Текст книги "Частный детектив. Выпуск 12"

Автор книги: Яннис Марис

Соавторы: Кедар Натх,Игнасио Карденас
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

5

Я написал Апостолосу Мелахриносу письмо, в котором сообщал о решении вернуться к своим делам. А также выразил признательность за заботы и поручал адвокату защиту моих интересов по наследованию. Отправив письмо, я уселся в кресло и взялся за газеты. Мой взор остановился на улыбающемся интеллигентном лице. Это была культурная страница. Под фотографией прочел следующее:

«Руководитель труппы и главный герой театра Аттикон Димитрис Апергис в роли Жака Дюваля в пьесе Марселя Марсо «Каникулы господина Дюваля». Премьера состоится сегодня в Аттиконе».

Я решил пойти на представление, несмотря на то, что уже почти решил вернуться во Францию. Я подошел к окошку в вестибюле.

– Один билет на вечер в театр «Аттикон».

– На премьеру Апергиса? Боюсь, что это не легко…

Сотенная бумажка устранила сомнения. Спустя десять минут мне сообщили, что билет можно взять в кассе.

До начала представления оставалось четыре часа. Возможность увидеть любовника Магды воскресила во мне интерес к делу.

Кельнеры убирали столы на площади. Вместе с уходящим солнцем исчезало и послеобеденное весеннее тепло. У входа в гостиницу я заметил знакомый силуэт Алекса Аргириса. Молодой человек остановился у окошка в вестибюле и что-то спросил у служащего. Заметив меня, он подошел.

– Вы один?

– Да. Пытаюсь убить время.

Предложил ему присесть. Был ли Аргирис тем незнакомцем, который мне звонил?

– Только вернулись из Психико?

– Да.

Он беспомощно поднял плечи.

– Вы встречали в жизни что-либо более скучное, чем семейные встречи?

– Довольно часто.

– А я нет.

– И все же, их не избегаете.

– По мере возможностей.

– Вы часто бываете у Констасов?

– Очень редко.

– Да? И все же были там в роковую ночь.

– Меня притащила матушка, – равнодушно ответил Алекс.

– Вы последним покинули дом?

– Не помню, возможно.

Вдруг он расхохотался, приблизил свой стул и произнес:

– Почему прямо не спрашиваете то, что вас интересует? Что хотите узнать?

– Как умер мой дядя?

– То есть, кто убил его?

Я вздрогнул. Этот парень слишком далеко заходит.

– Думаете, он был убит?

Он поднял плечи, выражая равнодушие.

– Я ничего не думаю. Вы так думаете.

– Но ведь я этого не говорил…

– Вы это выразили сотней способов, – спокойно прервал Аргирис. Своими вопросами, напоминающим и трибунал, замалчиваниями и волнениями. К тому же я не впервые слышу, что супруг кузины не добровольно пустился, в великое путешествие.

– От кого еще?

– Этот адвокат, господин…

Он остановился.

– Кто?

– Мне не нравится вмешиваться не в свои дела.

– Вы же были готовы произнести имя.

– Да. Но раздумал. А почему бы вам не поговорить с моей кузиной? Она знает больше, чем мы. Магда и есть тот человек, который вам нужен, если, конечно…

Я вновь, услышал неприятный смех, напоминавший о таинственном телефонном звонке.

– Если, конечно, она вне подозрений.

Я быстро овладел собой.

– Ради Бога! Что вы там говорите?!

– То, что вы думаете. Оревуар, господин Никодемос. Беседа с вами доставила мне удовольствие.

Он поднялся.

– Могу предоставить еще информацию, может быть, бесполезную, но все же любопытную. Мама и я – мы не были последними, кто видел в ту ночь вашего родственника.

– Но Апостолос Мелахринос заверил, что вы последними покинули дом Констасов.

– Из приглашенных – да. Но не все жители Афин были приглашены в ту ночь…

– Вы считаете…

– Мой дорогой, если вы хотите испытать себя в роли детектива, следует что-нибудь раскрыть и самому. Не претендуйте на все готовое. А то это будет скучно…

И он удалился своей качающейся походкой.

Мелахринос не ошибся, называя Апергиса «великосветским актером». Множество машин, скопившихся перед театром, наряды мужчин и женщин, специфический дух богатства и изысканности свидетельствовали о том, что «все Афины» собрались на премьеру в Аттиконе.

Как мне было известно, Каникулы господина Дюваля, яркая парижская пьеса, не выдерживала серьезной критики. Однако хорошему актеру она предоставляла возможность продемонстрировать свое мастерство и талант.

Со своего места я мог хорошо рассмотреть любовника Магды Констас. Он был из разряда соблазнителей, способных влюблять в себя, но не любить. Самолюбование так и перло из него.

Занавес опустили под гром аплодисментов, затем немедленно подняли вновь, чтобы актеры могли приветствовать публику.

Аплодисменты не утихали, и занавес поднимался пять-шесть раз. В конце концов на сцене перед зрителями остался только Апергис.

Его движения имели естественное изящество, а улыбка была почти детской.

Хотя пьеса и несложная по содержанию, я в ней ничего не понял. Я изолировал актера от его коллег, от текста, от всего представления. Алекс Аргирис сказал, что после ухода гостей кто-то еще пришел на виллу в Психико. Не наш ли это обаятельный актер?

После того как опустили занавес, я все же осмелился пройти за кулисы. Уборная Димитриса Апергиса была полна народу, тут и элегантные женщины, проявляющие чрезмерный энтузиазм, и мужчины, в тени поздравлений скрывающие некоторую зависть. Актер принимал это восхищение скромно и как должное Я терпеливо ждал за дверью. Вошел, когда Апергис был один. Голый до пояса, он разгримировывался перед зеркалом. Актер повернулся, удивленный и неприятно застигнутый врасплох.

– Мои искренние поздравления! – воскликнул я.

Овладев собой, он поблагодарил.

– Я так много слышал о вас, но впервые имею счастье…

Он выслушал мои комплименты с явным неудовольствием.

– Видите ли, все это время я жил за рубежом, но очень хотел с вами познакомиться…

– Очень благодарен, но прошу простить: меня ждут друзья.

Но я не уходил.

– Мне часто говорили о вас. Ведь мои близкие родственники были с вами дружны…

– Разве? – удивился Апергис.

– Да. Тимотеос Констас и его жена, – произнес я спокойно.

Собеседник сразу изменился ко мне.

– А, покойный Тимотеос Констас!

– И его супруга, – тихо добавил я. Она была вашим горячим поклонником. И другом…

– Да, и другом, – подтвердил Димитрис.

Он пытался скрыть свое беспокойство, но не получалось. Когда исчезли последние следы грима, повернул стул и оказался рядом со мной.

– Вы в родстве с семьей Констас?

– Тимотеос Констас был братом моей матушки. Ее единственным братом.

– Не припоминаю, чтобы мы встречались.

– А мы и не встречались. Я уже сказал, что много лет провел за границей.

Я говорил спокойно, продолжая разыгрывать роль недалекого поклонника.

Он встал, надел рубашку. Движения были быстрыми и пластичными, однако я заметил некоторую стесненность в поведении. Он избегал моего взгляда.

– Господин Апергис, – обратился я, – что вы думаете о смерти моего родственника?

– Не понимаю.

– Как вы думаете, от чего он умер?

– Я слышал, что от сердечного приступа.

– Это и я слышал. А ваше мнение?

– Мое?!

– Ваше, – спокойно продолжал я. – Каждый, кто был в близких отношениях с Констасом, имел свое объяснение смерти. Некоторые считают, что он покончил самоубийством, другие – что был убит… А вы?

– Я ничего не думаю. Я был просто напросто его другом и…

– Просто напросто?

Он испуганно посмотрел на меня.

– Оставьте, господин Апергис. Я знаю, что вы были любовником Магды, но это мне совершенно безразлично. Меня интересует только, что вам известно о смерти дяди.

– Но я знаю только то, что и все. Ничего больше.

Его волнение позволило мне выбрать тон.

– Вы не откровенны. Я знаю больше, чем вы думаете. Знаю, что вы прервали свои отношения с госпожой Констас сразу же после смерти ее мужа. Почему?

– Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы.

– Не потому ли, что вы были последним человеком, который видел живым Тимотеоса Констаса?

Я пустил в ход свой самый крупный козырь.

– Знаю, что в ту роковую ночь вы появились после того, как все приглашенные ушли. Но что произошло потом…

Красивое лицо исказилось – от страха или от гнева? – губы задрожали, и голос прозвучал беспомощно!

– Немедленно уходите отсюда! Уходите, иначе…

Я вышел из уборной.

6

Трудно определить, доволен я или нет результатами этой встречи. Может быть, зашел слишком далеко. Но без сомнения, Апергис не считал, что Тимотеос Констас умер от сердечного приступа.

Последние актеры и рабочие сцены покидали театр. Маленькая площадь оголилась – машины, ожидавшие зрителей, разъехались. Мне некуда было идти, не с кем встречаться. Пришлось вернуться в гостиницу.

Холл был освещен, но почти пуст. Бармен зевал у стойки. Я чувствовал необходимость в человеческом контакте и подошел к нему.

– Сегодня тишина в гостинице, – попытался заговорить я.

– Только что уехала в Пирей группа немцев, вызвавшая здесь большую суету, – оживленно ответил тот. – Вот немцы, какие они все крупные, а ведут себя, как дети.

– Опасные дети, – сказал я.

– Вы правы… Вспоминаю, в этом же зале… шестнадцать – семнадцать лет тому назад. (Действие романа происходит в 1961–1962 гг., примечание переводчика). Их генерал поместил здесь свой генштаб. Пил до потери сознания.

– Вы давно работаете в этой гостинице?

– Я? Лет двадцать пять. Поступил еще до войны и всю оккупацию пережил за этой стойкой. Чего только не видели мои глаза… Немцы, англичане, американцы… Только тогда видел их в военной форме, а теперь вот туристы.

– Наши тоже жили в гостинице во время оккупации?

– Нет. Но по вечерам приходили сюда выпивать. Приводили с собой и женщин. Но было худо…

Слушал я невнимательно. Его слова служили аккомпанементом к моим размышлениям о случившемся.

– …Затем Демодикос выхватил револьвер…

Это имя внезапно выскочило из произносимых речей и прервало мои мысли. Я слышал уже его от Апостолоса Мелахриноса.

– Кто?

– Демодикос.

– А кем был этот Демодикос?

– Он работал на немцев, обладал большой силой. Однажды гестапо захватило одного из моих кузенов. Утром его должны были расстрелять. Я поговорил с Демодикосом. Тут же при мне он позвонил по телефону, и через час мой родственник был дома. Я говорю: очень сильный человек!

– Он из тех, кто работал с гестапо?

– Нет, то были подонки. Демодикос находился намного выше. Даже немецкие офицеры боялись его. Он не имел никаких дел с полицией. Все время путешествовал. Десять дней был здесь, а двадцать – за рубежом. Бывал в Париже, Брюсселе, Варшаве… Во всех столицах стран, оккупированных немцами.

Демодикос! Идет ли речь об одном и том же лице? Мог ли этот человек иметь связь с неизвестным посетителем Тимотеоса Констаса?

– И что же случилось с этим господином?

– А кто знает! При освобождении его здесь не было.

– И больше не возвращался?.

– Я его больше не видел.

– А как он выглядел?

– В то время ему было примерно тридцать пять – сорок лет. Высокого роста, с черными волосами, сухощавый.

Вернулся я в комнату около двух часов ночи. И, одурманенный впечатлениями и выпитым, сразу уснул.

Проснулся очень рано с неприятным горьким привкусом во рту. Заказал большую чашку кофе. При дневном свете вчерашние поступки казались смехотворными.

Я опять подумал, не лучше ли вернуться к работе. В конце концов, смерть Тимотеоса Констаса – какой бы она ни была – свершившийся факт. Да и этот человек мне почти неизвестен.

Перед тем как спуститься в холл, я решил позвонить в контору Апостолоса Мелахриноса. Адвокат был уже на месте.

– Простите, что беспокою так рано…

Он прервал меня, шутя:

– Не такое уж утро. Для меня почти время обеда!

– Я хотел бы получить маленькую информацию.

Вчера вы говорили о неком Демодикосе.

– Демодикос?

– Какой-то тип, оказавшийся в доме Констасов в последний вечер…

– А, да. Я, кажется, сказал, что ничего о нем не знаю.

– Да, да. Каков возраст этого человека?

– Лет пятьдесят пять.

Возраст совпадал с возрастом Демодикоса, о котором говорил бармен.

– Внешность?

– Брюнет.

– Худой?

– Скорее, крепкий. Почему вы спрашиваете?

Я солгал:

– Вспомнил старого знакомого с той же фамилией. Но описание не подходит. Благодарю вас.

Еще несколько фраз, и мы попрощались. Возраст соответствовал, внешность нет. Но почти двадцать лет, разве этого недостаточно, чтобы человек изменился?

Я уже был в дверях, когда зазвонил телефон.

– Господин Никодемос?

– Слушаю. Кто у телефона?

Я чуть не уронил трубку, когда узнал, кто мне звонит: Апергис, красавец Димитрис Апергис, находился на другом конце провода! Актер, который еще вчера, разгневанный, выгонял меня из своей уборной, звонил мне!

– Уж не разбудил ли я вас?

– Я давно уже на ногах.

– Хотел бы вас повидать.

– С большим удовольствием.

– Когда это возможно?

– Когда вам угодно.

– Я как раз недалеко от гостиницы…

Но откуда он знал, в какой гостинице я живу? Вчера мы не говорили об этом.

– Чудесно. Спускаюсь. Если не возражаете, выпьем кофе вместе…

Я не пошел прямо в бар, а спрятался за колонну напротив входной двери. Это была невинная месть за его недавнее поведение.

Апергис вошел своей плавной, изящной походкой. Не встретив меня, он сел и закурил. Прошло несколько минут. Движения его выдавали некоторую нервозность и нетерпение. Наконец я вышел. Он поднялся навстречу:

– Простите за столь раннее беспокойство.

Я ласково улыбнулся. Его волнение сделало меня веселым и доброжелательным.

– Ну что вы, совсем не рано.

– Вчера у меня…

– Все мы бываем нервными.

– Дело не только в этом. Вчера я сказал неправду. Присядем? Кофе?

– Благодарю.

Я заказал два кофе и повернулся к Димитрису: знаю, что вы солгали. Знаю, что появились на вечеринке последним.

Я сам удивлялся легкости, с которой лгал.

– Кто это сказал?

– Не имеет значения.

– Она?

Я сделал неопределенный жест. Апергис хотел что-то сказать, но тут подошел бармен и поставил кофе.

– Действительно, я был там ночью.

– Зачем вы туда пришли?

– Зачем…?

Он покраснел как ребенок. Нет, этот человек не мог быть преступником.

– Я хочу знать, почему именно в ту ночь?

– Мы всегда встречались в такое время.

– Итак, вы бывали там часто. Надеюсь, она не принимала в супружеской спальне.

– Мы встречались в домике в саду. Домик был построен для сторожа.

– Хорош сторож.

– Сторожа у них не было.

– У вас был ключ от этого домика?

– Да.

– Все это очень романтично. Вы знали о предстоящей вечеринке?

– Знал. Она звонила в театр.

– И все же поехали?

– Гости должны были разойтись к моему приезду.

– И разошлись?

– Да. Я видел, как они уходили. Я направился в сад.

– Вы зашли в домик и стали ждать. Затем?

– Увидел, как в спальне зажегся свет, как промелькнула тень Констаса. Через некоторое время свет погас. Вот-вот должна была появиться Магда.

– И она пришла?

– Нет.

– Не пришла? – удивленно прошептал я.

– Нет. Ждал час. Меня охватывала ярость. Я не привык, чтобы женщины издевались надо мной. Прождал еще полчаса. И вдруг…, вижу: какой-то мужчина выходит из дома через заднюю дверь! Магда изменяла мужу со мной, а мне – с другим! Представляете, в каком положении я очутился! Магда все же появилась, но была очень взволнована и растеряна. По ее словам, с мужем что-то случилось. Я не поверил и ушел. А на второй день узнал, что Тимотеос Констас скончался. С тех пор я ее не видел.

Он остановился, тяжело дыша.

– Все?

– Да. Все.

Я был потрясен. Не ожидал такого резкого поворота.

– Почему вчера вы отрицали свое участие в событиях, а сегодня делаете полное признание?

– Не хочу быть замешанным в скандале. Я надеялся, что никто не знает о моем визите в Психико в ту ночь. Но ошибся. И пришел к выводу, что лучше рассказать все, так как основные факты вам уж известны.

Был ли он откровенен в этой странной истории?

– Прощу вас – не затевайте скандала. Моя карьера… Видите ли, актер…

Актер… Мог ли я быть уверен, что он сейчас не разыгрывает сцену?

– Вы сказали, что Магда Констас позвонила и просила вас прийти.

– Да.

– Но зачем, если она ждала другого мужчину?

Апергис либо лгал, либо этот «другой человек» не был «любовник»!

– Не знаю.

– Как выглядел мужчина, которого вы видели?

– Высокий, солидный. Он не был старым, походка быстрая и уверенная.

– Вы видели всех гостей?

– Только тех, которые уходили последними.

– Вы знаете госпожу Аргирис и ее сына?

– Да.

– Видели ли вы их в тот вечер?

– Видел.

(Значит молодой Аргирис говорил правду).

– А горничную Констасов вы знаете?

– Магда говорила о ней.

– Ее рассчитали после смерти дяди. Знаете почему?

– Разумеется, нет. Я же говорил, что с той ночи ни с кем из семьи Констас не встречался.

Я посмотрел на его лицо: глаза молили. Было ясно: он боялся.

– Теперь вы знаете обо мне всю правду. Дайте слово, что никому не расскажете?

– Постараюсь.

– Все же у вас нет никаких оснований вмешивать меня в какой-нибудь скандал. Моя карьера…

Но беспокоила ли его только карьера?

Я проводил Димитриса до дверей гостиницы.

– Вижу, артистический мир вас посещает, – услышал я, направляясь к себе. – Видимо, искусство – слабость семейства Констас.

В холле, возле колонны, стоял Аргирис.

– На этого господина вы намекали вчера? – спокойно спросил я.

– Намекал?! Не помню, на что я «намекал» вчера, так как вообще не люблю «намекать».

На сей раз его дерзость не раздражала меня. Я даже рассмеялся.

– Скажи-ка мне, милый, что за игру ты ведешь?

– Если бы я знал…

– Это ты любишь игру с телефоном?

– Все мы любим игру.

– Бросим философствование. Ты звонишь?

– Нет.

Он вел себя как-то иначе, и мне показалось, что на сей раз говорит откровенно.

– Хочешь, поговорим как друзья?

– Можно и так.

– Присядем.

– Что ты думаешь об Апергисе?

– Все говорят, что он обаятельный господин.

– Я не спрашиваю, что «говорят все». Твое мнение.

– Я… я считаю его самым отвратным типом.

– Почему?

– Потому что он вызывает отвращение. Вот вас не называю отвратным.

– Еще скажешь, что симпатизируешь?

– Почти так.

– Алекс, действительно вы с матерью в ту ночь ушли последними из дома Констаса?

– Последними из приглашенных.

– Ты хочешь сказать, что после вас мог еще кто-то прийти. Кто же, кроме Апергиса?

Юноша презрительно улыбнулся.

– Ну, этот свой человек.

– Тогда, кто?

– Почему не спросите Магду?

– Думаешь, она скажет?

– А вы думаете, я скажу то, чего она не скажет?

– Так ты на ее стороне?

– Она единственный мой друг. Единственный человек…

Алекс поднялся.

– Вы привели нас всех в смятение со своим замечательным дядюшкой, – заключил он, возвращаясь к своему обычному тону. – Сначала бы попытались узнать, кем был ваш родственник, а потом выясняли, как он умер. Салют!

Он ушел раздраженным.

Должен признаться, что. Аргирис прав. Я ничего не знал о Тимотеосе Констасе.

7

Я вышел из гостиницы и попытался навести порядок в своих мыслях. Все началось с того телефонного разговора. Какие цели ставил неизвестный? Напугать и заставить бросить на час раньше «дело» Тимотеоса Констаса?

Я остановил такси.

– Психико.

Магда была единственным человеком, который мог дать ответ на эти вопросы. Новый персонаж, выведенный на сцену Димитрисом Апергисом, открывал в деле иные перспективы. Но существовал ли на самом деле этот новый персонаж?

– Искренне рада тебя видеть. Как ты проводишь время? – с нежной фамильярностью спросила Магда. – Какие впечатления от Афин? Город таким же остался?

– Совсем другой.

Она взяла меня за руку и я почувствовал как начинают действовать дорогие духи.

– Разумеется, сегодня ты обедаешь со мной.

– Но…

– Не принимаю никакого отказа.

Мы беседовали, как близкие родственники.

– Посидим здесь?

На просторной веранде стояли роскошные кресла, между ними был столик. Весеннее солнце делало окружающую обстановку еще более приятной.

– Да, здесь прекрасно.

Отвечал рассеянно. Сидя рядом с ней, я понял, что задавать вопросы будет не так уж просто.

– Что с тобой?

Я понял: эта женщина мне нравится! Я почувствовал это еще в первое мгновение, как только ее увидел.

– Да ничего.

Она положила свою руку на мою. Я невольно вздрогнул.

– Ты очень задумчив.

– Верно.

– Что тебя занимает?

Я не собирался ничего рассказывать, но слова как-то сами вылетели:

– Сегодня ко мне приходил Димитрис.

Она побледнела.

– Кто?

– Актер Димитрис Апергис.

– Он твой друг?

– Вчера я видел его впервые.

Она отвела глаза.

– Я ходил в театр. Мы встретились сами.

Молча ожидал вопроса.

– Ты не о чем не спрашиваешь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что знаю все!

Я вздохнул.

– Я не обязана отчитываться за свои поступки, но лучше бы ты узнал это от меня.

– Апергис приезжал в ту ночь?

– Сюда? – растерялась она.

– Да, сюда. В домик в саду, где вы обычно встречались.

Ее голос стал жестким.

– Вижу, этот почтенный господин не скупился на подробности!

Я не хотел отвечать в том же тоне.

– Магда, – произнес тихо и тепло, – Магда…

Она перебила.

– Да, мы виделись в домике сторожа. Я молода, твой дядя…

– Магда, дело не в этом. Меня не интересуют твои отношения с актером.

На этот раз я сам прикоснулся к ее ладони.

– Кем был тот человек?

Она вздрогнула.

– Какой?

– Человек, которого видел Апергис.

Бледнея, она забрала свою руку и поднялась.

– Не понимаю, о чем ты.

– Апергис…

– Тот господин наговорил тебе всякой ерунды, – прервала она резко.

Я не знал, что делать. Уйти? Она не поворачивалась.

Приблизившись, слегка дотронулся до ее плеча.

– Магда!

Она повернулась. Глаза были полны слез. Разум подсказывал, что они фальшивы, что женщина эта опасна. Но все мое существо отгоняло голос разума… В слезах, преследуемая, просящая помощи – она казалась еще привлекательнее. Я взял руку и заставил посмотреть на меня.

– Магда, ты должна быть абсолютно уверена, – я не против тебя. Но мне нужно знать, что это за человек?

– Не было никакого человека. Апергис солгал.

– Зачем?

– Чтобы отомстить мне. Ты не представляешь, какое он ничтожество. К сожалению, я это поздно поняла. В ту ночь я сказала, что между нами все кончено и прогнала его.

– Но ты звонила ему?

– Звонила. Просила не приходить. Но он все же приехал. Разговор был резким. Разозлившись, Димитрис пригрозил, что я дорого заплачу за свое поведение. Сегодня он наговорил тебе целый букет глупостей. Кто знает, что он еще намерен сделать…

Глаза ее опять наполнились слезами.

– Ты не веришь?

Я хотел верить, но не мог.

– Верю, – солгал я.

Она схватила мои руки и прижала к груди.

– Спасибо!

Я понял: она меня разыгрывает. И все же это прикосновение было приятным.

– Пойдем в дом, мне холодно.

Следовало уйти, уйти как можно быстрее. Но я пошел за ней.

Обаяние этой женщины проникало в мою кровь как отрава. Я желал ее с первого мгновения, и она понимала это.

Магда уселась в кресло, обхватив себя за плечи.

– Я благодарна тебе. Если бы ты знал, как я нуждаюсь в друге. Тимотеос был замечательном человеком, но нас слишком многое разделяло… Не только возраст. Он никогда не рассказывал о своих планах, я не знала, о чем он думает, что делает, чего боится…

– Ты не знаешь, чего он мог бояться?

– Нет.

– В тот вечер среди приглашенных был некий господин Демодикос?

– Да.

– Он ваш друг?

– Нет. Знакомый мужа. Просто пришел повидаться, и Тимотеос задержал его на ужин.

– Он приходил раньше?

– Нет.

– Собственно, как его точно звали?

Она задумалась.

– Точно… Не слышала, чтобы обращались к нему по имени. У меня вообще создалось впечатление, что в тот вечер он попал к нам случайно.

Мы помолчали.

– Этот господин представляет особый интерес?

– Нет.

– Ты еще что-нибудь слышал о нем?

Я солгал вторично:

– Нет.

Она поднялась распорядиться насчет обеда.