Текст книги "И даже когда я смеюсь, я должен плакать…"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 36 страниц)

36

Теперь в святая святых тихо, мертвая тишина, кажется, что никто не дышит.

Пауза длится секунд десять. Потом все начинают говорить одновременно, перебивая друг друга.

– Это невозможно, мистер Кэмпбелл, мой клозет работает!

– Мне очень жаль, мистер Кафанке, но чего нет, того нет!

– Тогда вы сделали что-то неправильно!

– Мы сделали все точно так, как описано у вас в документации, – во всех четырех исследовательских лабораториях – я здесь в Нью-Йорке, коллеги в Чикаго, Хьюстоне и Лос-Анджелесе…

– Господа, господа, успокойтесь!

– Ваш клозет не работает, мистер Кафанке!

– Этого не может быть!

– И тем не менее это так!

– Возможно, – говорит Герман Вильке с улыбкой, – все дело в обострении NIH-комплекса?

– Возьмите ваши слова обратно, мистер Вильке! – возмущается Кэмпбелл.

– А что такое NIH-комплекс? – спрашивает Миша. – Сокращение от National Institute of Health?

– Браво, мистер Кафанке. Но NIH значит еще и Not invented here.

– Изобретено не здесь, – бормочет Миша, не понимая причину возмущения Кэмпбелла.

– Правильно, мистер Кафанке, – кивает головой Вильке. – Каждый, кто работает в области изобретений, ревностно следит за тем, где было сделано то или иное изобретение. И если оно сделано не в его лаборатории, не в его фирме, то он считает это изобретение не представляющим ценности, это и есть NIH-комплекс. То, что изобретено не здесь, не имеет ценности, это все ерунда.

– Немедленно извинитесь, мистер Вильке! Это чудовищное обвинение!

– О’кей, мистер Кэмпбелл, о’кей. Я извиняюсь. Разве у вас нет чувства юмора, мистер Кэмпбелл?

– Нет, если речь идет о моей репутации как специалиста!

– Но мой клозет должен работать! – орет Миша.

– Здесь не место для крика, – успокаивает его Трамбулл. – Вы сказали, у вас клозет не работал, Эрнест?

– Нет, не работал.

– А у вас работал, мистер Кафанке?

– Да, конечно. Иначе я не тратил бы столько сил на чертежи и описание.

– В этом что-то есть, мистер Кафанке, – говорит Трамбулл тоном пастора. – Конечно, вы никогда не строили клозет целиком, мистер Кафанке.

– Конечно, нет, мистер Трамбулл, у меня просто не было таких возможностей в Германской Демократической Республике! Но я, по крайней мере, сделал камеру, в которой с помощью бделловибрионов разлагаются экскременты…

– Кто?

– Что «кто», мистер Трамбулл?

– Кто разлагает экскременты?

– Бделловибрионы, сэр. Их наиболее активный тип.

– С ними мы и работали, – устало говорит Эрнест Кэмпбелл.

– И это не работало?

– И это не работало!.. То есть, реакция была слишком вялой.

– Что значит «слишком вялая», Эрнест? – спрашивает Трамбулл.

– Скорость реакции разложения слишком низкая для промышленной установки, сэр, – отвечает Эрнест, – так что это изобретение является именно тем, что я сказал, а именно, плохой шуткой.

– Я протестую! – кричит Миша.

– Мистер Кафанке, – мягко говорит Трамбулл, – расскажите нам, как вы вообще вышли на эти бделловибрионы? Может быть, у вас они были другие, чем у мистера Кэмпбелла?

– У нас были точно те же, Роджер, точно те же.

– Давайте послушаем мистера Кафанке, Эрнест!

И Миша начинает.

– У нас в ГДР были совершенно превосходные научные библиотеки, а я интересовался химией и физикой. Я много занимался в библиотеке Малаков Карл-Маркс-Штадта – сегодня он называется Хемнитц. И в журнале «Народно-демократическая агротехника» я наткнулся на очень интересное письмо читателя, мистер президент.

– Не надо «президент», просто Трамбулл.

– Из Румынии, мистер Трамбулл. В этом письме было описано, как в Биологическом институте Бухареста…

– Господи Боже, час от часу не легче! – ворчит Кэмпбелл. – Теперь мы здесь, в Нью-Йорке, должны слушать историю открытия, сделанного в занюханной Румынии!

– Сделал его я, – говорит Миша агрессивно-обиженно.

– Эрнест, вы бестактны! Я прошу прощения за вас у мистера Кафанке, – говорит пастор Трамбулл мягко и добросердечно. – Наука интернациональна, она не знает границ, не так ли?

– Ну вот, – Миша собирается с духом. – Итак, в этом письме читателя было сказано, что в Биоинституте имени Николая Чаушеску были утрачены в большом количестве грам-отрицательные – не важно, мистер Трамбулл, это деталь, ее не обязательно понимать, – так вот, были утрачены в большом количестве штаммы бактерий путем поначалу необъяснимой контаминации – заражения. Там долго не могли разрешить эту загадку, пока один приезжий исследователь из Албании…

– Албании! – стонет Кэмпбелл.

– …профессор Манко Маллини не изолировал с большим трудом этого необыкновенно агрессивного паразита, разрушавшего культуры бактерий, то есть, приводившего к распаду, – читает лекцию Миша. – Он был идентифицирован как мутант рода бделловибрионов. Литическая активность этого организма была на несколько десятков процентов выше, чем у описанных на Западе, сильно дегенерировавших вариантов…

– Те, что на Западе, сильно дегенерировали? – спрашивает Трамбулл.

– Да, мистер Трамбулл. Обидно за Запад, но это так. Это ведь факт – не так ли, мистер Кэмпбелл?

– К сожалению, – говорит тот сквозь зубы. – Нам пришлось взять восточный вариант.

– Для выделения этого сильно действующего организма, – продолжает Миша, – профессору Маллини потребовались мембранные фильтры, изготовлявшиеся народным предприятием «Биотехник Лысенко».

Трамбулл жмурится. Даже жмурится он мягко и кротко, думает Миша, совсем как пастор Тролле в сиротском доме.

– Значит, – говорит Трамбулл, – оно выпускало мембранные фильтры, при помощи которых профессор Маллини выделил бделловибрион, я правильно понимаю?

– Абсолютно правильно, мистер Трамбулл. Фильтры из специального пластика, разработанного в ГДР. К сожалению, профессор Маллини не смог довести свои исследования до конца…

– Почему? – спрашивает Трамбулл.

– Он погиб в результате несчастного случая незадолго до конца одной служебной командировки. Директор Биоинститута Георгиу Ванеску предложил назвать этот агрессивный вид по имени его первооткрывателя – бделловибрион маллини… Потом я получил из института в Бухаресте соответствующие растворы и выделил паразитов Маллини при помощи мембранных фильтров предприятия «Биотехник Лысенко». И экспериментировал с ними. Бделловибрионы маллини пожирали фекалии и превращали их в гумус так основательно и быстро, что я был вне себя от успеха экспериментов.

Миша сияет, но все остальные настроены мрачно. И Вильке смотрит на меня так необычно, думает Миша. Почему он сейчас смотрит на меня так…

– Мне пришла в голову одна идея, – говорит Герман Вильке. – Идея, почему у вас это не работало, мистер Кэмпбелл. Дело в том, что вы и ваши сотрудники использовали американские фильтры из политетрафторэтилена, а не фильтры предприятия «Биотехник Лысенко». Только в этом, по моему мнению, может быть причина того, что ваши опыты были неудачными, мистер Кэмпбелл. Устройство функционирует только с теми мембранными фильтрами!

– Именно так! – Миша вскакивает. Он в восторге, камень свалился у него с души, он готов расцеловать Вильке. – Только так! С фильтрами из ГДР все идет как по маслу, а с американскими нет. Это единственное объяснение. – И Миша подскакивает с кресла от возбуждения.

– Не могли бы вы соблаговолить снова сесть, мистер Кафанке? – говорит президент Трамбулл. – Тысяча благодарностей, мистер Вильке, мы это выяснили. Остается еще один вопрос, мистер Кафанке.

– Какой, мистер Трамбулл?

– Почему в вашем описании вы не указали точную спецификацию необходимых фильтров?

– Да, – говорит Кэмпбелл озадаченно, – верно. Почему нет, мистер Кафанке? Было бы сэкономлено много трудозатрат, если бы вы написали, что надо взять фильтры из ГДР. Почему вы этого не сделали?

Миша смущен.

– Я не написал этого, – говорит он, – потому что мы в ГДР думали, что западная продукция во всяком случае лучше, чем коммунистическая. Я, полагал, что если это работает даже с нашими фильтрами, то с американскими это будет работать еще лучше.

Герман Вильке складывает руки, и это выглядит так, словно он снова начал молиться.

– Так, – говорит Трамбулл, – теперь все ясно. Без сомнения, несовершенные по качеству фильтры из ГДР являются, таким образом, обязательным условием для того, чтобы изобретение мистера Кафанке работало. А то я уже, Бог свидетель, забеспокоился! – Трамбулл вздыхает с облегчением. – Все ясно! – говорит он. – Значит, мы должны купить эти фильтры в бывшей ГДР или приобрести патент, чтобы самим выпускать такие фильтры. За работу, господа, за работу!

– Гм, – говорит Миша. – Ничего не получится с народным предприятием «Биотехник Лысенко» в Галле, мистер Трамбулл.

– Почему не получится, мистер Кафанке?

– Потому, – говорит Миша, – что оно ликвидировано.

– Я ничего не понимаю – недоумевает Трамбулл. – Что значит «ликвидировано»?

– В ГДР была ужасная бесхозяйственность, и качество наших товаров не давало никаких шансов устоять в международной конкуренции, – поясняет Миша. – Народному предприятию «Биотехник Лысенко» ни при каких условиях не светило выйти на западный уровень, и оно было ликвидировано. Земельный участок был продан одной западной автомобильной фирме, та все снесла, расчистила территорию и начала строить на этом месте сборочный цех.

В комнате опять воцаряется тишина.

– Вы хотите сказать, что фильтры, которые нам нужны, больше не выпускаются? – спрашивает Трамбулл.

– Уже давно, – говорит Миша.

– А у вас… у вас тоже нет ни одного… мистер Кафанке?

– Нет, сэр, к сожалению.

– Есть ли они еще в бывшей ГДР? Нам нужно лишь несколько, чтобы провести химический анализ и сделать по образцу. Как вы думаете, мистер Кафанке, в ГДР еще можно достать несколько таких фильтров?

– Я не знаю точно, мистер Трамбулл. Вероятно, да…

– Тогда вот что, – говорит Трамбулл решительно. – Я хочу, чтобы ваше изобретение было реализовано!

– Но это означает… – начинает Кэмпбелл.

– Это означает, что кто-то должен немедленно вылететь в бывшую ГДР и во что бы то ни стало найти такие фильтры. Было бы очень странно, если бы все там исчезло без следа!

37

– Ирина!.. Ирина?

– Да, Миша, да!

– У тебя такой чужой голос!

– Да нет! Ты же послал телеграмму, что я должна в восемь вечера ждать на Центральном телеграфе твоего звонка!

– Тогда это оттого, что я взволнован. Это так далеко, Ирина! Мы давно мечтали об этом, и вот, наконец, сбывается! Я заказал для тебя билет на самолет и оплатил его. Завтра утром он будет лежать в агентстве «Люфтганзы», чтобы ты могла его забрать. Разве это не чудесно?

– Да, милый, это чудесно!

– Я с нетерпением жду, когда ты приедешь ко мне в Америку! Ирина, я люблю, люблю тебя!

– И я тебя, Миша, очень!

– После того, когда ты приедешь, мне придется, к сожалению, еще раз ненадолго уехать.

– Куда?

– В ГДР. Ты будешь жить у Эмми. Ах, Ирина, как я счастлив, как прекрасна жизнь!

– В ГДР? Почему?

– Нам кое-что нужно оттуда. Определенный тип фильтров для моей установки. Когда я найду фильтры, AMSAN купит мое изобретение, они уладят все с нашими визами, и мы получим квартиру. Разве это не великолепно?

– Великолепно, милый!

– Нет, нет, у тебя голос совсем не такой, как всегда. У тебя что-то случилось? Что с тобой?

– Ничего.

– Скажи мне!

– У меня в самом деле ничего не случилось… Я боюсь!

– Боишься ехать в Америку?

– Не этого.

– Чего же тогда?

– Покидать Россию.

– Ну, это же… В Россию можно вернуться, когда там все наладится. Ты просто боишься чужой страны. Что ты не будешь понимать людей. Но ты ведь немного знаешь английский. Объясняться ты, во всяком случае, сможешь. И, кроме того, здесь есть Эмми. И даже если я не найду фильтры, – а я их совершенно определенно найду, – я смогу и дальше работать сантехником в AMSAN, как сейчас, они продлили мою визу, и я смогу заработать достаточно денег для нас двоих. Здесь тебе нечего бояться!

– Миша! Мне все равно, где мы будем жить и как. И если денег не будет хватать, я тоже буду работать. Я могу ухаживать за животными, умею шить. Я могу жить с тобой хоть в подвале, если будет надо. Это меня не пугает. Разумеется, я счастлива, что могу прилететь к тебе, но теперь, когда это стало реальностью, к счастью примешивается еще и страх. Конечно, у нас плохо, очень плохо. Конечно, у нас в любое время может начаться война. И как раз в такой момент я должна уехать из страны, где я родилась, в которой родились мои отец и мать, где живут мои друзья… Я должна бросить их на произвол судьбы… Ты же знаешь, что это значит для русских, – уехать из своей страны… Говорят, что, покидая Россию, теряешь свою душу…

– Я понимаю это, милая Ирина! Наверное, мне, метису, легче покинуть любую страну… Но тебе не нужно бояться, что ты никогда больше не сможешь вернуться в Россию! Я даже зарезервировал обратный билет!

– Обратный билет? Что это значит?

– Я должен был это сделать. Без обратного билета тебя с гостевой визой не пустят в Америку. Не бойся, Ирина, пожалуйста, не бойся! Все будет хорошо. Ведь кто-то же заботится о нас!

– Почему ты смеешься?

– Я не смеялся. Я сопел.

– Кто же о нас заботится?

– Мой ветер, Ирина, мой ветер!