Текст книги "Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы"

Автор книги: Ярослав Галан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Семен. Кажется, да.

Отец Юлиан. Это В a м лишь кажется. У меня не было молодости. Я понял это слишком поздно, и, может быть, только оттого появилась эта преждевременная седина.

Семен. Я думаю, вы сказали правдивое слово.

Отец Юлиан (с горькой усмешкой). Впервые в жизни Негрич согласился со мной.

Пауза.

Семен. Я не узнаю вас, преподобный!

На пороге своей комнаты появляется Варвара.Отец Юлиан и Семен не замечают ее.

Отец Юлиан. Я сам себя не узнаю. Раньше я верил, что бессмертная душа моя в свое время станет белее снега на божьих лугах, если земной путь ее будет дорогой всепрощения и милосердия. Как это ни странно, но этой веры не убили во мне даже годы гитлеровской оккупации. Я понимаю теперь, почему глаза мои были все еще ослеплены блеском церковных свечей, а уши залеплены их воском. Но пришло время – и померкли огни свечей, зато пробудилась совесть. Вот я и подумал: какая же цена бессмертию твоей души, если за ней надсмотрщиком будет ходить голос мятежной и неутешной совести: «Ты предаешь братьев и сестер своих за ничтожный миг твоего вечного блаженства»... А сегодня... точнее говоря – полчаса назад, этот вопрос возник передо мной со страшной силой.

Варвара. Что произошло с вами, отче?

Отец Юлиан. Со мной – ничего, кроме того, о чем я сказал.

Варвара. И это все?

Семен (с уважением посмотрев на отца Юлиана). По– моему, это еще не все... (Выходит из хаты.)

Варвара (подойдя к отцу Юлиану). Ваши руки дрожат.

Отец Юлиан (вынув из кармана узелок и положив его на стол). Посмотрите!

Варвара развязывает узелок.

Мне кажется, что такие ордена были у...

Варвара. У кого?

Пауза.

Отец Юлиан. У покойного... отца Параски, Максимова.

Варвара. Боже, откуда это у вас?

Пауза.

Отец Юлиан. Баба Олена нашла в тайнике у Штефана.

Варвара. Откуда же это, мой боже, у него? Нет, подождите. Это, наверное, что-нибудь другое. Я не верю, я не хочу поверить, чтобы он мог...

Отец Юлиан. Кто – он?

Варвара (с ужасом). А?

Отец Юлиан. Я также не хочу верить, что он мог приложить руку к этому кровавому делу. А впрочем, может, я ошибаюсь. Возможно, эти вещи принадлежали какому-нибудь другому советскому военному? Но вместе с тем... Ведь вы знаете, часовня моего прихода стояла в ту весну вблизи венгерской границы. Несколько раз я ходил на заставу к Максимову за разрешением посетить часовню и видел у него на гимнастерке именно такие ордена. Однажды мы разговорились, и Максимов сказал, что вот именно такой орден Монгольской республики он получил за бои в Монголии против японцев... А может, все это – простое совпадение?..

Варвара (берет в руки орден, внимательно его рассматривает). Подождите минуточку, Параска! (Отцу Юлиану). Как же это так? И когда бы он мог?..

Входит Параска.

Параска! Где бумажник с документами твоего отца, который нашли там в траве? Принеси его на минутку сюда.

Параска. Зачем, мамуся?

Варвара. Не спрашивай, мое сердце, зачем.

Параска. Сейчас принесу. (Выходит.)

Варвара осторожно перебирает содержимое узелка. Входит Параска и дает Варваре бумажник. Варвара выкладывает его содержимое на стол, перебирает документы, потом отделяет от них орденские книжки.

Варвара (Параске). Спасибо, можешь идти.

Удивленно озираясь, Параска уходит.

Ах, как было бы хорошо, если бы это оказалось только страшным, неподтвердившимся совпадением... (Сравнивает номера на орденах с номерами, записанными в документах, и бессильно опускает руки). Больше надежды нет... Номера те же... Это ордена Максимова.

Отец Юлиан (наклонив голову). Простите меня, дорогой друг..-

Bap в а р а (сжав его руку). Благодарю вас. (Пауза. Резко поворачиваясь к отцу Юлиану). Помолитесь, отче, за меня и помолитесь за того, кого поразит моя ненависть. Я еще не убеждена, я еще не верю, я не хочу в это верить, но когда последняя искорка моей надежды погаснет, помолитесь, отче, за него... (Подходит к дверям и становится против заката, который багровым отблеском вспыхивает на ее лице. Сквозь стиснутые зубы.) Помолитесь, отче!

Отец Юлиан. Не смогу, моя дорогая. Эта молитва была бы мертва, как... и моя вера сегодня...

Варвара. Отче! Это правда?

Отец Юлиан (со скрещенными на груди руками подходит к Варваре). Не удивляйтесь, дорогая! Со мной произошло то, что с вами было давно. На ваших губах дрожит еще иной раз молитва, но она уже тиха, как шепот умирающего бога. На смену ему уже восходят светила великого дня, и сеятель выходит сеять уже не с молитвой, не с гимном рабству и смерти на устах, а с песней всепобеждающей жизни, с песней, которая рано или поздно заглушит наши последние колокола.

Варвара. Вы плачете, мой друг?

Отец Юлиан. Нет, это вам показалось. Если я и заплачу когда-нибудь, то только потому, что мои руки, руки сеятеля, сеяли не семена истины, а... зубы дракона, из которых выросли убийцы родителей Параски.

Варвара. Убийцы? А может быть, там был лишь один душегуб? Один убийца, который добил тяжело раненных защитников родины, а затем судорожно, как гиена, рылся в их карманах, отвинчивал их ордена, снимал сапоги? Как вы думаете?

Отец Юлиан. Родителям Параски все равно.

Варвара. А мне не все равно! Я хочу знать всю, решительно всю правду. И о той памятной ночи и о сегодняшнем рассвете...

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Стемнело. Та же обстановка. Из своей комнаты быстро выходит Варвараи направляется к выходу. На крыльце она сталкивается с Иваном и Семеном Негричами.Иван – с винтовкой.

Семен – с автоматом.

Иван. Агроном?..

Варвара. Кажется, спит. Разбудить?

Иван (посмотрев на часы). Не нужно. Пусть еще несколько минут поспит. Замаялся, сердечный! Пятьдесят восемь лет и четыре тюрьмы – не шутка.

Баба Олена (приподнимаясь на печи). О господи, господи!

Входит Мыкола.

Мыкола. Ты соврал, Иван. Всего пятьдесят семь. Да, я вижу, вы готовы!

Иван. Яворский с людьми вас ждет у сельсовета.

Мыкола. Иду-иду! (Возвращается в свою комнату.)

Варвара. Садитесь, прошу вас.

Семен. Спасибо, учительница.

Оба садятся. Иван набивает чубук табаком и закуривает. Входит Параскаи берет с припечка подойник. Увидев в дверях Мыколу с оружием в руках, она испуганно отшатывается, вскрикивает, потом выбегает из хаты.

Мыкола (глядя ей вслед). Это она всегда так, лишь увидит оружие. Бедный ребенок.

Иван. Ничего, вырастет и забудет.

В а р в ара. Вряд ли!

Мыкола (заряжая карабин). По-моему, она и не должна это забывать... Кажется, снова прорычал этот проклятый лев. А может, это мне только снилось?

Иван. Нет, вам не снилось, Мыкола. Совсем недавно лев снова появился в селе. Пробежал по огородам, зарычал, позагонял людей в хаты и снова под землю провалился... Говорят, видели, как он на луг Савюка побежал. Значит, он и в самом деле воды держится. Там его н надо искать. Сети уже готовы.

Мыкола (Варваре). Что с тобой, Варварушка? Стоишь, будто скорбная мать?

Варвара (как бы очнувшись). Возьмите меня с собой, добрые люди.

Мыкола. Куда? На облаву? Женщину?

Варвара. Из крупнокалиберного револьвера я стреляю неплохо. А этого, кажется, достаточно.

Семен. Нет, этого еще мало.

Варвара. Отваги у меня также хватит.

Семен. Раненый зверь может броситься на вас, и тогда...

Варвара (перебивая). Тогда моя рука не задрожит.

Мыкола. Да?..

Варвара. Я пользуюсь такими же правами, как и вы. Кто поднимает руки на наше село, на наших детей, на наш колхоз, тот поднимает руки и на меня. Думаю, что я убедила вас, товарищи?

Иван. Что же, она права, Мыкола.

Мыкола. Ладно, пойдешь с нами!

Варвара. Мне еще надо переодеться. Я поеду верхом и нагоню вас.

Мыкола. Не забудь только взять с собой лишнюю горсть патронов.

Варвара (с порога своей комнаты). Я ничего не забуду, Мыкола! (Уходит.)

Мыкола одевается. Быстро темнеет.

Мыкола. Странная она какая-то стала в последнее время...

Семен встает и спокойным шагом подходит к двери, выходящей во двор.

Иван. Работы у нее, должно быть, как и у нас всех, по самые уши!

Мыкола. А все-таки черт знает что делается! Один зверь задержал сев.

Семен (до сих пор смотревший вдаль, поворачивается к Мыколе.) Вы убеждены, что только один?

Иван намеренно закашлял.

Мыкола. Гм... Пожалуй, ты прав...

Иван быстро поднимается.

Его надо тоже выследить!

Семен. И я так думаю. Надо только прежде всего пристрелить льва, а до волка доберемся позже...

Мыкола. Если бы знать, кто он, то можно было бы одновременно ликвидировать обоих. Да что же... Кто может знать, что у кума пить дадут?.. Пока доберемся мы, пока доберутся в районе... (Гневно.) Черт знает сколько еще бед он сумеет натворить!..

Семен пытается что-то сказать.

Иван (останавливая Семена движением руки). Товарищ агроном, ведь мы-то с тобой знаем, что для нас наш колхоз. Мы говорим: «путь к изобилию», и это в самом деле так, иначе й быть не может! Но, убей меня нечистая сила, чтобы я только из-за хлеба с маслом недосыпал в будни ночей и подставлял голову под фашистскую пулю. Колхоз для нас большее. Это – Советская власть, а она и нам, Негричам, и тебе, и учительнице, и всему людскому роду дала такое, чего не променяешь на все сокровища мира! (Ударяя себя кулаком в грудь.) Она дала возможность почувствовать нашу силу и сняла с нее оковы: «На, сила, иди в свет, верши чудеса!» Вот так я все понимаю.

Мыкол а. Ага! Справедливо! Ну!

Иван (замявшись). За эту власть даже смерть с охотой примешь. (Опуская глаза.) Для нее, для Советской власти, и о родном сыне забудешь, если он сбился с панталыку и каиновы дела творит. (Умолкает.)

Мы кол а. Иван! Иван! Ты о ком это?

Семен. Поспешили вы, отец. Пока что доказательств мало.

Иван. Нет, не поспешил. Это сказал коммунист коммунисту.

Мы кол а. Что такое? Доказательства? Против кого?

Пауза. Семен и Иван стоят, наклонив головы.

Вы о Луке? О Луке Воркалюке, моем единственном сыне?

Семен. О внуке Штефана Петрича.

Мы кол а (растерянно). Я же смотрел его бумаги—они проверены еще в Германии. Он получил разрешение вернуться из Мюнхена домой, работать. Он... (Взглянув на фисгармонию.) Разве мог бы он играть так, имея замаранную совесть? А впрочем... Лука, мой Лука!.. За что вы его так, товарищи, за что?

Иван. Ты что думаешь, мы забыли, что Лука одиннадцать лет жил без присмотра, без отцовского глаза? Меня с тобой, Мыкола, полиция в тридцать восьмом бросила в тюрьму. Захватил Гитлер Польшу, а нас, коммунистов, из польской тюрьмы бросили в немецкую. Лука тем временем спокойненько учился во Львове, жил в этой бурсе митрополита Шептицкого, где кишмя кишели националисты. Быть может, уже тогда они ему в душу свою начинку вложили!

Семен (тихо). Я пришел сегодня в село, едва только начинала заниматься заря. Пришел и увидел Луку. Он украдкой бежал от старой корчмы, где остановился зверинец. Я окликнул его, но он исчез в лозняке. И как раз в это самое время опустела клетка льва.

Иван. До тех пор, пока Луки здесь не было, не блуждала тревога по нашим хатам.

Мыкола (метнувшись к дверям, кричит). Лука! Лука!..

Семен (подбегая и хватая его за руку). Слишком рано! Так можно лишь испугать... зверя, и он... убежит.

Входит Параскас полным подойником.

Параска. Луки нет возле хаты, дядечка. (Ставит подойник на припек.)

Иван взглядом показывает Мыколе на Параску.

Мыкола (тихо отходит от дверей. Насилу переводя дыхание). Хорошо, я буду молчать.

Параска (подойдя к Мыколе). Что с тобой, дядя? Дядечка?

Мыкола (садясь в кресло). Тяжело мне, Параска!

Параска (став возле Мыколы на колени). Мне тоже очень тяжело сегодня, дядечка...

Мыкола (гладит ее волосы). А ты ляг и засни. Я возвращусь утром – разбужу тебя. Будет снова легко на сердце, мое дитя. (Закрыв глаза.) Разбужу тебя, как, бывало, давным– давно его будил: «Порубаю калиночку, бо вм i ю, скориняю Парасочку, бо см i ю...»

Пауза.

Параска. Дядечка! Ради всего святого! Скажи мне. (Взглянув на Семена.) Кто убил моих родителей?

Мыкола (резко встает. Скользнув взглядом по Негричам, снова смотрит на Параску, которая низко опускает голову). Встань, Параска...

Параска. Прости, дядя, но я... не могу забыть!

Семен. Этого нельзя, забыть, Параска.

Параска, встрепенувшись, впивается глазами в Семена.

(Подойдя к Параске.) Параска, девочка...

Параска (отшатываясь от него). Нет! (Забивается в угол.)

Иван. Что это?

Пауза.

Мыкола. Я... не знаю. Я знаю лишь, что нам пора. (Подходит к дверям Варвары и стучит в стекло.) Варвара! Поторопись. Мы идем. (Поворачивается к Негричам.) Пойдем, товарищи: там люди ждут нас.

Иван. Дорога далекая! Езжайте верхом, Мыкола.

Семен (снимая с крюка уздечку и вожжи). Я пойду вам коня оседлаю.

Иван. Седло, кажется, в конюшне.

Варвара (появляется на пороге свой комнаты. Одета, как и в начале первого действия, с той лишь разницей, что стан ее теперь стягивает желтый кожаный пояс с кобурой. Надевая перчатки). Скоро взойдет месяц. Ночь будет ясная.

Семен (вздохнув). Не для всех она будет ясная сегодня... (Уходит.)

За Семеном уходит и Иван.

Мыкола (возвращаясь с порога, подходит к Параске и целует ее в лоб). Доброй ночи, дитя мое! (Перекинув карабин через плечо, уходит.)

Варвара. Повтори уроки, потом поужинаешь и – спать. Выглядишь сегодня, будто тебя с креста сняли.

Параска (оглянувшись, припадает к Варваре и говорит полушепотом). Мама! Неужели это правда?.. Семен сделал?

Варвара (твердо). Нет!

Параска. А кто?.. Кто?..

Варвара (после паузы). Если бы я знала, наверное знала, кто, его бы уже не было среди нас. Кстати, где дед?

Параска. Кажется, пошел в церковь, к вечерне.

Варвара. Так! Этот не боится. Луку тоже не видела?

Параска. Ох, нет, мамуся. Он, словно тень от тучи, появится и снова пропадает. И мне так тоскливо без него. А тебе, мама?

Пауза.

Варвара. Мне пора в дорогу. (Движением головы показывая на дверь своей комнаты.) Иди, детка. У тебя с арифметикой нелады.

Параска. Мама, и тебе не страшно?

Варвара. Мне страшно. Именно потому я и иду туда.

Открывает дверь своей комнаты, пропускает Параску. Параска обнимает ее и громко целует в щеку. Варвара прикрывает за ней дверь и направляется к выходу. На пороге ее встречает Лука.

Лука. Куда это бог ведет?

Варвара (спокойно). Пусти.

Лука (давая дорогу). На облаву? С Семеном?

Варвара. На облаву! (Быстро уходит.)

Лука. Варвара!

Лука трет ладонью лоб, потом спокойным, усталым шагом приближается к фисгармонии, усаживается на вертящийся стульчик и берет несколько аккордов, из которых снова возникает лейтмотив из оперы «Долина». В музыку д'Альбера вплетается немецкая маршевая мелодия. Лука не замечает появления Штефанаи, только когда тот зажигает лампу, обрывает игру, резко поворачивается к Штефану и следит за его движениями. Штефан закрывает двери, оглядывается и подходит к Луке.

Штефан (приглушенным голосом). Нехорошо.

Лука. Почему?

Штефан. Убьют льва и засеют. И тогда мне повеситься разве... Не переживу я этого.

Лука (встает). Ну, так переживут другие!

Штефан. А ты думаешь, мне легче будет от этого?

Лука (внезапно). Дед, а... солдаты, которые мост охраняют, часто бывают в селе?

Штефан (недоуменно). Да ходят по праздникам. С девчатами танцуют возле школы.

Лука. Ты с ними не пробовал разговаривать?

Штефан. До холеры ясной мне нужны эти антихристы.

Лука. Как раз они-то могут пригодиться. Вот слушай: будут проходить мимо – сюда зазови, самогоном угости.

Штефан (возмущенно). Что-о-о-о?! Да буду я еще самогон на них переводить!

Лука. Слушай дальше. Заманить их надо в эту хату. Пусть как домой сюда заходят. На огонек. Понял? Расскажи им, чья дочь Параска, они на такое клюнут сразу. Понял? Мне это очень нужно. Слышишь?

Штефан (пристально глядя в глаза Луки). Угу!

Лука. Что они говорили здесь, дед? Мыкола с Негричами.

Штефан. Не знаю. С тех пор как появился Семенко Негрич, я убегаю от них, как от огня.

Лука. Напрасно. (Пауза.) Варвара – и та стала какой-то другой.

Штефан. Ты считаешь, что все это проклятый Семен делает?  

Лука. А кто же иначе? И надо свернуть ему шею за это...

Тихо открывается дверь комнаты Варвары, откуда выглядывает Параска.Штефан и Лука не замечают ее.

Штефан. Смерть?

Параскаподается назад и слушает сквозь приоткрытые двери.

Лука. Автомат я уже выкопал.

Штефан. Брось эту затею, хлопче. Из-за тебя и я натерплюсь горя!

Лука. Не могу бросить. Если не я его, он меня.

Штефан. При Гитлере такое легче было сотворить, а теперь все село на дыбы встанет.

Лук а. Не успеют. Пока размотают это дело, уж и след мой простынет.

Штефан. Ты что, покинуть меня хочешь? Один как перст останусь...

Лука. Я – перелетная птица, вы сами знаете, дед. А вас отсюда можно вырвать  лишь с корнем. Будете делать, дед, до конца, что я начал, а мне надобно идти дальше. Все равно тут я долго места не согрею. Когда-то я любил здешних людей. А сейчас могу их только проклинать.

Штефан. Любил? Тебе так казалось, что ты их любил. А за что же их любить? Чепуху несешь, парень! Какие они были, такие и есть. Либо волы, либо волки. Одних погоняй, других берегись. Вот тебе и весь род людской, вот тебе и вся житейская мудрость.

Лука. А я кто же, по-вашему?

Штефан. Ты... (Пауза.) Хе-хе! Ты – волк.

Лука. Правда твоя, дед. Правда и то, что этот волк, и не только он один, хочет загнать волов в лес. А тут, в Яснычах, трудненько действовать стало. Разве что со временем, когда война начнется.

Штефан (перекрестившись). Крестом в церкви пред престолом припадаю, бью себя в грудь, умоляю бога милосердного: поскорей бы уж загрохотали пушки... Высыхает, хлопче, моя сила, а так хочется мне, хотя бы перед самой смертью выйти на Русское поле, на Верховину, на Княжий участок, на Сидоровку, припасть к земле и сказать ей сердечно, молитвенно: «Моя!» А там – пусть и скончаюсь, потому что скончается не кто-нибудь, а сам Штефан Петрич, хозяин над хозяевами... Лука, а скажи, парень, что говорят о войне те, что тебя сюда послали?

Лука (грозно). Кто послал?

Штефан (сжав рукой локоть Луки). Ну как же? Ведь без этого нельзя... Ну, те... американцы.

Лука. Вы слышали: мои бумаги в порядке. Больше об этом ни слова.

Штефан (поспешно). Понимаю, голубчик... (Увидев, что Лука натягивает желтую замшевую курточку и снимает с вереты гуцульский кафтан.) Куда это ты? Кафтан мой...

Лука. Он и останется вашим, старый скряга...

В дверях опять появляется Параска.

Лука. Тише! Придет время – возвращу тебе с процентами. (Надев кафтан нараспашку.) Ну, прощевайте, дед!

Штефан. Ты что, одурел, Лука? Так внезапно?

Лука (понизив голос). Да. Завтра может быть поздно. Они охотятся на льва, а я пришью Семена. Он замолкнет навеки.

Параскаисчезает за дверью.

Штефан. Из-за чего... замолкнет?

Лука. Он видел меня на рассвете... Но это уже вас не касается, дед. (Прикрутив фитиль лампы.) Я возвращусь раньше других и трижды постучу в дверь. Я лягу, а они пусть ищут ветра в поле. Скажут, случайная пуля... А будут обо мне спрашивать – помните: я сегодня лег рано спать...

Штефан. Я боюсь, Лука...

Лука (деду сквозь зубы). Пускай лучше боятся они. И слушайте, дед! Никому ни слова, иначе пропала и ваша голова. (Гасит лампу.)

Штефан. Зачем ты это?

Лука. Так никто, даже баба Олена, не увидит, что я вышел. Потом зажгите: пусть знают, что здесь не спят и поджидают охотников. Параска там?

Дверь комнаты Варвары тихо закрывается.

Штефан. Должно быть, спит. Видишь, не светится.

Лука (натягивая шляпу). Ну, иду, дед! А если промажу и не вернусь в нужный час, подбросьте Варваре это письмо. В нем несколько слов: «Настанет время – и я приду за тобой». (Дает Штефану письмо, тот прячет его за иконой.) Если же вы мне понадобитесь, дед, я пришлю сюда верного человека. Он придет к вам с чемоданом и скажет: «Привез хорошие свечи из Львова. Не возьмете ли для церкви?» Тогда вы должны сказать: «У святого Юра продают по рублю, а я с вас возьму по полтиннику». Значит, это мой друг. Что бы он ни попросил у вас, делайте, как для меня.

Штефан (послушно кивает головой). А... отцу? Ничего сейчас не напишешь?

Лука. Отцу? Перед ним я предстану тогда, как судья. (Подойдя к двери, останавливается.) А кафтан возьмите. Пропадет еще, чего доброго, и тогда из-за слез, дед, не увидите света... (Швыряет кафтан.)

Штефан (хватая кафтан). Спасибо, спасибо тебе, добрый хлопчик!

Лукапролезает за дверь.

Спасибо, внук... (Прижимая кафтан к груди). В добрый час! С Не выпуская кафтана из рук, зажигает лампу. Она колеблется, отчего тени пляшут по стенам. Подходит к двери комнаты Варвары, тихо открывает ее и зажигает спичку). Параска. (Кричит.) Параска!

Баба Олена (с печи). Чего орешь? Штефан (возвращаясь). Нет Параски. Исчезла куда-то кацапское отродье, а окно открыто. Обокрасть хату свободно могли. (Закрывает входную дверь на засов и ложится на при– печке, подложив кафтан под голову.) Баба Олена. О господи, господи!

Лампа колеблется в такт тиканья часов.

Занавес