Текст книги "Частный детектив. Выпуск 12"

Автор книги: Яннис Марис

Соавторы: Кедар Натх,Игнасио Карденас
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

12. Служанка Сусанны

– Сенатор меня ждет, – сказал я слуге, подошедшему к двери. – Моя фамилия Арес.

Сенатор появился минут через пять. Он был в халате и домашних туфлях.

– Сожалею, что так поздно, сенатор, – заговорил я. – Но небольшой инцидент помешал мне прийти в условленное время.

Рамирес нахмурил брови. Сейчас его лицо явно выдавало его крестьянское происхождение.

– Вы снова явились, и это свидетельствует о том, что вы назойливы как муха, Арес, – процедил сквозь зубы сенатор, и из рукава его халата показался маленький никелированный пистолет. – Из-за вашего упрямства вам придется сегодня ночевать в тюрьме, – с угрозой добавил он и снял телефонную трубку.

Я злобно улыбнулся.

– Начнем с того, что вы сами просили меня о встрече. Ну да ладно… Что ж, звоните в полицию. Но обещаю, скандал будет грандиозным! Даже если мне придется гореть в геенне огненной, я постараюсь сделать все, чтобы раздуть это дело до гигантских размеров. И вам долгое время не быть сенатором.

Рамирес положил трубку:

– Хорошо, Арес. Что вы предлагаете?

Я подошел к нему вплотную и произнес:

– А это вам за выгребную яму, в которой я по вашей милости оказался!

И с размаху двинул его в челюсть. Он охнув, повалился на диван. Пистолет выпал из его руки и отлетел в сторону. Сенатор попытался подняться, но после моей подножки под мягкий шелест шелкового халата скатился на ковер. Я схватил его пистолет и опустил в карман.

– Ваши обезьяны украли мой «люгер», вот я и возвращаю себе долг. – Я помог сенатору подняться и усадил его на диван. – К тому же вы мне должны пятьсот семьдесят пять песо, которые эти свиньи вытащили из моего бумажника. И письма тоже.

– Письма принадлежат мне, – вскричал взбешенный сенатор. – Вы не выполнили своего обещания и вынудили меня прибегнуть к подобного рода методам. Я вас предупреждал…

– Я с вами не вступал ни в какие сделки, – поправил я его, – а имел дело с вашей дочерью. Кстати, где она?

– Она за городом, с матерью. Но это вас не касается, – ответил он, попытавшись встать с дивана.

– Отлично, это не мое дело. Но письма и деньги меня касаются. Где они?

– Я их сжег, Арес, – ответил Рамирес, гнусно улыбаясь.

– Сожгли чужие письма? – спросил я, хватая его за полу халата.

– То есть как это чужие?! – воскликнул он. – Что вы говорите? Я же за них заплатил.

– Слушайте меня внимательно, сенатор, больше повторять я не буду. Вместе с вашим письмом у меня лежали другие. Они тоже были украдены. Что, ваши молодчики не отдали вам эти письма, мои деньги и пистолет?

– Не знаю я никаких молодчиков! Я никого не приглашал, – возразил он наглым тоном. – Их нанимал человек, с которым я договорился. Он мне отдал только мое письмо.

Сенатор фыркнул. Я внимательно посмотрел на него – сейчас он говорил искренне.

– Сколько у вас украли, Арес? – спросил он.

– Пятьсот семьдесят пять песо, – ответил я.

Сенатор направился в спальню и минуту спустя возвратился с шестью купюрами по сто песо.

– Возьмите, Арес. Вы меня утомили. И уходите отсюда, – добавил он, поворачиваясь ко мне спиной.

– Минуточку, сенатор, минуточку. Я хочу задать вам один вопрос.

Тот сделал нетерпеливый жест:

– Когда же вы уберетесь, Арес?

– Где вы находились между семью тридцатью и восемью тридцатью вечера в день убийства Сусанны? – спросил я.

– А! – он пожал плечами и направился в спальню. – Всего хорошего, Арес, – с этими словами он исчез.

Я передразнил его движения и рассмеялся. Затем покинул особняк.

На следующее утро я постучал в дверь дома, где жила служанка Сусанны; мне открыла непричесанная старуха с угрюмым лицом.

– Чего надо? – спросила она, зевая.

Я мягко отстранил ее и быстро вошел в дом. Старуха, протестуя, двинулась за мной. Я потребовал, чтоб она помолчала. Затем молча указал ей на стул. Она помертвела от страха.

– Зачем ты обманула полицию, бабуля? – нежно спросил я.

Старуха чуть не задохнулась от возмущения.

– Вы ошибаетесь, сеньор, – пробормотала она.

Я улыбнулся.

– Ладно, ты их не обманывала, – произнес я. – Но скрыла часть правды. Кто последний заходил к Сусанне в тот вечер?

Она судорожно сжала губы.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Я грозно посмотрел на нее.

– Шантаж – скверная штука, бабуля.

Она, казалось, успокоилась и посмотрела на меня презрительно.

– Не знаю я, что вы хотите этим сказать, – упрямо повторила она.

Это вывело меня из терпения, в моих глазах сверкнула ярость. По возрасту эта женщина годилась мне в бабушки и меня удивило, как эта убеленная сединами особа может быть столь лживой. Во мне поднималась волна отвращения.

– Послушай, бабуля, мне терять нечего, – произнес я отчаянным тоном. – Мне нужна твоя помочь.

– Никаким шантажом я не занимаюсь, – возмущенно заявила старуха. – Сеньор Рамераль приходил сюда на следующий день после смерти сеньоры Сусанны и сказал, что если его имя появится в газетах, это может повредить его репутации. Он меня просил сказать полиции, что я его в тот вечер не видела, и подарил мне двести песо. А что мне оставалось делать? Мне очень нужны деньги и я их взяла. Кроме того, богачи всегда выходят сухими из воды. Мне очень жаль, что вы попали в такой переплет. Но сейчас я сказала правду. Когда я уходила, сеньор Рамераль все еще находился в комнате сеньоры Сусанны.

Хотелось верить, что она не врет. Да, в этом деле все так запутано, почище чем в критском лабиринте.

– Спасибо, бабушка, – сказал я, взяв ее за плечо. – До свидания!

Спускаясь по лестнице, я размышлял над этим темным путаным делом. Я думал о сенаторе и его письмах, о Рамерале и его лжи, об этом Батлере с его сомнительными махинациями. Но пока никого из них не мог вывести на чистую воду.

В полном смятении чувств я подошел к тому месту, где Макейра поставил машину.

– В город, – коротко приказал я, садясь.

И тут получил неожиданный подарочек.

– Без глупостей, Арес, – произнес полицейский, сидящий на заднем сиденье и сжимающий в руке револьвер.

Я нервно засмеялся. Человек, смотревший на меня в зеркало, был в фуражке и костюме Макейры… но это был не Макейра…

* * *

Дойдя до этого момента в своем повествовании, я сделал паузу, подумав, что мне захотят задать вопросы. И повернулся к Рене.

Тот улыбнулся и сказал:

– Подробный рассказ, Арес, ничего не скажешь. У вас неплохая память.

– И через сто лет, если я, конечно, доживу, мне не забыть ни одной детали из этой невероятной истории, происшедшей со мной. Пока я сидел в тюрьме, все это весьма четко отложилось в моем мозгу.

– Продолжайте, Арес, – приказал лейтенант. – А потом мы все проверим и сделаем необходимые выводы.

Часть 2
Непостижимость загадки

13. Сенатор в затруднительном положении

Так окончилась игра, в которую я играл в течение трех дней. Она не больно-то меня развлекала и радовала не больше чем могут радовать остывшие лепешки. Мне задавали одни и те же вопросы. Полицейские напоминали стаю голодных волков.

– Ваше имя?

– Хуглар Арес.

– Возраст?

– Тридцать лет.

– Профессия?

– Частный детектив.

– За что вы убили Сусанну Диас?

– Я ее не убивал.

– Что вы делали в ее доме в ночь на воскресенье?

У меня вырывались проклятия. Я тщетно старался успокоиться. В миллионный раз, словно попугаи, они задавали мне этот вопрос А ведь моя история – всего лишь часть правды. Но я старался не лгать. Не хотел противоречить самому себе. Необходимо упорно стоять на своем… или я пропал. Пока я не упоминал ни о Батлере, ни о Падуе. Но имена сенатора и Рамераля всплыли. Если они боятся скандала, пусть выкручиваются как хотят. Я делал то же самое.

Вопросы мало-помалу менялись. Сначала я просто одурел. Потом почувствовал страшную усталость. Еще позже дошел до белого каления. И уж к вечеру, когда мои отяжелевшие веки слипались от усталости, почувствовал, что прихожу в отчаянье. И впал в своего рода прострацию. Словно сквозь туман до меня доносились одни и те же слова. Но я знал, что это не так. Вопросы все же менялись, меня пытались сбить с толка. Одни и те же интервалы между вопросами. Один и тот же тон, которым они задавались… но мозг уже никак не реагировал. Тогда меня подхватили под руки и куда-то поволокли. Мне шептали вводя в соблазн: «Почему бы вам не признаться, тогда вы сразу отправитесь спать…»

Они хотели, чтоб я встряхнулся, и добились своего. Ругаясь, я собрал остатки сил и кинулся на следователя, однако сильный удар по затылку заставил меня замолчать. Ноги мои подкосились, я упал и впервые за все это время передохнул.

На следующее утро полицейские вели себя более любезно – принесли мне тосты с маслом и кофе с молоком. Затем все повторилось сначала. Первым меня допрашивал заместитель шефа полиции по имени Гастон. До сих пор помню его покрытое оспинами лицо. Они походили на рытвины на центральном шоссе. Он спрашивал:

– За что вы убили Сусанну Диас, Арес? С целью ограбления?

– Опять двадцать пять! Боже мой! Я никого не убивал. И никого не грабил!

– А как вы объясните, что в спальне убитой обнаружены кровавые отпечатки ваших пальцев?

– Со мной сыграли дурную шутку. Я пришел туда, чтобы отыскать письма одного моего клиента и меня в спальне оглушили..

– Фамилия вашего клиента?

– Сенатор Грегорио Рамирес.

– Прекратите, Арес! Опять вы за старое? Смените пластинку: сенатор даже не знаком с вами.

– Это он сказал?

– Разумеется. Мы его допросили.

– Приведите его сюда. Пусть он сам мне об этом скажет.

– Для частного детектива вы довольно наивны, Арес. Вы что же думаете, сенатор просто так возьмет да придет, как только вы попросите?

– Да, думаю ему не повредит понюхать мою задницу.

– Не сквернословьте, Арес! – Я получил первую пощечину. – Пока мы с вами разговариваем по-хорошему.

Когда мне влепили пощечину, я решил, что не мешает отдать должок. И не стал долго раздумывать: сжав покрепче кулак, я отправил его прямо в рябую физиономию. Последнее, что я видел, была струйка крови, стекавшая с губ моего обидчика. Но тут стая волков опрокинула меня на спину, и все исчезло…

Очнулся я в одиночке. Нет худа без добра – там, по крайней мере, царила тишина. Я взглянул на часы – три. Неизвестно только – дня или ночи. Я закурил и растянулся на твердом неудобном ложе. Спустя какое-то время дверь камеры отомкнули, и на пороге появилась дочка сенатора в сопровождении двух полицейских, одним из которых был Гастон собственной персоной. Он ткнул пальцем в мою сторону и спросил:

– Этому человеку вы поручили раздобыть письма?

Девушка с испуганным выражением лица утвердительно кивнула. И посмотрела мне в глаза. Заметив синяки и ссадины на моем лице, которых было, наверное, больше, чем оспин на физиономии Гастона, она дрогнувшим голосом спросила:

– Его… его били?

Гастон не ответил. Взяв сеньориту под руку, он вывел ее из камеры в коридор, и они скрылись из виду.

Прошло полчаса. Визит повторился. Только на сей раз в компании полицейских появился Батлер. Он отлично сыграл свою роль. Посмотрев в мою сторону, попросил меня встать, потом повернуться. Наконец заявил, что это не я пытался продать ему драгоценности. Я облегченно вздохнул. Пока дело было не так скверно, как я думал.

Прошло еще пятнадцать минут. Гастон притащил с собой Карлоса, бармена из «Пласы». И снова потерпел фиаско. Он несколько раз задавал парню один и тот же вопрос, но бармен оказался на высоте. Подтвердил, что я покинул его заведение около девяти вечера.

– Почему вы так уверены? – недовольно спросил Гастон. – Почему, например, это произошло не в восемь?

– Потому что… я, – тихо произнес Карлос, – я работаю до девяти, а когда сеньор Арес ушел, до девяти оставалось всего несколько минут.

Я ощутил прилив радости и чуть не захлопал в ладоши. Мое алиби налицо. Сусанна умерла в промежуток от семи тридцати до восьми вечера, а я в это время находился в «Пласе».

В четыре часа дня меня выпустили.

– Кстати, Арес, мы можем задержать вас за нарушение паспортного режима и сопротивление властям, – пригрозил мне Гастон. – Так что советую вам вести себя поосторожней, – добавил он строго.

– Ценная рекомендация! Я еще много чего смогу натворить! – саркастически заметил я.

– Вы все смеетесь! Слушайте хорошенько, Арес, – Гастон чуть не задохнулся от злости. – Мне не нравится, когда меня бьют по физиономии! Запомните это, вы! Предупреждаю первый и последний раз!

Я рассмеялся. Он взял папку с моим делом и ушел. Я с наслаждением вдохнул воздух свободы, видя, как за ним захлопнулась дверь; и почувствовал себя на седьмом небе.

Выйдя на улицу и закурив сигару, я созерцал проезжающие мимо автомобили. И тут заметил на противоположной стороне улицы Гленду Рамирес, сидящую в машине. Она нажала на клаксон, и призывно помахала мне рукой, делая знак подойти. В два прыжка я оказался возле нее. При виде Гленды я понял, что передо мной женщина моих грез. «Она должна быть со мною всегда», – подумал я. В коротеньком платьице Гленда очень смахивала на маленькую девочку. Но это была женщина, обаятельная женщина с соблазнительной улыбкой.

– Вас подвезти? – спросила она.

– Нет, благодарю. Хватит с меня проблем.

– Почему вы думаете, – загадочным тоном произнесла она, – что со мной у вас возникнут новые проблемы?

– Спросите об этом зеркало своей машины, – отрезал я и двинулся в путь.

– Постойте, Арес. По правде говоря, отец очень просил меня привести вас к нему. Он ждет.

– Ваш отец? Просто невероятно!

– Он знает, что вы думаете о нем и обо всем этом. Потому и прислал меня. Он думает, что мои чары неотразимы. Прежде он так считал, – добавила она, грустно улыбнувшись, затем сделав грациозный жест, прошептала: – И как же мне быть? Вы меня бросите?

– Нет, просто не смогу этого сделать, – улыбнулся я. – Благодарю вас за визит. Вам, вероятно, сложно было побороть себя и свидетельствовать в мою пользу?

Она снова погрустнела.

– Неужели я заслужила, чтоб у вас сложилось такое ужасное мнение обо мне? – в ее словах послышался упрек. – Не отрицаю, вы правы, но не во всем. Тем более, что вы обозлены на моего отца. Когда я прочитала, что Сусанна умерла между семью тридцатью и восемью, я собралась в полицию, чтоб заявить о вашей невиновности. Но отец запретил мне это делать, сказав, что вы припрятали его письмо, чтобы потом шантажировать. Это верно, Арес?

Я рассмеялся. Рамирес изворотлив, как камышовый кот. Я открыл дверцу и сел в машину.

– Посмотрим, что еще от меня хочет сенатор, – произнес я, оставив ее вопрос без ответа.

Девушка завела мотор, затем серьезно посмотрела на меня и резко тронула машину с места. Вела она машину превосходно. Не отрывая взгляда от дороги, она разговаривала со мной не поворачивая головы. Я развлекался тем, что разглядывал ее точеный профиль. Дочка сенатора не отличалась совершенством греческой богини, как Сусанна, но ее внешность могла бы удовлетворить любого тонкого ценителя женской красоты.

Она затормозила напротив особняка. Легкими шагами девушка двинулась вперед. Ее грациозная походка перечеркивала всю ее детскость. Что ж, у каждого свои уловки… У сенатора – хитрость и коварство. У дочки – красота.

Я проследовал за ней по широкой аллее во дворик, затененный могучими деревьями. Сенатор устроился роскошно. Он, вероятно, думал, что все вокруг живут так же. Стоит лишь протянуть руку, сделать легкое движение – и все готовы тебе служить. Я огляделся. В углу патио[6]6
  Патио – внутренний дворик.


[Закрыть] стоял огромный стол под круглым парусиновым навесом от солнца. За столом сидел сам сенатор в плавках, напротив него – какой-то мужчина. Чуть поотдаль я заметил еще некоего субъекта, одного из тех сукиных сынов, которые напали тогда на меня на улице. Он играл с большой собакой, привязанной цепью к дереву. Картину дополнял овальный бассейн, в котором, словно нимфы, плескались две молоденькие девчонки, примерно возраста Гленды. Мужчина, разговаривающий с Рамиресом., указал ему на меня, и сенатор повернулся в мою сторону.

– Черт возьми, сенатор, – Арес собственной персоной! – воскликнул он игриво. – Идите скорее сюда, садитесь!

– Вам, наверное, надо побеседовать. Так что я вас оставляю, – произнесла Гленда и ушла по направлению к дому.

– Сеньор Контрерас. Арес, – представил нас друг другу сенатор. – Сеньор Контрерас – мой агент по рекламе.

Вид у Рамиреса был такой торжественный, что я не смог сдержать улыбку. Сенатор просто сиял, как голливудская кинозвезда.

– А это кто? – спросил я, указывая на типа, игравшего с собакой. – Ваша «шестерка»?

Сенатор закашлялся. Его глазки сузились, щеки слегка обвисли.

– А вы не лишены чувства юмора, Арес, – промурлыкал он. – Не думал, что вы его узнаете.

И расхохотался, давая понять, что вопрос исчерпан. Исчерпан с его точки зрения, но не с моей. Сенатор, видимо, еще не знал меня как следует…

– Угощайтесь, Арес, – указал он на запотевший кувшин, стоявший посередине стола. – Это мохо[7]7
  Мохо – кубинский алкогольный напиток домашнего приготовления.


[Закрыть].

Взяв стакан, я сделал небольшой глоток. Напиток оказался холодным, но я еще бросил в него кусочек льда. Затем спросил:

– Что вам угодно, сенатор?

Рамирес поднял стакан и принялся внимательно его разглядывать. Затем, так и не пригубив его, поставил на стол.

– Наши отношения никогда не были сердечными, – начал он. – Черт побери, объясни это ты, Контрерас. У тебя лучше получится, – в замешательстве обратился он к рекламному агенту. – Я никогда не умел складно говорить, – скромно добавил он.

Я отпил еще глоток и повернулся к Контрерасу, молодому человеку с длинными ресницами и жеманными манерами. Тот поднял глаза и робко посмотрел в мою сторону.

– Дело довольно деликатное, сеньор Арес. От его результатов зависят будущие выборы, – молодой человек сделал паузу и, часто мигая, уставился на меня.

– О каком деле ты говоришь, сынок? – строго спросил я.

– Черт возьми! Ну разумеется, о связи сеньора Рамиреса с Сусанной Диас! О письмах!

– А! – воскликнул я, словно до меня только сейчас дошло. – И что же мы будем делать?

Лицо парня покраснело. Он был смущен, видать, в отличие от его хозяина, у него еще действительно сохранилась капля совести.

– Одним словом, – вмешался сенатор, – до выборов остались считанные месяцы и любая компрометирующая информация, просочившаяся в прессу, может быть использована против меня. А это равносильно краху. У меня незапятнанная репутация. Среди моих избирателей немало женщин, а вам известно сколь чувствительно они относятся к подобного рода вещам. Я не могу себе позволить потерять их голоса!

– Ах! Вы шутите, сенатор. Все считают вас любимцем Президента. Как же вы можете потерять голоса? Если в верхах говорят, что ваша кандидатура пройдет, чего вам волноваться из-за каких-то там избирателей?

Рамирес сделал протестующий жест.

– Вы не понимаете, Арес. Я много чего могу себе позволить, однако мое имя должно оставаться кристально чистым. Ведь это скандал! Сообщение о моей связи с Сусанной вызовет распри внутри моей партии, всплывут имена многих людей, также находившихся с ней в близких отношениях. Многие только и думают, как бы подложить мне свинью… а это такой прекрасный предлог подставить мне подножку… И меня принесут в жертву. Поэтому необходимо, чтобы вы молчали, пока не пройдут выборы. Естественно, я соответствующим образом отблагодарю вас. Никому не следует пренебрегать могущественными друзьями, Арес, – намекнул он.

Я рассмеялся.

– Не надо ходить вокруг да около, чтобы убедить меня в том, что все имеет цену, – сказал я.

– Что вы, Арес, я не хотел…

– Сколько вы заплатите за мое молчание?

– Может, договоримся на пятьсот песо? – вмешался молодой человек.

– Отлично, сынок, по-моему, это разумная идея. Итак, где деньги?

Они переглянулись. Молодой человек собрался было что-то сказать, но сенатор удержал его за руку. «Заплати ему!» – приказал он. Тот вытащил из своего портфеля конверт, и вручил мне. Я пересчитал – ровно пятьсот. Затем я допил мохо и поднялся из-за стола.

– Хочу, чтобы вы знали: в полиции кое-что известно о ваших похождениях, – предупредил я. – Хотя, разумеется, такой пустяк, как полиция, вас не должен волновать, не так ли?

– Конечно, Арес, – ответил сенатор. – Мы надеемся на благоразумие полиции. Поэтому любой ваш промах будет упрежден. Очень хорошо, что вы это понимаете.

Я улыбнулся, затем указал на субъекта, играющего с собакой.

– Как его зовут?

– Это мой слуга.

– Не могли бы вы попросить его подойти?

Сенатор поднял руку и громко крикнул:

– Томас!

– Скажите, чтобы он вернул мне письма и пистолет.

Сенатор кивнул Томасу, и тот отдал мне «люгер».

Затем, достав из другого кармана письма, передал их мне. Я спрятал письма в бумажник и сказал:

– У Гастона есть свое оружие, сенатор. Полагаю, что никто не будет просить его проявлять инициативу.

Затем незаметно взял с тарелочки кубик льда, зажал его в кулаке и со всей силы двинул Томаса по носу. Его кровь забрызгала всех нас. Томас, словно подраненное животное рухнул на газон и застыл в скрюченной позе. Я повернулся и направился к выходу. Уходя, заметил, что Гленда ошеломленно наблюдает за мной из окна особняка.