Текст книги "Год Мамонта"

Автор книги: Владимир Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ЗАГОВОР

Если бы кто-нибудь наблюдательный стоял бы в тот вечер напротив дома, где Синекура снимала квартиру, он бы заметил некую странность в поведении ее клиентов. Они прибывали – кто пешком, кто в карете – договаривались с Синекурой о цене, заходили – в дом, где она снимала квартиру, а не куда она обычно их заводила – и вскоре, меньше чем через четверть часа, она появлялась на улице опять, одна. А куда девался клиент – неизвестно. Неординарно наблюдательный человек, следящий за действом, заметил бы и узнал, под легким гримом, весьма известных в городе персонажей в числе клиентов Синекуры в тот вечер.

Ближе к полуночи, Синекура зашла в дом с очередным клиентом, и он тоже куда-то пропал, но на этот раз вместе с ней – на улице она не появилась ни через четверть часа, ни через час.

* * *

Дверь в квартиру Синекуры заперли на оба засова, зажгли свечи в трех канделябрах, и сели вокруг стола. Всего в квартире было пятнадцать человек.

– Ждать больше нельзя, господа, – сказал благообразный спутник Боара. – Мы упустим время. Этот Лжезигвард, будь он неладен, перепутал нам все карты. Что скажете?

– Все готово, – раздался голос из одного из темных углов. Обладатель голоса смотрел в окно, будто чего-то опасаясь. – Все военачальники, которых можно было подкупить, подкуплены. Треть членов Рядилища на нашей стороне. Вербовать еще кого-то было бы опасно. Народ напуган и озлоблен. Если мы выступим сейчас, у Фалкона не будет никаких шансов.

– У Фалкона очень много верных сторонников из охраны и тайной службы, – заметил кто-то рассудительным баритоном. – Вы все уверяете, что произойдет бескровный переворот. Бескровных переворотов, господа мои, не бывает.

– Сейчас речь не об этом, – вмешался благообразный. – Безусловно, риск есть, и стычки будут. Но главное – мы должны быть уверены в себе. Мы до сих пор не утвердили программу. Мы возьмем власть – и что же? Что мы скажем народу? Есть два предложения, и ни одно из них не кажется мне убедительным. Давайте сделаем так. Давайте весь следующий час посвятим форме правления и распределению должностей.

– Так мы решили выступать сейчас? – спросил кто-то, до сих пор скромно молчавший.

Все лица повернулись к спрашивающему.

– Да, господин мой, – сказал благообразный. – Да, Великий Князь. Мы выступаем сегодня ночью. Примерно через два часа.

– Я бы не рекомендовал выступать именно сегодня, – сказал Бук. – Лучше завтра. Завтра Фокс и его люди будут в отлучке. Сегодня они на дежурстве, и я бы не хотел с ними связываться.

– У нас нет выхода, – настаивал благообразный. – Господа, некоторые из военачальников уже предупреждены и ждут. Если мы еще раз их разочаруем, мы поставим и их, и себя в очень опасное положение, ничего ровно не добившись и не совершив.

– Лжезигварда ожидают со дня на день, – сказал кто-то.

– Ерунда, – возразил благообразный. – Это все фалконовы провокации. Окраину сожгли сами фалконовцы. Я не удивлюсь, если узнаю, что Лжезигварда придумал сам Фалкон. Кто его видел? Где свидетели? Северная Дорога охраняется, всех, кто направляется в Кронин, останавливают и разворачивают. Боар, скажите им.

Боар наклонил голову, раздумывая.

– Да, есть такая теория, – сказал он. – И, знаете, ее очень трудно опровергнуть. Действительно, никаких доказательств того, что нам рассказывают про Кронин, нет. Возможно, все это просто запугивание народа. Я хорошо знаю кронинцев, я сам прожил в Кронине всю сознательную жизнь. То что, по официальной версии, произошло в Кронине, произошло слишком быстро. Взяли и поверили, взяли и перешли под знамена.

– Но Неприступница действительно исчезла, – сказал кто-то надменный, очевидно, вхожий в княжеский дворец.

– И о чем же это говорит? – возразил Боар. – Может, она на юг уехала. Может, ее заточили в темницу. Народ любит ругать предателей, и особенно предательниц. Вот ему и дали объект. Князь, Неприступница действительно отсутствует?

Все повернулись к Великому Князю. Он вдохнул.

– Да, – сказал Бук. – И меня это очень тревожит. Фалкон что-то задумал.

– Тем более надо действовать прямо сейчас, – сказал благообразный.

Бук промолчал.

– Итак, форма правления, – сказал благообразный. – Первый вариант – диктатура, второй – республика. Если мы идем по линии диктатуры, диктатора надо выбирать прямо сейчас. Если республика, нужно выбрать – не знаю, парламент, что ли. Слово Рядилище навсегда дискредитированно. Но, опять же, делать это нужно сейчас. Князь, что скажете?

– Я уж говорил, и сейчас говорю, – сказал Бук. – Меня устроит любой из вариантов. Я участвую в этом деле на равне со всеми и ни на что не претендую. Я знаю все ходы и выходы в особняке Фалкона и во дворце. Все, что от меня требуется – провести нужных людей в нужные помещения, действуя, если понадобится, собственным именем. Я до сих пор не участвовал в политике, и начинать не собираюсь. Если вы просто интересуетесь моим мнением, мне больше импонирует республика. В Троецарствии давно не было республики, много веков уже. Это неестественно, режимы должны меняться время от времени. Диктатура – та же княжеская власть. Диктатор избирается до конца жизни, и назначает себе преемника. Чем это отличается от монархии – неизвестно.

– Хорошо, – сказал благообразный. – Кто за республику, поднимите, пожалуйста, руки.

Несколько человек подняли руки. Благообразный пересчитал их, оказалось девять рук.

– Кто за диктатуру? – спросил он.

Поднялось семь рук.

– Так дело не пойдет, – сказал благообразный. – Нельзя одновременно голосовать за диктатуру и республику. Кто-то поднял руку два раза.

Все посмотрели друг на друга.

– Вроде нет, – сказал Боар.

– Как же нет! – возразил благообразный. – Девять и семь – шестнадцать. Голосовавших за республику, вместе со мной – девять. Плюс семь за диктатуру. А нас здесь должно быть пятнадцать. А получается шестнадцать.

Проголосовали еще раз. На этот раз все сошлось – восемь за республику, семь за диктатуру.

Начали обсуждать строй и законы.

* * *

В соседней комнате, исполнявшей обязанности спальни, Синекура сидела у окна, подперев голову кулаком, и ни о чем не думала.

– Здравствуй, – шепнул кто-то около ее уха.

Она было вскрикнула, но ей зажали рот.

– Шшш, – сказал зажавший. – Не кричи. Это я. Не рвись. Не рвись, тебе говорят! Успокойся. Сейчас я тебя отсюда уведу. Тебе ничего не грозит. Мы уедем далеко-далеко и будем жить очень мирно и в тоже время весело.

– Нет, – сказала она одними глазами.

– Тихо, – сказал он и отнял руку от ее рта.

– Что ты здесь делаешь?

– Я здесь как частное лицо, – сказал Хок. – Ты только не волнуйся так.

– Уходи немедленно! С тобой охрана?

– Нет. И никуда я без тебя не пойду. Я думал, ты в Сейской Темнице. Я там все вверх дном перевернул, нескольких вывел из строя, а тебя не нашел. Ну, потом навел некоторые справки. А чего ты сбежала, я до сих пор не знаю. И это не важно.

– Я сбежала потому, что ты хотел меня убить.

– Я?!

– Ты.

– За что?

– За Бранта.

– Опять Брант! Везде Брант! – возмутился Хок, хоть и не очень громко. – Вездесущий, всемогущий Брант. Аврора, я не мог тебя убить. И сейчас не могу.

– Я тебе не верю.

– Я люблю тебя.

Он отпустил ее и выпрямился. Она посмотрела на него затравленным взглядом.

– Тебе очень нужно, чтобы я тебе поверила?

– Да.

– Опять какие-то козни?

– Козни? Козни у тебя в гостиной… у тебя… ну и квартирку ты наняла… так вот, козни за той дверью. Пятнадцать идиотов делят власть, которую они не взяли, и не возьмут.

– Ты их выдашь.

– Я? – Хок пожал плечами. – Я – беглец, изгой, пария, мятежник. Их давно выдали, среди них целых три осведомителя, включая лидера.

– Откуда ты знаешь?

– Лидера я вербовал сам. И судя по тому, что они говорят – мол, выступаем прямо сейчас – Фокс и его горлохваты уже на пути сюда.

– Нет!

– Да.

– Не может быть!

Аврора вскочила на ноги, смотря на Хока отчаянными глазами.

– Надо что-то делать, – сказала она. – Я не могу допустить… получается, что я их предала.

– При чем тут ты? Ты ничего не знала и не знаешь.

– Я им предоставила свою квартиру. Вот эту. По личной просьбе.

– Чьей же?

– Ты знаешь, чьей.

– Да, знаю. Никто столько не таскается на Улицу Святого Жигмонда, сколько Бук.

– Не смей так говорить про него! Он – очень хороший.

– Все у тебя хорошие. Один я – изверг.

– Разве это не так? Скажи – не так?

– Нет, не так. Я тебя люблю.

– Я тебе не верю. Ты все это придумал. Но знай – если из-за меня кто-то здесь пострадает, я этого не перенесу. Я сначала попытаюсь убить тебя, а потом…

– Не болтай. У нас нет времени. Едем? Только ты и я. Все равно куда.

Она села на стул и заплакала. Хока это ужасно расстроило, но он не умел утешать женщин. Он растерянно стоял перед ней.

– Ты действительно меня любишь? – спросила она, плача.

– За три года можно было, кажется, догадаться, – сказал он мрачно.

– Ты мне никогда об этом не говорил, – сказала она, продолжая плакать.

– Не было случая.

– А теперь вот представился.

– Как видишь.

Она еще немного поплакала молча, а потом сказала:

– Докажи.

– Каким образом?

– Сделай так, чтобы их не арестовали. Объясни им все. Пусть разойдутся по домам, пусть бегут из города.

– Ты с ума сошла, – сказал он.

– Вот видишь, – сказала она, плача. – Все это только слова.

Хок кусал губы и думал, что делать. А ведь правда – только слова. Я ее вытащил из… вот с этой улицы я ее вытащил… и я же дал ей свалиться обратно… я ее напугал! Лично я. В то самое утро. Я заподозрил, что Брант… опять Брант… там был, и она видела, что я заподозрил, но ничего не сказала. Потом я… выяснил, что там была Рита, и Аврора видела, что я выясняю… и ничего не сказала. Надо было тогда ее успокоить, но мы приучены к таинственности, к умолчанию, к секретам. Мы из всего делаем тайну. Мы всех пугаем неизвестностью. Сто человек держат в подчинении четвертьмиллионный город и многотысячную армию. Но она-то тут при чем? Зачем я ее-то пугал? Мало ли, с кем она спала! Я чего, клятву верности с нее брал, когда в свет ее вводил? Может, и брал. Но ведь это вообще не честно – хочешь выбраться из грязи, изволь быть мне верной. Ведь это та же грязь, это покупка, а не избавление. И вот – на тебе. В первый раз в жизни – в первый! – она предъявила требование. И я сразу отказываюсь. Я, мол, ничего ей не должен. А ведь должен. Вот она сидит и плачет.

– Хорошо, – сказал Хок. – Сделаю все, что в моих силах.

– Поклянись.

– Еще чего! – сказал он раздраженно. – Я сказал, что сделаю, значит так оно и будет. Сиди здесь и не высовывайся. Вообще. Пока я за тобой не приду. Я к ним сейчас выйду, а ты запри дверь на засов. Понятно?

– Ты меня обманываешь.

– Даже если это так, – сказал он, – выхода у тебя все равно нет. Но я тебя не обманываю.

Он поправил перевязь, перекинул через руку плащ, и вышел в гостиную.

– Здравствуйте, господа мои, – сказал он.

Прения по поводу структуры власти прекратились мгновенно. Некоторые из заговорщиков вскочили, хватаясь за мечи.

– Мир вам, мир, – сказал Хок. – Господа, я пришел не арестовывать вас, но помочь вам. Выслушайте меня. Я буду краток. Судя по выражению некоторых из ваших лиц, вы меня узнали.

Да, они его узнали. На некоторых лицах было выражение ужаса.

– Вы недооценили Фалкона, – сказал Хок с укором. – Фалкон – страшнейший фантазер, но Лжезигварда придумал не он. Его вообще никто не придумывал, он есть на самом деле. Я только что из Кронина, и я знаю, что говорю. Но зато – Фалкон придумал вас.

Некоторые переглянулись.

– Что вы имеете в виду?

– Этот заговор – от начала и до конца дело рук Фалкона, – объяснил Хок. – Он его создал. Это у него хобби такое, заговоры против себя создавать. А я ему помогал. Но больше я ему не помогаю. О всех ваших планах, и о вашем присутствии здесь, Фалкону известно, ибо он сам эти планы составлял. У вас нет никаких шансов. В особняке Фалкона и во дворце вас уже ждут. Камеры в Сейской Темнице готовы вас принять, я видел, я только что оттуда. Время вашего выступления – три часа утра – подсказал Фалкону Фокс. Сперва Фалкон хотел назначить выступление на полночь, но Фокс его отговорил. Сейчас Фокс явится сюда и приведет человек тридцать охраны. Но вам повезло, ибо среди вас есть я. Теперь я скажу вам, что вам следует делать.

В комнате стояла зловещая тишина. Кто-то смотрел прямо перед собой, кто-то боялся поднять глаза. Возбужденные ранее действием и приготовлениями, рассчитывавшие взять власть без особых усилий, заговорщики вдруг осознали всю нелепость и весь ужас своего положения. Опьяненные ранее близостью власти, они вдруг начали мыслить рационально и вспомнили, что в Ниверии заговоры составляются только с ведома Фалкона и только при его активном содействии. Ни один из них не был человеком простым и доверчивым, им всем прекрасно были известны примитивные но действенные механизмы системы этой власти – власти над сердцами людей. Они смеялись над сообщениями глашатаев и речами лояльных ораторов на Форуме, они прекрасно помнили, что заговоры – три года назад, пять лет назад, и даже грандиозное почти-восстание пятнадцатилетней давности – были от начала до конца спланированы, продуманы, и приведены в действие самим Фалконом и его помощниками, они помнили, что осведомители – и платные, и добровольные – существуют повсюду, но присутствие в их числе Великого Князя Бука и страстного, красноречивого Боара сбило их с толку. И даже сейчас им не пришло в голову, что в стране, где самое невинное недовольство боятся высказывать соседу, с которым вместе выросли, открыто фрондирующий Боар, прибывший месяц назад из Кронина и моментально составивший себе репутацию в столице, дважды выступив на Форуме со скандальными речами есть аномалия. Фалкон, любивший порой парадоксы, мог сделать вид, что не заметил первого выступления Боара, но между первым и вторым выступлением на Форуме прошло две недели, и о втором было известно заранее, за четыре дня – и Фалкон не арестовал Боара ни до, ни даже после выступления, в котором Боар называл Фалкона душителем, узурпатором, растлителем душ, бездарным правителем, убийцей – и непостижимым образом ничего не сказал об этническом происхождении Главы Рядилища, хотя предположить, что Боар, учившийся подбирать факты для полемики у лучших кронинских преподавателей, не знал о славско-артанских корнях Фалкона, было невозможно.

Им вспомнилось вдруг, что Великий Князь Бук до самого недавнего времени подписывал и оглашал эдикты Рядилища, то есть Фалкона, что он предал некогда, ради спокойной и сытой жизни во дворце, память своего отца и великого прадеда, и что за последние полгода в жизни этого бездельника, бабника и пьяницы не произошло решительно ничего такого, что могло бы сподвигнуть его измениться.

И еще некоторым из них пришло в голову, что в связи с Лжезивардом, настоящим ли, мифическим ли, с ними теперь церемониться не будут – времени нет – и сразу припишут им сговор с кронинскими мятежниками.

Лжезигварда нет – это провокация Фалкона.

Заговора нет – это придумка Фалкона.

Нет ни врагов, ни друзей, ни Создателя – есть Фалкон.

– Почему мы должны вам верить? – спросил кто-то.

– А у вас выхода нет, – объяснил Хок. – Если я пришел сюда от имени Фалкона, значит, Фалкону все известно, и вас ждет колесо. Если же я пришел от своего имени, колесо вас все равно ждет, но у вас есть шанс его избежать. Благодаря мне.

На улице и на лестнице раздались шаги.

– Вот, рекомендую вам, – насмешливо сказал Хок, – Фокс и его боевые собутыльники.

Несколько человек поднялось с мест.

– Слушайте внимательно, – сказал Хок. – Вон то окно видите? Правильно. Там широкий карниз. Вылезайте по одному. Не торопитесь. Идите по карнизу к углу. На углу вы заметите, что крыша противоположного двухэтажного дома достаточно низкая, чтобы прыгнуть на нее, не сверзившись на мостовую. С этой стороны люди Фокса пока что не следят. Оказавшись на крыше, вы пойдете вдоль кромки к дальней стене дома, и там вам придется еще раз прыгнуть. На крыше следующего дома вы увидите дормер. Дом нежилой. Через дормер вы попадете в мансарду. Из мансарды вы спуститесь на первый этаж и найдете желтую дверь, там только одна такая. Она ведет в подвал. В подвале есть забытый всеми подземный ход. Он длинный, поэтому рекомендую захватить с собой несколько свечей. Ход этот выведет вас к Итаниному Рынку. Остальное – на ваше усмотрение. А я вас здесь постараюсь прикрыть, сколько смогу. Князь, вы останетесь со мной.

– Зачем? – спросил Бук.

– У Фокса наверняка есть приказ брать вас лично живым, так что за свою жизнь можете не опасаться. По поводу остальных такого приказа нет.

Кто-то уже открыл окно и заступил на карниз. Раздался стук в дверь. Стук повторился.

Заговорщики спешили, вылезая по одному. Безусловно, они боялись упасть – три этажа! Но Фокса они боялись больше, и потому спешили. И – не успевали.

– Откройте! – крикнули на лестнице. – Именем Рядилища!

Хок понял, что дальше будет хуже. Подойдя к двери, он отодвинул засов. Человек шесть заговорщиков все еще теснились у окна, и Боар среди них. Можно было взять его заложником, но будут ли люди Фокса радеть за жизнь осведомителя? Осведомителей защищают в последнюю очередь. Сегодня он осведомил тебя, завтра осведомит еще кого-то, возможно о тебе самом. Хок распахнул дверь, встав справа от косяка таким образом, чтобы не привлечь внимание вошедших. Двое охранников шагнули в комнату и кинулись к группе у окна с обнаженными мечами. Еще двое хотели было войти за ними и тоже кинуться, но Хок ударил открытую дверь ногой, и она ударила хотевших. Один из них успел закрыться рукой, другой упал, и Хок вторым ударом ноги захлопнул дверь – и сразу задвинул засов.

Двое успевших кинуться круто обернулись.

– Бросайте оружие, господа мои, – сказал Хок. – А то беда может приключиться.

Они его узнали. Репутация его была им известна. Опальный командир охраны стоял перед ними в своей излюбленной расслабленной, вовсе не боевой, позе с опущенным мечом. Об этой его позе среди охраны и астафских забияк ходили легенды. На людей знающих поза наводила ужас.

Один из охранников оказался знающим и выронил меч. Второй решил спасти честь. Он бросился на Хока, выставив перед собой клинок. Он не понял, каким образом Хок оказался у него за спиной, и почему выставленный вперед клинок куда-то пропал, и почему вдруг пол ушел у него из-под ног – все произошло слишком быстро для понимания. Он понял, что попал в обещанную Хоком беду, лишь когда увидел стремительно приближающуюся к нему оконную раму. Он проломил ее головой и плечами и инстинктивно попытался поймать – рукой, ногой, зубами – карниз, но именно под этим окном карниза не оказалось. Бук, решивший воспользоваться тем, что внимание Хока переключилось на охранников полностью, скользнул было к открытому крайнему окну, намереваясь вылезти на карниз, но остановился – перед самым его лицом в раму вонзился брошенный Хоком кинжал.

Хок повернулся к знающему.

– Мне нужно поговорить с Фоксом с глазу на глаз.

В дверь все это время ломились, и она грозила слететь с петель.

– Я…

– Пойди и позови Фокса. Арбалет отдай мне.

Охранник снял с плеча арбалет и покорно протянул Хоку. Дверь треснула.

– Стойте, стойте! – закричал охранник. – Стойте же, леший вас загрызи! Я сейчас отопру дверь! Не ломитесь!

Хок поставил один из канделябров, освещавших помещение, у самой двери, а остальные два выбросил в пробитое окно. Охранник отпер дверь.

– Здесь Хок, – сказал он.

– С заряженным арбалетом, – донесся голос Хока из одного из темных углов.

Собиравшиеся ворваться в комнату оценили и полумрак, и тени, и голос, и сообщение, и остановились.

– Он требует Фокса, – сказал охранник.

После короткой паузы кто-то поспешил вниз к спокойно стоящему на улице Фоксу.

Фокс оказался в дурацком положении. Отказать Хоку значило признать себя трусом и потерять часть авторитета. Не отказать значило вести переговоры с мятежниками. Профессиональная гордость победила. Фокс взбежал на третий этаж, прыгая через три ступеньки, и вошел в комнату с обнаженным мечом. Он не ожидал увидеть того, что увидел. Подсвечник на полу освещал только пространство возле двери, но чувствовалось, что в комнате пустовато. Пятнадцать человек! Может, они в спальне? Фокс поводил мечом из стороны в сторону.

– Дверь закрой, – сказал Хок из темноты дальнего угла. – А то ведь простудимся, сквозняк. Кстати, в руке у меня заряженный арбалет.

– Где заговорщики? – спросил Фокс.

– Я скажу тебе, где они, если ты закроешь дверь. – Ему вспомнилось донесение одного из ухарей, которым помешали поколотить Главного Священника Редо. – Считаю до одного. Раз.

Фокс закрыл дверь. Глаза начали привыкать к темноте. Хок был в левом углу. Кто-то еще был в правом.

– Тебе нужны заговорщики, а мне нужен пропуск. Услуга за услугу.

– Какой еще пропуск?

– Я хочу покинуть столицу. Мне нужно развеяться. Я переутомился на службе у Фалкона. Двадцать лет без отдыха – не каждый выдержит. Вон там на столе перо и бумага. Пропуск на двоих, чтобы показать на заставе. Пиши.

– Не имею права.

– Ты ведь теперь начальник охраны. У тебя и печать есть на перстне, не так ли?

– Назначение не обнародовано.

– Не ври. Фалкон не мог дать приказ меня задержать, не назначив нового начальника охраны.

– Куда ты собираешься ехать?

– Я не обязан давать тебе отчет. Ты стал начальником, но я не стал твоим подчиненным.

– Ничего я тебе писать не буду.

– Слушай, Фокс, дело такое. Фалкон настолько уверен, что заговорщиков можно взять голыми руками, что он очень рассердится, когда узнает, что они не взяты. И совершенно не важно, кто преградил тебе путь – я, волосатый слон, сборщик налогов, пьяная домохозяйка – он тебе это припомнит. Мне он искал замену много лет. Тебе он найдет ее за неделю.

– Далеко они уйти не могли, – подумал вслух Фокс.

– Уйдут, – сказал Хок. – Чем дольше ты будешь тянуть, тем дальше они смогут уйти.

– Я отдам приказ оцепить квартал.

– Я держу тебя под прицелом. В таком положении трудно отдавать приказы.

– Где гарантия, что после того, как я напишу тебе пропуск, ты мне все расскажешь, а не выстрелишь?

– Даю слово.

– Можно ли верить твоему слову?

– Я не Фалкон, – сказал Хок, и аргумент опять подействовал.

Склоняясь над столом, Фокс написал пропуск, затем обмакнул перстень в чернила, тряхнул им несколько раз, и приложил к бумаге.

– Они ушли через подземный ход, – сказал Хок. – Они выберутся как раз возле Итаниного Рынка, с правой стороны, около дороги. Там будка стоит деревянная, давно брошенная. Знаешь место?

– Знаю.

– Если вы туда поскачете очень быстро, вы сумеете их всех переловить.

– Сомнительно все это, – сказал Фокс.

– Он говорит правду, – донесся голос из правого дальнего угла. – Он сам давал им здесь точные указания, как туда добраться.

Фокс вздрогнул. Ошибиться было невозможно – голос Бука.

– Хватит с тебя? – спросил риторически Хок. – Все. Иди.

Фокс поколебался, но все-таки вышел из комнаты. Сапоги его застучали по лестнице.

– Вы их предали, – сказал Бук.

– Не говорите глупости, – откликнулся Хок, направляясь к двери в спальню.

Он постучал. Никто не отозвался. Тогда он отступил на два шага и выбил дверь ударом ноги.

Сидя на корточках возле стены, Аврора плакала.

– Убийца, – сказала она, плача. – Предатель. Я тебе поверила. Твое слово ничего не стоит.

– Иногда стоит, – заверил ее Хок. – Не будь дурой. И вам, князь, не советую. Тоннелей, соединяющих центр с окраиной, не существует. Даже брошенных.

– А? – сказала она, переставая плакать.

– Желтых дверей тоже, – добавил Хок. – Эти дураки спустятся на первый этаж, но желтой двери не найдут. Поэтому они просто выйдут на улицу из заброшенного дома и пойдут себе куда-нибудь. Остальное – их дело. Я дал им шанс сбежать, а охранять этих подлецов, я не обязан. Собирайся. Оденься потеплее. Мы едем на Северную Дорогу, а там снег.

– То есть… – начал было Бук.

– А вы, князь, едете с нами, – сообщил Хок.

– Зачем?

– Чтобы я в случае вашего отказа вас не убил.

Когда Аврора была готова, Хок осторожно сложил пропуск, написанный Фоксом, вдвое, и сунул его себе за пазуху, после чего он вытащил меч.

– Нас ждут, – предупредил он. – Вы двое держитесь за мной, не очень близко, но и не очень далеко.

Он распахнул дверь и сразу отошел за косяк, дав двум ждавшим на лестничной площадке выстрелить и промахнуться, после чего он выстрелил сам, бросил арбалет, и скрестил меч с мечом уцелевшего охранника. Сватка была короткой, охранника перебросили через перила и он упал в пролет.

Тут же раздались шаги и на темной лестнице засветились факелы. Хок ринулся вниз. Когда его увидели, было поздно – он налетел на них, четверых, мешавших друг другу, и в яростной короткой схватке вывел их из строя – двое упали в пролет, двое остались лежать на лестнице. Хок вложил меч в ножны и подобрал горящий факел и арбалет.

У входной двери он остановился и дал знак Авроре и Буку остановиться тоже.

– Направо до угла, и там тоже направо. Там стоит карета, в которую вы сядете. Бук, если вы вздумаете еще раз попытаться бежать, я сделаю вашу насильственную кончину целью моей жизни.

Бук опустил глаза.

– Вам понятно?

– Да.

Хок затушил факел и приоткрыл дверь. Изначально, операция задумывалась как пустая формальность и хорошо бы было, если бы Фокс не озаботился бы запустить троих или четверых стрелков в дом напротив. Хок выскользнул наружу и оглушил охранника слева от двери ударом арбалетного приклада. Больше на Улице Святого Жигмонда никого не было – проститутки попрятались. Хок распахнул дверь и кивнул Авроре и Буку. Они вышли и зашагали к углу, а Хок отстал, зорко поглядывая по сторонам. У самого угла навстречу Авроре и Буку вышел охранник. Они остановились. Охранник выхватил меч, и тут же арбалетная стрела вонзилась ему в глаз, и он упал навзничь.

Бук оглянулся. Хок бегом бежал к ним, жестом подсказывая, что им следует идти дальше, и поживее. Сам он остановился возле убитого охранника и поднял упавший с плеча последнего колчан арбалетных стрел.

Убедившись, что Аврора и Бук уже в карете, Хок вскочил на облучок и хлестнул лошадей. Карета лихо покатилась к реке, пролетела по набережной до Променадного Моста, пересекла реку, миновала Променад, и через десять минут была у Северной Заставы. Охранники вышли, приняли из рук Хока пропуск, осмотрели его, нашли правильным, вернули его Хоку и пропустили карету, не заглянув внутрь.

Пропуск, выписанный на троих, обязательно привлек бы внимание.

Когда миновали предместья, Бук перестал отодвигать занавесь на окне кареты и откинулся на сиденье. В темноте можно было различить только верх светло-голубого платья Авроры. Лица ее не было видно. Она укрылась пледом – пледа тоже не было видно.

– Я так и не понял, – сказал он, – на чьей стороне вы были.

Аврора не ответила.

– От Фокса информации не допросишься, но, по всей видимости, вы испугались, и он использовал ваш испуг. А что делал тот, кто сейчас гонит лошадей во весь опор, рискуя сломать нам обоим шеи, я не знаю. Предполагаю, что между ним и Фоксом произошла размолвка, и Фалкон принял сторону Фокса. Тогда понятно, почему Хок отсутствовал, когда все началось. Непонятно, почем вдруг в самом разгаре событий он оказался в вашей квартире. Также непонятно, куда он нас везет.

– Почему же, – откликнулась наконец Аврора. – Это как раз понятно. В Кронин.

– Зачем?

– Зачем он везет туда меня – долго объяснять. А вас он туда везет, чтобы сдать вас новому правителю.

– Чтобы я заявил прилюдно, что новый правитель – мой отец?

– Возможно.

– Нет, хватит с меня, – сказал Бук мрачно. – Лимит предательств исчерпан, дальше продолжать – люди будут смеяться.

– А зачем вам кого-то предавать?

– Не кого-то, а что-то. Память об отце. Признать отцом Лжезигварда значит…

– Никакой он не Лжезигвард. Странно, что вы этого не понимаете. Он и есть ваш отец. Будь он самозванцем, никакой паники в Астафии бы не было. Послали бы в Кронин человек сто, и они бы Лжезигварда арестовали, а кронинцы стояли бы и смотрели, да еще бы думали, как на этом заработать.

– Мой отец…

– Вам много про него рассказали, и вы всему поверили.

– Этого не может быть.

– Но это есть. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы помолчали немного.

– Вам нужно подумать?

– Мне нужно поспать.

Она протянула руку под сиденье, пошарила там, и выволокла сразу два дополнительных пледа, в которые тут же укуталась.

Бук только сейчас сообразил, что в карете очень холодно. Сразу к северу от Астафии намечалась следующая климатическая зона.

Болтает, подумал он. Не может быть, что Лжезигвард – мой отец. В голове не укладывается.

Когда Бук снова отодвинул занавеску, ему стало не по себе. Карета, оказалось, свернула с мощеной Северной Дороги на какую-то окольную тропу, и теперь подпрыгивала, катясь по тронутой заморозками грязи.

Что ж. Если его решили здесь прикончить, как собаку, по крайней мере, он разгадал замысел и будет ко всему готов. Он пошарил под скамьей, ища что-нибудь тяжелое, и к своему удивлению вытащил оттуда хорошо отточеный боевой меч. Сперва это привело его в смятение, а затем он засомневался. Если такой человек как Хок задумал его убить, в то, что он оставит ему хоть какое-то оружие, поверить было трудно. Если, конечно, Хок не задумал сойтись с ним, Буком, в поединке. Вряд ли. В романтике многолетнего слугу Фалкона заподозрить было никак нельзя. Чего же он хочет? Что за дорога?

Бук вздохнул, набрался храбрости, и высунулся в окно.

– Эй!

Мгновенного ответа не последовало, но вскоре карета остановилась, и Хок спрыгнул с облучка.

– Ну? – сказал он.

– Во-первых, я замерз, – сказал Бук. – Во-вторых, мне скучно. Аврора спит, говорить не с кем.

– Садитесь ко мне на облучок, – сказал Хок. – Я дам вам плед. В карете есть печка, но лучше ее сейчас не зажигать.

Бук подумал-подумал и решил, что, в общем, надо подсесть к Хоку и вывести его на разговор. Хок предложил ему свою флягу и Бук охотно приложился к ней.

– Вот ведь незадача, – сказал он, когда карета снова тронулась. – Я совершенно не понимаю, куда мы направляемся.

– В Кронин.

– Почему по этой дороге?

– Северная Дорога кишит воинами и шпионами – два типа людей, к которым у меня стойкая неприязнь, с раннего детства, – объяснил Хок. – А эта дорога пользуется плохой репутацией, поэтому мы наверняка никого на ней не встретим. К утру мы прибудем в поселение, где знакомый мне фермер сдаст нам на день свой дом. Я хотел бы выспаться – я третьи сутки без сна.

– А что мы будем делать в Кронине?

– Присягать вашему отцу.

– Я не верю, что он мой отец.

Хок улыбнулся и пожал плечами.

– А зачем Аврора?

Хок помолчал, бросил недружелюбный взгляд на Бука, приложился к фляге, и в конце концов сказал: