Текст книги "Оранжевое лето"

Автор книги: Яник Городецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Я оглядел стену и вдруг понял, какой же я все-таки счастливый и какие мелочи все остальное, кроме самого главного. Я улыбнулся, посмотрел на Лин, в тысячный раз почему-то смутился и опустил голову, как будто желая внимательно изучить газеты под ногами.

– Ты самый великий художник в мире, – тепло сказала девушка, тоже обведя глазами стену и остановив взгляд на мне. Я удивленно поднял голову.

– Лин! – я укоризненно посмотрел на нее. – Ну что ты говоришь? Я вообще даже не…

– Молчи, – взмолилась Лин, перебив мою попытку восстановить справедливость. – Итан, молчи. Не хочу слушать, что ты не умеешь рисовать, что ты не согласен, что ты вообще ничего не умеешь и так далее…

– Но я… – я начал, вздохнул и замолчал, хотя вовсе не считал себя самым великим художником. Скорее, самым застенчивым.

Мы сделали, наверное, два или три десятка фотографий. Мне даже понравилось, хотя я не люблю фотографироваться. Было весело – мы расписали Эвана под тигра, а на гипсе я нарисовал ему фломастерами настоящий зоопарк. Его «Мерседес» стал пестрым гоночным автомобилем, хотя я и не знал, бывают ли гоночные «Мерседесы». Оказалось, бывают. Эван долго и увлеченно рассказывал мне о трассах, гонщиках и их автомобилях. Дэмиэн снимал, как я раскрашиваю автомобиль, как Лин рисует облака, как рычит Эван… По-моему, он заснял каждый момент. И конечно, он сфотографировал нас всех у стены. Поставил фотоаппарат на автоспуск и запечатлел всю нашу перепачканную компанию. Очень хорошая получилась фотография, ее даже я не испортил, потому что встал боком. Эван развернул тележку так, чтобы было ясно, что это именно болид, и гордо сел в нее, взяв на руки щенка. Гардиан, кстати, лизнул Эвана в нос именно в тот момент, когда сработала вспышка. Дэмиэн встал вплотную ко мне и широко улыбнулся. Лин обняла меня за плечи, и я, как вчера, замер. А еще сильно пожалел, что ждать вспышки надо всего десять секунд…

О торте я вспомнил поздно вечером. Но это не помешало нам сходить за ним ко мне, вернуться к Лин и попить чаю с тортом почти в одиннадцать часов.

– Начинаем отмечать мою днюху, – засмеялся Эван. – За неделю. А где же подарки?

– А как же "Мерседес"? – напомнил Дэм. – Главные подарки получишь на настоящий день рождения. А сейчас наслаждайся тортом.

– Ну ладно…

У Эвана замечательно получалось наслаждаться: он слопал два огромных куска торта и еще с моего позволения счистил кремовые розочки с моего кусочка. Я готов был отдать ему и весь кусок – я не очень люблю торты – но в него больше не поместилось. Доев, он буквально сполз со стула.

Я тоже наслаждался, но не тортом, а просто так. Мне нравилось все. И главное, совершенно не хотелось никуда уходить из этого дома. Никуда. Никогда.

Я пошел проводить Дэмиэна, когда снова позвонил Райан. На этот раз позже, чем вчера, да и голос у него был намного мягче. Я дал клятву никуда не уходить утром, но Дэм для надежности пообещал зайти за мной в девять часов.

О том, как паршиво я чувствовал себя этим утром, я давно позабыл. Этот день оказался потрясающим, оранжевым, хоть и очень, просто очень коротким. Мы с Дэмиэном шли по узким асфальтированным улочкам и дышали прохладным вечерним воздухом. Обычно летними ночами здесь так и бывает.

– Здорово сегодня было, верно? – не столько спросил, сколько сказал я, нисколько не сомневаясь в этом. Дэм хмыкнул.

– Не знаю, не знаю… Я, помнится, уходил…

– Дурень, – пробормотал я, глупо улыбаясь.

Мы подошли к крылечку. Дэмиэн не успел ни постучать, ни открыть дверь своим ключом, как она отворилась и на крыльцо вышел Райан – как всегда безукоризненно одетый и причесанный, будто с обложки журнала про таких серьезных мужчин, которые вращаются в вечном круговороте денег. Мне стало неуютно в толстовке с затвердевшими от краски рукавами. Лин хотела постирать ее, но верно рассудила, что не стоит делать этого, пока я не закончу со стеной. Поэтому я выглядел сейчас еще хуже, чем обычно.

– Здравствуй, – сказал Райан и протянул мне руку. Я посмотрел на свою грязную ладонь.

– Краска, – пробормотал я.

Глупая вышла сцена. Но Райан сделал вид, будто ничего не случилось – всего лишь жестом пригласил Дэмиэна зайти в дом.

– Иди домой, Дэм. Мы поговорим немного.

Мальчик посмотрел на дядю, настороженно прищурившись.

– Все нормально, – успокоил его Райан. – Пять минут.

Я подумал, что это будут не самые приятные пять минут. Но я ошибся. Райан не собирался говорить мне ничего дурного. Он отошел со мной за гараж, облокотился на его стенку и задумался.

– Вот как ты считаешь, – начал он, глубоко задумавшись, – вырастет он человеком? Дэмиэна я имею в виду.

Я догадался, конечно же, кого он имеет в виду, и внимательно посмотрел на Райана. Я не очень хорошо понимал, какой ответ он ждет от меня. Поэтому я сказал правду.

– Да. Думаю, да.

Райан все так же задумчиво медленно закивал головой. Он долго стоял вот так, а потом собрался с мыслями.

– Интересно, – сказал он, – чья это будет заслуга. И будет ли хоть немного моя. Он ведь в самом деле рос, как сорняк… Вырос парень, а я и не заметил.

Я молчал. Мне было очень неудобно. Я бы никогда не подумал, что вижу перед собой Райана Торна – холодного бизнесмена, неспособного, казалось бы, ни на какие чувства. И его открытость сейчас совершенно сбила меня с толку. И я подумал на секунду – а может быть, Райан вовсе не такой плохой парень, каким кажется?

– Ты стал ему братом за каких-то несколько дней, – продолжал Райан, напряженно вглядываясь в пустоту. – Все правильно, справедливо… но все-таки обидно. Я же не виноват, что не умею любить. Знаешь, Кристиан… Ты не злись, что я так вел себя.

– Да ерунда, – я отмахнулся и вспомнил, как Райан угрожал спустить меня с лестницы. Вот этот бледный растерянный человек грозился покалечить меня, а теперь стоит у гаража, совершенно разбитый. Никогда не знаешь, что действительно ценно в этой жизни. Я не винил Райана за это – в свое время я сам выбрал для себя кривую дорожку. Райан расплатился за свой выбор; мне же это еще только предстояло.

Мужчина ковырнул ногой землю и посмотрел на меня виновато и устало. Говорить ему было тяжело, но я все понял и без слов. Не так уж они были и важны. Впервые я пожалел этого человека. Пожалел от души и пожелал ему удачи. В мыслях, конечно.

На вокзале я пробыл недолго. Мы немного повозились с ящиками и все разошлись.

Дома я так долго думал о самолете, что заснул поздней ночью, часам к трем, потому что думал не просто так, а с карандашом в руке. Я вспоминал тот день, а рука сама скользила по листу и уверенными штрихами прорисовала лица тех людей, которых я безумно любил и потерял слишком рано. Выходило, что я все-таки не зря остался жив. Может быть, теперь Дэмиэн Торн будет счастливым. Ведь если бы Райан не возненавидел меня и не задумался обо всем как следует, – кто знает, что стало бы с этим пареньком через несколько лет.

Мальчишка забрался ко мне в комнату через окно. Подтягивался он здорово, и залезть на невысокий подоконник для него не составляло труда. Вот с Гардианом выходила проблема. Дэм отпер замок, вышел и занес щенка в дом. Он подошел к диванчику Шона – я спал на нем без подушки, простыни и одеяла, просто так, положив под голову руку. Желто-зеленый бинт размотался и сполз на пол. Дэм посмотрел вниз и поднял с ковра рисунок. Он внимательно изучил его, вздохнул и поставил рядом с фотографией, за стеклянную дверцу шкафа. Возле раскладушки он нашел газету с двумя обведенными объявлениями, и, обо всем догадавшись, аккуратно сложил ее и сунул под шкаф. Мальчик хотел разбудить меня, но, вспомнив о портрете, решил подождать. Он тихо вытащил холст из-за шкафа и залюбовался им, сидя на корточках. Я услышал шорох и поднял голову.

– Дэм, ты как сюда попал? – удивился я.

– Вообще-то доброе утро, – покачал головой мальчик. – Вон через окно. Ты бы его все-таки закрывал. Если унесут диван или, не дай Бог, кактус, что ты скажешь Шону?

Я пожал плечами. Я привык спать с распахнутым окном.

– Зачем ты его достал?

Дэм не ответил. Он задумался.

– Давай его Лин подарим. Он очень красивый. На стене все равно не так.

– Конечно, не так! Попробуй так строительными красками нарисовать…

– Ну вот. Я о чем и говорю. Подарим?

– Спятил, да?

– Почему же? Она будет рада. Все равно она знает. Хотя нет… Ты без него не сможешь. Так давай его на стену повесим! Лин придет и удивится.

– Который час? – я проигнорировал Дэмиэна. Мальчик недовольно обернулся на меня.

– Половина девятого.

Половина девятого! Я застонал. Да все нормальные дети в каникулы спят в это время мертвецким сном!

– Вставай, пойдем к Лин, – сказал Дэмиэн. – А портрет я все равно повешу.

– Да как тебе угодно, – разрешил я. – Но идти пока рано. Ты же обещал прийти в девять!

– Самое то, что надо… Зайдем в магазин, и как раз будет девять.

– В какой еще магазин?

– Представь себе, в продуктовый. Мы же снова будем допоздна сидеть. Проголодаемся…

Господи, ну почему ты не дал мне столько рассудительности и практичности, сколько отмерил Дэму? Почему у меня их нет совершенно?

Я полежал еще минуту, пока Дэмиэн не начал играть на гармошке, вскочил, умоляюще посмотрел на него и стал искать какую-нибудь майку – идти в магазин в окрашенной толстовке даже мне казалось свинством. Но единственным, что я нашел, оказалась красно-серая полосатая тенниска с короткими рукавами. Откуда только она у меня?

– Ну и отлично, – кивнул Дэм одобрительно. Я посмотрел на него исподлобья.

– Нет. Не хочу.

– А есть альтернатива? На твоем месте пиджаком и галстуком я блеснул бы на днюхе Эвана. Так что одевайся, – Дэм кивнул на майку, а я подумал – будь, что будет.

– Ну и нормально…

– Заело, что ли? – буркнул я, потому что было совсем не нормально. Но зато не жарко.

Мы собрались и пошли в магазин. Там я убедился, что ни рассудительности, ни практичности у Дэма все же нет: кроме жареной курицы с хрустящей корочкой он набрал шоколадок, чипсов, леденцов и жвачек на двести таиров, не поддавшись моим уговорам. Мальчишка…

Я постучал в дверь и понял, что занимаемся мы сейчас ерундой и нужно наконец провести новый звонок. Поэтому вышло так, с утра я не рисовал, а возился с проводами. Дэм ходил и зудел, что ничего у меня не получится, а я уверенно и старательно прикручивал к стенке звонок, за которым пришлось идти на другой конец города, на рынок хозтоваров. Мы с Лин пошли туда вдвоем, а Дэмиэн притащил приставку и остался с Эваном дома.

– Мы с тобой совсем забыли про змея, – напомнила девушка, когда мы вышли из подъезда. Я покачал головой – про змея я не забывал, но делать его пока было некогда.

– А как быть, если они все время рядом?

– Можно попробовать и сбежать. Можно даже сейчас… Из дома мы ведь уже вырвались.

– Ну нет. Если я не починю звонок сегодня – не починю никогда.

– Там так много возни! Нужно провод менять.

Я кивнул.

– Ну да. Купим и провод.

Благо, Дэмиэн дал мне денег… А сегодня я снова пойду на вокзал.

– Зачем, Итан? Починим потом. Там ведь под напряжением. А если что-нибудь не так подсоединишь? Может, не стоит?

– От кого я это слышу… А кто ставил мою жизнь под угрозу на обрыве? Да там и провод-то один, без вариантов. Посмотришь, быстро управлюсь, – пообещал я. – Начинать нужно с малого. А потом наклеим новые обои, побелим потолки… То есть надо наоборот. Сначала потолки, потом обои. А то что-то они закоптились, – пошутил я. Лин улыбнулась и покачала головой.

– Спасибо, – сказала она, а я недовольно оглянулся. – Все, все, извини. Я помню, не нужно тебя благодарить… Но я все равно буду.

Я вздохнул и нервно сунул руки в карманы.

– Я ведь ничего еще даже не сделал…

Все было отлично, только один раз я чуть не упал с табуретки, а в общем дело спорилось. Я закончил и вышел за дверь – проверить, как работает то, что у меня получилось. Из динамика полетел звонкий птичий свист. Эван развеселился.

– Вот это да! Теперь у нас будет такой звонок?

– Нормальных не было…

Мы с Лин переглянулись. Это была правда, на этом дурацком рынке продавали только суперсовременные звоночки, и нам еще пришлось выбирать между птичьими трелями и настоящими симфониями. Птицы были как-то поспокойнее. И покороче. Эвану, безусловно, понравилось. Он выскочил за дверь на одной ноге и стал жать на кнопку, пока из-за дверей на лестничной площадке не начали появляться удивленные соседи.

– Я думал, ты не умеешь, – признался Дэм и посмотрел на меня уважительно.

– Что же я, вообще ничего не могу, по-твоему? – обиделся я. – Меня Тай учил. Он вообще все умел. Каждый день у нас что-нибудь ломалось, разбивалось, отключалось… вот он и чинил все это. А мы ему помогали.

– Спасибо, Итан! – Лин поймала сына за руку, затащила обратно в квартиру и улыбнулась в ответ на мой недовольный взгляд. – Спасибо большое, его бы точно никто не сделал, кроме тебя. Ну не злись, не смотри на меня вот так…

– А Аарон? – перебил Эван маму. – Он тоже смог бы.

– Не думаю, что он бы взялся. Полез однажды… его здорово ударило.

– А почему я не видел?

– Тебя тогда еще не было.

Эван задрал голову, посмотрел на звонок и задумался.

– Может, погуляем? – предложил он. – Я хочу в парк.

– А стена? – напомнил Дэмиэн, крутя в руках тяжелый гаечный ключ, который я нашел в шкафу. Ключ этот выпал у Дэма из рук и упал в миллиметре от левой ноги. Эван скорчил гримасу и засмеялся. А я подумал – никуда она денется, стена. Когда есть парк, река, обрыв и катер, сидеть в комнате и нюхать краску – более, чем глупо…

Время текло неуловимо, как вода сквозь пальцы. Все это было слишком хорошо, чтобы тянуться долго. Мы гуляли в парке просто так, от фонтана к фонтану, смеялись и шутили, сидели на скамеечках у стриженых кустов и ели мороженое, снова бродили по светлым кирпичам и снова присаживались отдохнуть. Обломком кирпича Дэмиэн расчертил поле для крестиков-ноликов, и обыграл подряд меня, Эвана и Лин. Гардиан носился за бабочкой – удивительно красивой бабочкой, с которой ему очень понравилось играть. Тоненькие крылья бились у него прямо перед носом, щенок рычал и подпрыгивал, словно желая зацепить бабочку зубами. Она несколько раз прокружила над ним и села мне на руку.

– Ух ты, – восхитился Эван. Дэм даже не сказал свое коронное "клево", так и замер с открытым ртом. Я осторожно поднял руку и подошел к Лин.

– Какая красивая… Махаон. Да? – девушка улыбнулась и провела рукой над желтыми полосатыми крылышками бабочки. Она испугалась тени и улетела. Я пожал плечами и тоже растянулся в улыбке.

– Ясное дело, махаон, – Дэмиэн деловито почесал колено. – Редкая, между прочим. Мы по биологии проходили.

– Профессор Торн, – обозвал я Дэма. – А по алгебре тройка.

– И нет! – Дэм гордо посмотрел на меня. – Учительница сказала, что поставит мне четыре.

– А что ж ты раньше молчал?

– Забыл, – честно сказал Дэм. – А зато по биологии у меня пять.

– Не сомневался…

– Может, еще в тире постреляем? – предложил мальчишка. Я представил, как обрадуется тот парень за стойкой, и покачал головой.

– А что? Попробуем шампанского, – размечтался Дэмиэн и вдруг напрягся. Я проследил за его взглядом и увидел Сета. Он перепрыгнул на своем скейте через скамеечку так быстро, что я не успел даже как следует рассмотреть. Скейт вырвался у него из-под ног, и парнишка упал, содрав ладони.

– Черт, – выругался он так, что даже мы услышали. – Ну? Ты все еще хочешь учиться? Будешь падать похлеще, чем я сейчас, – сказал он, и я понял, что разговаривает он с девочкой лет двенадцати, стоящей напротив. Я вспомнил ее – это она продала мне толстовку с орлом. Сет небрежно бросил ей скейтборд, потом поплевал на ладони, поднял голову и повстречался со мной взглядом. Парень задумчиво оглядел всю нашу компанию, очень внимательно посмотрел на Эвана и Гардиана в "Мерседесе", хмыкнул и подошел.

– Привет, – сказал он, и я даже не понял, к кому он обратился.

– Привет, – ответил Дэм. – Вот бы тут был скейт-парк. Неудобно…

Сет заинтересованно взглянул на мальчика.

– Это точно. Это ты сколотил? – парень кивнул на телегу. Девочка со скейтом, похоже, тоже заинтересовалась "Мерседесом" и подошла к нам вслед за Сетом.

– Здрасьте, – сказала она. Я кивнул, а Дэм ничего не ответил – застеснялся, наверное.

– Прикольно, – Сет одобрил автомобиль. – Для тех, кто не знает, – мальчишка посмотрел на Эвана, – меня зовут Сет Хэвишэм. Это Чесс, моя двоюродная сестра.

Сет познакомил нас со своей сестрой. Я демократично отошел в сторону, к фонтану. Лин подошла ко мне.

– Пускай гуляют, – сказала она. – Смотри, как Дэм загорелся.

– Не нравится мне этот Хэвишэм, – буркнул я.

– Ты к нему предвзято относишься. Не надо. Дэмиэн не дурак…

– Да я знаю все, но… ладно, – я махнул рукой. – Пускай… Пойдем к фонтанам.

Я остановился у парусника-барка. Он как будто плыл по спокойной воде, а паруса у него были раздуты, как в шторм. И все равно было очень красиво, хотя неправильно. Я залюбовался гранитным фонтаном, и мне почему-то стало грустно.

– Ты видел фотографию Торнов? – спросила Лин тихо. Я обернулся.

– Торнов?

– Родителей Дэма. Они там вдвоем. Вот на нем, – Лин кивнула на парусник. Из мачт и узких труб вокруг била вода и искрами золотилась на солнце.

– Нет. Он мне не показывал.

– Он и мне не показывал. Эвану только… Глупо… Глупо все устроено на свете.

– Лин, – я неуверенно посмотрел на девушку. – А твои родители живы?

– Да, – она кивнула и задумалась. – Конечно. Они сейчас живут в Альтере. Ну, и я ведь тоже оттуда. Так получилось… Я сюда лет семь назад приехала. Вместе с Адрианом… С отцом Эвана, – добавила Лин, сообразив, что с неким Адрианом я не знаком. – Ты себе и не представляешь, какая же я была дура, – Лин вздохнула и виновато повела плечом. Я ничего не сказал. – А они мне столько раз говорили, что ничего у нас не получится, что мы разбежимся, вот только появится ребенок, и все. И что если я поеду, обратно могу уже не приезжать. Грубо, конечно, но зато правильно. Да только если любишь, разве слушаешь. А я, наверное, с ума сошла. Взяла и поехала. Была вот как Сет сейчас. Не старше… Банально вышло. Родился Эван, и я уже с ним домой не вернулась.

– Но они, наверное, не всерьез так сказали.

– Конечно, нет. Я просто представила, как они увидят меня с Эваном, и так стало стыдно на самом деле. Ужасно. И я подумала – можно попробовать и вот так. Тем более что в институт я поступила здесь. А они приезжали ко мне, часто приезжали. Звали нас обратно… Эвана они очень полюбили, что бы там кто ни говорил. Да только знаешь – мне тут понравилось. Город такой красивый. Ты ведь тоже любишь Гальер?

Я кивнул. Конечно, я его любил. Никакие площади, улицы и проспекты Альтера я не мог сравнить с уютным Аденауэрским парком.

– И учиться понравилось. А теперь в любом случае надо закончить интернатуру. Только потом уже можно о чем-то думать. По милости Эвана процесс затянется… Но я бы тут без Аарона не справилась. Он приехал, как смог. Итан… Когда ты его увидишь… – видимо, какая-то мышца на моем лице все-таки дрогнула, потому что Лин сразу добавила: – Я понимаю, как ты к нему относишься… в общем, не торопись его оценивать. Он мне очень помог. И ты не видел, как Эвану хорошо с ним. Он очень любит его, как сына.

– Видел, – буркнул я. – Видел я Аарона. Я тебе соврал.

– Скорее, Эвану, – справедливо заметила девушка. – Да и не в этом дело. Не думай о нем заранее так плохо. Знаешь… Вы совсем разные. Да и вообще…

Лин не сказала, что "вообще", но я примерно догадался, что она имеет в виду.

– Я вас в парке видел часто, – пробормотал я, задумавшись. – Я здесь все время околачивался. И зимой, и летом. И на реке тоже. Я на вас часто смотрел… Эван тогда совсем маленький был. Я смотрел и завидовал. Да… Думал – счастливые… И запоминал. А дома рисовал. Я могу тебя с закрытыми глазами нарисовать, – пошутил я. – А в первый раз знаешь где я тебя увидел?

– Где? Здесь?

– Нет. В автобусе. Мы с Шоном ехали, кажется. А вы с Эваном сидели вместе, в самом конце автобуса, и ты ругала его за что-то. Да так строго, что я тебя даже испугался, – я засмеялся, вспомнив в деталях тот день и автобус: я стоял у окна и слушал, как девушка тихо, но очень сурово отчитывает маленького вихрастого мальчика, мрачного и надутого. Мальчик этот напряженно глядел в окно и увлеченно отбивал кроссовкой ритм по своему креслу, пока у девушки не иссякло терпение.

– Эван! Ты меня даже не слушаешь!

– Слушаю…

– Ну что я тебе сейчас сказала?

Я заинтересовался и выгнул шею – за спиной стоящего спереди Шона мне не было видно. Эван оторвался от окошка и поднял свои хитрющие глаза.

– Что… что я чудовище? – попробовал догадаться мальчишка. Шон толкнул меня в бок и кивнул на Эвана. Я фыркнул в кулак.

– Ты помнишь это? – спросил я, а Лин развела руками и улыбнулась.

– Нет. Не помню…

– Знаешь, когда это было? – я задумался, проводя в уме сложные математические действия. – Два года, один месяц и десять… нет, одиннадцать дней назад, – я опять засмеялся. – Точно.

– Ничего себе… А который был час? – пошутила девушка. Я пожал плечами. Таких подробностей я уже, конечно, не помнил. – И я тоже видела тебя один раз. На мосту. Ты сидел на поручне и камешки бросал вниз. А меня ты не заметил.

– Не странно… Я там часто сижу и думаю. Так… про все на свете. А Дэмиэн на меня орет, если, не дай Бог, увидит. Говорит, что я упаду… Серьезный молодой человек. Хожу у него по струнке…. Лин! Пойдем, сделаем, наконец, змея! У меня дома есть бумага и краска. Пора уже ему возвращаться из Африки.

– Точно! Не забыть бы пообтрепать его. А то будет неправдоподобно…

Мы довольно-таки долго возились с бумагой и нитками. Я губкой для посуды раскрасил змея в оранжевый цвет, Лин показала, где рисовать солнце, и мы по памяти нарисовали круглую улыбающуюся физиономию. По-моему, получилось похоже. Вот только оранжевых ниток мы не нашли. У меня была только огромная катушка ниток серого цвета за холодильником. Я их даже не стал оттуда доставать – все равно потеряются, да и цвет не подходит.

Я сунул конверт за шкаф и наткнулся на портрет.

– Хочешь посмотреть, как я тебя нарисовал? Дэм снимал… Ты видела, но по-настоящему не совсем так, как в кадре, – пробормотал я. Лин обернулась.

– Конечно, хочу! Я уже боялась, что ты никогда не покажешь.

Я вздохнул и рванул полотно из-за шкафа. Я сам знал, что портрет хороший – я очень старался нарисовать как есть. Я знал, что Лин уже видела его. И все равно мучительное стеснение меня не покидало. Поэтому я вытащил холст и отвернулся в окно, чтобы Лин не было в поле моего зрения. Я боялся хоть краем глаза посмотреть на нее и так и стоял, как дурак, развернувшись на девяносто градусов. Лин долго молчала, а потом я разобрал сквозь ее смех фразу, которая заставила меня смутиться еще больше.

– Знаешь, Кристиан… За тобой наблюдать – одно удовольствие. У тебя сейчас такое лицо, как будто не было в твоей жизни момента страшнее этого. Ну посмотри на меня…

Я собрал волю в кулак и посмотрел.

– Послушай… Ты художник, настоящий художник! Если я скажу, что самый классный из всех, ты мне все равно не поверишь… Поэтому будем считать, что я этого не говорила, все, все, – торопливо добавила Лин под мой укоризненный взгляд. – Ну выпрями спину, хоть немножко погордись собой. Это очень красиво. Это даже слишком красиво, потому что у тебя на холсте я куда симпатичней…

– Неправда, – отрезал я. – И я не так хотел нарисовать. Тяжело было, ведь я тебя не видел. А хочешь, я тебе Дэма покажу?

Не дожидаясь ответа, я вытянул из-за щели между стеной и шкафом второе полотно, на котором мой младший брат – интеллигентное дитя из гальерской элиты в оранжевой расстегнутой рубашке, широченных джинсах и с репьями в волосах – сидел, скрестив ноги и улыбаясь.

– Здорово! Долго рисовал?

– Четыре дня…

– А почему не повесишь? Было бы просто отлично.

– Дырку надо сверлить, – я кивнул на стену. – Нечем. А хочешь – я твой портрет тебе подарю.

– Хочу. А я чем буду дырку сверлить? – пошутила девушка.

– Не знаю…

Мы обыскали всю квартиру Лин, но оранжевых ниток не нашли и озадаченно посмотрели друг на друга.

– Странное дело, – сказала Лин. – Где-то же они взяли эти нитки. Может быть, у Дэма?

– Может быть, они его рубашку распустили? – фыркнул я. – Да ладно. Пойдем, купим.

Мы пошли и купили катушку пронзительно-рыжих ниток. Я привязал их к змею, потом мы соорудили ему яркий рыжий хвост и заключили, что вышло очень даже неплохо. Похоже.

– А если подождать до дня рождения? – предложил я. – Так будет интересней.

– Давай… Только спрячь его получше. Давай отнесем его в сторожку! Потом даже не придется далеко идти.

– Ух ты… Здесь интересно, – сказала девушка, когда я отпер дверь и пропустил ее вперед.

Нет, не понимаю, что интересного в старой покосившейся сторожке. Красный протертый ковер? Воткнутый в стенку нож? Или три стула, стоящих шеренгой – подобие кровати Дэмиэна? А может быть, забытый учебник алгебры или баскетбольный мяч?

– Да ну, здесь скучно. Я здесь редко сижу. Я больше на камне люблю. Или на катере. Знаешь, как здорово – сидишь, а он качается потихоньку. Особенно ночью, когда темно.

– Я помню. Но здесь мне тоже нравится, – сказала Лин и открыла альбом, который Дэм положил на стол. Я вспомнил, как мы сидели тут вдвоем, и неожиданно очень крепко задумался. Если бы меня спросили – будет ли когда-нибудь в моей жизни что-то подобное – я бы даже не думал. Сказал бы – нет, никогда. Вот Лин стоит у стола и листает мой старый альбом с вырванными листками, стоит у окна и говорит со мной. А может, и не со мной вовсе? Со мной такого не может происходить. Это у какого-то чудака в полосатой тенниске есть клевый друг, брат и любимая девушка. Самая прекрасная девушка на свете.

Наверное, это не я.

– Итан… Я тебя все зову, зову… – услышал я будто издалека и поднял голову. – Кто это?

В самом деле, кто это? Кто этот человек, который так похож на меня, но в то же время просто не может быть мной?

Я мечтательно улыбнулся. Это очень счастливый человек…

– Я тебя узнала. А это кто? – снова услышал я и понял, что все происходящее действительно происходит в данный момент, и происходит именно со мной. Тогда я отвлекся и подошел к Лин.

– Вот это ты, – она показала на мальчика в длиннющей безрукавке, стоящего вполоборота с ведром краски в руках среди стайки ребят, обступивших мужчину в свитере. – Да? А кто взрослый?

– Это же наш Тай, – объяснил я. – А вот Шон. Мы забор красили. В такой красивый голубой цвет. Тай сказал тогда, что прекрасное надо создавать своими руками, а от нашего безделья забор красивее не станет… Да, знаешь… он в самом деле умел сделать мир… ну, как-то лучше, что ли. Интереснее. Я вот даже не знаю – ведь ничего особенного он и не придумывал. За ним просто хотелось идти. Однажды он принес в интернат газеты старые. Стенгазеты, которые они с друзьями в школе делали. Там про все так интересно написано было – и про школу, и про учеников. Он ведь не говорил нам прямо – сделайте газету. Никогда ничего такого не говорил, сами делали. Он умел сделать так, чтобы стало интересно. И малышу, и подростку – одинаково интересно. Мне тогда показалось… ну, когда он умер… что все перевернулось к чертям.

Я сел на стул и качнулся вперед. Сколько хорошего он еще успел бы сделать! Забор – ясное дело, ерунда, но ведь тоже как здорово…

– А Шон знаешь что придумал? – я вернулся к забору. На стуле мне не сиделось: я снова встал и посмотрел на фигурку Тая через плечо Лин. – Он принес откуда-то ведро желтой краски, и мы все туда сунули руки. А потом этими руками по забору прошлись, – я посмотрел на ладони и усмехнулся, вспомнив, как мы тогда отделали несчастный забор.

– Да? А Тай ругался?

– Ругался… А все равно больше голубого не было. Так и остался забор с нашими ладонями. Наверное, до сих пор не закрасили. Да там и его рука есть. Он потом поставил…

– Здорово придумали, – кивнула Лин.

– Это все Шон. Он весь интернат перевернул с ног на голову. Но, наоборот, в его пользу. Он тоже все время что-нибудь такое придумывал. Когда ему было уже лет семнадцать, он на Новый год для малышей елку украсил. Ну, и они ему тоже помогали, конечно. Гирлянду сделали метров в тридцать длиной, такую, из бумажных кружочков. Никто не думал, что вообще что-нибудь будет. Без Тая уже как-то не так стало. А он все равно весело придумал: мы врубили музыку, и весь интернат до утра зажигал. А Шон под гитару песни пел. Сначала детские, новогодние, а потом они закончились, и пошли уже всякие. Даже шансон. Он, кстати, здорово поет, когда-нибудь я попрошу его сыграть и спеть, тебе понравится….

Лин перевернула страницу. Фонтан. А вот на следующей странице Шон. Много я знаю про него веселых и интересных историй… Вот он, мой друг, сидит на траве с мечтательным видом. О чем мечтает? Может, о голубых занавесках? Я хмыкнул.

– Я вот думаю – его отпрыск будет вить из него веревки. Уж я-то знаю. Он только кажется серьезным и строгим…

– А что – у него скоро будет ребенок? – удивилась Лин. А я и не думал, что она не знает.

– Да. У них с Мартиной… Я не представляю, если честно, – засмеялся я. – Шон – и вдруг отец! Невероятно.

– А ты, наверное, будешь крестным, – сказала девушка и перевернула страницу. – Шон наверняка захочет. Ух ты, мы опять. Как же у тебя так красиво выходит? Ой, да это же эта куртка несчастная…

– Почему несчастная? – я ничего не понял, но улыбнулся вслед за Лин и посмотрел на Эвана в пестрой куртке с жирафами и тиграми.

– Да потому… Он в магазине поднял такой рев, я думала, придется тащить его насильно оттуда. Купи, говорит, куртку. А эта куртка стоит три моих зарплаты…

– Ну купила же, – справедливо заметил я.

– Я ему объясняю – никак не получается. Просто не хватает. Я пообещала ему купить эту чертову куртку с зарплаты. А он говорит – ее купят до того. В общем, верно. На следующий день я его к Аарону отвела. А уже он его ко мне привел в этой куртке. Можно было и догадаться… Только все равно у нее печальная судьба. Эван ее убил через месяц. Порвал, пролезал через прутья в парке и зацепился. Да так, что не зашьешь. А я вдобавок постирала ее с темными брюками. В общем, конец пришел этой несчастной куртке.

– Жалко, – честно сказал я.

– Все равно он из нее давно вырос.

Я даже не стал прятать змея, просто положил на стол. Мы посидели в сторожке, прошлись вдоль берега и дошли до моста к закату. Гальер – отличный город, именно такой, в котором не скучно бродить по улицам и смотреть по сторонам. Однако даже я понимаю, что просто прогуливаться по улицам приятно не все время, а мои финансы хотя и поджимали, но все же позволяли нам посидеть в кафе.

– Зайдем? – предложил я, остановившись у маленького аккуратного входа.

– Ты что, голоден? – удивилась Лин. – Так пойдем домой, я тебя покормлю нормально.