Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Янка Купала

Ад прадзедаў спакон вякоў

Нам засталася спадчына;

Паміж сваіх і чужакоў

Яна мне ласкай матчынай.

Аб ёй мне баюць казкі-сны

Вясеньнія праталіны,

І лесу шэлест верасны,

І ў полі дуб апалены.

Аб ёй мне будзіць успамін

На ліпе бусел клёкатам

І той стары амшалы тын,

Што лёг ля вёсак покатам.

Аб ёй мне баюць казкі-сны

Вясеньнія праталіны,

І лесу шэлест верасны,

І ў полі дуб апалены.

І тое нуднае ягнят

Бляяньне-зоў на пасьбішчы,

І крык вароніных грамад

На могілкавым кладзьбішчы.

Жыве зь ім дум маіх сям'я

І сьніць зь ім сны нязводныя…

Завецца ж спадчына мая

Ўсяго Старонкай Роднаю.

 
Мне испокон веков дано
Наследство драгоценное,
Как ласка матери, оно
Всегда со мной, нетленное.
 
 
О нем мне шепчут сказки-сны
Весенние проталины,
И шелесты вершин лесных,
И дуб, грозой поваленный.
 
 
Напомнят клекотом о нем
Мне аист над ракитою,
Замшелым, стареньким плетнем
Деревни, в рощах скрытые,
 
 
Вороньи стаи, что кричат
На деревенском кладбище,
И неумолчный крик ягнят
За речкою, на пастбище.
 
 
И сердце у меня одной
Заботою охвачено:
Наследство, что хранимо мной,
Напрасно не истрачено ль?
 
 
И в глубине моей души,
Как пламя негасимое,
На всех путях, во тьме, глуши
Горит оно, родимое.
 
 
С ним думы все мои давно,
И сны, и песни звонкие…
А называется оно
Родимою сторонкою.
 

‹19 сентября 1918 г.›

 
Вспыхнет песня, словно искра,
Словно ключ она польется.
Тут и там – далеко, близко —
Звонким эхом отзовется.
Сердце с сердцем крепко сдружит,
Засверкает, загорится.
Вот уж в хате, вот снаружи —
Молодица молодицей.
Прыгнет к солнцу, захохочет,
Расцелуется счастливо;
Ясну месяцу средь ночи
Поглядит в глаза тоскливо.
Встретит зорьку-заряницу,
Прослезится с ней росою;
На поля слетит, как птица,
Ляжет шелковой травою.
Вместе с ветром выйдет разом,
Заиграет в хороводе;
Вместе с бором грозным сказом
Зашумит о непогоде.
Пробежит по листьям в чаще,
С птицей птицею засвищет.
Мимоходом весть о счастье
Бросит в чье-нибудь жилище.
Так летает да летает
Эта песня в белом свете,
Ни преград, ни пут не знает
От столетья до столетья.
 

‹29 октября 1918 г.›

 
Разлетелась по просторам
Снежным пухом, тайным вором
Дым, поземка, завируха,
Злого духа злобедуха…
В поле дымно и тревожно,
Беспокойно, бездорожно…
Ни ночлега, ни путины,
Грозен сумрак домовины.
Как по морю, в пене снега,
Без костра и без ночлега,
В замороженном тумане
Едут, едут поезжане.
Едут, едут… след развеян…
Глуше, тише и темнее…
Ни надежды, ни просвета,
Только вьюга, только ветер.
А колдунья-завируха
Что-то шепчет, шепчет в ухо
О рожке, что в ночь взывает,
О пшеничном каравае.
Дразнит снеговым ночлегом,
Засыпает сном и снегом.
Лезет в сердце, лезет в очи,
Машет пугалом из ночи…
Молодого к молодухе,
Свата – к сватье-посидухе
Страх друг к другу прижимает,
Свищет, розвальни качает.
Прижимаются, как дети,
Как голубки на рассвете…
Нету свету, нету следу…
И все едут-едут-едут…
А над ними завируха,
Поползунья, злобедуха
Раскачнулась снежной вехой,
Задыхается от смеха…
 

‹1918›

 
Спит, окруженное чащей лесною,
Озеро, скрытое в зарослях тины;
Шепчутся тихо осока и аир,
Грустные сказки кустарник бормочет.
Сосны и вязы, дубы и осины
Стали вдоль берега, будто на страже,
Молча кивают зеленой вершиной,
Небу молитву творят потаенно.
Озеро! Озеро! В смутном раздумье
Я подхожу по тропинке заглохшей.
Желтые листья шуршат под ногами,
Щеки царапает иглами хвоя.
Я, одинокий, сажусь под дубами,
Взоры и мысли далёко-далёко…
Тихо над озером, облачно в небе…
Где-то кричат перелетные гуси.
 

‹1919›

 
В науку нужда не давала мне ходу,
И книжной премудрости я не постиг,
Язык белорусский и думы народа
От матери знал я – без школ и без книг.
Учителем – с детства, с годов невеселых —
Служил мне простор в белорусском краю.
И всходы на нивах, и говор по селам
Мне в дар приносили науку свою.
И душу мою окрыляло раздолье,
И в небо, под солнце, летела она;
Светилась, сияла, как радуга в поле,
Как радуга в небе, как сказка-весна,
И, пьяная чарами, буйным цветеньем,
Как будто в каком-нибудь сказочном сне,
Шептала о чуде поры предвесенней
И радостной песней лилась в тишине.
И мельницы шум над рекою бурливой,
И грохот, и говор, и всплески реки
Давали мне песенных ритмов извивы,
Давали мне ходы для каждой строки.
Густые березы, что шлях сторожили,
И цепью летящие вдаль журавли
Гармонию стройную в песню вложили,
Мелодию песни без фальши вели.
Зеленые всходы бескрайних просторов,
Цветов на лужайке веселая рать
Для песен моих не жалели узоров,
Учили венками слова завивать.
В напев мой – от шепота спелых колосьев,
От шелеста яблонь, черемух и груш —
Неслыханной музыки эхо лилося,
Сливаясь со стоном обиженных душ.
Шум древнего бора таинственным сказом
О жизни, о счастье мне смутно шептал,
И песню шум-говор захватывал сразу,
Заснувшие думы от сна пробуждал.
А солнце, что в небе безоблачном тонет,
Вливалося в песню лучистым огнем;
А ветер, что травы высокие клонит,
Дал крылья, чтоб песня взлетела орлом.
В той песне могучую силу взрастили
И цеп, и топор, и стальная коса;
Жара и морозы ее закалили,
И песня гремит, словно гром в небесах.
Так я, ни науки, ни школы не зная,
Отыскивал дар свой и долю свою.
Теперь моя дума, как сокол, летает,
Теперь я свободно и гордо ною.
 

‹1919›

 
«Где ты, хмель мой, зимовал,
Что не распускался?
Где ты, сын мой, ночевал,
Что не разувался?»
«Зимовал я в той стране,
Где бураны дули;
Ночевал я на войне,
Где гуляют пули».
 
 
*
 
 
«Где ты, хмель мой, летом цвел,
Что дождя не ведал?
Где ты, сын мой, день провел,
Что и не обедал?»
«Цвел я там, где дни стоят
Знойные, сухие;
Там дневал я, где гудят
Пушки боевые».
 
 
*
 
 
«Ты зачем, мой хмель, терпел
Зной и холод лютый?
Для чего, сынок, летел
С песней на войну ты?»
«Славный жребий выпал мне:
В зной и в стужу злую
Воевал я на войне
За страну родную».
 

‹1919›

 
Гей, к солнцу, к свободе, крылатое племя,
В полет! Все просторы открыты пред нами.
Взять солнце, как факел, настало нам время
И, крылья раскрыв, пролететь над мирами!
Гей, внуки отважных! Пора устремиться
К высотам, где молнии, тучи и громы,
С надеждою в сердце, как вольные птицы,
Мы к счастью рванемся путем незнакомым!
Гей, вольные птицы, властители песни,
В дорогу! Под стяг красоты и свободы!
Пора нам взлететь в высоту поднебесья —
Пусть огненной песне дивятся народы!
 

‹1919›

 
Задремал ты. Над могилой
Ветер стихнул, пригорюнясь…
Смерть скосила – не спросила…
– Светел сон твой о Коммуне!
Солнце за косы хватая,
Думал думку о Перуне,
Что разбудит силы края…
– Светел сон твой о Коммуне!
Сиротами горевыми
Цеп с косой забыты в клуне, —
Кто ж их на врага подымет?…
– Светел сон твой о Коммуне!
Мир поднялся, встрепенулся…
Верь, свободный ветер дунет
По всей милой Беларуси!
– Светел сон твой о Коммуне!
Расцветая в славе буйной,
Зашумит золотострунный
Край родной одной коммуной!..
– Светел сои твой о Коммуне!
Над могилой ветер бродит,
Цвет колышет вешний, юный.
Солнце всходит и заходит…
– Светел сон твой о Коммуне!
 

‹9 августа 1921 г.›

 
Как на свет родился Янка,
Как заплакал много-мало,
Пела мать над колыбелью,
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Спи, соколик, ку-ку, ку-ку!»
Как подрос, поднялся Янка,
Скот пасти пора настала,
На жалейке все играл он,
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Паси стадо! Ку-ку, ку-ку!»
Как подрос, как вырос Янка,
Сеять стал, не уставал он
И за севом пел о доле,
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Сей, как можешь! Ку-ку, ку-ку!»
Как ни жал, ни сеял Янка,
Все чего-то не хватало,
Янка сеял – люди жали,
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Жать ты будешь, ку-ку, ку-ку!»
Как стал старым-старым Янка,
Как в нем удали не стало,
Баял байки-сказки внукам,
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Хватит баять! Ку-ку, ку-ку!»
Как в могилу клали Янку,
Как родня затосковала!
Ах, зачем ты умер, пахарь!
А кукушка куковала:
«Ку-ку, ку-ку, кинь докуку!
Спи, соколик! Ку-ку, ку-ку!»
 

‹8 сентября 1921 г.›

1

 
Эй, орлята! Шире крылья!
Взвейтесь выше в битве ярой
Над былым, что спит в могиле,
Над недолей жизни старой!
И в раскатах гроз суровых,
15 ярком блеске молний алых
Для веков сложите новых
Правду мыслей небывалых.
Вам серпы и косы в руки
И мечи из крепкой стали
Дали бури, дали вьюги,
Что тут грозно бушевали.
Тень былого – день проклятый,
Где гуляли кнут с нагайкой…
Вы развеете, орлята,
Юной силой, песней-байкой.
Час уж пробил долгожданный,
Время выйти на свободу,
Выйти смело из тумана
Белорусскому народу.
В новом, дивном хороводе,
В расцветающей свободе,
Без оков, на вольной воле
В мир выходит наша доля.
 

2

 
Серп и молот вам, отважным,
Доля даровала,
Чтоб отныне сила в каждом
Богатырской стала,
Чтоб добытую свободу
Все вы уважали,
Чтобы в злую непогоду
Грозным валом встали,
Чтоб шумели и гудели
Вы грозой всесветной,
Не проспали бы в постели
Воли огнецветной.
 
 
*
 
 
Вам отцы и деды дали
Соху с бороною,
Чтобы землю вы пахали
Раннею весною,
Чтоб свою взрыхляли ниву
Долго и упорно,
Чтоб бросали в час счастливый
Золотые зерна,
Чтоб шумела над землею
Нива величаво
Рядом с вашей молодою
Соколиной славой.
 
 
*
 
 
Вам в наследство дали деды
Отбитые косы,
Чтобы вы за солнцем следом
Вышли на покосы,
Чтоб косить не уставали
Лебеду с бурьяном,
Кровь людскую не давали
Отравлять дурманом,
Чтоб звенели ваши косы
Над землею сонной
В час, когда сверкают росы
На траве зеленой.
 
 
*
 
 
Вам даны в наследство песни
Многих поколений,
Чтобы петь еще чудесней
О заре весенней,
Чтоб вы пели грудью полной
В радости и в горе,
Чтоб кипели, словно волны
Штормовые в море,
Чтоб гремел ваш гимн растущий
От поля до поля
И людей, в цепях живущих,
Звал из тьмы на волю.
 

‹1923›

 
Как в далекой дали
Две сестрицы росли —
Две забытые в чаще калины;
Животворных криниц
Не было у сестриц,
Обе сохли от тяжкой судьбины.
Как всходила весна,
В чистом поле одна,
В три погибели гнулась, бывало,
А студеной зимой
В хате черной, курной
Пряла леи, и сновала, и ткала.
А другой, что ни год,
Дым фабричный, как крот,
Разъедает веселые очи;
И девичью красу,
Словно солнце росу,
Пьет кирпичный подвал темной ночью.
И от горя и мук
Плечи выгнулись в крюк
У сестрицы у первой в неволе;
Пела знать от нужды,
От великой беды:
Ах ты, женская горькая доля!
А вторая – детей У чужих у людей
Все качала, в тоске изнывая,
И такой же, сквозь сон,
Слышен был ее стон:
Ах ты, женская доля глухая!
Ой, пришел уже час,
Счастье встало для вас,
Счастья не было прежде, сестрицы,
Голос ваш молодой,
Разлучившись с тоской,
Пусть, как светлый родник, заструится!
Полно, полно скорбеть,
Песни хмурые петь,
Время жить и привольно и ярко,
Песни новые в свет,
Дум пылающих цвет
Кинь, крестьянка,
С сестрой-пролетаркой!
 

‹6 октября 1924 г.›

 
За все, что было в жизни,
Что дал мне мой народ:
За уголок в отчизне,
За хлеб-соль без хлопот, —
Я отплатил народу
Всей силою своей:
Звал к свету, на свободу
Из мрака и цепей
И для родимой, бедной,
Измученной земли
Слагал напев победный
Среди могильных плит.
Борясь с бедой-напастью
По имя благ людских,
Не раз писал в несчастье
Я кровью каждый стих.
И этим свою долю
Вносил я – до конца.
А там?… Чего же боле
Хотите от певца?…
 

‹1926›

 
Князей и пап обычай старый —
Гнилую, лживую культуру —
От полюса и до Сахары
Разрушит наша диктатура.
Мир спекуляций и разбоя,
Мир угнетателей и тюрем
Машинной мощью огневою
Очистит наша диктатура.
Властителей земного шара,
В крови погрязших, в злобе хмурой,
Серпа и молота ударом
Раздавит наша диктатура.
Иные, вечные законы
Для всех людей, в грозе и буре,
Рукой железной, непреклонной,
Напишет наша диктатура.
Жизнь светлую, как светлый гений,
Без горя, без тоски понурой
Для всех веков и поколений
Построит наша диктатура.
 

‹1929›

 
Ты, как тяжелый сон тоскливый,
Уходишь дальше с каждым годом.
А твой народ трудолюбивый
На путь становится счастливый,
Разбив оковы злой невзгоды.
Засеет он свои загоны,
Расчистит он свои дубравы,
В одну семью объединенный,
Как будто заново рожденный
Для новой жизни, новой славы.
Былого страшные обломки
Мы по земле развеем прахом.
И не пойдут твои потомки
С пустою нищенской котомкой
Искать приют сибирским шляхом.
Они горбы немых курганов,
Где спят рабы и спят магнаты,
Трудом распашут неустанным, —
И там, под солнцем долгожданным,
Сады раскинутся богато.
Где за поселком лег поселок,
Заводы загудят победно,
И в блеске солнечно-веселом
Электросвет вольется в села
И дым лучин сметет бесследно.
Твоей жалейки стон унылый
Заменит трактор песней новой,
И пахарь твой почует силу
И не пойдет, как раньше было,
С глухой мольбой под крест сосновый.
Твоим немазаным колесам
Автомобиль идет на смену,
А твой косарь русоволосый —
Придет пора – забросит косы,
Косить машиной будет сено.
Не станут девки молодые
Слепить за прялкой ясны очи:
Станки фабричные, стальные
Соткут полотна дорогие
Своим крестьянам и рабочим.
И голос радио свободный
Развеет тьму поверий древних.
И в тон ответит бор дремотный,
Ответит Неман многоводный,
И зашумят поля напевней.
Русалки, лешие отныне
Твоих людей пугать не смогут,
И водяной погибнет в тине,
И солнце ясное раскинет
Лучи у каждого порога.
Над куполами, над крестами
Труба взметнется заводская,
И заглушит она гудками
Звон заунывный над полями,
На труд рабочих собирая.
И будет дальше год от года,
С пути сметая все помехи,
Расти и радость, и свобода,
И сила твоего народа,
Освобожденного навеки.
Исчезнешь ты, как сон тоскливый,
Растаешь, как в лугах туманы.
Смотри: народ трудолюбивый
Уже нашел свой путь счастливый,
Нашел свой край обетованный.
 

‹Ноябрь, 1929›

 
Богатой хозяйкою осень
Полей осмотрела границы.
Справляют дожинки в колхозе
Довольные отдыхом жницы.
Крикливая галочья стая
Над желтою рощей хлопочет.
Цепы на селе заглушая,
С утра молотилка грохочет.
День ото дня тени длиннеют.
Осенние дали просторны.
И в поле распаханном сеют
Пшеницы отборные зерна.
И ветер гуляет суровый
В кустах, в перелесках, на пашне.
Добром наполняется новым
Силосная круглая башня.
Под синим крича небосводом,
В отлет собираются гуси,
И красных обозов подводы
Плывут средь полей Беларуси.
А в небе высоком и ясном
Осеннее солнце сияет.
Справляют под знаменем красным
Колхозники день урожая.
 

‹1930›

 
Новый, мудрый придет летописец,
Он придет – он давно уж в пути, —
Чтоб, душою правдивой возвысясь,
Все понять, чем по праву гордитесь,
И чудесный рассказ повести.
Он создаст вдохновенную повесть,
Как давали народу закон
Большевистская правда и совесть,
Чтоб вся жизнь, ясным дням уподобясь,
Ночь бесправья забыла, как сон.
Он расскажет, как сомкнутым строем
Пролетарии шли на врагов,
Смело бой принимая за боем,
Как победа досталась героям
В годы бурь, под раскаты громов;
Как взялись перестраивать смело
Мы заводы и души свои,
Как преграды ломали умело,
Хоть кричали враги оголтело,
Что живем мы последние дни;
Как труда горделивые флаги
Мы на стройках в зенит вознесли.
Те, кто гнулись в батрацкой сермяге,
Делом доблести, чести, отваги
Ныне радостный труд нарекли.
Жизнь увидевший взглядом орлиным,
Нашей смене поведает он,
Как вставали на смену руинам
Те дома, где расти исполинам,
Где железо скрепило бетон;
Как ударники, славные ныне,
Соревнуясь в упорстве трудов,
Города возводили в пустыне
И, в леса пробиваясь густые,
Зажигали огни городов;
Как в просторы полей выходили,
Где полоски виднелись вчера,
И уснувшие села будили
К новой жизни – в довольстве и силе,
К новым, радостным дням – трактора
Как вперед и вперед неуклонно
Смелых партия наша вела, —
Высоко поднимая знамена,
Штурмовать старый мир обреченный
С большевистской отвагой звала.
Новый, мудрый придет летописец,
Он придет – он давно уж в пути, —
Чтоб, душою правдивой возвысясь,
Все понять, чем по праву гордитесь,
И чудесный рассказ повести.
 

‹22 ноября 1931 г.›

 
Ты слушай-послушай,
Товарищ и брат:
Вперед – неизменно!
Ни шагу– назад!
Гляди: разрастаясь,
Наш вихрь-бурелом
Чрез поле, сквозь чащу
Летит напролом.
Как вихри, машины
Несутся вдали;
По синему морю
Плывут корабли.
В моря и озера,
Смывая всю грязь,
И речки и реки
Текут торопясь.
Летят самолеты
Уверенней птиц,
Не зная в полете
Ни меж, ни границ.
Вперед – неизменно!
Ни шагу – назад!
Вот так, не иначе,
Товарищ и брат.
 

‹Декабрь, 1931›

 
Волнуется синее море,
И ветер прохладою дышит,
А мы уплываем в просторы,
А мы улетаем все выше.
Вперед мы идем непреклонно,
Как солнце идет небосводом,
Мы строим мартены и домны,
Возводим гиганты заводы.
Мм строим, и сеем, и пашем
На радость и внукам и дедам,
И празднуем праздники наши,
Зовущие к новым победам.
Пусть лютая ненависть бродит,
Мы сможем ответить на вызов —
Оттуда ль, где солнце восходит,
Оттуда ль, где клонится книзу.
Повсюду, от края до края,
Плывет большевистская песня,
Плывет наша песня большая —
Великих боев буревестник.
 

‹1934›

 
В поле колхозном,
В поле раздольном
Дни пролетают
Весело, вольно.
Дружно работаем
Все мы совместно.
Горькое горе
Нам не известно.
Мы позабыли
Злую тревогу.
Вышли машины
Нам на подмогу.
Сохи забыты, —
Мы не горюем:
Трактором пашем
И боронуем.
Всходит-заходит
Солнце привычно.
Сев и прополка —
Все «на отлично».
Осень приходит —
Мы с урожаем.
Счастье людское
Мы умножаем.
 

‹1934›

 
Я Марусю люблю всех сильнее,
А Марыся еще мне роднее,
А но правде – они наравне,
Одинаково дороги мне.
О судьбе их я складывал песни,
Еще раньше грозы нашей вешней,
И теперь наяву и во сне
Они обе со мною, при мне.
Чуть дымок я увижу фабричный,
Чуть я колос увижу пшеничный, —
Мчатся думы, шумят об одном!
Все о тех, кто мне дорог давно.
Я песок золотой им под ножки
Рассыпал бы на каждой дорожке,
Подстилал бы им солнце в пути,
Чтоб им легче до счастья дойти.
Навсегда свое сердце я отдал
Черноглазой Марусе с завода.
Я бы сплел ей из лилий венок,
Я б одел ее в бархат и шелк!
Навсегда в моем сердце заноза —
Синеглазка Марыся с колхоза.
Я бы сплел ей из лилий венок,
Я б одел ее в бархат и шелк!
 

‹1934›

 
Я – колхозница
Молодая,
Живу весело,
Бед не зная.
Днем ли, вечером
Мои дети
И накормлены
И одеты.
Утром Настеньку
Приласкаю,
В ясли Настеньку
Отпускаю.
И Данилочка
Мой в порядке,
Он с ребятами
На площадке.
А как выйду я,
Их мамаша,
На колхозное
Поле наше —
Так и стелются
Вслед снопочки.
Песни слышатся
Аж до ночки.
Не тревожуся
Я за деток,
Дорогих моих
Малолеток.
Я – колхозница
Молодая,
Живу весело,
Бед не зная.
 

‹15 июля 1934 г.›

 
Мать сыночка провожала
Из колхозной хаты,
Не в чужой край отправляла,
Не девчину сватать.
Провожала и сказала:
«Мой сыночек милый,
У тебя уже немало
И ума и силы.
В свет пойдешь сейчас ты, в люди,
В строй ты вступишь ратный,
Пред тобою, сын мой, будет
Край наш необъятный.
Знать крутых не будешь стежек,
Сытый и одетый, —
Будешь ты беречь надежно
Вольный край Советов.
Там найдешь дорогу в жизни,
Горя не узнаешь,
Сбережет тебя отчизна,
Словно мать родная.
Не царю служить идешь ты,
Не под кнут жандармский, —
Будешь ты служить Советам,
Власти пролетарской».
Мать сыночка провожала
Из хаты колхозной,
Не в чужой край отправляла,
А в строй краснозвездный.
 

‹1934›

 
Украина – цвет любимый,
Солнцем осиянный,
А в прошедшем край неволи,
Кандалов, курганов.
Избивали, угнетали
Гетманы, царицы,
И паны твоею кровью
Всласть могли напиться.
Вынесла войны всесветной
Ты большое горе.
Так текла кровь украинцев,
Как течет Днепр в море.
 
 
*
 
 
Украина, цвет мой милый,
Величавой силы
Революция с востока
Тебя разбудила!
Разбудила, а на путь твой
Вышел ворог дикий —
Скоропадские, Петлюры,
Махно и Деникин.
Запылал простор твой ясный,
Всюду встало горе,
Потекла кровь старой стежкой,
Как течет Днепр в море.
 
 
*
 
 
Украина, Украина,
Глянь ты, оглянися:
Как терпела, как вставала,
Как стремилась в выси;
Ясен путь твой, как пшеницы
Золотистый колос,
А людей твоих рабочих
Смел и звонок голос.
По волнам днепровским вольным
В простор синий моря
Плывут гордо пароходы
И не знают горя.
 
 
*
 
 
Украина, тебе ворог
Никакой не страшен, —
Реет равный твой меж равных
Стяг в Союзе нашем!
Как республики все наши,
С долей вольной, ясной
От побед идешь к победам
Ты под стягом красным.
Кто ж посмеет доле светлой
Вновь копать могилу —
Ты в Днепре своем потопишь
Вражескую силу.
 

‹16 января 1935 г.›

 
Ко мне пожаловал колхоз всем миром,
Приветной песней взволновав мой слух.
Сам старшина пришел и бригадиры,
Наставница, доярки и пастух.
С подарками пришли родные гости,
Хозяева воспрянувшей земли.
Пирог пшеничный, мед, цветы, льна горсти
Они к столу с собою принесли.
Мы сели не спеша, друг другу рады,
За стол, где был пирог, и лен, и мед…
За хатой соловей завел рулады,
Гудел над хатой гулкий самолет.
Не видывал такой я чести сроду,
С тех пор как на земле моей живу,
Чтоб хлебом-солью трудовым народом
Почтен был не во сне, а наяву.
Мы разговор неспешно начинали,
И было нам о чем поговорить:
О том, как солнцем нынче светят дали,
О том, как трудно прежде было жить.
Про наши говорили зимы, весны,
Про добрый урожай и трудодни…
За окнами шумели славно сосны,
И пастухи в ночном зажгли огни.
«Сдаем положенное государству,
Дороги исправляем, лес везем.
Живем зажиточно в своем мы царстве,
Как прежде – не трясемся под тряпьем».
Решали: запрудить нам нужно речку,
Чтоб было озеро, чтоб мельница была,
Чтобы в хлева к коровам и овечкам
Вода сама с низин наверх текла.
«Училище у нас – четырехлетка.
Десятилетка нужно чтоб была!
Чтоб нашим умным и счастливым деткам
К учебе вдаль дорожка пролегла».
О многом мы еще поговорили,
А больше все о жизни молодой…
Петух спросонья где-то вздыбил крылья,
На небо вышел месяц золотой.
Взыграла музыка, и все девчата
С ребятами плясали во всю прыть.
Дрожали стены новой звонкой хаты,
Нам было весело – уж что и говорить!
И гости вышли. Тишина настала.
И вдруг так ясно я уразумел:
Моим гостям отваги недостало
Просить, чтоб о колхозе я пропел.
 

‹1935›