Текст книги "Мои были (СИ)"

Автор книги: Владислав Гонцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

Тем временем мать накрывала стол и приглашала всех искушать то, что приготовлено. Шуточные реплики заканчивались, а в дальнейшем разговоры велись о личных и колхозных делах, о совершённых ошибках, недоработках, недостатках, и как их избежать, не допускать, и как лучше удобрить и обработать поля, чтобы получить сносный урожай зерна и овощей, как заготовить корма вдоволь, да покачественнее и как потеплее содержать скот в зимнее время. Кто– то делился своими маленькими достижениями и успехами. Долго за угощением и разговорами не засиживались, и шли домой, отдыхать, так как на следующий день надо интенсивно заниматься работой, а в летнее время, особенно.

Теперь, поскольку появилась вновь рождённая сестра, в доме мне добавили обязанностей. Родители занимались домашней и колхозной работой, а я занимался с сестрой, убаюкивал и качал её, исполнял несложные действия и считал это лишней обузой для себя.

Через два года отец ушёл на войну. Вера, двухлетний человек, требовала к себе больше внимания, так как в люльке постоянно ей находиться было тесновато, тело и организм требовали больше движения, и мне приходилось всё больше времени проводить с ней. Я учился в школе с осени до весны, мать работала в колхозе, и днём Вера была предоставлена сама себе. Бабушек у нас не было своих, а просила ли мать соседних бабушек посмотреть периодически за Верой, не знаю. Да и вряд ли кто стал заниматься чужим ребёнком, ибо у всех были свои дети и все были заняты делами и работой, зачастую и их дети также были предоставлены сами себе. Тяжело было и плохо всем. В 1946 году Вера ушла с подружкой в лес и заблудилась. Два дня она ходила в лесу, а потом вышла самостоятельно к людям. Что она там пережила, не помнит. Но матери её путешествие досталось очень дорого, и мне порядком перепало. Мать умерла, когда Вере шёл девятый год. Встал вопрос, куда определить Веру. Секретарь Сельского Совета подошла ко мне с предложением оформить и отправить её в детский дом. Я не мог решить этот вопрос.

В деревне рядом с нами жила семья сестры матери. Хозяин, дядя Василий Михайлович во время войны работал в трудовой армии в городе Архангельске. В действующую армию, на фронт его не взяли, так как у него была повреждена нога при работе на Верхнекамском фосфоритном руднике. И вот он вернулся с трудового фронта домой. В семье четверо детей. Он посмотрел на нас и сказал, что племянницу Веру они возьмут к себе в семью на воспитание.

За ушедшего и пропавшего без вести на фронте отца, нам приносили не ахти какую большую пенсию. В личном нашем хозяйстве был огород, где достаточно выращивалось картофеля, и сколько-то овощей, были постройки, мелкая скотинка и достаточно одежды. Кроме того, Вера летом занималась посильным трудом дома и в колхозе. То есть Вера материально была обеспечена в тех условиях, когда было не до какой-либо роскоши. Веру оформили в семью дяди Василия Михайловича, и она стала жить как бы полноправным членом семьи. Но действительным хозяином в доме была родная тётя Мария, человек, недобрый по характеру, и мы, дети её недолюбливали. Дядя Василий, казалось, бесконечно работал и в домашнее хозяйство не вникал.

И вот Вера попала в такое хозяйство, где ей, ребёнку постоянно и бесцеремонно указывали на её место в доме и за столом, как чужому человеку. Младшие братья по поводу и безо всякого повода, при всяком случае и без случая ей напоминали: "Ты не наша". Такие напоминания и разные упрёки ясно показывали, что её считают в семье лишней и ненужной, хотя материально она не зависела ни от кого. Очень часто ей выдавали задание доить корову и вместе с ней посылали брата Ивана, пятью годами старше Веры, якобы понаблюдать за её работой, а на самом деле надзирать за ней, чтобы она, голодный человек, не попила бы молока из-под коровы. Почему нельзя было научить этого брата Ивана самому доить корову, непонятно. Да, могли стелить мягко и жёстко, но всё равно было очень жёстко. Любую работу Вера исполняла, так, как умела, а моральные условия жизни тут были тяжёлые. О жизни в таких условиях она рассказала мне много лет спустя. И вот тогда я понял, какую дикую ошибку сделал много лет назад. Не воспротивился предложению дяди Василия и не согласился с предложением Сельского Совета, чтобы отправить Веру в детский дом, где наверняка уход, воспитание и питание были не хуже, а моральный климат мог быть во много лучше, хотя, как говорили, и в детдоме не сладко. Решить этот вопрос я в то время был не в силах, но сказать своё слово я бы мог, никто меня не останавливал.

Я ушёл из деревни, как только мне исполнилось шестнадцать лет, надолго, а потом навсегда. Приехав из армии в деревню, и увидел, что снаружи всё хорошо, а что было внутри за стенами не совсем ясно. Вера выросла и работала в колхозе как вполне взрослый человек. Вера ушла из деревни, выучилась, работала на заводах в городах Нижнем Тагиле, Ташкенте. В Ташкенте она вышла замуж, родила сына Андрея в то самое время, когда этот город был разрушен землетрясением. Семья проживала в арендованном рубленом деревянном доме, который при землетрясении только трещал, но устоял. Город потом отстроили, и семья переехала в хорошую благоустроенную двухкомнатную квартиру, где они прожили довольно долгое время. Но по какой-то причине муж заболел и скоропостижно умер в сравнительно молодом возрасте. Тут же назревал непредвиденный развал страны Советов. Жители Узбекистана почувствовали это рано, и добрые молодцы подошли к Вере и без обиняков предложили: "Продай квартиру и уезжай быстрее в Россию, иначе отберут всё задаром и отправят с пустыми руками".

Делать нечего. Вера продала квартиру, ткнула рукой в географическую карту, нашла точку "Коммунар" в Костромской области. Приехала туда, и там купила старенький дом, где и поселилась. Сын Андрей вернулся из рядов Советской Армии, поселился здесь и стал работать на местном стекольном заводе, а затем женился. Вера вышла на пенсию и стала заниматься свободными делами. Поскольку в жизни у нее было мало хорошего, то она обратилась к божественным делам. Увидев одиноко стоящую полуразрушенную церковь невдалеке от посёлка "Коммунар", она решила принять меры к восстановлению этого заведения.

Церковь эта, по рассказам, была построена перед Первой империалистической войной и служила для выполнения религиозных обрядов и проведения церковных служб. Она была построена не на пустом месте. Вокруг были разработаны обширные поля для выращивания и производства зерна, овощей, технических культур, и было развито животноводство. В округе было построено множество деревень, из которых крестьяне охотно посещали церковь и пользовались её услугами. Прошли войны, революция, пришла новая власть, которой церковь была не нужна. Здешнее здание церкви было полуразрушено. Исчезла часть крыши, окна разбиты, стёкла и рамы то ли выбиты, то ли растащены, кирпичный свод над главным залом сверху частично разобран, и кирпичи растащены, полы, балки, стойки прогнили, частью разобраны и растащены, отмостки растрескались и заросли травой и бурьяном. Крест над куполом стоит погнутый и к нему привязан обрывок стального троса, который сейчас болтается над крышей. Рассказывали, что эту церковь хотели ликвидировать, и начали делать это со снятия креста, для чего к нему привязали трос, другой конец которого зацепили к трактору, последний потянул трос, который не выдержал нагрузку и оборвался, а крест только наклонился, но не сдался. На этом организованное разрушение церкви закончилось. Так как персонал церкви был разогнан, то обслуживать её стало некому. Дожди, снег, мороз, ветры, воры и несуны стали делать своё разрушительное дело.

Вера решила восстановить то, что было разрушено, крышу, окна, полы и другие внутренние устройства. Стены сохранились, так как они были сложены из расчёта, того, что они будут служить если не века, то уж очень долго. На восстановление нужны были немалые средства, которые добывали всем миром, нашлось немало доброхотов, которые несли деньги, в том числе в иностранной валюте. В первую очередь подлатали крышу, а затем очистили подполье, установили стойки, уложили балки и настелили пол, заменили окна, обустроили внутреннюю часть и церковь худо-бедно восстановили, правда не совсем в том виде, в каком её построили вначале. Тут же наняли соответствующий персонал и начали выполнять религиозные обряды. Но тут одно громадное НО! Деревни почти все опустели, разрушены, поля вокруг заросли травой, кустами и люди ушли, куда? Неведомо. Приход в церкви очень мал, и средств для содержания её недостаточно, проводить мероприятия стало не на что, и церковь прикрыли. И так закончились заботы и работы Веры. И она пошла заниматься другими, близкими к Богу делами.

Д. Гонцово, Кировской обл. Г.г. Нижний Тагил,

Ташкент,п. Коммунар, Костромской обп. 1939-2004г.г.

43. В КИНОТЕАТРЕ.

Молодой парнишка решил показаться в обществе, на людях и с такой целью приготовился – хорошо прибарахлился, приоделся, пригласил девушку в кинотеатр. Они пошли смотреть какой-то посредственный малоинтересный фильм. Купили билеты, прошли на место и расположились на сидениях в первом ряду.

Парень удовлетворённо почувствовал себя и подумал, что как хорошо он сидит в кине, в первом ряде, с гаванской сигарой в губе, с золотым зубом во рте, в новом кожаном пальте, с серебряными часами на руке, в блестящей хромовой сапоге, чрезвычайно собой доволен и прекрасно чувствует себя в изысканном наряде.

А его девушка, устроившись рядом, уставилась в киноэкран, не смотрит и не обращает никакого внимания на сидящего рядом разодетого парня, не проявляет какого-либо интереса к его наряженной фигуре, не удивляется и не восхищается его видом. А он беспокойно ёрзает на сидении, терзается, мается, мучается, у него появляются нехорошие мысли о том, что зачем он пригласил её, которая не удостаивает его даже кратким взглядом. А она что-то щебечет вполголоса о том,что "ей не нужен бархат и сафьян, а вот любви подай ей море, океан".

Парень не выдержал мук терзания и взорвался: "Что же ты такая-сякая не смотришь на меня, не оценишь моего одеяния? А я уж так старался, так старался, разорялся, одевался!"

С.Лойно. Кировской обл. 1949. А.П. Гонцов. Г. Качканар. 2012.

44. НА ПРОГУЛКЕ.

Паренёк пригласил девушку погулять на природе. По такому случаю он приоделся в имеющиеся у него лучшие одежды. Они пошли по берегу вдоль реки. День погожий и тёплый. Солнце светит ярко и посылает много тепла. Слабый ветер гонит по небу немногочисленные облака, а на реке поднимает мелкие волны – рябь, и приятно ласкает гуляющих парня с девушкой.

Невдалеке на высоком песчаном берегу разросся красивый, чистый сосновый бор, в котором вековые сосны распространяют своеобразный целебный аромат во всём ближайшем пространстве. У самой реки пышно расцвели многочисленные заросли черёмухи, от которых вокруг простирается умопомрачительное благоухание.

Кругом всё так хорошо, красиво, баско, красиво. Парень одет в красивую одежду и обувь и хотел бы показаться, точнее похвастаться. А девушка любуется почти первозданной природой, течением реки, лесом, кустами, наслаждается ароматом и благоуханием сосен и черёмух, радуется солнцу и наблюдает за медленно плывущими на небе облаками, и всем восторгается, а потому у неё хорошее и весёлое настроение. Но она не обращает на парня никакого внимания, и даже не смотрит на него и не интересуется им. А парень терзается, крутится, размахивает руками, стремясь показать себя во всей красе, и недоумевает, почему девушка не смотрит на него.

Навстречу бежит маленькая собачка и, как-бы приветствуя их, негромко и беззлобно тявкнула: "Тяв! Тяв". Парень посмотрел на неё и громко и грозно возопил: "Как пну новой хромовой сапогой. так через пять минут умрёшь!" Девушка обратила, наконец на него внимание и с показным удивлением промолвила: "О, у тебя новые хромовые сапоги и позолоченные часы! А я не удосужилась увидеть это твоё богатство!"

Пос. Порыш. Кировской обл. 1951. А.П. Гонцов. Г. Качканар. 2012.

45. ДЯДЯ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ.

Дядя Василий жил в нашей деревне, работал в колхозе на разных работах в соответствии с обстановкой и с необходимостью выполнения любых дел, возникающих постоянно в данных времени и месте, так же как и другие работники колхоза, но основная работа его была – уход и содержание конского поголовья в деревне.

Как любой сельский житель в наших краях он имел усадьбу – приусадебный участок земли, дом с двумя избами, в одной из которых жила вся семья. А вторая изба была предназначена для растущего сына, который вырастет, создаст свою семью и получит готовое жильё, а пока она была ещё не полностью отделана и не заселена. Обе избы были соединены широкими сенями.

Кроме дома во дворе были построены конюшня с двумя помещениями для крупнорогатого и мелкого скота, и вместительный амбар.

Все постройки в деревне строились из кондовой древесины, и построены они были надёжно, рассчитывались на долгую службу, если не на века, то на очень долгое время. Люди обосновывались и обустраивались здесь на одном месте основательно, надёжно и надолго, памятуя о том, что на одном месте и камень обрастает. И люди думали заранее о своём будущем и будущем своих потомков. Они знали, что обязательно будет пополнение семьи, и предусматривали то, чтобы было нормальное и достаточное обеспечение всё время растущей семьи хотя бы на одно – два поколения вперёд всем тем, чем живёт человек – жильём, питанием, услугами, развлечением. Правда, деревянные постройки обладают недостатком – они горючи.

Семья – сам дядя Василий, тётя Маруся, дочь Анна, сын Пётр, старенькая наша бабушка Варвара, сестра дяди Анастасия. Весной 1941 г. наша бабушка Варвара и тётя Маруся оставили этот мир. Дом остался полусиротой. Дядя Василий женился во второй раз, привёл в дом новую хозяйку Зою Сергеевну с маленьким сыном Володей. Вся семья в меру своих сил, возможностей и умения работала в колхозе и в личном хозяйстве и жила, если не в полном довольстве, то уж не голодала. Излишеств и тем более роскоши не было. От обязанностей работать или заниматься каким-либо полезным делом никто не убегал и не отлынивал.

В 1939 г. наш дядя Василий был удостоен быть участником Всесоюзной Сельскохозяйственной выставки – ВСХВ, организованной в Москве за добросовестную и прилежную работу в колхозе и за то, что получил от пятнадцати конематок пятнадцать жеребят – стопроцентный приплод, всех их сохранил и вырастил. Такого достижения раньше не было ни у кого. Сам он был характера незлобивого, любил шутить и подтрунивать дома в семье, и на работе в колхозе среди работников.

Началась война. В деревню приехали военные люди, организовали и провели обучение военному делу мужиков, которое заключалось в почти бесполезной маршировке в строю, в ведении рукопашного боя, пробежкам бегом в атаку, в скрытом движении по-пластунски по поверхности земли, после чего их стали забирать по – повесткам в действующую армию, на войну. Мужиков надо бы научить простому плаванию и способам держаться на воде, а не заставлять их бесполезно маршировать. Во всех домах в деревне готовились к проводам мужиков на войну и сушили сухари, готовили бельё, одежду. Пришла повестка и дяде Василию.

На проводы собрались соседи, выпивали, пели прощальные песни, плясали и плакали. При исполнении прощальной песни после слов: "А ещё заплачет дорогая, с которой три я года жил!" дядя с невесёлой шуткой заметил: "А я со своей новой женой и трёх месяцев не прожил!" Он попрощался со всеми, сел в телегу и уехал навсегда.

Семья осталась без хозяина. Для того, чтобы выжить, надо было больше и интенсивнее работать, вкалывать и взламывать, гнуть спину и становиться на колени, напрягать свою голову вместе с мозгами.

Да, люди в деревне что-то делали, работали, получали и собирали урожай и сдавали его государству, оставляя себе крохи. Для правителей наш народ выжил, но не весь. Недоедание, усиленная физическая работа приводили к полному упадку сил, к болезням, к безысходности и к гибели людей.

Исчез дядя Василий Иванович в апреле 1942 г. и в какой местности, нам неизвестно. В официальном документе сказано: "Пропал без вести". И что сложная обстановка на фронтах Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г. не позволяла установить судьбу некоторых (может многих?) военнослужащих, поэтому они были учтены пропавшими без вести. А власти везде трезвонят о том, что: "Никто не забыт, ничто не забыто".

Д. Гонцово. Кировской обл. 1941-1945г.г.

46. ВАСИЛЬЕВНА.

Она осталась молодой вдовой после ушедшего на Первую мировую войну Ивана Кузмича, погибшего там и не вернувшегося домой. Они женились и надеялись получше устроить свою жизнь и что-то сделать полезное для себя и для общества получше и побольше, родить и вырастить детей.

Для этого сразу начали обустраиваться самостоятельно, возвели и поставили довольно большой рубленый из кондового леса дом. Фундамент, стены, крыша, потолки были сделаны из целых, колотых и расщеплённых брёвен, заготовленных в зимнее время. И всё это построено прочно, если не на века, то уж на очень долгое служение хозяевам и наследникам. Но полностью достроить дом не успели. Не закончено было внутреннее убранство и отделка. Не обустроена кухня, не выложена русская печь, не изготовлены и не установлены лавки из расколотых вдоль пополам толстых брёвен. Не изготовлена мебель – столы, стулья, полки, перегородки. Осталось недоделанным и необорудованным подполье для непродолжительного хранения овощей. Не были построены вспомогательные строения – скотный двор, хлев, амбар для хранения запасов зерна и муки, погреб для хранения скоропортящихся продуктов.

Задумки были хорошие, такие же, как и в любом добром хозяйстве. Ивана забрали на войну, и начатое большое дело остановилось навсегда. Недостроенный дом остался стоять одиноко посреди участка на долгие годы, как ненужный для людей объект. Заброшенный пустой участок потом был разработан под огород, на котором выращивали овощи и картофель для питания семьи, в которой осталась Васильевна. Только в конце тридцатых годов торговцы, приезжавшие в деревню продавать промышленные товары, останавливались в этом недостроенном доме, оборудовали его прилавками и торговали привезёнными товарами.

А молодая вдова за долгие годы превратилась в бабулю, которую в деревне все звали по отчеству – Васильевна, а каково её было имя, как будто никто не знал, а она охотно откликалась на это отчество. В деревне документов не давали, и люди друг друга именовали по имени или по отчеству. Васильевна была довольно крупным человеком, в меру высокая, дородная, и даже под старость была привлекательной и красивой бабулей. Жила она в доме брата мужа своего – Михаила Кузьмича в качестве стороннего человека семьи, но на хлеб для себя, да и частично для семьи зарабатывала полностью. Деться ей было некуда, а существовать как-то надо было. Она занималась и колхозной и домашней работой. В доме она ухаживала и за хозяйством и была своего рода воспитательницей подрастающих четырёх детей, и ходила за ними как няня. Сноха брата Мария не могла толком вести хозяйство, была сварлива, злилась на других, негодовала и постоянно стремилась свалить свои недостатки на других. Мы не знали жизни Васильевны, и своим детским умом пока не интересовались этим. Но мы вырастали, и стали больше вникать во взрослые дела и стали узнавать о нелёгкой жизни бабули Васильевны, особенно в моральном отношении.

Мы никогда не видели её сидящей на лавке в доме или на скамейке во дворе, а только всегда видели её с вечно согнутой спиной, работающей или в доме или на колхозных полях и лугах. А когда она отдыхала? Ведь для работающего организма нужен хотя бы кратковременный отдых. Мы работали в колхозе своими руками или с помощью лошадей, но находили время для перерывов в работе для себя и для лошадей. Донимали ли её недуги, болезни в условиях недоедания и постоянной работы, мы не знали. Она не жаловалась, переносила все тяготы и лишения стойко, уповая всё на господа Бога, которому истово молилась и просила его помогать преодолевать все трудности, достававшиеся на её долю. Помогал ли в действительности ей Бог переносить все невзгоды, никто не знал. И, наверняка, Бог мог помочь ей после молитвы, и ей морально становилось легче, так как она делилась с ним своим горем.

Летом поспевали ягоды, в том числе черёмуха. В деревне почти у каждого дома обязательно росли большие черёмухи, на которых вырастало очень много ягод. Мы находили время, влезали на крупные черёмуховые деревья, срывали кисти ягод, сбрасывали их сверху на землю. В такое время бабуля Васильевна, увидав нас высоко на дереве, подходила, махала кулаками, угрожала нам всеми ей доступными карами, яростно увещевала нас, чтобы мы были осторожными, не упали бы с высоты, и не остались калеками. Это не был для неё отдых, а только смена трудовой деятельности. Она добровольно принимала на себя обязанности по предупреждению и предотвращению никому ненужного несчастного случая – падения с высокого дерева, что бывало и могло быть в любое время. А мы как назло выходили на гибкие ветки и раскачивались на высоте. Нам было приятно и хорошо. А ей? Она не на шутку боялась за нас, несмышлёнышей. А мы, сидевшие наверху, не обращали на неё внимания, и зачем-то старались делать ей что – то неприятное. Толпа мальчишек всегда пытается и старается противодействовать умным запретам, исходящим от взрослых людей, будь то в школе, в коллективе, а по возможности ещё и напакостить. Почему это явление существует? Такова природа развития детей? Не знаю. Наконец, нарвав кистей с ягодами, достаточно для всех нас, мальчишек, для девочек, для бабули, и набросав их на землю, мы спускались вниз, к бабуле Васильевне. Зла на нас у нее не было, и она была довольна тем, что никто из нас не упал и не повредился. Зато назидательно говорила нам, что она боится за нас и, если бы что-нибудь случилось, ей бы пришлось отвечать по полной программе перед жителями деревни, хотя она ни в чём не виновна. Вот это и есть высокая ответственность человека перед обществом. А падения детей с высоких и низких деревьев раньше случались, а только почему-то забывались.

Дети в доме выросли с помощью бабули Васильевны, сама она стала немощной совсем, и тихо скончалась.

Д. Гонцово, Кировской обл. 1939-195...г.г.

47. КОЛЬКА.

Он рос в большой семье, в которой было ещё трое детей, кроме него, отец полу инвалид Василий Михайлович с матерью Марией, двоюродная бабушка, оставшаяся вечной вдовой после мужа – солдата, погибшего в первой мировой войне, а после кончины родного деда Михаила Кузьмича ещё и родная бабушка. Отец, Василий Михайлович, работая на Верхнекамском фосфоритном руднике, повредил ногу, и был хромым. Несмотря на это, его в начале войны отправили на трудовой фронт в город Архангельск. Мать Мария как-то управлялась со своим хозяйством, работая сама интенсивно и, отдавая правильные или ошибочные распоряжения и указания по ведению хозяйства. Во время войны всем было трудно жить, и везде была нужда, постоянно недоставало сносного питания. Спасала только выращенная на "своих" огородах картошка. А в большой семье нужда была ещё большей. Весной, тогда, когда только малая травка выходила из земли, мы торопились собирать съедобную травку, которую мы употребляли в пищу в сыром виде. А наши мамы готовили из неё съедобные кушанья, чем могли мы утолить наш голод. Весной мы также собирали оставшиеся осенью клубни картофеля, и превратившиеся к весне в бесформенные катыши оставшегося крахмала, из которых наши мамы готовили какое-то питание.

Николай работал в колхозе вместе с нами и с другими старыми и малыми людьми с самых малых лет. Работой занимались все в деревне, способные что-то делать. Можешь ты бросить клубень картошки в борозду при посадке картофеля, так и делай это. Если ты в силах принести полено (или два, три, четыре), так ты принеси их на кухню. В состоянии ты вырвать сорняк на поле, так ты и делай это. Способен ты подмести комнату в доме, так ты сделай это. Безусловно, бывали и такие задания на выполнение работ, которые малолетние люди не могли выполнить в силу своего малолетства и своей слабости. Такие задания выдавались неумными людьми и могли и приводили к нежелательным последствиям и потере здоровья малых работников.

Велико было стремление людей заработать побольше трудодней в колхозе, на которые осенью можно было получить куцые подачки при распределении очень малой части выращенного урожая и, чтобы как-нибудь просуществовать. Это не всегда удавалось. От нужды взрослые люди, сами недоедая, сберегали питание для детей, и, стремясь сохранить их здоровье, сами погибали, оставляя после себя сирот.

Николай ушёл учиться в школу ФЗО, и там научился ремеслу плотника. После шести месячного обучения его отправили на строительство Богословского алюминиевого завода. А он, милый мальчик, проработав какое-то время на стройке, соскучился по дому и попросился у руководства стройки, чтобы его отпустили съездить на недолгое время повидать маму. Ему отказали и не отпустили. Тогда он решил сбежать самостоятельно со стройки и на перекладных поездах в телячьих вагонах и пешком добрался до дома. А у властей была грозная, вездесущая охранительная организация – НКВД, сотрудники которой сразу узнали о его побеге со стройки, и как только он успел появиться дома, был схвачен и препровождён в лагерь на полгода. Но лагерь это та, же стройка, где надо немало и нелегко работать, только там он работал и жил под строгой вооружённой охраной надзирателей. Отбыв в лагере определённый ему срок наказания, он был освобождён, уехал в деревню и стал работать снова в колхозе.

Поздней осенью 1948 года он пошёл в лес заготавливать древесину вместе с нами, такими же шестнадцатилетними несчастливыми двумя существами. Мы отправились втроём со своими котомками, куцыми постелями в лес, устроились и разместились тесно в деревянном бараке. Он был построен наспех, с недоделками и без входных сеней. Стены были недостаточно проконопаченные, деревянные конструкции дверей, окон и потолка были неплотно подогнаны. Такие недоделки сразу отзывались скрипом дверей, и нехорошим звуком стучащих рам и стёкол окон при ветре, который проникал через щели в дверях и окнах и через худо проконопаченные стены, и гулял в бараке, выстужая всё пространство, особенно в ночное время. Барак был оборудован двухэтажными нарами, кирпичной печью с большой чугунной плитой, установленной среди барака, деревянными грубо сколоченными столами и скамейками. Кирпичная печь с чугунной плитой служила для приготовления пищи, для поддержания тепла и для сушки одежды и обуви. Постелью нам служила своя одежда и куцые постельные принадлежности.

Утром мы уходили на работу, рубили лес, заготавливали древесину. Работа тяжёлая, а тем более для 16-ти летних физически неокрепших людей. Работали мы втроём – я, Коля и Илья. К посильной работе мы привыкли давно, с малого детства, но на заготовке древесины мы никогда не выполняли норм выработки – 4,5 м3 в день на 1 человека, так как у нас не было достаточной силы, сноровки и никакого опыта работы в лесу.

Житьё в бараке было некомфортным и даже вредным для здоровья людей, и я ушёл. Мои товарищи Коля и Илья остались работать в лесу до конца зимы.

После этих лесозаготовок Николай работал в колхозе до тех пор, пока его не прозвали в армию. Он обучился военной специальности танкиста и служил в советской армии в составе Советских войск в Германии. Он принял участие в подавлении восстания в Берлине 16-17.06.1953 года. После возвращения из армии он работал на секретном заводе в посёлке Созимский, расположенном в черте "Вятлага" НКВД, в качестве кислотчика. Семейная жизнь у него не состоялась. Он переехал работать в леспромхоз в посёлок Камский, какое-то время работал там, а затем уехал обратно в посёлок Созимский – поближе к цивилизации. Там он погиб по какой-то неизвестной причине во цвете лет.

Д. Гонцово, П, П. Созимский, Камский, Кировской обл.

Г. Краснотурьинск, Свердловской обл.

48. ПОМОЩНИК БРИГАДИРА.

Наступила весна 1945 года. В это время закончилась война СССР с Германией. Пришла страдная весенняя пора, а с ней неотложные сельскохозяйственные полевые работы, которые надо было чётко организовывать, быстро и качественно их выполнять. Колхозный бригадир пригласил меня работать у него помощником. Я в то время закончил пять классов средней школы и научился читать, писать, считать, измерять, оформлять несложные документы, что считалось для помощника бригадира в деревне достаточным уровнем знаний. Условия работы, как мне казалось вначале, были несложными. Надо было передавать колхозникам задания на выполнение определённых работ, самостоятельно решать мелкие вопросы. После выполнения заданий следовало измерить количество и определить качество сделанных работ каждым колхозником, рассчитать и начислить трудодни каждому за конкретно выполненную работу, и всё это записывать в индивидуальные трудовые книжки. Кроме того, в мои обязанности входило следить за качеством проводимых работ, докладывать бригадиру, или прямому руководству обо всех недостатках, недоработках, ошибках, промахах и других изъянах. И надо было постоянно говорить с людьми о предстоящих и проведённых работах, выслушивать их, записывать предложения и высказывания по улучшению, облегчению проведения работ, ну и конечно, выслушивать неудовольствия и замечания, которые адресовались к руководству, и которых было немало.

Работа помощника бригадира физически легче, но надо хорошо работать головой и много ходить пешком по объектам и полям. Ранним утром я быстро обходил все дома и давал задание каждому работоспособному члену семьи.

Вечером измерял количество и проверял качество выполненных полевых и других работ.

Мать не возражала и не отговаривала меня от такой работы, так как в тогдашнем моём возрасте в деревне она была престижна. Она только советовала быть внимательным ко всем и ко всему, с кем и с чем имеешь дело. Измерения, расчёты и начисления трудодней всегда делать точно и никогда не ошибаться. Документы готовить и писать правильно, быть аккуратным, чтобы не вызывать лишних нареканий, так как надо было работать с взрослыми людьми. И ещё исполнять точно все указания и распоряжения бригадира и выслушивать его, как старшего по званию и возрасту, учиться у него всему тому, что и как он делает сам (в том числе и неблаговидные дела?).

Решения по каким-либо серьёзным вопросам самостоятельно принимать я не имел права. Но довольно часто приходилось изменять выданное с утра задание во время рабочего дня, колхозникам, занятым на вспомогательных работах. В таких случаях надо было быстро реагировать на изменения в обстановке, и переводить работника с выполняемой работы и давать ему другое задание, к выполнению которого он зачастую не был готов, а это вызывало возражение и недовольство. Оправданием служило то, что изменяемая работа требовалась к выполнению в данное время, непредусмотренная заранее и более важная и нужная. Правда при этом терялись время и производительность труда. Хромала организация производства, и её надо было улучшать и заниматься ей надлежало всем членам колхоза, а руководителям – заранее предусматривать все, могущие возникнуть неполадки, "подводные камни" на производстве.