Текст книги "Мои были (СИ)"

Автор книги: Владислав Гонцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

Д. Гонцово. С. Лойно. Кировской обл.

61. СЕМЕНА ДЛЯ КОЛХОЗА.

Нам бригаде в пять человек выдано задание отправиться из колхоза на железнодорожную станцию пешком или на попутном транспорте за полсотни километров. Там получить прибывшие элитные семена зерновых культур для колхоза, выгрузить их из вагона, погрузить в предоставленный властями автотранспорт, перевезти на берег реки Камы, разгрузить и погрузить на речной транспорт. Работа эта с перегрузками диктовалась тем, что река Кама и её притоки разлилась, и весь сельский район был отрезан от внешнего мира. Мы прибыли на станцию Верхнекамская. Подождали, понервничали, ожидая обещанный автотранспорт. Наконец пришёл грузовой автомобиль. Мы перегрузили из вагона в машину свой груз, перевезли и разгрузили его на пустынном берегу реки. Водного транспорта не было, и ждать его пришлось очень долго. Мои товарищи по бригаде – шестнадцати– семнадцати – летние девушки через два дня ожидания отпросились у меня и ушли домой с обязательным условием, что они придут обратно, как только появится водный транспорт. Жить дни и ночи под открытым небом без продовольствия и без питания удовольствие малоприятное. Мы к такому испытанию не были готовы. Нас грубо обманули. Нас собралось довольно много колхозников из многих деревень и у всех кучи мешков, и мы кукуем днём под солнцем, а ночью у костра. Хорошо, что нам благоволила погода и не было дождя. А если бы случился дождь да ещё большой, что бы мы делали? Сами мы бы промокли, но пережили бы, а как быть с зерном, лежащим под открытым небом и который мы не могли ничем защитить, у нас не было никакого укрывного материала. Просидели мы на берегу с нашим ценным грузом больше недели и от него нельзя уходить далеко, так как могут появиться вороватые люди и можно лишиться части своего груза. Как понимать руководителей, наверное, ответственных людей, организовавших такую безобразную работу. Мы отчаянно ругались, проклиная всё и вся на свете, и если бы мы нашли виновника, организовавшего эту не работу, то разорвали бы его на куски. Питания у нас не было, потому мы жевали зерно, а потом достали котелки и чугунки в ближайшей деревне и стали варить зерно, чтобы питаться и поддерживать свои силы. В конце концов, прибыл водный транспорт-катер, тащивший за собой на буксире баржу. Усечённая наша рать быстро принялась грузить свои мешки на баржу. Поскольку часть работников ушла домой из-за долгого ожидания, нас осталось немного, то погрузка затянулась, за что мы получили нелицеприятные замечания от речников. Вечером прибыли на пристань, находящуюся вблизи районного центра Лойно и разгрузились. Кое-как провели ещё одну ночь на своих мешках и утром пошли вызывать по телефону гужевой транспорт. И тут обнаружил пропажу своего мешка пшеницы и поделился со своей бедой с соседями. Отставной солдат; воин почти голосом приказа велел быстро идти в правоохранительные органы и заявить о пропаже. Делать это надо побыстрее, ибо вор мог оказаться из ближней деревни и быстро увезти и спрятать украденное. Я бегом преодолел какое-то расстояние в гору, вбежал в кабинет начальника районной милиции и рассказал о случившемся. Он распорядился немедленно расследовать инцидент. Наряд милиции приехал на конях, опросил присутствующих, определил уже уехавшие подводы с зерном, их маршруты и начал действовать. Правоохранители остановили движение транспорта с зерном на маршрутах, и нашли пропавший мешок с пшеницей и вернули его мне. Вор был изобличён и задержан. Это был человек лет двадцати, комсомолец. Нас привезли в милицейский участок, и допросили. Я рассказал, что случилось и как это могло произойти. Вор оправдывался тем, что это была случайная досадная ошибка. Однако ему чётко доказали, что это не ошибка, а целенаправленные действия вора, разве он не мог сосчитать количество своих мешков Милиционеры удивлялись тому, что он взрослый человека не служит в Советской Армии. Комсомольцы считались воспитанными людьми, а он опустился до обыкновенного вора. Зачем ему был нужен мешок пшеницы? Правда в те времена был голод; он и привёл этого человека к падению и как следствие к уголовному наказанию. Через полдня приехали наши колхозники, мы погрузились и уехали домой. Я отчитался за проделанную работу, за сохранность зерна. А за то, что я взял немного зерна для своего питания, колхозники простили меня.

Д. Гонцово, ж.д.ст. Верхнекамская, с.Лойно. Кировская обл. 1948г.

62. НА ЗАГОТОВКЕ ЛЕСА.

Поздней осенью земля покрылась снегом, и наступили холода. Основные работы в колхозе закончились. Нам предложили идти заготавливать древесину для государства в течение осенне-зимнего сезона. Мы отправились на лесоповал, где можно заработать себе денег и купить продукты, причём надо сказать, иногда недоброкачественные, а хлеб сырой, не допечённый. В колхозе тоже давали на заработанные трудодни деньги, но очень мизерное количество, а продукты питания в деревню никто не привозил. И вот мы пошли на «высокие» заработки. В лесу образование, возраст, квалификацию и документы никто не спрашивал. Умеешь рубить, пилить, перемещать грузы, иди и занимайся этим.

Наука нехитрая. Круглое кати, плоское тащи, можешь волоком или погрузить груз себе на руки, на плечи, на спину так, как тебе понравится и как удобнее и транспортируй его до места выгрузки или складирования.

Заработная плата на лесозаготовках была сдельно – прогрессивная. То есть такая, что за первые, выполненные тридцать полных дневных норм работнику выплачивали определённую зарплату за заготовленную единицу древесины. За вторые выполненные тридцать дневных норм работнику платили зарплату в полтора раза выше. За последующие выполненные после шестидесяти дневных норм работнику выплачивали зарплату в два раза выше за каждую единицу заготовленной древесины. Установленная норма – заготовить четыре с половиной кубометра древесины в плотном измерении в день каждому лесорубу.

Состав работы: – Очистить площадку вокруг дерева от снега, валёжника, от кустов, спилить и свалить дерево, очистить его ствол от сучков, распилить на отдельные брёвна – сортименты согласно действующим стандартам, собрать порубочные остатки – сучки, ветви, кроны, кору и ликвидировать их – в тех условиях по-просту сжечь их, пеньки, которые должны быть оставлены после среза дерева не более десяти сантиметров над уровнем почвы, очистить от коры, и собрать заготовленную древесину в штабель, то есть подготовить её к вывозке на гужевом транспорте. Работа эта тяжёлая, опыта у нас не было для проведения такой работы в лесу, да и посильна ли была она для относительно слабых пятнадцати-шестнадцати летних людей. Мы работаем втроём, и я не помню, чтобы мы выполняли когда-либо такой объём заданной работы.

Жильё в лесу – это наспех построенный барак, деревянные стены которого сложены некачественно и толком не проконопачены, а потому наружный холодный воздух, а то и ветер проникает вовнутрь помещения. Барак оборудован деревянными нарами и большой кирпичной печью с чугунной плитой. Печь имела тройное назначение и служила для приготовления пищи, отопления всего помещения и для сушки мокрых одежды и обуви лесорубов после работы.

Вечером люди приходили с работы в барак, снимали заснеженные и мокрые одежду и обувь, развешивали их для сушки над чугунной плитой. И в то же время все начинали готовить пищу, и множество кастрюль, сковородок вплотную устанавливались на плите. С мокрой одежды и обуви стекались капли воды и иногда падали в посуду с варившейся едой казалось, никто не обращал внимания. Печь топили с самого утра, а вечером её жарили донельзя, дров в лесу хватало, и их никто не жалел. По всему помещению барака распространялись пар и нехороший запах от сохнувшей одежды и обуви, и от варившейся и жарившейся еды, и смрад и чад от плиты. При всём этом у плиты споры, толчея, перебранка. Скученность и теснота во всём помещении, а особенно у плиты во время приготовления питания. Вентиляции в бараке нет никакой, и её никто не предусматривал. Окна и оконные проёмы сделаны кое-как, форточек нет, а зато хорошо проникает ветер через окна, даже слишком.

Барак построен без сеней. Входная дверь только одна. Чтобы как-то освежить атмосферу в помещении, кто-то пытается открыть входную дверь хотя бы на небольшое время. Этому действию яростно сопротивляются люди, расположившиеся на нарах, находящихся вблизи входных дверей, и активно препятствуют открытию дверей, ссорятся и даже устраивают потасовку, потому, что холодный воздух бьёт прямо в них. Вечером все ужинают и к ночи успокаиваются, идут каждый на своё место на нарах и спят. Нары устроены из не строганных досок, ничем неприкрытых. Постелью и прикрытием служат личные вещи, привезённые из своего дома. Утром, разогрев сваренную вечером еду, лесорубы наскоро завтракают, нагружают свои сумки обедом, одеваются и идут заготавливать древесину. Путь от барака до лесосеки километра полтора. Все, без исключения торопятся так, чтобы использовать весь световой день для производительной работы.

Толковых санитарных условий не было. Умывались разогретой водой или снегом. Единственный туалет для отправления естественных надобностей, состоящий из деревянной дощатой будки с котлованом, загажен и внутри и снаружи. Обслуживающего персонала мы не видели. Был ли тут хозяин кроме мастера, принимающего у нас заготовленную древесину, мы не знали. Условия проживания в бараке были не идеальны и даже вредны. Проработав в таких, по-моему, безобразных условиях, я покончил с этой работой, и ушёл в школу Ф.З.О., ибо мне исполнилось шестнадцать лет – возраст, при котором тогда принимали в такие учебные заведения, и где можно было чему-то научиться. А самое главное то, что там качественно и хорошо кормили, и там же нормальные санитарные условия, что нам было необходимо, а всё остальное – обучение, работа для нас было нипочём.

Д.Гонцово. С. Гидаево, Лойно. Кировская обл. 1948г.

63. ШКОЛА Ф.З.О. ╧18

Я пошёл в школу Ф.З.О., расположенную в селе Лойно, Кировской области. Базовое предприятие школы – Лоинская сплавная контора треста "Камлесосплав". Предприятие это было крупное по местным меркам и занималось сплавом леса по реке Каме и её притокам в плотах и молем в весеннее и летнее время. Кроме того, сплавконтора в осеннее и зимнее время занималась заготовкой и вывозкой леса к берегам рек и в места потребления его, а также работами по подготовке к весенне – летним работам на реке – изготовлению ограждающих бонов и отбойных тумб на низких берегах рек. Помимо этого сплавконтора строила жильё для своих рабочих и производственные объекты.

Школа давно набрала нужное количество учащихся, и обучение их велось уже довольно долгое время. Надежды на то, что меня возьмут учиться, было мало, но я пошёл, памятуя о том, что "лучше поздно, чем никогда". Первого декабря 1948 года я пришёл и сказал: "Принимайте! Буду учиться и работать так, как положено по существующим правилам, соблюдать дисциплину, и постараюсь наверстать всё то, чему успели научиться ученики до моего прихода". Пришёл я не с пустыми руками, так как у меня был уже шестилетний опыт работы, и я умел владеть строительным – земле – разрабатывающим и плотницким инструментом. Мне поверили и приняли на обучение по специальности плотника. Забегая вперёд скажу, что своё слово я сдержал, и школу закончил с лучшими, чем у многих, результатами...

Школа Ф.З.О. расположена на площадке, на которой построены одноэтажные деревянные знания – бараки, где размещались наши общежития, учебные классы, столовая, баня, прачечная, медпункт и находящиеся отдельно прожарочная камера, колодцы, туалеты и выгребная яма. Жилые бараки тёплые, оборудованы металлическими пружинными кроватями, столами, тумбочками, скамейками, табуретками. Отопление ' зданий печное – производилось дровами. Баня и смена белья производились регулярно – один раз в десять дней. Питание в столовой было довольно сносное и, я бы сказал, хорошее в существующих тогда условиях. У нас не было чувства голода, и мы никогда не жаловались на недостаток питания. Было и такое, что очень калорийное питание – сыр потребляли не все, видимо потому что раньше его не видели и не знали, что это за продукт. Многие учащиеся набраны были в школу из далёких деревень и из глухих мест, где не изготовляли такой сыр. Было, к сожалению и то, что от нашего пайка немного отщипывали некоторые работники школы. Мы, учащиеся, хорошо накормленные, не знали и не чувствовали материального состояния работников, обслуживающих нас, и не знали, как они живут дома в то проклятое послевоенное время. Во время очередного дежурства я пошёл взять швабру для мытья полов в месте, где хранились принадлежности для уборки помещений и там обнаружил довольно большой – до килограмма весом кусок сливочного масла. Мы с напарником не знали, что делать. Мы были знакомы с недоеданием и голодом в прошедшие годы и понимали, что человек, спрятавший масло, наверняка нуждался и в немалой степени в продуктах. Мы посовещались с напарником, и я отнёс этот кусок масла заведующей столовой.

Обслуживающий и преподавательский состав в школе – директор Агапов, бывший лётчик, прошёл всю войну на боевом фронте, немного шепелявил, воспитательница – высокая сухощавая и строгая женщина, которую мы побаивались, преподаватели – женщины на теоретических уроках, а мужчины – на практических занятиях. Старший мастер Мелешкин – пожилой мужик, хорошо разбирался во всех деревянных, да и строительных делах, досконально нам объяснял всё и обстоятельно отвечал на все наши вопросы, чем мы были довольны. И ещё он всегда говорил, что рабочий должен получать оплату за свой полезный труд, пусть хотя бы этот труд заключался в уборке щепки или ветки с дороги. Все наши руководители и не руководители относились к нам лояльно, так как знали, что большинство из нас были полусиротами или полными сиротами и не причиняли к нам несправедливостей и зла.

Поскольку я пришёл в школу очень поздно, то учащиеся смотрели на меня косо. Они, пришедшие сюда раньше, уже чувствовали себя уверенно, как хозяева, а я пришлый, опоздавший, считавшийся для них посторонним, не их клана, и некоторые из них решили устраивать мне всякие пакости, в том числе вредные для здоровья. Можно было пойти за помощью к руководству, но делать этого я не стал. Надо уметь защищаться самому, и я стал давать толковые отпоры всем наседающим своими кулаками, пинками и подходящими бытовыми предметами всем тем, кто покушался на мою голову. Было и такое, что однажды выгнал наседающего негодника раздетым и босиком на мороз и на снег. Меня поняли, отступились и стали даже опасаться. Отношение ко мне резко изменилось после прошедших ссор и драк, тем более что и в обучении и в работе я не был слабым, а посильнее многих из них.

В отведённое учебное время мы занимались теоретическими и практическими занятиями. Теоретическое обучение проводилось в учебном классе, где нам преподавали дисциплины из общеобразовательной школы, а также необходимые нам знания из начал механики, сопротивления материалов, из химии и физики так, чтобы мы знали достаточно в пределах нашей компетенции о пригодности, прочности, долговечности применяемых в деревянном строительстве материалов и способах их защиты во время их службы.

Практическое обучение проводилось на строительных площадках, на которых мы строили жильё – стандартные дома, бараки и другие объекты, в которых была большая нужда. Хотя была зима, но мы охотнее занимались практическим строительством на открытом воздухе. Нам нравилось обрабатывать деревянные детали – тесать, рубить, пилить, строгать, сверлить, долбить, да ещё с помощью электрического инструмента. Мы собирали и устанавливали деревянные конструкции – фундаменты, стены, крыши, полы, потолки, окна, двери, цоколи, прихожие, сени. А быть на уроках в закрытом помещении, учить и изучать незнакомые нам предметы и дисциплины нам не очень хотелось – ленились умом.

Нам говорили, что у нас должен быть полувоенный образ жизни и практически руководство осуществляло это правило. Утром подъём в шесть часов. Затем туалет, физическая гимнастика, завтрак и дневное обучение. Вечером перед отбоем мы под руководством нашей воспитательницы исполняли молитву – обязательный гимн существовавшего тогда Советского Союза. Стоя в строю, мы исполняли этот гимн непрофессионально, некачественно, полудетскими писклявыми голосами со скрипом и срывающимися голосами. На практическую работу мы ходили строем, если его можно было назвать таковым, не в ногу шагавших, не соблюдавших строго ряды и колонны идущих учащихся, не только по своей вине, что не всегда соответствовало нормальному, приличному порядку, который следовало соблюдать всегда и всюду большой группе в населённом пункте. За такой наш непорядок нам часто давали всякие ехидные замечания жители села.

Первого мая 1949 года решено было провести как бы парад с участием нас учащихся.

Мы должны были пройти строем перед трибуной, где предполагалось присутствие руководителей района. Нас немного потренировали, как ходить в строю в ногу, слаженно, и первого мая мы прошли перед небольшими трибунами, где находились руководители и приехавшие со всего района представители предприятий и колхозов. Несмотря ни на что, это наше шествие для нас было почётным, хотя со стороны оно могло выглядеть комично, потому, что толком мы строевой подготовкой много не занимались и не знали её.

Я научился строить деревянные дома, объекты. Стал разбираться в строительных делах и в производстве деревянных работ. Теперь знал строение и свойства разных пород древесины, мог определить её пороки, механическую прочность, выносливость, противодействие природным осадкам, гниению и повреждению и мог применять древесину в конструкциях, строениях и изделиях.

Мы закончили обучение и в комиссии прошли проверку приобретённых практических и теоретических знаний. Перед ответом теоретических знаний каждый учащийся подходил к столу, за которым находилась комиссия и громко и чётко докладывал: "Товарищ председатель экзаменационной комиссии, учащийся Иванов Иван Иванович прибыл для сдачи экзамена!" После чего следовали вопросы и ответы на них.

Практические экзамены сдавались на строительной площадке непосредственно, причём проверялись качество обработки деревянных деталей и прирубка, и укладка деталей в конструкцию и время, затраченное на всю работу.

После проведения экзаменов руководство школы устроило нам выпускной вечер с обильным угощением и даже с водка питием, чего не все выдержали такого испытания, так как никогда не употребляли спиртных напитков раньше этого вечера. Давали всего по сто грамм водки, но от такого малого количества кто-то сполз со стула, кто-то уснул за обильным вкусным ужином столом, и пришлось прибегнуть к медицинской помощи.

Первого июля 1949 года нас распределили работать на разные объекты в посёлках, расположенных на берегах реки Камы, официально приняли на работу в трест "Камлесосплав". Мы пошли самостоятельно работать и зарабатывать на жизнь.

С.Лойно. Кировская область. 1949г.

64. УРОК ФИЗИКИ.

Осень 1949 года. Нас, молодых рабочих, усиленно призывали поступить учиться в вечернюю школу рабочей молодёжи, чтобы продолжить образование, прерванное в первый послевоенный год, и это было правильно, так как более грамотный работник может выполнить любую работу лучше, быстрее и надёжнее, чем полуграмотный или безграмотный человек.

Первого сентября мы пришли в школу рабочей молодёжи – Ш.Р.М., и в назначенное время уселись за парты в классе. Зрелище необыкновенное – взрослые дубы вместо детей. Пришёл директор школы, благообразный мужчина немного выше среднего роста годов шестидесяти пяти – Терехов в сопровождении преподавателей и выступил перед нами. Он говорил нам о необходимости повышения нашего общего, а впоследствии и технического образования, которое нужно для высокопроизводительной работы по восстановлению и развитию всего народного хозяйства страны. Грамотные и образованные работники нужны будут в любой отрасли народного хозяйства и на любом рабочем месте.

Мы пришли в шестой класс, где нам стали напоминать подзабытые знания, которые мы получили в начальной школе много лет назад, и кроме того, нам стали преподавать новые, незнакомые нам до сих пор науки, о которых мы ещё не знали. Поскольку мы стали взрослее, то нам было труднее запоминать преподаваемый нам материал, или так нам казалось, потому что мы ленились учить и запоминать науку. Заставить нас добросовестно учить уроки, мало кто мог, так как многие работали уже в народном и личном хозяйстве и считали, что образование и грамота нужны только руководящим и вышестоящим по службе работникам, а не рядовым исполнителям. "Зачем попу грамота?"

На урок физики к нам в класс вошла молодая преподавательница немного ниже среднего роста, стройная, пропорционально сложенная, одетая строго по тем временам. Серое платье, белый, тщательно выглаженный подворотничок, на ногах ботинки и цветные носки, волосы на голове заплетены в косы и аккуратно уложены. Разумеется, то, что она готовилась ко встрече с нами, взрослыми людьми и не хотела выглядеть похожей на растрёпу. Мы залюбовались ею, так как она красивая, нарядная и молодая, почти как девочка. Она стала рассказывать нам о началах физики, незнакомой нам науки, о которой мы взрослые, сидящие за партами дуболомы никакого понятия не имели. Мы сидели за партой втроём – двое старше меня – Миша Попылькин и Вася Нечаев по краям, а я устроился в средине, они рослые долговязые парни, а я ростиком немного пониже их и возрастом поменьше. Мои соседи много не слушали, о чём рассказывала преподавательница и не вникали в основы физики, не считали это нужным и стали разговаривать сначала тихо, а потом громче и беззастенчиво стали чему-то смеяться довольно громко. Я тоже не удержался и последовал их примеру. Наша преподавательница – физичка поняла наш смех, как насмешку над её относительно малым ростом, перестала объяснять урок, внимательно посмотрела на нас, покраснела, заплакала и быстро вышла из классной комнаты. Она была стеснительным человеком, а с такими взрослыми тварями надо поступать было совсем по-другому – посмотреть на нас и громко сказать или даже крикнуть: "Вон из класса!" Это было бы лучше для всех нас и полезней для общего дела. И тогда мне вспомнились первые годы нашего обучения в начальной школе, когда учительница небольшого роста безо всякого стеснения кричала на нас и заставляла выполнять всё то, что было необходимо для обучения. Да, надо научиться заставлять людей учиться и плодотворно работать, грубо говоря, надо было иметь хорошие кулаки в тех условиях. Наша преподавательница физики не была обучена такой премудрости, хотя была грамотной и хорошо знала свой предмет физики. После её ухода все затихли. Некоторые ученики сделали нам неприятное замечание за то, что мы так бесцеремонно обидели преподавательницу и предрекли, что нас немедленно выгонят из школы.

Через некоторое время к нам в класс вошли директор школы Терехов и наша физичка. Директор много говорить не стал, так как понял, что с нами, дубами, говорить не о чём и воспитывать нас бесполезно.

Он сказал: "Наша преподавательница физики человек образованный, обучена в высшем учебном заведении, дело своё знает, ей доверено обучать людей физике и она умеет и может работать. Если кому-то из вас не хочется учиться, то прошу вас покинуть наше учебное заведение". Нам ничего не оставалось делать, как встать из-за парты и уйти. У дверей я остановился и оглянулся. Директор что-то говорил оставшимся ученикам, а преподавательница физики стояла у стола, опёршись кулачком о край стола и смотрела прямо перед собой. Она была чёртовски красива, а мне не хотелось уходить и подольше посмотреть на неё. Шедший за мной Миша Попылькин насмешливо вымолвил: "Чего встал, зазевался, выгнали тебя из школы, так шагай восвояси и по возможности побыстрей". Мы ушли. Моих товарищей по парте вскоре призвали в Советскую армию. А я уехал в другие дали в надежде заработать длинные рубли и большие деньги, которых я не мог заработать в существовавших тогда условиях.

Так бесславно закончилось моё продолжение образования в вечерней школе рабочей молодёжи. К потерянным четырём годам в своём обучении грамоте в будущем я ещё прибавил потерю в десять лет. Дорого обошлась мне эта ошибка, которую я допустил на уроке физики, ибо с увеличением возраста голова и мозги стали работать хуже и обучение наукам воспринималось тяжелее. Но, что же, что прошло, того уж не вернуть. И я никому не желаю, чтобы совершать такие и подобные ошибки.

С. Лойно, Кировской обл. 1949 г

65. СТРОИТЕЛЬСТВО МАСТЕРСКОЙ.

Окончив школу Ф.З.О., я получил рабочую специальность плотника, и уже умел что-то самостоятельно построить, например деревянный жилой дом. Во время обучения мы кроме теоретических занятий занимались строительством и ремонтом деревянных жилых домов, бараков и социально-культурных объектов. После окончания школы мы пошли строить здание механической мастерской, которая нужна была для ремонта и содержания в работоспособном состоянии имеющихся в нашей Лоинской лесосплавной конторе технических средств – автомобилей, тракторов, катеров и других лесосплавных средств. Наше предприятие Лоинская сплавная контора треста Камлесосплав, по нашим тогдашним меркам крупное предприятие, занималась весной и летом сплавом леса по реке Каме и её притоку речке Порыш в плотах и молем врассыпную, а осенью и зимой заготовкой и вывозкой леса, сплоткой леса в плоты, строительством жилья и подготовкой к следующему весеннему и летнему страдному сезону. Здание мастерской запланировано построить на незатопляемом берегу реки. Инженерные изыскания и проектирование провели специалисты, а нам предстояло конкретно построить здание в натуре. Вся наша работа проводилась вручную oт начала до конца, так как транспортных и подъёмных средств у нас не было. Летом, во время хода леса по реке, мы с помощью трелёвочного трактора натаскали на берег реки достаточное количество для строительства мастерской леса. Сначала вручную вырыли отдельные котлованы для установки деревянных фундаментных стульев глубиной в два метра, определяемой уровнем промерзания фунта в зимнее время. Размеры котлованов в плане определялись удобством работы для нас, землекопов и оптимальным количеством выбранного грунта. Фундаментные стулья готовились по определённому специалистами размеру из толстых комлевых частей дерева, затем обжигались на костре для увеличения срока их работы и устанавливались в приготовленные котлованы и засыпались грунтом. Работы мы выполняли с готовностью от сознания того, что мы делали нужное для всех дело, и никакого энтузиазма, эйфории и геройства у нас эта работа не вызывала, тем более, что занятие такое не из лёгких, да и зарплата была очень низкой. Строительные брёвна для укладки в стены мы готовили из сырого леса, который сначала обрабатывали, то есть очищали его от коры, обтёсывали по размеру каждое бревно и острагивали ручным рубанком. Подготовленные таким образом на отдельной площадке гладкие брёвна мы несли на место и укладывали в стены.

Оконные и дверные блоки также готовились на другой отдельной площадке, транспортировались на наших плечах и устанавливались на положенное место в стене.

Материалы для полов, потолков, крыши готовились также на подготовительных площадках и, по мере необходимости, переносились на наших плечах и спинах и укладывались на место. Работа тяжёлая, безрадостная, особенно при транспортировке строительных материалов и при подъёме их на высоту. А в осеннюю пору к этому примешивалась непогода-дождь, снег, слякоть, гололёд, что многократно усложняло наше дело, делало нашу работу опаснее, тем более на высоте, и производительность труда нашего падала, а вместе с ней падал и наш заработок, и так-то очень низкий. Не всегда было достаточно ручного плотничного инструмента, почему его нельзя было изготовить в достаточном количестве и сделать его качественным, нам было неведомо, и никто нам этого не объяснял. В помощь нам давали ручные электроинструменты, но это были тяжёлые, несовершенные машины, но мы были рады и им, и с их помощью мы быстро просверливали отверстия, долбили гнёзда, делали запилы, пропилы, то есть то, что нужно для соединения деревянных конструкций. Процесс работы немного ускорялся, и мы были довольны и такой подмогой. А в работе при острожке брёвен с помощью электрорубанка получился ляпсус-ошибка и недоработка. При острожке полукруглых брёвен этим электрическим инструментом производительность труда резко упала по сравнению с острожкой ручным рубанком. Мы были вынуждены вернуться к старому методу острожки брёвен ручным двуручным рубанком, таская его взад и вперёд, елозя своими задницами по бревну и раздирая свои штаны до дыр, что отражалось очень хорошо на наших личных расходах, так как спецодежды в то время не было, и не было о ней никаких разговоров.

Наружные стены мастерской мы возвели, и установили конструкции для крыши – стропила обрешётку, вспомогательные раскосы. Крыша для защиты от атмосферных осадков выполнялась из продороженных досок, уложенных в два слоя по обрешётке. И если раньше при установке фундаментов, возведении стен мы обходились без металлических изделий, таких как гвозди, скобы, штыри, то покрывать крышу и прибивать доски нам потребовались металлические гвозди. Их не было и не предвиделось в дальнейшем их поступления. Почему нельзя было их изготовить и в достаточном количестве тогда, когда оправились от прошедшей войны заводы и предприятия, которые

могли делать и выпускать металлоизделия в необходимом количестве и качественные? Может не кому было этим заниматься при обилии, как нам думалось, чиновников в руководстве страной и нами. К нам привезли проволоку и из которой мы стали нарубать стальные отрезки и использовать их вместо гвоздей для крепления досок. Забивать такие проволочные отрезки без острия было трудно, а в мёрзлые концы и края досок почти невозможно. Мы разбивали свои пальцы, руки, раскалывали концы и откалывали края мёрзлых досок, грубо говоря, наносили вред своим рукам и при этом делали некачественную работу. Мы попытались заточить отрезки проволоки на электрическом наждаке, однако нас прогнали от этого наждака, установленного на полу, мотивируя это нарушением действующих правил безопасности. Мы возмутились: это что такое дикость или тупость? Когда требовалось, мы работали на вертикальных стенах с подобным электроинструментом как эквилибристы, да нередко ещё и в сырую погоду, и никто не обращал никакого внимания на нарушения всеми правил безопасности, в том числе и наши руководители. Мы пошли сначала к мастеру и попросили его, чтобы он организовал заточку концов наших самодельных проволочных гвоздей. Мастер отнёсся к нашей просьбе наплевательски, не пытался помочь нам. Тогда мы пошли к начальнику участка, чтобы он решил вопрос заточки проволочных гвоздей, который пообещал нам помочь, ибо вопрос касался не только наших разбитых пальцев и рук и расколотых досок, но и производительности труда и когда надо работу делать быстрее, потому что наступила холодная осень и впереди близкая зима. Но начальник участка человек очень занятый и потому не нашёл времени помочь нам. Мы продолжали работать в таком же низком темпе, как и прежде, руководители равнодушно проходили мимо нас и никогда не интересовались ходом нашей работы. Создавалось впечатление, что никому нет никакого дела до производительности труда, до быстрейшего окончания строительства мастерской, которая нужна была в то время, как воздух для наших ремонтников и механизаторов. Нам трудно было понять громадную пропасть между словами и делами руководителей. С одной стороны нам беспрестанно болтали о повышении производительности труда, об ускорении процесса производства работ, а тут на самом деле получалось, как наоборот. Думалось, что если бы был настоящий хозяин, то он мог бы организовать этот труд лучше, умнее; толковее, а мы бы справились быстрее, качественнее, безопаснее, а главное заработали побольше для себя. Но толковых ответственных за общее и за своё дело и грамотных людей было мало, и не они определяли процесс производства работ. Большинство же руководителей, как мы думали, на самом деле не интересовались производительностью труда, эффективностью строительного дела, не говоря о наших заработках, наших разбитых руках, расколотых досках, о безопасности и охране труда, и о качестве выполненных работ.