Текст книги "Книга мёртвых"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

– Тогда я вижу лишь один выход, – помолчав, сказал он. – Тебе следует оставить дом на какое-то время… пока ты не найдешь решение этой… – запнувшись, он указал на нарисованные подсолнухи над камином, – твоей проблемы. До этого тебе следует оставаться в гостинице.

На сей раз мне не пришлось даже думать. Мысль о том, что мне придется надолго покинуть этот дом, наполняла меня ужасом.

–  Нет! – воскликнул я.

Говард изумленно уставился на меня, и только в этот момент я понял, крикнул во весь голос. Я завопил так громко, как будто Говард потребовал у меня покончить жизнь самоубийством. На мгновение мне стало страшно, но я ничего не мог с собой поделать.

– Боже мой, Говард, – пробормотал я. – Что происходит?

Звук проезжавшего мимо экипажа заставил его отойти. Хотя темная накидка полностью сливалась с окружением и он знал, что с улицы его не видно, он все же надвинул капюшон на лоб и отвернулся. Двуколка остановилась с другой стороны площади перед красивым зданием.

Дверца двуколки открылась, и наружу выпрыгнул какой-то мужчина. Мужчина дал кучеру деньги и, кивнув, начал подниматься по лестнице ко входу в дом. Выглядел он совершенно спокойным, но невидимый наблюдатель чувствовал волнение мужчины, словно это были его собственные эмоции.

Хотя мужчина стоял к наблюдателю спиной, тот видел его лицо так отчетливо, как будто они стояли друг перед другом. Наблюдатель зажмурился, но образ никуда не делся. Да, это лицо было на десять лет моложе. Наблюдатель ненавидел этого человека больше всех на свете, за исключением разве что того, кого называли колдуном – Роберта Крейвена. Того самого Крейвена, который жил в роскошном доме с другой стороны площади и который был повинен в величайшем поражении наблюдателя. Впрочем, Крейвен подарит ему и величайшую победу. Таинственный наблюдатель поднял руку и коснулся виска. Его пальцы стали липкими от теплой крови, сочившейся из маленькой ранки. Он стер кровь, хотя и знал, что это бессмысленно. Ранка кровоточила уже год. Она никогда не затянется. Никогда. Уже поэтому Крейвен, живший в этом богатом доме, заслуживал смерти, как и тот, кто сейчас вошел в ярко освещенный проем двери.

– Ты заплатишь за свое предательство, брат Говард, – пробормотал он. – Заплатишь, как никто до тебя.

Ненависть с такой силой клокотала в нем, что он даже не заметил, как двуколка отъехала от дома и скрылась из виду. Лишь через какое-то время ему удалось справиться со своими чувствами и вновь сосредоточиться на доме, находившемся с другой стороны площади. Задумчиво проведя ладонью по лицу, он вытер еще одну каплю крови, оставившую странный узор на его щеке и грозившую вот-вот скатиться за воротник. Наблюдатель еще раз проверил план, пытаясь понять, не допустил ли он какой-нибудь промашки. Нет, разработанный им план безупречен, все приготовления сделаны, и на этот раз его ждет победа. При первой встрече с Крейвеном он просто не знал, с кем имеет дело. Сыну Андары прекрасно удавалось изображать из себя идиота. Крейвен играл эту роль настолько искусно, что даже он попался на удочку. Но теперь он не станет недооценивать сына колдуна.

Нет, в этот раз все должно пройти как по маслу. Если он хочет добиться исполнения всех своих ожиданий и надежд, которые втайне лелеял, то все должно быть без осечек.

Ибо на карту поставлена не просто его жизнь, а нечто большее.

Инспектор Коэн недовольно уставился на мундштук своей трубки, который он от волнения почти сжевал. Вздохнув, Коэн отодвинулся от стола и заглянул в ящик. Там он обнаружил старый ежедневник, упаковку табака, коробку спичек и пару обгрызенных карандашей, по виду напоминавших мундштук его трубки. Кроме того, там было много другого хлама, в том числе и детали служебного револьвера. Когда-то Коэн разобрал свой револьвер, а собрать потом не смог. В общем, хлама было много, вот только запасного мундштука для трубки не нашлось.

– Черт! – ругнулся Коэн, глядя на испорченную трубку, а затем бросил ее в ящик, к остальному хламу.

Откинувшись на стуле, Коэн наугад вытащил папку с делом и начал читать ее содержимое, чтобы отвлечься, но его мысли жили своей отдельной жизнью, не желая ему подчиняться. Испорченная трубка была той знаменитой последней каплей, которая переполнила чашу терпения инспектора Коэна. Вот уже несколько недель подряд все, что могло пойти не так, шло не так. Расследование большинства значительных дел было прервано, более того, теперь инспектору запретили заниматься очередным интересным случаем, а его помощника Пибоди отправили на край света. И мундштука для трубки не было! Коэн задумался о том, не выйти ли ему в магазин на углу, чтобы купить новую трубку, но затем передумал и продолжил заниматься папками, лежавшими на столе.

Инспектор ненавидел всю эту писанину. Он был человеком действия и предпочитал использовать кулаки, а не перо. Ему намного приятнее было участвовать в перестрелке в каком-то неблагополучном квартале, чем писать отчеты. Раньше большую часть этой работы выполнял Пибоди; новый же помощник, Эдвард Тейлвортерн, в этих делах совершенно не разбирался. Настоящий ноль. «Даже не ноль, а минус», – мысленно поправил себя Коэн, вспомнив отчет, который он вчера поручил написать Тейлвортерну. Вся та чепуха, которая оказалась на бумаге, не должна была попасть в руки прокурора Рутеля, так что инспектору придется писать этот отчет самостоятельно.

Нахмурившись, Коэн взял чистый лист бумаги и пододвинул к себе чернильницу. Чернила в ней засохли, и ему пришлось разбавить их водой. Инспектор пользовался этой чернильницей только во время допросов. Он рисовал на бумаге человечков и виселицы, а затем оставлял рисунки на столе, чтобы подозреваемый «случайно» их увидел. Результат всегда был просто потрясающим.

Слова «виселица» и «подозреваемый» заставили Коэна вновь вспомнить о Тейлвортерне, а значит, и об отчете, который предстояло написать.

– Черт бы побрал этих буквоедов! – проворчал он.

– Простите, что?

Вздрогнув, Коэн повернулся к двери, невольно сделав нажим перьевой ручкой. На чистом белом листе осталась огромная отвратительная клякса.

– Тейлвортерн, – раздраженно буркнул он. – Вы самый тупой идиот, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться.

Выпрямившись, Коэн с отвращением уставился на испорченный лист и отбросил сломанную ручку, заляпав чернилами столешницу.

Тейлвортерн попытался улыбнуться, но вид у него все равно был несчастный.

– Мне очень жаль, инспектор, – пробормотал он и, достав из кармана платок, попытался вытереть чернильное пятно на рубашке инспектора.

– От вашей жалости написанный вами вчера отчет не изменится, – язвительно произнес Коэн. – Не мешайте мне, а то я отошлю вашу мазню прокурору.

Скомкав неудачный отчет, он прицелился и бросил бумажный шарик в корзину, стоявшую в углу комнаты. Как и всегда, он в нее не попал, но Тейлвортерн, поспешно метнувшись к скомканному листку, определил его куда следует. Тем временем Коэн решил предпринять вторую попытку написать отчет. Нацарапав первую строчку, он поднял голову и недовольно уставился на своего помощника.

– Что такое? – проворчал он. – Почему вы еще здесь, Тейлвортерн? Вам что, делать нечего? Это, знаете ли, может и измениться.

– Посыльный… принес вам письмо, сэр, – поспешно ответил Тейлвортерн.

– Почему же вы сразу не сказали? – возмутился Коэн.

Встав, он перегнулся через стол и нетерпеливо вырвал у Тейлвортерна письмо из рук. Узнав характерный почерк Пибоди, он помрачнел. Поспешно просмотрев традиционную вступительную часть письма, Коэн внезапно наткнулся на заинтересовавшие его строки:

«Я проводил собственное расследование по известному вам делу и вышел на след преступника. За этой преступной группировкой стоит некий Роберт Крейвен, которому за последнее время, благодаря искусным манипуляциям, удалось снять с себя обвинения, хотя именно он виновен во всех действиях известной вам организации. Теперь же доказательства его вины настолько значимы, что ему не уйти от нас. Я уверен, что смогу завершить расследование в течение одного дня. Заканчивая это письмо, я намереваюсь получить последнее, неопровержимое, доказательство вины Крейвена.

Искренне ваш, Ангус Пибоди».

Коэн застыл на месте как громом пораженный. Смерив начальника обеспокоенным взглядом, Тейлвортерн задумался о том, не принести ли ему стакан воды. А может быть, сейчас лучше вообще как можно незаметнее покинуть эту комнату? Но не успел помощник повернуться к двери, чтобы выйти, как в комнату ввалился какой-то неопрятный тип в поношенной одежде. Это был один из многочисленных информаторов, докладывавших сотрудникам Скотланд-Ярда о состоянии дел в преступном мире Лондона. Впрочем, вполне вероятно, что они работали не только на Скотланд-Ярд.

Лицо вошедшего было бледным от ужаса.

– Инспектор, – выдохнул он, – Пибоди мертв!

Коэн выпрямился и расширившимися от изумления глазами посмотрел на информатора. Тщетно пытаясь подобрать слова, он не сразу нашелся что сказать.

– Мертв? – пробормотал инспектор, переводя взгляд с письма в своей руке на бледное лицо информатора. – Мертв?

– Он был убит, инспектор. И я это видел.

Этой ночью я опять спал плохо, но на сей раз меня мучили не кошмары, а какое-то странное, непонятное ощущение, от которого я пару раз просыпался. Сердце колотилось у меня в груди, и я чувствовал страх перед чем-то, чего и сам не понимал, но от этого страх только усиливался.

В результате я пребывал в мерзопакостном настроении, хотя в одиннадцать утра должны были прийти Говард и Рольф, чтобы составить мне компанию за завтраком и обсудить все приготовления к предстоящему возвращению Присциллы. Я все же отказался от намерения отремонтировать дом в связи с этим событием, испытав на собственной шкуре, насколько бессмысленно пытаться вбить гвоздь в стену, которая явно на это не согласна. Дело в том, что недавно я попробовал вбить этот пресловутый гвоздь, и вот теперь был вынужден любоваться переливавшимся всеми цветами радуги кровоподтеком на большом пальце.

– Ты подумал о моем предложении оставить дом Андары? – спросил Говард, закуривая третью сигару. – По крайней мере, на некоторое время, пока не прояснятся все эти странные происшествия.

– Какие еще происшествия? – поинтересовался Рольф.

– Ничего особенного, – поспешно сказал я. – В последнее время мне приснилась парочка кошмаров, вот и все.

– Все? – Говард невесело рассмеялся. – Мальчик мой, – начал он, и его лицо почти скрылось за густыми серо-синими клубами дыма, из которых красным глазом подмигивал мне огонек сигары, – каждому в этом доме снятся кошмары, и это далеко не все. Не знаю, что тебе рассказал Грей, но, выслушав тебя, я понял, что это не более чем половина того, что действительно произошло. Этот дом…

– Да? – улыбнулся я, когда Говард запнулся. – Давай, говори, я уверен, что он тебя внимательно слушает.

По виду Говарда я понял, что эти слова вовсе не показались ему смешными.

– Извини, – пробормотал я.

Нахмурившись, Говард затушил сигару в пепельнице и мгновенно раскурил новую.

– Нет, – проворчал он. – Извинять тебя я не буду, Роберт. Дело в том, что, скорее всего, ты прав. С этим домом что-то не так.

– Ну, не хочет он, чтобы его ремонтировали, так что же? – снова улыбнувшись, спросил я.

Но Говард продолжал оставаться серьезным.

– А может, он не хочет, чтобы мы здесь оставались. Или же он против присутствия здесь ПЕЧАТЕЙ, – предположил он.

Я вздохнул. Мы не стали говорить о четырех ПЕЧАТЯХ СИЛЫ, хранившихся в моем стенном сейфе, но Говард не был бы Говардом, если бы оставил все как есть.

– Возможно, то, что произошло в последние дни, всего лишь предупреждение, – заявил он.

Казалось, эта мысль ему даже нравилась. Мне же нечего было ему возразить. В конце концов, я как никто другой знал, что этот дом никак нельзя было назвать обычным респектабельным особняком. Не знаю, что сделал с ним мой отец, но он жил какой-то своей жизнью. Я был уверен, что такую оценку нельзя считать правильной, но, во всяком случае, она отражала суть дела. Дом Андары был наполнен живой, довольно мрачной энергией, которая, возможно, была настроена по отношению к нам не так уж и дружелюбно. Ее чувствовал каждый, кто впервые входил сюда, хотя у посторонних это выражалось в ощущении общего дискомфорта и, наоборот, облегчения в тот момент, когда они покидали родовое гнездо колдуна из Салема. Меня, Говарда и наших близких друзей дом терпел. По крайней мере, терпел до сих пор.

– Ты с ума сошел, – пробормотал я.

– Вот как? – Говард усмехнулся. – Тогда объясни мне, что здесь происходит. Черт побери, Роберт, входя сюда, я чувствую, что оказываюсь в огромной ловушке, и это ощущение возникает каждый раз, стоит мне переступить порог этого дома.

– Так чего же ты сидишь здесь? – рявкнул я.

Говард побледнел, да и я испугался, услышав собственные слова. Вскочив с кресла, я подошел к камину и налил себе хереса из графина, стоявшего на каминной полке. На мгновение я даже подумал, что Гурчик вылез из бутылки, оставшейся в библиотеке, но, конечно же, это было не так, ведь, во-первых, шутки маленького кобольда были совсем другими, а во-вторых, я бы почувствовал, если бы Гурчику удалось сбежать. Почувствовал бы в прямом смысле этого слова.

– Прости, – с некоторым опозданием проговорил я. – Я не хотел… Просто вырвалось.

– Знаю, – ответил Говард.

– Вот как? – Неуверенно улыбнувшись, я пригубил херес и прислонился к каминной полке.

Говард с серьезным видом кивнул.

– Возможно, ты сам этого не заметил, но как только с тобой начинают говорить об этом доме, ты становишься агрессивнее. Что с тобой такое?

Я уже хотел ответить, но почувствовал, что если заговорю о своих мыслях, то дело опять дойдет до ссоры. Черт побери, Говард был прав! Я неуверенно сделал еще один глоток. Херес был какой-то невкусный. Слишком густой и сладкий. По вкусу он скорее напоминал…

Завопив, я выплюнул все, что было у меня во рту, на ковер и отшвырнул от себя стакан. От чудовищного отвращения у меня сжался желудок. Тяжело дыша, я отпрянул, ударился о каминную полку и, согнувшись, начал плевать в камин. Мои руки сами собой вытирали рот.

– Роберт! Господи, что случилось? – Подскочив ко мне, Говард попытался поднять меня на ноги.

Но я обезумел от ужаса и отвращения. Оттолкнув Говарда настолько сильно, что тот чуть было не упал, я одним прыжком очутился у стола и влил в себя остатки холодного кофе из чашки Говарда, но даже это не помогло мне избавиться от отвратительного привкуса во рту.

– Черт побери, что происходит? – заорал Говард, которого успел подхватить Рольф.

– Кровь! – простонал я. – В графине была кровь, Говард!

Несмотря ни на что, Сарим де Лоре чуть было не поддался ярости, когда дверь дома открылась и наружу вышли Говард и Крейвен. Ненависть настолько завладела его рассудком, что де Лоре готов был направить свою магическую энергию на ближайший неодушевленный предмет и натравить его на этих двух мужчин. Он отдал бы правую руку, чтобы посмотреть, как Говарда насаживает на себя оживший забор или обезглавливает крышка канализационного люка, поднявшаяся в воздух. Де Лоре был способен все это сделать, ведь он чувствовал в себе новую силу.Впрочем, разум подсказывал ему, что бессмысленно поддаваться аффекту, ведь в этом случае все произошло бы слишком быстро. К тому же он не для того с такой скрупулезностью продумывал свой план, чтобы теперь все пошло прахом из-за какого-то приступа ярости. При этой мысли он немного расслабился. Да, он по-прежнему желал смерти Лавкрафту и Крейвену, но не такой смерти. Они должны были знать, кто стоит за всем этим. Магистр марионеток заставил себя опустить глаза и глубоко вдохнуть. Сжав руки в кулаки, он почувствовал, как ногти впились в ладони. Де Лоре знал, что должен подождать. Дело было не только в смерти этих двоих, хотя именно это интересовало его в первую очередь.

Постепенно разум взял верх, дыхание успокоилось, и де Лоре смог взглянуть на своих врагов, не сходя с ума от ненависти. И все же Сарим обрадовался, когда Говард поймал кеб и они с Крейвеном уехали.

Посмотрев вслед удаляющемуся кебу, де Лоре повернулся и направился к высокому зданию с другой стороны площади, стараясь все время находиться в тени домов, чтобы никто не обращал на него внимания.

Когда он дошел до входа в дом № 9, рядом с ним на земле показалась какая-то тень. Хотя магистр марионеток и был готов к этому, он все же вздрогнул, в ярости сжав кулаки. Впрочем, злился он скорее на себя. Несмотря на то что де Лоре предпочитал окружать себя неодушевленными предметами, которые всегда повиновались его воле, ему необходимо было привыкать к общению с обычными людьми, поэтому он с напускной приветливостью поздоровался с Аллисдейлом.

– Все готово?

– Как ты и приказывал, брат. – Голос тамплиера прозвучал так, словно это был голос тени.

– Я вижу, что ты достойно выполнил свое задание, брат Аллисдейл. – Де Лоре удовлетворенно кивнул. – Я это запомню. Ты знаешь, что должен делать дальше?

– Да, господин. Все готово.

– Хорошо, – пробормотал де Лоре. – Но это было лишь самое легкое задание. Сегодня ты должен выполнить вторую задачу. Важно, чтобы дело было доведено до конца, а главное, чтобы все осталось в тайне. Никто ничего не должен заметить. А теперь иди и жди моего сообщения.

Не обращая внимания на Аллисдейла, Сарим де Лоре пошел дальше. В конце концов он очутился перед забором, который окружал дом. Теперь де Лоре снял свою накидку, свернул ее и положил в сумку. Затем, натянув перчатки, магистр марионеток последний раз оглянулся и начал поспешно перелезать через забор. Он был рад, что не нужно больше разговаривать с Аллисдейлом. Юный тамплиер был его верным последователем и с радостью отдал бы за своего господина жизнь – когда-нибудь Сарим предоставит ему такую возможность, – но его присутствие напрягало де Лоре. И не только его присутствие. Сарим де Лоре старался избегать общения с людьми – они были слишком ненадежными, уязвимыми и несовершенными. Если и было что-то, что де Лоре любил, так это совершенство. Иногда он жалел о том, что ему никогда не стать таким, как его собственное творение.

С поразительной для человека его возраста ловкостью он подтянулся на заборе и, осторожно перебросив сначала правую, а затем левую ногу через ржавые железные прутья, спрыгнул на землю. Спружинив, де Лоре тут же присел на корточки, спрятавшись в тени кустов. На площадке перед домом все было спокойно. На улице Сарим увидел силуэт Аллисдейла. Юный тамплиер смотрел в его сторону, и, с точки зрения Сарима, подобное поведение бросалось в глаза. Но такими, как Аллисдейл, были почти все молодые тамплиеры. Обуреваемые желанием выполнять порученные им задания, они иногда перегибали палку, так что враги ордена могли легко их вычислить. Де Лоре с трудом верил в то, что они прошли такую же подготовку, как он сам, брат Балестрано или Говард.

Вспомнив о своем враге, де Лоре почувствовал неистовый гнев, жаркой волной поднимавшийся в его душе, но сумел взять себя в руки. Беззвучно повернувшись, он начал подкрадываться к дому.

Мы вернулись очень поздно. Говард и Рольф вытащили меня из кеба, так как сам идти я не мог. Сейчас был один из тех редких случаев, когда я напился, причем сделал это совершенно сознательно. Мы с Говардом прогулялись по множеству лондонских пабов.

Мы не обсуждали происшедшее днем, но в этом и не было необходимости. Мне кажется, Говард и его широкоплечий друг чувствовали себя столь же неуютно, как и я, когда мы подошли к родовому особняку Андары. Поддерживаемый моими друзьями, я начал рыться в карманах в поисках ключа.

Нахмурившись, Говард некоторое время наблюдал за тем, как я пытался двумя руками сунуть три ключа в три замочные скважины, а затем, покачав головой, отобрал у меня это железное трио, которое чудесным образом тут же слилось в один-единственный ключ. Он сунул его в замочную скважину и чуть было не упал, так как в этот момент дверь распахнулась и на пороге показался Харви. Как всегда, дворецкий был невозмутим.

– Я услышал, как вы подходите к дому, сэр, – монотонным голосом произнес он. – Пожалуйста, входите.

Хихикнув, я протиснулся мимо Говарда, но тут же прислонился к стене. Голова кружилась, я был пьян, и все же часть моего сознания отмечала все вокруг с поразительной ясностью, а ведь именно эту часть я пытался усыпить алкоголем.

Стоя с каменным лицом, Харви подождал, пока Говард и Рольф войдут в дом, а затем, закрыв дверь, нарочито медленно повернулся к нам и спросил:

– Господа будут ночевать здесь?

– Они-будут-ночевать-здесь, – заплетающимся языком пробормотал я.

– Да, – поддержал меня Говард. – Но прежде мы хотели бы, чтобы вы подали мистеру Крейвену крепкий кофе. Настолько крепкий, чтобы в нем ложка стояла. Мальчику нужно протрезветь.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Харви и, кивнув, направился в сторону кухни с таким видом, как будто проглотил метлу.

Я уже хотел пойти за ним, но Рольф, схватив меня за воротник, потащил за собой в гостиную. Пока Говард разжигал лампу, я опустился в кресло и закрыл глаза, но в тот же миг заставил себя смотреть в пол, так как у меня сильно закружилась голова. К горлу подступала тошнота.

– Клянусь-больше-не-пить-чтоб-я-сдох.

– Что-что? – переспросил Рольф.

Говард что-то сказал ему, но я не понял ни слова, однако на всякий случай решил смерить его недовольным взглядом. Наклонившись вперед, я потянулся за графином на столе, но тут же отдернул руку, увидев, что в графине херес. Придется выбирать другой любимый напиток.

Внизу в холле кто-то опять постучал в дверь. Выпрямившись в кресле, я удивленно посмотрел на Говарда, но тот лишь пожал плечами, раскуривая сигару. Я попытался встать, но у меня ничего не получилось, так как вся комната внезапно поплыла куда-то влево.

– Кто бы это ни был, Харви, гоните его к чертям… собачьим! – рявкнул я.

Должно быть, Харви услышал меня, так как уже через мгновение дверь открылась и до нас донесся голос дворецкого:

– Вы же слышали, что сказал мистер Крейвен, сэр. Мне очень жаль, но мой хозяин сейчас не в том состоянии, чтобы говорить с вами. Так что приходите попозже.

– А Харви молодец, – заявил я. – Немного меня смутил, зато послушался.

Но непрошеные гости, по-видимому, были не так хорошо воспитаны. Харви отважно пытался от них отвязаться, но шум лишь усиливался. Послышался какой-то грохот, а затем тяжелые шаги на лестнице. Через пару секунд в трех дверных проемах гостиной показались три знакомых мне лица.

– Вы? – вырвалось у Говарда.

– Опять он пришел? – поддержал его Рольф.

– Коэн, дружище! Входите! – выдавил я из себя, приподнимаясь в кресле.

В гостиную вошел инспектор Коэн, но он был не один. Его двойники, появление которых я сперва объяснял воздействием алкоголя на мое сознание, были вполне реальными. Они настолько старались быть незаметными, что сразу же бросались в глаза. Пока я пытался заставить себя хоть немного протрезветь, один из этих троих рывком поднял меня на ноги, а второй помахал у меня перед носом чем-то металлическим и блестящим. Послышался щелчок, и я увидел у себя на запястьях восемь тяжелых наручников.

– Эй-эй-эй! – запротестовал я. – Это что такое?

– Я с удовольствием объясню вам, что это такое, – сдавленно ответил Коэн. – Вы арестованы, мистер Крейвен. Вот ордер на ваш арест.

Сунув руку в карман, он вытащил тщательно сложенный в несколько раз лист бумаги с печатью и протянул его мне, но потом, вздохнув, передал ордер Говарду, изумленно наблюдавшему за происходящим.

– Судя по всему, вам проще будет разобраться с этим, Лавкрафт.

Послушно взяв ордер, Говард прочитал его и недоверчиво уставился на Коэна. Его лицо покраснело от ярости.

– Вы совершаете ошибку, инспектор, – прошипел он. – Возможно…

– Возможно, самую значительную ошибку в моей карьере, – перебил его Коэн, снова вздохнув. Очевидно, он постоянно слышал нечто подобное.

– Я думаю, последнюю ошибку в вашей карьере, Коэн, – холодно возразил Говард. – Расследование в отношении Роберта было прекращено. Вам что, забыли об этом сообщить?

Коэн снисходительно улыбнулся.

– Ни в коем случае, мистер Лавкрафт. Этот арест никак не связан с расследованием по делу об убийстве Вероники Рошель.

– Тогда что же все это значит? – опешил Говард.

Коэн смерил его сочувствующим взглядом.

– Я не могу предоставить вам какую-либо информацию, мистер Лавкрафт, – ледяным тоном заявил он. – Вы не являетесь ни близким родственником, ни адвокатом мистера Крейвена, так что ведите себя потише, иначе я заставлю вас последовать за нами, а уж причина, поверьте, найдется.

Говард побледнел. Его губы дрожали, но он не стал произносить вслух то, о чем сейчас, очевидно, думал. Повернувшись к Рольфу, он приказал:

– Позови доктора Грея. Немедленно. Привези его сюда в ночной рубашке, если на то пошло.

Кивнув, Рольф сжал кулаки и выбежал из комнаты, толкнув ассистента Коэна.

– Боюсь, что ваш мистер Грей не сумеет помочь Крейвену, мистер Лавкрафт, – заявил инспектор и рассмеялся. – Да и вам следовало бы вести себя поосторожнее. Я уверен, что вы тоже замешаны в преступлении Крейвена. Когда-нибудь я смогу это доказать.

Говард уставился на него с нескрываемой ненавистью, но при этом не проронил ни слова, и через пару мгновений инспектор отказался от молчаливой дуэли. Убедившись в том, что наручники на моих запястьях не расстегнутся, Коэн принялся ходить туда-сюда по комнате, словно ему больше нечем было заняться.

– А это еще что? – Остановившись перед моим столом, инспектор поднял одну из бумаг, в беспорядке разбросанных по столешнице. – Документы, чеки, векселя… это как раз те документы, которые необходимы для быстрого отъезда, не так ли? Значит, мы подоспели вовремя. – Глупо улыбнувшись, он сунул мои документы вместе с другими бумагами себе в карман и в шутку погрозил мне пальцем: – Какой вы нехороший мальчик, Роберт.

– И что все это значит? – спросил я.

У меня по-прежнему немного кружилась голова, но сейчас я уже не был настолько пьян, чтобы не понимать, что происходит. В какой-то момент я резко протрезвел, сам не зная, радоваться мне этому или нет.

– Молчать! – рявкнул полицейский, надевший на меня наручники. – Будешь языком молоть, когда инспектор тебя о чем-то спросит!

Словно в подтверждение своих слов, он толкнул меня в бок, попав по почкам. Изогнувшись от боли, я пытался сдержать рвотные позывы. Коэн же, покачиваясь с пятки на носок, остановился перед Говардом.

– Теперь относительно вас, мистер Лавкрафт. Должен сообщить вам, что вы не имеете права покидать Лондон до тех пор, пока не завершится расследование по данному делу. Кроме того, вы обязаны каждый второй день отмечаться у меня в Скотланд-Ярде. Если же вы решите не выполнять этих предписаний, то очутитесь в одной камере с Крейвеном. Все понятно?

– Да, – спокойно ответил Говард. – И можете не сомневаться, что я задействую все имеющиеся у меня рычаги для того, чтобы вы получили по заслугам.

– Вот как? – Коэн почти развеселился. – Да неужели?

– Говард, не надо, – вмешался я.

Но Говард, казалось, не слышал меня. Подойдя к Коэну, он сжал кулаки и с вызовом уставился на инспектора, который был ниже его на целую голову.

Но Коэн не испугался.

– Прошу вас, мистер Лавкрафт, – улыбнувшись, произнес он. – Поверьте, этим вы окажете мне большую услугу.

Лицо Говарда приобрело цвет спелого помидора, но ему удалось сохранить самообладание. Разжав кулаки, он со вздохом прислонился к стене. Коэн разочарованно пожал плечами, а затем демонстративно отвернулся от Говарда.

– Тейлвортерн, вы отвечаете за арестованного. Не выпускайте его из виду, ясненько? Этот парень многое повидал на своем веку.

Ко мне подошел долговязый мужчина и занял пост у меня за спиной.

– Не волнуйтесь, инспектор. Крейвену не обвести меня вокруг пальца, – самоуверенно заявил он.

– Вот и хорошо. – Вновь качнувшись с пятки на носок, Коэн вытащил из нагрудного кармана своего пиджака какой-то лист бумаги.

Он сунул его мне под нос, но убрал так быстро, что я не успел разглядеть дату, не говоря уже о содержании.

– Чтобы, так сказать, все было по закону, – объяснил он. – Это ордер на обыск вашего дома. Проведете нас?

Если снаружи дом казался огромным и респектабельным, то сад производил довольно жалкое впечатление. Небольшой участок, отделявший улицу от входа в дом, имел хоть какой-то пристойный вид, – но это, конечно же, для человека, не интересовавшегося садоводством и способного, пожав плечами, забетонировать парк, а затем покрасить бетон в зеленый цвет. Для англичанина такой сад у дома был настоящим позором, а уж часть, скрывавшаяся за зданием, выглядела просто оскорбительно. Лужайки, крайне неухоженные, поросли сорняками, кусты были давно не стрижены, а садовые растения одичали.

Сариму столь плачевное состояние сада лишь играло на руку, ведь пробраться в дом, скрываясь в зарослях, было намного легче. Он подумал, что здесь уже много дней никого не было, как вдруг заметил в углу сада маленький огород кухарки, где та выращивала всевозможную зелень для приправ. Это была трогательная, но явно тщетная попытка придать запущенному саду хоть какой-то вид. Де Лоре маленькая грядка раздражала, поскольку это означало, что ее владелица могла выйти из дома и застать его врасплох или, что будет еще хуже, заметить здесь одного из его людей.

Впрочем, он не придавал особого значения такой возможности, поскольку знал, что в доме очень мало слуг, невероятно мало, учитывая размеры этого строения. Ну а если удача будет не на его стороне и кто-то заметит посторонних в саду… Что ж, одним трупом больше, одним трупом меньше…

Бывший магистр марионеток парижского ордена тамплиеров прокрался по заросшему саду и, приблизившись к черному входу в дом, в последний раз оглянулся. Нащупав левой рукой замочную скважину, он сунул внутрь что-то, отдаленно напоминавшее ключ, и осторожно повернул его в замке. Сейчас де Лоре сосредоточился на том, чтобы подвижные сегменты его инструмента заняли положение, необходимое для того, чтобы открыть замок. Это оказалось даже слишком легко. Механизм замка был настолько старый и простой, что его вскрыл бы любой воришка, вооружившийся шпилькой. Сарим де Лоре даже почувствовал некую неуверенность. Такой замок не сдерживал чужаков, а, скорее, приглашал их войти внутрь. Может, это была ловушка…

Магистр марионеток изо всех сил сопротивлялся мысли о том, что за ним наблюдают, ведь он был уверен, что вокруг никого нет. На мгновение ему даже показалось, что за ним следит сам дом, и было в этом действии что-то злое и мрачное, ведь даже де Лоре, умевший дарить жизнь неодушевленным предметам, не понимал, как такое возможно.