Текст книги "Дыхание Голгофы"

Автор книги: Владимир Барвенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Любишь ты ее, Гавр, любишь, – иной раз вздохом роняла она, заглядывая мне в глаза и ища вероятно хоть маленькую в них надежду… – Не ушел ты еще от нее…

– Это пройдет, Анют. Не торопи меня.

– Может нам расстаться? – робко предлагала она.

– Может, но не стоит, – пытался я несложно улыбаться ей и не мог. – Ты понимаешь, ее нет, и никогда уже не будет в моей жизни. Ну, это как орган, который удалили из человеческого организма, а он все болит, болит.

– Фантомные боли, я слышала.

– Ну, вот видишь, какая ты умница. Именно, фантомные боли. Просто нужно время. Вот родишь мне девочку, и все станет на свои места.

– Я полагаю, капитан, это такая шутка. Я уже однажды родила, – потупилась вдруг Анюта и на ее глазах выступили слезы…

Между тем подоспел означенный срок бракоразводного процесса и я подъехал к известному учреждению на такси. Я прибыл на сей акт в гражданской одежде, в джинсах и тенниске и впервые за все послегоспитальное время без палочки. Конечно, мне казалось, что хромота моя чудовищна и все обращают на меня внимание. Правда, не скрою, движение без костылика давалось нелегко. Мне все время хотелось опоры. Ну, когда-то же надо привыкать и пусть это начнется в такой памятный день. Конечно, волнуясь, я ожидал нечто похожее на судебное заседание в большом зале, разумеется, с судьей в мантии и прочими атрибутами. А все вышло скучно и до обидного просто.

Галя подкатила на своей служебной «Волге» и, окликнув меня, подошла. Поздоровались.

– Никаких вопросов никто задавать не будет. Подпишем бумаги и все, – объяснила она.

– То есть будем свободны друг от друга без проволочек, – слегка взбодрился я.

– Именно, – поощрено улыбнулась Галина. – Это хорошо, что ты пришел в гражданке. Я уж и не помню, когда тебя видела таким.

– Ничего не понял, почему хорошо, – сказал я уже в спину Галине, уверенно направляющуюся к входу.

В кабинете по мебели и общему виду, похоже, руководящему, пожилая женщина в светлом костюме, поздоровавшись персонально с Галиной, а мне кивнув головой, сказала скрипучим канцелярским тембром:

– Ваши документы.

Жена подала паспорт, а я протянул офицерское удостоверение. Женщина – руководитель достала бумаги. Положила перед нами.

– Подпишите вот здесь и здесь.

Потом она поставила штампик в паспорте жены, а у меня то ли спросила, то ли уточнила:

– Вы, наверное, не успели получить гражданские документы?

Я кивнул в знак согласия, наткнувшись  на откровенно лукавый блеск в ее глазах.

Потом она выдала нам по свидетельству о разводе и, вздохнув, просто и скорее себе, сказала:

– Сколько лет работаю, а к этой процедуре не могу привыкнуть. Всего доброго.

– Ну что, Галчонок, отметим наш развод? Давай завалим в какую-нибудь кафешку. Я полагаю, этот цирк готовила ты? – я кивнул в сторону учреждения.

– А что тебя не устраивает? Ты хотел бы публичной порки жены?

– Да все правильно ты устроила. Просто как-то пресновато. Пойдем шампанского треснем. Вот когда горько-то кричать надо.

– Ладно. Гаврош, шампанское будем пить по другому поводу, – сделала жалкую попытку соответствовать моему настроению теперь уж моя бывшая. – Счастливо тебе. У меня дел по горло.

– Жаль, – бросил я. Галя шагнула к машине, усаживаясь взглянула на меня, и я вдруг крикнул. – Эй, а возврата не будет.

Галя придержала дверь, оглянулась и, кажется, на лице ее замер испуг. Я еще долго смотрел вслед автомобилю – на душе было мерзко. Я чувствовал одиночество, пустоту… На работу надо тебе устраиваться, старик. К людям и чем быстрее, чем лучше, – подумал я.

В тот же день у коменданта общежития я выпросил городской телефонный справочник и выписал ряд номеров медведомств. Конечно,  к акции трудоустройства можно было бы подключить тестя – ему-то в этом городе все пути-дорожки известны, но это будет слишком. «Сам, старик, сам», – сказал я себе и следующим утром, устроившись у аппарата дежурной, приготовился к обзвону. Первый звонок, как и положено, в приемную начальника горздравотдела.

– Слушаю вас, – ответил мне милый голосок секретарши.

Я, заметно волнуясь, объяснил ей свои намерения, указав между прочим образование, потом несколько слов о своем опыте хирурга в войсках и на территории Афгана, но девушка перебила:

– Молодой человек, я вам советую написать подробное о своей работе досье и с ним в 34 кабинет к Жанне Иосифовне – это заместитель по кадрам. Вас устроит сегодня после обеда? Часика на три, я с ней согласую.

– Да, конечно.

– Адрес наш знаете? Подбельского, 190, рядом с институтом экономики.

– Да-да, спасибо, я помню.

– И не забудьте необходимые документы. Всего доброго.

– Всего…

Какое-то время я тупо созерцал черный телефонный агрегат, пока дежурная старушенция не заметила ворчливо:

– Ну, слава богу, дозвонились сразу….

– Да-да,  спасибо, – ответил я и шагнул к себе «рисовать» досье.

Точно в 15.00 я стоял у кожаной двери заместителя начальника горздрава по кадрам Жанны Иосифовны  Бельс.  Запустили меня, однако, в руководящее чрево в 15.30. Впрочем, хозяйка кабинета сплошь заставленного шкафами с папками, мило извинилась. На прием я оделся в военную форму, с орденом. Медали и всякие знаки я оставил на парадном мундире. Лето. Конечно, я рдел от смущения. Жанна Иосифовна – довольно молодая женщина с эффектной стрижкой совсем не походила на канцелярскую  чинушу. У нее были подвижные глаза и какая-то общая интеллигентная утонченность. Она вышла из-за стола мне навстречу и пожала руку. И это было приятной неожиданностью.

– Значит, вы у нас хотите работать? – щедро улыбаясь, усадила она меня напротив себя. Я сразу же достал из папки документы, диплом, партбилет, досье.

Она бегло прочитала досье. Более внимательно остановилась на дипломе.

– Вы такую фирму закончили, – то ли удивилась, то ли восхитилась она. – Ленинградская военно-медицинская академия… А как здесь оказались?

– По распределению, военный Округ, госпиталь… потом Афганистан.

– Скажите, а Галина Сергеевна Апраксина, главный врач горбольницы, кем-нибудь вам  приходится? – ни с того, ни с сего вонзила кадровичка вопрос.

– Наверное, однофамилица, – откровенно нагло соврал я, но благо развития темы не последовало. Жанна Иосифовна углубилась в чтение досье. Потом заглянула в диплом.

– Ну что я вам скажу, с бумагами у вас более, чем в порядке. Правда, не вижу удостоверения личности…

Тут у меня откровенно запылало лицо. В офицерской книжке запись семейного положения. И бывшая в нем, с именем и отчеством.

– Сдал на оформление гражданских документов, – быстро нашелся я. Но Жанна Иосифовна в этот момент увлеклась моим партийным билетом. Сказала:

– Очень хорошо, что вы член партии. Вам бы, по вашему статусу, Гавриил Алексеевич, не плохо бы возглавлять клинику.

– Ну, я не уверен, что из меня получился бы хороший организатор. Я практик, мне живое дело ближе.

– Понимаю, в хорошую б команду хирургов. И такие у нас есть. Но вакансии заняты под завязку. Где-то через полгода будет местечко хирурга в дорожной клинике. Там хороший доктор, но возраст уже зашкаливает все допустимые нормы. А так чем мы располагаем? – Она вздохнула. – Есть вакансии участковых врачей. Особенно на поселках, но это совсем не для вас. – Конечно, она имела в виду мое увечье. – Еще вот вакансия патологоанатома...

– Только не это.  Мне Афгана достаточно, – решительно прервал я.

– Ну, тогда скорая. Только что там проводили врача в декрет. Место свободно. Поработайте каких-нибудь полгодика, и я вам обещаю место хирурга в дорожной клинике. Ну что, соглашаемся? – улыбнулась Жанна Иосифовна.

– Хорошо.

– Ну, тогда я не откладываю в долгий ящик и звоню Георгию Ивановичу Зимину в неотложку. Это на улице Суворова. Вы город знаете?

– Конечно.

– А, ну да, вы ж в госпитале работали. Поезжайте прямо сейчас туда. И я думаю, все будет в порядке. – Она подала мне мои документы и встала из-за стола. – Мне приятно было с вами познакомиться, коллега. Я конечно о вас проинформирую начальство и, думаю, наш разговор останется в силе.

Я пожал руку, откланялся.

Посещение оставило приятное впечатление. «Скорая, конечно, не подарок судьбы, но во врачебные скрижали меня, кажется, внесут», – приятно подумал я, покидая главную медицинскую контору города.

Георгий Иванович Зимин – главный врач скорой оказался довольно тучным мужчиной с лобастым лицом и мясистым подбородком. Тяжелые роговые очки придавали его лицу какую мрачную завершенность.

– От Жанны, – сказал он плотным баском и подал мне мясистую лапу. – Садитесь. Ну, досье на вас в устной форме имею. Вот даже набросал на листке твои данные.

В кабинете устоявшийся тяжелый запах пота и курева. Скрипящий вентилятор дышит вяло, натужно. Рукава халата главврача завернуты по локоть, и тяжелые волосатые руки массивно разбросаны по столу.

– Хирург – это хорошо, – произнес Георгий Иванович, слегка свежея лицом. – И, похоже, повидал всякое.

– В общем да, –  откровенно смущаясь, согласился я.

– Все к нам идут от нужды.  Потарахтят малость и валят. А у нас, может быть, самая главная служба.

Тут я подумал, что меня агитировать не надо, и Георгий Иванович, вероятно, это понял.

 – Ладно, митинговать не буду. Ты прошел войну – это дорогого стоит. Мы тут тоже воюем, но по-своему. Врач скорой – это многостаночник. И роды принять и клизму поставить. Я уж не говорю про ДТП. Задолбали.

Тут я открыл папку, достал документы.

– А это мне не надо. Это для отдела кадров. Жанна мне о тебе все в деталях рассказала. Заявление напишешь, я подпишу. Только ты извини, что я сразу на ты. Так проще, без китайских церемоний.– Тут он опять поднял со своего стола листок, пробежал. – Так ты значит, Апраксин Гавриил Алексеевич…

– Так точно.

– Слушай, а Галка, то есть Галина Сергеевна Апраксина, главный врач горбольницы каким-нибудь боком имеет к тебе отношение?

– Мне этот вопрос уже задавали. Однофамильцы мы, – занервничал я.

– Правда… Ну да Бог с ней… с Галкой-то. Значит так, работаем сутки через двое. Транспорт, ты проходил по двору видел, вроде ваших военных таблеток, только цвет другой. Водители иногда меняются. Ты с ними познакомишься. А вот твоя напарница Милана Никольская – медсестра будет постоянной. Я подчеркиваю не Мила, а Милана. Для нее это принципиально. Ей под тридцать, холостячка. Ну, переросла баба, замечу, красивая, так, скажем, блондинка польских кровей. Ты парень, я понял холостой, не вскружи ей голову…  Хлопот не оберешься.

– Это ни мне, ни организации не грозит, – улыбнулся я и подумал, уж сам-то он не положил на нее глаз?

– Так-то оно так, но мое дело предупредить. Ты парень видный, офицерская выправка. Гусар. Вам пообещать жениться просто. Но обещал – это не значит женился. А мне лишняя головная боль ни к чему. Ну что еще, материально-техническая база у нас в полном соответствии с лучшим здравоохранением в мире. – Тут Георгий Иванович позволил наконец себе ухмылочку. – С медикаментами напряг. Нелишне спросить у пациента про лекарства. Ну, а контингент всякий. Гипертоники, астматики… Пьяные травмы, алкогольные психозы и т.д. и т.п. В общем, все как у людей. Вот, пожалуй, и весь инструктаж. Сейчас ты черкнешь заявление и завтра к восьми.

Тут же за столом главного врача я написал заявление. Зимин подписал, поднялся из-за стола и подал руку.

– Отдел кадров по коридору налево. Ну, будь здоров, однофамилец, – лукаво усмехнулся он. – Если что, извини за напряг.

Первое суточное дежурство прошло относительно спокойно. Пара гипертонических кризов, одно отравление, одна почечная колика. И один жестоко избитый хулиганами подросток, доставленный в травматологию. Медсестра Милана, в самом деле, была красоткой, но как бы уже привяленной. Я как-то сразу определил дистанцию и, по-моему, девушка это оценила. Пожилой водитель Иван Иваныч оказался балагуром и весьма тонким остряком. В молодости он служил на флоте, в чине старшины какой-то там  статьи и истоки юмора оттуда. Если не считать места дислокации Одессу. И хоть руки мои чесались по настоящему делу, но первым рабочим днем я остался доволен.

У проходной общежития меня остановила дежурная и сказала, что заезжал проведать меня пожилой военный. Я ответила ему, что слышала – вы на работе. А он очень удивился, даже переспросил, уж не перепутала ли чего я, – протараторила дежурная. – Просил, чтоб вы позвонили. Как придете.

Я тут же набрал тестя.

– С приездом, Сергей Сергеевич, – весело начал я. – Здравия желаю. Как вам столица?

– Не понял, Гавриил, эт на какой ты еще работе? – без приветствия вот так «в лобешник» спросил тесть, минуя вопрос.

– Устроился на скорую. Да тут череда событий.

– Да знаю, знаю. С Галкой зад об зад и кто дальше?

– В общем-то, да.

– Скорая? Не поспешил ты? Мог бы и меня дождаться.

– Спасибо, Сергей Сергеевич. Что ж вы меня все время будете пасти. Спасибо, пора и меру знать.

– Ну, ты меня не обижай, – пробурчал тесть, и возникла пауза. – Ладно, надо же завершить процесс по делу дачной усадьбы.

– Сегодня я с дежурства. Если можете, завтра в любое время.

– Я всегда могу. А со скорой ты все-таки поспешил. Боевой офицер, хирург. Не в коня корм.

– Спасибо, тронут, – сказал я и повесил трубку. Кажется, своим трудоустройством я тестя разочаровал.

Он подкатил на следующий день лишь к полудню. Я в буквальном смысле занудился его ждать, даже психанул: «Вот приедет и пошлю я дорогого благодетеля куда подальше с его подарком». К чему мне эта лишняя головная боль – пусть оставит ее Эльвире, а то она вконец его заточит. Но, пожимая руку Сергею Сергеевичу, «в доску» озабоченному опозданием: «Генерал на ковер вызвал на внеочередную профилактическую „клизмотерапию“, – мою решимость отказаться от дачи, как рукой сняло. (Даже страшно подумать, что было бы со мной, если бы я тогда отказался).

В общем, мы дружно завалили в его зеленые «жигули» и сразу берем с низкого старта. Впрочем, ездить с моим дорогим тестем, надобно иметь крепкие нервы. Кажется, для отставного полковника не существует ни ГАИ, ни дорожных знаков, ограничивающих скорость, ни самого дьявола. Видимо, автор знаменитого анекдота «мастер едет», имел в виду моего тестя. Я нервничал, а он лишь подмигивает и откровенно валяет дурака.

– Спокойствие мой друг, только спокойствие. Вот тут мы ее и обойдем с легонца. И с этим «легонцем» считанных минут хватило, чтобы мы наконец вырвались из цепких лап города. А в полуденный час пик – это что-то! Но мое напряжение окончательно сняло лишь когда выехали на загородную трассу.

– Ну, я должен заметить!.. – воскликнул я.

– А моя Эльвира песни поет. Ей нравится, – самодовольно ухмылялся тесть. – Хочу официально заявить, за последние два года ни одного наказания. Даже замечания в устной форме.

– Погоны вас спасают, полковник.

– Привык. По-другому не могу. Да тут все гоняют на грани фола. Город…

Мы выехали в зеленый дачный поселок. Но Сергей Сергеевич покатил не привычной дорогой, а повернул на другую. Мы переглянулись.

– К председателю кооператива едем. Я ему перед отъездом позвонил, чтоб никуда не свалил. Сначала оформим документы и потом к себе, – объяснил тесть.

И тут я почувствовал волнение, то далекое, подзабытое уже. Просто бродячей собакой ткнулась в колени память. Сколько времени я провел на этой даче с Галкой, не поддается счету. Эдакий ломоть жизни! Здесь Галка потеряла девственность, а я утвердился в качестве достойного мужчины, «единственного на всем белом свете».

– Чего сник-то? Галчонка вспомнил? – догадался тесть.

– Вспомнил. Все самое первое было здесь, на этой территории.

– Любишь ты ее, капитан. Как и я ее мать. Вот таких непутевых и любят-то.

– А Эльвира? – исхитрился я.

– Эльвира – это месть ушедшей молодости. У нее двое непутевых деток, сын и дочка. И каждому дай. Вот мы и повязаны по интересам. Эльвира живет в моей трехкомнатной квартире в законном браке. Значит, если я, тьфу-тьфу, откинусь, все ей останется. А дачу ей – это слишком. Поздняя любовь, сам понимаешь, наказание. Но и ей предел есть.  Такое вот оно счастье наше. Как в той песенке, так себе и  «бродит в Парагвае, прячется в банные листы» Вот приехали. Соберись, офицер, потом спасибо скажешь.

– Я и сейчас, скажу, чего ждать-то, – улыбнулся я.

Управление дачного кооператива – это по сути добротный хозяйский дом, где руководитель отвел одну из своих комнат под служебное помещение. Поставил, как в кабинете, двухтумбовый стол, рядок стульев у стены, для усиления эффекта напротив – портрет генсека, ну, и черный телефонный аппарат по правую руку. На столе под стеклом какие-то формуляры с печатями, у края – кожаная папка средней толщины, как же без нее.

Впрочем, из-за стола вышел высокий, осанистый мужчина с проседью, предпенсионного возраста по гражданскому летоисчислению. И хотя он был в пестрой клетчатой шведке, простых, несколько широковатых брюках, но по мере подачи себя, уверенному рукопожатию, и главное, командирскому голосу я без колебания определил в нем бывшего офицера, старшего по званию.

– Здравствуйте. Заходите, хлопцы, усаживайтесь, – пригласил он просто.

– Здравия желаем, – ответили мы едва не в унисон.

– Это Петр Иванович Стрельцов, – представил мне руководителя кооператива тесть. – Из нашей, значит, гвардии. Летун. Полковник ВВС.

– Отлетался. Теперь только во сне, да с кровати на горшок, – проходя к себе за стол, то ли пошутил, то ли поведал  нам свое огорчение этот Стрельцов. Впрочем, мне он понравился. Какая-то надежность исходила от него. – Ну, чтоб не тянуть резину, Сергей Сергеевич, сразу  пишем заявление. Один о выходе из кооператива, другой о вступлении. Задача ясна?

– Так точно, – ответил тесть и достал ручку.

Петр Иванович поднял стекло на столе и вытащил из него листок.

– Это форма. А вот вам бумага, размер стандартный «А-3» для подшивки в дело. – Несколько листков этого самого «стандарта» он вынул из папки. – Ознакомьтесь с формуляром и вперед. И данные своих документов не забудьте.

Писали мы, впрочем, не долго. Летун в это время покуривал у входа.

– Продаешь или душевно? – спросил у Сергея Сергеевича председатель, почитывая листки и то снимая очки, то набрасывая на кончик носа.

– Дарю, Петр Иванович, я ж тебе говорил. Это ж мой зять.

– А ну да, ну да, помню. Душевно значит. Скоро Сергеич, закон новый примут, все будет не просто так, я отдал, ты взял. Каждый участок и строение будет оформлено и переходить в собственность, со всеми юридическими тонкостями. Через нотариуса. Гуртове-чартове заканчивается. Это счас время поганое. Опускаемся. Крайние дачки уже, считай, бросовые, ворье, шпана, разбирают. Металл на сдачу. Ну боремся, как можем. А наступит время – эти сотки за большие деньги покупать будут. Город рядом.  Перелесок, озерцо. Золотое место. Вот попомнишь мое слово. Вода питьевая подведена, энергия тоже… Цены не сложишь.

– Может быть, может быть! Вот пусть молодые и обустраиваются, – подмигнул мне тесть. – А если что, много нам надо? Раз в недельку наведаться к зятю в гости. Пустишь, Гавриил?

От такого неожиданного вопроса я как бы слегка приглупел, ответил после паузы:

– Как можно, конечно, с радостью.

– Вот так, Иванович. Не чужим людям отдаем. – А я подумал: «Чужим уже получается».

После крепкого рукопожатия тесть предложил обмыть сделку. Но инициативу председатель не поддержал – он срочно отбывал по делам в город. «Как-нибудь в другой раз, офицеры», – сказал он и заторопился.

Уже в машине, продвигаясь по территории к себе на участок Сергей Сергеевич проговорил.

– Да хворый он. Только с виду бодряга. В каких только переделках не бывал. Контуженный-переконтуженный. Он же летчик-испытатель. Даже, говорят, во Вьетнаме нашим инструктором работал, когда  американцы на рога весь мир ставили. – Тесть встряхнул головой и ушел на какое-то время в себя. – А ничего, счас по месту обмоем сделку. Зря я что ли коньячок покупал. Пахомыч подгребет.

– А кто такой Пахомыч?

– Сторож. Историческая, скажу тебе, личность. С ним не пропадешь.

Солнце завалилось на вторую половину неба, но зной не отступал.  Было душно, от озерца потягивало сложным запахом настоянной на травах влаги, но ядреная смесь плодового цвета все-таки властвовала. Я почувствовал, как к душе подкрадывается грусть.

Тесть лихо заруливает на нашу стоянку, и я вижу в глубине дом. Почему с годами все как бы убывает в размерах – загадка, то ли ты становишься больше, то ли мир вОкруг  теснее, но дача – гордость семейства, из хорошего облицовочного кирпича с широкой застекленной верандой показалась мне простенькой, мелкой. Там, в Афгане, я часто видел ее во сне, с Галей, конечно и представлял дом большим, просто-таки необъятным. А всего-то, следом за верандой кухонька, затем комнатушка, направо – спаленка, а за ними, тестева гордость – большой каминный зал. Все это я обхожу махом и мое сердце в руке у Галины, – она делает с ним, что хочет. Впрочем, у камина я задерживаюсь и стою долго, пока тесть на кухне выставляет на стол содержимое сумки.

– Ты только слезу не пусти, – кричит он мне из кухни.

– Может, все-таки в беседку пойдем? – предлагаю я.

– А что, верно. Потосковали и будет.

Пока продвигаемся к беседке, я замечаю, что дача ухожена, ни травинки. На импровизированном огородике весело зеленятся всходы. Неужто Эльвира?

– Это все Пахомыч, – замечает мой восторг тесть. – Он тут у нас за главного. И садовод, и огородник. Эльвира-то тяжела на подъем. Ну, отстегиваю старику помаленьку. А яблоки в этом году хорошо цвели.

Только мы расположились в глубине сада в беседке и вот он тут как тут этот самый Пахомыч. Тесть вышел из беседки к нему навстречу, легонько приобнял после пожатия руки.

– Знакомься, Гавриил, легенда местного охранного управления, гроза всех босяков Кондрат Пахомович…

Передо мной стоял весьма тщедушный, невысокого росточка, лысоватый мужичок лет шестидесяти и как-то извиняюще-жалко терзая улыбку. В его небольших серых глазах замерло изумление на грани обиды.

– Какая еще гроза, скажете такое, – сказал он таким крепким баском, что я как-то внутренне подтянулся. Полное несоответствие голоса внешности – этот непонятный парадокс природы меня откровенно изумил. Я протянул ему руку.

– Гавриил. Вот этого военного человека, – кивнул я на тестя, – зять.

– Да-да, я о вас слышал. Ну, когда вас в Афган отправили, тем же годом я сюда вот на службу и заступил, – не отпуская мою руку, сказал сторож.

– Ну что, к столу, – позвал Сергей Сергеевич. И после первой стопки, спросил Пахомыча. – Ну, доложи, Кондратий, как блюдешь интересы дачников на вверенной тебе территории?

– А сказать нечего, товарищи офицеры. Я сужу шире. По ситуации в стране.

– Во как? А какова ж ситуация, Пахомыч?

– Извините за некую неинтеллигентность в выражениях, но если держава уверенным маршем дислоцируется в район заднего, извините, места, то и настроение у народных масс окраинных территорий будет в полном соответствии стратегии. Начинается массовая экспроприация окраинных дач. Тянут металл, разумеется, на сдачу, строительные материалы, инструмент и вообще, что-либо ценное. А так как стрелять, извините, на поражение, права не имеем, то наши «пукалки» – этот воровской элемент только забавляют.

– Грустно, – вздохнул тесть.

– Ну, вам-то не грозит, – улыбнулся чисто по-детски старик. – Я-то рядом, сюда ближе к центру они все-таки побаиваются. Как-то, вы  помните, Сергеич, милиция снизошла до наших просьб и облаву устроили. Ну, пошугали, а что толку. И телефон у меня теперь.

– Слышал, Гаврюша, есть связь. Тебя они не тронут. – Тут я уловил вопрос во взгляде Пахомыча на тестя. – Да забыл тебе, Кондратий Пахомыч, представить уже нового собственника моей дачи. Вот прошу любить, да и жаловать моего зятя, Гавриила...

– Бывшего зятя, – вдруг брякнул я.

– Ну, если ты так считаешь, – обиделся тесть.

– Юридически, – попытался исправиться я.

– Ладно, как есть, так и есть, – сказал Сергей Сергеевич, и я опять не понял, обиделся он или нет.

– Так-таки разошлись. Жаль, – сказал Пахомыч. Видимо, историю моих отношений с Галиной знал.

– Ну ладно, подведем черту. Ничего не изменилось. – Тесть поднял стакан. – Все живы и все здоровы. За то и выпьем.

Прощаясь, Пахомыч сказал:

– На следующей неделе пойдут свежие огурчики, а там и помидор на подходе. Так что жду хоть по одиночке, хоть парой.

– Прими к сведению, хозяин, – холодно заметил мне тесть.

… С дачи мы возвращались молча. Откровенно говоря я пожалел, что принял этот подарок. И, кажется, тесть это понимал. Впрочем, перепад настроения не мешал ему гнать машину вопреки всем правилам.

Жара начала спадать, но от полуденного зноя город уходил в не менее вязкую и томительную предвечернюю духоту.

– На Флотскую? – спросил Сергей Сергеевич. – Или у тебя какие-нибудь другие планы?

– Остановите в центре. Пройдусь по магазинам, – сказал я. Конечно, особой нужды прогуливаться по магазинам не было, но мне почему-то показалось, что тесть сожалеет о своем подарке. И молчать дальше просто было невмоготу.

Он остановил мне у кинотеатра «Мир» – от него начинался торговый центр, спросил:

-Тут пойдет?

– Пойдет, – ответил я, открывая дверцу.

– Ты, это, не бери в голову. У меня иногда бывают перепады, – сказал Сергей Сергеевич.

– Уже не беру, – улыбнулся я. – Спасибо, Эльвире привет.

Я хотел сказать еще, что в принципе ничего не изменилось. И дача, по-любому, остается общей для всех. Но тут тесть достал из бардачка ключи, протянул:

– Ты забыл главное. Ключи.

– Надеюсь, у вас есть дубликат? – спросил я.

– А зачем? – тесть бегло, неискренне улыбнулся. – Как говорят, уходя, уходи.

Наверное, я как-то особенно взглянул на него.

– Да не грузи себя. Все нормально. Будь здоров, – отвечает тесть.

Я выхожу из машины  и какое-то время, ошарашенный, смотрю ей вслед.

Часть вторая

7

Анюта пропала. Вторую неделю я не могу отловить ее по телефону, а к ней заявиться «внаглую» не позволяет самолюбие. И дело не в том, что район дислокации дамы – зона «табу» – теперь уже плевать на «табу», просто я чувствую себя виноватым. Мужчина, не дающий твердых обещаний женщине, в итоге становится чужим. Просто постель без права перспективы все-таки хрупкий аргумент.

Мои плановые выходные чудесно совпадают с календарными и я выбираюсь к Анюте. По пути заглянув в продовольственный магазин, отовариваюсь «развитым социализмом» и, подумав, покупаю цветы. Все те же хризантемы. Странно, но в своем дворе я не чувствую волнения, того особенного, на грани страха. Мне даже хочется встретиться со своей бывшей. Только среди гуляющих дам всех возрастов Галины нет. Впрочем, в этот предвечерний час – людно. Июль тянется к августу и на пике лета зеленый, тенистый двор  одно спасение от духоты.

Анюта удивлена, но какой-то особой радости от встречи на лице нет. Я здороваюсь и целую ее в щеку, которую девушка все-таки подставила.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Телефоны молчат.

– Ничего. Все нормально, проходи, – натянуто улыбается Анюта.

Я подаю цветы, сумку.

– Вот тут купил кое-какие продукты. Может, пообедаем?

– Может, – все-таки через силу улыбается Анюта и не  спешит принять сумку и цветы.

– Сколько мы не виделись?

– Я не считала. Неделю… Какая разница? – определенно нервничает Анюта.

– Да что, черт возьми, происходит?! – психую я. – Возьми хоть цветы, что ли.

– Я тебя первый раз вижу в гражданке. Ты какой-то другой, – она сменяет-таки гнев на милость и берет наконец цветы.

– Может, я не вовремя. Извините, – говорю я и поворачиваюсь к двери.

– Стоять. Не дергайся, командир. Просто на всякий случай – бегать я за вами не буду. Вот ты посчитал нужным – пришел.

– Не понял, мы выясняем отношения? Ты что, специально не берешь трубку телефона? Или ты решила, что у меня вместо сердца керзуха? Это, так сказать, твои профилактические мероприятия? А если б я не пришел?

– Значит не судьба. Но ты пришел. Мне нравится, что ты забеспокоился. И вот сразу с порога загрузил меня вопросами.

– Ну слава Богу здорова и замуж не вышла, – шучу я.

– Вы на что-то, командир, намекаете? – Тут Анюта буквально расцветает на глазах.

– Не делай больше так, ладно, – говорю я спокойно, с чувством, и мы проходим в большую комнату.

Я остаюсь у Анюты и впереди целых два выходных дня. А за стенкой – Галина. Конечно, я думаю о ней и это уже приговор. – Черт возьми, я все-таки хочу ее увидеть. Наверное она такая же хорошенькая, как давным-давно, когда была беременна Маришкой.

Какое-то время мы сидим в большой комнате на диване и смотрим друг на друга. Наконец, я беру ее руку – у нее почему-то холодная ладонь, а в глазах все то же лукавство, хотя и подбирается к грусти. Черт возьми, я определенно соскучился по женщине, и она это понимает, но ей необходима аргументация – эти чертовы слова про любовь, такую большую и непременно единственную на все белом свете. Но как раз этих слов и нет, не получаются, а врать не хочется. И тут я вдруг вспоминаю про дачу. Кажется найден простой и надежный аргумент – а не завалиться ли нам на мою дачу, где «подробности» будут вполне органичны. Да, конечно, она же еще не знает, что я стал обладателем домишка за городом в хорошем зеленом массиве и даже с озерцом.