Текст книги "Дыхание Голгофы"

Автор книги: Владимир Барвенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Понял. В душ, так в душ… – согласился я.

– А можно к маленьким, – осторожно спросила Анюта, обращаясь то ли к Федору, то ли к его жене.

– И я хочу посмотреть на племяшей, – сказал я и мы дружно вошли в некогда  мою комнату.

Два премилых кукленка сидели в коляске. Они смотрели на нас одинаково – черными ягодками глаз, в которых восторг и любопытство одновременно. Мне они показались совершенно на одно лицо. И я спросил:

– А кто из них кто? Они ж, как две капли воды.

– Это на первый взгляд. – Тут Варя вытащила из колыбельки ребенка. – Смотрите – это девочка Машенька. Какие у нее губки и глазоньки большие и внимательные!

Между тем Федор достал другого, ухмыльнулся.

– А у пацанов дурь, похоже, с младенчества. Вот, гляди, складочки на лобешнике. Упертый растет.

В самом деле, когда детвора разобралась родителями, разница стала более-менее видна.

– Подержать можно? – спросила Анюта у брата.

– Да пожалуйста, – передавая ей ребенка и озорно подмигивая мне, проговорил Федор. – Порепетируй.

Тут я заметил, как в глазах Анюты мелькнула грусть. Она держала малыша на руках и улыбалась как-то совсем ново. В эту минуту мне очень хотелось ее поцеловать.

– Так, гости дорогие, – вошла в комнату мама. – Потихоньку продвигаемся в палисад. Можно и малышню на воздух. Чего тут в духоте сидеть.

Все вышли в палисад. И в итоге «всем миром» там и накрыли стол. Мы с братом немножко, для зачина, порисовались в форме, но потом сняли, надвигающийся майский вечерок оказался душным… Первый тост за приезд, за встречу, а вторым – поздравления с днем рождения принимала Анюта. Варя с Федором подарили ей французские духи, а мама достала свою гордость, пуховую шаль. Откровенно говоря, эту шаль ей вручили сотрудники, когда провожали ее на пенсию, но уже тогда она решила, что обязательно преподнесет ее какой-нибудь своей невестке. По случаю. Она набросила на плечи Анюты шаль и та вдруг от волнения заплакала.

– Чего ты плачешь? У меня еще есть. Подарок от Гаврюши, Афганский, – сказала мама.

– Ну а ты, брательник, что своей любимой подарил? Озвучи командованию.

Тут Анюта с гордостью показала пальчик с моим перстеньком.

– Пока вот это.

– А я ждал обручальное – состроил хитроватую мину братец. – Или мы по принципу: как только, так сразу.

– Именно… – не стал я развивать тему.

… Сидели допоздна. Пока уж комары совсем не осатанели. Варюха успела не только уложить маленьких, но даже и приспать. Мама по какой-то надобности забрала Анюту в дом. Отец по этому поводу заметил: «Повела невестку на инструктаж, чисто дамский. Познакомит, сын, ее с фактами твоей биографии. Уверен, что  сейчас будет показывать твои детские фотографии».

– Сгораю от любопытства, – сказал брат и на цыпочках подкрался к окошку. Только и  покачал самодовольно головой. – Так и есть, фотографии показывает.

Выпили между собой «на посошок» и Федор пошел к своим ребятам, а отец сказал мне:

– Ты, Гаврюш, не обижайся, но мать по моей команде постелила Анне наверху, а ты будешь спать в низах. Я понимаю, конечно, вы когда вместе, как хотите, но дома, до свадьбы…

Тут я взял руку отца.

– Понял, папа, развивать не надо.

– И еще, сынок. Ты в девице-то своей уверен? Не получится как с Галиной? Правда, Галина и тогда манерная была, с характером, а эта вроде проще. Или я что-то не то говорю? Чему ты усмехаешься?

– Да так. Себе. – Тут я посерьезнел. – Анюта, отец, горюшка хлебнула. Жених у нее, военный летчик, на их свадьбе разбился. Нелепо так. Приехал Анютин школьный товарищ на мотоцикле поздравить молодоженов, ну тот и попросил прокатиться… И в грузовик влетел. Анюта ребенка потеряла.

– Видно, судьба ее такая – с тобой быть, – заключил после паузы отец. – Дамочка-то она справная. Ну ты же так Галку любил, а?

– Все, папа, проходит, – обнял я его за плечи. В одном я уверен – эта не предаст.

– Ну и слава Богу. Мы с матерью, можно сказать, свое благословение дали. Хорошего человека за версту видно.

…Уехали мы на следующий день. Вечером. Родители как и положено соорудили нам хорошие «харчевые» баулы. Мать не забыла и про крола. Зажарила в духовке. В дороге я рассказал Анюте о своем разговоре с отцом. Та заметила:

– У вас там как-то надежно.

… В тот приезд я остался ночевать у Анюты – просто инерция родительского дома требовала продолжения тепла.

Вечером следующего дня позвонил Батищев, я только проводил последнего клиента.

– Как родина, как близкие? Все живы, здоровы? – спросил Руслан после приветствия.

– Слава Богу.

– Благословение молодым дали?

– Само-собой и в лучших традициях, – усмехнулся я себе.

– Надеюсь, на свадьбу пригласишь? Кстати, когда наметили? – вдруг в упор спросил майор.

– А ты веришь, Руслан, ей-богу не знаю, – так и опешил я. – Пока никакой конкретики.

– По-хорошему после б нашей победы, – выдал вдруг майор. – Или уже невтерпеж? Беременная?

– Да нет пока ничего. – «Какая победа? Договаривались же по телефону только про любовь, – подумал я. – Чего мутить-то в открытую».

– Ну тогда нам сам Бог велел отметить нашу победу вашим бракосочетанием. Потерпите?

– По-моему, командир, вы – «кремлевский мечтатель», – сказал я и вздохнул.

– Ну тяжело-то не вздыхай. Все у нас впереди. А пока на завтра собираем Совет. Есть одно предложение. Как там у тебя с клиентами? Эдак часиков на пять у меня.

– Идет. Если задержусь – то малость.

– Привыкать надо к дисциплине, капитан.

– Да я-то привыкаю. А вот некоторые упорно не хотят по телефону «о любви говорить».

– Помню я все, доктор, помню. Но это пока не тот случай.

На следующий день, как договаривались, я у Батищева. В штабе, мать его…

– Ты что, на меня в обиде, что я не шифровался? – смеется, пожимая мне руку, майор. – Пока никакой прослушки нет. У меня человек в органах. Большой чин и свой в доску. Это, оказывается, не так просто сделать. Нужны серьезные аргументы, масса согласований. Тем более, нашего Главу там не крепко уважают. Конечно, лишнего болтать не будем. Но это уж когда оппонент  наш совсем озвереет. Но сказать о победе – это же святое. Надо ж начинать ее притягивать за уши.

– Убедил, – улыбнулся я. – Но не глубоко. Собрание-то на какую тему? Или так, междусобойчик, чтоб не забывали.

– Тема очень серьезная. Умные люди посоветовали мне начать выпуск газеты. Нашей, понял? А как ты считаешь, нужна? – спросил Руслан.

– Во всяком случае, не замешает. Но дело-то это, сам понимаешь, накладное.

– Да я последние портки заложу, чтоб этого деятеля стурнуть.

… В штабе в этот час собралось больше десятка офицеров – явное большинство Совета. По словам Батищева остальные подгребут обязательно – дисциплина. Уже предупредили, что припаздывают. Я многих теперь знал лично, еще по подготовке торжества к празднику Победы и застолью, конечно. Добрая половина из прибывших была в гражданской одежде. Расселись. Батищев на правах Председателя,  придирчиво оглядел присутствующих и сказал:

– Редко встречаемся, господа-товарищи офицеры. Надо бы определиться с режимом работы Совета, установить график. Но это, если позволит сегодняшняя повестка дня. А пока очень важный вопрос. Я тут посоветовался с умными людьми – до выборов еще «хренова туча» времени, а работать с населением уже надо. Есть мнение – выпускать свою газету. Я думаю, возражений не будет.

– Принимается, – едва ли не хором согласился Совет.

– Расслабляться не будем. Если постараться, то уже через месяц мы можем держать в руках первый, свежий, то есть, номер нашей газеты. Я понимаю, дело это новое. У кого какие будут предложения?

В комнате зависает молчание.

– Апраксин. Вы, как наш лидер, может, что-нибудь предложите?! – прямо-таки скомандовал майор.

Я встал, неожиданно ловя себя на волнении.

– Я думаю, нам надо бы связаться с хорошими профессионалами, редактором, издателем для начала, – предложил я. – А вот название будущего издания можно уже опробовать сегодня.

Я сел.

– Уже имел разговор с издателем, только мы говорили не о характере издания, а о подготовительной кухне, – сказал Батищев. – Это раньше дело было хлопотное. ЛИТО, так называемая цензура, партийные органы, уйма всяких согласований. Сейчас просто.

– Сумма прописью, – выкрикнул кто-то из Совета.

– Совершенно точно. Я думаю, эту часть мы с моим бухгалтером разрулим. Поговорим пока о характере газеты. Какой она будет? И начнем с названия.

– Патриот, – сказал кудрявый капитан с нежным именем Аскольд. Мне почему-то он запомнился по торжествам в банкетном зале, тостами своими оригинальными.

– Товарищ…

– Наши задачи…

– Единство…

– Только вперед….

… Так и посыпалось отовсюду.

Тут поднял руку я.

– Руслан Георгиевич, любое название из высказанных имеет право на жизнь. Но я так полагаю, перед нами стоит сверхзадача.

– Именно, капитан.

– Нам нужна обратная связь. Газета ничего лишнего не должна пропагандировать. Во всяком случае, наша. Я понимаю, нам нужен такой орган, который не только бы слышал нас и доверял нам, но, главное, верил в нас.

– По-моему, офицеры, с выбором лидера мы не ошиблись, – польстил мне Батищев. – Предлагай. Тебе и карты в руки.

– Ребята, давайте назовем нашу газету просто. «Вместе».

В зал ухнула тишина, и я почувствовал неловкость. Первый откликнулся все тот же кудрявый капитан.

– То есть, вместе с народом?

– А то с кем, с тещей, что ли? – подхватил незнакомый мне офицер, забившийся в уголке.

Возникла пауза и вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошли еще двое опоздавших офицеров.

– А вот мы сейчас у них спросим, какое название нашей газеты им нравится? – сказал Батищев.

Тут он озвучил все названия по мере поступления. Возникла пауза. И высокий суховатый подполковник заявил твердо, как-то даже авторитетно:

– Да тут по-моему ясно. Только «Вместе».

Ну вот за такое название и проголосуем, – предложил Батищев.

Проголосовали единогласно.

– Итак, наша газета будет называться «Вместе».  Тираж, я думаю, по мере приближения выборов будем  наращивать. А пока пять тысяч экземпляров, – подводил итог Батищев. – Я думаю, как только завершим организационные работы по созданию газеты, так и определимся с периодичностью. Но я считаю, сейчас не реже раза в две недели. И как мне советуют специалисты – четырехполосник, средним форматом. Будем считать, что это пока заявочные экземпляры. Посмотрим обратную связь.

Тут все тот же кудрявый капитан встал и попросил слова.

– Товарищи офицеры, я некоторым образом  имею отношение к печати. Я работал одно время в армейской газете. По крайней мере знаю верстку. Дело это очень серьезное. Нам надо подготовить пишущую братию, и в первую очередь из наших рядов. Вводить гонорарную систему. Если уж мы хотим, чтоб нас читали и к нам потянулись.

– А чего ж ты молчал, родной ты мой, – тотчас отреагировал Руслан. – Вот тебе и карты в руки. Дерзай. Свяжись с местной пишущей братией. Только одно условие:  каждое твое движение – мне лично, или вот нашему лидеру. Ну и Совет, конечно, будет обо всем в курсе.

Единодушным поднятием рук Совет утвердил главным редактором бывшего политрука, капитана Черных Аскольда Юрьевича. И, как показало время, при всем занудстве капитана, он оказался в нужном месте и, главное, в нужное время. В конце июня уже вышел первый выпуск нашей газеты «Вместе» под патронажем Совета воинов Афганистана и горячих точек. А рубрика «О личном и вечном» стала гвоздем каждого выпуска. Просто в ней были слышны голоса тех, кто вернулся домой «в цинке». Как-то удавалось бывшему журналисту-политруку топтать тропку к читательским массам на главном направлении – военной памяти и быте земляков. Газета от номера к номеру становилась все более жесткой. Как-то Батищев в сердцах заметил мне, отложив в сторону очередной четырехполосник:

– Надо бы, капитану попридержать лошадей, а то выдует себя в свисток прежде времени. Или в аварию какую-нибудь попадет ненароком.

Но капитан оказался на редкость упертым.

– Я, товарищ майор, свое дело делаю. По-другому не могу. А вы свое, пожалуйста.

– Вот наглец, – только и развел тогда руками Батищев. – Но кажется «паренек»-то наш мурый – Глава задергался. Реагирует на общественное мнение, правда с камнем за пазухой. Своих борзописцев настроил давать «наш ответ Керзону». И дают. Поливают наше воинство. По мелочам, дешево. Значит бить его можно? Как ты думаешь, Апраксин? Можно? – втолковывал он мне в который уж раз, откровенно с мальчишеским запалом. Но я то чувствовал, что такие наши уколы Главе, как слону дробина. Хотя подобные дрязги дали возможность газете увеличить тираж и к августу он перешагнул семь тысяч.

Впрочем, в конце августа я с Анютой уехал на пару недель в Сочи. Во-первых, обещал, а во-вторых, я уже сам забыл, когда последний раз был на море. Кажется, еще до Афгана, с Галиной. Мы решили остановиться в частном секторе, но нам неожиданно повезло – в санатории имени Орджоникидзе «случайно завалялась» пара путевок, естественно, с хорошей доплатой. К нашей небывалой радости в дополнительные услуги вошел и курс процедур в Мацесте. Анюта счастливо отреагировала:

– Это за мое долготерпение – свадебное путешествие авансом.

Конечно, теперь она уже совершенно не сомневалась, что акт бракосочетания близок и клиент не только созрел, но кажется, уже перезрел. К концу отдыха она как-то заметно округлилась и что-то новое, мягко-вальяжное, появилось в ее движениях. И по тому, как на нее заглядывались мужчины, я чувствовал, что надо бы поторопить время. И уже возвращаясь, в поезде, она вдруг как-то прильнула ко мне и шепнула на ухо:

– Крепись, Апраксин, у меня уже второй месяц задержка.

По-моему, я повел себя глупо. Я  как-то завис в восторге. И обыкновенно, буднично спросил:

– Ты думаешь, беременна?

– Ни о чем я не думаю, – обиделась Анюта. – Я констатирую факт.

– Я буду рад, если это «то», – сказал я, но кажется, в пустой след. Анюта как-то потупилась, потерялась. Только и сказала:

– Что будет, то и будет.

Бывают такие минуты, когда требуется совет кого-нибудь чужого постороннего и не для того, чтобы разубедить тебя в принятом решении, а просто для человеческого участия. Тесть ну никак не подходил на роль советчика в нашей драме с Анютой. Надо было  немедленно назначать дату бракосочетания, ибо возраст моего ребенка уже колеблется в пределах восьми недель. Но возникающее внутреннее сомнение, неуверенность, а главное – неожиданный страх, тормозил меня изнутри. Черт возьми, какое-то нехорошее предчувствие останавливало меня каждый раз, когда я делал попытку позвонить Анюте и потащить, в конце концов, ее в ЗАГС. И тогда я решил пойти в Свято-Троицкий храм к Анютиному однокласснику Олесю, то бишь отцу Олегу.

… В который уж раз с замиранием сердца и даже, страхом, я миновал строй попрошаек, автоматически ища глазами старика Рериха с дочерью. И в который уж раз убеждал себя в том, что мне просто показалось тогда. Конечно, этот всплеск фантазии – последствие контузии. В храме я купил несколько свеч и разнес по иконам. Задержался у Богоматери, ища, однако, глазами отца Олега. Из «врат царских» выходили церковнослужители – молодые мужчины, а Олеся не было. Но тут вдруг кто-то тронул меня за руку – я обернулся и вот же он передо мной – отец Олег.

– А почему один? – спросил он, просто подавая мне для приветствия руку.

Тут наши глаза встретились, и я вдруг остановил себя на мысли, что совсем недавно видел эти глаза. Черт возьми, что-то очень важное связано с ними – глазами этими.

– Я искал, то есть, ждал вас, – искренне признался я. – Хотелось бы поговорить.

– Если личное, давайте выйдем на воздух – образа тоже свидетели, – хорошо улыбнулся он.

Мы вышли. Он провел  меня вглубь двора к  лавочке. Сели.

– Я могу только подозревать, что вас привело ко мне. –  Он пронзительно посмотрел мне в глаза, и я, в который уж раз, поймал себя на том, что совсем недавно эти глаза уже видел, но на другом лице. – Анна? У вас какие-то сомнения?

– Да, отец Олег. Но не в ней. Она беременна. И мне как-то страшновато.

– Ну, страх у вас, очевидно, оттого, что вы пережили собственную трагедию. И здесь не только Афган.

– Так вы знаете, отец Олег? – удивился я.

– Не называйте меня вне храма отцом, просто Олегом или Олесем, как вам будет угодно. Я могу только догадываться и прочесть что-то на вашем лице. У вас чувственные глаза, глаза человека, который, как говорится, хлебнул лиха.

– Кроме ранения и контузии, я пережил смерть дочери, ну а дальше все посыпалось…

– Предательство жены, – вздохнул Олесь. – Или что-то подобное. Да? И теперь вы стоите перед выбором. Я полагаю, Аннушка беременна и вас, вашу душу, сейчас посетили страх и неуверенность… Она-то, ведь, тоже перенесла горе и не одно.

– Где-то так. Извините. Но я вот смотрю на вас – это какая-то мистика. Вы всех так читаете?

– Я не читаю. Читает Господь наш, а мы его слуги, – очень уверенно и даже как-то строго произнес отец Олег. – А вы отпустите ситуацию. Если Аннушка вам дорога, идите к ней и немедленно. После того, что вы пережили и что пережила она, Бог вам дает шанс. Под венец вам надо, дорогие мои, и это решит все ваши сомнения. И немедленно. Если думаете, ребенок зачат во грехе, так нет же. Оба вы свободны и по-человечески – много страдали. Так что, милости просим, и как говорят в таких случаях: «Совет да любовь». Оставьте ваши сомнения.

– Спасибо, – я уже хотел попрощаться с отцом Олегом, как вдруг назойливый вопрос так и вырвался наружу. – Скажите, а у вас есть брат? Мне ваше лицо и, особенно, глаза кого-то напоминают, человека, которого я видел совсем недавно и который меня, кажется, потряс.

– А-а, – улыбнулся Олесь. – Так вы ж, наверно, моего родного брата Артема встретили в переходе, в центре.

– Да, точно! Он там торгует своими чудовищными поделками. Прямо скажу – талантливые штучки делает.

– А стихи он вам не читал? – как-то печально повел глазами отец Олег.

– И стихи читал. Экспромт. Я так удивился. Может я чего-то не догоняю, но кажется, его тоже увечил Афган.

– Да. И он и вы пригубили из сей чаши, – вздохнул отец Олег. – И тут уж не знаю, кто больше. Студент Суриковского училища, подающий надежды живописец, скульптор и вдруг – госпиталь в Баграме. Погребальный взвод. Пайщик. Каждый день цинковые гробы… Изуродованные тела. Только что живой.

Здесь отец Олег отвернул от меня лицо и перекрестился на купола. Обернулся.

– Ступайте с Богом. Это хорошо, что вы пришли. Кланяйтесь Аннушке, хорошему человеку. А вообще, друг мой, каждому на этой земле Господь отмеряет по силам его.

И пошел от меня в глубь церковного двора.

… Через неделю мы с Анютой расписались в небольшом зальце обычного районного ЗАГСа, остро пахнувшим канцелярией и плотным, устоявшимся духом человеческого волнения. В одном из отверстий брачного ритуала обменялись кольцами. Торжество с настоящим подвенечным платьем, роскошной колесницей с тройкой гнедых у Свято-Троицкого храма и, конечно, толпою гостей, решено было перенести на более поздний срок, а точнее, на следующий год, ближе к весне, когда наступит во всем ясность. Ведь никогда не поздно встать под венец в храме и попросить у Всевышнего благословения на любовь и верность. В роли понятого дружка с моей стороны выступил майор Батищев, который и явился-то на сей акт при полном параде и с завидным «иконостасом» наград на груди. А Анюта привела свою подругу – весьма приятную молодую даму, сотрудницу отдела, в котором работала. Потом с друзьями и близкими отправились на трапезу в ресторан с экзотическим названием «Метрополь». Родители мои приехать не смогли – поздравили телеграммой. «Мама прихварывает» – объяснил по телефону отец, зато родные невесты явились в полном составе. А вообще, застолье было искренним, шумным, многолюдным. Хоть мы с Анютой от него и крепко устали. Поздней ночью «молодых», то бишь, меня и Анюту, отвезли в лучшую гостиницу города и оставили нас в номере люкс – хотя бы в первую юридически брачную ночь постигать, наконец, что значит в семейной жизни это самое «горько».

В номере, заваленном цветами и подарками, мы провели двое суток – напрочь оторвавшись от мира, от его проблем  и кажется впервые были безумно счастливы!..

Подарки и цветы потом  перевезли Анюте на квартиру. Я взял лишь один букет роз к себе в общежитие. И еще большую общую фотографию на выходе из ЗАГСа. Позднее я завел ее в рамочку  и нашел ей неброское местечко на стене. И, кажется, ничего не изменилось. Разве что ходить к Анюте я стал теперь на правах мужа. Конечно, надо было принимать какое-то решение и конкретно определяться с жильем, о чем, кстати, настаивал тесть. Ибо мое такое «шаткое» положение вызывало у него лишь отрицательные эмоции. А после того, как я сказал ему, что Анюта ждет ребенка, нерв наших переговоров ослаб и от звонка к звонку Сергей Сергеевич терял ко мне интерес. (Он до последнего надеялся на мой возврат к Галине). И все-таки жить постоянно у Анюты я не мог. Какая-то тяжелая энергетика прошлого не отпускала. Надо было съезжать, а точнее, бежать из этого дома, – но квартиры в городе баснословно взлетели в цене, даже в пригороде. А мои сбережения, весьма тронутые свадебным ритуалом, не давали возможности даже с продажей Анютиной «однушки» возыметь двухкомнатную секцию в черте города. А продавать комнату в общежитии – не имело смысла. Тогда мне придется для работы что-то арендовать. Да и к моей-то лечебной «бэндежке», что ни говори, а клиентские тропки с годами нахожены. Я, конечно, обо всех своих сомнениях рассказал шефу – Руслану Батищеву. Не трудно догадаться, каким был ответ:

– Вот победим и выберешь, все, что захочешь.

Я только усмехнулся: «Ну да. Еще чуть-чуть и я поверю в чудеса»…

 

14

Осень подкралась незаметно. Она всегда приходит в эти края на цыпочках. Желтые, красные, оранжевые листья – это уже поздний признак. В сентябре еще жарко и лишь легонько знобит под вечер. В сентябре мы с Анютой каждый день гуляем в городском парке – она не любит двор – вероятно, это тот случай, когда ей ну никак не хочется встречаться с моей бывшей. Анюта стала суеверной и боится сглаза. Я отмечаю себе, что беременность немножко отяжелила ее осанку и черты лица стали жестче. Конечно, я поневоле сравниваю ее с Галиной пикантного периода, и пока, с точки зрения женственности и какой-то особой магии, она проигрывает моей бывшей. К тому же, у нее нет-нет да и проявится в характере капризность и даже раздражительность. Хотя, как врач, я отмечал нормальное развитие беременности и полное отсутствие элементов токсикоза. Но всякий раз, уходя на ночевку в общагу, я ловил себя на том, что и скучаю и волнуюсь за нее.

В конце октября под ногами уже шуршит листва и нет-нет да и тронет лицо паутинка. Значит все – «пиши пропало», не миновать длинных, заунывно-серых дождей. Потом вдруг блеснет, как надежда, последний липкий лучик солнца и вот уже и белые мухи, и первый тонкий ледок. Зима.

… К зиме наша организация подошла с достаточно увесистым списком общегородских акций и мероприятий в русле той самой скрытой агитации. И надо с уверенностью сказать, что работа с населением в основе своей строилась на искренности, человеческом доверии и доброй воле. Как-то так получилось, что само созвучие «будущий избиратель» исчезло из нашего лексикона. И не важно, были это благотворительные акции, патриотическое вечера, спортивные мероприятия или просто посещение больных и инвалидов. Конечно, редактор газеты Аскольд Черных поднаторел с очерками о славных трудовых династиях города: пресса-то строителей капитализма с «человеческим лицом»  обходила стороной. Другие нынче герои – подающие надежды кооператоры, главы каких-то компаний и просто предприниматели. Но капитан упорно протаскивал на свои полосы «нашего избирателя». Как бы то ни было, но к декабрю тираж газетенки «Вместе» уже составил 15 тысяч и это при еженедельном выходе. Во всяком случае, в наших рядах еще задолго до официальной отмашки народ горел оптимизмом. Хотя все прекрасно понимали, что за спиной Главы: «дяди-толстосумы», необъятный административный ресурс, поддержка областных чиновников и масса других неограниченных возможностей. Конечно, Руслана Батищева это напрягало. Пока без экстренной помощи мы могли рассчитывать только на сознательность населения – а точнее, на чудо.

– Тут нужен профессионал, организатор, – однажды, на очередном рабочем заседании сказал Руслан. – И не просто, а очень опытный политтехнолог, до мелочей знающий эту кухню изнутри. А то сварим мы тут, братцы, супец из топора.

На следующий день после того нашего памятного заседания Батищев связался с Москвой. Копнул «по старым связям». А через неделю раздался долгожданный звонок из столицы – есть такой человечек! Не то что мастер избирательных технологий, а виртуоз. Постигала технологии за бугром, в буржуазных странах. В общем – дока! Один недостаток – дорого стоит.

– Ну что ж, поскребем по сусекам. Ва-банк – так ва-банк, – с весьма угрюмым выражением лица подвел итог майор.

В декабре мы с Русланом посетили избирком и получили все необходимые инструкции для участия в выборной кампании. И самое главное – претенденту на пост главы администрации для участия в марафоне необходимо набрать не менее тридцати тысяч подписей жителей. И чем  быстрее мы это сделаем, тем раньше меня зарегистрируют в качестве кандидата, а значит, автоматически удлинится срок нашей агитационной работы. Ко всему прочему, мне  официально требуются доверенные лица. Но с этим оказалось проще – в мою поддержку выступил Герой Советского Союза, заместитель председателя Совета ветеранов Великой Отечественной войны бывший летчик Сергей Катков и олимпийская чемпионка Вера Панкратова.

Однако, несмотря на участие в моей судьбе Сергея Ивановича Каткова, в его ветеранской организации мнения по претендентам разделились – уж больно много внимания нынешний Глава начал уделять ветеранам и их семьям. Официальная пресса, в том числе и «Вечерка», трещала о благотворительных акциях Главы, чуткости и милосердии. Эта неожиданная активность чиновников так и бросалась в глаза. Где-то чинились крыши или мостились тротуары. И это вопреки всем погодным условиям. Батищев по этому поводу заметил:

– Засуетился Витек. Пенсионеры – самый голосующий электорат.

Впрочем, сбор подписей в мою поддержку прошел на одном дыхании. Мы подключили всех, кого можно: привлекли студентов и учителей, так что в рекордно-короткий срок, считай, за две недели было собрано нужное количество подписей, да еще и с запасом. Одним словом, к середине декабря аккуратные стопки с подписными листами уже лежали на столе секретаря избирательной комиссии. А еще через неделю меня зарегистрировали в качестве кандидата и торжественно вручили мандат. Естественно, под фотовспышками корров газет, объективов телекамер и толпы журналистов. Я, конечно, волновался, зато Руслан ликовал: «Мы – первые!» И наверное это был тот случай, когда «наутро я проснулся знаменитым».

…Сразу после новогодних праздников мы едем в аэропорт встречать из столицы «известного в узких кругах» политтехнолога, который, по мнению тамошних специалистов, все разрулит «по науке» и в нас, провинциальных несмышленышей, «вдохнет» свежие силы для борьбы и победы. «Им» оказалась дама неопределенного возраста, довольно высокая и тощая с мелкими стервозными чертами лица  и архаическим перманентом на голове. Когда я увидел ее среди прибывших московским рейсом, меня посетила такая тоска, что хотелось зажмуриться от безнадеги. По-моему и все мои коллеги, ожидающие эту даму, испытали то же самое. Ее звали Ефросиньей Карловной Файн. Приближался «час пик» – в заключительной фазе регистрация кандидатов – представителей партий и движений и вот нам в подарок такое чудо! На встречу прибыли подполковник запаса Александр Николаевич Антипов, накануне избранный начальником штаба, его заместитель, тоже подполковник Петр Петрович Челноков, еще год назад работавший управляющим делами в администрации, юрист (это  было «ценное приобретение»), Руслан Батищев и я. Все по данному поводу принарядились в форму. Но такое количество господ офицеров ничуть не удивило московскую гостью… «Если у нее окажется еще и „скрипуче-стервозный голосок, я определенно выпаду из темы“ – подумал я в сердцах.  Но, к счастью, голос оказался единственным утешением – он был благозвучен, где-то мягок и даже участлив. Знакомясь, дама пожимала всем руку по-мужски крепко и сносно улыбалась. Дошла очередь до меня и она, задержавшись на мне взглядом, сказала:

– Я полагаю – это вы претендент на роль Главы?!

Ей-богу от неожиданности я потерял дар речи, а Руслан за моей спиной воскликнул, разбавляя возникший напряг:

– Ну вот видишь, тебя сразу и вычислили. Хорошая примета.

Гостья с достоинством высокого профессионала промолчала.

После процедуры получения багажа прибывшей – обычной спортивной сумки – Батищев, принимая вещи, предложил:

– Может, с дороги перекусим, а потом в гостиницу?

– Можно, – живо согласилась гостья. – Только прошу без ваших провинциальных изысков. Любое недорогое кафе. И вообще, никаких широких жестов. Я этого не люблю.

На лице Руслана нетрудно было прочесть разочарование, а юрист Челконов шепнул мне:

– Кажется, нас будут строить…

– А может даже пороть, – подхватил я.

Однако Батищев на этот ее «выпендреж» ответил с непоколебимым достоинством.

– Едем обедать в ресторан «Утомленные солнцем». Столик уже заказан. И по полной программе.