чувства, а потому вполне заслужил всё, что гриффиндорка ему уготовила.
Итак, если Малфой не станет делиться планами с Грейнджер, то с кем он захочет это сделать? Может быть, с Пенси? Возможно. Драко, насколько гриффиндорка могла заметить, уважает подругу, и, должно быть, доверяет ей. Тем не менее, вряд ли Паркинсон – та, с кем он обсуждает свои планы. Теодор? Малфой часто болтает с ним в перерывах между лекциями, но гарантирует ли это причастность Нотта к близкому окружению Драко? Маловероятно: белобрысый чёрт слишком щепетильно относится к подбору круга избранных «змей». Блейз? О, это определённо беспроигрышный вариант! Даже самый невнимательный человек не мог не заметить, что Малфой и Забини постоянно держатся вместе, а с началом восьмого курса, когда от слизеринского принца отвернулись практически все, волшебники стали едва ли не лучшими друзьями. Уж в чьей, а в преданности Блейза Драко ни за что не усомнится.
«С выбором «жертвы» я определилась. Прекрасно!» – ликовала Гермиона уже к середине второй каникулярной недели. Пока остальные студенты либо отдыхали с семьями, либо, оставшись в замке, проводили время в Хогсмиде, Грейнджер упорно доказывала всему миру и самой себе в частности, что, во-первых, никакие лживые слизеринцы не смогут сломить её гриффиндорский дух, и, во-вторых, она вовсе не растеряла былых навыков и всё ещё является умнейшей волшебницей столетия. Годрик милостивый, кто бы мог подумать, что разработка стратегий против злодеев – и Малфоя – так сильно повышает самооценку!
Тем не менее, Забини мог не согласиться сотрудничать с врагом против друга. На это, как показала практика, осмелилась только сама Гермиона. Как поступить в таком случае? Неожиданно на ум к Грейнджер пришли слова самого Блейза, сказанные им незадолго до кражи фолиантов из кабинета директрисы Макгонагалл: «Если слизеринцам что-то не дают, они берут это силой».
Что ж, видимо, Гермионе пора надеть змеиную маску.
***
Опустив голову вниз, Драко наблюдал за тем, как сильный январский ветер заметает свежие следы его шагов. Остальные слизеринцы, шедшие немного впереди, бурно что-то обсуждали, на ходу решая, какое заведение посетить следующим, в то время как мысли самого Малфоя были заняты совершенно другими проблемами.
Вернувшись в мэнор, волшебник узнал, что буквально за пару дней до его приезда в доме в очередной раз устроили обыск авроры. Разумеется, интересующий их объект, как и раньше, не был назван. Тем не менее, Драко, как ни пытался, не мог избавиться от параноидального предположения, что министерские псы могли целенаправленно что-то подбросить. Именно по этой причине вместо заслуженного отдыха он проверял поместье на наличие тёмной магии. На это занятие ушло приличное количество времени, но ничего подозрительного не было обнаружено, а потому сейчас, шагая по заснеженному Хогсмиду, Драко задавался вопросом: кто всё это время был большим идиотом? Он, ищущий шкатулку Волдеморта, или Министерство, уже несколько месяцев подряд устраивающее обыски с неизвестно какой целью? Случайная мысль, что, возможно, и он, и орган магического правопорядка, на самом деле заинтересованы в одном и том же, заставила Малфоя споткнуться об порог какой-то местной лавки. Нет, Салазар, этого не может быть! Конечно, Драко ещё до обнаружения колдографии шкатулки в кабинете отца размышлял о том, не могут ли происки Министерства быть связанными с повысившейся активностью Пожирателей, но тогда подобные догадки казались необоснованными, а уж об участии самого слизеринца во всём этом не шло и речи. Сейчас же в душе поселилось плохое предчувствие. Неужели Малфой действительно стал новой фигурой в этой игре? Слишком много охотников за одним крестражем. Это может плохо закончиться.
