Текст книги "Мои были (СИ)"

Автор книги: Владислав Гонцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Гонцов Владислав Андреевич
Мои были

ГОНЦОВ АНДРЕЙ ПРОКОПЬЕВИЧ.

МОИ БЫЛИ

КТО ТАКОЙ?

ВРЕМЯ И МЕСТО РОЖДЕНИЯ:

10.10.1932г., Деревня ГОНЦОВО.

ВЕРХНЕКАМСКОГО (БЫВШЕГО КАЙСКОГО) РАЙОНА, КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ.

1.1932-1942г.г. растущий детка.

2.1942-1948г.г.-колхозник.

3.1948-1951; 1955-1961 г.г.-работник в тресте "Камлесосплав."

4.1951-1955г.г. солдат и младший командир в Советской Армии.

5.1961-1964г.г. работник в тресте "Качканаррудстрой."

б. 1964-1995г.г. работник в Качканарском горнообогатительном комбинате.

7.1998-2008г.г. преподаватель в Качканарском горнопромышленном колледже.

8. 2008г.г. – пенсионер.

СОДЕРЖАНИЕ:

1. Балалайка– 9

2. Пожар– 10

3. Очередь за товаром– –11

4. В начальной школе–12

5. Опасные забавы–16

6. Колхозный двор–18

7. Лихолетье–19

8. Ностальгия–22

9. Промах–24

10. Осторожно! НКВД!–25

11. Илья Степанович–26

12. Алексей–29

13. Из моего прошлого–30

14. Выигрыш–32

15.Табакокурение–33

16. Моя война–35

17. Из жизни–39

18. Несостоявшийся рыбак–40

19. Кража–42

20. Очередь сдать посуду–43

21. Очередь за колбасой–44

22. Очередь за молоком–45

23 .Очередь за водкой–46

24. Очередь за билетами на самолет–47

25. Очередь за деньгами в сберкассе–48

26. Мой "Паук"–50

27. В столовой в Лойно–51

28. Очередь за обедом–52

29. Кузнец Никита Николаевич–53

30. Михаил Кузьмич–55

31. Печник Иван Николаевич–56

32. Плотник Иван Николаевич–57

33. Сушин Иван–59

34. Лаврентий–60

35. Уполномоченный надзиратель–61

36. Цыгане–63

37. Моя деревня–64

38. "Вятлаг"НКВД–66

39. Наша семья–67

40. Мать–70

41. Прасковия–77

42. Вера.Сестра.–78

43. В кинотеатре–82

44. На прогулке–83

45. Дядя Василий Иванович–84

46. Васильевна–85

47. Колька–87

48. Помощник бригадира–89

49. Выборы–93

50. Сельские дороги–95

51. Напрасный труд–96

52. Транспортные работы–97

53. Бесхозяйственность–100

54. Хлеб–102

55. Хранилище–104

56. Ляпсус–105

57. Взятка и несладкий чай–106

58. Торг мукой–107

59. Мы вырастили рожь на новине–108

60. Звери-рыси напали на лошадок–109

61. Семена для колхоза–111

62. На заготовке леса–112

63. Школа ФЗО ╧18 в Лойно–114

64. Урок физики–117

65. Строительство мастерской–119

66. Деньги для зарплаты–122

67. Восстановить связь–123

68. Найти утонувший лот в реке–125

69. Молевой сплав–126

70. Разгрузка муки–129

71. Электростанция в поселке–129

72. Кочегар–131

73. Ремонт трактора–133

74. Поход за спиртным–134

75. В общежитии–135

76. Дорога дальняя–136

77. Владивосток.Вторая речка–139

78. Из Владивостока на Сахалин–141

79. Две бяки–142

80. Освободить тару–144

81. Палаточный городок "Дневальный"–144

82. Площадка для стрельбы–146

83. Строительство аэродрома–147

84. Защитить себя–148

85. Гриша Мартюшев–150

86. Путешествие по реке Кама–152

87. На реке–153

88. Зачистка–154

89. Оплошность–155

90. Ю.Сахалин.Кирпичный завод–157

91. Военно-воздушные учения–158

92. Чистка оружия–159

93. Рядовой Иодка–161

94. Младший сержант Стариков–162

95. Осечка–163

96. Казарма. Дневальный–165

97. Сачок–167

98. Борьба со снегом–169

99. Очистка площадки–170

100. Болезнь и смерть диктатора–171

101. Ю.Сахалин.Выборы–172

102. Ангарич–173

103. Попадаю впросак–178

104. В госпитале–180

105. В доме для болящих–184

106. Бракер–186

107. Завхоз–190

107.1. Завхоз–192

108. Тяжеловозы–195

109. Теорема Пифагора–196

110. Ротозей–198

111. Деньги-это зло–199

112. Дела поселковые–201

113. Житье-бытье–203

114. В кинотеатре–205

115. Сушка белья–206

116. Экзамен–207

117. Мечта пролетария–211

118. Учение в Москве–212

119. Горькое похмелье–215

120. Мы работаем в совхозе–216

121. Саша Губин–218

122. Юра Соколов–219

123. Николай Зяблых–221

124. Виктор Жаков–222

125. Романов Ю. И. кабельщик–223

126. Владимир Иванович–226

127. Работа никуда не уйдет,зато мы уйдем–228

128. Троллейбус–230

129. Сны как наяву–232

130. Политинформатор–234

131. На уборке урожая–239

132. Добровольная народная дружина–240

133. Иссякнет ли наша беспечность–247

134. Обучить людей профессии–249

135. Учение-дело нелегкое–251

136. Наша флора в опасности–252

137. Невосполнимы наши потери–254

138. "Атомная бомбардировка" (сон)–255

139. Северное сияние–257

140. Григорий Исаевич–257

141. Таня–259

142. Нина Степановна–260

143. Иван Иванович–264

144. Стихия наносит удар–266

145. Спорное дело–267

146. Оплошность?–268

147. Ликвидировать загорание–269

148. Авария в котельной–270

149. Стычка–271

150. Опасный взрыв–273

151. На строительстве автодороги–275

152. На материальной базе–277

153. Издержки–279

154. Ремонт ЛЭП–281

155. Постройка участка ЛЭП–282

156. Там много наших дел погребено–283

157. Беспокойная работа–297

158. Ненужная спешка–298

159. Деревья погибли–299

160. Дать срочно энергию–300

161. Безалаберность?–301

162. Промах?–302

163. Безумие–303

164. Небрежность–304

165. Невнимательность–306

166. Ж/Д станция "Качканар2"–307

167. Устранить последствия ошибки–308

168. Наши беды–310

169. Авралы–314

170. Ненужная работа–316

171. Домашние собачки–317

172. Пчелы–319

173. Ящерицы–320

174. Зеленый бор–321

175. Птицы–322

176. Птицы улетели.Вернутся ли?–324

177. Болезни.Как от них избавиться?–326

178. Винопитие–328

179. Наши дела–330

180. Наши заботы–332

181. Насущные наши дела–337

182. Ударный труд–341

183. Пенсионеры–344

184. Попрошайцы–345

185. Бомжи–347

186. "Золотой ключик"–350

187. Путешествие с происшествием–351

188. Александра Васильевна–353

189. Сережа из Варнавино–354

190. Валентин Александрович–356

191. Галина Ивановна–358

192. Иван Никитович–362

193. Анатолий Иванович–364

194. Юрий Михайлович–366

195. Наглец–368

196. Медвежья услуга–370

197. Петр Николаевич–371

198. Говорят дети–373

199. Выдумки–374

200. Денежки лежат в чужом кармане–376

201. Берегите себя–377

202. На заготовке сена–378

203. Коллективный сад ╧6–379

204. Опыт. Отрицательный?–383

1. БАЛАЛАЙКА.

Мне исполнилось пять лет. Мои любимые родители решили сделать из меня музыканта и с такой целью купили на первый случай трёхструнную балалайку, простой музыкальный инструмент, состоящий из корпуса, деки, грифа, колка и трёх струн. Покупка и вручение мне этого музыкального инструмента сопровождались бесконечными, как мне казалось, наставлениями, предупреждениями о том, что этот инструмент хрупкий, нежный и с ним нужно обращаться очень нежно, осторожно, не бить и не ломать его, не рвать струн и беречь его постоянно, как свои глаза.

Я стал играть, а точнее извлекать из балалайки волшебные, а больше неволшебные звуки, то есть стал самостоятельно учиться азам музыкального дела. Учителей-музыкантов у меня не было, я был предоставлен сам себе и играл и занимался так, как бог на душу положит. Мои родители постоянно предупреждали о бережном отношении к инструменту и о сохранности его в целом, рабочем состоянии. После всех нравоучений уходили на работу в поле и у них не было времени, чтобы проследить за всеми моими делами, а сказать точнее, они забывали обо мне. Да и я не склонен был выслушивать их постоянные, монотонные нравоучения.

Через какое-то время при игре я порвал одну струну. Пришёл к отцу и матери и сказал, что порвалась одна, самая тонкая струна. Меня поправили и доказали то, что струну порвал я сам, так как грубо обращался с инструментом. В виде наказания получил хороший шлепок по заднему мягкому месту от матери и строгий наказ впредь относиться к.инструменту осторожнее, внимательнее и вежливее, как к живому существу. Заменить порванную струну было нечем, так как запасных частей в магазинах не было и приобрести их было негде. И в этом была наша беда.

Я продолжил играть на двух оставшихся струнах, сыграл довольно интенсивно, после чего порвалась вторая струна. Чёрт возьми, какие это нежные тонкие струны, рвутся, как нитки и из инструмента нельзя извлечь толковые музыкальные звуки. И кто изготовляет такой ненадёжный инструмент? Я подошёл к родителям и повторил старую сказку о том, что струна порвалась сама, однако мне не поверили и мать отполысала меня ремнём без пряжки по заднице за жестокое отношение к струне. На балалайке осталась одна струна, наиболее толстая и казалось, более прочная. Найти и достать струны вместо порванных было негде.

А играть на инструменте надо, иначе зачем он лежит бесполезно, как хлам. Я продолжил играть на оставшейся струне, надеясь, что она останется цела и при этом был осторожен и пытался извлечь волшебные звуки из инструмента с одной струной. Вскоре порвалась третья, последняя струна, издав печальный, прощальный звон.Я подошёл к родителям и что-то извинительное промямлил во своё оправдание, а меня почему-то прогнали с глаз долой и перестали говорить со мной. А я посмотрел на пустой корпус балалайки и решил сыграть на корпусе как на барабане и попытался извлечь чарующие звуки. При этом инструмент издавал грубые, далеко не волшебные звуки, типа"Бам-БАМ", "Бом-Бом", "Бум-Бум". После такой игры корпус развалился полностью и от него остались одни щепки. Со злости мать снова отполысала меня хорошо по задним местам.

И решили мои любимые родители не покупать мне никаких музыкальных инструментов, так как подумали, что из меня не получится никакого музыканта. И при этом заметили, что мне следует играть на толстых металлических тросах и толстых растительных канатах, которые мне вручную не порвать, а не на тонких струнах изящной хрупкой балалайки. Они как в воду смотрели и как-будто предвидели, что впоследствии мне долгие годы придётся работать с тяжёлыми металлическими тросами и растительными канатами. А музыкальная моя карьера, даже толком не начавшись, бесславно закончилась навсегда.

Д.Гонцово,Кировская область.1938г.

2. ПОЖАР.

ЛЕТОМ 1939 года в нашем краю случился довольно большой, по нашим меркам, лесной пожар. Нам говорили, что он зародился на лесосеке вблизи лагерного пункта там, где заключённые заготовляли древесину.

У нас в лесах произрастают хвойные породы деревьев – сосна, ель, пихта, а также лиственные породы – берёза, осина. По берегам рек и речек растут черёмуха, ольха, ива и другие лиственные кустарники.

Лес это есть наш защитник и помощник. Он даёт древесину для наших нужд и дополнительное питание – грибы, ягоды, съедобные травы, коренья. В лесу водятся звери, птицы, на которых можно охотиться и добывать себе питание. В реках имеется рыба, которую можно ловить и вкусно питаться ей.

Во время пожара леса может погибать всё живое-сам лес и его естественные ресурсы и богатства-звери, птицы, насекомые, растительность – ягодные и не ягодные кустарники, съедобные и несъедобные травы, лекарственные растения и грибы.

Огненный вал шёл широкой полосой и захватывал всё новые и новые массивы леса, в котором сгорало всё живое. Люди, звери, птицы по возможности, убегали и улетали в сторону рек, речек и в открытые, безлесные пространства, чтобы спастись от огня. Искры и даже горящие угли уносились воздушным потоком далеко через поля, речки, создавая опасность возникновения новых очагов загорания. Дым застилал всё небо, и солнце еле-еле просвечивало сквозь дым и выглядело как зловещий красный шар. Лес горел невдалеке в полукилометре от нашей деревни. Постройки наши деревянные и в летнее сухое время года могли быстро вспыхнуть как порох. Люди боялись такого огня больше смерти. Все от мала до велика, всполошились при виде огня, угрожающего спалить нашу и другие вблизи расположенные деревни вместе со всем имуществом, домашним и колхозным скотом. Началась настоящая паника. Люди не знали что делать. Но быстро опомнились, сорганизовались и начали спешно выносить и вывозить из своих хозяйств продукты питания, одежду, мебель, инструмент, колхозный инвентарь в открытое поле, где стали рыть котлованы и траншеи, в которые сразу закапывали продукты и всё имущество. Также в спешном порядке вывели весь личный и колхозный скот в открытое от леса пространство на поля и луга. О том, чтобы спасти наши жилища-дома и хозяйственные постройки никто не думал и ни на что не надеялся.

Богобоязненные женщины, старики, стоя перед иконами в своих домах падали на колени и истово молились господу богу и просили его отвратить от нас всех надвигавшуюся беду и сохранить наше жильё и имущество и не оставлять нас без средств существования. Нередко раздавались громогласные истошные крики из домов: "Ты молись зараза, господу богу и тогда он отведёт от нас беду". На что люди, спасающие всё добро, резко и настойчиво говорили и вопрошали: "Что ты стоишь перед иконой и крестишься долгое время, вытаскивай из дома всё, что можно спасти, да побыстрей".

Беда от нас отошла, наши три деревни остались невредимы, хотя вал пожара прошёл совсем недалеко от нас, а две следующие деревни сгорели дотла. Спасти их не удалось. В районе горели и сгорели и другие деревни. Как спасались люди, жившие в отдельных лагерных пунктах, мы

не знали. Этот пожар мог наделать ещё больше бед, но его путь в какой-то мере преграждали реки, речки, открытые от леса поля, луга, пустыри.

После пожара, и когда наши деревни уцелели, богомольные люди серьезно доказывали, что это они истово просили бога об отводе беды, и он сжалился над нами и в беде нас не оставил. Но, ведь люди в деревнях, сгоревших дотла, также истово и жарко просили бога отвести от них беду, однако бог не внял их просьбам и не помог им." Бог не бог, а сам не будь плох". "На бога надейся, а сам не плошай".

Д.Гонцово,Кировская область.1939г.

3. ОЧЕРЕДЬ ЗА ТОВАРОМ.

В деревню привезли товар-различные ткани-ситцы, крепдешины, сукно, платки, шали с цветными рисунками, узорами, орнаментами. Продавцы расположились в большом пустующем деревянном доме. Торговля эта была государственным делом, а поэтому власти не препятствовали женщинам оставлять на какое-то время своё рабочее место и пойти купить себе нужный товар. Колхозницы устремились из ближних деревень в дом, куда привезли товар и организовали очередь длинную изогнутую зигзагами по всему дому и выходящую наружу на улицу. Люди стояли в очереди по одному, плотно прижавшись друг к другу. На улице в летний солнечный день тепло и даже жарко. В доме прохладней немного, так как деревянные стены защищают внутреннее пространство от прямых солнечных лучей, но это пространство согревают сами люди и внутри тоже тепло и даже жарко. Вентиляции нет, а открытая дверь не спасает от жары и люди потеют, обмахиваются платками, но стойко стоят на месте, не отходят ни на минуту, чтобы не терять своей очереди. Женщины вытащили из потаённых мест деньги– разноцветные бумажки-казначейские и банковские билеты и теперь сжимают их в своих руках. Старший продавец важный, вальяжный, толстый, напыщенный, надутый, исполненный своего достоинства, как будто бы он послан сюда самим господом богом для удовлетворения насущных нужд страждущих. Он стоит за временно сколоченным прилавком, отмеряет, отрезает и откладывает требуемые куски ткани и изделия и ждёт оплаты. Покупатель рассчитывается за приобретаемый товар, забирает его с собой и радостный уходит домой. Продавец спрашивает оередного покупателя: "Что будете брать и сколько?" продолжает свою работу. У него помощник, который подносит товар, помогает выбрать, измерить, отрезать его и подать покупателю. Торговля продолжается до вечера, и товар продан почти весь, только осталось небольшое количество неходового товара. А некоторых ходовых товаров на всех не хватило, но торговцы пообещали привезти необходимые и требуемые товары в ближайшее время. Люди, купившие себе нужный товар, довольные и радостные уходят домой и там показывают купленный товар и радуются вместе с семьёй удачно приобретённой покупке. Затем из тканей шьют, изготовляют одежду, бельё, а некоторое количество откладывают на хранение в сундуки для будущего потребления. В деревне постоянно ходить и красоваться в хорошей чистой одежде нет времени, так как надо много работать, особенно в летнее время. Но была и отрада-церковные праздники:Пасха, Троица, Земля-именинница, Семик, когда вспоминали и поминали ушедших из жизни людей с обязательным посещением кладбищ,а также другие церковные праздники, которые тоже неукоснительно соблюдались.

Тогда люди одевали свои красивые наряды, шли в гости друг к другу, и тогда можно было покрасоваться перед всем обществом новыми нарядами.

Д.Гонцово, Кировская область.1940г.

4. В НАЧАЛЬНОЙ ШКОЛЕ.

Родители хотели того, чтобы я пошёл учиться в школу с 1.09.1939г. Они меня научили самым начальным азам грамоты, и я уже умел читать, считать, писать. Но к началу обучения 1.09.1939г. мне не исполнилось полных 7-ми лет, а потому меня пока не приняли в школу. Год прошёл в детских забавах, играх и даже в драках со сверстниками, а зимой бездельничаньем, и катанием по снежным горкам на санках, досках,покрытых слоем льда, кувырканием в снегу и в сугробах, прыганием с крыш домов и строений. Дома мне также давали задания по уходу и наблюдению за младшей сестрой Верой, которые я выполнял иногда с удовольствием, а зачастую безо всякого желания, потому что это была работа для меня. А лень моя родилась раньше меня, и командовала мной больше, чем все вместе взятые приказания и распоряжения.

Прошли зима и лето 1940 года, и осенью я пошёл учиться в школу в первый раз в первый класс вместе со своими сверстниками. Школа была новая, деревянная одноэтажная с необычными для нас широкими окнами, коридорами, вспомогательными помещениями. Школа была построена после прошедшего летом 1939г громадного для нас лесного пожара, в котором сгорели две ближайшие деревни Гилёво и Лёмуг. Школа была расположена на расстоянии трёх километров от нашей деревни Гонцово. Мы были обуты в лапти, изготовленные из берестяных лент, а если были дни тёплые, то обувью служила нам собственная шкура, и даже в то время, когда были ночные заморозки, а мы утром бежали по мёрзлой поверхности земли и по льду луж, да и считали такую беготню каким-то удальством и хвастовством тем, что кто может пробить босой ногой лёд над лужей. Одежда на нас была, в основном домотканая – холщёвая – изготовленная из ткани, основа и уток которой были льняными нитками. Была и полушерстяная одежда, изготовленная изо льна с шерстью – основа ткани – льняная пряжа, а уток – шерстяная пряжа. Или одежда чисто шерстяная, изготовленная из ткани, основа и уток которой состояли из шерстяных ниток.

Дома нам всем были сшиты домотканные холщёвые сумки, в которых мы носили свои письменные принадлежности – книжки, тетрадки, карандаши, ручки, чернильницы, перочинные ножи, нехитрые обеды и все другие необходимые нам мелкие принадлежности. Беда у нас была с переносом чернильниц, наполненных жидкими чернилами. Конструкция чернильниц вроде бы предусматривала то, что чернила из неё не должны выливаться. Но это не так. В течение часа по пути в школу или обратно мы так трясли своими сумками и даже бросали их, так как были активными людьми, что чернила выплёскивались и обрызгивали все имеющиеся в сумке вещи. Негодование и ругань неслись на наши головы от родителей и учителей. А что было делать 7-8-летнему человеку? Никто не знал, а только нарекания со стороны старших людей.

К весне мы отучились в 1-м классе. Мы разные по характеру – спокойные, неспокойные, по складу ума – одни знают больше в одних предметах, а другие – в других. Моя соседка по парте – Ксения, красивая, с косичками девочка, капризная, не желавшая со мной разговаривать, точно так же как и я. Мы сидели за одной партой, отодвинувшись друг ото друга настолько, насколько позволяла конструкция парты, и чтобы не упасть со скамьи в проход.

Наша учительница, Мария Михайловна, строгая, но справедливая, обучала нас всем наукам – русскому языку, чтению, чистописанию, арифметике, естествознанию. Мы, не всегда послушные, доставляли ей много хлопот, а она требовала от нас неукоснительного соблюдения дисциплины, при которой можно было лучше воспринимить всё то, чему она нас учила. На наиболее недисциплинированных учеников она кричала своим звонким и громким голосом, не соответствующим её комппекции. А если появлялся совершенно неуправляемый ученик, то она брала деревянную линейку и шлёпала ей его по лбу, добиваясь того, чтобы он был дисциплинированным. А мы при таком её действии улыбались и даже смеялись – это была какая-то ей помощь. Правда такая её мера считалась непедагогичной, но она, эта мера хорошо помогала наведению порядка в учебном классе, и мы считали её справедливой. У нас не было принято то, чтобы идти и докладывать своим родителям о о самоуправстве на учительницу. А если бы такой и находился (были и такие), то к нему почти все относились с нескрываемым презрением называли ябедой и доносчиком. "Ябеда, ябеда, какя же ты гадина". В перерывах мы устраивали беготню, носились наперегонки по сравнительно широкому коридору, то есть разгоняли свой, застоявшийся организм во время урока, в погожие и тёплые дни мы выбегали во двор и там бесились, как могли.

И при таком нашем неуёмном поведении и движении на нас быстро изнашивалась изготовленная домашним способом одежда, образно говоря, горела как под огнём, и на нас висели постоянно лохмотья. Наши матери всегда бранились, давали тычки нам за быстрый износ одежды, но сделать с нами ничего не могли, и не успевали сделать хотя бы косметический ремонт её. Учительницы наши, видя такое, постоянно говорили нам, чтобы мы сами чинили свою одежду, и чтобы не было на нас висящих лохмотьев. И, по мере возможности, мы стали сами заниматься починкой своей одежды. Получалось не всегда красиво и прочно, но это была уже какая-то привычка к труду благородному. Лохмотьев на нас стало меньше, да и тепло, исходящее от наших тел, сохранялось подольше.

Из-за скудости нашего домашнего питания и, чтобы как-то поддержать наше здоровье на нормальном уровне, местные советские власти организовывали для нас во время учебного дня горячее питание. Оно заключалось в том, что стряпуха тётя Аня (она же заведующая хозяйством, техничка и уборщица) приносила из колхозного амбара крупу, масла из молочно-товарной фермы, соли, неизвестно откуда взятой, и варила нам кашу – овсяную, или ячневую, или гороховую, или пшеничную. Нам подавали её, и мы с превеликим удовольствием проглатывали кашу, с наслаждением насыщались ей на целый день. Милые, хорошие наши учительницы всерьёз говорили нам, что вот это товарищ Сталин заботится о нас и велит кормить нас так, чтобы мы были сытыми и нормально учились. Но мы мало верили этому и каким-то десятым чувством догадывались о том, что учительницы повторяли чужие слова, которые им диктовали сверху власти.Правитель находился далеко в Кремле, и вряд ли он знал обо всех наших нуждах в деревнях, расположенных далеко от Москвы. Спора нет о том, что если мы сытые, то и преподавамые знания воспринимали лучше, чем если мы голодные, когда все мысли были заняты только о жратве. Мы не знали тогда, да и учительницы тоже о том. что в стране действовала жёсткая система контроля, учёта, проверки и надзора над производством и потреблением продуктов питания, и даже за каждым куском хлеба.

Жёсткие централизация и администрирование. То есть прежде чем сварить нам кашу в школе, местные советские власти должны были испросить разрешения у высших властей, так как не имели права самостоятельно решать такие вопросы.

Освещение учебных классов было только естественное,так как мы учились в дневное, светлое время. В солнечные дни естественный свет хорошо освещал горизонтальные поверхности парт и вертикально установленную классную доску, которая покрывалась блестящей краской, и сильно отражала дневной свет. Мы почти неспособны были увидеть в отражённом свете написанный учительницей на доске учебный материал и толком списать его без ошибок его в свои тетради. Мы крутили головами, сталкивались лбами, вытягивали свои шеи вверх и в стороны, напрягали свои глаза, чтобы увидеть написанное на доске. Из-за этого портилось наше зрение с малых лет. При проектировании обучения в школе и использовании естественного освещения должны были думать о световых бликах, исходящих от блестящих классных досок, и проектировать покрытие классных досок не блестящей краской. Действовал ли в то время Госсанэпиднадзор, который должен был грамотно контролировать освещение учебных классов? Мы об этом не знали, да и сомневаюсь в том, что наши учительницы знали об этом.

Осенью, с самого начала учебного года нас, учеников зачастую мобилизовывали на уборку оставшихся в поле колосков. После ручной жатвы и уборки колосков в поле оставалось очень мало, и там нам убирать практически нечего было. А после жатвы с помощью конных косилок и жнеек на поле оставалось довольно большое количество колосьев. Учительницы наши шли сами и вели нас на сбор колосков. Они были честными, совестливыми и последовательными людьми, так как сами были воспитаны в духе сохранения всякого произведённого труда и его результатов, а потому они шли на эту бесплатную работу с желанием, с ответственностью, и такие аспекты усиленно прививали нам. Потому они были достойны нашего, да и не только нашего уважения. Мы шли по полю и быстро наполняли наши мешки собранными колосками. Довольные и почти полные радости, мы "с чувством законной гордости" от сознания того, что мы помогали колхозу добирать урожай, и что мы хорошо выполняли задания, и что "труд наш вливался в труд моей республики" и с полными мешками собранных колосьев шли на колхозный молотильный ток и сдавали их старшим колхозницам, а поздно вечером возвращались домой. Продолжалась наша такая работа с перерывами до конца уборки урожая зерновых ежегодно, и в то же время мы обучались всем тем наукам, которые были нужны, и которые были запланированы.

А на уроках, в школе мы досаждали своим учительницам не знаю по какой причине – и не только из-за заслуженных неудовлетворительных оценок труда учеников, и готовы были придумывать всякие проделки, чтобы насолить им. Но они не давали никакого повода, чтобы досаждали им. А неудовлетворительная оценка труда – это не повод, чтобы сделать пакость учительнице. К сожаленю, такая дикость не изжита и сейчас, ибо все хотят жить легко и весело, не затрачивая труда на обучение (да и на работу). Откуда появлялась такая злоба учеников на учителей? Может и оттого, что учительницы были одеты и обуты прилично и опрятно? Но это так и должно быть эстетично, а иначе мы бы вообще не смотрели на неопрятных и одетых в нечистую одежду учителей, а не то чтобы учиться у них.

Трудности у нас возникали также при выполнении домашних заданий. По приходу из школы домой надо было помогать матери выполнять неотложные домашние хозяйственные работы, которых было не так уж и мало. Только после выполнения домашних дел я садился за исполнение заданных учительницей на дом уроков. Это проводилось обычно в вечернее время при свете горящей лучины. Лучина изготовлялась из просушенной прямослойной берёзы, и её надо было ещё и толком нащепать, ибо толстые в поперечном сечении лучины больше коптили, чем давали свет, а слишком тонкие лучины сгорали очень быстро, давая при этом хороший свет без дыма. Надо было выбирать "золотую" средину и регулировать поперечное сечение её.

Учительница Дресвянникова Н. И. считалась в нашей школе как в качестве директора. Она жила в помещении школы вместе с дочерью Зиной, которая училась вместе с нами. Они готовили себе обед в помещении кухни, и однажды по недосмотру сожгли его. По всей школе разнёсся угар от .сгоревшей пищи. Почти все ученики толпой дружно и во-всю смеялись и злорадствовали над этой оплошностью. А откуда появилось такое удовлетворение радоваться чужой беде. Нас этому никто не учил, не учили и издевательствам над себе подобными. Стадное чувство – измываться и издеваться над чужим мелким происшествием и испытывать при этом какое-то удовольствие. Как будто у нас самих ничего и никогда не случится. Но люди, почему-то, не думали, не думают, и вряд ли будут думать о своих будущих ошибках, промахах, происшествиях, недостатках и других коллизиях, которые были, есть и будут. Так что-же надо издеваться, измываться, проявлять недовольство к учителям и другим ошибающимся людям?

Мы закончили 4й класс начальной школы в 1944 году. И сумели сделать ещё одну маленькую пакость нашим учительницам. Они пошли на какое-то совещание в среднюю школу, расположенную в 7-ми километрах в селе Гидаево, а по пути нужно переходить речку Вольку по временному настилу. Мы их встретили и разобрали настил. Они вернулись и пообещали всем нам снизить оценки по дисциплине "поведение" в аттестационном листе об окончании начальной школы. Но так как почти все закончили своё образование на этом этапе, то этот шаг наших учительниц был напрасным.

Осенью 1944 года я пошёл учиться в 5-й класс средней школы, так как в обучении был успешнее сверстников. Тяга к знаниям у меня была велика, и я в одиночку ходил учиться в школу, расположенную в 7-ми километрах, каждый учебный день. 5-й класс я закончил на "хорошо" и "отлично''. Но обучение пришлось прервать на несколько лет, так как школа закрылась и временно перестала работать из-за нехватки средств.

Д.Гонцово, с. Гидаево. Кировской области. 1940-1945гг.

5. ОПАСНЫЕ ЗАБАВЫ.

Война. Летом и осенью все челоможные мужчины из деревень ушли на фронт защищать свою страну от напавших на нас германских фашистов. Из нашего колхоза также забрали туда наиболее лучших и сильных лошадей. Наши матери, бабушки, дедушки продолжали работать в поле, на колхозном току, на фермах и за себя и за всех ушедших наиболее работоспособных людей на войну. Нагрузка на всех оставшихся работников возросла в два, а то и в три раза. Колхозную работу надо выполнять обязательно, убирать выращенный урожай полностью невзирая на время, погоду и недостаток сил.

Мы, малолетние люди остались полупризорными, и в свободное от обучения в школе и от работы в поле стали заниматься непотребными делами – начали курить не только разрешённый для курения взрослым табак, но и выдернутый из стен деревянных домов мох. И то и другое было вредно для наших неокрепших организмов, но мы стоически вдыхали ядовитый дым, кашляли до рвоты, да ещё и хвалились друг перед другом, что мы нормально переносим такую опасную гадость и обещали в дальнейшем не бросать такого вредного занятия.

В деревне нашей многие жители были охотниками, в том числе и мой отец Прокопий Иванович, и держали огнестрельное оружие – одноствольные и двухствольные ружья и боеприпасы к ним – гильзы, порох, свинцовую дробь, пули, капсюли. Из оставшихся бесхозными боеприпасов мы стали конструировать и изготавливать своё ручное боевое оружие – пистолеты. Сначала делали деревянные рукоятки из твёрдых пород деревьев и из изогнутых частей их так, чтобы при изготовлении не допускались разрезания древесных слоёв. На рукоятках устанавливали и крепили ружейные гильзы, в задней части которых проделывали небольшое круглое отверстие, после чего заряжали их порохом и снарядом – дробью, пулей или стальными бесформенными мелкими частями – и у нас был готов боевой патрон. В рукоятке ниже патрона крепили небольшую металлическую скобку для установки спички таким образом, чтобы фосфорная головка находилась точно у отверстия гильзы. Мы поджигали головку спички, и пламя воспламеняло порох и звучал выстрел. Мы поражали снарядом какую-либо цель или стреляли в белый свет. Но снаряд наш далеко не улетал. А всё-таки это было боевое убойное оружие, с помощью которого можно было поразить – ранить или свалить насмерть человека или животное. Упражнялись мы таким своим оружием, стреляя в растущие деревья, в брёвна и доски деревянных домов, и наблюдали то, на какую глубину проникал снаряд в дерево. При этом было и такое, что при выстреле рукоятка отрывалась вместе с патроном и, как следствие, получалось ранение руки.