Текст книги "Дыхание Голгофы"

Автор книги: Владимир Барвенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Вот, пожалуйста. Так вы – муж Галины Сергеевны? – спрашивает она и мне кажется, что у нее какой-то совершенно нездоровый блеск в глазах. Впрочем, эти глаза я уже где-то видел, что-то связано с ними. Что-то очень, очень близкое.

– А почему Вас удивляет, что я муж Галины Сергеевны? – спрашиваю я.

– Да, ну что Вы! Сама не знаю, почему спросила, – ответила девица, но по-моему не очень искренне. – А что ж вы не предупредили супругу о своем приезде. Хотелось сюрпризом да?

– Именно им, – согласился я.

– Вы точно из Афганистана.

– Ну…, – замялся я с ответом.

– А оттуда все чудики возвращаются. Мой брат тоже недавно вернулся, без опознавательных сигналов, как с неба свалился. А маму сердечный приступ хватил.

Тут я чувствую, мне мешают цветы.

– Вы извините…

– Аня, меня зовут, – улыбается девушка. – такое простое русское имя.

– А меня Гавриил, ну Гавриил Алексеевич, теперь еще один ваш сосед.

– Давайте цветы, я пока поставлю их в воду. Они же вам мешают, правда? – догадывается девушка.

– Правда. – Я вручаю ей букет и она уходит с ним в комнату. А я набираю номер и, пока идут гудки, все пытаюсь вспомнить, где я видел эти глаза.

– Слушаю? – наконец перебивает мои мысли хрипловатый женский голос.

– Мне бы Галину Сергеевну Апраксину…

– Воспитанные люди сначала здороваются, – ворчливо одергивает меня абонент.

– Ох, извините, здравствуйте…

– А она здесь не работает. Две недели, как ее назначили главным врачом центральной городской больницы.

– А вы не могли бы дать ее служебный номер, я ее…

– Не уполномочена… – щелчок и короткие гудки.

– Узнаю родное здравоохранение, – в сердцах говорю я, а хозяйка за моей спиной уточняет:

– Не дозвонились.

– По крайней мере узнал, где она теперь работает. Главный врач горбольницы.

– Ну, так тем более это просто. По справке. – Кажется, мою гордость в голосе за жену Анна проигнорировала.

– Да я тоже так подумал. Наверное, по справке. И решил. Сюрприз пусть остается сюрпризом. Так что спасибо вам, я пойду. Где-нибудь скоротаю остаток времени. Скоро рабочий день закончится. Больше ждал.

– Ну и не так уж скоро, – взглянула на настенные часы соседка. – А знаете что, оставайтесь. Отдохните. Ну, куда вы пойдете?.. Мне совсем несложно приютить защитника Отечества.

– Думаете? А это удобно? – я определенно испытываю неловкость.

– О чем вы говорите?! Не так часто ко мне в гости даже случайно заглядывают вот такие герои, – тут эта соседка Анна явно кокетничает. – Так что оставайтесь и будьте, как дома.

– Спасибо. Убедили. Извините, а у вас что, выходной сегодня? – спросил я, чтобы как-то избавиться от застрявшего занозой в мозгу словечка «герой».

– Да нет. Обыкновенно удрала с работы.

– Ну да! Разве так можно? – Я удивился скорее искренности, чем поступку.

– Я работаю бухгалтером в аэропорту. Пошла в налоговую и всякие там финорганы с бумагами. А так как все знают, что там везде очереди, то это, как правило, затягивается на весь день. Социализм – это же учет, правда?

Я пожал плечами: «Наверное».

– Но мне повезло, я все документы сдала в числе первых. Вот и решила устроить себе выходной.

– А такой маневр не опасен для вашей репутации? Вдруг кто стукнет?

– И такое бывало. Но я в своей организации на доске почета красуюсь, как общественник. У меня культмассовый сектор.

– Ну, это, конечно, аргумент, – улыбнувшись, только и развел я руками.

– Ой, а что мы здесь стоим?! Проходите в комнату. Вот сюда, пожалуйста, – засуетилась  хозяйка, уступая мне проход.

Тут я оказываюсь в большой со вкусом обставленной комнате. Орехового цвета стенка, мягкие кресла, диван, на полу ковер.

– А у вас уютно, – заметил я.

– Ох, если бы вы знали, что тут было? – воскликнула хозяйка.

– Догадываюсь. – Квартиру инвалида Баркова я помнил.

– А знаете что, я предлагаю караулить вашу жену и обедать. Как раз время. Только, пожалуйста, не говорите, что вы не голодны.

– Не скажу, – улыбнулся я. – Но идея караулить на брудершафт мне нравится.

– Тогда я на кухню. Китель-то снимите. Я уже знаю, что вы герой, – советует мне эта Анна-Анюта и в глазах ее вспыхивают лукавые огоньки.

– Есть снять! – Я подал ей китель и сказал, теряясь в смущении:

– Я так понимаю, Анечка, вы не замужем.

– Правильно понимаете. Была, – глаза ее вдруг роняют блеск. – Извините…

Анна нашла место моему героическому кителю среди своей одежды в шкафу-стенке. И, взглянув на меня, решительно заявила:

-Расслабьтесь, капитан. Никуда ваша жена не денется, заберет вас у меня целехоньким и как вы хотели – сюрпризом.

– Думаете? – Меня определенно начала забавлять эта дева с очень знакомыми глазами.

– Уверена. Ну, я на кухню. А вы отдыхайте. Диван к вашим услугам.

– Нет, так не пойдет. Я тоже с вами на кухню. Может моя помощь потребуется, – сказал я и шагнул за ней.

На кухне Анна усаживает меня на белый пластмассовый стульчик, а сама открывает холодильник, минуту чего-то там себе морокует и озвучивает: «Есть суп-лапша. Куриные котлеты. Ну, это из тяжелой артиллерии. Еще салат „Оливье“, правда, вчерашний. Сыр, колбаса „Московская“, ну и всякая чепуха в баночках типа „сайры“, „шпротного паштета“. И, обернувшись, говорит мне:

– Надо подумать с чего начать, да? Гость у меня неожиданный.

– Точнее незваный, а он, как известно…

– Дерзить изволите, офицер, – не принимает мою шутку хозяйка, а я отмечаю для себя, что ей к лицу этот пестрый, укороченный халатик. Да еще эти густые, необыкновенно вьющиеся, вольно разбросанные по плечам волосы. «И глаза – господи, где же я видел эти глаза?». Конечно, такая женщина, да нет, еще девушка – подарок судьбы, – отмечаю я себе, и тотчас внутренний голос опротестовывает: «Это ты соскучился по женской ласке, капитан. Она обычная».

-… Да, а что будем пить? Где-то у меня была бутылочка шампанского. Осталась со дня рождения. Мои тут из отдела нагрянули с поздравлениями. Погудели чуть – так и воркует хозяйка. Майская я. Вот и маюсь свой век, то есть, начало положено. Итак, будем пить…

– Коньяк армянский, – подхватываю я и шагаю к своему саквояжу у входной двери. Там я беру бутылку и попутно баночку черной икры. Конечно, меня немножко «душит жаба» – это ж к столу любимой. Но лажаться не стоит, – уверенно говорю я себе. – До прихода жены уйма времени. А если еще и с ее административной задержкой – того больше. Его же надо прожить с этой неожиданной дамочкой-соседкой достойно.

Словом, коньяк и икру я кладу на стол как само-собой разумеющееся.

– Даже так у нас будет? – удивляется Анна. – Вообще-то я девушка неизбалованная. Душно, правда?

 Она открывает форточку.

– А хотите квасу? У меня мама специалист по квасу. Она делает его на меде.

– Можно и квасу, – и я с удовольствием пью этот охлажденный напиток из удлиненного бокала, пока хозяйка штурмует стол.

– Сейчас мои подружки заняты или карьерой или женихами, а я ни тем ни другим, – воркует она, как будто сама с собой. – Мне все равно. Как будет, так и будет  уже. Мне пока двадцать пять…

Тут она оборачивается и чуть задерживает на мне взгляд.

– … Никакие советы не принимаются.

– Боже, упаси, – роняю я, ни черта не поняв, о каких советах идет речь. Только в эту минуту я нахожу в ней бездну обаяния.

– А сколько вам, капитан?  Тридцать?

– А сколько не жаль, столько и будет, – шучу я. – Немножко не дотянул до майора.

– Главное – голова цела, – серьезнеет девица. «Вроде, мне уже кто-то это говорил» – мелькает в мозгу. – Тут вдруг Анна срывается к выходу. – Я все-таки приоткрою дверь на цепочку. Чтоб нам слышно было. А вдруг ваша супруга появится раньше. Вот убежит с работы. Сердце позовет.

– Я тоже об этом думал. Ну, мы ж пригласим ее за стол? – бросаю я вслед.

– Принепременно, – живо соглашается соседка и скоро возвращается с блеском в глазах и чувством выполненного долга. – От старого жильца цепочка на двери осталась. Все хотела выбросить, а вот пригодилась.

Наконец стол накрыт. На кухне –  случайное знакомство не предполагает широких проектов. Все хоть скромно, но с чисто девичьим изыском. С бутербродами, поджаренным хлебом и даже затерявшейся так кстати, коробкой конфет «Ассорти».  Но, главный тост, конечно, за славное прибытие славного воина и, стало быть, за его здоровье. Потом и так далее тосты «за нас – красивых». Конечно, разговоры о службе, о близких и далеких. Но весь я там, у дверей на цепочке.  Конечно, шумы на лестничной площадке возникали, но это были соседи, а может и чьи-то гости, но не моя Галя. Я метался от стола к двери, жена явно задерживалась, за окном уже потянулись сумерки. Тут соседка искренне мне сочувствовала. После уж какой по счету мензурки коньяка она поведала мне печальную историю своей первой любви и своего замужества. Супруг – военный летчик-испытатель погиб. И совершенно нелепо. Было это три года назад. Она только что закончила институт экономики и финансов. А замуж вышла еще на четвертом курсе. Юрий, так звали ее избранника, служил на Севере и решили молодые, что заберет ее сразу после окончания института.

– Приехал. Столько радости было. Лето. У родителей свой дом с садом, вот в саду и столы накрыли. Гостей пригласили. Папа как раз из плавания вернулся – он у меня старпом на сухогрузе, в загранку ходит. У мамы отпуск начался, большой, учительский. Все сложилось. Считай, свадьба. А в разгар веселья приехал меня поздравить мой школьный товарищ на мотоцикле. Ну Юра и попросил прокатиться. И не сильно выпивший был. Два квартала проехал, а тут грузовик вывернул. Удар был такой силы… И все. Как пережила, не знаю… Вот такая моя судьба–судьбинушка, – заключила Анна и на глазах ее выступили слезы.

Говорить что-то в таком случае  я посчитал неприличным – просто на этот миг мои проблемы с томительным ожиданием супруги показались мне мелкими и недостойными. Я лишь взял ее руку в свою и мы долго молчали. Затем Анюта капнула  себе коньяка и залпом выпила.

– Я вот только стала в себя приходить. Ну, хватит об этом. А то я вам всю обедню порчу. У вас праздник возвращения. Встреча.

И в этот момент мы оба услышали шум в подъезде – сердце вздрогнуло, я абсолютно был уверен, что это моя супруга. Только вот по ходу движения, мне не показалось, нет, шли два человека.

– Это она, – сказал я и метнулся к двери. Кажется, они уже были близко, когда я окончательно понял, что моя супруга с мужчиной. И я тотчас захлопнул дверь.

Подошла Анна и недоуменно спросила:

– Она? Но зачем вы закрыли дверь?

Я приложил палец к губам и Аня, поняв, согласно кивнула. Глаза ее сначала выкруглились в изумлении, а потом как-то сразу печально заострились. И я, наконец, узнал их – это были глаза очаровашки Эммы, моей сестрички из госпиталя.

– Вообще подслушивать не прилично, –  прошептала Анна.

Но я упорно держу палец на губах.

-… Ну, все, довел, тут уж меня точно никто не украдет. – Голос жены. – Спасибо за хороший вечер.

– Может мне остаться? – басок мужчины.

– Я устала, Семен. Столько разных событий.

– Ну, приятных же. Ты уверена, что я сегодня тебе не нужен? – легкий смешок. – Еще не поздно, одиннадцатый час.

– А вдруг мой приедет?

– А, может, уже приехал и ждет там за дверью, прислушивается к каждому шороху, – все так же с игривой усмешкой говорит мужчина.

Тут мы с Аней переглянулись. Аня покачала головой.

– Ключей он не брал, а соседям мы никогда на хранение не оставляем. Хотя по всем срокам Гавроша должны выписать. – Ну нет, он бы сообщил телеграммой, чтобы встречала. Надо было все-таки позвонить. Да тут же с этой работой, погрязла, столько всего навалилось….

– Работала б у нас на кафедре и никаких проблем, – перебивает мужчина…

– В общем, не знаю, сообщит не сообщит. Мало ли что в голову взбредет инвалиду после такой контузии, – проговорила Галя как бы себе.

Мы опять с Аней переглянулись. Лицо у нее бледное, представляю – каков я?! Еще мгновение и не выдержу.

– И что ж будем делать? Дальше-то как? – напористо спрашивает мужчина.

– Как-как? Ты ж мне  не оставил выбора. Успокойся, – отвечает жена.

Тут Анюта лезет к глазку. Я придерживаю ее за руку. «Да все равно не видно, они уже у самой двери», – шепчет она мне.

– Я думаю, мы неплохо отметили твое назначение, – говорит мужчина.

– Очень хорошо. Я довольна, – подхватывает моя жена и следом возникает долгая пауза. Мы, переглянувшись, понимаем, что там целуются.

– Ну, все. Съел мою помаду. Спокойной ночи.

– До завтра…

Щелчок открывшейся двери и шаги удаляющегося человека.

Кровь ударила в лицо, и я рванулся к двери, но Анна закрыла ее собой.

– Так, офицер, спокойно, – берет она меня за обе руки. – Вы сейчас можете наделать много глупостей, о которых будете жалеть.

– Пустите, прошу!

– Нет и нет, – придерживает меня взглядом соседка и я нахожу в глазах решимость. – Сейчас  медленно перемещаемся в большую комнату – там воздуха много, дышать легче и будем долго разговаривать.

– О чем? Понимаешь, я ехал к ней с войны. – Еще секунду и мое мужское самолюбие выплавится в какую-нибудь отвратительную мерзость. Я отшвырну эту стоящую напротив девицу, рвану дверь, и вломлюсь к ней, единственной, о которой так грезил! Я устрою разбой, дикий и беспощадный.

– У меня не было ни одной женщины, кроме нее. Никогда! Понимаешь?! – с гортанным хрипом вырвалось у меня.

– Понимаю, миленький мой сосед. Очень понимаю. Только, истерика вам не к лицу. – Аня все-таки проталкивает меня в большую комнату, усаживает на диван и не отпускает моих рук. – Успокойтесь, что собственно случилось? Баба изменила.

– Не баба, а жена, – сердито поправил я. – Хотя бы во имя памяти нашего ребенка. Как она могла?!

-… Памяти ребенка? – удивленно переспросила Анна.

– Да, дочь у нас умерла и не так уж и давно. Случайная травма головы. Три годика было моей Маришке.

– Значит, тем более Бог отвел тебя от этой женщины. Ничего у нее не было к тебе. Ей могло показаться. Любовь не умирает, если это любовь. Может я наивная дура. Все же не могу представить, как бы я могла изменить своему мужу. Вот ты ее прими такую и урони.

– Урони?! Красиво говоришь. Урони… Кажется мы перешли на ты, – с усмешкой заметил я, чувствуя как все-таки ослабевает во мне нерв и наступает какое-то тупое наркотическое равнодушие. – Конечно, зачем ей инвалид, если есть вполне здоровый, на крепких ногах, самец. Ты слышала, он ей выбора не оставил.

– Не унижай себя, Гавриил Алексеевич. Ну, какой ты инвалид? Живой, здоровый, интересный. Хватит плакаться. Как мальчишка. Ты ж войну прошел… Войну…

И вдруг меня начинают сотрясать судороги смеха. Я понимаю – это истерика. Но я хватаюсь за живот и сквозь собственный гортанный хохот пытаюсь что-то выразить:

– Мать твою, ха-ха как в анекдоте. Таком, ха-ха, дешевом-дешевом. Муж возвращается с командировки и застает жену с любовником. Ха-ха это слышишь Анечка, про меня! Я такой вот убогий подкараулил свою красавицу жену… Ну анекдот, кому скажи…

А Анюта смотрит на меня в упор и не смеется.

– Нажраться, что ли…, – тупо торможу я и мне вдруг становится стыдно.

– Все? Еще скажи – пойти поколотить. Не разочаровывайте меня, офицер.

– Да все я понимаю. Нервы. Прости меня.

– Ты так говоришь, как будто жизнь прошла. А по большому счету все только начинается, дорогой мой сосед. Сам говоришь – с войны приехал.

– И все-то ты знаешь, девушка Аня. Начинается, – улыбаюсь я ей.  Нет, что не говори, а ее слова – бальзам. Трудно представить, как бы я смог пережить этот свой «сюрприз» без нее. Только что делать сейчас, сию минуту. Ведь, черт меня возьми, я все-таки хочу ее видеть. Я все-таки ее люблю.

– Ну, сегодня ты к ней не пойдешь, – читает меня соседка. – Сейчас я предлагаю, капитан, выкупаться с дороги и на сон грядущий принять рюмашку. А утром на свежую голову посмотрим.

– Чего смотреть? Я трудно себе представляю встречу с ней, – голос мой дрогнул. – Хотя все равно придется. Идти-то мне некуда. Разве я мог подумать, что так получится. Сюрприз… мать твою.

– Ну все, все, успокойся. А выйдем мы завтра утречком вдвоем. Подождем, когда она соберется на работу, и встретим ее на лестничной площадке, как бы случайно.

– Не понял, ты хочешь выйти со мной из своей квартиры? – Я таращу от изумления глаза. – Это значит, я ночевал у тебя? И не побоишься? Взять такую ответственность. Нет, Анечка…

– А я не сделала ничего такого, за что мне было бы стыдно. Чего мне бояться? А вот она пусть задумается. Я ее не раз видела. Мы здороваемся по-соседки. Интересная женщина. Не скрою. Но зачем вот так… Я решила. Все.

Я по-мужски жму ее руку. И не могу сдержать восторга.

– Ну ты, Анюта, стратег! Такие жертвы.

– Допустим, это еще не все мои достоинства, – как-то плутовски повела глазами соседка. Но моя похвала в форме «стратега» ей определено понравилась. Ну а сейчас – ванная и сон,  товарищ капитан. Вот здесь на диване я вам и постелю

– Я полагаю, ты на нем спишь. Я и на полу прилягу, – возразил я.

– Митинговать не будем. На кухне диванчик, я на нем умещаюсь. Уж как-нибудь скоротаю ночь. Сменное белье, надеюсь, у вас есть.

– Мы опять на вы? – перебил я.

– «Ты, „вы“, сейчас это не важно. Просто, капитан, надо выспаться и привести себя в порядок. Впечатлений много. Расслабься, пока я подготовлю ванную. Сразу предупреждаю – напор душа слабый. Все как-то не получается пригласить сантехника. Ну а все необходимые прибамбасы – шампуни и прочее, на месте. Так что готовьтесь, Гаврош…

– Никогда не называй меня так, – сказал я.

– Понимаю, это ее эксклюзив, – поскучнела Анна-Анюта. – Может, еще помиритесь.

– Ну, это вряд ли. Ты же слышала, у нее нет выбора. – Я шагнул к ней. Знаешь, Анечка, ты просто молодец. Я б тебя с удовольствием сейчас поцеловал. Вы же, мадам, меня спасли.

– Давай как-нибудь в другой раз с поцелуями. Без повода, – легонько отстранилась от меня Анна и вышла из комнаты.

– И откуда ты взялась, мать Тереза, – прошептал я.

… В самом деле, душ в ванной напором не баловал, а жаль – напор струи успокаивает нервы. Впрочем, возился я долго – проблемная нога требовала особого отношения. Но, в принципе, выкупался нормально, даже почувствовал некую легкость в теле, так что удар пережитого слегка притупился. Из кухни выглянула Анна.

– С легким паром, – улыбнулась она. – Я там постелила. Подъем в шесть, по будильнику. Спокойной ночи!

– Спокойной…

На тумбочке возле дивана под светом лампы стояла наполненная коньяком рюмка, а сверху маленький бутерброд с икрой. Такая деталь меня тронула до слез. Я взял рюмку, но, подумав, отставил – как-то теперь не монтировался этот глоток благороднейшего напитка с темой вечера. Я выключил свет, лег и мгновенно провалился в сон.

Будильника я не слышал. Я почувствовал легкий толчок в плечо, открыл глаза и увидел пред собой Анну. В голубой утренней дымке, в светлом халатике она… почудилась мне Эммой – госпитальной сестричкой – сходство было просто поразительным, я даже попытался смахнуть рукой видение.

– Доброе утро, капитан. Время, – сухо по-деловому сказала Анна и вышла.

– Доброе, – бегло ответил я, соскальзывая с дивана и мгновенно с головой окунаюсь в действительность, почувствовал первый, пробный удар тоски. И в следующую секунду навалилось вчерашнее… Галя. Я надел брюки, встал. У дверей ванной встретил Аню.

– Я почти не спала. Все думала, думала. Раньше будильника вскочила. Не торопитесь, пока время есть.

– Мы опять на «вы»? – спросил я, отметив себе, что Анюта уже успела привести себя в порядок. Макияж, детали. И, несмотря ни на что, вид свежий.

– На «вы на „ты“, я еще путаюсь, – ответила она, трогая улыбку краешком губ. – Кстати, завтрак уже на столе. А коньяк так и остался целехонек…

– Зачем? Один я не пью.

За завтраком Анюта сказала, что время уже побежало и расслабляться не стоит. Супруга моя – руководитель, а всякий уважающий себя начальник, должен появляться на рабочем месте раньше своих сотрудников. Плюс дорога.

– Я все  посчитала, нам надо стоять…

– На стреме, – подхватываю я.

– Ну да, без четверти семь.

– Есть стоять на стреме без четверти семь! – живо соглашаюсь я.

– Странно, а чему вы радуетесь? – удивлена Анюта.

– Не знаю. Это так, эйфория после шока. Пытаюсь бодриться, – честно признаюсь я. В самом деле, тяжесть в груди по-прежнему не отпускает. Но той острой боли все-таки нет – сейчас просто волнение и печаль в тупом тандеме. Ну а вчерашнюю рюмку коньяка, может и для храбрости, я выпил.

 И вот мы у двери. Аня заранее ее приоткрыла, то есть сняла все преграды, и мы твердо заняли позицию. Вдруг Анюта сорвалась с места, нырнула в комнату и оттуда вернулась с моим букетом белых роз.

– Забыли, – шепнула.

– Еще чего?! – психанул я. – Верни на место.

– Вернуть, так вернуть. Спасибо, – ответила Анюта и хорошо мне улыбнулась.

Пошел восьмой час.

– Что-то не торопится ваша пассия, а я точно на работу опоздаю, – занервничала Анюта. И только она это провозгласила, щелкнул дверной замок – сомнений не было – из нашей квартиры.

– Подождем, пока закроет дверь на ключ, – шепнула мне Анна. – Держись, только держись. И сделай нормальное лицо, а то, как мертвец.

Тут я ловлю ее взгляд, полный какой-то очарованной жертвенности и мне становится легко – если так смотрит женщина на мужчину – жди подвига. Впрочем, стоит ли обольщаться на сей счет, всякая жизнь обещание…

 

 

4

Поворот ключа, щелчок, еще щелчок. Пауза – это моя супруга прячет ключи, а я нервно трогаю козырек фуражки. Очередной удар тоски, как девятый вал, едва ли не сносит крышу и какое-то мгновение я следую за своим сомнением, но вот Анна-Анюта резко распахивает передо мной дверь и мы дружно, ну просто обворожительно-ласково вытряхиваемся на лестничную площадку.

– А вот и моя Галя, – говорю я с откровенно придурковатой иронией и, перекрывая всяческую возможность развития любопытства супруги, тотчас обращаюсь к Анюте. – Познакомься Аннушка – это моя жена Галина. Тут я лезу нагло целовать супругу, и мне явно мешает козырек фуражки. А Галя отступает, воротит лицо. На нем и неловкость, и вопрос одновременно.

– Ты как здесь?

– А мы немножко знакомы, по-соседски. Здравствуйте Галина Сергеевна, – мягко так вступает позади меня Анюта.

Черт возьми, кажется, мы идет верным курсом, ибо на лицо моей суженой ложатся тени, а в глазах начал свою работу нерв, заметался  – от сомнения к досаде, а от нее к самолюбию. «Чует кошка, чью мышку съела», ловлю я себя на дерзкой мысли и мне вдруг становится ее жаль. Просто в эту минуту моя жена – эдакий образец зрелого женского обаяния, ухоженности, обыкновенно проигрывает молодости Анюты, какой-то особой чувственной ее простоте. Она пытается смотреть на соседку снисходительно, с вызовом и не может скрыть задетого самолюбия. А соседушку мою так и несет:

– Знаете, Галина Сергеевна, мы вас вчера долго ждали и столько хорошего ваш муж рассказывал о вас. Он очень хотел вам сюрприз сделать неожиданным своим приездом.

– А сделал, похоже, вам?! – обретает, наконец, дар речи моя жена.

– О чем ты, Галя? – тотчас нахожусь я – Тебя не было дома, я заглянул к соседке позвонить от нее. Не дозвонился. Ты же теперь большой начальник.

– Это я понимаю. А вы уж, милочка, проявили заботу и по полной программе. До самого утра, – ядовито блеснули глаза жены в сторону Анюты.

– Ну, знаете ли? Оставлять защитника Отечества в ночь на лестничной площадке – это не гуманно. Не караулить же вас, когда вы вернетесь, – капризно возразила соседка.

– А вы караулили, значит? – лицо моей суженой сминает гримаса вымученного любопытства и тревоги. «Ай да молодец, дева, ай да браво», – возликовал я. Намек моя проглотила.

– …А человек устал с дороги, да еще и акклиматизация, – так и шпарит текст Анюта, ну прямо-таки, на бис. – Пришлось создать все условия. По-христиански…

– Да-да, только по-христиански, – попыталась съязвить жена, но укол не прошел. На Анютином лице улыбка – сама искренность. – Что ж, спасибо Вам, за доставленные хлопоты.

– Ну, что вы. Я от души. Знаете, Галина Сергеевна, у вас муж хороший человек. Такой настоящий. Я вам очень завидую.

– А ты-то, что молчишь, защитник Отечества? Поблагодари соседку за приют, – все-таки не может выскользнуть из бабьих разборок моя супруга. – Или ты уже поблагодарил?

– Ладно, разбирайтесь без меня, – шагнула к лестнице Анюта. – Я на работу опаздываю.

– Да-да, спасибо Анечка, всего доброго, – совершенно обнаглел я. – Ну ты, Галя, может, откроешь мне все-таки дверь. Я домой приехал.

– Не узнаю тебя, Гаврош, – пытается вонзить ключ в замок моя жена, заметно нервничая. Конечно, ее мучает вопрос: знает или не знает муженек о полюбовнике?

– Ты это о чем? – не понял я.

– Чужой какой-то ты стал, – наконец щелкает ключ в замке.

– Ну там, где я был все объясняет. – Я сужал ответ до минимума. В голове который уж раз отзывается эхом: «Ты ж мне не оставил выбора». И я ловлю себя на том, что мне все время хочется спрятать от нее глаза. Но, слава Богу она, наконец, отпирает дверь и пропускает меня вперед.

Мы заходим в квартиру. Галя включает свет в прихожей и, придирчиво оглядев меня сверху донизу, спрашивает:

– Как нога? Откровенно говоря, я ожидала худшего.

– Нормально. Дефект есть, но с ним, мне пообещали, жить можно. Вот и сувенир на память, – встряхиваю я палочкой и, кажется, только в эту секунду наши глаза встречаются. Возникает неловкая пауза.

– А это тот самый обещанный орден,  о котором ты писал? – касается Галя пальчиком награды, разряжая мгновение.

– Может, все-таки поцелуемся? – игнорирую я вопрос.

Жена, наскоро улыбнувшись, подставляет мне щеку: «Губы накрашены». И я мгновенно вспоминаю уколом: «Съел мою помаду». Но поцеловал, чего уж.

– Я очень тороплюсь, Гаврош. У меня серьезная планерка с представителем горкома. Ты тут как-нибудь сам. Еда в холодильнике. Ванна на месте. Хотя тебя, наверное, и выкупали и накормили.

– Кофе пили, – совершенно проигнорировал я ехидство супруги. – Ну ты иди, опаздываешь…

– Да, конечно, бегу. Все подробности потом. Я постараюсь выбраться пораньше…, – говорит она уже на лестничной площадке.

«Старик, разве о такой встрече мечтал ты там?» – произношу я вслух, когда шаги Галины  истаяли вконец и стало тихо, ну просто  зверски тихо вОкруг. Я сел на стульчик у входа – мне  предстояло снять свою ортопедическую обувь, напялить, если получится, старые комнатные шлепки и, по крайней мере, для начала обойти все свои, некогда родные углы. Встретиться со знакомыми вещами и задохнуться,  наконец, запахами такой, кажется, уже далекой и такой желанной жизни. «Галя, как она могла?!» – рвет душу настоящее. Как же не хочется этих предстоящих объяснений, разборок, лжи. «Лучше бы тебя отправили на войну», – вдруг вспомнилась мне жесткая реплика Эммы. Да-да, лучше бы. Но я вот дома. А дома нет. Потому что в нем нет и никогда уже не будет любви.

… Я снимаю, наконец, обувку, нахожу в тумбочке свои древние шлепки и медленно, но впрочем, безо всякого вкуса обхожу квартиру. Все на месте, как и давным-давно, даже запахи. Только в нашей с Галей спальне я задерживаю взгляд на большой, цветной фотографии дочери у двери. Маришка держит в руках мяч и широченно улыбается миру. И я чувствую, как наливается в уголке глаза, тяжелеет слеза… И тогда я снимаю китель, отворачиваю край покрывала и, рухнув на постель, зарываюсь в подушку.

«Да жив ли я, господи?..»

… Я проснулся от яркого света. У кровати, уже в домашнем халате стояла жена.

– Поднимайся, Гаврош. Вечер. Будем ужинать.

– Сами или ты уже пригласила гостей? – не отнимая головы от подушки и медленно обретая себя, несу я явный вздор. Какие гости?!

– Пока сами. Папа обещал прийти, но не смог. Он говорит, что тебе несколько раз звонил, но так и не дозвонился. Ты спал мертвым сном.

– А может я продолжаю спать этим способом? – поднимаюсь наконец я.

– Ну, тебе виднее, – усмехается супруга. – Давай в ванную, освежись и к столу.

– Праздничному? Со свечами? – по-моему, мой голос нервно дрожит – это все  пережитое, затопталось, задергалось, закривлялось перед глазами. – Значит у нас вечер встречи на двоих…

– Скажи еще опять. Хватит баловаться. Ты дома и слава Богу живой… Я приготовила ужин.

– А который час?

– Девятый.

– Это я спал двенадцать часов, –  тряхнул я головой от удивления.

– Ну, наверное там, где ты был выспаться не дали, – все-таки пустила жальце супруга.

– Там, где я был, не до сна было. А все остальное – ваши фантазии, – спокойно отразил я и встал. Галя оказалась напротив, близко и ласково, как давным-давно, мне улыбалась. Она была красива и желанна, как никогда. Той особенной женской красотой, которую только и можно оценить после долгой разлуки или на грани прощания. Я едва подавил в себе искушение сейчас же немедленно прильнуть к этим губам и она это поняла.

– Не надо на меня так смотреть, – последовала ее рассудочно-холодная фраза и глаза погасли.

– Как именно? – спросил я, безнадежно теряя остатки ее очарования.

– Мне не двадцать лет, Гаврош, и мы не на даче у папы. Иди лучше умойся.