Текст книги "Частный детектив. Выпуск 12"

Автор книги: Яннис Марис

Соавторы: Кедар Натх,Игнасио Карденас
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

2

Я никогда не видел Магду Констас, ничего не знал о ней, не знал даже девичьей фамилии. В роскошном кабинете адвоката пытался представить, как выглядит эта женщина. «Все находят ее чрезвычайно привлекательной», говорил Мелахринос. Молодая, красивая, неверная.

– Как он умер?

– Утром нашли мертвым в своей комнате. В ту ночь у него собрались друзья. Мы разошлись в полночь. Ваш дядя был хорошо настроен. А утром неожиданно позвонила Магда. Я немедленно приехал.

Я слушал рассказ адвоката с противоречивыми чувствами. Для меня Тимотеос Констас человек близкий и в то же время далекий. Мать любила его, восхищалась им, но страдала из-за его упрямства. Она очень хотела помириться, но Констас был неумолим: он не простил сестре ее брака. Теперь же я узнаю, что этот суровый и строгий дядя любил меня, как сына.

– …Я подошел к кровати, – продолжал Мелахринос. – Рядом, на ночном столике, стоял пустой флакон из-под снотворного. Магда была встревожена. Она рассказала…

Я слушал молча. Магда рассказала о том, что произошло. Перед сном супруги немного побеседовали. Потом Магда пошла в ванную комнату, муж лег в свою кровать – они спали в одной комнате, но на разных кроватях. Когда она вернулась, увидела на столике стакан и рядом флакон. «Не могу заснуть, поэтому принял снотворное», – объяснил Тимотеос. Констас страдал бессонницей и часто пользовался снотворным. Утром, проснувшись, Магда удивилась тому, что муж еще спит – он всегда очень рано вставал. Она окликнула – ответа не последовало. Тогда она встала, приблизилась к мужу и с ужасом констатировала, что Тимотеос Констас мертв.

Тут же позвала горничную, позвонила врачу и сообщила о случившемся Мелахриносу.

– Когда я прибыл, врач еще был там, – продолжал адвокат. Он ничего не мог объяснить. Только сказал, что большая доза снотворного могла подействовать на больное сердце, но для этого необходимо по меньшей мере десять-пятнадцать таблеток. А Тимотеос не мог не столько ошибиться. Разве, что, – добавил он, – это была не ошибка…

– То есть?

– Если Тимотеос Констас хотел умереть. Если «несчастный случай» был, по сути, самоубийством. Причем, казалось, врач принял подобное объяснение, но я…

– Вы не поверили?

– Да. Потому что оставил своего друга в отличном настроении.

– Только поэтому?

– Не только. По словам Магды, ваш дядя сам растворял лекарство. Но стакан не был найден на своем месте. Магда Констас смогла объяснить это только тем, что горничная в суматохе вымыла его и поставила с другими стаканами.

– Ну а сама горничная?

– Не помнит.

– А почему вы придаете значение этому факту?

– Так как экспертизой установлено количество растворенных таблеток. Если бы Тимотеос Констас покончил жизнь самоубийством, никто бы не пытался это скрыть.

– А вы допускаете, что горничная по ошибке вымыла стакан?

– Повторяю, у меня нет никаких доказательств. К тому же в полиции этот вопрос уже утрясли, – с горечью произнес Мелахринос.

Я не знал, что и думать… Адвокат вроде бы уверен в своих подозрениях, однако доказательства совсем не убедительны. Конечно, самоубийство нельзя отрицать. Кто уверен в том, что доброе настроение дяди в последний вечер не было напускным? Тимотеос Констас умел скрывать свои чувства. А если он действительно отравился, какова причина? Измена жены? Неизлечимая болезнь? Ну, а стакан?! Порой истина столь проста, что кажется ложной. Возможно, все произошло так, как рассказала Магда Констас, может быть, горничная ошиблась.

– Как регламентировано наследство? – спросил я.

Апостолос Мелахринос вертел какую-то бумажку на столе.

– Все состояние предназначено жене и вам, но при определенных условиях.

– А именно?

– Вдова наследует часть состояния и часть недвижимого имущества. Если она умрет раньше вас, вам полагается все состояние. Если вы умрете раньше, все состояние переходит к ней. И еще, выходит она замуж пока вы живы – вы наследуете все состояние. Если же после вашей смерти – все состояние переходит к ней.

Я не совсем понял детали. Все казалось довольно запутанным.

– Зачем он составил такое странное завещание?

– Наверное, затем, чтобы состояние семьи Констас не попало в чужие руки.

– Однако, он дозволяет жене выйти замуж, если…

– Ему уже безразлично. С вашей смертью – тьфу, тьфу – семья Констас угасает, так как ваша матушка была единственной сестрой, а у него самого детей не было.

– Магда Констас имела свое состояние?

– Семья Аргирис считается очень богатой. Но не думаю, чтобы Магда владела значительным состоянием.

Тут только я заметил, что не поинтересовался девичьей фамилией женщины, на которой женился мой единственный родственник. Аргирис? Образ развратного юноши в желтом пуловере тут же предстал передо мной.

– Аргирис? – переспросил я. – Сегодня в гостинице я случайно слышал это имя. Точнее, речь шла о сыне некоего Ставроса Аргириса.

– Я его не знаю. Может быть, какой-то родственник, а может, и нет. Фамилия хоть и не совсем обычная, но и не редкая.

Мелахринос поднялся, показывая, что свидание закончено, и протянул на прощание руку.

– Вы должны знать, что Тимотеос был моим лучшим другом. Я к вашим услугам при любых обстоятельствах.

Мне показалось, что он имел в виду что-то более важное, чем формальности наследования.

– Когда вы повидаете вдову?

– Как можно скорее. Она живет на улице Алопекис?

– Нет. В последнее время мой друг поселился в квартале Психико. Полагаю, что она там.

В конторе Апостолоса Мелахриноса все показалось таинственным и мрачным. Под лучами солнца афинского утра тени рассеялись. Тимотеос Констас умер от сердечного приступа, как и установила полиция. Все остальное было следствием антипатии Мелахриноса к жене своего друга. И чего он ее так не любит?

Пешком спустился к Университетской улице и повернул на площадь Конституции.

Мой костюм оказался слишком теплым, и я решил зайти в комнату переодеться. Завязывая галстук, услышал телефонный звонок.

– Господин Никодемос? Вы вернулись?

Я не ответил, но трубку не повесил.

– Сегодня долго искал вас. Даже испугался, что несчастье произошло раньше, чем я ожидал.

Волнение «голоса» было явно фальшивым!

– Чего вы, черт возьми, хотите?

– Вы встретились с дорогими родственничками?

Конечно, я должен был бросить трубку, но не пойму, почему произнес:

– Я повидал своего адвоката.

В ответ раздался жуткий смех.

– Итак, вы уже знаете.

– Что знаю?

– Почему должны умереть.

Ругательства так и срывались, но я уже не успел их произнести.

Выяснилось, что звонили из города. Я быстро оделся и бегом спустился в приемную.

– Господин Аргирис здесь, в гостинице?

– Минуточку, позвоним в его комнату.

Я ждал с нетерпением.

– У телефона госпожа Аргирис. Будете говорить?

– Мне нужен ее сын.

– Его нет.

Я зашел в бар.

– Только что тут вертелся, – сказал бармен.

– Он выходил?

– Нет. Вот он!

Аргирис стоял у двери. А через минуту – уже перед зданием гостиницы, возле светлого автомобиля, беседовал с дамой, сидящей в машине. Это была Ирма Кондалексис.

Повернувшись лицом к молодому человеку, она держалась рукой за приоткрытую дверцу. Собака зевала на заднем сидении. Вся тройка являлась живым выражением роскоши и упадничества. Алекс Аргирис что-то сказал, и женщина, взглянув на меня, расхохоталась. Затем они продолжили беседу, не уделив больше мне никакого внимания.

3

Итак, предстояла встреча с Магдой Констас.

Я испытывал любопытство и беспокойство.

– Квартира Констас?

Ответил женский голос, безразличный и сухой, голос, который не совпадал с моим образом вдовы.

– Да.

– Госпожу Констас, прошу вас.

– Кто ее спрашивает?

Я представился.

– Подождите, пожалуйста.

Я ждал. Голос – станет первым элементом моего знакомства с Магдой Констас. Каким должен быть голос красивой, привлекательной женщины, возможно убийцы?!

– Вы?

И хотя телефон искажает звуки, слово это прозвучало нежно и ласково.

– Вы в Афинах?

– Да.

– А когда приехали?

– Вчера вечером.

– Разумеется, вы не будете жить в гостинице… Наш дом – это всегда и ваш дом.

– Когда можно вас увидеть?

– Даже сейчас, конечно, сейчас, жду с нетерпением.

Я медленно повесил трубку. «Привлекательная и опасная женщина». Голос ее был одним из самых приятных и теплых, когда-либо слышанных мною.

Я помнил дядину виллу с детства, но ни разу не переступал ее порога… Когда-то мне показывали большие железные ворота и каменный дом за деревьями, произнося с опаской: «Дом дяди Тимотеоса». Этот дом переплетался в воспоминаниях моего детства с образом человека жестокого и строгого, со слезами матери и еще с чем-то важным, чего я не помнил и боялся.

Пройдя двор, я свернул на мощеную аллею и увидел женщину в черном. Она ждала около мраморной лестницы. Невольно на несколько мгновений я остановился, но потом быстро шагнул вперед, произнеся невпопад несколько слов. Мы были явно смущены. Наконец она взяла меня за руку и повела в дом.

– Я хочу, чтобы вы чувствовали себя свободнее.

Голос ее опять дрогнул.

– Как счастлив был бы он увидеть вас здесь!

Магда пригласила в просторную комнату, где я смог разглядеть ее лучше. Она была не просто очень красивой – она была особенной. Большие беззащитные глаза придавали лицу детское выражение. Бархатные тона голоса самое простое слово наполняли каким-то особенным смыслом и удивительно гармонировали с близким к совершенству очень женственным телом.

– Вам не следовало останавливаться в гостинице, – сказала она. – Я настаиваю на том, чтобы вы ехали прямо к нам.

– Вы, вероятно, знаете, что ваш муж…

– Это было упрямство, за которое он дорого заплатил. Только я знала, какую нежность он к вам питал. И…

Магда запнулась. Я понял, что она хотела сказать о завещании.

– Он не мог простить матери ее брак.

– Дело не только в этом. Он давно примирился с браком, но из-за упрямства не мог проявить свои чувства.

Эта женщина моложе меня, относилась ко мне с такой теплой заботливостью, будто действительно была родной тетушкой… Я вспомнил слова Апостолоса Мелахриноса. Как отличался образ Магды Констас, представленный им, от этой женщины. Но какая из них настоящая?!

– Вы, конечно, узнали подробности о смерти, – сказала Магда.

– Да. Я сегодня встретился со своим адвокатом.

В детских глазах появились искорки злости.

– Вы беседовали с Апостолосом Мелахриносом?

– Сегодня утром.

– Представляю, что он говорил…

– Мы обсуждали только детали, относящиеся к завещанию.

– Только ли? Этот человек меня ненавидит, преследует своей ненавистью. Если бы только знали, что он посмел говорить обо мне…

Я знал. Но разумеется, ничего не сказал.

– Почему он ненавидит вас? – спросил я несколько погодя, – он же всегда был добрым другом дядюшки.

– Так думал и мой супруг. Но разве может быть искренним другом тот, кто посягает на его жену?.

Ответ меня ошеломил. Апостолос Мелахринос, человек столь серьезный, да в его возрасте…

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что вас не было в Афинах долгое время и вы всего не можете знать. Не будем об этом говорить… Расскажите лучше о себе.

Я чувствовал, как поддаюсь ее очарованию.

Но нужно действовать. Эта женщина, возможно, изменяла мужу. А может быть, его и убила. С уязвленной гордостью она рассказывала о недостойном поведении Апостолоса Мелахриноса. А именно: он был человеком, считающим ее виновной, человеком, любящим своего друга и не простившим его смерть.

Я рассказал кое-что О своих путешествиях.

– Сообщите в гостиницу, чтобы вам подготовили багаж. Я пошлю забрать его. Вы будете жить здесь.

Я хотел отказаться, но покорно промолчал.

– Скажите, что не откажетесь…

И она положила свою руку на мою. Я принял приглашение.

– Вы позвоните?

Уже собирался сказать «да», как в холле послышались шаги и в открытой двери появился силуэт.

– Привет, Магда!

Алекс Аргирис улыбался. Его яркая одежда, усмешка, наглая физиономия контрастировали со строгостью помещения, с затянутыми портьерами, с низким тоном голосов, с трагической серьезностью Магды.

– Мой кузен, Алекс Аргирис, – произнесла женщина. – Господин Никодемос, ближайший родственник покойного мужа.

Аргирис по-клоунски поклонялся.

– О, не хотел прерывать родственную беседу, – произнес молодой человек.

– Алекс, ты не мог бы хоть раз в жизни вести себя серьезно? – сказала Магда с укором.

– Мог бы, но почему именно сейчас?

Тень улыбки появилась на лице Магды, улыбки, которая не соответствовала ее поведению.

– Мне кажется, что я уже встречал этого господина, – сказал Аргирис.

– Да.

– Вспомнил. Мы ведь живем в одной гостинице. Я видел вас сегодня.

– И даже беседовали, – добавил я.

– Интересно, как?

– По телефону.

Он задумался.

– По телефону? Когда?

– Да вчера вечером. И сегодня утром…

– Мы с вами? Вы ошибаетесь.

– Возможно.

– Странно. Как мы могли разговаривать, не будучи знакомыми?

Он издевался надо мной?!

Аргирис разлегся в кресле, скрестив ноги.

– Магда, – твой племянник, – и он акцентировал последние два слова с особой иронией, – и есть знаменитый сонаследник?

Магда попыталась изменить ход беседы.

– Как поживает матушка? – спросила она Аргириса.

– У нее огорчения с последним любовником, – ответил он и зевнул.

– У Алекса одно стремление – всех ошеломить, – сказала Магда Констас, желая его оправдать.

– Истина часто ошеломляет, – произнес безразлично юноша.

Он поднялся.

– Вижу, что помешал. Пойду прогуляюсь и, если вы не против, вернусь пообедать.

Он снова, как клоун, поклонился и вышел.

– Какой ребенок! – сказала женщина.

– Вы любите его?

– Мы выросли вместе. Какой это был обаятельный мальчуган! Чувствительный, нежный. Но отношения родителей и некоторые события заставили его бояться людей.

– Что-то не заметил. Скорее ему нравится провоцировать.

– А он так скрывает свою боязнь.

Она вздохнула.

– Собственно, каким он вам является родственником?

– Наши отцы – братья.

Стало быть, моя знаменитая «тетушка» не была такой уж бедной, когда выходила замуж за Тимотеоса Констаса. В таком случае, зачем она за него пошла?

Я разглядывал этот очаровательный образ с огромными глазами. Полумрак и небольшие паузы в разговоре опять создавали некую интимность, которую рассеяло появление Алекса Аргириса.

– Так что же говорил Апостолос Мелахринос? – тихо спросила Магда.

– Что дядя умер не от сердечной болезни.

– Только это?

Не было сил лгать, и я промолчал.

– Он сказал, что дядя был убит?

– Нет.

– Вы не хотите травмировать меня. Он сказал это. Причем, вы не единственный, с кем адвокат делится своими подозрениями.

– Как умер дядя? – продолжал я.

– Я не могу найти ответ.

– Как бы то ни было, он не умер от сердечного приступа?

– Нет.

– Может быть, несчастный случай?

– Трудно представить себе, как мог произойти подобный несчастный случай.

– Так что это могло быть?

– Сначала я решила, что муж покончил жизнь самоубийством. Стала искать причины.

– И нашли?

Мой вопрос прозвучал как упрек.

– Нет, – сказала она решительно. – Я никогда не давала ему повода чувствовать себя несчастным.

Я промолчал.

– Спрашивайте все, что вам угодно.

– Я бы не хотел…

– Вы бы не хотели спрашивать, есть ли у меня любовник. И не покончил ли дядя с собой, узнав об этом?

– Нет.

– Во всяком случае, если это самоубийство, причины надо искать в другом.

– В чем?

– Трудно сказать. Прожили вместе год. Уважая и понимая друг друга. Когда же муж умер, я обнаружила, что ничего не знаю о нем.

– Но вы знаете, что он вас любил.

– Была абсолютно уверена. Теперь не знаю и этого.

Она вздохнула.

– Тимотеос был скрытной натурой. Говорил, что любит меня, но никогда не открывал свою душу, не рассказывал о своих делах и отношениях.

– Его что-то беспокоило?

– Видимо, да.

– А именно?

– Не знаю. Но он чего-то боялся.

Я вздрогнул.

– Не могу сказать, было ли это «что-то» человеком, ситуацией, действием, относилось ли к настоящему или к прошлому. Но бесспорно – он боялся. Некоторые телефонные звонки заметно меняли его настроение. Нередко возникала необходимость в каких-то срочных поездках. Однажды к нам пришел человек. Муж пригласил его в кабинет, где они долго разговаривали. Когда неизвестный ушел, Тимотеос был бледен, как покойник. Я спросила, что случилось, он грубо ответил, чтобы я не вмешивалась в его дела. Впервые он так разговаривал со мной.

– Тот человек еще появлялся?

– Нет.

– Кому-нибудь говорили об этом?

– Не говорила. Ничего конкретного я не знала и единственное, чего бы достигла – он стал бы героем скандальных рубрик местных газет.

– А полиции не сообщали?

– О чем я могла сообщать? О визите неизвестного несколько месяцев тому назад?

– А стакан? – спросил я. – Что случилось со стаканом? Вы говорили, что, возможно, в суматохе горничная его вымыла с другой посудой?

– Да, я так говорила.

– Вы этому верите?

– Не знаю.

– Итак, вы допускаете, что Тимотеос не покончил жизнь самоубийством?

Она не ответила. Я продолжал взволнованно:

– Его могли убить?

– Не знаю, – испуганно пробормотала Магда, – но я не давала никаких поводов для самоубийства.

– Кто в тот вечер был здесь?

– Апостолос Мелахринос, мать Алекса…

Она не успела договорить. Алекс Аргирис вошел в комнату.

– Не побеспокоил вас? – с издевкой спросил он.

– Отнюдь.

– Я подумал, что вдруг ваши родственные проблемы…

Появилось желание влепить ему пару пощечин.

– Брось свои ребячества, Алекс, и присаживайся, – сказала Магда.

Он взял стул и уселся рядом.

– Ты маму пригласила?

– Да.

– А ее жиголо?

– Алекс, как тебе не стыдно?!

– Почему же?

Из холла послышались женские голоса, смех.

– Прибыла, – объявил Алекс.

Магда поднялась. В комнату шумно вошла надушенная и разукрашенная, как фрегат в праздничный день, мадам Аргирис. За ней следовал высокий брюнет.

– Что у тебя случилось, дорогая, почему сидишь в темноте?

Магда подошла к ней. Женщины расцеловались. Мадам заметила сына.

– И ты здесь, мой дорогой, – сказала она и направилась к юноше.

– Как видишь, – ответил он и освободил дорогу.

Госпожа Аргирис и не заметила этого. В стиле женщин, которые всегда пытаются наполнить комнату своим присутствием, громко спросила:

– А кто здесь еще?

Магда представила меня, а родственница в свою очередь представила своего спутника.

– Господин Деногиас, знаменитый Деногиас, наверняка слышали о нем.

Я никогда не слышал этого имени.

– Вы позволите…

– Ни в коем случае. И не говорите, что не сможете пообедать с нами!

Но я отказался от приглашения.

4

Ушел я с виллы еще с большим количеством вопросов. Магда исключила несчастный случай. И допускала преступление, которое, конечно, совершила не сама. Но была ли она откровенна?

Если бы она хотела что-то скрыть, то остановилась бы на версии с несчастным случаем. Зачем вызывать подозрения при обстоятельствах, не совсем для нее благоприятных? И какую роль играли ее слова об опасениях Тимотеоса Констаса?

После обеда я направился в гостиницу. Возле окошка администратора меня остановили:

– Господин Никодемос, вам три раза звонили.

– Звонивший не назвал себя?

– Один раз это был господин Мелахринос. Остальные не назвались.

Я поднялся в комнату. Невольно глянул на телефон. Белый аппарат как бы насмехался надо мной. Я поднял трубку.

– Прошу контору господина Мелахриноса.

Я подождал несколько секунд.

– Господин Мелахринос вернется к четырем часам дня.

Повесил трубку и опять глянул на аппарат. Я был уверен, что мой «друг» не замедлит проявить себя. И оказался прав.

– Вас спрашивают из города, – послышался четкий голос телефонистки.

– Давайте связь.

– Вы вернулись?

– Вернулся.

– Встретились с родственниками?

– Вы ведь знаете.

– Как это знаю?

– Вы же были там…

– Я?

– Да, вы, дорогой кузен.

В трубке послышался смех.

– Вы повидались с очаровательной тетушкой?

– Повидался.

– А знаете ли вы, что есть насекомые, которые убивают самца в момент соития?

– Зачем вы звоните? Из филантропических соображений?

– Из ненависти.

– Из ненависти?

– Одну минутку!

Мой собеседник снова повесил трубку. Я был очень взволнован. Кто это? Алекс Аргирис?.. Нет, скорее звонила женщина.

Магда Констас! А зачем Магде это делать? Зачем вызывать подозрения? Нет, нет… не то. И все же эта абсурдная, неоправданная мысль не покидала меня.

Я разлегся на кровати одетым и закурил. С нетерпением ожидал шестнадцати часов, чтобы встретиться о Апостолосом Мелахриносом.

– Вы встречались? – спросил он.

– Да.

За четверть часа до открытия конторы я уже был на месте. Мелахринос несколько удивился, увидев меня так рано.

– Не спрашиваю, какое она произвела впечатление…

Мне показалось, что это не тот человек, какого я видел при первой встрече. Теперь все выражение его лица выдавало склонность к наслаждениям: Магда отвергла адвоката и теперь он возненавидел ее.

– Что с вами случилось?

– Ничего. Я просто думаю.

– О ком?

– О Тимотеосе Констасе. О том Тимотеосе Констасе, которого не знал.

Я нагнулся над столом, приблизившись к адвокату.

– Господин Мелахринос, хочу, чтобы вы говорили абсолютно искренне.

Он усмехнулся.

– Я всегда говорю искренне.

– Господин Мелахринос, кого боялся мой дядя?

– Он боялся? Кого ему бояться?

– Что-то внушало ему страх.

– Кто это сказал?

– Его жена.

– Она солгала. Тимотеос Констанс ничего не боялся. Не было никаких причин.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Тимотеос не имел от меня секретов. Я был не только его адвокатом, но и другом. Если бы его что-то мучило, он бы со мной поделился.

Адвокат достал сигарету.

– Нет, мой дорогой, не было Никаких секретов в жизни вашего дядюшки. Иначе я узнал бы о них первым.

Четким движением он поднес огонь к сигарете, глядя мне прямо в глаза. Мелахринос вел себя уверенно, и в то же время казалось, что адвокат заранее позаботился о том, чтобы все его речи и жесты выглядели естественно.

– В ночь, когда умер дядя, вы говорили, что были у него дома?

– Да.

– А кто еще был с вами?

– Человек пять или шесть. Точнее, шесть. Инженер Леонес с супругой, старые друзья, художник Попадопулос и родственница Магды с сыном.

– Госпожа Аргирис?

– Да. И еще некий господин Демодикос. Полагаю, что он – знакомый вашего дядюшки по заграничным командировкам.

– Еще кто?

– Больше никого.

– Вы ушли вместе со всеми?

– Нет. Я ушел с супругами Леонес. Остальные – позже. Сначала Демодикос, затем родственники Магды Констас.

– И когда уходили эти последние, дядюшка был здоров?

– Разумеется.

Последовала небольшая пауза.

– По крайней мере, так заявили госпожа Аргирис, ее сын, Магда и служанка.

– Вы поверили?

– Да. Опасно лгать сразу стольким людям.

– Служанка еще находится в доме вдовы?

– Нет. Она уже в своей деревне.

– Сама уехала или ее выставили?

– Уехала.

– Кому она это сказала?

– Женщине, которую наняли вместо нее.

Мелахринос отвечал доброжелательно, так, как это делал бы любой старый друг, беседуя с единственным родственником покойного.

– Господин Мелахринос, последний вопрос. При первой беседе вы намекали на то, то у Магды Констас был любовник. Вы его знаете?

Тот задумался.

– Да, – произнес наконец.

– Он в Афинах?

– Да.

– И продолжает поддерживать отношения с вдовой?

– Нет.

– Можете сообщить его имя?

– Зачем вам?

Действительно, зачем? Этого я и сам не знал, так же, как не знал, что делать дальше.

– Я хочу знать все, что связано с дядей в последний период его жизни.

– С какой целью?

Я пожал плечами. Он требовал ответа, которого я еще не успел дать себе.

– Хочу знать.

– Любовником Магды Констас был актер Димитрис Апергис. Знаете его?

– Слышал. Когда уезжал из Греции, он как раз дебютировал.

– Сегодня он считается лучшим актером. Талантливый артист из изысканной семьи, но эгоист и сноб.

– Когда прервались их отношения?

– Вскоре после смерти Тимотеоса Констаса.

– Этот разрыв связан со смертью?

– Не знаю.

Больше вопросов не было – я узнал множество вещей и в то же время не узнал ничего. Прощаясь, Апостолос Мелахринос спросил:

– Когда вы вернетесь к своим делам?

– Посмотрим, – ответил я.

Собственно, в тот момент я не знал, уеду ли скоро из Греции, или останусь, чтобы…

По сути, зачем мне было оставаться? Чтобы раскрыть причину смерти почти незнакомого мне родственника? Но вернувшись в гостиницу, я позвонил в туристическое агентство, чтобы забронировать билет в Париж на следующую неделю.