Текст книги "Граф в законе (сборник)"

Автор книги: Владимир Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

24

Они сидели за столом в тени большой яблони, разморенные жарой, в одних трусах. Смуглый, кудрявый, как цыган, парень слушал, подперев голову ладонями. Другой – высокий, жилистый, коромыслом изогнулся над столом и что-то возбужденно говорил, размахивая кулаками. Перед ними темнели три бутылки пива и замусоленный до черных разводов стакан, рядом на траве поблескивала пустая четвертинка из-под водки.

Запоздало увидев подошедшего к ним человека, высокий умолк, вытянул шею, чуть ли не коснулся толстыми стеклами очков развернутого удостоверения.

– С нами уж говорили, а к пяти велели прийти в отделение…

– В пять вас приглашают официально, – пояснил Сергей, – а я зашел мимоходом, побеседовать… Можно?

– Ну, спрашивайте… – радушно ответил высокий, скользнул на край скамейки, освобождая место Сергею. – Пивка хотите?

Сергей хотел, но не из этого мутного стакана, поэтому отказался.

– Мы тут с Гошей Костю помянули, – попытался оправдаться высокий. Теперь было ясно, что он – Васька Громов. – Дружками были с малых лет… Вот сидим и голову ломаем, кто мог так, кто?.. Святой был наш Костик… Ну, пил разве… Так кто ж нынче не пьет?.. А так, прямо по заповедям Христовым жил… Плохого слова не скажет, букашку не обидит, спичку не украдет…

– Девок даже трогать без нас боялся, – горько хихикнул Гошка, что-то вспоминая. Теперь он поднял голову, выпрямился, с интересом смотрел на Сергея.

– Ладно уж тебе… – обиженно упрекнул его приятель, – Тут из милиции пришли, по-серьезному, а ты все про баб своих… – И он снова повернулся к Сергею. – Может, вы нам что проясните?..

– Мне и самому пока ничего не ясно, – ответил Сергей. – Вы вот говорите, что местные к нему хорошо относились… Ни с кем он не ссорился, не враждовал…

– Боже упаси! – вскрикнул Васька. – Местных вы, милиция, в расчет не берите. Все его жалели… Душа был человек…

– А из Москвы к нему приезжали?

– Из Москвы? – Васька глянул вопросительно на своего приятеля, тот отрицательно покачал головой. – Вроде не видели… Сам-то он в Москву ездил…

– К кому? Зачем? – спросил Сергей.

Васька замялся, уставился на дно грязного стакана, судорожно сжав его в руке.

– Это… это… – нерешительно заговорил он, – это… тайна наша… Но теперь его нет, можно и сказать… В общем, отец там у него жил… Большой величины человек… Академик, одним словом… А Костик кто был?.. Грузчик в магазине… Разница, сами понимаете… Отцу стыдно, что ли, было за это… Ну так они, чтоб никто не видел, и встречались…

– Вы точно знаете, что встречались? – строго уточнил Сергей. – Это очень важно…

– Ну, Костик говорил…

– А где встречались?

– На квартире у него… Тот всегда Костику на бутылку давал… А когда его не было дома, в коробе деньги оставлял…

– Значит, у Костика был свой ключ от его квартиры?

– Был…

– Отец ему дал или сам сделал? Он же, говорили, слесарь хороший…

– Может, и сам сделал, – пожал плечами Васька. – Мы не спрашивали…

– И часто Костик ездил к отцу? – теперь Сергей уже спрашивал сухо, как на допросе.

– Ну… – Тут уж Васька совсем стушевался, и ему на помощь неожиданно пришел Гошка:

– Когда невмоготу было, выпить хотелось…

– Да, так… – вынужденно подтвердил его приятель.

– А вы ездили с ним в Москву?

– Иногда, – уклончиво ответил Васька. Беседа начала тяготить его.

– С академиком встречались?

– Не-ет! Боже упаси! Он академик, а мы кто?..

– И на квартире у него не были…

– Боже упаси! – снова воскликнул Васька. – Ждали Костика в сквере…

Сергей заметил, как разогнулась, вытянулась его босая нога под столом, видимо, тронула предупредительно ногу Гошки, и он понял: «Были у академика дома!»

– А если честно? – спросил Сергей и резко обернулся: кто-то смотрел на него сзади… Нет, никого, почудилось…

Васька тем временем молитвенно сложил руки на груди.

– Даже во двор не заходили. Клянусь!

«Врет», – убежденно подумал Сергей, но, решив вернуться к этому чуть позже, задал другой вопрос:

– А еще с кем из москвичей встречался Костик?

Приятели молчали, задумались, вспоминая.

– Кажись, больше ни с кем… – обращаясь к стакану, сказал Васька. – Разве тот, помнишь, Гоша, с носом, как лепешка… Так это случайно, в пивнухе…

– Говори! – потребовал Сергей.

– Что тут говорить?.. Ну, в пивнухе сидели мы втроем… Подсел к нам этот, выпили, познакомились… Он Костю, видать, знал, долго шептался с ним, втихаря от нас…

– Как его звали?

– Сема, кажись…

– Да, Сема, – кивнул его дружок.

– А потом… – Васька прикрыл глаза, потер лоб, словно вызывая в памяти далекие детские годы, – Потом тот попросил Костю срочно сделать ключ… Сразу отвалил сотню… Ну Костя сбегал, сделал…

Сергей достал ключ от своей квартиры, спросил:

– Такой?

– Мы не видели, – ответил Васька, – ключ в конверте был… Ох ты, подождите, – взволновался вдруг он, – Дальше что было… Сидим мы, значит, выпиваем, говорим… Про мать Костину вспомнили… Она недавно умерла… (Сергей насторожился: «Жена академика?!»)… Ну, могилку мы ей втроем облагородили, памятник поставили, а вот оградку не сделали… Я говорил Косте: «Давай деревянную», а он – нет, железную, мол, хочу… Один хмырь нам пообещал хоть завтра привезти да поставить… но клади ему на лапу сразу пять кусков… А где такие деньги достать?.. Так вот тот, что ключ заказал, вытаскивает из кармана кошель свой, толстый кошель, и дает Косте четыре куска. Пока у меня деньги есть, говорит, даю взаймы… Но через месяц чтоб вернуть до копейки… Потом на бумажке свой телефон дал: позвонишь, мол, как будут деньги…

– И расписку от вас не потребовал? И адреса вашего не записал? – поинтересовался Сергей…

– Нет, поверил, видать… В общем, мы оградку купили, поставили, все чин-чинарем, а деньги через месяц вернуть не смогли. Ну, позвонил Костик этому ферту… Так, мол, и так, вернем попозже… А тот в ответ матом… Три дня, говорит, даю, не больше, не вернешь, прирежу, как курицу… Ну мы с Гошей достали денег, заняли в общем, а Костик отвез их в Москву… Сказал, что отдал деньги… Он врать-то не умел… Но зато потом ходил, как чокнутый… Ничего нам не говорил… Может, и не вернул, может, этот хмырь перышком Костика за должок?

– Номер его телефона помните?

– Костик знал… Нам ни к чему было…

– Тогда опишите его.

– Это можно, – с охотой согласился Васька. – Значит, так. Перво-наперво, нос, как блин, врезали ему, видать, где-то здорово… Волосы щетинкой торчат, хоть ботинки глянцуй ими… Дальше…

Не выдержал и Гоша, добавил свое к портрету:

– На вид плюгаш, а глаза такие начальственные, аж думаешь, не министр ли… Зря мы с ним связались, ясное дело… Нечистой…

– Дальше, – продолжил Васька, снова прикрыв до узких щелочек глаза, вспоминая. – Костюм еще светло-коричневый, галстук желтый… Вот и все… – Он звонко ударил ногтями по стакану. – Ну давайте пивка с нами, а?

Только сейчас Сергей заметил, как мучительно было для них сидеть возле трех бутылок пива и не притронуться к ним. Но Сергей отодвинул услужливо наполненный стакан.

Тогда Васька жадно, залпом осушил его и снова наполнил для своего приятеля.

– Не любите пива, давайте я вас холодненьким кваском угощу, прямо из погреба, а? – предложил он Сергею. – Пошли в избу!

Он перебросил ноги через скамейку, потянул Сергея к празднично-резному, как одетому в кружева крыльцу.

– Сами выпиливали? – спросил Сергей, следуя за ним.

– Конечно, – гордо ответил Васька. – Я ж резчик по дереву… Зря Костик отказался, я б такую оградку его матери сварганил, а железо что, оно мертвый материал…

В горнице он усадил Сергея за стол.

– Сейчас вам будет квас – высший класс!

Поднял за кольцо крышку погреба и зашлепал босыми ногами вниз по ступенькам.

Сергей огляделся. Все было чисто, прибрано. Белые занавески на окнах, недавно выбеленная русская печь, выскобленный пол. Над деревянной кроватью, почти скрытой под белым покрывалом, висели десятки фотографий, каждая в аккуратной резной рамочке. Даже при дневном свете выступал чуть вперед, как бы царил над горницей золотистый образок – аскетическое лицо Иисуса Христа, одухотворенное огоньками горящей лампады.

– Мои родичи только и знают, что в комнатах прибираться, аккуратисты, – прогремёл в окружающей белизне голос Васьки, – Они сейчас в церковь утопали.

Внизу у печки в железную решетчатую корзинку были свалены газеты, мятая бумага, брошюрки, сверху лежала тоненькая книжица «Экстрасенсорные явления». Сергей наклонился, чтобы взять эту книжицу, и увидел рядом странный пожелтевший листок, а на нем ровные цепочки, столбики математических вычислений, формул, всегда магически загадочные для непосвященных… Он переворошил всю корзину… Нашел еще два листка…

Только теперь заметил, что Васька вылез из погреба, приблизил к нему деревянный ковш, наполненный мелко дрожащим квасом.

– Откуда это у тебя?

– Это?.. Да так… – Васька покосился на решетчатую корзинку, словно она, злодейка, выдала его, потом небрежно добавил: – Мусор всякий… макулатура… Отец где-то подобрал…

– Где? – не отступал Сергей.

– Ну не знаю… – Васька мучился, как под пыткой, лицо скривила гримаса, глаза будто пытались испепелить ненавистную железную корзину. – Отец придет – сами спросите…

– Нет, ты скажешь… Сейчас…

– Ну из короба взял одного… для растопки взял…

– Покажи этот короб…

– Нет его! – отчаянно всплеснул руками Васька… – Продали мы вчера… за сотенную… попу соседскому… Отцу Алексию…

Сергей машинально принял ковш от Васьки, отпил немного, машинально сказал: «Спасибо!», ощущая приятно разливающийся по телу холодок, а во рту пряно-кисловатую сладость.

– Бери деньги. Пойдем к попу…

Сказано было так жестко, что Васька мгновенно исчез за белой простыней, что занавесью прикрывала угол между дверью и печкой, выскочил оттуда уже в брюках и клетчатой рубашке навыпуск; показал Сергею зажатые в кулаке красные десятки и понуро, как под конвоем, затопал к выходу…

Изумленному Гошке Сергей объяснил спокойно:

– Мы сейчас вернемся… Подождите нас…

Щербатый, чернобородый отец Алексий вышел на крыльцо в сером стеганом халате и пляжных шлепанцах. Сердечно, с поклоном произнес: «Здравствуйте!», но в дом не пригласил, стал ждать, что скажут незваные люди.

– Старший лейтенант милиции Ильин, – представился Сергей, раскрыв перед лицом священника удостоверение. – Вчера вы купили у гражданина Громова короб. Есть предположение, что он краденый. Покажите нам его, пожалуйста…

Отец Алексий промедлил с ответом, длинно протянул.

– М-да-а! – потом, сказав слегка обиженно: – Сейчас покажу, – нехотя развернулся и скрылся за дверью. Вскоре он торжественно, как святыню, вынес на вытянутых руках необычной формы ящик, его сумрачные, почерневшие от долговременья доски были перевиты причудливым узором темных металлических полос.

– Это тот, который мы ищем, – сказал Сергей.

– С болью душевной, – ответил священник речитативом, – возвращаю вам то, что должно принадлежать церкви.

Васька услужливо подхватил ящик, раскрыл кулак с горкой измятых десяток.

Тщательно пересчитав деньги, отец Алексий укоризненно глянул на Сергея.

– Я покупал за сто рублей, а здесь девяносто… – Лицо Васьки, обращенное поверх головы отца Алексия, снова исказила гримаса страдания. Сергей добавил еще одну десятку.

Священник принял ее, сунул деньги в широкий карман халата и оттуда же извлек блокнотик.

– Прошу расписочку… Как бы не вышло беды…

Сергей написал расписку, попрощался. У калитки их настиг красивый, но не очень-то добрый баритон священника:

– Да благословит вас Господь!

Васька часто перебирал босыми ногами по уличной пыли. Ящик он поднял на плечо, нес его, обняв одной рукой, как несут плотники нетяжелое бревно.

Нет, не обманывало чутье Сергея: кто-то третий крался за ними следом. Он прямо-таки ощущал вязкий взгляд, но не оборачивался, боялся вспугнуть его.

Ящик действительно был необычен. Даже Сергей, не знакомый с таинственно-привлекательным хобби фанатичных антикваров, чувствовал, что к плечу Васьки испуганно прижалось забытое людьми, чуть ли не библейское живое существо. Ящик со следами глянцевито блестящего черного лака, обрамленный змеино изогнутыми медными лентами, напоминал церемониально-печальный гробик, в котором схоронили еще неразумного, но любимого наследника какого-то всемогущего властелина.

В нижнем углу боковой стенки отчетливо проступили буквы «графъ», исполненные церковнославянской вязью.

Это был тот самый сундук, который украли у Николая Николаевича. Но странно, не было радости в душе. Может быть, потому, что уверенность неосознанно подтачивало какое-то внутреннее сопротивление: случайное совпадение – такие сундучки покоились во многих церковных кельях… А может быть, потому, что уж слишком неожиданно выпала удача. Надо быть реалистом и признаться, что такое везение приходит только во сне…

Увидев согнувшегося под тяжестью приятеля, Гошка быстро убрал под скамейку бутылки, стакан, привстал, протянул руки, чтобы помочь ему бережно опустить сундучок на стол. Гошкино лицо отражало растерянность.

– Тяжелый он, килограммов десять-двенадцать весу, – с тоскливой надеждой глянул Васька на Сергея.

Сундучок величественно занял полстола. Сверху на крышке рельефно выступал черный православный крест, медный, судя по отдельным поблескивающим желтизной царапинам.

– Что было внутри? – спросил Сергей, присаживаясь рядом с Гошкой.

Крышка мягко, бесшумно поднялась, изнутри повеяло прохладой от старых, чуть заплесневелых досочек.

– Бумага всякая, исписанная, – ответил Васька, поднимая снизу бутылку пива. – На растопку, решил, пригодится… Вчера батя разжигал печь… Хорошо, сказал, горит, как порох…

Сергей поочередно глянул на Ваську, на Гошку – оба сосредоточенно, отрешенно попивали из бутылок пиво, сказал казенно-жестким тоном:

– Вот что, товарищи-приятели, из-за этого сундучка убили Костю Климова. – Бутылки застыли в их руках, лица закаменели. – Я не хочу, чтобы кто-то из вас стал следующей жертвой… Так что давайте говорить начистоту… Как этот сундучок оказался у вас?

Первым ожил Васька. В его глазах промелькнули и недоверие, и удивление, и страх.

– Из-за него… Костю?.. – выдавил он, чуть не задохнувшись в этих трех словах.

– Да, – подтвердил Сергей.

Взгляды дружков встретились, как попрощались перед смертью.

– Валяй, чего там, – дал согласие Гошка и опустил голову на ладони.

Васька глубоко вдохнул – выдохнул, словно решаясь на опасный прыжок, отхлебнул для храбрости из бутылки и начал:

– Было дело, если по правде. – Сергей закурил, приготовился слушать долгую исповедь, но она оказалась довольно-таки краткой. – Академик оставлял Косте деньги в этом коробе… Много денег… Но он брал на бутылку, не больше… Мы ждали его в скверике, а потом шли в магазин… А когда этот рыжий боксер пригрозил Косте, я сказал: «Возьми ты из короба и отвяжись от гада…» Но он ни в какую, не хотел… – Васька снова тяжело вздохнул, видимо, нелегко давалось ему это откровение. – Когда Костя перебрал, заснул на лавочке… Ну, мы с Гошей вытащили у него ключ и пошли к академику… Думали отсчитать только два куска, но короб был закрыт… Ну и взяли его с собой… Собирались вернуть, да не получилось…

Тут Васька замолчал, угрюмо насупившись, точно ожидая приговора, даже про бутылку забыл.

– Костя узнал об этом? – спросил Сергей.

– Не, мы ему не говорили. А к отцу он с того дня не ходил…

– Сколько денег было в сундучке?

– В этом коробе, что ли?.. Шесть кусков вроде или чуть больше.

– Шесть с половиной, – уточнил Гошка, не снимая головы с ладоней. – Мы все вернем, вы не думайте…

– Это меня меньше всего беспокоит. Знаю, что вернете… – сказал Сергей и снова почувствовал, как пятнистой тенью пробежал по спине холодок. Он встал, прошелся возле стола, как бы обдумывая услышанное. Ничего подозрительного ни на улице, ни в соседнем дворе… А дом со светелкой отсюда не виден… Но пакостное ощущение прикоснувшегося сзади взгляда не проходило…

– А где бумаги? Все сожгли?

– Нет, не все, немного… – поежился Васька и вдруг взорвался, крикнул приятелю, – А ты что молчишь?.. Все я да я…

Гошка испуганно отпрянул.

– Могу и я… Чего орешь-то? – повернулся к Сергею. – Отдали бумаги… этому… с перебитым носом… Сеньке…

– Когда?! – теперь уже не выдержали нервы у Сергея.

– Сегодня… Еще до того, как бабка Марфа молоко принесла и увидела мертвого Костика…

– В какое время? – нетерпеливо воскликнул Сергей.

– Ну часов восемь было… не больше… Мы с Васькой колодец копали…

– А про сундучок он спрашивал?

– Про короб этот, что ли?.. Спрашивал… Васька сказал, что сожгли мы его… Он поматюгался-поматюгался да ушел… Сказал только, пикните, мол, что у меня бумаги, – жизни лишу…

– А вчера вечером кто-нибудь к Косте приходил?

– Может, и приходил… Но вчера мы с Васькой на свадьбе гуляли… Не могли видеть…

Сергей задумчиво провел рукой по влажно-прохладной крышке сундучка, и, словно от этого прикосновения, его охватило легкое волнение. Снова долетел до него призывный звук охотничьего рожка. Даже сердце забилось от ожидания предстоящей охоты.

Он обратился к Гошке:

– У вас есть сумка, в которую может уместиться сундучок?

– Найдется, – с готовностью ответил он.

– Несите ее сюда…

Через минуту они опустили в большую холщовую сумку климовский сундучок. Сергей строго предупредил на прощание:

– Сегодня же все расскажете в милиции. – Потом, положив перед Гошкой листок с номером своего телефона, добавил: – Если понадобится, звоните…

25

Сергей занял место у выхода, чтобы видеть всех находящихся в вагоне. Задвинул под сиденье на две третьих сумку с сундучком и, откинув голову, полусонно прищурив глаза, стал неспешно, методично рассматривать пассажиров.

Предчувствие того, что он («черный человек»? «боксер со смятым носом»? «один из двойников Чугуева»? или?..) должен быть где-то рядом, не покидало Сергея. Сундучок здесь. Он знает, и это его будоражит, злит, а может, и радует. Сундучок для него сильнее земного притяжения…

Несколько раз Сергей поднимался, говорил соседу, пожилому мужчине в зеленой куртке: «Я сейчас вернусь!», выходил в тамбур и сквозь стеклянную дверь пытался поймать мимолетный, но заинтересованный взгляд. Он даже выделил трех наиболее подозрительных, но они великолепно играли полное равнодушие.

Наконец, поезд начал сбавлять скорость у Ярославского вокзала. Сергей вытащил из-под скамьи сумку и стал ждать, когда из вагона выйдут все пассажиры. Но никто не глянул в его сторону, никого не заинтересовала туго обтянутая серым полотном траурная по своим очертаниям ноша, которую он держал на коленях, демонстративно выставляя напоказ.

А на перроне вновь легкая прохлада коснулась спины.

«Он здесь», – подумал Сергей не очень-то уверенно, больше с надеждой. Ему нужно было сейчас, чтобы он шел следом, не отстал в городской толчее. Сергей даже замедлил шаг, а возле ступенек, сбегающих в метро, остановился и, закурив, стал бездумно рассматривать стеклянные стены вокзала. «Сундучок здесь, не торопись, не волнуйся, – обратился он мысленно к невидимому преследователю, – я уж постараюсь все время быть у тебя на виду…»

Мимо него суетливо двигался вниз людской поток. Мелькнула и пропала в пасмурном туннеле зеленая куртка… Где он видел ее?.. Где?.. Где же, черт возьми?! А, вспомнил, рядом с ним на скамейке сидел мужчина в куртке такого цвета… Странно, сейчас он может узнать почти всех, кто ехал с ним в вагоне, а вот лица этого человека не разглядел… «Ну что же, пойдем дальше, – предложил он своему преследователю, – в метро тебе будет труднее, но ты опытен, надеюсь, не потеряешь меня… Пошли!» И, подхватив сумку, он степенно зашагал по ступенькам вниз.

Шел неторопливо, часто задерживаясь: наклонялся, чтобы «завязать» шнурок на ботинке, перебрасывал из одной руки в другую тяжелую сумку, спрашивал у сытых ленивых торговцев, сколько стоят их вечные красные гвоздики. Немного постоял в центре станционного зала, гигантского и яркого, как соляная шахта, совсем сказочного: спешно подбегают большеглазые сороконожки, выплескивают, вновь вбирают в себя людские приливы и озабоченно разбегаются в противоположные стороны.

Он втиснулся последним в вагон и совершенно случайно, скользящим боковым зрением уловил зеленую куртку у соседних дверей. «Опять эта куртка, – подумал раздраженно, – неужели я сидел рядом с ним в поезде?!»

Весь остальной путь до дома он с досадой ощущал себя в галдящей людской массе большим, нарочно потерянным ребенком, внезапно покинутый своим таинственным попутчиком.

Бета прильнула к нему у порога.

– Как долго тебя не было… Я даже и не представляла, что так мучительно ждать…

Растроганный и смущенный незнакомым ему порывом женской нежности, он, сам не зная почему, сказал, глянув на застывшее в большой вазе яркое многоцветье.

– Как расцвели хризантемы…

– А ты разве не знаешь, – снизу прошептала она, – что сорванные цветы оживают и стоят очень долго, если их дарят с искренней радостью и принимают с искренней благодарностью. – И тут же встрепенулась всем телом. – Ты голодный у меня… Сейчас я приготовлю…

– Не спеши… Сначала я тебе кое-что покажу.

Он поставил сумку на стол рядом с букетом хризантем, освободил от полотняной одежды сундучок.

– Тот самый! – вспыхнула Бета. – Какое чудо, Бог ты мой! Да это ж раритет! За ним будут охотиться…

– Ты думаешь, он представляет большую ценность? – спросил Сергей.

– Трудно сказать… Работа прекрасная… Но главная цена – его возраст. Он сделан в прошлом веке. Как тебе удалось?

Сергей ласково привлек ее к себе.

– Милая моя, все расскажу… Но позже… А сейчас тебе надо собираться и уезжать к отцу. До завтра, до утра…

– Как к отцу? – в ее глазах застыла обида.

– Ты же сама сказала, что за ним будут охотиться, – ласково произнес Сергей. – А охота это уже наше, мужское дело…

– Ясно! – прижала она пальчик к его губам. – Я все поняла, Сережа… Подогрею обед и исчезну… Только ты будь осторожен, обещаешь? – Она ткнулась головкой в его плечо. – Ну скажи, что я у тебя покорная, тихая и верная жена, скажи…

– Ты у меня покорная, тихая, верная и очень любимая жена…

Сергей набрал номер телефона Потапыча.

– Привет, майор!

– Привет, старлейт! Есть новостишки?

– У меня спрашиваешь? Будто не ты, а я – милиция.

– Но получилось так, что ты у нас по этому делу главный.

– Тогда отвечу: есть. Предо мной климовский сундучок.

– Что?! – взревел Потапыч. – Ну, силен! Ну, молодец! Только зачем ты его домой приволок? За ним кровавая дорожка…

– Потому и приволок…

– Ах, вон ты что задумал… Рискованно, Сережа… Я тебе сейчас хорошего помощника пришлю…

– Не надо. Засекут его…

– Надо. Не спорь со старшими по званию, – Потапыч засмеялся, почувствовав старомодную неуклюжесть своей остроты. – Он у меня спецневидимка. Ты сам не заметишь, как у тебя в квартире окажется… А сундучок-то убери подальше. Вдруг соседка в гости заглянет… Между прочим, ваши данные подтвердились. Копаем дальше… Но пока не все ясно… Минуточку… – Потапыч стал что-то говорить по внутреннему телефону, доносились отдельные слова: – Сюда… быстро… из-под земли достань. И сразу к нему на квартиру… Извини, Сережа… Так о чем мы?.. Да… Чем я могу еще помочь?..

– Бумаги из сундучка исчезли, – сказал Сергей.

– Без следов? – ахнул Потапыч.

– Следы есть. Пиши приметы. Рост сто шестьдесят – сто семьдесят… Нос перебит, возможно, был боксером. Волосы рыжеватые, топорщатся, как щетка. Правое ухо надорвано… Все…

– О, этого достаточно. Сейчас займусь… Если у нас значится такой – сразу позвоню. Так, может, сундучок уже и не приманка, коль бумаг в нем нет, а?

– Но за мной был «хвост»…

– «Хвост?!» Рыжий, с перебитым носом?

– Не разглядел…

– Жаль… Но раз он шел за тобой, значит, игра будет… Жди моего звонка…

Взяв осторожно на руки сундучок, Сергей рассеянно оглядел комнату, потом, открыв носком ботинка дверцу шкафа, опустил его на нижнюю полку, старательно укутал старым плащом. Он уже собирался было пойти в кухню, как из прихожей, резанув слух, вырвался короткий звонок.

– Кто это? – встревоженно прозвучал голос Беты. – Неужели он?

Повернув ключ в замке, Сергей рывком распахнул дверь, отступил чуть в сторону к одежной вешалке, где рядом на полке лежали гантели.

Перед ним стояла Глафира Николаевна. Смущенная, виноватая.

– Простите меня, старую, Сергей Андреевич, я на минутку к Веточке.

Сергей, радушно улыбаясь, пригласил ее в комнату.

– Давайте с нами обедать, Глафира Николаевна! – донеслось из кухни.

– Я уже отобедала, спасибочки, – простодушно ответила она и, будто любуясь хризантемами в вазе, обошла стол, на котором еще лежала полотняная сумка, не так давно расставшаяся с климовским сундучком. – Ой, какие цветочки знатные! – Но взгляд ее (она очень старалась, но не могла этого скрыть от Сергея) скользнул поверх цветов, ползуче обшарил комнату.

Наконец, Глафира Николаевна тихонько засеменила из комнаты, и здесь ее глаза, настороженные, ищущие, скосились в открытую спальню, провели там секундный обзор, потом ощупали как бы с невольным восхищением прибранную Бетой кухню.

– Я к вам, милочка, дрожжей попросить забежала по-соседски… Пирожков хотела испечь, а хвать – все дрожжи, видать, вышли…

– С удовольствием бы, Глафира Николаевна, – искренне сожалела Бета, разводя руками.

– Ну, на нет и суда нет… Простите меня, старуху, что потревожила. – И услужливым голоском к Сергею: – А с нашим делом пока ничего ясного?..

– Пока… – не отказал в надежде Сергей.

– Вы уж постарайтесь. Скоро Николай Николаевич приезжает… Вот рад был бы…

Когда дверь захлопнулась, Бета негодующе заключила:

– Вынюхивает, старая!.. Что это, увертюра?

– Возможно, – неуверенно ответил Сергей.

– Иди мой руки! – скомандовала она. – Будем обедать.

Но пообедать им не дали: в прихожей раздались два длинных нетерпеливых звонка.

Напряжение сжало Сергея.

На лестничной площадке начали громко скандировать:

– По-здрав-ля-ем! По-здрав-ля-ем!..

Первым ввалился в открывшуюся дверь краснолицый мужчина, похожий на боцмана пиратского корабля. Он протянул Сергею бутылку шампанского и коробку торта.

– А подать нам сюда Семена Михайловича! Все равно не скроет свой юбилей!

За ним стояли еще четверо, все явно навеселе, и каждый кричал свое:

– Предстань перед нами, обманщик!

– Где именинник?

– Семен, давай жить дружно!

В какой-то момент из-за краснолицего боцмана вынырнул черноглазый цыганенок в синем костюме, белой рубашке и юркнул в кухню. В руке его, как у фокусника, появилось красное милицейское удостоверение. Он показал его сначала Бете, потом Сергею.

Напряжение сразу спало.

– Ребята, вы ошиблись. Здесь нет Семена Михайловича… – сказал Сергей.

– Как нет? – вызывающе повысил голос краснолицый боцман. – Подъезд первый? Квартира четвертая?

– Я ж тебе говорила, что в другом доме, – рассерженно выкрикнула светловолосая девушка.

Боцман нахмурился, стал отступать, тесня своих товарищей.

– В каком другом?.. Ты же сама… Ну, погоди, Машка… – Он вытаращил на Сергея глаза, делая вид, что сам озадачен нелепой ситуацией. – Прости нас, друг, обознались, видать, адресом…

Они еще долго гомонили, спорили за дверью.

А цыганенок, оказавшийся высоким стройным парнем, взял Сергея под руку и повел в гостиную, подальше от Беты. Там представился вполголоса:

– Лейтенант Воронцов прибыл в ваше распоряжение… А это… – Он на миг запнулся, опуская руку в карман, потом так же официально продолжал: – Это майор Потапов просил вам передать…

На его ладони лежал черный пистолет.

– Маскарад майор Потапов придумал?

– Нет, мы сами так решили… – смутился паренек.

Их прервал голос Беты:

– Я ухожу, Сережа, – Она стояла в прихожей строгая, даже чуть суровая. На плече – красная сумка, на пальце поблескивало желтое колечко с ключами от машины. – Не забудьте пообедать…

Она потрогала, пригладила лацкан его пиджака, сказала чуть дрогнувшим голоском:

– Все будет хорошо… Позвони мне…

В жарком порыве нежности захлебнулся его ответ: глаза Беты застилали слезы.

– Все будет хорошо… – повторила она, подняв вверх невидящие глаза, и ушла.

Первая новость от Потапыча была ошеломляющей.

– Серега, ты гений! Нашли твоего носастого-ушастого! – кричал он в телефонную трубку, задыхаясь от возбуждения. – Дважды судим. За мошенничество и за кражу со взломом… Мне из Сергиева Посада прислали фоторобот и «пальчики». Все сошлось. Наверняка он убил Климова… Представляешь?.. О себе высокого мнения, но на деле – сошка мелкая, работает в основном на подхвате. Москвич. Лавров Валерий Иванович. Кличка «Хрящ».

– Хрящ? Так я же с ним на тюрьме побратался… В одном бараке на нарах тараканов гоняли… – Возбуждение передалось и Сергею, теперь он еле сдерживался, чтобы говорить спокойно, не сорваться на крик. – Потапыч, дорогой, не трогай его без меня. Я ж этого подонка как родного знаю. А тебе он ничего не скажет…

– Но ведь «пальчики» против него. Куда денется? – пытался было воспротивиться Потапыч.

– Не надейся. Он тебе такую клюкву развесит – год будешь с кислой физиономией ходить… А у меня подходы есть к нему… Уже послал за ним?

– Да. Двоих, – без прежнего восторга ответил Потапыч.

– Передай, чтоб «попасли» его немного. Первый разговор я с ним должен провести. И не в милиции, а у него дома. Договорились?

– Ну, если ты считаешь… – нехотя согласился Потапыч, голос его поувял, стал скучным, словно его незаслуженно лишили высокой награды. – Сейчас передам… – Но тут же не выдержал, снова пошел в наступление: – Но ведь бумаги-то Климова у него. От этого не отвернется…

– Я не уверен, что у него, – снова охладил майора Сергей. – Ты же сам сказал, что Хрящ работает на подхвате. Бумаги ему не нужны. Он их, наверное, уже передал. А если так, то связь оборвется, это точно. Хрящ умеет молчать… А если они еще у него, то надо проследить, кому передаст… Так что спешка нам ни к чему… Согласен?

– Ладно. Твоя взяла… Вешай трубку.

Присев на диван, лейтенант Воронцов с мальчишеским любопытством слушал их разговор.

– Дело идет к концу? – учтиво осведомился он.

– Не думаю, – возразил Сергей, беспокойно расхаживая по комнате. – Еще неизвестно, что их больше интересует: климовские бумаги или сундучок.

– Их? – переспросил лейтенант.

– Хрящ в одиночку не работает, – пояснил Сергей. – Ему всегда нужен хозяин, чем авторитетнее – тем лучше.

Через полчаса снова позвонил Потапыч.

– Докладываю. Хрящ вышел из дома, идет по улице… Несет полиэтиленовый пакет. В нем, похоже, сверток бумаг… Подожди минутку… Там что-то новое… – Короткая пауза, и снова размеренный голос Потапыча: – Сел на скамейку… Оглядывается… Кого-то ждет…

– Где это происходит? – поинтересовался Сергей.

– На Таганской площади… сквер в центре, знаешь?.. Постой-постой… – Он замолчал надолго, наконец спросил с наигранным равнодушием: – Загадочку хочешь? Угадай, кто прогуливается взад-вперед на другой стороне сквера, а?.. – Но не дождался ответа, самому не терпелось выпалить новость: – Наш общий знакомый. Мои ребята его сразу опознали… Доцент Чугуев собственной персоной! Каково, а? А мы с тобой идиоты…