Текст книги "Граф в законе (сборник)"

Автор книги: Владимир Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

6

У трапа самолета их ждали Олег и дядюшка Цан. Упреждая вопросы, Граф поднял высоко над головой левую руку (правая покоилась в подвязке у груди) и громко крикнул, еще не ступив на землю:

– Все отлично!

Олег взволнованно, как найденный ребенок, прижался щекой к плечу Графа, а дядюшка Цан стиснул, затряс своими ухватистыми клешнями его левую руку. Увидев Катюшу, они слегка растерянно отступили от Графа, словно устыдились своей не мужской сентиментальности. Легкое замешательство снял дядюшка Цан.

– Милая, очаровательная Катюша, мы долго искали, ждали вас. Теперь вы с нами. Спасибо! Дядюшка Цан, а это – я, готов исполнить любое ваше желание.

Склонив голову, он прикоснулся губами к ее ручке. Следом за ним и Олег, робея, изысканно вежливо тронул губами ее пальцы, потом запоздало выдернул из-за спины большой букет роз, обернутых снизу промокшей газетой.

Катюша взволнованно молчала, обняв цветы. В ее глубоких серо-голубых глазах теплела признательность и благодарность.

– Поехали! – скомандовал Граф, прервав затянувшуюся встречу.

Дядюшка Цан взял под руку Студента.

– С этой минуты ты для меня родной брат, – Студент недоуменно глянул на него, – Не понял? Эх ты, а еще студент! Ты мой родной брат потому, что не струсил, две пули принял на себя, которые летели в Графа… Иди, вон та машина отвезет домой тебя и твою восточную принцессу…

Оказывается, дядюшка Цан все-таки заметил Дальмар, без обиды подумал Студент. А для остальных она осталась невидимкой…

В машине он не сдержался, обнял ее за талию и сразу почувствовал, как ожила она под его рукой, как что-то конвульсивно забилось в ее теле от предчувствия…

Дома Дальмар швырнула в угол дорожную сумку…

– Ну, что стоишь?.. Давай раздевай!

И отдалась ему жадно, неистово, со страстью дикой кошки…

Вечером, когда они ужинали в ресторане «Пекин», у Студента все еще опьяненно кружилась голова и еще слышались ее прерывистые вздохи, вскрики.

С того дня на занятиях он думал только о ней. А чтобы сократить ожидание, часто сбегал с лекций. Она встречала его в ярко-пестром халатике узбекского шелка. Из трех белых пуговиц одна, нижняя, всегда была расстегнута, отчего уголки халата при движении открывались чуть выше колен, и он, скрыто поглядывая на ее смуглое пышное тело, дурел от палящего соблазна. Бушующая плоть, как молния, разряжалась в неистовых ласках Дальмар, каждый раз восторженно убеждая его, что это несравнимо с теми тайными телесными усладами, которые до встречи с ней сумбурно блуждали в его мужском воображении.

На пятый день она сказала:

– Мне нравится в Москве. Можно, я поживу у тебя еще недельку?

У него перехватило дыхание от вспыхнувшей радости, но он сдержался, ответил с небрежным великодушием:

– Живи сколько хочешь…

После поездки в Ташкент многое для него изменилось и в зазеркальной комнате. Он почувствовал себя не послушным наемным телохранителем, а человеком, напрямую причастным к делам графства. Пропало чуть холодноватое отчуждение, которое разделяло его с Олегом, исчезла слегка пугающая полуофициальная сдержанность Графа. Теперь при встречах они улыбались ему, как равному, спрашивали о самочувствии, шутили. Это признание он с гордостью осознавал как высшую награду.

Началом трагических событий в графстве послужил визит уже знакомого Студенту большого советского начальника.

Дутый, похотливый Самовар, который ползал на коленях в жаркой сауне перед Леонеллой, протопал короткими ножками мимо зеркала, присел к столу, сложив сардельки-пальчики на вздувшемся животе.

Его появление было необычным: с такими людьми Граф всегда встречался конспиративно – на скрытых от посторонних глаз дачах или в отдельных кабинетах загородных ресторанов. Приход сюда, в городскую резиденцию Графа был, видимо, вызван какими-то чрезвычайными обстоятельствами.

Студент чуть-чуть, на полсантиметра, приоткрыл дверь и услышал его взволнованный тенорок:

– Сорок пять… Представьте себе! Сорок пять миллионов! И шесть трупов! Такого мокрого гранда[6]6
  Мокрый гранд – крупный грабеж с кровопролитием.


[Закрыть] при мне не бывало…

– Успокойтесь, дорогой мой, – вежливо остановил его Граф. – Не вас же обокрали, а государство…

– Но дело-то на моей шее повисло! – Он ударил пухлой ладонью по плечу – вероятно, до шеи достать не мог.

Граф сказал тверже:

– Мы с вами давно знакомы. Поэтому будем говорить прямо. Вас интересует, кто взял ювелирный?

– Да. Но вы не скажете…

– Конечно. Я сам не знаю, кто…

– Вот за это спасибо, – расплылся в улыбке самовар. – Значит, не ваши… Мы так и думали…

– Гастролеры оставили следы? – спросил Граф.

– Оставили… Они ведут в Коломну… Но парень, которого опознали по фотографиям свидетели, лег на дно… Большего я сказать не могу, сами понимаете…

– Спасибо и вам. Этого нашей разведке достаточно.

– Да, – вздохнул самовар, – нам бы вашу разведку. Завтра все будете знать?

– Надеюсь…

– А может, поделитесь с нами? Я доложу кое-где… Вам зачтется…

Граф невесело рассмеялся.

– Зачем же вы так? Обидно. У нас разные жизненные принципы… Найдете их – наказывайте по закону… Мы найдем – накажем по справедливости.

– За что? За то, что они похозяйничали в графстве? – Маленькая головка, напоминающая заварочный чайник на самоваре, с любопытством повернулась тонким носиком к Графу.

– Конечно. Это же все равно, что залезть в чужую квартиру. – Граф встал из-за стола, держа в руке толстый конверт. – Вы лучше скажите, как продвигается дело с моим подопечным?

– Все в порядке. Он будет оправдан, – спрыгнул со стула самовар.

– Очень вам признателен. – И толстый конверт скользнул в карман гостя.

На следующее утро во время лекции по истории Студенту, лениво развалившемуся в последнем ряду просторной аудитории, переслали записку с одним словом «Срочно!». Он поднял голову, недоуменно огляделся: в щель приоткрытой двери смотрел на него неприметный паренек…

В комнате Графа находились Олег и дядюшка Цан. На лицах довольство, взгляды загадочно-веселы, улыбки лукавы.

– Есть забавная идея, – заговорил Граф, приглашая Студента сесть, – Хотите принять участие в шутовской интермедии по сценарию Олега?

– Хочу! – быстро ответил Студент, а внутри заликовало: «Наконец-то!»

– Придется вам на недельку прервать занятия в институте… Скажете, что сестра или мама заболела, навестить надо…

– Скажу… не впервой…

На несколько секунд задумавшись о чем-то своем, приятном, – легкая улыбка чуть раздвинула губы, – Граф рассеянно оглядел Студента, потом неторопливо начал говорить:

– Два дня назад наше графство посетили гастролеры. Ограбили ювелирный магазин… Дело, сами понимаете, обычное. Но нас возмутила их бестактность – не посоветовались с нами, не попросили разрешения. Теперь мы просто обязаны напомнить им о святых правилах… – Он снова помолчал, опустив голову, точно сожалея, что вынужден предпринять ответные меры. – Разведчики дядюшки Цана отыскали героя. Им оказался наш старый знакомый Гвоздь со своими петушками… Так вот, мы решили, согласно нашему неписаному уставу, разделить с ними поровну радость, ну и добычу, конечно… Чтобы впредь знали, с кем имеют дело…

Студент напряженно вытянулся, ожидая самого главного. Однако Граф разочаровал его:

– Не будет выстрелов, ножей, драк. Все пройдет достойно и красиво… Гвоздь услышал за спиной топот милиции и уже начал искать надежных покупателей. Наши люди ненавязчиво подсказали ему, что есть такие в Туле. Ими станут Олег и дядюшка Цан. Роль хозяина тульской квартиры мы решили предложить вам. Подойдет?

– Подойдет!

– Тогда с Богом! Отправляйтесь на первую репетицию.

Роль оказалась настолько простой, что Студент даже расстроился. Хозяин квартиры должен был встретить гостей, рассадить их за столом, а затем, пока не завершится сделка, стоять у окна.

Но у Олега было другое мнение.

– Запомните, – говорил он терпеливо, – вы – наша реклама. От вашего поведения зависит успех всей операции. Одно фальшиво произнесенное слово, один неверный жест, и продавцы сбегут. Здесь надо выверить, отработать мельчайшие детали…

Раз пятнадцать, если не больше, заставлял он Студента разыгрывать все, как на сцене. Без конца прерывал – показывал, подсказывал, будто и в самом деле роль, которую предстояло сыграть Студенту, представлялась Олегу заглавной.

Наиболее тягостны были бесконечные повторения встреч с гостями. Олег мягко, но упрямо просил его выполнять одни и те же мизансцены, терпеливо объясняя, где стоять, как повернуться, куда идти… Даже прочертил на полу мелом линию его движения: дверь – стол – окно. Студент не мог понять, зачем тратить столько усилий на пустяки, пока не услышал:

– Вы искренне радуетесь их приходу, улыбаетесь, говорите добрые слова… Но!.. Но двигаетесь по комнате так, чтобы не оставить им выбора – всех надо посадить по ту сторону стола. А мы потом сядем по эту. Иначе крах задуманному.

Тихонько вошел дядюшка Цан, присел в сторонке и долго, внимательно наблюдал, поглаживая ладонью подбородок.

– Ну как? – спросил его Олег, закуривая очередную «беломорину».

– Сможет! – ответил тот уверенно. – Только вот студента в нем многовато. А должен быть типичный работяга. Попроще, погрубее… Я его вижу так: черный новый костюм – в Москве купил, сапоги… Парик другой, полохматее. Усики тараканьи… Под ногтями грязь… Этакий забубенный фраер из провинции, который строит из себя блатягу…

Забубенным фраером и прибыл Студент в Тулу якобы погостить у школьного приятеля, который жил на окраине города в четырехэтажном доме, прислонившемся спиной к сосновому бору.

К дверям на втором этаже была прижата кнопкой бумажка: «Витя, друг, меня в командировку послали. Ключи в 13-й кв. у тети Веры. Живи, отдыхай, буду через неделю. Игнат».

Эту записку, по замыслу Олега, должны были прочитать любопытствующие соседи, чтобы появление нового жильца не вызвало у них удивления.

Однокомнатная квартира неизвестного Игната, где предстояло Студенту прожить три дня до встречи с продавцами, сразу все рассказала о хозяине. В скособоченном открытом шкафу грудой лежали поношенные рубашки, майки, засаленные ватники, драные ботинки, под пружинной кроватью, наспех прикрытой суконным одеялом, в несколько рядов выстроились пустые бутылки. Следы последней попойки сохранил грубо сколоченный столик на кухне: мутные стаканы, на газетных обрывках засохшие куски хлеба, рыбьи хвосты, кости, заплесневевшие изнутри консервные банки. Застоявшийся воздух был наполнен запахами пыли и тяжелого мужского пота.

Олег просил ничего не трогать в квартире, сохранить «местный колорит».

– За три дня, – говорил он, – вы постарайтесь принять эту декорацию, как свой образ жизни, и привыкнуть к тому, что вы дома…

Студент брезгливо разглядывал тощую подушку в пожелтевшей с черными разводами наволочке. «Боже мой, целых три дня и три ночи!»

В полночь тихонько, чтобы не разбудить соседей, внесли громоздкий овальный стол с широким выдвижным ящиком. Долго, старательно устанавливали его посреди комнаты. Вокруг стола разместили стулья, два по одну сторону, два – по другую.

Оставшись снова в одиночестве, Студент распахнул окно – квартирные запахи действовали тошнотворно, и, не раздумывая, лег спать на стол, положив чемодан под голову.

Дни тянулись изнурительно-тоскливо. Он, как было велено, перезнакомился со всеми соседями, представляясь школьным другом Игната, приехавшим в отпуск из Уссурийского леспромхоза. С тремя мужичками, рабочими местной фабрики, полдня играл в карты на широкой тесине, приколоченной за домом между двумя сосенками. Беззаботно проиграл более ста рублей, чем вызвал их большое уважение. Осчастливил тетю Веру «уссурийским подарком» – банкой клюквенного варенья, которую нашел в кухонном шкафчике Игната, а ее трех краснощеких внучат – конфетами «Мишка на Севере». Но большую часть времени проводил в квартире, разыгрывая встречу с продавцами. Кажется, все получалось естественно, а вот почувствовать себя как дома в этом замызганном жилище никак не мог.

Наиболее томительным и длинным был третий день, особенно вечер. Студент расставил на дальней от входной двери половине стола тарелки с закуской, водку, коньяк, стаканы и сел за стол, поглядывая на часы: секундная стрелка продвигалась с такой неторопливостью, будто издевалась над ним.

Они должны были прийти в одиннадцать. Но тихое, дробное постукивание подушечками пальцев по двери раздалось раньше.

Он вскочил, впустил в комнату двух невысоких крепышей в устрашающе надвинутых на брови кепках.

– О, бухляночки с мешочком[7]7
  Бухлянки с мешочком – бутылки с закуской.


[Закрыть]! – приветливо заметил первый, прижимая к боку плетеную корзинку. – Деловые будут!

– Проходите, присаживайтесь, гости дорогие! – разулыбался Студент, широко раздвигая руки, как его учил Олег: продавцы должны были пройти по узкому проходу между ним и стеной к двум предназначенным для них стульям по ту сторону стола.

Другой, усаживаясь на предложенное место, спросил зло и хмуро:

– Ты балатак[8]8
  Балатак – перекупщик краденого.


[Закрыть], что ли?..

И тут же замолк, настороженно глядя, как вслед за ними, опираясь на деревянный костыль, переступил порог неопределенного возраста человек, высокий, в серой шляпе, из-под которой по окраинам щек спускались густые бакенбарды. Строгий, жесткий взгляд его был устремлен в какую-то невидимую впереди точку. Чуть скошенный нос, как у профессионального боксера, и рваный шрам на подбородке придавали ему вид грозный и неприступный.

Не сказав ни слова, он присел против близнецов, передал Студенту костыль и, склонившись, начал гладить ладонями негнущуюся ногу, видимо, успокаивая боль. Это был Олег, но Студент в первую минуту усомнился – ни по каким, даже малейшим приметам не мог признать его.

– Где красный товар[9]9
  Красный товар – золотые, драгоценные вещи.


[Закрыть]? – гулко и резко пронеслось по комнате.

– Сначала голье[10]10
  Г о л ь е – бумажные деньги.


[Закрыть] покажи! – уже с фальшивенькой бодростью откликнулся хмурый.

Олег звучно щелкнул пальцами. Тут же Студент вытащил из-под шкафа брезентовый саквояж и, высыпав на стол груду денежных пачек, поставил саквояж возле больной ноги Олега.

– Здесь все, по уговору. Щупай!

Деньги преобразили хмурого. Лицо засветилось, дрожащие руки стали разрывать одну пачку за другой.

– Куклы[11]11
  Кукла – пачка с ловко вложенной бумагой вместо денежных купюр.


[Закрыть] не мастерим! – коротко бросил Олег, как хлестнул по щеке. Он все еще поглаживал, разглядывал свою ногу.

Хмурый оторвал руки от денег, словно ожегся.

– Да я что… Я не это… На блат ведь продаю…[12]12
  На блат продавать – продавать, не скрывая, что вещь краденая.


[Закрыть]– Чувствовалось, что он уже сдается под давлением властного голоса. – У нас все в скрипухе…[13]13
  Скрипуха – корзина.


[Закрыть]

Рядом с деньгами на стол посыпались, засверкали, заискрились драгоценности: самодовольное золото, надменно холодное серебро, многоцветные камни – ярко-синие лазуриты, красноватые гранаты, голубовато-зеленые изумруды, узорчатая яшма, золотистые топазы, а среди них царственно гордые бриллианты, таящие за вспышками света свою загадочную животворную суть.

Склонившись над столом, Олег начал с придирчивой педантичностью разглядывать, приближая к глазам, кольца, кулоны, броши, ожерелья, браслеты… Продолжалось это долго, в полной тишине. Оба продавца, напряженно дыша, следили за его движениями так, будто он совершал неведомое им таинство.

В отдельную группку легли четыре роскошных ожерелья из крупных бриллиантов, золотой браслет, змейкой свернувшийся в три кольца, – на ее вздернутой хищной головке сияли глазки из благородного опала, – и четыре массивных золотых перстня, украшенных редкими камнями.

– Под липой не лежали? – спросил Олег тихо.

– Тут же бирки магазинные, – встревоженно, уже с оттенком уважения воспротивился хмурый.

– Магазинные? – ядовито передразнил его Олег. – Проверим…

Он снова хлестко щелкнул пальцами.

– Соломон? – уточнил Студент.

– Да. И побыстрее!

– Я мигом. Он надо мной живет.

– Стоп! – Олег провел взглядом по той части стола, где лежали ювелирные изделия и пачки денег. – Хоть и свой Соломон, а надо провести его коридором[14]14
  Вести коридором – скрыть правду.


[Закрыть]. Тачку свести[15]15
  Тачку свести – донести.


[Закрыть] по старой дуре сможет. У тебя какой-нибудь пакет есть?

– Найду.

– Дай ему, – Олег указал пальцем на молчаливого продавца. – Пусть считанный товар соберет… А ты, – впервые глянул он на хмурого, – затырь голье в едальню[16]16
  В едальню – в обеденный стол.


[Закрыть] и гроб[17]17
  Г р о б – ящик.


[Закрыть] на бидрик[18]18
  Бидрик – ключик.


[Закрыть] замкни…

Когда все было сделано и на виду остались лишь отобранные Олегом драгоценности, последовало новое указание хмурому:

– Положь бидрик сюда, на блюдечко. Пусть перед зенками[19]19
  Зенки – глаза.


[Закрыть] покемарит[20]20
  Кемарить – спать, дремать.


[Закрыть]. Агач![21]21
  Агач – хорошо.


[Закрыть] Давай Соломона!

Студент выбежал из квартиры и затопал вверх по лестнице.

На ступеньках у чердачной двери ждал его дядюшка Цан, тоже неузнаваемый: лохматые седые космы, тяжелые роговые очки, преображенное гримом лицо – типичный старый-престарый еврей. Вдобавок еще накинутая на плечи грубошерстная женская шаль.

Он подмигнул Студенту и по-стариковски медленно, держась за перила, стал спускаться вниз.

Продавцы встретили его опасливо недоверчивыми взглядами.

– Всем нужен старый Соломон, – присев к столу, начал он говорить ворчливо. – У кого что пропадет, идут: «Соломон, помоги найти». Кто что найдет: «Соломон, сколько стоит?» Кому что нужно: «Соломон, сделай!»

– Оцени это, не глядя на бирки! – повелительно остановил его Олег. – С точностью до копеечки. Не привык я оставаться меж двух наголо…[22]22
  Оставаться меж двух наголо – попасть впросак.


[Закрыть]

Старый Соломон (то есть дядюшка Цан) вытянул из-под шали большое увеличительное стекло, обрамленное металлической полоской, и, сердито, неразборчиво пришептывая, начал изучать золотую змейку.

Тем временем Олег разлил водку по стаканам.

– Клюкнем, темщики[23]23
  Темщик – продавец краденого.


[Закрыть], сулейки[24]24
  Сулейка – водка.


[Закрыть]?..

Выпил первым. Те переглянулись и тоже опустошили стаканы, потянулись к закуске.

– Ну и работа! – вновь заговорил Соломон, рассматривая в лупу ожерелье, – Подковы им ковать надо, а не алмазы гранить… Руки бы пооборвал!..

Олег повернулся к нему:

– Хватит искать у татарина кобылу[25]25
  Искать у татарина кобылу – понапрасну тратить время.


[Закрыть]. Дело говори!

Пока дядюшка Цан старательно громко ругал своих коллег-ювелиров, чаще всего обращаясь к молчаливому продавцу, а Олег по-прежнему, кривя губы, заботливо успокаивал ладонями больную ногу, Студента, прислонившегося к стене возле репродуктора, мучило ожидание: когда же в этой говорливой коробке заиграет музыка? Вчера из радиопрограммы они узнали, что в 23.35 начнется концерт маршевой музыки, и решили именно с этой минуты приступить к кульминационному действию…

Наконец-то диктор сообщает о концерте… Молчание, только скрип, далекий, противный… Испортился, что ли?.. Нет! Заработал! Марш «Славянка»! Первые аккорды духовых и ударных инструментов смели гнетущую тревожность. Облегченно вздохнув, Студент незаметно усилил звук и стал пристально смотреть на хмурого (Олег говорил: «Упрись взглядом нагло, безотрывно, он это почувствует, озлобится, отвлечется…»).

Студент смотрел на хмурого, а сам невольно боковым зрением улавливал все движения Олега. Правая его рука отделилась от ноги, раздвинула створки саквояжа, превратив его в голодный раскрытый клюв гигантского птенца… Потом замедленно поднялась и вытянула из-под крышки стола тонкий длинный гвоздик. Студенту хорошо было видно, как вяло отвис угол фанерки – дна столового ящика и в жадный клюв гигантского птенца упали две пачки денег. Олег нажал указательным пальцем на фанерку, заставив ее круче прогнуться. Теперь уже ненасытный птенец глотал одну за другой быстро летящие пачки… Не было слышно – маршевая музыка и еврейский говорок дядюшки Цана заполняли комнату, но Студент всем своим существом ощущал глухие удары падения.

Фанерный угол покорно вернулся в прежнее положение, а длинный гвоздь закрепил его. Рука Олега раздраженно взвилась над столом.

– Хватит баки вколачивать! – крикнул он дядюшке Цану. – Дело говори!

Тот откинулся, заморгал испуганно и обиженно.

– Уважаемый, мы с вами давно работаем… Вы меня знаете… Зачем же так?.. Торопиться в моем ремесле нельзя. Я должен все до конца выяснить, все точно оценить, чтобы с обеих сторон обид не было… Но я вас сейчас огорчу. Это стеклышко, – он поднял вверх увеличительное стекло, – плохой здесь помощник… Мне надо на других приборах исследовать работу…

– Так неси приборы и исследуй! – так же властно сказал Олег.

– Это очень сложно, – уже молил дядюшка Цан. – Мне проще подняться к себе и оглядеть их там при подсветке.

– Смотри здесь! – Олег был неумолим.

– Что хотите со мной делайте, уважаемый, здесь не могу. Слишком дорогие изделия, чтоб так, на ходу… Тут основательность нужна…

Кажется, он убедил Олега. Строгий покупатель кивнул, как смилостивился.

– Ладно. Только пойдешь с ним. – Он легко, двумя пальцами, словно саквояж и в самом деле был пустым, поднял его за костяную ручку, передал Студенту.

Драгоценности были аккуратно сложены на денежные пачки – этого продавцы не могли видеть: Студент держал саквояж на уровне груди.

Старого еврея прямо-таки перекосило от обиды:

– Как стыдно, как стыдно!.. Сколько лет знакомы с вами, а доверия нет… Очень стыдно…

Но все же послушно зашаркал старыми шлепанцами за Студентом.

Он обиженно бурчал до тех пор, пока не миновал пять лестничных пролетов и не остановился у чердачной двери с выбитым стеклом.

– Успеха! – шепнул дядюшка Цан в ухо Студенту, принимая саквояж. Плотный, как стена, чердачный мрак тут же поглотил его.

Последние в их спектакле пять минут пролетели для Студента необъяснимо быстро. Спала нервозность, цепко державшая его весь этот день, ее сменило чуть возбужденное удовлетворение от непривычной остроты пережитого. Как только большая фосфоресцирующая стрелка придвинулась к цифре 12, он ринулся вниз, а вбежав в комнату, сбивчиво затараторил, точно боялся, что его не выслушают:

– Соломон просит вас зайти… Глянуть… Что-то ему не нравится… Очень просит…

– Меня? – презрительно переспросил Олег. – Сам сойдет, невелика фигура…

– Но у него там лампы большие, приборы разные… Хочет вам показать…

Олег возмущенно вскочил, потянулся за костылем.

– Послушай-ка, – сказал он с ядовитой злостью, – а этот твой жидок не догадался за мной, инвалидом, ковер-самолет прислать?..

– Но у него что-то важное… Он покажет и придет вместе с вами сюда, – сделал последнюю отчаянную попытку Студент.

Олег мастерски сыграл сомнение, делая вид, что не знает, как поступить. Развернулся, опираясь на костыль, подозрительно оглядел продавцов, но обратился к Студенту:

– Ты поможешь мне подняться… – Но с места не сдвинулся. – А этих что, оставим при всех бабках[26]26
  Бабки – деньги.


[Закрыть] и товаре? – Он ткнул поочередно пальцем в пакет с драгоценностями, в ключик от ящика стола. – Некс[27]27
  Н е кс – нет.


[Закрыть]. Я не лох[28]28
  Лох – лицо, которое можно одурачить.


[Закрыть]. Бороду мне не пришьешь…[29]29
  Бороду пришить – обмануть.


[Закрыть]– И взял ключик с блюдца. – Вот что, козыри мои залетные. Сидеть здесь и ничего не трогать до моего прихода. Может, придется бабки пересчитывать… Сидеть тихо. Дадите винта[30]30
  Дать винта – убежать.


[Закрыть], мои валеты в доску вас спустят[31]31
  В доску спустить – пырнуть ножом, убить.


[Закрыть].

– Чего зря болтать! – ответил хмурый. – Возвращайтесь скорей и дело с концом…

Только теперь Олег, опираясь на руку Студента, застучал костылем к выходу. На площадке третьего этажа ткнул Студента в бок.

– Ходу, дружище! – И схватив наперевес, как винтовку, костыль, затопал, перепрыгивая через две ступеньки. Пропустив Студента первым в темень чердака, прикрыл дверь и с профессиональным спокойствием через разбитое окно повесил снаружи массивный висячий замок, дважды провернул в нем ключ.

– Этого воробья быстро не спугнешь[32]32
  Спугнуть воробья – сломать висячий замок.


[Закрыть], долго провозятся, когда очухаются…

Они выбрались через чердачное окно на крышу, пробежали метров десять по волнистому шиферу до пожарной лестницы.

Среди деревьев их ждала машина.

– Ну, милые, очень интеллигентно взяли мы на сквозняк[33]33
  Взять на сквозняк – обмануть с помощью проходной двери.


[Закрыть],– обрадованно встретил их дядюшка Цан.

Олег плюхнулся на переднее сиденье рядом с шофером. Им оказался знакомый Студенту неприметный паренек.

– Стремщики[34]34
  Стремщики – стоящие в стороне на страже.


[Закрыть] с этой стороны были? – спросил Олег.

Паренек ответил горделиво:

– Наши всех спеленали. В лес уволокли.

– Молодцы! Сигналь отбой!

Фары машины мигнули, осветив желтовато-серые стволы сосен. Справа вдали кратко мелькнул такой же ответный сигнал.

– С Богом! Домой! – скомандовал Олег.