Текст книги "Книга мёртвых"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

«А ведь они не должны этого уметь», – испуганно подумал Великий магистр. Но когда он поднял голову и посмотрел в глаза фон Шмиду, на его лице вовсе не отражался тот ужас, который ему довелось испытать.

– Благодарю тебя, брат Бото, – тихо сказал он. – Ты спас мне жизнь.

Фон Шмид отмахнулся.

– Чепуха! Что, черт возьми, здесь происходит?

– Андре! – в ярости завопил Хейворти. – Проклятый дурак! Это его рук дело!

«И этого ты тоже не должен был бы знать, друг мой», – подумал Балестрано, но ничего не сказал. Осторожно опершись на здоровую руку, Балестрано неловко пополз к полуразрушенной южной стене комнаты. Хейворти и фон Шмид последовали за ним, удерживая защитный купол вытянутыми руками. Защищенные чужими магическими силами, которыми на самом деле не обладали оба магистра, они добрались до бреши и выглянули наружу.

Буря уже начала терять силу. Она налетела на башню, разрушив ее, а теперь понеслась дальше, к горе и Драконьему Замку, стоявшему на вершине. Но ее сила уже была сломлена. Балестрано и два магистра видели, как черная волна коснулась башен замка, однако ее силы не хватило на то, чтобы причинить жилищу Некрона вред. Может, она и выбила пару камней из стен, ранила тех, кто не успел укрыться, – но замок устоял.

Зато разрушения, вызванные бурей здесь, были ужасны. Балестрано еще никогда не видел подобной картины. Башня, в которой собрались тамплиеры, чтобы пойти на штурм замка Некрона, исчезла. Теперь на ее месте простиралась местность, покрытая отполированными обломками камней, руинами и черными осколками лавы. Выстояла лишь одна из четырех башенок маленькой крепости, да и от нее осталась лишь треть, выдававшаяся из горы черными мелкими камнями.

Нигде не было ни малейших признаков жизни.

– Господи! – прошептал Хейворти. – Они же не могли… все… погибнуть.

Его голос сорвался.

Балестрано молчал, обводя взглядом опустошенную скалу, где еще несколько минут назад находился внутренний двор маленькой крепости, разрушенную башенку, чья южная стена, встретившая напор бури, блестела как зеркало, остатки каменного сооружения, где остановилось большинство рыцарей.

– Хоть кто-то же должен был выжить, – пролепетал Хейворти. – Этого не может быть, брат Жан. Боже мой…

Жан Балестрано медленно встал. Он позабыл и о боли в сломанной руке, и о парализующем ужасе, сжимавшем его сердце. Магистр чувствовал одну лишь пустоту. Его воины были мертвы. Балестрано знал, что каждый из пятисот рыцарей, доверившихся ему и позволивших распоряжаться своей жизнью, погиб. Но эта мысль казалась ему чуждой, отвлеченной.

Все произошло слишком быстро. Еще минуту назад они были войском, гордой армией, которую отделял от победы один только шаг, а теперь… Он вновь обвел взглядом картину разрушений, вызванных бурей, и все его естество воспротивилось тому, чтобы принять это зрелище как правду. Войско тамплиеров было уничтожено целиком и полностью, до последнего человека в течение одной-единственной ужасной минуты.

Как он мог быть таким глупцом? Почему он решил, что готов вступить в бой с хозяином Драконьего Замка? Некрон разбил его армию, не прилагая ни малейших усилий, воспользовавшись для этого людьми Балестрано! Дело даже не дошло до настоящего сражения!

– Брат Андре, – осипшим голосом пробормотал фон Шмид, – я убью тебя.

– Это не его вина, – устало вздохнув, возразил Балестрано.

– Не его вина? – фон Шмид почти кричал. – Да ты только посмотри, что он натворил! Они мертвы, Жан! Все! Все кончено! Мы проиграли только потому, что…

– Это не его вина, – уже мягче сказал Балестрано.

Бото фон Шмид замолчал, но его взгляд искрился яростью и упрямством, когда Балестрано посмотрел на него.

– Неужели ты думаешь, что эта атака предназначалась нам? – тихо спросил Балестрано.

– Конечно же нет, – фыркнул фон Шмид. – Этот проклятый дурак пытался уничтожить замок в одиночку. – Магистр животных в ярости сжал кулаки. – Но вместо этого де ла Круа попал в нас, и мне совершенно все равно, черт побери, что он плохо прицелился или же Некрон повернул его заклинание! Это его вина! Пятьсот человек, погибших здесь, на его совести! Я выставлю ему счет, клянусь! – Он обнажил меч. – Я убью его, как только он придет!

– Я запрещаю тебе это делать! – строго произнес Балестрано.

Фон Шмид злобно рассмеялся.

– Вот как? И как же ты сможешь мне это запретить, старик?

Его лицо исказилось в злобной гримасе, и Балестрано почувствовал в магистре чуждую темную энергию.

– Еще не все потеряно, – поспешно добавил Великий магистр. – Мы, пятеро, пока живы.

– Ну да, – перебил его фон Шмид. – Может быть, только потому, что Некрон придумал для нас какую-то другую смерть. Иначе почему буря не тронула нас, как ты думаешь?

«Потому что энергия в тебе защитила нас, друг мой», – с горечью подумал Балестрано, но вслух ничего не сказал. Он еще раз решительно махнул рукой и уставился в глаза фон Шмиду. Он смотрел на него до тех пор, пока тот не опустил свой меч и ненависть в его глазах не превратилась в обычное упрямство. Затем на лице магистра животных появилось изумление и, наконец, ужас. На этот раз Балестрано удалось усмирить чудовище в душе фон Шмида, но он вовсе не был уверен в том, что это удастся ему еще раз.

– Будем ждать, – спокойно произнес Балестрано. – Некрон не станет ничего предпринимать до тех пор, пока мы не соберемся вместе.

– Как мило! – насмешливо воскликнул фон Шмид. – А когда Нильс и Андре вернутся, мы просто пойдем к Некрону и пригласим его на ужин, да?

Балестрано не стал обращать внимания на дерзкие речи фон Шмида. Он знал, что эти слова произнес не герцог, а сущность, поселившаяся в душе немца и пытавшаяся его спровоцировать.

– Будем ждать, – повторил Великий магистр и замолчал.

Шеннон опустил амулет на землю, но тот по-прежнему сверкал, будто крошечная, упавшая на землю звезда, а ядовито-зеленое мерцание стало еще ярче. На амулет невозможно было смотреть дольше нескольких секунд, потому что глаза начинали слезиться, ослепленные жаром ПЕЧАТИ.

– Нужно подождать, – мрачно заявил Шеннон. – Некрон придет.

– А если нет? – спросил я. – А вдруг он пришлет дюжину драконоборцев и прикажет им отобрать у нас ПЕЧАТЬ?

– Он этого не сделает. – Шеннон ответил так уверенно и убедительно, что я не стал переспрашивать его еще раз.

К тому же у меня на это не оставалось времени, поскольку Шеннон, который до этого вел себя спокойно и расслабленно, словно мы находились на воскресном пикнике, внезапно развил бурную деятельность.

– Нужно спрятаться. – Он опустил ладони мне на плечи. – Некрон не дурак. Он наверняка знает, что мы ждем его.

Думаю, только в этот момент я действительно понял план Шеннона.

– Ты хочешь сказать, что мы ничего не будем делать? Сидеть здесь и ждать его?

– А у тебя есть идеи получше? – недовольно осведомился Шеннон. – Наверху, в замке, у нас нет ни малейшего шанса. Там полно драконоборцев.

– А как же Присцилла? – выдохнул я. – И Сидящий Бык с Тенью? Что будет с ними?

– Ничего, Роберт, – с серьезным видом ответил Шеннон. – Мы ничего не можем для них сделать. Ни для Присциллы, ни для остальных. Мы ничем не сможем им помочь до тех пор, пока Некрон жив.

– Это ты так думаешь! – вскинулся я. – Я пойду туда и…

– И что? – возмущенно перебил меня Шеннон. – И позволишь себя убить?

Рассмеявшись, он снял с пояса искривленный обоюдоострый кинжал и протянул его мне рукоятью вперед. Опешив, я уставился на оружие.

– И что мне с ним делать?

– Перережь себе горло, – все тем же серьезным тоном ответил Шеннон. – Так будет быстрее и намного приятнее, чем попасться в руки Некрона еще раз. Неужели ты думаешь, он не знает, что ты сбежал? Он даже знает, что ты здесь!

– Вот как! – злобно воскликнул я. – Значит, ты боишься, что он поймает меня, начнет пытать и я расскажу ему твой план?

– Чепуха, – спокойно возразил Шеннон. – Но идти туда – настоящее самоубийство. У тебя нет ни единого шанса победить Некрона в одиночку.

– А я и не собираюсь этим заниматься, – запальчиво ответил я. – Я хочу освободить Присциллу, вот и все.

– Вот оно что! А больше ты ничего не хочешь? – Шеннон поджал губы. – И ты думаешь, что Некрон сложит руки и будет спокойно за этим наблюдать? Ты…

– Шеннон, прошу тебя, – перебил его я. – Я должен это сделать. Сидящий Бык и Тень рисковали своей жизнью, чтобы помочь мне. Я не могу оставить их умирать.

– Сидящий Бык в безопасности, – спокойно ответил Шеннон. – А Тени ты и так не поможешь.

– Она жива?

– Жива, – кивнул Шеннон. – Но…

– Никаких «но»! – Я в гневе взмахнул рукой. – Мне очень жаль, Шеннон. Возможно, ты этого не понимаешь, но я должен хотя бы попытаться им помочь.

– Даже если это будет стоить тебе жизни?

– Даже если это будет стоить мне жизни, – ответил я, и в этот момент я действительно в это верил. – Я ни в коем случае не должен бросать своих друзей на произвол судьбы. И если ты прав, – я указал на светящийся амулет на земле, – то Некрон вскоре сам сюда придет. Он не может быть одновременно в двух местах, и за это время я смогу освободить Присциллу. Должна быть какая-то возможность избавить ее от чар этой проклятой книги.

– Ты совсем с ума сошел, – возразил Шеннон. – То, что ты предлагаешь, настоящее самоубийство, Роберт.

Хуже всего было то, что я втайне с ним соглашался. Шансов пережить подъем было не так уж много. Даже если мне удастся обойти драконоборцев и не попасться в одну из бесчисленных ловушек, которыми Некрон напичкал свой замок, вероятность того, что я вернусь оттуда целым и невредимым, была крайне низкой. И все же я с наигранным оптимизмом покачал головой.

– Поверь, у меня получится, – заявил я. – Сейчас у Некрона другие проблемы и ему не до противостояния со мной. Ты ведь сам это говорил.

Шеннон помолчал.

– Ты мне нужен, Роберт, – тихо сказал он, и я уловил в его голосе умоляющие нотки.

– Я знаю, – ответил я. – И я вернусь как только смогу. Обещаю.

С этими словами я повернулся и побежал прочь. Это походило на настоящее бегство.

Впрочем, так оно и было.

Я не запомнил дорогу сюда, поскольку в тот момент даже не пытался сконцентрироваться на этом, и потому решил все время подниматься вверх. Всякий раз, оказываясь на распутье, я выбирал лестницу или коридор, ведущие к замку. Через какое-то время у меня появилось ощущение, что я уже был здесь – я замечал странной формы двери, изогнутые лестницы и рампы. Сейчас необычность архитектуры Драконьего Замка играла мне на руку, ведь здесь практически не было похожих мест. Я просто не мог забыть столь поразительные линии и странности, присущие этому месту.

Довольно быстро добравшись до темницы Некрона, я наткнулся на одетого в черное драконоборца, стоявшего перед закрытой дверью камеры со скрещенными на груди руками. Не знаю, кто больше удивился, я или он. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось пережить эту минуту. Возможно, драконоборец настолько опешил, что не мог всерьез поверить, что я наберусь храбрости напасть на него. Но храбрости у меня как раз было достаточно.

Мне даже хватило наглости подпрыгнуть и нанести удар ногой, а затем, когда он согнулся вдвое, ударить локтем по затылку. Не издав ни звука, драконоборец упал ничком и замер. «Да уж, – иронично подумал я, – это не очень-то похоже на честный бой в английском стиле». Впрочем, такой метод ведения боя был намного эффективнее. Нагнувшись, я убедился в том, что драконоборец отключился как минимум на час. Я забрал его саблю и кинжал и отодвинул запор на двери камеры, которую он охранял. Как и ожидалось, камера не была пуста. В углу я увидел худую фигуру в потертой кожаной одежде.

Когда я вошел, Сидящий Бык с трудом поднял голову. Несмотря на скудный свет, я заметил, насколько уставшим он выглядел. Раньше его лицо было лицом старого, но при этом сильного мужчины, теперь же вождь сиу превратился в дряхлого старика, обессилевшего, опустошенного и… сломленного. Меня охватил ужас.

– Вождь!

Услышав мой голос, Сидящий Бык повернул голову, но, казалось, не узнал меня. Руки у него дрожали, а с губ слетали слова на его родном языке, которого я не понимал. Тронув его за плечо, я тут же отдернул руку. Тело Сидящего Быка под грязной кожаной одеждой дрожало и было горячим. У него явно был жар.

– Молния Волос? – внезапно пробормотал он. – Это ты?

Я с облегчением вздохнул – по крайней мере, он меня узнал.

– Да. Не бойтесь, вождь. Все в порядке. Я пришел сюда, чтобы освободить вас.

Я протянул ему руку, собираясь поднять его на ноги и вывести из камеры, но Сидящий Бык решительно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я стал бы вам… обузой. Я уже не могу… сражаться.

Я хотел возразить, но затем, наткнувшись на его взгляд, кивнул. Бывают моменты в жизни, когда даже благая ложь может навредить. Сидящий Бык был прав – передо мной сидел сломленный старик, неспособный держаться на ногах. Если бы я взял его с собой, то мы оба оказались бы в опасности. Но я не мог оставить его здесь.

– Вы можете идти, вождь?

Сидящий Бык кивнул, и я объяснил ему, как спуститься к Шеннону. Вместо того чтобы решать проблему, я отложил ее на потом, ведь и внизу, в пещере, не было выхода из этой гигантской каменной ловушки. Но там, по крайней мере, Сидящему Быку не грозила опасность вновь попасться в лапы Некрона, который убьет его. А если Некрон вздумает спуститься туда и Шеннон его победит… Что ж, тогда нам не о чем будет беспокоиться.

– Вы знаете, где элохим? – спросил я.

По лицу Сидящего Быка мелькнула печальная тень.

– В одной… из этих камер, – запнувшись, ответил он. – Дальше, в другом конце коридора. Но лучше бы тебе… туда не ходить, Молния Волос.

– Почему?

– Ты не сможешь ей помочь, – ответил Сидящий Бык. – Найди вторую девушку. Она в опасности, и я это чувствую. В большой опасности. Происходит что-то плохое.

Не ответив, я молча посмотрел на него. Вождь, не говоря больше ни слова, повернулся и пошел вниз по дороге, по которой я только что поднялся сюда. Подождав, пока он дойдет до конца коридора и свернет на лестницу, я кинулся к камерам, поочередно обыскивая одну за другой.

Их было не так уж много. Вдоль коридора тянулся целый ряд дверей, но большинство их были открыты, так что я в них даже не заходил. Первые три осмотренные мной камеры были пусты, в четвертой же я нашел труп, давний и высохший, напоминавший скорее сморщенную кору дерева, чем человеческое тело. Затем мне попалась еще одна пустая камера, в которой копошились пауки и ползали клопы.

И тут я обнаружил Тень.

Я каким-то образом почувствовал ее присутствие еще до того, как отодвинул тяжелый засов на двери. Эта дверь отличалась от всех остальных, и мне казалось, что я чувствую ауру страдания, сковывавшую мои движения. Руки у меня начали дрожать.

И тут я ее увидел.

В первый момент мое сознание отказывалось это воспринимать. Мой мозг превратился в осколок льда, когда я увидел окровавленный кусок плоти, бывший когда-то элохим. Она лежала передо мной со слегка разведенными руками и ногами, прикованными железными кольцами к полу. На противоположной стене горел факел, будто Некрон позаботился о том, чтобы каждый вошедший в камеру мог хорошенько разглядеть эту ужасающую картину. Платье Тени было разорвано в клочья, и я видел кровавые следы от пыточных инструментов Некрона на алебастровой коже ангела.

Но я отмечал все это лишь частью сознания, уставившись на рану между ее лопатками, на место, где…

«Нет! Только не это! Все, что угодно, только не это!» – подумал я.

Тень шевельнулась. С трудом подняв голову, она посмотрела на меня мутными глазами и тихо застонала. Ее руки сжались в кулаки, затем разжались, вцепились в ржавые железные оковы и вновь обмякли.

Через какое-то время мне удалось стряхнуть с себя оцепенение. Охнув, я бросился к ней и, опустившись на колени, с отчаянной силой рванул железные кольца, ничего, впрочем, не добившись. Обломав ногти, я вскинулся и, чувствуя нараставшее отчаяние, попытался найти что-то такое, что можно было использовать как рычаг и сломать оковы. Тень начала стонать громче. Наверное, мои тщетные попытки освободить ее причиняли элохим боль. Наконец я додумался повнимательнее осмотреть железные оковы.

Уже через три секунды я освободил Тень, потому что цепи удерживал простой механический замок, с которым справился бы и ребенок. Осторожно перевернув Тень, я уложил ее себе на колени, стараясь не прикасаться к ране на ее спине. И все же я почувствовал, что рана открылась еще сильнее и теплая кровь полилась по моим ногам. «Кровь ангела…» – подумал я. Это была абсурдная, совершенно невероятная мысль, но я не мог от нее отделаться. Кровь ангела. Жизнь Тени, уходившая из ее тела. Она умирала.

Как будто прочитав мои мысли, элохим открыла глаза и посмотрела на меня. Ее взгляд прояснился, но в глазах светилась такая невыразимая глубокая боль, что меня бросило в дрожь.

– Дорогая, что… что он с тобой сделал? – прошептал я.

Склонившись над ней, я осторожно прижал ее к себе и, гладя серебристые волосы, стал бормотать слова, удивлявшие меня самого. Меня переполняла смесь ужаса и мрачного, медленно возраставшего гнева. Я ощущал боль, боль и беспомощность, которая была еще хуже боли. Она умирала. Тень, предавшая собственный народ, чтобы помочь мне, отрекшаяся от своего бога, своей жизни и своего прошлого, чтобы быть рядом со мной; Тень, которая пришла ко мне накануне ночью, чтобы предупредить меня. Она умирала на моих руках. Я чувствовал это. Это было абсурдно и немыслимо, но я ощущал, как жизнь покидает ее тело, как с каждым вздохом что-то темное проникает в ее душу. И внезапно я понял, что люблю ее.

Я полюбил Тень с первого мгновения, когда увидел ее, и элохим об этом знала, как и Шеннон, Сидящий Бык и все остальные. И только я, идиот и глупец, не понимал этого. Я цеплялся за мою любовь к Присцилле, отказываясь понимать, что в моем сердце было место для двух женщин.

И только в этот момент я осознал правду. Теперь, когда было уже слишком поздно, когда она лежала на моих руках и умирала от пыток злобного старика, который сделал это лишь для того, чтобы наказать меня.

– Роберт, ты… ты должен… – пробормотала Тень.

– Ничего не говори, дорогая, – прошептал я. – Ты должна поберечь силы. Я вынесу тебя отсюда.

Тень покачала головой. Движение было настолько слабым, что я едва его заметил.

– Нет… времени… – прошептала она.

Попытавшись выпрямиться, элохим, охнув, обмякла и задрожала всем телом. Рана на ее спине кровоточила все сильнее.

– Книга… – прошептала она. – Роберт… ты… ты должен…

Ее голос утих, превратившись в едва слышный шепот, и мне пришлось наклониться к ее губам, чтобы разобрать обрывки фраз.

– Книга… – прохрипела Тень. – Иди и… Присцилла… ее… душа… в опасности… мы… Зверь… материнская клетка…

Тень замолчала, и на мгновение я уже подумал, что она умерла, но тут тело элохим изогнулось с такой силой, что мне пришлось схватить ее за плечи. Тень впилась ногтями в мою руку, оставляя глубокие царапины на коже. Ее взор прояснился, а голос вновь зазвучал громко и отчетливо.

– Иди к Некрону, – сказала она. – Уничтожь книгу, прежде чем Присцилла пробудит ее силу, Роберт. Уничтожь книгу. Они сейчас в комнате под крышей башни. Убей их обоих, если это будет необходимо, но уничтожь книгу. Сожги ее.

От невероятного напряжения Тень лишилась последних сил. Она задрожала всем телом, повернулась на бок и со стоном закрыла глаза.

– Нет! – закричал я. – Нет, Тень! Ты не можешь умереть!

Тень еще раз открыла глаза. Во взгляде элохим уже не было боли, но я увидел в ее глазах тьму, испугавшую меня больше всех этих мучений.

Тень в последний раз улыбнулась.

– Дурачок, – почти насмешливо произнесла она. – Ты что, не знаешь, что ангелы не умирают?

В следующее мгновение она умерла.

Ее грудь перестала вздыматься, дыхание остановилось, а рана на спине больше не кровоточила.

Тень, элохим, ангел, влюбившаяся в смертного, умерла.

Я сидел неподвижно, не думая, почти не дыша, а ее остывающее тело лежало у меня на коленях. Я был спокоен. Я ничего не чувствовал. Я не чувствовал горя. Не чувствовал боли. Не чувствовал даже ненависти к Некрону.

Через какое-то время я опустил Тень на землю, закрыл ей глаза и сложил ее руки на груди. Встав, я вышел из камеры и свернул направо.

Я шел наверх, к замку.

К башне.

К Некрону.

Ван Вельден и брат Андре пришли через час. Буря улеглась, и, как всегда, после столь мощных проявлений сил природы над землей царил покой. Воздух над обрушившейся сторожевой башней по-прежнему был полон пыли и песка, поэтому все вокруг казалось неестественным и ненастоящим.

Балестрано почти радовался, что они не могли видеть этого ужасного зрелища. Великий магистр сомневался, сможет ли он вынести разрушительную картину во всех ее чудовищных подробностях, так как кошмарный вид, открывавшийся его глазам, включал в себя не только остатки уничтоженной башни, но и погибших тамплиеров. Это место стало могилой пятисот отважных честных мужчин, доверивших ему свои жизни.

Они поверили ему. А он их убил. Если бы Великий магистр высказал эту мысль вслух, Бото фон Шмид возразил бы ему, обвинив в происшедшем де ла Круа. Хейворти же, скорее всего, изъяснялся бы в своей обычной деловой манере, говоря, что ни Балестрано, ни магистр бури не виноваты в этом, а вся вина лежит на Некроне, чья темная магия направила ураган на войско тамплиеров. Оба магистра были бы по-своему правы. Но это не приносило облегчения, ибо Жан Балестрано все равно чувствовал себя виноватым. Он знал, что виноват.

Великий магистр должен был это предусмотреть. Из всех здесь присутствующих, в том числе и четырех магистров, лишь он один знал, с какой силой им придется столкнуться. Только он знал обо всем коварстве Некрона и должен был предупредить своих собратьев.

Но Балестрано потерпел неудачу.

Чья-то рука опустилась на его плечо. Отбросив горькие мысли, Великий магистр взглянул в лицо Руперту Хейворти.

– Брат Андре и брат Нильс вернулись, – тихо сказал тот.

– Я знаю, – ответил Балестрано.

Он заметил две одинокие фигуры, появившиеся из-за пелены красного песка за несколько мгновений до того, как они сами увидели разрушенную башню и замерли на месте как вкопанные. Они по-прежнему стояли там, в сотне шагов отсюда, парализованные чудовищным зрелищем, которое открылось их взору. Фон Шмид хотел встретить их, но Балестрано запретил ему это делать, отослав одного из своих людей вперед. Во время бури погибли не все тамплиеры, как Балестрано подумал в первый момент. Жалкая горстка рыцарей чудом сумела пережить хаос – они попали под завал и каменная стена защитила их от ударов бури. Их засыпало песком, но все же они остались невредимы. Однако их было очень мало. Двадцать шесть человек, если считать раненых. Двадцать шесть человек из пятисот.

– О чем ты думаешь, брат? – внезапно спросил Хейворти, виновато улыбнувшись. И добавил: – Если, конечно, этот вопрос не покажется тебе бестактным.

Любого другого Балестрано поставил бы на место, но только не Хейворти. Тяжело вздохнув, он повернулся и уставился на засыпанный обломками и песком двор башни.

– О чем я думаю? – пробормотал Великий магистр. – О… о совершении греха.

– Греха? – Хейворти нахмурился.

– Я думаю о том, нет ли у меня задела там, наверху. – Балестрано указал на небо. – Такого задела, чтобы я мог позволить себе грех.

– Но кто из нас без греха?

– О нет, – спокойно ответил Балестрано. – Я не имею в виду мелочи, брат Хейворти. Я не говорю о грешных помыслах брата фон Шмида в отношении женщин или… – он улыбнулся, – твоего небольшого мошенничества во время карточных игр, когда ты забираешь у своих слуг их потом и кровью заработанные деньги. – Внезапно он вновь посерьезнел. – Я говорю о смертном грехе, брат. Я думаю о том, записано ли в Книге судеб достаточно хорошего обо мне, чтобы я мог позволить себе грех самоубийства.

Хейворти побледнел.

– Ты не должен думать об этом, – прошептал он.

Но Балестрано продолжал говорить, не обращая внимания на его слова. Возможно, он их даже не услышал.

– А может, сейчас это уже не имеет значения, – тихо говорил Балестрано. – На моей совести смерть пятисот человек. Как ты думаешь, есть какая-то разница, брат? Пятьсот или пятьсот один?

– Не говори так, – выдохнул Хейворти. – Ты не можешь так говорить. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем!

– О нет, брат, – возразил Балестрано. – Хотя, наверное, то, что я думаю или делаю, уже давно не имеет никакого значения… Мне кажется, не в моих силах что-либо изменить. А может, это никогда и не было в моих силах. Все случится так, как и должно случиться. – Опять вздохнув, он повернулся к Хейворти и резко сменил тему: – Приведи ко мне брата Бото. И двух других магистров. Поторопитесь.

Хейворти еще мгновение смотрел на него, и Балестрано чувствовал, что шотландец хочет что-то сказать, что-то важное. Но он не стал этого делать и, повернувшись, пошел выполнять приказ главы ордена.

Великий магистр устало поплелся в полуразрушенное здание. Фон Шмид и Хейворти убрали здесь, насколько это было возможно, а привычный к ручному труду шотландец даже починил стол, так что теперь тот опять стоял на четырех ножках, хотя и немного покосился.

На столешнице лежало все, что осталось от поклажи Балестрано – маленькая коробка с черным камнем, которую он взял с собой из комнаты, спрятанной глубоко под храмом тамплиеров в Париже. Небольшая коробка была единственной вещью из всего, что буря не подхватила и не унесла, и, несомненно, это не было случайностью. Руки Балестрано начали дрожать, когда он нагнулся над столом и открыл эту коробку. Черный камень, казалось, насмехался над ним. Внезапно в комнате стало холодно. Чудовищно холодно. Великий магистр знал, что это не иллюзия, а реальность. Температура в помещении быстро понижалась, дыхание паром вырывалось изо рта Балестрано, а пальцы занемели от холода. Да, в аду было холодно. И Балестрано, возможно, был единственным человеком в мире, который знал это наверняка.

Какое-то время Балестрано стоял в нелепой позе, замерев на месте, но затем сумел сбросить оцепенение и, взяв из коробки черный камень, сжал его в кулаке. Артефакт был настолько холодным, что прилипал к коже, а из глаз Балестрано потекли слезы, но он не разжимал ладонь. Великий магистр предпочел бы, чтобы ему отрубили руку, чем согласился бы еще раз взглянуть на камень.

Он услышал приближавшиеся шаги, и вскоре в комнату вошли Хейворти, фон Шмид, ван Вельден и брат Андре. Лицо де ла Круа побледнело от ужаса, а в глазах ван Вельдена загорелись искорки зарождавшегося безумия. «Их обоих, – подумал Балестрано и тут же поправил себя: – нет, их четверых окружает аура зла. Нечто бестелесное, мрачное, зловонное».

– Брат Жан, – начал де ла Круа. – Клянусь, я…

– Не стоит, Андре, – перебил его Балестрано спокойным, почти мягким голосом.

Он почувствовал, как левая рука заболела еще сильнее. Черный камень пульсировал в ней, словно крошечное злобное сердце.

– Не стоит, – повторил Великий магистр. – В том, что произошло, нет твоей вины. Если кто-то в этом и виноват, то я. Отправляя вас на бой с Некроном, я должен был предвидеть, что произойдет.

– Он просто оказался сильнее меня, – дрожащим голосом продолжил де ла Круа, его глаза блестели, словно он с трудом сдерживал слезы. – Я не хотел… но затем… затем что-то заставило меня заклинать бурю. Поверьте, я пытался наслать бурю на Драконий Замок, а не на вас. Я не знаю, что со мной произошло.

«Зато я знаю», – помрачнев, подумал Балестрано и жестко произнес:

– Довольно об этом. Что случилось, то случилось, и позже мы разделим эту вину, если будет, что делить. Сейчас мы должны сделать то, что еще в наших силах, чтобы жертва наших братьев не была напрасной.

– Но что мы можем? – охнул ван Вельден. – Все кончено, брат Жан! Мы проиграли. Наше войско уничтожено, и мы видели, как легко…

– Есть еще одна возможность, – перебил его Балестрано, – последняя.

Он поднял руку. Черный камень пульсировал так сильно, что у Великого магистра подергивались пальцы, как будто их свело судорогой. Из артефакта сочился ядовито-зеленый свет.

– Есть еще кое-что, – продолжил он. – Но мне нужна ваша помощь. Вы должны мне довериться.

Пройдя мимо четырех магистров, Балестрано остановился у двери и взглянул наверх, на Драконий Замок.

– Возьмемся за руки, – сказал он.

Магистры повиновались. Балестрано почувствовал жар от прикосновения их рук, словно они были из раскаленного железа. Его глаза наполнились слезами.

– Все, Бафомет, – шепнул он. – Можешь забирать их.

«Простите меня, братья», – мысленно добавил Великий магистр.

И тут он услышал пронзительный крик. Чудовищные вопли и стоны, исполненные муки, взрезали тишину комнаты. Крики четырех человек.

Но это длилось не очень долго.

Замок выглядел заброшенным. Мой путь наверх оказался более легким, чем я предполагал. Я шел к крепости Некрона точно так же, как искал дорогу из пещеры Шуб-Ниггурата: просто все время поднимался в гору. По пути я столкнулся лишь с одним драконоборцем Некрона. Я убил его до того, как он успел издать хотя бы звук.

Когда я наконец вышел из подземелья и очутился во дворе замка, был уже день. От яркого света у меня заболели глаза и я на мгновение ослеп. Прищурившись, я остановился. Глаза у меня слезились. Вид этого замка по-прежнему был непривычным, но все тени стали глубже, линии необычнее, а аура зла, нависшая над проклятым местом, еще интенсивнее.

Отогнав от себя эту мысль, я обернулся и увидел башню, о которой говорила Тень, – совершенно абсурдное строение, выполненное в форме штопора, с неприличным закруглением на конце. У ее подножия была лестница со ступеньками разной высоты, ведущими к открытым воротам в форме распахнутой пасти дракона.

Я начал подниматься по лестнице, но вскоре путь мне преградил драконоборец в черном. Отбросив воина к стене, я выхватил у него оружие и заколол его. Все произошло так быстро и легко, что я сам испугался. Но испугался не той легкости, с которой мне удалось расправиться с воином Некрона – ничего другого я и не ожидал, – а того, что я пребывал в каком-то странном состоянии холодного, расчетливого бешенства. Я вел себя, как древний берсеркер, способный голыми руками убить быка, или солдат наших времен, сражающийся и тогда, когда его уже смертельно ранили. Я победил бы этого воина, даже если бы он проткнул своим мечом мою грудь. Больше же всего меня настораживало мое хладнокровие.

В башне было темно. Сквозь окна абсурдной формы на узкую винтовую лестницу лился свет, но что-то его поглощало. Казалось, в воздухе висел темный туман. Не останавливаясь, я двигался дальше и, дойдя до лестничной клетки, вошел в низкую дверь. Через мгновение я нос к носу столкнулся со вторым драконоборцем, который сидел в маленькой комнатке за столом и, очевидно, ждал своего товарища. Увидев меня, он вздрогнул и, схватив меч, попытался вскочить на ноги.