Текст книги "Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы"

Автор книги: Ярослав Галан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Дзуня. И незапятнанного прошлого, меценат!

Помыкевич. Вот поэтому-то я и могу, наверное, рассчитывать на место директора банка Приснодевы.

Дзуня. Имеете от отца Румеги поддержку?

Помыкевич. А вы как думали, пане товарищ? Скажу вам, мы и за вас похлопочем. С минуту тому назад по этому поводу я заручился словом.

Дзуня. Словом...

Помыкевич. Благодаря вам этого вполне достаточно, пане товарищ. Вы создали цепь, точно колесо, в котором спицы все, как родные братья, все вместе – равноправные члены.

Дзуня. Не забудьте, меценат, что...

Помыкевич. Как же я могу забыть, пане товарищ! Как раз теперь благодаря скромности отца Румеги я сделал копию необычно ценного заявления. Прочтите, будьте любезны!

Дзуня. Благодарю. Дайте руку, меценат!

Пожимают друг другу руки. Вбегает Рыпця с ананасом.

Помыкевич. Ч-ч-что это с вами, пане Рыпця?

Рыпця. Па... пане меценат!.. Пыпця нету! Пыпця нет в живых! Пыпця чекисты убили!

Слева вбегает отец Румега, справа Помыкевичева.

Все. Пыпця убили!..

Рыпця. Я купил ананас... милостивая пани, примите ананас!.. (Кладет ананас на стол.) Пыпця ждал меня на углу, вижу: подходит к нему вот такая громадина страшная, а Пыпця говорит: «Гляди, товарищ Рыпця, идет знакомый политзаключенный, дорогой мой товарищ и приятель!» И встречает, знаете, его так, ручку свою протягивает, а тот только оком богатырским моргнул и говорит: «Таки набрел на тебя, каналья проклятая! Не примазаться тебе больше к политзаключенным, не покрывать твоих разбойничьих дел честью нашей». Вижу – пропал наш Пыпця. А чекист руку поднял и...

Все. И...

Рыпця. И Пыпця даже не вскрикнул!..

Пауза.

Румега. Будем что есть силы кричать, пусть весь свет услышит, что и до нас доходит волна красного террора!

Дзуня. Отец депутат! По случаю нового акта террора со стороны наймитов Москвы полагаю необходимым, чтобы ответственные избиратели в ближайшую неделю собрали вече протеста. Об этом вы, отец депутат, наверное, постараетесь.

Помыкевич. Мало этого! Мы поднимем на трибуну труп жертвы, ч-ч-чтобы московско-большевистские агенты знали, что если терпение лопнет, то и неживые заговорят!

Незаметно между ними становится Пыпця. Лицо у него перевязано платком, а под мышкой тыква. Помыкевичева, не замечая его, вытирает платочком глаза.

Пыпця (жалобно). «Никак вот так не можно, дорогие товарищи и приятели», говорю я ему... Все. А!..

Пыпця. «Никак вот так не можно...»

Все. Пыпця!..

Пыпця. За то, что душу свою клал, что одним фронтом воевал!..

Помыкевичева. Господин Пыпця, неужели вы еще живете?

Помыкевич. Мы уже думали вече созвать, пане Пыпця!

Дзуня. Вече с вашим трупом, пане Пыпця!

Румега. Может быть, он все-таки еще умрет до воскресенья, панство...

Пыпця. А кто же тогда, по-вашему, дорогие товарищи и приятели, национальное шумивско-троцкистское «Кровавое зарево» издавал бы?

Помыкевичева. После такого факта моя совесть не позволила бы мне сотрудничать в органе, который...

Рыпця. Который, по-моему, не смеет больше называться кровавым, ибо на нем тогда была бы кровь нашего Пыпця, кроме тысячи тысяч Пыпцев.

Дзуня. Думаю, что в интересах дела и самих господ редакторов лучше назвать журнал «Желтоблакитное зарево».

Помыкевич. Тем паче, что это дало бы ему поддержку со стороны всего известного украинства во главе с отцом Руме– гою, как меценатом родного искусства.

Помыкевичева. Журнал займется заслугами идейных руководителей нации...

Рыпця. И будет иллюстрированным, отец депутат!

Румега. Можете быть уверены, господа, в моей поддержке.

Рыпця. Неужели же вы не слышите, товарищ Пыпця?

Пыпця. Слышу и вижу, дорогой товарищ и приятель, вижу, что даром боролся я, даром столько лет выдерживал линию. Попался Пыпця, наконец, Пыпця – жертва сионистских протоколов!..

Рыпця. Я тоже, товарищ Пыпця, боролся, я тоже изо всех сил поддерживал линию и сегодня, когда убедился, что только в единстве украинской нации гарантия отпора врагам, которые распинают нашу родину-мать... московские большевики... Я взываю громко: «Желтоблакитное зарево» пусть живет!

Все поют «Ще не вмерла...» Пыпця кладет тыкву перед Помыкевичевой, после чего все выходят в столовую.

Пыпця. Кажется, и мы пели, товарищ Рыпця...

Рыпця. Только свои ж и слышали, товарищ Пыпця!..

Пыпця. Вот счастье, товарищ Рыпця!..

Выходит.

1930

«ПОД ЗОЛОТЫМ ОРЛОМ»

Драма в четырех действиях

Действующие лица

Андрей Макаров, 30 лет.

Анна Робчук, 23 лет.

Норма Фан с и, 25 лет.

Эдвин Бентли — лейтенант, 26 лет.

Петерсон — майор, 50 лет.

Боб Фобер — сержант военной полиции, 30 лет.

Аркадий Белин, 46 лет.

Цупович, 42 лет.

Фрау Миль х, 50 лет.

Дуда, 23 лет.

Мальцев, 24 лет.

Том — солдат, 27 лет.

Бой.

Действие происходит в одном из небольших городов Западной Германии.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Трактир фрау Бригитты Мильх «Под золотым орлом». Слева – двойные стеклянные двери и заколоченное окно. В глубине – ступеньки, ведущие в квартиру фрау Мильх. Справа музыкальный ящик вроде органа. Посреди несколько круглых столиков, за ними стойка с пустыми бутылками и касса-автомат. Стулья в народном баварском стиле. На стенках несколько жестяных реклам баварских пивоваренных заводов и деревянные часы с кукушкой. Во всем чувствуется запустение, несмотря на то, что в трактире люди. Со столов и стульев местами стерся лак. Двухламповый канделябр, помнящий времена газового освещения, покачивается каждый раз, когда открываются двери на улицу. Около дверей телефон. За столами сидят молодые люди в американской военной форме, перекрашенной в темно-синий цвет, без знаков отличия: играют в карты и домино. Время от времени доносятся выкрики: «Пас!», «Плати!». За одним из столиков — Цупович (лысый блондин небольшого роста, с бородкой «буланже»). Он читает немецкую газету. На столе две кружки з недопитым темным пивом. Из-под стола выглядывает небольшой чемодан. Перед стойкой Белин (толстый, лет 46, в хорошо сшитом охотничьем пальто зеленого цвета и тирольской шляпе того же цвета, кокетливо сидящей на его голове). Белин разговаривает с фрау Мильх (крупной, дородной немкой; у нее высокая старомодная прическа, а поверх черного пальто синий с белыми крапинками фартук. На руках минетки).

Белин (читает по блокноту). Десятого ноября я вам принес десять бутылок «Куентро» и одну «Черри-бренди». Так?

Фрау Мильх. Да, герр Аркадий.

Белин. Двадцатого ноября пять бутылок виски, шесть литров польской водки и две «Черри-бренди». Так?

Фрау Мильх(записывает, не спуская глаз с Белина). Да, Аркадий.

Белин. Что?

Фрау Мильх (спохватившись). Да, герр Аркадий...

Белин (раздраженно). Пора бы отвыкнуть! Война давно кончилась. С меня двадцать восемь кружек пива, так?

Фрау Мильх(после короткого колебания). Да, герр Аркадий.

Белин. Все?

Фрау Мильх. Все.

Цупович (подбегая). И с меня восемнадцать!..

Белин (пожав плечами). Припишите еще восемнадцать.

Цупович (заискивающе). И пять обедов...

Белин (сжав губы, сопит). И пять обедов!

Цупович. Благодарю.(Мелкими шажками семенит на свое место.)

Белин. Итого с вас: тысяча шестьсот девяносто марок минус тридцать шесть марок восемьдесят пфеннигов.

Фрау Мильх, считая деньги, вздыхает.

Что это вы? Жаль с деньгами расставаться, да?

Фрау Мильх (хлопая глазами). С деньгами... Что вы!..(Утирает глаза платочком.)

Белин(берет деньги). Тьфу, опротивело! Придется переменить штаб-квартиру.(Садится около Цуповича, еще раз считает деньги.)

Цупович украдкой следит за движением рук Белина.

Черт! Не хватает ста марок!.. Здесь всего тысяча четыреста пятьдесят три.

Цупович (не отрывая глаз от газеты). Нет, господин Белин, перед вами тысяча пятьсот пятьдесят три марки.

Белин. Вы когда-нибудь перестанете смотреть мне в руки? Тоже кассир? (Еще раз пересчитывает деньги.)

Цупович (с достоинством). Кассир? Нет, я окончил гимназию и у-ни-вер-си-тет, господин Белин. Юри-ди-ческий факультет, господин Белин.

Белин (презрительно оттопырив губу). Подумаешь! И после всего этого мне, корнету лейб-гвардии гусарского полка, приходится платить за ваши обеды, на свои деньги вы только глушите водку. Пьяница!

Цупович (не отрывая глаз от газеты). Если за мной и останутся какие-то неоплаченные счета, то на другой же день после моего возвращения во Львов вы получите до пфеннига.

Белин (иронически). Во Львов? В газетах прочли?

Цупович. Вы, кажется, не верите...

Белин. Я, кажется, пошлю вас ко всем чертям!

Цупович (хлебнув пива). Майор Петерсон другого мнения.

Белин (исподлобья). Вы опять лазили туда?

Цупович (аккуратно складывая газету). Не лазил, а ходил, господин Белин. И... по личному приглашению майора. Кстати, он явно недоволен вами.

Белин(машинально разглаживает ладонью деньги). Говорите яснее.

Цупович. У майора Петерсона к вам серьезные претензии, господин Белин.

Белин. А к вам нет?

Цупович. Как вам известно, я не только коммерсант, 'но и общественный деятель, который не забывает о своем национальном долге. В результате у майора Петерсона есть все основания быть мне благодарным.

Белин (мрачно). Дальше что?

Цупович (самодовольно скандируя). Дальше мы с майором были вынуждены констатировать факт, что вы охвачены горячкой наживы, господин Белин, и отстали от событий. Боюсь, что это может привести к вооруженному вмешательству властей в область ваших коммерческих интересов.

Белин. Будьте вы прокляты с вашим языком! Говорите яснее, а нет – пусть отныне майор Петерсон платит за ваше пиво.

Цупович. Как знать, может, и заплатит... Не до конца же своей жизни мне, интеллигентному человеку, заниматься нелегальной торговлей. (Тихо.) В нашем лагере работает рука Москвы.

Белин (недоверчиво). Вы просто шут!

Цупович. А вы грубиян, господин Белин! Но это, к сожалению, не изменяет факта, что в лагере опять тайком организуется группа желающих вернуться в Россию. Результат собственных наблюдений, подтвержденных информацией наших людей.

Белин. Почему, черт возьми, меня об этом не известили? Фрау Мильх, еще раз пиво!

Цупович. Еще два раза, фрау Мильх!.. Я вас искал целую неделю, мой дорогой, но бог Маммон так опутал вас, что вы забыли о своем компаньоне и о том, что теперь можно неплохо заработать на вербовке этих голодранцев в Бразилию.

Белин(не слушая). Кто?

Цупович. Как это кто?

Белин. Кто их организует, спрашиваю?

Фрау Мильх подает две кружки пива.

Цупович. По моим данным, этот... как его... Сципион Африканский вместе со своими единомышленниками...

Белин(вытаращив глаза). Как? Афри...

Цупович. Точнее говоря, Макаров, Андрей... (Достает блокнот). Рожденный в Краснодаре в тысяча девятьсот семнадцатом году от отца Тараса и матери Пелагеи, моряк большевистского Черноморского флота, в тысяча девятьсот сорок втором году ранен, попал в плен под Севастополем и с тех пор хромает на левую ногу. (Прячет блокнот). Почти все.

Белин (зловеще шевелит челюстями). Это тот, что удрал с английского корабля?

Цупович. И, пробираясь в Россию, попал в руки американцев. Совершенно верно.

Белин. Ну, с ним справится «Медвежья лапа».

Цупович . Макаров не один, господин Белин. Его группа насчитывает уже человек двадцать, если не больше. Того и жди, опять обрушится на нас, как снег на голову, большевистская миссия.

Белин достает из карману фляжку и доливает себе в пиво виски. (Цупович подсовывает свою кружку).

Только для аромата, господин Белин. Благодарю.

Белин. М-да!

Цупович (не спуская глаз с Белина). А среди них одна девушка...

Белин (цедит пиво сквозь зубы). Кто? Цупович. Ваша хорошая знакомая – Анна Робчук.

Белин с такой силой ударяет кружкой по столу, что обрызгивает пивом Цуповича.

Белин. Ложь!

Цупович. Вы неисправимы, господин Белин.(Хочет встать, но Белин насильно усаживает его обратно.) Белин. Говорите!

Цупович. Тише, нас услышат! Пустите руку, слон! Белин (наклоняясь над ним). Дальше что?.. Цупович. Об остальном расспросите Сципиона Африканского, этого не первого и, может, не последнего, зато исключительно счастливого кавалера этой неприступной в некоторых случаях... донны Анны...

Белин(до сознания которого очень медленно доходит смысл слов Цуповича. Наконец он понял, тяжело поднялся и тучей навис над Цуповичем). Убью...

Цупович(съежился от страха, глаза его беспокойно забегали. Все говорит за то, что он не ожидал такой сильной реакции.)

От соседнего стола какой-то юноша, не оставляя игры, придвинул свой стул ближе к столу Белина и Цуповича.

Тише, сумасшедший! На нас смотрит «Медвежья лапа».

Между стеклянными дверями застыла громадная фигура в форме американского военного полицейского. Это Боб Фобер, которого перемещенные лица прозвали «Медвежья лапа».

Фрау Мильх (тихо). Господа, Боб!

Присутствующие искоса поглядывают на двери. Одни не реагируют на появление сержанта, другие медленно вынимают что-то из карманов и прячут под клеенку. Спустя некоторое время они, уходя, ловко вынимают спрятанное. Белин старательно закрывает чемодан полой пальто. Бесшумно открывается дверь, входит Боб. В заложенных за спину руках—белая резиновая дубинка, которой Боб виляет, как собака хвостом. На левой руке поблескивают двое часов. Присутствующие, как бы не обращая на него внимания, продолжают игру, забрав со стола деньги. Цупович снова углубился в газету. Белин нервно водит карандашом по клеенке. Боб останавливается около стола и следит за игрой, широко расставив ноги, напоминая собой перевернутую букву «у». За его спиной фрау Мильх наливает полстакана виски.

Как только она спрятала бутылку, Боб, словно осененный мудрым провидением, двинулся к стойке, понюхал и, выпив залпом, поставил стакан вверх дном и еще раз обвел взглядом свою паству.

Боб ( спокойно). Встать!

Все встают, как по команде. Боб обходит свой «фронт». Остановившись около одного парнишки, проводит руками по его туловищу, желая обыскать его. Парнишка замахал руками и рассмеялся. Боб, отступив на шаг, смерил его взглядом.

Цупович (вкрадчиво). Он, должно быть, боится щекотки, сэр.

Боб подошел к столу Белина и Цуповича. Белин делает отчаянные усилия, чтобы сержант не заметил чемодана, однако Аргусово око Боба не дремлет. Боб прежде всего дал щелчок по носу Белину, потом Цуповичу. Цупович, несмотря на боль, пытается улыбаться.

Боб. А ну, вытаскивай!

Белин ставит чемодан на стул.

Американские сигареты есть? Американские виски, джин, шоколад?

Белин. Нет, сэр...(Открывает чемодан.)

Боб достает из него плоскую бутылку виски и кладет в задний карман, оттуда она все время с любопытством выглядывает на свет.

Боб(Белину). Вам явно везет, малютка.(Отходит от стола.)

Белин торопливо прячет чемодан. Цупович еще стоит «смирно».

Ну, мальчики, кого вы за последние сутки облапошили?.. Обокрали?.. Пристукнули?.. Ну, это мы еще увидим. Вы думаете, если Боб Фобер две недели не заглядывал в вашу трущобу, то вы уж бога за бороду схватили? Ваше счастье, что осенью вагон шоколада был разворован не в моем районе. Я бы из вас кишки выпустил, а нашел бы шоколад. Теперь шабаш! Боб Фобер возьмется за вас. Боб Фобер, как бог Саваоф, все знает, все видит, все слышит. Одного только не знает Боб Фобер: зачем вас, лодырей, земля носит? Ну, ну, вы еще запляшете у меня! Благодарите бога, что чудакам из Вашингтона взбрело в голову содержать этот цирк. Да разве вы знаете, что такое благодарность? А ну, ты... (Показывает дубинкой на тщедушного юношу с давно не стриженными черными волосами.) Мулат, чей хлеб ешь?

Юноша молчит, сцепив зубы.

Цупович (с подобострастной улыбкой). Американский,

Боб. Ты слыхал, что сказало это чучело? А-ме-ри-кан– ский!

С улицы входит Анна, за ней Андрей, Анна – шатенка, среднего роста, в темном пальто и черном бархатном капоре, опушенном серым барашком. В руках у нее пустая клеенчатая сумка. У Анны грустные глаза, в уголках ее губ словно застыла улыбка. Андрей – высокий, крепкий, красивый брюнет с подвижными глазами. Несмотря на зимнее время, лицо Андрея покрыто бронзовым загаром. Он слегка прихрамывает. Одет в старую морскую куртку, серый свитер с высоким воротником и картуз немецкого портового рабочего. Андрей облокотился на стойку и внимательно слушает Боба, который не замечает его.

Боб. Хлеб моего отца, шпана! Он – фермер и какой еще фермер! Это не ваша вшивая Европа. Показать бы вам его ферму, вы бы глаза вытаращили. Одних свиней двадцать штук.

Андрей. Неправда. Двадцать одна!

Несколько секунд Боб стоит опешив, потом резко поворачивается на сто восемьдесят градусов.

Анна (желая ослабить эффект, произведенный словами Андрея, говорит громче, чем этого требует тема). Фрау Мильх! Я напрасно простояла два часа у магазина. Будем праздновать рождество без сахара. Даже по детским карточкам не будут отпускать.

Фрау Мильх (покачивая головой). Боже мой! Шестой месяц без грамма сахара!

Боб. А это что за бродяга?

Анна (поспешно). Андрей Макаров. Пленный, русский, приехал из Южной Америки.

Боб. Я не вас спрашиваю. Документ!

Андрей протягивает ему клочок бумаги. Боб подходит ближе, и, читая, рассматривает документ со всех сторон. Одни из перемещенных садятся, другие еще не решаются и напряженно следят за происходящим.

Белин делает шаг вперед, но Цупович останавливает его.

Цупович. Сидите! Пусть лучше Сципион сыграет в открытые карты.

Анна (ставит около Андрея кружку пива). Андрей, будь осторожней с ним, а то все может рухнуть. Подумай обо мне.

Андрей, кивнув головой, кладет деньги на стойку.

Боб. Разрешение подписано?..

Андрей. Лейтенантом Бентли.

Б о б. Я так и думал. Не один проходимец оставлял его в дураках. Откуда у тебя деньги?

Андрей. Заработал в южноафриканских шахтах.

Боб. Где это?

Андрей. У англичан.

Боб. Ага! Значит, объегорил англичан. Что ж, поделом им. По заслугам и честь. Пусть эти попрошайки не задирают нос, где надо и не надо.

Часть перемещенных сгрудилась за спиной Боба.

А теперь что думаешь делать?

Андрей (глотнув пива). То, что и другие люди.

Боб. Ты что? Эту свору людьми называешь?

Андрей. Да, сержант. Среди них есть тоже люди, и они останутся людьми, сколько бы вы ни старались превратить их в горилл.

Боб. Что? В горилл?

Анна. Сдержи себя, Андрей!

Боб. А ну, повтори! Андрей молчит. Когда он поднял кружку ко рту, Боб ударил дубинкой в дно кружки и пиво залило лицо Андрея.

Анна. Андрей!..

Андрей, страшным усилием воли овладев собой, ставит кружку на стойку, достает из кармана платок и старательно вытирает лицо и куртку. После этого, прихрамывая, идет на другую сторону сцены. Перемещенные расступаются перед ним, образуя вокруг него кольцо. Боб, расталкивая их, следует за Андреем. Остановившись, Андрей вытирает пот со лба, в нем все еще кипит гнев, он нервно оглядывается вокруг себя. Тихо открывается дверь, входят Эдвин Бентли и Норма Фане и. Лейтенант Бентли – шатен, среднего роста, с худым нервным лицом и ленивыми движениями. Военную форму носит с подчеркнутой небрежностью. Его отношение к людям – подслащенная хорошими манерами снисходительность, если не презрение. Норма – маленькая блондинка, энергичная, подвижная, все ее интересует. Глаза Андрея остановились на музыкальном ящике. Он бросает в него монету, раздаются звуки песни Шуберта. Разозленный Боб хватает одной рукой Андрея за грудь и трясет его изо всех сил. Наконец Андрей не выдерживает и толкает Боба в грудь с такой силой, что тот роняет дубинку и ударяется об стену. Песня обрывается на середине. Боб медленно вынимает из кобуры револьвер. Анна, выбегая из-за стойки, заслоняет Андрея собой. Норма вскрикнула, вцепившись в рукав Бентли.

Бентли. Сержант! Боб, пересилив себя, прячет револьвер. Цупович подымает предупредительно дубинку и вручает ее Бобу. Перемещенные, переглянувшись между собой, бесшумно расплачиваются с фрау Мильх.

Бентли. Тебе везет, Норма. Первый твой шаг в этом дрянном городишке, и материал для заметки готов.

Норма. Он мог убить его!

Бентли. ...И ее тоже. Он имел на это полное право. (Иронически.) «Они оказывали сопротивление действиям оккупационных властей».

Цупович (Белину, указывая на Андрея и Анну). Вы видали? Я говорил вам правду.

Белин. На его и на ее горе вы сказали правду.

Бентли (подходя к Бобу). Вы могли свистнуть, сержант. Ваши ребята и машина на улице.

Боб (приводит в порядок мундир). А я и без них сумел бы здесь справиться, сэр.

Бентли (садясь). Он украл что-нибудь?

Боб. Хуже, сэр.

Бентли. Интересно. Убил кого-нибудь?

Боб. Он оскорбил меня.

Бентли (разочарованно). И все?

Боб. И всех нас – американцев.

Анна (Бентли). Сержант говорит неправду, сэр!

Бентли (Норме). Тебе вдвойне везет. Редкий случай. Чаще всего эти люди стараются не задевать нас. (Бобу). Что он сказал?

Боб. Что мы хотим сделать из перемещенных горилл. Кроме того, как вы сами видели...

Бентли (Норме, лениво показывая головой на Андрея). Этот тип не лишен наблюдательности! (Андрею). Национальность? Фамилия?

Андрей. Русский. Андрей Макаров.

Бентли. Ага! Припоминаю... Макаров... (Норме.) Типичный русский бродяга. Плыл из Африки на английском корабле, в Гамбурге сбежал, чтоб пробраться домой, и застрял у нас. У Петерсона много теперь хлопот из-за него.

Боб(достает из кармана наручники). Он у нас еще джигу затанцует, сэр.(Замечает, что часть перемещенных отгораживает его от Андрея.) А ну... Айда отсюда! Чтоб духа вашего не было!

Анна. Сэр, я была очевидцем, клянусь вам.

Бентли. А вы кто?

Анна. Официантка, сэр.

Боб. Той же масти. Взять обоих?(Подходит с наручниками к Андрею.)

Норма (порывисто встает). Вы ведете себя возмутительно, сержант. Хватаете человека за горло, а когда он, защищаясь, отбивается, хотите сделать из него государственного преступника. И это делаете вы, американский солдат, солдат свободы !

Боб. Свободы, говорите, мисс? Я тридцать лет живу на свете и нигде не встречал этой леди, разве только в газетах, мисс. К тому же мы в оккупированной Германии.

Норма(показывая на Андрея и Анну). Разве они немцы?

Боб. Хуже, мисс. Этим еще хочется войны. Из-за них, проходимцев, я не могу вернуться домой.

Бентли (Норме).Философия наших простачков.

Андрей (Бобу). По-моему, вы можете вернуться хоть сегодня.

Бентли. Молчите, Макаров! (Бобу.) Этот русский от нас не убежит. Пока оставьте его в покое, сержант.

Боб. На вашу ответственность, сэр. А я все равно с ним рассчитаюсь. (Быстро уходит, хлопая на прощанье дверями.)

За ним постепенно уходят перемещенные.

Цупович (стоя рядом с Белиным у стойки). Мы приобрели нового союзника, господин Белин.

Белин. Еще две кружки пива, фрау!

Убедившись, что непосредственная опасность миновала, Анна идет на свое место за стойку, на ходу расстегивая пальто.

Норма. Подождите! (Достает блокнот.) А вы кто, мисс?

Анна. Анна Робчук. Украинка...

Норма(кивнув головой, записывает в блокнот). Вы давно его знаете?

Анна (смущенно). Нет, недавно.

Норма. Что же вы думаете делать, когда повенчаетесь? Я слыхала, что здесь вербуют в Бразилию.

Андрей. Нет, леди. Мы не в Бразилии будем искать свое счастье.

Цупович (приближаясь). Он собирается увезти ее с собой в Россию, леди.

Норма. О! Это очень хорошо. Вы правильно сделаете, мои дорогие!

Цупович с удивлением взглянул на Белина.

Лучше всего человеку в своем собственном гнезде. Я, например, без Америки не представляю себе жизни. (Записывает.) А вы... (Андрею.) Как сюда попали?

Андрей. (показывает рукой). Кружным путем.

Норма. Не понимаю.

Андрей. Немцы подобрали меня под Севастополем, а когда я смог встать на ноги, меня повезли в Ливию и заставили рыть траншеи, но вскоре подошли англичане, и я бежал к ним. Они использовали меня по специальности. Наш корабль ходил между Александрией и Капштатом. Когда кончилась война, я требовал отправки домой. Но с капитаном Балфи невозможно было договориться...

Норма. Как это так? Вы же солдат союзной армии!

Андрей. У капитана Балфи была тяжелая рука. Когда я надоел ему, он решил испытать, крепко ли сидят у меня зубы. В ответ я полюбопытствовал, крепкие ли зубы у капитана, и портовый суд дал мне полгода. Затем последовал концлагерь пленных итальянцев и угольные шахты. Хотел написать нашему консулу, сказали: нельзя. Когда в кармане завелось несколько фунтов, я дал тягу. В порт Элизабет. Назвался поляком и подписал контракт кочегаром на «Каунт Ессекс». Он шел в Европу, а в Гамбургском порту я незаметно улизнул, и только здесь ваша военная полиция сняла меня с поезда.

Цупович. У него не было никаких документов, леди.

Андрей. А вам что? (Кивнув головой в сторону Цуповича.) Тоже полицейский... Так сказать, «любитель».

Цупович отходит.

Теперь вдобавок своими земляками торгует. Продает их поштучно в Бразилию.

Цупович (Бентли). Сэр, прошу 'вашего вмешательства.

Бентли (игнорируя просьбу Цуповича, Норме). Ты уж закончила свое интервью?

Норма (с любопытством смотрит на Цуповича, потом переводит взгляд на Анну). Минуточку, Эдвин! (Анне.) Простите, мисс... (Заглядывает в блокнот.) Робчук. Мне как журналистке интересно было бы о вас кое-что узнать. Можно?

Анна (переглянулась с Андреем). Дочь почтальона из Запорожья. Окончила десятилетку, когда началась война. Скрывалась у тетки на далеком хуторе, но и там меня захватили фашисты. Работала здесь на заводе Шайблера, но однажды вечером пришли ваши войска.

Норма. О! Я думаю, это для вас всех был незабываемый вечер. А... почему же вы тогда не вернулись домой на родину?

Анна опустила голову и медленно пошла на свое место. Поравнявшись с Белиным, она подняла глаза и, как будто испугавшись, обошла его.

Андрей(Норме). Об этом спросите у этих джентльменов.(Кивком головы показывает на Белина и Цуповича.)

А впрочем, и лейтенант смог бы вам кое-что рассказать об этом.

Бентли (быстро встает, смотрит на часы). Можешь поставить точку? Нам пора, скоро майор придет на работу Интервью с ним будет менее интересным, зато «Старз энд Страйпс», несомненно, напечатает его, а твои новые знакомые от тебя не убегут.

Белин. Не убегут, уверяю вас...

Пауза.

Норма (тихо Бентли). У меня такое ощущение, Эдвин, как будто здесь... запахло кровью.

Бентли. Кровью? Это, кажется, слишком сильно сказано. Тут просто стало душно, и не мешало бы выйти на свежий воздух. (Направляется к дверям, но внезапно Норма возвращается.)

Норма (Анне и Андрею). Я буду помнить о вас. Я... (бросив взгляд на Белина) еще загляну к вам, друзья!

Анна (взволнованно). Непременно приходите, мисс!

Бентли и Норма уходят. Анна идет за стойку, поднимается по ступенькам и исчезает за дверью в кухне. Цупович и Белин не сводят глаз с Андрея, который подошел к музыкальному ящику, посмотрел и изо всех сил ударил по нему несколько раз кулаком.

Андрей. Ну уж, скажу я вам, и музыкальный ящик у вас, фрау! Обрывает песню на полуслове.

Фрау Мильх. Он уж давно так. Еще в тот год, как началась война (вытирает платком глаза), что-то в нем оборвалось, и с тех пор только изредка дотягивает песню до конца.

Андрей. А жаль! Хорошая песня. Мне еще ни разу не удалось дослушать ее до конца.

Белин. И вряд ли удастся...

Андрей подходит к стойке и становится между Белиным и Цуповичем в такой же самой позе, как и они. Пауза.

Андрей. Как это надо понимать?

Цупович. Не дву-смыс-лен-но, насколько я знаю своего друга.

Пауза. Андрей медленно достает из кармана куртки кастильский кинжал и пробует его острие.

Андрей(показывая кинжал Белину). Неплохая сталь.

Белин(берет кинжал). Двести марок оккупационных!(Протягивает кинжал Цупович у, который рассматривает его и рассекает им несколько раз воздух.)

Цупович. Вы недооцениваете этой штучки, господин Белин, ею можно заработать значительно больше. (Колет воображаемого человека и распарывает его сверху вниз.)

Фрау Мильх (со страхом). Господин! Перестаньте размахивать ножом в моем заведении! Я и без того боюсь!

Цупович. Ха-ха!(Перебрасывает кинжал, Андрей ловит его на лету и прячет в карман.) А вы? Не боитесь?

Андрей(почесав подбородок). Мы – нет!(Повернулся грудью к стойке.)

Цупович и Белин не меняют позы.

Белин (нахмурив брови). Вы, кажется, изволили сказать «мы».

Цупович (скандируя). Не «кажется», а так и сказал.

Белин(откусил и выплюнул кончик сигары: пытается казаться спокойным). А много вас?

Цупович(достает из кармана золотую зажигалку и зажигает сигару Белина). В худшем случае двое.(Играет зажигалкой.)

Андрей (через плечо смотрит на руку Цуповича). Хорошенькая штучка и почти новая. Видно, недолго ею пользовался покойник.

Цупович. Покойник?

Андрей. Ну, один из многих, отправленных вами и гестапо в лоно Авраама.

Цупович (скрестив руки на груди). Вы очень наблюдательны, молодой человек. Если желаете, то можете поделиться вашей наблюдательностью даже с майором Петерсоном. Только предупреждаю вас: на него это не произведет ни малейшего впечатления. Война, видите ли, давно кончилась.

Белин (жует сигару). А лоно Авраама достаточно обширно, чтоб в нем нашлось место еще кое-кому...

Цупович. ...как в этом убедились уже некоторые (зажигает сигару)... горячие головы. (Пускает вверх кольца дыма, говорит спокойно, размеренно.) Им захотелось вдруг родины, не считаясь с тем, что интересы этой родины, да и не только ее одной, требовали их пребывания на Западе впредь до новой войны. Если бы это касалось только их лично,– черт с ними! Но всем известно, что ностальгия – это заразная болезнь тоски по родине, а они стали распространителями этой болезни. Один из них отважился даже составить список желающих вернуться домой. Как-то утречком он выехал на велосипеде в Мюнхен, чтоб передать список большевистской репатриационной комиссии. Через два часа на автостраде были найдены бренные останки неосторожного велосипедиста и раздавленный колесами неизвестного «студебеккера» велосипед марки «Штаер».

Белин (смотрит в пространство). Можно и без «студебеккера».

Цупович. Есть еще один выход. (Разглядывает кольцо на своей руке.) Опомниться и, пока не поздно, откровенно поговорить с заместителем председателя «Комитета Национального действия» и заместителем коменданта лагеря (положив руку на грудь) – в лице сотника Цуповича. Тогда и волк будет сыт и овца неголодна.

Андрей быстро поворачивается лицом к Цуповичу, потом смотрит на часы, поднимает воротник куртки и не спеша выходит на улицу.

Пауза.

Цупович. Рас-пе-ту-шил-ся...

Белин. Он ночует в лагере?

Цупович. Иногда да, иногда нет. (Смеется беззвучным смешком, не спуская глаз с Белина.) Вы и сами могли бы убедиться в этом, если бы чаще приходили в лагерь и больше интересовались комитетскими делами. В свое время, работая бургомистром в Белоруссии, вы были более дисциплинированным.

Белин (не слушая). Говорите, иногда да...

Цупович. А иногда нет.

В дверях в глубине сцены появляется Анна. На ней белый накрахмаленный фартучек. Заметив Белина и Цуповича,– она останавливается.

Белин. Вы думаете, что он...

Цупович. Я не только думаю,– я уверен в этом.