Текст книги "Оранжевое лето"

Автор книги: Яник Городецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– А ты не заметил, – усмехнулся Дэм и любопытно заглянул мне через плечо. – Так когда?

– Что?

– Долго тебе еще рисовать? Уже все нарисовано…

Я повернулся и придирчиво осмотрел портрет. В общем, мальчик был прав. Прорисовывать прожилки на листиках так старательно, как это делал сейчас я, было вовсе не обязательно. Если начистоту, то и совсем ни к чему – так можно перестараться и все испортить. Я кивнул.

– Да все почти… Вот здесь только еще, и все…

Дэм зашуршал чем-то сзади. Я не стал оборачиваться, о чем потом сильно пожалел. Мальчишка тихо стоял у моего плеча. Потом он заговорил.

– Я год назад книжку прочитал про одного художника, – сказал он. – Я не помню, как его звали. Он, когда маленький был, очень любил природу. Все время убегал из дома и ходил, ходил… просто ходил и смотрел на все вокруг. Говорил, что ему нравится так гулять и смотреть. Вот… А его отец все время ругал его за это. Он говорил – как же так, ты должен учиться, а не бродить непонятно где непонятно для чего… А пацан этот учился очень плохо, потому что ему было неинтересно. Он так и сказал отцу – что на уроках он ленится, потому что это скучно. А рисовать он любил больше всего на свете… Ну, в общем, отец его не понял. Он его запер в каком-то сарае на время. Да, а у того пацана сестра была. И вот он попросил ее, чтобы она принесла ему угольков. И она принесла… Тогда он зажег свечку и стал рисовать на стенах. И вечером отец заходит в этот сарай – а там все стены черные. Знаешь, что он нарисовал? Горы и реки, равнины всякие. Как сумел… Там так и написано было. Ну, в первый раз, наверное, не очень хорошо… В первый раз ни у кого отлично не получится. Но все равно очень красиво…

– И что? – спросил я, не отрываясь от холста.

– Ничего… Потом мальчика этого отдали в монастырь какой-то. Он сначала расстроился, а потом придумал план. Попросил сестру снова принести ему угольков и разрисовал монастырь… Он красиво разрисовал, но ты сам понимаешь… Его оттуда выгнали. И он пошел жить к сестре. Она как раз замуж вышла за художника.

Дэмиэн замолчал.

– Итан, – сказал он после долгой паузы. – Тот мальчишка на тебя похож. Да?

– Это же ты читал, не я…

– Я думал – похож…

– Не знаю. В монастыре мне жить не приходилось.

– Ну… в интернате. Да я не про то совсем. Там просто так писали в книжке… что я этого пацана сразу себе представил. Он на тебя похож.

– Почему не на тебя? – я улыбнулся и повернулся к Дэмиэну. Его любовь к краскам я понимал. Дэм, как и я, мог проводить все свое время с листом бумаги в окружении кистей и красок.

Я опешил. Дэмиэн снимал меня на камеру.

– Ты… в своем уме?! – вырвалось у меня. Мальчик опустил объектив.

– А что? – спросил он.

– Что значит "что"? Зачем?!

– На память… – Дэм кивнул на портрет девушки.

– Сотри это! – разозлился я. – Зачем это нужно?

– Просто так.

– Я сказал, сотри!

– Зачем? Я просто заснял тебя и твою картину. Что такого? Через десять лет захочешь посмотреть, как это было… и посмотришь. И я посмотрю.

– Дэмиэн! Я тебя попросил.

Мальчик сверкнул глазами.

– Ладно, – нехотя сказал он и недовольно защелкал кнопками.

А я забыл об этой истории…

А на стенах я расклеил вместо обоев белую бумагу и часто рисовал там все, что придет в голову. Например, в кухне я однажды нарисовал огромный гоночный красный автомобиль, объезжающий поворот. Это было довольно давно, и я подумывал заклеить иномарку новым слоем бумаги и нарисовать что-нибудь другое, но Дэмиэн вечно меня отговаривал. Он говорил, что получилось точно как в компьютерной игре, даже машина почти такая же.

Я часто смеялся над ним, когда он приходил: в коридоре он предпочитал передвигаться ступенчатыми урывками, потому что через каждые несколько сантиметров на бумаге встречалась фигурка какого-нибудь человека. Дэм приседал и, наоборот, вставал на цыпочки, чтобы все рассмотреть. Особенно он, ясное дело, любил встречать на бумаге себя. А я очень любил в это время следить за его лицом. Вообще смотреть за человеком, увлеченным каким-нибудь делом и уверенным в том, что на него не смотрят, очень интересно. А смотреть за Дэмом интересно вдвойне. Однажды он нашел на стене тонкий набросок двух мальчишек, стоящих на обрыве над рекой и запускающих огромного змея. Один, постарше, держал в руке тонкую нитку, а второй, совсем маленький, что-то говорил и показывал на змея пальцем. Мальчишки были повернуты к Дэму спиной, но он все равно догадался, кто это. Было бы странно, если бы он не догадался.

А один раз он заметил на бумаге неизвестного мальчишку. Он сначала обрадовался, подумав, что это он, но тут же понял, что ошибся. Мальчика этого он не знал и никогда не видел. Он стоял прямо и независимо, прищурившись и сжав губы в тонкую линию. Лицо у него было серьезное, но очень доброе.

– Кто это, Итан? – спросил тогда Дэм, уже почти догадавшись, кто. Слишком большое сходство было между мной этим парнишкой. Только волосы у меня были черные, а у того мальчика совсем светлые.

В комнате, где стояли раскладушка, стол и мольберт, Дэму нравилось больше всего. Стены там я разрисовал красками. Нарисовал улицы парка с фонарями и скамеечками, совсем по-настоящему. Даже воробья на кованом фонаре пририсовал. Дэм очень часто смотрел на эту стену. Смотрел слишком пристально, слишком внимательно, а иногда и оценивающе. Я и не знал, о чем он думал. А он на самом деле хотел, чтобы я нарисовал на стене нас. И Эвана с Лин. Но он меня никогда об этом не попросил, так что узнал я об этом много позже.

На стены я часто вешал наброски, которые никогда не успевал, да и не хотел заканчивать. Я не жалел времени и часто убивал его с карандашом в руках. Я мог нарисовать все, что только ни приходило в голову. Я часто рисовал людей за окном. Мне достаточно было увидеть человека однажды, чтобы хорошо запомнить его внешность, и ничего не стоило нарисовать его по памяти. Дэмиэн восхищенно качал головой и не скрывал зависти. Я бы тоже порадовался, если бы умел делать еще хоть что-нибудь кроме этого.

Иногда я рисовал вместе с Дэмом. Мы сидели за покачивающимся деревянным столом, а вокруг лежали сотни баночек, тюбиков, кисточек и карандашей. Дэм, как и я, растворялся в пестром обилии любимых предметов, и иногда ему, как и мне, приходила в голову мысль – что вот сейчас он проснется, откроет глаза, и не будет ни тюбиков, ни баночек, ни испачканного стола и таких же табуреток, ни даже меня, увлеченно склонившегося над листком.

Но он не просыпался, и я по-прежнему сидел на месте, иногда поглядывая на довольного мальчишку и улыбаясь ему. Мы оба точно знали, что вот это и есть – настоящее счастье. Когда у Дэма ничего не выходило, а я видел, что еще секунда – и мальчишка взорвется и бросит все рисование, я вставал из-за стола и брал руку Дэма в свою, а потом старался исправить то, что у него не получалось. Дэм благодарно сопел над рисунком.

Я подошел к столу. На нем стояла забытая баночка с оранжевой краской. Я взял ее в руки и поставил на шкаф. Я вспомнил, как в последний раз мы с Дэмом рисовали берег нашей речки. Дэмиэн изо всех сил старался нарисовать штормовые волны, которых на реке никогда не было (но ведь могли и появиться?), и зеленый берег, густо поросший длинной травой и желтыми одуванчиками. Я одобрительно кивнул и дорисовал наверху угол моста и край обрыва.

– Как ты помнишь, где это все точно надо рисовать? – удивился Дэмиэн.

– Это же не точно. Но примерно там.

– А ты был на обрыве?

– Конечно.

– Там красиво?

– Еще как.

– Райан не разрешает мне туда лазить. А давай с тобой туда заберемся?

– Ага. Чтобы Райан меня оттуда спустил потом вниз головой. Так?

– Он и не узнает… Он вообще скоро уедет, наверное. Давай?

Я ничего не ответил. По-моему, Дэм расценил мое молчание как согласие.

– Ты бы устроился художником или дизайнером, – сказал мальчик. – А то что ты на вокзале там крутишься? Все равно денег нормальных не зарабатываешь.

– Меня никто не возьмет, – сказал я.

– Почему?

– Потому что у меня и образования-то нет. Десять классов. Даже девять. На последнем у меня нервы сдали, – пошутил я.

– Главное ведь, что ты рисуешь…

Я не знал, что главное. Я не собирался устраиваться ни художником, ни дизайнером, никем и никуда. Мне хватало тех денег, что я зарабатывал иногда на вокзале. Дэмиэн сначала никак не мог понять, как можно жить вечно впроголодь и в долг, но скоро перестал говорить со мной об этом.

Я опустился на табуретку и стал думать. Я ни на чем не мог сосредоточиться. Вспоминались вечера, проведенные с Дэмом, горки в парке, пирожки на рынке, одноногий парень, пожар, скамейка под деревом. Даже Сет мимоходом.

Почему-то не давала покоя последняя встреча с Морганом. Я вспомнил, как устало он выглядел, и стал думать о том парне-наркомане, который умер сегодня. Это было странно. Он умер, а миллионы людей оставались жить, как ни в чем не бывало. Только для одного наступал конец света. Другие оставались жить. Сколько еще? Кому сколько…

Умирает живой человек. Умирают его мысли, чувства, желания. Его любовь и ненависть умирает вместе с ним. Не остается ничего, кроме памяти. Точно так же я помню отца, маму и младшего брата. Этого очень мало. Это почти ничто.

"Ты бы бросил это", – вспомнил я. Да я бы бросил… если бы мог.

Но бросить Дэмиэна? Нет, я не научился бросать тех, кого по-настоящему полюбил. По крайней мере, теперь. Теперь уже поздно. Конечно, в сто раз было бы правильней выложить ему все сразу, и он ушел бы. И не было бы никаких проблем. С Лин все-таки легче. Она ведь может никогда и не узнать моих мыслей, если я ничего ей не скажу.

Я не скажу… Не нужно. Надо сделать так, как сказал Шон.

Я посмотрел на портрет девушки, отвернулся и подошел к окну. В открытую форточку влетела огромная жужжащая муха. Я проводил ее взглядом. Муха заметалась под потолком, нарезая на огромной скорости круги и бешено жужжа. Я лег на раскладушку и стал равнодушно смотреть за ней. Я быстро уснул.

Разбудила меня эта же муха. Он потеряла всякий стыд и уселась мне прямо на губу. Я недовольно скорчился и ударил по мухе рукой. Она, конечно же, успела улететь. Я окончательно проснулся и посмотрел на жужжащее несчастье.

– Ну достала так достала, – сказал я. – Ной совершил досадное упущение. Ладно, фиг с тобой.

Я посмотрел на потертые часы на руке. Половина десятого.

– Ничего себе, – пробурчал я, встал, сразу же подошел к окну и, к своему удивлению, заметил там Эвана и Дэма. Они тащили с собой большой лист бумаги на ниточке.

"Змей", – догадался я. За мальчишками уверенно шел щенок. Дэм больше не вел его на поводке, Гардиан шел сам. Я с интересом посмотрел на мальчиков. Дэм тоже заметил меня.

– Привет! – крикнул мальчик. – Доброе утро! Мы тебе сейчас покажем, что мы с Эваном и Лин сделали!

Дэмиэн быстро вбежал в дом. Я открыл дверь.

– Вы бы собаку все-таки привязали, – сказал я. – Убежит. Он маленький еще, не понимает ничего.

– Он все понимает! Привяжем потом. Смотри!

Дэмиэн развернул бумагу ко мне.

Я угадал. Это действительно был змей. Большой и красивый, ярко-оранжевого цвета. На нем Дэмиэн нарисовал огромное солнце и написал: "Лето".

– Лето началось, – сказал Эван. – Надо отметить. Давайте запустим? Мама сказала, если согласитесь, будем запускать вместе.

– Ветра нет, – машинально сказал я, вспомнив Тая в интернате. – Дэм… А почему он оранжевый?

– Потому что это наш с Эваном любимый цвет. Красиво.

Итан задумчиво закивал. Дэмиэн вопросительно посмотрел на парня.

– Так идем или нет?

– Ветра нет, – повторил я.

– Очнись! Выйди на улицу, к речке! Знаешь, как дует!

На улице действительно было ветрено, а возле речки особенно. Дэмиэн вручил змея Эвану и с разбегу бросился в реку. Вода не успела еще нагреться, и Дэмиэн почти сразу вылетел обратно на берег. С его джинсов ручейками стекала прозрачная и чистая вода. Дэм вздрогнул.

– Вот это водичка! Холодная!

Эван, сначала с завистью смотревший летящему в воду мальчику, теперь весело смеялся. У Дэмиэна намокла рубашка и стала такого же цвета, как змей. Дэмиэн тоже засмеялся и толкнул меня в спину.

– Догоняй! Водишь! – крикнул мальчик. Эван завизжал и бросился в противоположную сторону. Лин улыбнулась и побежала вместе с ним. Я сперва ничего не понял, а потом прищурился и погнался за Дэмиэном. Дэм закрылся руками и попытался спрятаться за Эваном. Он заверещал и отпрыгнул в сторону. Я черпнул кроссовкой воды, но меня это только рассмешило. Я все-таки поймал Дэмиэна, и мальчишка побежал за Эваном. Тот довольно резво отскочил на несколько метров и ухитрился на бегу скорчить рожу. Дэм нарезал за ним круги. Я притормозил и задумчиво посмотрел на них.

– Я триста лет не играл вот так, – сказал я.

– Да? Повезло вам… А это чудовище постоянно хочет играть. Вот и приходится с ним возиться… А времени постоянно не хватает. Хорошо, что появился Дэм. Он меня прямо спас. Когда он с Аароном, тоже хорошо. Они меня не берут в свое мужское общество.

– А кто он? Если не секрет? – полюбопытствовал я. Дэмиэн почти догнал Эвана, но споткнулся и растянулся на траве.

– Не секрет. Мы еще в детском саду были вместе. Всегда дружили. Он иногда играл со мной в куклы и в больницу, а я с ним – в казаков-разбойников, – Лин засмеялась. – В школе списывали друг у друга… Он мне задачки решал, а я ему ошибки в сочинениях исправляла. Вот так… Школу тоже вместе закончили. Он мне здорово помог, когда родился Эван. И квартиру эту помог выбить… Все таскался с документами. Я с Эваном, а он где-нибудь в банке или в фирме, что-то оформляет, за что-то хлопочет… Да уж. Вот ему будет сюрприз.

– Да, – пробормотал я. Я испытывал к Аарону не самые теплые чувства, но заставлял себя прогонять негативные мысли, потому что ревность была глупая и неоправданная. И мне было ужасно стыдно.

– Эван любит его до безумия. Если бы мог, наверное, переехал бы к нему. На несколько дней так точно.

– А вы отпустите его…

– Отпущу. В августе он должен приехать. Хочет взять Эвана на море.

– Поедете?

Я спросил машинально и почти сразу понял, что сморозил глупость.

– Поедем. Лет через пять теперь. Пока ремонт не сделаем, куда ехать?

– Можно забить, – сказал я. – В смысле, наплевать… То есть… Да как сказать-то нормальным языком? В общем, просто взять и поехать.

– Да… Аарон и Эван могут и забить. А я не могу.

– Я бы смог, наверное…

Я подумал, что разговариваем мы ни о чем. Наверное, потому что говорить нам не о чем.

Дэмиэн наконец догнал Эвана. Он подбежал к маме и дотронулся до нее, а потом так же быстро отскочил на метр. Я задумался и совершенно позабыл об игре, поэтому вздрогнул, когда меня толкнула Лин. Я улыбнулся и побежал догонять ее. Удивительно, но я не чувствовал себя дураком, носясь вот так по берегу, как мальчишка.

Выдохся я очень быстро. Согнулся пополам, умоляя Дэма о пощаде, а потом повалился в траву, тяжело и прерывисто дыша. Наверное, пора завязывать с дешевыми сигаретами.

Дэмиэн кинул на меня змея. Я раскинул руки и посмотрел в голубое небо с пушистыми белыми облаками. До них как будто можно было дотянуться рукой. Я машинально протянул руку вверх. Дэмиэн дунул на меня пушистый одуванчик, и я поморщился. Гардиан подошел и прижался рядом. Я почесал ему бок.

– Вы хотите поймать облако, да? – тихо, чтобы никто не слышал, спросил рухнувший рядом Эван. Я удивленно посмотрел на мальчика.

– Откуда ты знаешь? – спросил я так же тихо.

– Оттуда. Я их ловил.

– Да? Как?

– Просто. Закройте глаза и представьте, что небо прямо над нами, несколько сантиметров. А потом представьте, что можно туда сунуть руку, и она пройдет как через вату. Только если очень хорошо представить.

Никакое облако я ловить не собирался, но закрыл глаза и ясно представил над собой небо, вплотную висевшее над землей. Я протянул руку, но, конечно, ничего не почувствовал. Эван ловил облака, потому что был маленьким. Ему ничего не стоило представить и почувствовать это так же ясно, как и соленую воду и ветер, жаркое солнце и колючие травинки под ногами. Я уже не умел так мечтать. Я грустно улыбнулся и открыл глаза.

– Вставай, – сказал Дэм и потянул меня за руку. – Будем запускать.

– Лучше ты ложись, – предложил я. Встать мне было не под силу. – Небо красивое. Летнее такое.

Дэмиэн, недолго думая, плюхнулся в траву рядом с Эваном.

– Облако похоже на медведя, – сказал мальчик. – Вон то, Эван, гляди.

– Точно! – Эван хлопнул в ладоши. – Мам, а ты давай тоже…

– Что тоже? Лежать с вами на холодной земле у меня нет никакого желания.

– Она не холодная, а совсем даже теплая, – сказал Эван. – Ма, ты ложись и смотри, какие облака прикольные.

– Чудовище, – сказала девушка, но легла тоже. Ей было, пожалуй, удобнее всех. Под головой у нее оказался плоский и широкий камень, который комфортно было положить под голову.

Я гладил Гардиана и думал. Мысли лезли в голову самые разные. Почему-то все думалось про Эвана.

– Лин… а когда Эван пойдет в школу? Через год?

– Хочет в этом, – сказала девушка. – Ему шесть через две недели. Рано еще, конечно… Но с другой стороны, закончит раньше. В принципе, может и пойти. Читает уже. Да и считает маленько… Что, Эван? Пойдешь в первый класс осенью?

– Да… Можно?

– Посмотрим.

– А можно я пойду в одну школу с Дэмиэном?

– Дэмиэн гимназист. Он учится не в школе, в гимназии.

– Какая разница?

– О, поверь, большая, – хмыкнул Дэм.

– Нет, Эван. Ты пойдешь в простую школу, не в гимназию.

– Почему? Разве не все равно?

– Нет, не все равно. Гимназия платная. Очень дорого учиться.

– Эван, поверь, там ужасно, – сказал мальчик. – Там учатся одни кретины. И учителя все чокнутые. Не ходи туда, не надо.

– Я хочу с тобой.

– Я, может, в школу тоже пойду, – решительно сказал Дэм. – Достала меня эта гимназия. В конце концов, что мне Райан? Мне жить мою жизнь, не ему. Сам буду решать. Итан, ты как думаешь? Перейти мне в другую школу?

– Гимназисты вступительные экзамены не сдают. Легко поступишь в любой институт.

– Плевать. Я лучше сдам. Хоть все.

– Тогда переходи…

– Значит, мы будем в одной школе? – допытывался Эван. Дэм пожал плечами, и за рубашку ему забилась травинка.

– Может, и будем. Наверное…

Змей поднимался высоко в небо. Эван подумал, что такому змею не слабо взлететь выше облаков, но кончилась нитка. Дэмиэн стоял, задрав голову и улыбаясь далекому оранжевому квадратику. Надпись и рисунок были уже почти не различимы, но Дэм ясно видел их перед собой: довольную физиономию солнца и неровные буквы «Лето».

– Лето оранжевое, – сказал Эван. Я задрал голову, как Дэм, и стоял так почти неподвижно. Я ждал, когда высохнут слезы. Откуда только взялись…

– Хочешь подержать? – спросил Дэмиэн, после того, как змей побывал в руках Лин и Эвана. У последнего – дольше и чаще всех.

– Давай…

Не опуская головы, я осторожно взял натянутую нитку. Змей упруго тянулся вверх. Он просился в манящее его небо. Я вдруг очень захотел отпустить его.

– Давай отпустим? – предложил я Дэмиэну.

– Он упадет…

– Когда еще он упадет. Может, он полетит далеко-далеко.

– Долетит до Африки? – спросил Эван.

– Долетит, – сказал я.

Змей полетел в Африку. Он постоял в небе, а потом стал исчезать вдали над рекой, в той стороне, куда дул ветер. Медленно и плавно.

– Вот мы и встретили лето, – сказала Лин. – Красиво…

– Лето – это долго? – спросил я. Дэм удивился.

– Конечно, – не сомневаясь, выпалил Эван. – Целых три месяца. А до моего дня рождения аж две недели.

– Пролетят – не заметишь…

– Замечу.

– Лето – это совершенно не долго, – с такой же уверенностью сказал Дэм. – Каникулы… а потом опять в школу. Три месяца как три дня. Вот если бы была такая машина, которая бы тянула время. И этот день не кончался несколько лет.

– Ну уж нет, – не согласился Эван. – Четырнадцатое июня – это да, это можно.

– В том-то и беда, что нельзя, – недовольно буркнул Дэм. – А ну на фиг все мысли про школу! Все-таки три месяца – не три дня, а целых девяносто.

– Всего девяносто, – сказал я.

– Итан, ну не порть настроение.

Змей превратился в едва различимую точку вдалеке, а потом исчез совсем. Эван засмеялся.

– Представляете, – размечтался он, – завтра африканцы найдут на берегу оранжевого змея! Они его запустят, а он прилетит обратно! К нам! Представляете? Вот это прикольно!

– И правда, – улыбнулся Дэмиэн. А у меня в голове родилась интересная мысль. Но я о ней никому не сказал.

После обеда Дэмиэн пошел в магазин за собачьим кормом. Эван, конечно же, пошел вместе с ним, а мы с Лин – к нему домой. Я выкурил у окна четыре сигареты подряд. Я ничего не говорил. Лин со скуки съела тарелку борща и предложила мне. Я подумал и согласился.

– А Дэм вчера вашу сумку разбирал, – вспомнила девушка. – Было интересно. Вы художник?

– Да какой я художник… Так.

– Хороший, – сказала девушка. – У вас там два рисунка лежало.

Я побледнел. Точно!

Вот теперь крутись, Кристиан Айгер… Соври еще что-нибудь…

– Лежало, – выдохнул я и нагнулся над тарелкой так, что почти окунулся в нее с головой. Очередное вранье никак не приходило в голову. – Это… как сказать-то…

– Так красиво, – сказала Лин. – И Эван, и я… А можно мне их взять себе? Если они вам не очень нужны.

Я еле заметно кивнул. Я чувствовал себя идиотом. Полным идиотом. На секунду я подумал, что теперь Лин обо всем догадается, но поспешил успокоить себя. Ничего не случилось. Это всего лишь два наброска…

– А вы… – начал я и забыл от смущения, что хотел спросить. Тогда я вдруг ляпнул: – Вы бы говорили мне "ты". А то глупо.

Ну зачем? Зачем я так сказал? Зачем все усложнять? Дурак…

– Можно и на "ты"… Но тогда и вы… ты.

– У вас борщ очень вкусный, – сказал я.

– Так это ж Дэмиэн делал.

– Как – Дэмиэн? Он сказал, вы.

– Договорились же на "ты". Он почти все делал.

– Ну ладно… Все равно.

– Да, удачный. А где ты научился так рисовать?

– Да нигде. Я все время что-то рисовал от скуки. Потом даже стало получаться. Чуть-чуть.

– Ничего себе чуть-чуть. А ты рисовал что-нибудь еще?

– Конечно. У меня все стены разрисованы. На одной стене парк, Дэму нравится. По-моему, так себе. А Дэмиэн сказал, что нарисует у себя в будущей квартире так же. Смешной… А в коридор вообще зайти страшно.

– А что там?

– Да всякая ерунда. Когда совсем скучно, или я собираюсь куда нибудь пойти, я стою в коридоре с карандашом. Там чего только нет. Надо все-таки новые обои приклеить.

– А пока не приклеишь, можно будет посмотреть?

– Зачем? – испугался я.

– Интересно же.

Я постарался припомнить, сколько набросков Лин сделано в коридоре. Ну и ладно! Все равно она нашла уже рисунок.

Мне вдруг очень захотелось, чтобы она это все увидела. Вот только портрет нужно будет все-таки спрятать.

– Да вам… тебе не понравится.

На следующий день рано утром я устроил у себя в квартире генеральную уборку. Она явно не помешала бы. Я добросовестно вымыл тряпкой полы и стер пыль со шкафа, стола и табуреток. За шкафом я обнаружил неизвестно откуда взявшуюся книгу «Свиноводство», но находка меня не развеселила. Я засомневался, стоит ли приводить сюда Лин. Моя квартира напоминала убежище спившегося алкоголика, а своей пустотой и убогостью пугала и отталкивала. Я зашел на кухню. Здесь было лучше всего, но все равно ужасно. Был даже маленький, наполовину сломавшийся холодильник. А кроме того, умывальник, треснутый стол, старая, но на удивление чистая плита, тумбочка и одна занавеска с узором из яблок и винограда. В довершение пейзажа на подоконнике стоял прозрачный граненый стакан. Я вздохнул.

Вот так живет племянник одного из самых богатых бизнесменов Гальера – банкира Райана Торна. Смешно.

А может, пускай? Ну и ладно, какая разница? Уже почти позвал, а теперь говорить, что передумал?

В дверь постучали. Я вздрогнул, но потом понял, что это Дэмиэн. Он любил стучать так – барабанной дробью.

– Привет! Ну как твоя хата? Готова к приему гостей? Я смотрю, ты времени не терял. Есть уже сдвиг в ваших отношениях. Уже на "ты", да в гости…

– Я ничего специально не делал! Так вышло… Это ты виноват, между прочим. Кто вчера отдал Лин рисунок?

– Я не отдавал. Он лежал чуть ли не сверху! Что мне – прятать его надо было?

– Можно было и спрятать. Что мне делать теперь? Не могу я ее привести сюда.

– Почему?

– Осмотрись, Дэмиэн!

Дэм послушно обвел комнату взглядом.

– Ну и чего?

– Ничего! Где мебель? Где люстры? Где вообще все? Почему моя квартира похожа на подвал или погреб?

– Вовсе нет. Тут ярко и солнечно. Я почем знаю, где у тебя вся мебель!

– А делать мне что?

– Не знаю. Ты уверен, что она придет сегодня?

Я кивнул.

– Если только я не скажу: "Не надо".

– Не говори. Сходи к Шону и попроси у него диван и стулья. И еще чего-нибудь.

– Шон меня съест… Да даже если бы. На чем перевозить?

Дэмиэн задумался.

– Водить умеешь? – спросил он. Я кивнул.

– Неважно…

– Ничего. Есть идея.

Дэмиэн распахнул двери гаража. В нем стояло четыре машины, мотоцикл и несколько велосипедов. Я изумленно посмотрел на них.

– Ничего себе… Как в автомобильном салоне.

Дэмиэн прошел мимо джипа и двух легковушек и остановился возле синего микроавтобуса.

– Там, правда, кресла. Он не транспортировочный… Но можно и впихнуть.

– Я не поведу его.

– Почему?

– Я плохо управляю… А это к тому же автобус.

– Ясно, что не самосвал. И что? Точно так же едет.

– Другая категория…

– Можно подумать, у тебя есть права, – улыбнулся Дэмиэн.

– А вот и есть, – сказал я. – Воительские права у меня как раз есть. А вот паспорт я потерял. Так что если меня остановят, мне будет плохо.

– Тебя не остановят, – уверенно сказал мальчик.

– Мне бы твою уверенность.

– Тебе не остановят. Во-первых, это будет затруднительно, пока ты будешь в этой махине…

– На этот случай есть шипованные полосы, – перебил я.

– А во-вторых, посмотри на номера.

– А что там?

Я посмотрел.

"Т777РН", – прочитал я и все понял. Дэмиэн сиял.

– Хорошо быть блатным? – спросил он и засмеялся. Я ощутил себя мелкой вошью.

– А если я его разобью?

– В таком случае нам надо будет повеситься. Ну, разобьешь. Скажу, что брал покататься.

– Догадается…

– Не догадается.

– Какого черта? – выругался Шон, когда на пороге его квартиры появился я. Шон еще из окна увидел подъезжающий автобус и очень удивился, но еще меньше он ожидал увидеть сейчас меня, выходящего из автобуса.

– Ты как всегда любезен, Шон. Привет.

– Чего тебе надо?

– Твое сердце, – страшным шепотом прошипел я и засмеялся. – Ничего особенного. Пару шкафчиков и диван.

– Зачем?!

– Затем. Вот просыпаюсь я сегодня и думаю – что-то пусто у меня в квартирке. Надо мне еще чего-нибудь. И вспомнил, что у тебя этого добра предостаточно. Не хочешь поделиться?

– Ты шутишь? Или у тебя съехала крыша? Чего тебе надо?

– Да успокойся. Я серьезно. Мне нужна твоя мебель. Если можно, диван. Книжный шкаф. Хоть что-нибудь. Выручи меня, Шон.

– Итан! Ты вообще о чем? Я тебя не понимаю.

– Чего тут непонятного? Мебель мне нужна. Чтобы зрительно моя комната стала солиднее.

– Так, стоп. Вот это ты серьезно сейчас?

– Вполне…

– Так ноги в руки и в мебельный магазин. Садись в свой автобус… боюсь спрашивать, где ты его взял. Ты наглеешь на глазах, Айгер! Так вот садись и поезжай. Там накупи себе хоть дюжину диванов и шкафов.

– У меня денег нет. Ты же сам прекрасно знаешь… Шон, мне ненадолго. Не насовсем. На пару дней, хорошо? Я тебе их привезу в лучшем виде. Ну правда, очень надо.

– Зачем?

– Долго объяснять…

– Уложись покороче.

– Ладно… Ко мне Лин хочет прийти. Стены смотреть.

– Что она, стен не видела?

– Они у него раскрашенные, – объяснил Дэмиэн.

– Ну и что? При чем тут я и мой диван? Я плохо понимаю, он тебе для какой цели? – прищурился Шон. – Ты вообще нормальный человек?

– Диван мне для самой благородной цели. Для красоты. У меня же нет дивана.

– Поздравляю. А у меня нет сейфа несгораемого. И что?

– Посмотри сам. Ко мне сегодня придет Лин. А у меня в квартире две табуретки! И все.

– А что тебе еще надо? Вот и будете сидеть и разговаривать. Вполне достаточно. На большее ты все равно можешь не рассчитывать.

– Шон! – упрекнул я друга. – Ты же понял. Диван мне просто для красоты. И еще какой-нибудь шкаф. Моя квартира похожа на бомжатник!

– А чего ты от меня хочешь? Похожа.

– А мне надо, чтобы она выглядела нормально. Шон, ненадолго. Пожалуйста!

– Вот только не надо смотреть на меня такими умоляющими глазами! Не дам.

– Почему?

– Потому что это моя мебель. Как я могу тебе ее отдать? Это же все равно что выбросить! Я увижу ее только через полгода, и то у тебя дома.

– Дай, пожалуйста. Отдам послезавтра. В крайнем случае через неделю.

– А в самом крайнем – через год, да? Я тебе что сказал вчера? Больше ничего не дам. Ты сказал, что понял.

– Я понял. Но я же твой друг.

– Ты моя смерть! – тяжело вздохнул Шон. – Как ты диван-то грузить будешь?

– Мы его разберем, – я довольно улыбнулся. – Вот рабочая сила.

"Рабочая сила" стояла, облокотившись на автобус. Шон промычал что-то и пробурчал:

– Последний раз. Айгер! Самый-пресамый последний раз.

– Ага, – понятливо кивнул я. – Дэм! Пошли.

Мы втроем быстро раскрутили диван. Спинку, сиденье и подлокотники. Шон грустно смотрел, как я запихиваю его по частям в салон автобуса. Я выпросил еще и книжный шкаф, зеркало и журнальный столик. И даже кактус в горшке прихватил. Шон скептически наблюдал, как его вещи пропадают в автобусе, и утешал себя, что это не навсегда.

– Смотри. Потеряешь что-нибудь, я тебя вздерну. Кроме шуток.

Я подмигнул Шону и завел мотор.

– Спасибо! – крикнул я. – Век не забуду твоей щедрости!

– Не забудь, – буркнул Шон. – Ну почему только ты вечно занимаешь у меня, а не наоборот?

Автобус скрылся за поворотом. Шон тревожно прочитал цифры на номере. "Т777РН"…

– Черт, – сказал он. – Своей смертью этот авантюрист не умрет.

Я очень быстро собрал диванчик возле стены, на которой был нарисован парк. Один подлокотник отвалился и никак не хотел вставать на место в паз.

– Поставь его лучше к другой стене, – предложил Дэмиэн. – Чтобы можно было смотреть на парк.

Я фыркнул, но все-таки толкнул диван к противоположной стене. Второй подлокотник тоже отвалился от толчка.

– Ну и ладно. Поставь их рядом.

– Дэм, – позвал я мальчика, пытаясь приладить подлокотники обратно. Он подошел и забрался на диванчик.

– Чего?

– Портрет… Надо спрятать его.

– Не надо…

– Да иди ты в баню! Возьми холст и засунь за шкаф! Я же умру от стыда, если Лин увидит!

– Умрешь разочек и перестанешь, – пробурчал Дэмиэн, но под мой жесткий взгляд спрятал холст за шкафом. Заодно он водрузил кактус на подоконник.

– Вписался, – довольно осмотрел его со всех сторон мальчик.

– А шкаф куда книжный?

– Рядом. Знаешь, тебе бы еще хорошо накупить какой-нибудь жрачки… Или лучше заказать пиццу!

– Пиццу?

– Ну да. Ты не ел?

– Давно…

– Она вкусная. С сыром и ветчиной. А сверху майонез…

– А я его не люблю. Забыл?