Текст книги "Мои были (СИ)"

Автор книги: Владислав Гонцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

Кайский район ( ныне Верхнекамский) Кировской обл. 1945-1948г.г.

53. БЕСХОЗЯЙСТВЕННОСТЬ

Весной, после растаивания снега на полях, колхозники сразу шли работать туда с целью убрать оттаявшие сорняки и пожнивные остатки. Основной массив почвы был ещё мёрзлый. Колхозники работали в ручную граблями и использовали конные бороны. Всё то, что мы собирали, то сжигали тут же на месте в поле.

Власти партийные и советские никогда не оставляли наш колхоз без внимания. Поскольку колхозники вышли работать в поле, то немедленно приехал посланный уполномоченны, посланный районными партийными властями. Он приехал с твёрдым заданием заставить колхозников проводить сев на неподготовленную ещё пока почву.

Он внимательно осматривал проводимую работу и велел закончить сев зерновых к сроку, определённому и указанному властями и зафиксированному в директиве, имеющейся у него в руках, и которой он руководствовался. Но давно работавшие в селе крестьяне – деды горячо доказывали, что ранняя весенняя погода неустойчива, а именно после оттепели могут наступить заморозки, и в такое время высеянные ранее и готовые дать всходы ,набухшие во время оттепели семена могу промёрзнуть, погибнут и не дадут никаких всходов. Деды были опытные люди и хорошо знали своё дело. Доказательства серьёзные, но районного представителя это не интересовало, и он настаивал на своём. Власть есть власть. Колхозники выполнили дурацкий приказ и посеяли семена в землю, не зная, но чувствуя то, что посевы погибнут. Так оно и получилось. Пришла весна полная и с ней тепло и солнечно. Можно было радоаться, и быть довольным. Но никого не радовал участок поля, на котором рано посеяли зерно. Унылое зрелище. Всходы редкие, чахлые. Семена погибли. Надо делать пересев. Но выделенные строго по плану семена погибли, а в резерве ничего не осталось. Что же делать и куда колхозникам деваться от такой дурацкой работы. Утраченные семена никто не вернёт, разве только попытаться вырвать их из задниц работников районных властей. Но их там нет и не будет. Почему они так безответственно работали? Да они работали так, что не отвечали за свои решения и действия. Отвечали за всё колхозники. Они бесправные.

Пришло лето. В колхозе началась вспашка озимых полей. Посланный и наблюдающий внимательно за качеством вспашки представитель властей решительно заявил то, что вспашку поля согласно директивным указаниям властей, нужно проводить на глубину, не меньшую, чем на 35 сантиметров. В нечерноземной полосе России почвы подзолистые, плодородный слой почвы едва достигает 20 сантиметров. Если пахать почву на глубину 35 сантиметров, то весь плодородный гумусовый слой окажется погребенным под неплодородным слоем земли, на котором посеянные семена могут не взойти и урожая не дадут никакого. Об этом колхозники горячо говорили и доказывали ненужность такой работы. В нашем колхозе вспашка полей в то время проводилась с помощью конной тяги, и не в силах мы могли пахать поле на такую глубину. В районе в некоторых колхозах поля вспахивали с помощью тракторов. Но что это была за вспашка? Неровности и вывернутые бесплодные куски земли. Боронование и выравнивание почвы после такой вспашки не давали почти ничего. Бесплодный слой земли оставался наверху. Урожай после такой обработки земли повсеместно и всегда был очень низки. Глубокую вспашку почвы нужно проводить в чернозёмных райнах страны, где гумусный, плодородный слой почвы достаточно глубокий. В Курганской области агроном – полевод Мальцев Т.С. доказывал и предлагал принципиально новую систему безотвальной обработки почвы на небольшую глубину, что уменьшало распыление почвы. Власти должны подходить дифференцированно к обработке почв, потому что почвы разнообразны по составу, по плодородности и по тяжести обработки Учитывать нужно всё или почти всё, чтобы получать высокие и устойчивые урожаи.

Осенью, в то время, когда начинало вызревать зерно в колосьях, в колхоз приезжал и даже не один представитель властей, с целью определить количество возможного урожая. Они вместе с председателем колхоза обходили все поля и пытались определить количество росшего ещё зерна и на что можно рассчитывать. Они срывали колоья, считали число зёрен в колосе, и сколько растений на 1м кв. площади поля и велели измерять площадь всего засеянного поля, хотя площадь поля не выросла и не убежала никуда.

Д. Гонцово, Кировской области,1942-1948 г.

54. ХЛЕБ.

Крестьяне, выращивающие и производящие хлеб, считали его почти святым и относились к нему бережно, помня о том( что хлеб это первое питание и это наша жизнь. Когда садились за стол, то обязательно крестились, отдавали дань богу за то, что он давал хлеб, а выходя из-за стола, сметали крошки хлеба и отправляли их себе в рот. Зерновые культуры выращивались в поле с любовью и с надеждой получения хорошего урожая. Что значит вырастить и сохранить хлеб. Работа эта нелёгкая, иногда грязная, неприятная, но необходимая. Надо подготовить и сохранить семена, проверить их на всхожесть, обработать поле, а именно убрать сорняки, удобрить, разрыхлить почву, вспахать и пробороновать её, посеять семена и заделать их в верхний слой почвы. Во время вегетации необходимо ухаживать за посевами, убирать сорняки, охранять от скота, птиц, зверей, пропалывать и даже поливать. Если в летнее время погода благоприятная, то можно рассчитывать на неплохой урожай. Осенью выращенный урожай следует убирать в возможно короткий срок, чтобы избежать ненужных потерь зерна. Убранный с полей урожай надо обмолотить отделить зерно от колоса и стеблей, очистить, высушить, смолоть в муку, выпечь хлеб и подать его на стол. При уборке урожая зерна вручную с помощью серпа производительность труда очень низка, но при этом потерь почти нет. Для увеличения производительности труда в колхозах применялись конные машины-косилки и жнейки, однако при этом возросли потери зерна. Осенью мы, школьники под руководством наших учительниц, шли по скошенным полям с мешками и собирали упавшие колосья с зерном. Там, где урожай убирали вручную, колосков почти не было, и собирать было нечего, а там, где была машинная уборка, мы находили очень много упавших колосьев, собирали их в мешки и несли к молотилке. На всём пути уборки, обработки, хранения зерна крестьяне-колхозники ревниво следили за тем, чтобы оно не пропадало напрасно. В деревне было в то время такое веяние, такая направленность, что равнодушных к потерям урожая не было. Проходило время, мы подрастали и нам стали поручать работы потяжелее: погрузку, перевозку и разгрузку грузов, в том числе зерна. После окончания полевых работ освобождалась тягловая сила, после чего мы вывозили зерно и разгружали его на зернохранилищах, расположенных у станций железной дороги. На один рейс уходило время два дня. Мы привозили зерно на приёмный пункт, где его проверяли на вес, влажность, сорность, заражённость, отсутствие насекомых и загрязнения. Лаборантки нещадно вспарывали наши мешки полыми металлическими щупами, набирали порции зерна и проверяли его на пригодность. Если зерно чистое, качественное, кондиционное, нам разрешали его разгружать, и приёмщик подписывал наш документ о сдаче зерна. Если бы что-то не получилось, то нас могли вытурить восвояси, что было бы накладно для колхоза, и поэтому колхозники не допускали никаких вольностей с зерном, и я не помню случая, когда бы нас завернули обратно. Мы тащили свои мешки, поднимались по лестнице на высоту и оттуда ссыпали зерно вниз для хранения. В очередной привоз зерна его тщательно проверили в лаборатории, нашли его кондиционным и велели разгрузить в стоящий на железнодорожном пути вагон, чему мы обрадовались, так как нам не надо тащить мешки на высоту. Мы устремились со своим грузом в вагон, который не был подготовлен к приёму зерна. На полу засохшая грязь, земля, остатки щепок и коры, и мы тупо и дико смотрели на этот нечищеный грязный пол и не знали, что делать. Я подошёл к приёмщику и высказал неудовольствие о том, что вагон не очищен, полы не только не вымыты, а даже не подметены и зерно сгружать в грязь преступно. На это мне ответили: Ты парень ещё слишком молод, не выпендривайся, не вставай поперёд а делай так, как велят, а если не хочешь, то поворачивай оглобли назад, забирай свой документ и вези своё зерно назад. Не наше с тобой дело рассуждать.

 Как быть? А позади слышен ропот, бригада пять человек , пять девушек недовольны мной и машут кулаками за моей спиной, и за нами очередь из другого колхоза, ожидающих разгрузки своего зерна. Окажись я, упрям со своей справедливостью и возвратились бы мы со своим грузом обратно в деревню и что тогда!? Во-первых, тащиться с грузом обратно на расстояние пятьдесят километров не великое счастье для всей бригады и для колхоза, а во-вторых, мне бы наложили всего самого худшего на мозги, а то и могли побить физически. Очень мало бы нашлось понимающих и оправдывающих мои действия, если бы мы не сдали зерно и не выполнили порученного задания. А кто нам поверит, и кто будет проверять этот вагон, когда он будет загружен сдатчиками зерна из других колхозов, которые после нас без лишних разговоров засыпали своё зерно в грязный вагон. Мы останемся виновны. Всё это пронеслось в моей голове буквально в секунду, и мы пошли сгружать своё зерно. Приёмщик, отставной солдат без одной, оторванной на войне ноги, увещевал меня: "Ты не беспокойся, зерно очистят без нас. Мне приказали, и я принимаю зерно в грязный вагон и об этом прекрасно знают вышестоящие руководители. Тебе приказали привезти и сдать зерно, и выполняй это задание. Документ – я тебе подпишу, а ты отчитаешься о выполненной работе и никто тебя шпынять не будет. Мы вернулись домой и отчитались о сделанной работе, и успокоились. Но я не думаю, что это редкий случай. А где гарантия того, что в грязных вагонах, подаваемых под погрузку зерна и других продовольственных продуктов, не возили ранее разных химикатов и ядовитых веществ, а потом забывали их тщательно очищать?

Объяснит ли кто-нибудь, почему происходило такое безобразие в напряжённый с продовольствием и хлебом год, неизвестно. Думалось, что мало кому из руководителей лично забота о хлебе нужна была, так как с него никто не спрашивал, и всеобщая безответственность везде, а только все вышестоящие находили способ уходить от ответа за безобразное отношение к зерну, любовно выращенному самыми низшими слоями общества, ответственными, дисциплинированными и ценящими свой труд. А кто же мог заставить безответственных руководителей быть ответственными и думать заранее о производстве предстоящих работ, точнее смотреть дальше своего носа. В то время в стране правителем был безмерно жестокий и безжалостный руководитель Сталин И В. Но он не мог уследить за всеми работниками, которым сходило с рук если не всё, то большинство безобразных дел.

Д. Гонцово, ж.д.ст. Верхнекамская. Кировской обл. 1946г.

55. ХРАНИЛИЩЕ.

Весной рано утром нас подняли, и вместо неотложных полевых работ срочно вместе с нашей тягловой силой – лошадьми отправили в дальнее село где, как нам говорили, разлившаяся вода реки Камы подтопляет склад с зерном и его надо спасать. Склад был построен на берегу реки и заполнен буртами зерна. Наверное, планы руководства были такие, что с подъёмом воды в реке весной, зерно можно вывезти речным транспортом, что легче и дешевле. Получилось иначе. Природа перечеркнула все планы. Да и хозяйственники не смогли справиться с водным транспортом, которого, конечно же, не хватало или не было в страдную пору.

Мы приехали к месту назначения по лесным дорогам через четыре часа и встали на возвышенном месте. Вода разлилась широко. Нам указали полузатопленную дорогу к зернохранилищу, которое виднелось вдали, и мы отправились туда. Дорога угадывалась только оставшимися за кюветами прошлогодними засохшими большими растениями. Наши телеги проваливались иногда по ступицу в воду, но мы ехали вперёд к своей цели. В хранилище доски пола кое-где уже соприкасались с водой, и по мениску вокруг свайных стоек было хорошо видно, что вода прибывает довольно быстро. Мы подумали, что если вода достанет до верха пола, то зерно начнёт мокнуть снизу сначала, а потом влага будет проникать по вертикали всё выше и выше. Зерно может погибнуть.

Вокруг нас никого нет. Кажется, никому до этого склада с зерном нет никакого дела, и что будет с зерном, остающемся в этом складе, пока никто не знает. А мы думали, чтобы не погубить зерно совсем, то на худой конец подмоченное зерно можно использовать на корм скоту. Никому не надо забывать, что прошедший год был неурожайным, а нынешний год может быть голодным. И в данных условиях такое безобразное отношение к зерну со стороны властей это настоящее преступление перед народом и перед государством. Мы быстро загрузились и выехали из поднимавшейся воды на высокий берег, оглянулись и долго смотрели на одинокий сарай, заполненный буртами погибающего зерна, торчащий среди разливающихся вод реки Камы.

Эта безрадостная картина постоянно стоит перед моими глазами, никогда не забудется и будет стоять до конца дней моих, как памятник тупой, безалаберной хозяйственности высоких чиновников, которые всегда и непрестанно, исступленно выли и трещали во всю вселенную о хорошем управлении властями страной и хорошей жизни советских людей.

Д. Гонцово. С. Кай. Кировская обл. 1947г.

56. ЛЯПСУС.

Зимой, также как и летом, работа в колхозе не прекращалась ни на один день, тогда выходных не было. Колхозники работали меньшее время, и только использовали для этого светлое время дня, который был коротким, а в тёмное время суток без освещения работать несподручно, непроизводительно, да и опасно.

Зерно, убранное с поля, обработанное и доведённое до необходимых кондиций, в первую очередь и немедленно сдавалось по установленному и неустановленному планам, помещалось для временного хранения в колхозных складах под надзор специально назначенного ответственного лица. Вывозка этого зерна из глубинных складов на пристанционные хранилища железной дороги не прекращалась круглый год, как только освобождалась тягловая сила и позволяли дороги. Мы приезжали в свой или в другой колхозы, там загружались зерном, везли его на станции железной дороги и разгружали в хранилище или в железнодорожный вагон:

В очередной раз нам выдали задание на перевозку зерна. День был субботний. Мы загрузились в своём колхозе и отправились в дорогу. Расстояние 50 километров, время в пути 10 часов, за один день работу всю сделать мы не успевали и в пути делали ночёвку. Во второй день мы добрались до места назначения и что же увидели? Если раньше тут у пристанционного приёмного пункта всегда, в любую погоду вовсю кипела работа и всегда трудились и гражданские и заключённые из лагеря люди, то сейчас было почти пусто, никто не работал, а только у ворот прохаживался охранник с винтовкой за плечом. Он посмотрел на приехавших нас с нескрываемым удивлением и спросил: "Вы зачем сюда приехали в воскресный, выходной день сдавать зерно? Сегодня никто не работает и все отдыхают, даже заключённые из соседнего отдельного лагерного пункта тоже отдыхают. И кто вас послал, и никто вас сегодня здесь не ждёт, а вы припёрлись. Эх, вы, колхознички!" Мы стояли, понурив свои головы и не знали, что же нам делать.

Проклятие какое-то. Можно вернуться назад восвояси, но на обратном пути нам нечем покормить наших лошадок, так как сена, корма рассчитано только на 2 дня. Наконец, этот охранник, вдоволь посмеявшись над нами и сказал: "Быстро беги к руководителю базы, только он может решить ваши дела". И назвал его адрес. Надо бежать немедленно, со скоростью, какую позволяют мои ноги. Да ещё может его не оказаться дома сейчас. Через несколько минут я был у дома, быстро постучался, получил разрешение и вошёл в комнату. Семья обедала. Я кратко объяснил наше идиотское положение, и спросил, можно ли решить наш вопрос. Хозяин, надо отдать ему должное, понял, что кто-то совершил ошибку, встал из–за стола, снял трубку телефона и позвонил в три адреса-в охрану, заведующему складом и лаборантке и распорядился допустить нас, проверить и принять зерно у нас, а мне сказал: "Иди паренёк, зерно у вас примут". Я вернулся назад. Тут же подошли заведующий складом и лаборантка. Зерно у нас приняли и мы успокоились. Охранник улыбался, он тоже был доволен тем, что наш вопрос был удачно решён и рассказал нам, что в ближнем киоске продают свежий хлеб свободно, без карточек.

На обратном пути мы зашли в киоск и купили себе хлеб. И какой он, вкусный, хорошо пропечённый, без примесей, чёрный ржаной хлеб, и совсем не такой, какой раньше давали по карточкам непропечённый, сырой, как глина. Мы благополучно вернулись домой после всего этого неудачного дня, но так и не узнали, кто был виновен в этой ошибке. Или районные власти, не изволившие оповестить наш колхоз о "Постановлении Партии и Правительства об отмене рабочего дня в воскресенье" или колхозные власти, которые должны бы знать существующее положение лучше, чем мы, рядовые работники.

Д. Гонцово. ст. Верхнекамская, Кировской области, декабрь 1947г.

57. ВЗЯТКА И НЕСЛАДКИЙ ЧАЙ.

Нам выдано задание, поехать в дальний колхоз, загрузить там государственное зерно, привезти и сдать и выгрузить его в склад или в вагон на станции Верхнекамская. Путь наш в дальний колхоз лежал через районный центр. Дополнительное задание, данное нам, это в своём колхозе погрузить картофель и привезти его руководителю районного земельного отдела. Надо сказать, что в предыдущем году в нашем колхозе был выращен очень хороший урожай этого картофеля. Мы это вторичное задание выполнили и привезли чиновнику до одной тонны этого продукта. Он нас поблагодарил за привезённый картофель и пригласил нас выпить чай. Мы, это я четырнадцати с половиной летний человек и пять девушек возрастом от шестнадцати до восемнадцати лет, очень обрадовались такому приглашению и думали насладиться, как мы надеялись, сладким чаем, ибо сладкого или сахара мы долгие годы не видели, кроме как кисло-сладких ягод и трав. Нас усадили за стол и подали горячий дымящийся, густо заварённый, ароматный чай, но он был несладкий, а мы надеялись на сладкое и были обескуражены. Плевали мы на аромат и приятный вид этого чая, тогда как мы ожидали сладкого, что для нас было самым главным, а не заварка.

Если бы хозяин предупредил нас о том, что чай будет несладким, то мы бы вежливо отказались от такого чаепития, тем более что времени у нас было мало, так как мы были в дороге. Чай мы выпили, поблагодарили хозяев, и отправились в дальнейший путь. А в наших неокрепших головах роилась крамольная мысль о том, что неужели хозяин не мог нам выделить немного сахара из своего пайка, а ведь мы ему привезли довольно много картофеля, что было хорошим подспорьем для его семьи и хозяйства. И в наших головах осталась обида на этого руководителя. Лучше бы он не предлагал этот чай, и мы бы не засоряли свои головы обидой. Прошло очень много времени, но я до сих пор не могу его оправдать.

Мы приехали в назначенный колхоз, там загрузились и поехали дальше. В пути нам пришлось ночевать на берегу реки Камы. Погода была ясная, тёплая, безветренная. Наши лошадки с удовольствием кушали сочный зелёный пырей, а тучи комаров также с удовольствием попивали и нашу и конскую кровь, защиты от этих кровожадных насекомых у нас не было никакой.

Утром на следующий день мы благополучно приехали к месту назначения, сдали и выгрузили привезённое зерно в хранилище, и налегке отправились, и к вечеру добрались домой. Заданную работу мы выполнили и отчитались перед своим руководством.

Д. Гонцово. С. Лойно. Колхоз Кирова. Ст. Вехнекамская. Кировская обл. 1947г.

58. ТОРГ МУКОЙ.

В деревне колхозникам надо было думать о восстановлении в послевоенное время увядшего хозяйства до первоначального работоспособного состояния и дальнейшего развития всех средств производства. Нужно было поддерживать в рабочем состоянии износившееся вконец в течении военных лет оборудование – телеги, сани, плуги, бороны, сеялки, жатки, косилки, молотилки, веялки и ручной инструмент.

Все рабочие механизмы приводились в движение и работали с помощью конной тяги – лошадей. Нужен был постоянный уход, ремонт и содержание в нормальном рабочем состоянии имеющихся, хотя и обветшалых деревянных строений разного назначения – конных дворов, ферм, конюшен для содержания скота, а также помещений для переработки и хранения зерна, овощей, корнеплодов, льна, шерсти, продуктов животноводства. Истощённая земля давала мало урожая, и её нужно было удобрять и качественнее обрабатывать. Крупный рабочий скот и крупный и мелкий продуктивный скот тоже устаревали и надо было весь этот скот омолаживать, улучшать породы в целях повышения производительности и продуктивности.

Было решено построить паровую мельницу на паях с соседним колхозом, так как наша, работавшая долгое время водяная мельница, построенная на реке Порыш потребовала много средств и времени для ремонта земляной набросной плотины и деревянных конструкций, да и расположена она была вдалеке, к которой надо было держать некачественную, плохо проездную дорогу, ремонт которой обходился дорого. Колхозники хотели восстановить мельницу, работавшую в девятнадцатом веке. С такой целью расчистили русло речки Полчас. Надо было расчистить водоём, нарастить плотину и произвести все строительные работы. Сил и средств на эту работу не хватило, и от этой затеи отказались.

Для содержания хозяйства и приобретения нового оборудования нужны были средства и немалые. Надо было приобретать лес, металл, инструмент, метизы, качественные семена, оплачивать услуги агрономов, ветеринаров.

Денежных средств у колхоза было мало. Государство за произведённую и сданную сельскохозяйственную продукцию давало колхозу мизерную оплату. Деньги надо было где-то брать. Власти разрешили колхозу взять какое-то количество зерна – ржи из собранного урожая. Рожь по быстрому обмолотили, очистили, высушили, смололи её в муку.

Мы нагрузили два воза этой муки и поехали торговать ей в районный центр – на рынок. Помещения для рынка не было, и мы расположились на пустой покрытой дёрном площадке среди деревянных домов в селе Лойно под открытым небом, благо была сухая осенняя солнечная погода и стали продавать свой товар. Цена за один килограмм ржаной муки была означена в восемьсот рублей деньгами советского образца тридцатых годов. Деньги бумажные огромного размера, уплаченные нам за муку мы складывали в мешок. Руководителем торга был Иван Илларионович, шестью годами старше меня, и уже побывавший на войне.

Он взвешивал муку на рычажных весах, передавал покупателю и получал оплату. Торговля шла довольно хорошо, люди быстро подходили, выстраивались в очередь и покупали муки в количестве, которое они способны оплатить. Они не жалели эти большие по размеру бумажные, но обесцененные деньги.

Не надо забывать, что в то время существовала карточная система на снабжение продовольственными и промышленными товарами населения. Тогда чувствовался недостаток продовольствия, и люди питались недостаточно хорошо и в качественном и в количественном отношении. По карточкам хлеб выдавали недопечённый, вес пайка сравнительно большой, а объём малый.

Нашей привезённой муки оказалось слишком мало, и для всех покупателей не досталось. Очень многие люди ушли с пустыми руками и, конечно, остались недовольны. Мы пытались их успокоить тем, что мы ещё приедем и привезём муку на продажу. Но не мы были хозяевами колхозной собственности, и не были в уверенности своих обещаний, то есть попросту лукавили. Бумажных денег наторговали целый мешок, сдали их в местное отделение банка. Деньги у колхоза хоть немного появились, на которые стали приобретать материалы и что-то ремонтировать и обновлять.

К сожалению, все надежды колхозников на улучшение ведения хозяйства оказались тщетны. Колхоз развалился и ушёл в небытие. Все деревни превратились в развалины и сравнялись с поверхностью земли.

Д. Гонцово, с. Лойно, Кировской области. 1947г.

59. МЫ ВЫРАСТИЛИ РОЖЬ НА НОВИНЕ.

Работая на заготовке и вывозке лесоматериала для ремонта объектов в колхозе вблизи, вырубленного леса за дальней деревней, я заметил, что за сохранённым массивом леса остались вырубленные заключёнными Вятлага обширные по которым летом прошёл огневой пал, и эти вырубки остались пустые, покрытые пеплом, золой, обгорелым валежником. Возникла мысль, что на этих пустых можно посеять озимую рожь, и на следующий год можно получить какой – либо урожай. Я высказал эту мысль своему дяде Василию Михайловичу, мы поговорили и доложили об этой затее правлению колхоза, и оно согласилось с нами и рекомендовало нам самостоятельно сообразить, как выполнить намеченные нами дела. Были сомнения в правильности и полезности такой работы.

Нам надо было очистить площадь, то есть убрать несгоревший валежник, собрать мусор, перевезти и перенести их на край очищаемого участка, пробороновать поверхность земли, посеять зерно и заделать его в землю. Поскольку я первым сказал "А", то надо было говорить в дальнейшем и "Б". Мы с моим конём "Пауком" очистили площадку от валёжника, мусора и свежих зарослей и вывезли всё это на край площадки. Я изготовил борону, представлявшую собой круглый отрезок ели – чурбак с толстыми, обрубленными и оставшимися короткими сучками, заострил их, приспособил к нему тяговое устройство, и такой кустарной, своеобразной, невиданной нигде техникой мы обработали v и подготовили площадку для посева ржи. Земля была податливой, работать было можно, хотя не полностью сгоревшие пни приходилось объезжать и как-то маневрировать вокруг них. Дядя Василий привёз семена ржи и рассеял их на площадке вручную из лукошка. После посева мы со своим "Пауком" с помощью нашей кустарной бороны заделали семена в землю.

Через определённое время, необходимое для возбуждения и прорастания семян начались дружные, хорошие всходы, причём много лучшие, чем на наших неудобренных долгое время колхозных полях. Прошла зима, началась весна, растения дружно пошли в рост и в конце лета рожь выросла. За выращиванием её следил дядя Василий, как непосредственный участник этого дела и говорил, что урожай зерна на нашем временно взятом у государства участке вырос и удался очень хороший, чему я лично был доволен. Колхозницы сжали рожь, вывезли и обработали урожай и получили дополнительно так необходимое всем нам зерно, которого в те времена очень нам недоставало и в семье и в стране. И мы занялись этой получастной работой совсем не от хорошей жизни, а надо было как-то существовать, жить, да ещё и работать для общества и для людей.

Д. Гонцово, Карасёво, Кировской обл. 1947, 1948г.г.

60. ЗВЕРИ-РЫСИ НАПАЛИ НА ЛОШАДОК.

В деревне из-за недостатка времени и средств на уход и содержание колхозного и личного скота колхозников его отправляли на волю, то есть в лес, на поскотину, а проще говоря отпускали на само содержание, где наши животные находили себе самостоятельно корм, питание и воду.

А в лесу и около леса водятся звери, в том числе и хищные, которые желают полакомиться свежим мяском зазевавшегося животного. И во время свободного само содержания в лесу двое наших двухлетних жеребят попали под острые зубы рысей, которые вырвали у них по хорошему куску мяса вместе с кожей и шерстью из задней верхней части тела-крупа.

Жеребята вернулись домой с повреждёнными окровавленными задами, и срочно нуждались в медицинской помощи. Вызванный в деревню ветеринарный врач осмотрел жеребят и велел привести их в ветеринарный пункт, расположенный в семи километрах от нас, в селе Гидаево. Мы быстро привели их туда для лечения. Ветеринарный пункт представлял собой обыкновенный крестьянский двор, обнесённый бревенчатыми стенами и покрытый деревянным тёсом и рядом расположенный казённый дом, в котором жил и работал ветеринарный врач.

Я поселился в прихожей комнате дома и расположился на скамье, стоящей у стены. И мне необходимо было быть в любое время начеку и быть готовым исполнять любые действия по содержанию жеребят. Моя обязанность состояла в том, чтобы содержать жеребят и ухаживать за ними, то есть накормить и напоить их, чистить их, делать и менять подстилку им, и убирать навоз. Надо было постоянно наблюдать за их состоянием и поведением. И самое главное, надо было исполнять точно все действия процесса лечения, которые предписывал выполнять ветеринарный врач. А нужно было обрабатывать места вокруг ран жеребят каким-то специальным раствором, а сами раны смазывать мазями, которые назначались для лечения и держать жеребят в полной чистоте. Всё это я старался делать аккуратно и знал, что если я свою такую работу сделаю плохо или некачественно, то лечение наших лошадок может затянуться, а долгое лечение никого не устраивало. Грубо говоря, я исполнял одновременно роли медсестры и няни по отношению к нашим жеребяткам.

И я как медсестра и няня старался исполнять свои обязанности в полном соответствии и объёме, которые требовались для лечения молодых жеребят, так как органически чувствовал какую-то ответственность перед своими животными, которые внимательно смотрели на меня, как на спасителя и избавителя от болящих ран. Они как бы чувствовали себя виновными, что попали под острые клыки хищных рысей и всегда вели себя спокойно.

Ветеринарный врач наблюдал за нами и нашей работой, проверял заживающие раны на крупах жеребят, иногда делал замечания по содержанию животных, которые мне приходилось сразу устранять. Но чувствовалось, что он удовлетворён был нашими делами, так как дело шло на поправку и раны на крупах начали понемногу заживать.

Я продолжал ухаживать за раненными животными до полного их выздоровления и через месяц с небольшим наши жеребятки были вылечены, раны у них зарубцевались, а только остались следы от вырванной части тела в виде незакрытой шерстью тонкой кожи, покрывшей бывшие раны.

Я привёл поздоровевших наших животных домой, в своё стадо, и попенял им обоим, чтобы они больше никогда не попадали под острые клыки хищных зверей, и берегли бы своё здоровье, и передал их колхозному конюху. И через определённое природой время жеребятки выросли и стали нормальными рабочими лошадьми. Работу по уходу и лечению за своими жеребятами я выполнил. Хотя надо сказать, что я такой работы никогда не знал и не выполнял и не знал как её делать, но в деревне никто никогда не думал о том, что умеешь ли ты и знаешь ли ты незнакомую работу, а распоряжение одно: "Иди, выполняй". Прошло много времени и я с ужасом думаю, что если бы я совершил какую-либо ошибку, то она могла стоить жизни животного. Тут кроме меня был ветеринарный врач, который направлял всю нашу работу, так как он чувствовал себя ответственным специалистом.