Текст книги "Мои были (СИ)"

Автор книги: Владислав Гонцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Я пробыл в этом госпитале месяц, подлечился, хотя были ненужные нюансы с медикаментами, и уехал домой.

Г. Котельнич. Кировской обл. 1960г.

105. В ДОМЕ ДЛЯ БОЛЯЩИХ.

Мы живём и лечимся от тяжёлой и досадной болезни в большом двухэтажном деревянном доме, расположенном на окраине небольшого города Омутнинска. Дом тёплый, отапливается дровами. В этом же доме расположена кухня, в которой готовят для нас завтраки, обеды и ужины. Питание хорошее, оно обусловлено как необходимое при лечении нашего недуга. Мы люди разных возрастов, судеб. У каждого болящего своя жизнь, свои дела и потребности.

Нас лечат всеми возможными, имеющимися в наличии и разрешёнными к применению медикаментами. Кроме того в доме установлен строгий режим и распорядок дня с проведением прогулок, дневного послеобеденного сна на свежем воздухе на веранде и своевременного проведения всех процедур, что необходимо для нашего скорейшего излечения.

Каждый болящий переносит лечение по своему. Кому-то не подходят по состоянию организма назначенные медикаменты, от которых проявляются побочные действия на другие органы человека.

Болящие от этого люди жалуются на это, а врачи вынуждены менять схему лечения. Чаще всего страдает основной орган – сердце, которое раньше всего чувствует и не хочет такого препарата и даёт знать об этом очень неприятными тупыми колкостями, и приходится отказываться от принятия такого медикамента, от которого приходит невыносимая боль.

Режим лечения и строгий распорядок дня мы должны неукоснительно соблюдать. Питание наше достаточно хорошее, чтобы мы пополнели, набрали полный вес, это считалось одним из факторов успешного лечения. Разумеется, сами по себе хорошие условия нашего содержания и лечения способствовали успешному выздоровлению. А мы, приехавшие из разных мест, в которых не было нормальных условий жизни, и где люди заболевали от недостатка отдыха и питания, а работы всегда было много, а иногда и сверх сил для выполнения её. Да, социальные условия жизни у всех разные были, но сходились в одном – они были тяжёлые.

Болящий дед, лет шестидесяти, худощавый, выше среднего роста приболел и попал в этот дом.

Его обследовали, установили диагноз и назначили лечение с помощью имеющихся медикаментов, в том числе и таких, которые надо вводить внутривенно и подкожно. Он яростно воспротивился такому внедрению лекарств с помощью прокалывания полыми иглами в его тело. И воскликнул: "Не дам колоть вам своё тело.

Буду глотать и принимать любые медицинские препараты, но с острой иглой не подходите ко мне". Возможно у него была какая-то своя вера, которая не допускала даже малого повреждения поверхности тела. У него были две взрослые дочери, которых он выкормил и выучил – одна из них работала преподавателем, а вторая врачом в другом районе. Уговорить упрямого старика лечащие врачи не смогли и пригласили к себе на помощь его дочерей. Они пришли и стали его увещевать и уговаривать о приёме лекарств прямо в вену.

"Папа, да ведь это очень хорошо, когда тебе будут вводить глюкозу, после чего у тебя повысится тонус и ты будешь чувствовать себя намного лучше и побыстрее выздоровеешь. И пойми то, что лечащий персонал больницы не хотят делать тебе ничего плохого!" Но дед был упрям и стойко стоял на своём. Уговорить его не смогли. А в остальном он был дисциплинированным, тщательно выполнял все назначенные процедуры, во время принимал и глотал назначенные медикаменты, хотя некоторые из них были донельзя горькими.

Здоровье его пошло на поправку, и он этим доказывал свою правоту о том, что можно обойтись без уколов и мелкого повреждения поверхности тела.

Второй дед возрастом лет шестидесяти пяти, среднего роста, спокойный и, ни на что не жалующийся, только на слабость. Он хорошо знал свой недуг и участь, которые достались ему. Он воспринимал их как навязанные с давних пор невзгоды и старался их стойко переносить. Он – участник Первой мировой войны, воевал в составе русского экспедиционного корпуса во Франции под Верденом, где шли тяжёлые бои и российские парни вместе с французами сражались против германских войск. Там он получил ранение в грудь, последствия которого сказывались всю его оставшуюся жизнь. Работал он в деревне, где во все времена лёгкой и счастливой жизни не было, но он как-то держался, не был хилым и совсем уж слабым человеком. Он покорно выполнял дневной режим и определённые по времени процедуры-прогулки на свежем воздухе, послеобеденный сон на полуоткрытой веранде и безропотно принимал все предписанные медикаменты. Да и то, что в доме для болящих не нужно заниматься обязательными делами, работой, как в деревне или на предприятии хорошо способствовало выздоровлению людей, в том числе и этого деда, который стечением времени почувствовал себя много лучше.

Лечился с нами рядом также человек, который считал, что в его недуге никто не поможет. Ему было лет пятьдесят. Выглядел он внешне нормально, среднего роста и телосложения, и никто не наблюдал за ним никаких отклонений. Он решил свести счёты со своей хворью и с жизнью. С этой целью он перестал принимать назначаемые и выдаваемые наркотические препараты – пантопон и омнапон и стал копить их, и накопил, как он считал, достаточное количество для того, чтобы их принять сразу одновременно и таким образом покончить с собой. Он принял эти препараты одновременно, но его организм справился с принятой отравой, и суицида не получилось. Медицинский персонал сумел прекратить его собственные действия и действия, принятых в большом количестве наркотических веществ. Человека спасли и он продолжал лечиться. Надолго ли его спасли, никто не знал.

В этом лечебном учреждении лечился от основной болезни – туберкулёза человек, страдающий ещё и эпилепсией. Мы не знали о том, что он болен этой второй болезнью, а врачи не распространялись об" этом. Потому мы не обращали на него особого или пристального внимания. В одно не прекрасное время этого человека неожиданно схватил приступ этой эпилепсии. Он упал на деревянный пол и стал биться в страшных, как нам казалось, конвульсиях, судорожно колотивший своей головой о деревянный пол. Кто-то закричал: "Быстрее подложите ему под голову что-то помягче, чтобы он не разбил своей головы!" Что мы и сделали – подложили мягкие пиджаки ему под голову, которую он мог разбить основательно. После сильного биения головой и задом он успокоился и заснул глубоким коротким сном, после чего проснулся и стал обыкновенным человеком, и как будто с ним ничего не произошло. И его продолжали лечить от двух болезней. А что было бы с ним, не окажись рядом людей, не знали.

Г. Омутнинск. Кировской обл. 1959.

106. БРАКЕР.

Меня назначили работать бракёром, работником, определяющим количество и качество заготовляемой древесины в сплавном участке Лоинской сплавной конторы, треста "Камлесосплав", расположенном в посёлке Перерва. Моя обязанность заключалась в том, чтобы правильно вести счёт и учёт количества заготовленной, вывезенной и разделанной на отдельные сортименты древесины хвойных пород и определять их качество и сортность. Заготовкой и вывозкой древесины в хлыстах кроме нашего сплавучастка занимался участок Кайского леспромхоза, расположенный в посёлке Камском. Древесину в хлыстах привозили из лесосеки в хлыстах на платформах узкоколейной железной дороги, сгружали на плотбище и разделывали. Задача нашего сплавучастка состояла в том, чтобы рассортировать привезённый и разделанный лес по размерам, сортиментам, уложить его в сплоточные единицы пучки, глухари, матки и определить объём и качество уложенного леса.

Прежде чем начать новую, не совсем знакомую работу, нужно научиться выполнять её квалифицированно. Для самостоятельного теоретического обучения мне сначала вручили два толстых тома, в одном из которых содержались обязательные к выполнению государственные общесоюзные стандарты по лесу, древесине и вырабатываемых из них изделий и материалов, проще сказать сборник Г.О.С.Т., а в другом томе содержались таблицы определения объёмов древесины и брёвен в плотном измерении, точнее будет назвать его кубатурником. Другие необходимые учебники и справочники мне пришлось изыскивать и доставать самому. И я взялся штудировать литературу, касающуюся моей будущей работы, и изучать физические и химические свойства древесины хвойных пород деревьев – сосны, ели, пихты, лиственницы, кедра, и их выносливость в различных условиях работы и окружающей среды. А чтобы определять первоначальное качество заготовляемой древесины, нужно было изучить и знать её пороки – кривизну, закомелистость, завиток, крень, грибковые заболевания, краснину, синеву, трещины, ранения, червоточины. И надо было обязательно знать сортименты, такие как пиловочник, шпальное сырьё, авиационный и судостроительный кряж, рудничная стойка и дрова. Это надо было знать, для того, чтобы определить, какой сортимент можно выпилить из сваленного и привезённого хлыста, то есть рационально разделать каждый хлыст. В противном случае можно так распилить его, что все брёвна отправятся в дрова, чего допускать не следует. Учился я всем этим теоретическим премудростям самостоятельно в свободное время вечером и в воскресные дни.

А практической работе меня обучал пожилой бракёр Пётр Иванович – человек, который отличался ото всех нас тем, что никогда не носил головной убор, даже в самые сильные морозы, доходившие иногда до минус сорока градусов, а на руках носил беспальчиковые перчатки, чтобы ему было удобней работать своим инструментом – метром, карандашом и блокнотом, и так он работал весь день в открытом пространстве, а иногда и на ветру при малом движении с небольшими перерывами. Он был опытный работник, так как много лет проработал бракёром, и мог быстро определить, как лучше распилить хлыст, чтобы из него больше получить деловой древесины, и мог сразу определить, на что пригодно то или иное выпиленное бревно. Он определял точно длину и диаметр брёвен визуально "на глаз", не ошибался и меня учил тому же. Мой инструмент – складывающийся деревянный метр, простой карандаш и блокнот, куда заносились данные измерений.

Мы с Петром Ивановичем работали в тресте "Камлесосплав", а нашу работу контролировал и проверял результаты бракёр Григорий Иванович, работавший в тресте "Волголесосплав", посланный к нам на участок. Контроль нужен был, так как все сформированные у нас плоты весной по высокой воде уходили по рекам Каме и Волге до места назначения, где также проверят наличие прибывшей древесины и такелажа, и могут спросить даже за мелкую недостачу.

Мы жили вместе с Григорием Ивановичем в арендованном сплавконторой частном доме, где нам были предоставлены отопление, спальные места, рабочий стол и в тёмное время суток слабое электрическое освещение. В посёлке работал небольшой энергетический агрегат – дизельный двигатель и генератор, которые были привезены из другого участка, смонтированы, запущены в работу и через воздушную линию электропередачи со стальными проводами обеспечивали посёлок слабоватой электроэнергией с вечера до полуночи. Хозяйка дома, в котором мы обосновались, согласилась готовить нам ежедневный ужин за отдельную оплату, и для этого покупали все необходимые продукты сами. Но хорошо и качественно готовить нам ужины она не совсем умела, так как не училась быть поваром. В первый день она приготовила мясную похлёбку без соли, не говоря уж о наличии каких-либо ароматных приправ. Мы сделали ей нелестное замечание о приготовленном вареве, и рассказали, как правильно приготовить его, чем она осталась недовольна, вспоминая нас, как "проклятых интеллигентов". Моему товарищу захотелось искушать компот. С такой целью он сходил и купил необходимые сухофрукты, сахар и попросил сварить нам такой напиток, как компот. Но он не дал инструктажа, и не объяснил, как это сделать, а хозяйка не знала и не понимала, что это такое, не спросила нас об этом.

Вечером, после работы мы заявились в дом, разделись, умылись и пошли ужинать. Покончив с основным блюдом, мы принялись за компот, предвкушая приятное питьё. Принявшись за это, Григорий Иванович чертыхнулся и недовольно оттолкнул кружку с питьём от себя. В чём дело?

Компот был сварен с сахаром и с солью. Наша хозяйка учла наше прошлое замечание о приготовлении супа с солью, поняла это по своему, и теперь сварила компот с солью. Мы вылили это варево и не стали ничего говорить. Они жили вдвоём с мужем, детей у них не было, а как они готовили себе питание, мы не обращали внимания. В посёлках тогда жили люди, побывавшие в странах Европы и жил даже кореец с женой из местной деревни. Они знали, как готовить себе питание, а наша хозяйка могла бы научиться несложному умению приготовления горячей пищи, как это делали все домашние хозяйки.

Утром мы уходили на плотбище, туда, где велась сортировка и укладка леса в сплоточные единицы, и там занимались своими делами весь рабочий день. Вечером приходили в дом, ужинали и садились заниматься бумажными делами, то есть обрабатывали все измерения, полученные днём и документально оформляли проделанную за день работу. Я составлял отчёт-документ на каждую сплоточную единицу, в котором указывал отдельно количество и объём брёвен каждого сортимента, а также общее количество и объём их в сплоточной единице.

Работа нудная и долгая, а оставлять её на следующий день нельзя, чтобы не зашиться. Такой документ сопровождал сплоточную единицу в составе плота до места назначения. Григорий Иванович , наш контролёр, проверял составленные документы, и если находил в них допущенные ошибки и недоработки, делал замечания, а иногда возвращал их для исправления. Документы приходилось переделывать и даже переписывать заново, так как в них не должно быть ошибок и неточностей, ибо на месте разгрузки могут спросить за наличие каждого бревна. А ошибки, будь они неладны, случались и нередко во врёмя работы над документами поздним вечером, когда усталость брала своё и мозги работали хуже. Мы сидели долго, а точнее сказать до полуночи, пока работало электрическое освещение, и старались сделать всё, чтобы не оставлять на завтра недоделанной работы, хотя неумолимо клонило ко сну, глаза закрывались сами собой, а в такое время ошибки, описки, неточности надвигались в геометрической прогрессии.

Работой бракёра я продолжал заниматься и на другом участке. Леспромхоз работал в полную силу и летом и зимой. Летом заготовленная древесина из лесосек вывозилась на берега рек, где надо было определить количество и качество её, оформить документально объём и качество леса, а затем сбросить его в реки для транспортировки его молевым сплавом. Зимой лес доставлялся на нижние склады, где его оставляли до вскрытия рек и возможности сплавлять вниз по рекам. Зимой, кроме того велась сплотка леса в пучки, глухари, из которых весной составляли плоты, и где также надо было считать заготовленный лес в пучках и в глухарях и оценивать его качество.

Мы старались всегда точно определить количество и качество заготовленной древесины. При этом не обходилось без споров, без неприятных разговоров, ибо заготовители и сдатчики не всегда соглашались с нами о точности измерения объёма брёвен и об определении качества их. Приходилось доказывать свою правоту на месте.

Это были неприятные дела, так как не исключались, не переводились хапуги, люди, стремящиеся поменьше, работать и побольше урвать с электрической пилой на женщину – бракёра.

Наша Лоинская сплавконтора зимой также самостоятельно занималась заготовкой леса, так как в то время оставались свободные рабочие люди и средства. Когда-то работали ручными пилами, а потом появились электрические пилы, но они неудобны тем, что к ним надо электроэнегию подводить по длинным кабелям, проложенным по лесосеке, и малые электростанции приходилось часто передвигать, что в условиях тайги накладно.

Затем появились автономные механические пилы с двигателем внутреннего сгорания, с которыми работать стало удобнее. Эти пилы назывались "Дружба" в честь нерушимой и прочной дружбы С.С.С.Р. с Китаем на вечные времена.

Качество и количество заготовленной древесины мы определяли на месте, в лесосеке. Заготовленный и распиленный на отдельные брёвна вывозился с помощью лошадей-тяжеловозов на берега рек и там укладывался в штабеля. С течением времени для заготовки леса стала приходить тяжёлая техника, трелёвщики, краны, тяжёлые лесовозы, и технология заготовки леса изменилась. Теперь после повала деревьев с них срубали сучки и вершинки и трактором-трелёвщиком волоком тащили на придорожный склад эти хлысты, там краном грузили их на лесовозы и доставляли на нижние склады. Разгруженные хлысты разделывали на отдельные брёвна-сортименты по размеру согласно действующим стандартам.

Зимой к нам в лесосеку приехал только что назначенный главный инженер нашей сплавконторы. В то время технология заготовки была ещё не вполне современной, а именно лесорубы сваливали дерево, очищали его от сучков и вершин, а оголённые хлысты разделывали на брёвна на месте работы в лесу. Распиловку вели с помощью электрических пил. Главный инженер посмотрел на работу и заметил, что срез не всегда перпендикулярен оси бревна и допускается скос, и по его мнению, скоса не должно быть. Стандарта он не знал почему-то, ведь он учился в высшем учебном заведении и должен бы знать стандарт, и свысока настаивал на том, чтобы срез был точно перпендикулярен оси бревна. Чтобы доказать свою правоту, он взял пилу и стал распиливать хлыст. Но так как он никогда практически этим делом не занимался, то эту работу он делал неумело и долго, как будто жевал жвачку. Наши лесорубы втихомолку посмеивались над ним. Напрасно мы ему говорили и доказывали то, что стандарт допускает некоторое отклонение от перпендикулярности среза, книги Г.О.С.Т.ов у меня с собой не было, чтобы ткнуть стандартом ему в лицо, а он стоял на своём. Наконец он распилил, точнее, разгрыз хлыст, на что ушло много времени. Работники заметили, что если они будут так непроизводительно работать, то не только на хлеб себе не заработают, но и на воду. Да и какая тут может быть производительность труда. Почему он был упрям, мы не знали, но мы знали, что Государственные общесоюзные стандарты пишут и выпускают много грамотных, образованных специалистов, но никак не один, пусть хоть он и главный инженер. Он побыл ещё какое-то время в лесу, сел в сани и уехал. Разговаривал он мало, вопросов никому не задавал, не поинтересовался у людей условиями труда и быта.

Он не принял никаких решений, а зачем он приезжал к нам, так мы и не узнали. Мы продолжали работать в прежнем темпе. Он, очевидно хотел себя показать солидным, деловым, грамотным руководителем, но получилось наоборот. Может быть, в дальнейшем он наберётся опыта, научится и будет толковым и знающим работу руководителем.

Пос. Порыш, Кировской области. 1957.

107. ЗАВХОЗ.

Наш посёлок Усть – Порыш был построен на невысоком берегу реки Камы около впадения в неё лесной реки Порыш. В посёлке живут с семьями рабочие, работающие на образованных здесь лесозаготовительном участке Кайского леспромхоза, сплавном участке треста "Камлесосплав" и в лесничестве. Контингент рабочих – репатриированные из плена после войны бывшие военнопленные и насильно угнанные из захваченной немцами территории Советского Союза молодые люди; отбывшие наказание и освобождённые из исправительно – трудовых лагерей граждане; пришедшие на работу в лесное хозяйство жители из ближайших селений; приехавшие по организованному набору работники из дальних краёв; и мы, обучившиеся в школе Ф.З.О.

Жильё в посёлке – деревянные одноквартирные стандартные дома, многоквартирные общежития и бараки. В посёлке работают магазин, столовая, хлебопекарня, медпункт, радиоузел, небольшая электростанция.

Сообщение посёлка со внешним миром и транспортировка грузов летом производилась по реке Каме водным транспортом и по лесным полутропам – полудорогам верхом на лошадях и пешком. Проезжих дорог, даже грунтовых, не было. Зимой сообщение производилось по организованным лесным зимним дорогам – зимникам с помощью гужевого транспорта и гусеничных тракторов. Большегрузный водный транспорт приходил сюда с низовьев реки Камы только во время весеннего паводка по большой воде. Наш посёлок считался началом судоходства по реке Каме.

Связь с Советской и административной властями производилась по воздушным двухпроводной телефонной и четырёх проводной селекторной линиям, построенным на берегах рек Камы и Порыша.

Мне было предложено работать заведующим хозяйством сплавного участка, и я пошёл заниматься этим делом. Бывший завхоз Соловьёв Н.Н. или не сработался с руководителем участка Беспалко B.C. или, точнее, чем – то не угодил временно ему и вынужден был уйти с этого места работы.

Работа завхоза имела свои сложности, нюансы, в которых много "колдобин", "подводных камней", непредвиденных обстоятельств, о которых я не знал, хотя работал рядом, на этом же участке. Надо было научиться такой работе практически "на ходу".

Общественное хозяйство участка – деревянные строения – контора, по современному "офис", казённые жилые дома, общежития, бараки и временное жильё в лесосеке; электростанция, работающая на дровах и отходах лесопиления; пилорама; склад для хранения механического и ручного инструмента, хозяйственных принадлежностей; открытый склад для хранения пиломатериалов и дров; конный двор для содержания лошадей, хранения гужевого транспорта и кормов; столярная мастерская.

Отопление жилых и общественных зданий было печным и производилось дровами. Задача завхоза была в том, чтобы обеспечить всех работающих на сплавном участке годными механическим и ручным инструментом, приспособлениями, такелажём, малыми плавсредствами – лодками, гужевым транспортом. Для такой цели следовало постоянно содержать все хозяйственные и вспомогательные средства в исправном состоянии и готовыми к работе в любое время, постоянно следить за ними, вовремя и качественно ремонтировать их, отбраковывать непригодные средства и изделия и заменять их. Надо было вести точный учёт всех заготовляемых и поступающих извне и расходуемых средств и материалов, необходимых для нормального функционирования участка и обеспечивать их сохранность, и своевременно подавать заявки на приобретение и доставку расходуемых средств. Необходимо было также принимать своевременные меры к обеспечению строителей материалами – круглым и пиленым лесом, металлоизделиями, стеклом, кирпичём, краской и другими стройматериалами, g общежитии и в жилом доме в лесосеке нужно было обеспечить качественными мебелью и постельными принадлежностями, следить за их состоянием, ремонтировать и заменять изношенные непригодные вещи. Всё хозяйство должно было содержаться в образцовом порядке, защищено от загорания, пожара, от осадков и воров.

Хозяином конного двора со всеми лошадьми, принадлежностями, гужевым транспортом и кормами был Юра Рябов , у которого была искалечена кисть левой руки. В его задачу входило нормальное содержание лошадей, надлежащий уход за ними, содержание их в теле и полном здравии так, чтобы они всегда были готовы выполнить предназначенную для них работу, то есть, чтобы они были своевременно накормлены и напоены. Его задачей была также уборка навоза и очистка стойл, содержание в исправности конской сбруи и транспортных средств – телег, саней, дровней, волокуш, и своевременное сообщение руководству обо всех возникающих нуждах, недостатках, неурядицах.

Хозяин столярной мастерской Анатолий Коровин, тоже инвалид, без одной ноги, которую ему отрезали ниже колена после происшедшего с ним несчастного случая на железной дороге, где он работал ранее. Его задачей было изготовление и ремонт деревянного инструмента, несложной мебели, оконных рам, вёсел и других небольших деревянных изделий.

Эти мужики– инвалиды были добросовестными людьми, и несмотря на их недостатки, они старались работать наравне со всеми другими работниками и нормально справлялись со своими обязанностями.

Объёмные необходимые хозяйственные дела – заготовка дров, сена, изготовление, ремонт и отбраковку лодок, такелажных приспособлений выполняли работники, снятые с основных лесозаготовительных и сплавных работ.

Не всегда у нас было всё гладко, сладко и морщин не знатко. Случались в работе досадные ошибки, недоработки, недосмотр, неорганизованность, нераспорядительность, недоразумения, и это всё вызывало неодобрения, неудовольствия, приходилось выслушивать нелицеприятные замечания, выговоры и получать хороший втык.

П. Усть-Порыш. Кировской обл. 1957-1958г.г.

107.1 ЗАВХОЗ.

Невзирая на все недостатки, изъяны в работе приходилось прикладывать все имеющиеся силы к выполнению тех задач, которые вставали перед нами при выполнении основной работы – заготовки и транспортировки леса по рекам.

Сократилась должность бракёра и освободился от этой работы Кривоногов И.К., и ему надо было подыскать место работы, достойной его надуманному общественному положению. Он был членом К.П.С.С. На рядовой работе ему вроде бы заниматься несподручно. Руководство придумало сделать ход. Мне предложили перейти на точно такую же должность завхоза на сплавной участок в посёлке Перерва, расположенном в 20 километрах выше по течению реки Камы. Мотивировали тем, что я есть холостой, не имею ни кола, ни двора своего, потому мне можно перейти без ущерба на другой участок. Размер заработной платы моей оставался прежним. Работа знакомая, опыт у меня уже какой-то был, и я перешёл на новое место. Раньше я тут уже работал в качестве плотника, сплавщика и бракёра, поэтому был знаком с жившими и работавшими в посёлке людьми.

Перерва – посёлок, расположенный на высоком берегу Камы, в котором жили рабочие и служащие со своими семьями, и работавшие в лесосплавном участке и в котором построены жильё и все общественные объекты, необходимые для нормального функционирования участка. Заниматься здесь надо было такими же хозяйственными работами, исполнять такие же подобные обязанности, как и на участке в посёлке Порыш.

Руководитель участка Коваленко И.И. и большинство работающих – бывшие военнопленные или угнанные из России и репатриированные из Европы после войны и высланные в наш северный лесной край, и люди, освободившиеся из Вятлага Н.К.В.Д.

Я приступил к своим обязанностям. Работ и дел разных мелких и крупных много, а специалистов – ремонтёров и строителей мало.

При заготовке дров необходимо расколоть на поленья напиленные чураки. Женщина, занимаясь такой работой, получила травму – от отлетевшего осколка мелкого выпадающего сучка, который попал в её глаз. Неприятная ситуация. Надо было обеспечить её очками, которых у нас не было, да и о них раньше никто не заботился, так как на памяти не было подобных несчастных случаев. Глаз женщине медицинские работники восстановили, а виновен в этом оказался завхоз, как организующий эту работу.

Подошёл ко мне сплавщик Богатырёв и попросил предоставить ему какую – нибудь работу, так как он оказался свободен. Выяснять и расспрашивать его, почему он оказался свободен, у меня времени не было, а всяких недоработок и недоделок всегда полно и сверх всяких пределов. Я поручил ему выполнить некоторые неотложные мелкие и несложные работы, которые можно выполнить за один рабочий день, и он добросовестно выполнил все порученные дела. А мне пришлось вести неприятный разговор со старшим мастером Куликом А., тоже репатриированным и восстановленным в рядах К.П.С.С. Он выдавал тому работнику какое-то задание, которое тот отказался по какой-то причине выполнять, после чего обратился ко мне за предоставлением ему работы. Мне сказано то, что я не должен выдавать поручение рабочему, отказавшемуся выполнять задание старшего мастера, и согласовывать свои действия с другими заинтересованными лицами Дне мог предполагать и знать разногласий и распрей между руководителем и подчинённым подобные отрицательные отношения всегда могли быть, могут быть в данное время и в будущем. Но моя ошибка эта не красила меня. А работник, выполнивший задание завхоза не остался без зарплаты, и это меня немного оправдывало.

Возникла необходимость очистить плотбище, где собирали зимой лес в сплоточные единицы, от выросших деревьев, а заодно расширить площадь его и вырубить несколько лиственных деревьев на берегу старицы.

Я взял пилу "Дружба" и стал спиливать и сваливать деревья. В конце работы, срезая одно из них, попал режущей цепью пилы на металлическую скобу, вбитую давным давно в прикорневую часть дерева и глубоко заросшей древесиной. Скобу перепилить не удалось, а режущая цепь была испорчена навсегда. Нехорошая работа. Дерево я свалил и определил его возраст – приблизительно пятьдесят лет. Скоба была вбита в дерево в тридцатых годах. В то время в здешнем лесу и на реке работали спецпереселенцы, высланные из центральных районов как отбывать наказание за какие-то существовавшие или не существовавшие провинности и работавшие на заготовке и транспортировке леса. Вот кто-то из них и вбил скобу в дерево для нужд, возникших при выполнении работ. Для меня только временная неприятность и напоминание о живших и работавших здесь в тяжёлых условиях полуузникав.

А эта скоба как эхо пришла из убывших тяжёлых времён.

В магазине работал продавец сменивший женщину. Он вместе с другими был репатриирован и сослан сюда в северный край, Раньше он работал трактористом в посёлке Порыш, был одет всегда в грязную, замызганную одежду и выглядел каким-то замухрышкой. А теперь он был реабилитирован, восстановлен в рядах К.П.С.С. Женщину из магазина убрали и бывший тракторист Коробов пришёл работать на нетяжёлую, непыльную и денежную работу, как будто коммунисту не хватало работы в лесу или на сплаве. Он вырос в собственных глазах, стал важным, вальяжным, стал смотреть свысока на всех рядом живущих и работающих, и растолстел в теле. Чёрт бы с ним, с его внешностью, с его высокомерием, зазнайством, но как заведующий магазином, он обязан исполнять установленные правила и распорядок работы магазина, который он должен открывать утром до начала рабочего дня и начать торговать имеющимися в небольшом количестве продовольственными товарами и хлебом для идущих на работу людей, а он решил самостоятельно отстраниться от существующего распорядка, и не всегда открывал магазин до начала работы, что вызывало серьёзные нарекания, так как появились опоздания на работу, задержка транспорта. Пришлось напомнить ему в самой резкой форме о надлежащем исполнении им его обязанностей. Он нас понял, ибо шутки плохи с людьми, работающими с тяжёлыми брёвнами в лесу и стал более дисциплинированным.