Текст книги "Оранжевое лето"

Автор книги: Яник Городецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Яник Городецкий
Оранжевое лето

Мост был разводной. Это было даже странно – такой длинный, огромный и красивый мост в маленьком городке, больше похожем на большой аккуратный парк. Мост никак не ассоциировался с узенькими зелеными улочками Гальера и казался чем-то отдельным, вовсе не здешним.

И тем не менее он здесь был. Огромный (двести пятьдесят метров, во всю ширину речки!), с гранитными перилами и высоченными фонарями.

Он стоял тут уже больше трехсот лет. Гальер был хоть и маленький, но старый город. Ему недавно исполнилось триста шестьдесят. Я задумался. Я думал, что, возможно, триста шестьдесят лет назад здесь, на этом месте, точно так же стоял какой-нибудь парень, и смотрел вниз на реку. И может быть, в ней точно так же яркими лучами отражалось оранжевое солнце.

А потом этот парень бросил вниз гладко отполированный волнами камешек, и тот подпрыгнул несколько раз, а потом пошел ко дну. А может, и не бросил. Это я швырял их из карманов один за другим. Швырял так далеко, насколько хватало сил. Швырял ожесточенно, широко размахиваясь и сгибаясь пополам в рывке.

– Так! – крикнул я громким шепотом и бросил еще один камень.

– Тебе! – крикнул снова и швырнул следующий.

– И надо! – еще один.

И еще. Пока все камни не ушли на дно. Тогда я устало прислонился к гранитной ограде и тяжело вздохнул.

– Так мне и надо, – повторил я, хотя это было очень глупо. Глупо обманывать самого себя.

– Итан…

Я вздрогнул и повернулся. За спиной у меня стоял Дэм. Огромный красный рюкзак висел у него на тоненьком плече и, казалось, оттягивал назад со страшной силой. Мальчик подошел поближе и бросил рюкзак на пыльные кирпичики.

– Он запачкается, – сказал я.

– Подумаешь… Я могу его вообще в реку бросить. Вот прямо сейчас… Каникулы же послезавтра. Итан… что с тобой, ты плакал?

– Почему ты так решил? Последний раз лет семь назад, – пошутил я.

Дэм недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты плакал, – уверенно сказал он. – Почему? Что случилось?

– Да ничего не случилось. Тебе просто показалось. Как у тебя дела? Не выгнали еще из гимназии?

– Ты из-за Лин, да?

– Что – из-за Лин? – устало спросил я.

– Ну, плачешь…

– Послушай… Ну почему ты решил, что я плакал? Мне, между прочим, скоро двадцать три. Чего я буду реветь, как ребенок?

– Ну ладно, извини. Просто я подумал…

– Постой, а в самом деле… почему ты не в гимназии? Время – одиннадцатый час! Или сегодня суббота? Но тогда зачем тебе рюкзак?

– У нас два урока было. Физика и геометрия. Хотели еще классный час, но училка заболела.

– Бедная. Под лето…

– Да уж. Но в этом есть свои плюсы… Итан, я вот чего хотел спросить. Райан уехал на неделю. Ему там надо по поводу банка что-то узнать. Насчет какого-то филиала. Очередная фигня… В общем, если хочешь, можешь пожить у меня пока. Никого нет в доме. Он хотел, чтобы за мной одна его знакомая присмотрела, но я его убедил, что сам отлично справлюсь. Итан, да не смотри ты на меня так. Что я такого сказал?

– Ничего. Как ты себе это представляешь?

– А что в этом такого? Я же говорю, никого не будет.

– Да возле твоего дома – охраны три ряда. Что напишут про твоего Райана, если ты меня приведешь? Ты думай хоть чуть-чуть! Меня посадят где-нибудь на другом конце страны лет на двадцать, да и тебе несладко потом придется. За тобой ходить будут вот таким строем здоровые вышибалы. Ты этого хочешь?

– А что в этом такого? – повторил Дэм.

– Какое же ты еще дитя, Дэм. Тебе рассказать, чем такие вот дяденьки вроде меня с детьми занимаются? Или ты сам догадаешься?

– Никто ничего такого не подумает, – обиделся Дэмиэн. – Ты какой-то ненормальный. Не обижайся. Кстати, охраны там – вообще ноль. У Райана вообще никогда охраны не было.

– Ну да, – кивнул я.

– Не веришь? Самая обычная квартира… Ну, дом. Где там охрана?

– Все равно это глупо.

– Да почему же? Ты же сам сказал, что твою квартиру у тебя отобрали!

– Да, отобрали. Но ты здесь ни с какого бока, понял?

– Я же помочь тебе хочу! Это же всего неделя, а потом что-нибудь другое придумаем! Где ты ночевать будешь? Может, в парке?

– Ну почему в парке? Можно в коммуналке прекрасно пожить.

– Ну давай я тебе денег дам тогда…

– Дэмиэн! По-моему, я уже говорил, что это вообще не обсуждается! Тебе сколько лет, господин Рокфеллер?

– Двенадцать.

– А я думал, тридцать. Состоятельный мужчина с огромным капиталом. Именно, что двенадцать. А мне двадцать три скоро…

– Хвалился уже. По-моему, ты слишком заморачиваешься, – сказал мальчик.

Я усмехнулся.

– Возможно.

– Так мы пойдем ко мне?

– Дэм, ты что, не понял? Спасибо, конечно, но нет, я так не могу.

– А как ты можешь? Сейчас опять пойдешь к Шону, да? Ты не понимаешь, что ли? Ты ему сейчас как… пришей кобыле хвост. Если ты думаешь, что ему будет очень приятно тебя видеть…

– Да знаю я, что неприятно! Кому я нужен такой, к черту! – я выругался и быстро зашагал с моста. Дэмиэн подхватил рюкзак и побежал за мной. Он пристроился сбоку.

– Итан! Да что с тобой такое?

– Какое? Да все в норме! Тебе же сказал Райан, что я псих неуравновешенный! Ведь сказал? И чтобы ты от меня держался подальше! Сказал? Вот и держись!

– Да не говорил он ничего такого, – соврал Дэмиэн. – Ну, Итан… А тогда… тогда скажи, куда ты пойдешь?

– Куда угодно! В парк пойду. Там вполне за кустами выспаться можно!

Дэмиэн обогнал меня и встал на пути.

– Значит, в парк. Я тоже с тобой пойду тогда.

– Ты… да что тебе от меня надо? Все, Дэм! Не хочу я тебя сегодня видеть! Оставь ты меня в покое хоть сейчас!

Дэм упрямо посмотрел на меня и сжал кулаки в карманах форменных льняных брючек.

– Ну и иди, – шепотом пробурчал он, отошел с дороги, поправил слетающий рюкзак за плечами и, отойдя на несколько метров, облокотился о гранитный поручень. Он постоял так немного, забрался на поручень сверху и пошел по нему, разведя руки в стороны и балансируя. Я обернулся и увидел, как он идет вперед, покачиваясь в стороны.

– Дэмиэн, слезь пожалуйста, – тихо попросил я. Мальчик резко обернулся, и я нервно дернулся к нему. Но Дэм тут же отвернулся обратно.

– Тебе можно, а мне нет? – пожал мальчишка плечами.

– Пожалуйста, – взмолился я. – Мне тоже нельзя, просто я дурак…

Мальчик неуверенно посмотрел вниз, на солнечное отражение в реке.

– Ну пожалуйста, – повторил я.

– Тогда мы сейчас пойдем ко мне.

– Дэм, но я правда не могу. Это не делается так.

– Да почему?! Почему? Знаешь, как мне надоели все эти взрослые заморочки! Этого нельзя, так не делают… А главное – почему? Никто не знает, просто нельзя, и все! Ну почему?

– Да не кричи, упадешь! – испуганно посмотрел я на пошатнувшегося Дэмиэна. – Ладно. Пойдем… Только слезь оттуда.

– Правда пойдем?

Я вздохнул. Выхода у меня не было. Дэмиэн ждал – весь напружиненный, тоненький, казалось, в любую секунду готовый взлететь. Может, если бы не огромный рюкзак, было бы не так страшно, что он упадет. Я подошел к нему и осторожно взял его за плечи.

– Так пойдем? – спросил мальчик тихо.

– Я же сказал… Пошли уж.

Дэм улыбнулся и прижался ко мне. Я неловко погладил его густые светлые волосы и вспомнил младшего брата.

"Совсем как мой Дэмиэн", – подумал я, и снова в голове пронесся весь тот день, все разбивший и сломавший в несколько секунд.

– Мам, я хочу сесть с Итаном, – сказал Дэмиэн. – Можно?

– Нет, лучше сиди тут. Нам так будет спокойнее.

– Но мам, там же Итан сидит. Что может случиться? Тем более он сказал, что такие самолеты не падают. Они модер… модернизированные, вот. Мам, ну пожалуйста. Мы там и пообедаем вместе. Можно?

– Давай потом, Дэм. Поднимемся, а потом посмотрим, хорошо?

– Ну ладно… Но только ты пообещала, не забудь.

Я слышал только урывки этого разговора. Я сел далеко в хвосте самолета, чтобы крыло не мешало снимать белые пушистые облака наверху и горы и равнины снизу. А еще мне просто хотелось побыть одному. В аэропорту в отделе беспошлинной торговли я хотел купить конфет в игрушечной коробке, но денег не хватало, а мама сказала, что это очень дорого и вообще глупости. Я и сам знал, что это глупости, но все равно обиделся. Поэтому теперь я ушел в хвост самолета. Я притворялся смертельно обиженным, поэтому с радостью ушел бы и дальше, но дальше хвоста ничего не было.

Так что я вставил в уши наушники от плеера и врубил музыку на полную громкость. Самолет долго ехал по взлетной полосе, а потом начал медленно подниматься, задрав нос вверх. Меня наклонило назад и вжало в кресло. Я встревожился и на всякий случай потрогал ремни безопасности. Я знал, что этот самолет не упадет, но все равно было немного страшно. Свой первый полет я уже успел позабыть – мне тогда было полтора года, а Дэма вообще на свете не было, так что этот раз вполне можно было назвать первым. Я посмотрел в окно. Крыло покачнулось, как у птицы.

"Так надо?" – подумал я настороженно, но быстро успокоился. Самолет поднялся на высоту пяти тысяч метров и выровнялся. Я заметил облака. Они были совсем не похожи на те, которые видно с земли. Они были объемные, трехмерные, и казалось, что до них можно было дотянуться. А самолет проходил сквозь них как по маслу. Я улыбнулся.

– Красиво, – прошептал я и выглянул из-за кресла, пытаясь найти впереди Дэмиэна.

А потом случилось что-то страшное. Самолет тряхнуло, и я почувствовал, как хрустнула у меня спина, а голову мотнуло в сторону. Это было очень больно, и слезы вырвались сами собой. Потом самолет тряхнуло снова, на этот раз сильнее, и сверху на меня упало что-то очень тяжелое. Перед глазами поплыли темные круги, а потом они слились в полную беспросветную черноту.

Я пришел в себя через двое суток. В это время я был уже в Альтере, в местной больнице. Вокруг все было болезненно белое и оттого страшное. Я вообще ненавижу больницы с их жутким запахом спирта, лекарств, чужого горя и боли. Запах этот резко шибанул в нос, и я поморщился.

Вокруг стояли какие-то странные тележки, на которых не было свободного места – они были сплошь заставлены шприцами, баночками, какими-то проводами и трубочками. Я потрогал накрахмаленную наволочку и скривился. Она была какая-то казенная, и даже запах у нее был чужой, неродной.

"Значит, все-таки упали", – понял я и попытался встать. У меня вырвался стон – все тело жутко болело, особенно плечи и грудь, так что пошевелиться было почти невозможно. Голова была замотана в белый бинт, туго стягивающий лоб и подбородок. И мне вдруг стало так себя жалко, что я неожиданно для себя заплакал.

– Мам, – позвал я. – Мама!

Дверь отворилась. Я слабо улыбнулся, надеясь увидеть маму, но вошла молодая девушка в белом халате с какой-то баночкой в руках.

– Привет, – сказала она. – Ты Итан? Ты, главное, не двигайся, все уже хорошо… Ты не плачь.

Выглядела она растерянно и говорила со мной медленно и неуверенно. Но мне было все равно. Мне нужна была правда.

– А где они? Они тоже тут? Мама, папа и Дэм? Тот самолет разбился?

Я потянулся к девушке и чуть-чуть привстал, но тут же опустился, почувствовав какую-то невероятную слабость. Голова раскалывалась.

– Тебе нельзя вставать… Я не знаю. Какой самолет?

– Который упал… Он упал или нет?

– Я не понимаю, о каком самолете ты говоришь. Тебя одного сюда привезли, – объяснила девушка. – Тебе очень больно говорить? У тебя голова разбита.

Мне было больно не то что говорить – даже думать. Еще тяжелее было сосредоточиться и слушать. Хотелось провалиться в сон и забыть обо всем на свете.

– Совсем не больно… Только слабость. Вы не знаете, где они?

– Сюда, кроме тебя, никто не поступал на этих днях.

– Значит, их увезли в другую больницу?

– Возможно… Может, ты поспишь?

– Вы мне не говорите, да? Скажите…

– Тебе точно не больно? Может, дать тебе обезболивающее?

– А может, вы все-таки скажете?

И она рассказала мне все, что знала об этом проклятом самолете. Он упал в поле, за несколько десятков километров от аэропорта. И все пассажиры – сто человек – разбились и сгорели. Среди них – мои родители и младший брат. Дэмиэн.

– Дэмиэн, – сказал я вслух.

– Чего?

– Ничего… Так. Пойдем. А твой Райан… Он вообще где?

– В другой город поехал. Я не знаю, в какой. В Альтер, наверное… Куда еще. Мне вообще-то все равно. Он все время где-нибудь катается.

– А сколько ему?

– Лет? Тридцать семь скоро, по-моему. Он моложе выглядит.

– Да, вообще как мальчик. Операции делал?

– Да ты что. Ни одной. Он только в тренажерном зале часто качается. А ты знаешь, он военную академию закончил. Если бы не банк, он бы, возможно, пошел бы туда преподавать. А может, контрактником… Он говорил, что хотел бы по-настоящему, с автоматом, да чтоб в окопе. Чтоб страшно было по-настоящему. Только это когда он молодой был.

– Шутишь, что ли?

– Не. Ты думал, он так все время, да? С этим банком тупым? Ты знаешь, он вовсе не такой, как его все зовут. Хотя иногда только… А на самом деле он хороший, правда. Знаешь, какой он был раньше? На тебя немножко похож. Рисовал, книжки читал, плавать любил. Только это давно было, когда я еще не родился… На катерах и теплоходах. Он говорил, что они с моими родителями часто плавали. И ночью даже. Под мостом. Райан говорил, это очень красиво. А я не видел мост ночью, мне Райан не разрешает гулять, когда темно. Смешно, да? Родился здесь, в этом городе, а мост ночью не видел. Итан, а ты ведь видел? Он красивый? Еще красивее, чем днем?

– Красивый, Дэм. Очень красивый. Фонари горят. Как будто звезды, если издалека. Хочешь, посмотрим. Можем даже угнать катер.

– Правда? А как это?

– Молча. Шон даст.

– Клево, – улыбнулся мальчик. Хорошо так улыбнулся, похоже на моего Дэмиэна. Я вздохнул и поправил волосы. Они закрывали мне половину лица и за несколько лет успели меня порядком достать.

– Ну зачем тебе такая стрижка? Это же некрасиво, – повернулся ко мне мальчик. – И мешает. Ведь мешает… Да постригись нормально. Тебя этот шрам не сильно портит. Даже совсем не портит.

– Ты врешь и не краснеешь, – отмахнулся я.

Тогда, в самолете, мне разбило и искорежило голову, и теперь по правой половине лица тянулся длинный шрам – ото лба до самого подбородка, кривой и неровный. Увидев его впервые, я понял, что с поговоркой про шрамы, которые, как известно, украшают мужчин, можно и поспорить. Во всяком случае, меня шрам не украшал, а сильно уродовал, а улыбку делал вообще неестественной, так что по мере возможностей я старался не улыбаться вовсе.

Уже лет восемь я носил такую стрижку. Это было хоть и некрасиво, но зато никто не шарахался в противоположную сторону при встрече.

– А я говорю, тебе надо подстричься. Ты же можешь оставить длинные волосы, но только по-нормальному.

– Нормальная у меня прическа, – буркнул я. – Дэм, знаешь что? Походи хотя бы денек с вот таким вот украшением, а потом говори. Я же лучше знаю. Ты думаешь, мне нравится так ходить? Чуть что – волосы в суп.

– А у меня суп дома! Борщ, – быстро перевел разговор на другую тему мальчишка. – Ты его любишь, да?

– Очень. А кто его готовил?

– Я, – гордо сказал Дэм.

– Ты? – я очень удивился и почувствовал, как стремительно тает желание попробовать этого борща.

– Да. Мне еще Лин помогала. Она приходила вчера. Райан как раз вчера уехал, и она помогла мне борщ приготовить. Вот такая кастрюля! – Дэм развел руки в стороны, стараясь передать размер этой кастрюли, и чуть не оставил меня без глаза.

– Ну если так, то ладно, – кивнул я. – А то я испугался, что ты сам.

– А что, думаешь, не справлюсь?

– Ну… смотря какая будет цель. Если отравить – то еще как. А если накормить – то это спорный вопрос.

– Возьму и не дам тебе борща. Да ладно, я пошутил. Это Лин готовила. А я только морковку резал. Вкусно очень.

– Надо думать, – сказал я, улыбнувшись. – Борщ…

– Ты ведь не это имел виду, когда сказал "надо думать", – засмеялся Дэмиэн.

– Именно это!

Дэмиэн посерьезнел.

– Послушай… А почему ты к ней не подойдешь?

– Зачем? – устало спросил я. На вопрос "почему ты к ней не подойдешь" я отвечал почти каждый день. Или, вернее, не отвечал, а отмалчивался.

– Как – зачем?

– Да, зачем?

– А… как же? – Дэм ничего не понял.

– Ну, подумай. Зачем делать бессмысленные вещи?

– Бессмысленные?

Я вздохнул.

– К сожалению, бессмысленные.

– Откуда ты знаешь? Ты пробовал? Скажи, пробовал?

– Сам знаешь, что нет.

– Ну так попробуй! Знаешь, что я думаю? У тебя просто комплекс. Тебя надо постричь, причесать, одеть хорошо. Там, костюмчик от Гуччи… стрелочки на брюках, цветочек в петлицу, и так далее… Или нет, не надо от Гуччи. Просто чего-нибудь симпатичное. И современное. Надушить, наодеколонить, пригладить… и ты будешь Суперкристиан Айгер, мечта всех девушек.

Я засмеялся.

– Как у тебя быстро все делается. А шрам куда деть?

– А зачем его куда-то девать? Он из тебя делает героя.

– А ты знаешь, какой я герой? – прошептал я. – Если бы не упал тогда в обморок, спас бы их всех. Герой…

– Почему ты так думаешь? Ты бы полез в нос, а там же все сгорело. Ты же сам сказал. Сгорел бы и ты.

– Ну и сгорел бы… Так бы лучше было.

– Да кому лучше?

– Мне в первую очередь.

Дэмиэн ничего не сказал мне на это. Я подумал, что он обиделся. Он всегда обижался, когда я говорил что-нибудь подобное. А я просто говорил то, что думал.

Мы вдвоем подошли к дому Райана Торна. В Гальере не было высотных домов. Это был незаселенный город, поэтому многоэтажные здания были ни к чему, и маленькие аккуратные домики в четыре этажа здесь были самыми высокими. В них обычно размещалось не больше десяти-пятнадцати квартир. Дом Дэмиэна был двухэтажный – три комнаты наверху и две внизу, но он весь принадлежал Торнам.

– Ничего себе у тебя хата, – не сдержался я, хотя и видел особняк Торна не впервые.

– По-моему, слишком большая, – сказал мальчик и посмотрел на меня неловко. Я понял, что Дэм стесняется такого огромного дома, и пожалел его. У него не было выбора. Он родился Торном – типичным представителем высшего класса. Его желания никто не спрашивал – ему суждено было быть не таким, как все ребята. Не так это и здорово – быть богатым. Ведь заставило Дэма что-то привязаться к такому типу, как я.

Хотя, признаться, сначала я думал, что Дэму просто не хватает романтики и авантюризма в скучной пресной жизни. Иначе с чего он каждый день прибегал ко мне после уроков? Он прибегал. Уже три недели этот славный парень крутился вокруг меня, и я не понимал и так и не мог разобраться до конца, что же это такое – счастье или наказание. Я знал, что лучше всего было бы прогнать его сразу. Но сразу я этого не сделал, а сделать теперь не мог. Так что каждый день точно по расписанию, после обеда, Дэмиэн появлялся на пороге моей квартиры. Всегда перед этим он забегал домой – переодеть форменный костюм на обычные джинсы и оранжевую рубашку. Пожалуй, эти вещи у него были единственными, купленными не в дорогом бутике, а на рынке, точно там же, где я покупал когда-то себе синюю олимпийку. Мальчишка терпеть не мог, когда на него показывали пальцем и кричали, что он гимназист. Или того хуже – в нем узнавали Дэмиэна Торна. Он даже сорвал с кармашка льняной рубашки от костюма ленточку со своим именем. Заодно он отодрал и другую ленточку – "Гальерская Городская Гимназия N2", и ему за это попало от учительницы.

Никто, кстати, не мог объяснить, почему гимназия называлась именно так. В ней отмучилось уже не одно поколение гимназистов за триста десять лет. И никогда в Гальере не существовало гимназии номер один. Так что порядковый номер оставался загадкой.

– Ну заходи, – пригласил мальчик. А во мне проснулись здравый смысл, совесть, а заодно и инстинкт самосохранения. Сейчас он призывал меня развернуться и пойти обратно к мосту. Или в парк.

– Все-таки это не очень хорошо, то что мы сейчас делаем. Ведь если Райан узнает…

– С чего вдруг он узнает? Да и что такого мы делаем? Ничего особенного. Я просто приглашаю тебя в гости. Расслабься, Итан!

Расслабиться не получалось. Я поднялся на крылечко по аккуратным чистым ступенькам, зашел в дом и понял, что в этом доме, где собраны воедино антиквариат, роскошь и модерн, места для меня нет. На высоких, идеально ровных стенах висели какие-то незнакомые картины – в основном, пейзажи. Наверное, работы современных художников, я таких никогда не видел. Я вообще-то больше люблю портреты. Портрет тоже нашелся. В самой большой комнате. Напротив огромного плоского телевизора. Дэмиэн, не взаправду серьезный и одетый в черный официальный костюм, сидел в кресле, подперев кулаком подбородок, точно барин. Не хватало только сигары и трости. Я засмеялся.

– Идиотский, верно? Я говорю Райану, чтобы снял, а он говорит – красиво.

– Да ты знаешь… Красиво. Только разве это ты? Это маленький инфант из восемнадцатого века.

– Это я… Мне тут десять еще. Я совсем не вырос, правда? – грустно сказал мальчик и подошел к косяку, отметив ладонью свой рост. – Вот, видишь. Метр двадцать пять.

– Ты вырастешь, наверное. Я немножко подрос, когда мне было четырнадцать-пятнадцать.

Я подошел к косяку, чуть не зацепив ногой огромную пузатую вазу в половину моего роста, мысленно обругал себя и еще сильнее захотел выйти отсюда.

– Эх… У вас тут… опасно.

– Ой, я так ее хочу расколотить, ты даже не представляешь. Она меня так бесит почему-то, ужас. Давай ее разобьем? – весело предложил мальчик.

– Я боюсь даже думать, сколько она стоит, – задумчиво сказал я.

– Пятнадцать тысяч, – сказал Дэм. – Такая гадость, и так дорого. Это не Райан ее купил, ему подарили. Одна… воздыхательница. Я не пойму, где они вообще могли перехлестнуться. Жуткая дура. Он однажды привел ее к нам чай пить. И вот она сидит за столом и все пьет и пьет этот чай. Они с Райаном почти весь торт слопали. А он торты ненавидит вообще. Час сидят, два. Ну, я к ней подошел, а она как меня стиснет. Говорит: "Ах, какой прекрасный мальчик, ах, какой маленький, худенький, наверное, каши мало ест?" А я не могу, когда со мной так разговаривают. Я говорю: "А вы, наверное, дома вообще трое суток не ели, да?" Райан покраснел и мне подзатыльник дал. А потом спасибо сказал, когда она ушла. Я наверное, совсем по-свински сказал, но она правда дура была. Я таких больше не встречал.

– А ваза зачем тогда стоит?

– Райан в нее окурки кидает. А хочешь сигару? Кубинская, крепкая. Я пробовал курить, чуть не сдох. Ты, наверное, пробовал.

– Да ты что? Я – сигары?

– Будешь? Райан не узнает, я у него уже полгода как стащил три штуки.

– Не знаю… Я не хочу при тебе курить. Подари мне одну, если не жалко. Я ее на улице выкурю.

– Бери все! Мне их все равно деть некуда.

– А зачем мне все?

– Ну… Тебе и Шону. Он курит или нет?

– Бросил. Ничего, думаю, ему понравится. Я расскажу, кто презентовал ему такой царский подарок, – усмехнулся я. Мысль о том, что маленький мальчик может подарить мне сигару, а его дядя швыряет окурки в дорогущую вазу, в то время как я сам не могу купить себе пачку самых дешевых сигарет, неприятно царапнула меня. Но, посмотрев в доброе и простодушное лицо мальчика, я напомнил себе, что Дэму вовсе не так хорошо, как кажется. И потом – это все тот же Дэм. Открытый, добрый и веселый мальчишка.

"В конце концов, кому-то повезло в жизни, а кому-то нет… Хотя разве Дэму повезло? Куча денег, а везения, если подумать – ни на маленький таир", – снова подумал я и сказал:

– Давай сюда свои сигары… А кто-то мне борщ обещал.

– Ой, да, – вспомнил Дэмиэн и умчался на кухню. А я остался в комнате один. Мне здесь определенно не нравилось. Как будто стены укоризненно спрашивали меня: "Ну и что ты тут делаешь, Кристиан Айгер?" Даже под строгим взглядом мальчика с портрета становилось неуютно. Я посмотрел вверх, на люстру, очень похожую на хрустальную, и не сдержал вздоха. Я задумчиво оглядел люстру со всех краев и присел на черный кожаный диванчик. Пружины просели, и я неожиданно опустился сантиметров на пятнадцать.

– Ого, – сказал я, погладил приятную прохладную кожу и встал. В другом углу я заметил кресло-качалку и осторожно присел. Было неудобно и ужасно непривычно – казалось, кресло кувыркнется назад, и вообще положение было определенно неустойчивое. Я качнулся.

– На кресле не качайся, оно сломанное! – предупредительно крикнул Дэмиэн из кухни. Оно действительно было сломанное – у него в момент оторвалась спинка, и я чуть не потерял равновесие.

– Блин, – сказал я. – Дэм! Что ж ты раньше молчал! Оно развалилось на фиг.

– Да? Плохо. Ну ладно, я его потом починю, я умею. Иди сюда!

– Куда? – усмехнулся я и обвел взглядом огромную комнату. – Вправо или влево?

– Прямо и направо… Тебе майонез надо?

Я вышел из комнаты, остановился на секунду в коридоре (или как это называется в таких домах? В холле?), посмотрел на свое отражение в широком и длинном, до пола, зеркале. Я представил вдруг, что сейчас сюда зайдет Райан. Он, наверное, сперва растеряется. Сомневаюсь, что он допускает такую мысль, что у меня хватит наглости и смелости зайти к нему в дом. А потом он, наверное, прикончит меня. Я сомнительно покосился на мощную тяжелую дверь. И тогда меня отвлекли обои – темно-зеленые, узорчатые и рельефные. Я не сдержался и провел по ним пальцем. Обои были странные, будто тряпочные. Я осмотрелся. Никаких вешалок, курток, шапок, даже обуви. И на полу не какой-нибудь замызганный потрескавшийся линолеум, а пушистый и безукоризненно чистый ковер. Я вспомнил тесную прихожую в своей квартире и тихо засмеялся. Контраст был значительный. Да теперь это еще и не моя квартира.

– Нет, я его не люблю, – сказал я и зашел в кухню. Кухня у Торнов была еще, пожалуй, интереснее и богаче, чем коридор и комната. Огромные красные ящики гарнитура неприятно бросались в глаза, длинный стол сливался с барной стойкой, а огромное, почти во всю стену окно закрывали толстые бежевые занавески. На них было вышито что-то очень замысловатое, я не разобрал, как ни пытался.

И никаких баночек "Фэйри", кастрюль, бутылок, ложек, в конце концов. Вообще никаких признаков того, что это – кухня, а не что-то другое, за исключением, возможно, плиты – удивительно гладкой и блестящей, без всяких конфорок, и серебристой хромовой вытяжки над ней.

– А как вы тут едите вообще? – удивился я. – Что-то очень тут… чисто.

– А я вообще не тут ем. Это все Райан хозяйничает. Да он тоже дома не ест почти. На работе перекусывает. А это… Итан, я даже не знаю, для кого все это. Тебе тут не нравится, да?

– Нравится, что ты, Дэм, – поспешно сказал я. – Просто я к такому не привык. Я уже лет десять как бомжую, как последний… ну… неважно.

– Да мне тоже не нравится… А знаешь что? Давай возьмем твой борщ и пойдем ко мне в комнату! Второй этаж весь мой. Правда, он мне весь ни к чему, так что у Райана там кабинет еще. А у меня – моя комната. По-моему, там лучше. Пойдем?

Я пожал плечами. Мальчик улыбнулся, поправил спадающие джинсы и достал тарелку из запищавшей микроволновки.

– А это что? – кивнул я на нее.

– Это? Это же печка. Микроволновка. Ты что, не видел?

– Видел, конечно. Но не такую. Что с ней?

– А что с ней? – не понял Дэм.

– Она какая-то странная. Кнопки такие…

– Она обыкновенная. А кнопки сенсорные. Да далась тебе эта микроволновка! Пойдем, я тебе Гальер покажу! Я сам делал, из картона.

Дэмиэн ловко подхватил тарелку и побежал по коридору до лестницы. Рядом с ней он обернулся и позвал:

– Итан! Имей же ты совесть! Пойдем!

– Ага, я иду, – кивнул я и заметил, что на красных шкафах нет ручек. – Дэм… А как они открываются?

– Да какая разница! Пошли, потом разберемся! Это просто кухня! Ну, Итан! А у меня в комнате колечко баскетбольное. Ты меня научишь хорошо кидать?

– А почему ты решил, что я умею?

– Решил, и все! Борщ твой остынет…

– Все, все, я иду.

Я пошел за мальчиком, задрав голову и изучая дюжину лампочек над головой, непонятно как ввинченных в потолок. Я так и шел, пока не споткнулся обо что-то большое и кругловатое.

– Ой, – пробормотал я. – Дэмиэн, это что такое?

– Да где? Чего ты все тормозишь? Ой, это… Это детектор лжи.

– Что?

– Детектор лжи. Подержи суп…

Дэмиэн вручил мне тарелку и поднял с пола странное устройство.

– Вот, смотри. Видишь, тут для руки специально такая штука. Кладешь сюда руку – и отвечаешь на вопросы. Если неправда, тебя бьет током. Хочешь поиграть?

– Током? Сильно?

– Насмерть. Так что лучше говорить правду.

– Шутишь?

– Да шучу, конечно. Такой себе… слабенький удар. Иногда сильно. Это как соврешь. Если часто – будет больно. Если первый раз, то легонько.

– А зачем это надо, если больно?

– Ну как зачем? Хочешь ты спросить у человека какой-нибудь вопрос. Личный. И он отвечает.

– Так он и согласится сюда руку сунуть.

– А почему нет? Играют ведь по очереди. Ты вопрос задаешь, потом я. Это интересно. Как "правда или фант". Играл в такое?

– Нет, никогда. Что это?

– Ну… похоже. Ты спрашиваешь что-нибудь, а я должен отвечать. Только отвечать честно. А если я не отвечу, то ты говоришь мне, какой фант я должен исполнить. Например, вниз головой с моста прыгнуть.

– А… зачем так жестоко?

– Можно и не жестоко. Давай потом поиграем? А то у тебя уже борщ совсем холодный. Не уронишь?

Я покачал головой. Тарелка обжигала руки, и я подумал, что Дэмиэн ошибается. Вовсе борщ не холодный, а, скорее, наоборот. Мальчик быстро взбежал по низеньким ступенькам наверх и помахал мне, широко улыбаясь.

– Добро пожаловать в резиденцию меня! – весело сказал мальчишка и распахнул передо мной белую дверь с приколотым настенным календарем. На календаре пушистый полосатый котенок сидел в огромной стеклянной банке. Я заглянул в "резиденцию Дэмиэна" и чуть не выронил тарелку.

Эта комната не вязалась с большим строгим домом, как и длинный разводной мост не подходил маленькому городку Гальеру с населением около десяти тысяч жителей. Комната Дэма точно была не отсюда. Стены были выкрашены в яркий оранжевый цвет, и повсюду на них пестрели плакаты – разные музыкальные группы, спортсмены, актеры, красивые здания, персонажи из каких-то мультиков, машины, даже космическая станция "Мир" и копия "Трех богатырей" Васнецова. Только вместо богатырей – фотографии Дэмиэна и двух мальчишек. На белом коне – маленький, очень знакомый, посередине, на черном – парнишка немного моложе меня, а на коричневом – сам Дэмиэн. Я осторожно поставил суп на раскрашенную в желто-черные полоски тумбочку и подошел к картине поближе.

– Это Сет и Эван, – объяснил Дэмиэн.

– Эван! Точно, а я и не узнал, – обрадовался и удивился я, но тут же смутился и добавил: – А кто такой Сет? Твой друг?

– Нет, что ты. Ему уже семнадцать. Он в одиннадцатом классе уже учится. Заканчивает… Знаешь, как он на скейте катается? Клево. Он самый крутой в школе, – сказал Дэмиэн, и я уловил в его голосе грустные нотки.

– Так он твой друг?

– Да нет же… Какой я ему друг. У него друзья все уже взрослые. Зачем я ему, такой мелкий-то.