Текст книги "Год Мамонта"
Автор книги: Владимир Романовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 45 страниц)
– Это как же? – спросил Брант недоверчиво.
– Внутренний лаз, – объяснил кентавр. – Заходишь здесь, выходишь там, и все удовлетворены. А опасность ждет тебя вот здесь, – он повозил пальцем между Астафией и Кронином.
– А что за опасность?
– По-разному. Есть ведьма, есть лешие, есть драконы. Есть Дурка.
– Что за Дурка?
– Узнаешь, если окажешься упрямым и все-таки поедешь.
– Коней нельзя ли где-нибудь здесь достать?
Кентавр скривился.
– Использовать мускульную силу наших братьев меньших – антигуманно. Рассуждать о намерениях использовать ее в присутствии кентавра, как бы он ни был мудр – бестактно. Здесь этим никто не занимается, запомни это, Брант.
– Я видел следы подков на траве.
– Возможно, балуется наша молодежь. У них сейчас подковы в моде.
– Не по вашим ногам подковы, – сказал Брант. – Обыкновенный лошадиный размер.
Кентавр скривил рот и отвернулся.
– Эльфы, – сказал он с досадой. – Вот тебе и еще одна опасность. Подлые твари.
– В чем же заключается их подлость?
– В том, что они существуют. Брант, ты как эльфа завидишь, ты его либо руби, либо беги от него не оглядываясь. Впрочем, у меня предубеждение, наверное. К двуногим они весьма неплохо относятся.
Хевронлинг поразмыслил еще немного.
– С ведьмой веди себя развязно, – сказал он.
– Это как?
– Так. Не хочешь – не надо. Будь с ней изыскан и обходителен, увидишь, чего получится. Не обращай внимания, это я всякие глупости болтаю, развлекаюсь. Дракон то появляется, то пропадает, но ведь и ты тоже.
Брант мотнул головой, соображая. Ничего не понял.
– Опять глупости?
– Ну да. Я ни одного дракона в жизни не видел. Откуда я знаю, чего они и как. А с Волшебником… все-таки очень неприятный тип… да… с ним борись не борись, он тебе не поможет. Но помощь всегда приходит с самой неожиданной стороны, когда имеешь дело с таким народом, как этот Волшебник. Кстати, в городище, где живет этот Волшебник… есть такие специальные деревья, так там смола такая… не очень вязкая. Ее жевать приятно. И называется – тчай. У нас тут в округе ничего такого нет. Ежели не забудешь, сделай милость, собери в мешок немного и привези мне. Если, конечно, соберешься сюда вернуться. А дружок твой, я видел, себе на уме. Он не притворяется, он действительно тупой. И тем не менее – себе на уме.
– Опять глупости?
– Да. Все, скачи.
– Благодарю тебя, Хевронлинг.
Кентавр внимательно посмотрел на Бранта, ожидая улыбки, или ухмылки, или еще чего-нибудь. Но нет. Лицо Бранта было вполне серьезным и искренним.
– Учтив, – заметил кентавр.
На пандусе Бранта остановили несколько кентавров и кентаврих и стали расспрашивать о его разговоре с вождем. Брант отвечал уклончиво. Вообще, его здесь, судя по всему, начали уважать. Слегка. Расспрашивали об Астафии, о которой знали понаслышке. Брант прочел короткую яростную лекцию об архитектуре и пользе фронтонов и колонн. Ему принесли бумагу и карандаш и, присев на пандус, он быстро проиллюстрировал свои мысли. Уважение кентавров сразу возросло в несколько раз.
Тем временем Нико восхищенно листал какой-то фолиант в библиотеке и углубился уже было в повествование, когда в помещение вгарцевала молоденькая кентавриха с очень пышной грудью и пухлыми плечами.
– Вы очень занимательны, – сказала она, подходя и стесняясь.
Нико отложил фолиант, поманил ее пальцем, и, когда она нагнулась, поцеловал ее в пухлые теплые губы. Она стала пунцовая, но не отстранилась. Некоторое время они самозабвенно целовались. Прервал их молодой кентавр, черноволосый, с длинными черными бровями и большими глазами.
– Э! – сказал он, войдя. – Ах ты тварь двуногая! Это моя девушка! Моя!
– Вовсе не твоя! – смущенно закричала кентавриха.
– А вот мы посмотрим! – заявил кентавр.
Нико вскочил на стол. Кентавр с удивлением остановился возле стола и мигнул. Тогда Нико сжался в пружину и, примерившись, ударил кентавра пяткой. Он хотел попасть ему под глаз, чтобы кентавр потерял равновесие, но попал по лбу. Кентавр опешил.
– Э! – сказал он, потирая лоб. – Ты чего?
Нико выхватил меч.
– Иди сюда, иди, лошак хвостатый. Я профессиональный драконоборец, я таких ящериц с бреющего полета снимал, тебе в самых кошмарных снах не снились. А с тобой я просто поиграю слегка. Ну, останешься без носа – подумаешь.
Он повертел мечом перед лицом кентавра.
Кентавр вдруг покраснел, спрятал глаза, и вышел из библиотеки задом.
– Какой вы храбрый! – сказала кентавриха. – Я никогда ничего подобного не видела. Вы в два раза меньше его, а не боитесь.
Она обняла его, сидящего на корточках на столе, и поцеловала нежно и застенчиво.
– К сожалению, – сказала она томно, – у нас с вами разные габариты.
– Да, – сказал Нико, лаская пухлую приятную шею.
– Но может все-таки попробуем? – спросила она, не веря себе.
– Давайте.
Она повернулась к нему задом. Нико стоял на коленях на столе. Ничего не выйдет, понял он. Можно, конечно, закрыть глаза и представить себе нечто совсем другое. Попробовать? Кентавриха нетерпеливо возила задним копытом. Тут в библиотеку вошел Брант.
– Нико, – позвал он тихо.
Нико и кентавриха обернулись. Кентавриха опять покраснела до корней волос. Белесая прядь упала ей на лицо, закрыв полглаза.
– Ну? – сказал Нико.
– Нам пора.
– Да, – сказал Нико. – Служба не ждет. – Он повернулся к кентаврихе. – Я прошу прощения. Может, на обратном пути еще попробуем. Я пока подумаю, как это лучше сделать, и вы в свою очередь подумаете.
Он соскочил со стола и оправил на себе одежду, как умел.
Брант закатил глаза и покачал головой.
Их проводили до распутья на опушке леса, где Брант легко вычислил, что центральная дорога как раз и ведет, куда нужно. Увидев, какой дорогой Брант и Нико собрались идти, кентавры отвели глаза.
– Ну, как знаете… – забормотали они… – дело ваше… однако… безрассудство – не мудрость… и даже не смелость…
Подскакал давешний подросток и, глядя куда-то мимо плеча Бранта, протянул ему лук и колчан стрел. Брант не отказался. Он даже хотел дать мальчику какой-нибудь сувенир взамен, но, к сожалению, тщательно приготовленный в путешествие путевой мешок, содержащий, кроме всего прочего, две бутыли хорошего ниверийского вина и несколько подарочного типа кинжалов, остался пристегнут к седлу коня, у лаза.
– Коней бы нам, – сказал Брант, шагая и придерживая одной рукой дорожный мешок, подаренный ему Хевронлингом. В мешке лежала карта и несколько бисквитов.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. К ВОПРОСУ О КОЛДУНЬЯХ, ДРАКОНАХ, И ЛЕШИХ
Колдунье было лет четыреста, но жила она твердой уверенностью, что в определенных кругах выглядит максимум на двадцать девять. Колдунья сидела на корточках под сосной и, время от времени озираясь, пожирала куриную грудинку с чесноком. Доверие к окружающим она потеряла очень давно а совести у нее не было, видимо, никогда.
Два путника, пешешествующие по дороге, привлекли ее внимание. Давно здесь никто не проходил – молва о живущей в этих краях ведьме распространялась на много верст вокруг. Нет, она не кидалась на всех подряд, не превращала каждого проходящего в крысу или свинью, не заковывала всех без исключения путников в цепи и не заставляла их служить ей. Многие старожилы уверяли, что в свое время ходили именно этой дорогой и даже несколько раз видели ведьму, и все обходилось. И все-таки именно у этого отрезка именно этой дороги репутация была очень плохая, и чем меньше там ходили, тем хуже она становилась, ибо неизвестное пугает больше, чем конкретное.
– Хо-хо, – окликнула путников ведьма. – Куда путь держим, соколики? Остановились бы, почтили бы пожилую женщину вниманием.
Брант попытался определить по тону и лицу ведьмы, чем им грозит эта встреча, а Нико старуха сразу очень понравилась.
– Привет, привет тебе, – сказал он. – Как поживаешь? Чего ты там поедаешь, не поделишься ли?
– Не поделюсь, самой мало. Не зайдете ли в домишко мой, посидим, порассуждаем?
– Времени нет, – сказал Нико, – но, наверное, на часок зайти можно в конуру твою темную.
– И вовсе у меня не темная конура, – сказала ведьма, обидевшись. – Дом что надо. Крепкий. Окна на юг выходят.
– Да, все так говорят, – отвечал Нико, улыбаясь и не веря. – У того дворец, у сего дворец, трава подстрижена, воздух чистый, а зайдешь – сарай, стены тонкие, ветром качает, комнатушки маленькие, повернуться негде.
– У меня не так, – сказала ведьма.
– Да, так я тебе и поверил.
– Зря не веришь. Зайдем, покажу.
– Вот видите ли, добрая женщина, – сказал Брант, – мы бы и зашли, да времени у нас очень мало. Не угодно ли вам будет сказать, где бы тут добрых коней достать путешественникам?
– Хо-хо, – сказала ведьма, обращаясь к Нико. – Не нравится мне дружок твой. Больно скользкий да скрытный, говорит лукаво, улыбается масляно.
– Нет, он ничего, хороший, – заверил ее Нико. – Не тебе чета, злодейке.
– Ага, – сказала ведьма весело. – Ну, тогда тоже пусть заходит. Пусть дивиться на мои хоромы нетесные, мне не жалко.
– Пойдем, – сказал Нико Бранту тихо. – Посидим часок, может у нее пиво есть.
Брант ничего не ответил. С повадками ведьм он знаком не был и решил, что безопаснее в данный момент – молчать да слушать. Пока что особой враждебности ведьма не проявляла.
Всего в ста шагах от дороги находился ведьмин дом – двухэтажный, из хорошо струганных и полированных планок. Черный кот сидел на крыльце и с презрительным сожалением смотрел на путников. Внутри было давно неметено и пахло затхлостью, старой пыльной мебелью, и мышами. Меблировка примерно соответствовала меблировке дома зажиточного крестьянина. Тяжелые пестрые портьеры закрывали часть окон.
– Садитесь за стол, соколики, попотчую чем могу, – пообещала ведьма и куда-то удалилась.
Нико сел в резное кресло, ноги перекинул через поручень, одним локтем облокотился о стол, и ухмыльнулся.
– Нам про все это в школе драконоборцев рассказывали.
Брант осмотрел одно из окон и потрогал раму на случай, если придется уносить ноги. Сев рядом с Нико, он потянул перевязь и переместил меч в ножнах себе на колени. Под полом что-то залязгало и задвигалось, и Бранту показалось, что он услышал приглушенный крик и грохот цепей. Нико сидел как ни в чем не бывало и рассматривал, прищурясь, статуэтки чертиков и слоников на каминной полке напротив.
– Смотри, видишь вон того слоника? Синего? – спросил он.
– Вижу, – мрачно сказал Брант.
– Это символ всех лешеборцев. Бабка не простая, она с лешими воевала.
Брант пожал плечами. Надо было подробнее расспросить Хевронлинга, на что способна эта ведьма. Что, если бы они просто прошли мимо? Ну, рассердилась бы старуха, и что? Превратила бы их во что-нибудь? Заклятие наложила бы? Кто знает.
Ведьма вернулась вскоре с кувшином и двумя кружками в руках. Зелье, подумал Брант. Поставив кружки на стол, старуха налила, внимательно следя за струей и как будто дозируя количество жидкости, в обе кружки. Нико сразу протянул руку, и Брант растерялся – бить ли друга по руке, чтоб был осторожнее, спрашивать ли старуху, что за влага, молчать ли? И промолчал. Нико понюхал жидкость, хмыкнул, и отпил половину кружки.
– Знатная брага, – сказал он одобрительно. – Сама настаиваешь, старая коряга?
– Вовсе я не старая, – сказала старуха сварливо. – Брагу, да, настаиваю сама. На специальных травах с лимоном. А что это дружок твой все молчит, не пьет, глазами зыркает? Ох не нравится он мне. Ох худое замыслил. Ох достанется ему от меня.
– Вы, госпожа моя, весьма любезны, – сказал учтиво Брант, подавшись вперед и беря кружку. – Очень благодарны мы вам за гостеприимство.
– Ох не нравится, – повторила старуха, игнорируя слова Бранта.
Брант понюхал жидкость. Брагу до этого момента он пил два раза в жизни, и оба раза она ему очень не понравилась. Запах был противный.
– Не хочет он пить, отвергает, брезгует, – сказала старуха.
– Прошу меня простить, госпожа моя, просто напиток мне непривычен, – пояснил Брант учтиво. – Я все больше виноградное вино пью. Там, откуда мы пришли, брага не часто встречается.
– Это смотря где, – Нико авторитетно усмехнулся. – В столицах может и не встречается, а верст пятьдесят отмотаешь от города – там только ее и пьют, родимую. Я к ней, браге, привычен. Один раз я на спор выпил вот такую бадью за один час, – он показал, какую бадью. – В таверне одной.
– Ну, ну? – заинтересовалась ведьма.
– Что «ну»? Плохонько было какое-то время. Уж сколько невинного народу искалечил, пока в дурмане был, не знаю – много. А потом чуть протрезвел, а на таверну напали, так я со злости этих грабителей так уделал, век помнить будут. Хозяин мне потом руку пожал. Но то брага была забористая, а твоя брага, старушенция, нежная очень. Пьешь как журбу. Совсем в голову не ударяет. – Он прикончил кружку. – Наливай еще, чего расселась.
Ведьма умильно на него посмотрела и налила еще.
– Извините, что я о своем, – сказал Брант. – Но все-таки, нельзя ли тут где-нибудь достать коней? Или купить, или выменять на что-нибудь? А то мы спешим очень, а путь долгий.
– Ох не нравится мне этот тип, – сказала старуха через нос, прищурив глаза. – Ох скользкий он. Ох не верит он мне.
– Да кто ж тебе поверит, – Нико отпил из кружки и улыбнулся старухе нагло. – Ты себя в зеркале давно видела-то? Тебе верить – последним дураком надо быть. Я тебе тоже не верю.
– Ты – другое дело, – возразила старуха. – Ты так прямо об этом и говоришь. А дружок твой все больше молчит, а ежели говорит, то язык свой медом смазывает и в колечки завивает, змей неискренний.
– А ты, бабка, чего с нами не пьешь?
– И то, – удивилась бабка. – Не с вами, с тобой. Этот дружок твой, он пить не будет. По глазам его вертким вижу, что не будет. А ну, дай сюда кружку, – велела она Бранту.
– Пожалуйста, – сказал он мягко и пододвинул кружку к ней.
– Во-во, все пожалуйста да чего изволите, – заворчала старуха, косясь и придвигая кружку к себе тыльной стороной ладони. – Не люблю я таких. Ну, касатик, давай выпьем с тобой как следует!
Нико и ведьма подняли кружки, перемигнулись, и осушили их. Ведьма сразу наполнила кружки снова. Нико заметно опьянел и даже хотел хлопнуть старуху по плечу, но промахнулся.
– Нико, не пей много, – сказал Брант.
– Трезвенник, – заметила ведьма.
– Да ты не бойся так, Брант, – ответил Нико заплетающимся языком. – Я не пьяный. Я еще кружку выпью, так только трезвее стану. Клин клином… это самое…
– Не пей, тебе говорят!
– Ты, касатик, хлебало-то закрой свое подлое, – сказала ведьма зловеще. – Не мешай приличным людям развлекаться, ханжа. А то мало ли, что может произойти.
Нико тем временем залихватски опорожнил кружку, решив, вероятно, произвести впечатление на окружающих.
– Пррррекрасная брага, – сказал он. – Заб… забористая. И бабка тоже прекрасная и забористая. На заборе сидит.
Он захохотал, скинул ноги с поручня, положил руки на стол, а голову на руки, и продолжал хохотать. Он не мог остановиться, но только замедлился, всхохатывая через равные интервалы, пока не уснул.
– Вишь ты, как ему хорошо, – сказала ведьма одобрительно. – Не то, что ты. Сидишь, глазами шныряешь. Боишься?
Брант промолчал.
– Боишься, – удовлетворенно сказала старуха. – Это правильно, ибо ничего хорошего ты от меня здесь не получишь. А может и получишь. Это как мне захочется, по настроению. А не хочешь ли ты, касатик лицемерный, со мною лечь? Вот прямо здесь, в этом доме? Вот честное слово даю, и кровью скрепить могу, что коли ляжешь, я для тебя чего хочешь сделаю. Ты не смотри, что выгляжу я… да… я знаешь какая? Ууу. Тебе такую бабу вовек не встретить. Вот я какая. Не веришь?
– Выпили вы много, – сказал Брант.
– Ты мне тут не считай, сколько я выпила! Нравлюсь я тебе или нет, отвечай? Ну!
– Вы не в моем вкусе, хотя, конечно, есть в мире люди, которым вы могли бы понравиться, – ответил Брант уклончиво.
– Вкусе? Понравиться? Ну ты нахал. Ну ты, брат, изверг. Не в его я вкусе. Хо-хо. Да ты не заигрываешь со мною ли?
– Знаете, нет. Может, дело в обстановке.
– Чем же тебе обстановка не нравится?
– Как-то все здесь… Нет, конечно, дом у вас хороший, добротный, но… не располагает почему-то.
– Обстановка не располагает? Ну-ну.
Старуха повела глазами и обстановка начала меняться. Брант замер, следя, как стены белеют, портьеры светлеют и тончают, потолок поднимается, появляются зеркала и свечи. Плавно и быстро, затхлое помещение превратилось вдруг в прелестную залу в мраморном дворце. На столе появилась скатерть, кувшин сменился бутылью, кружки золотыми кубками. Прогнившие доски пола превратились в гладкий блестящий паркет. И только Нико, старуха, и он сам не изменились. Нико продолжал спать, положив голову на руки.
– А теперь? – спросила старуха злобно. – Лучше обстановка, привереда ты мой лживый? Ляжешь со мной, или в змею тебя превратить?
Ну вот, наконец-то, первая настоящая угроза. Брант даже почувствовал что-то вроде облегчения вместе со страхом. Старуха улыбалась тремя зубами. Крючковатый нос подрагивал, толстые веки не мигали, слюнявые губы блестели, костлявые пальцы с длинными грязными ногтями шевелились, как волосы на голове горгоны.
– Вы со всеми путниками так? – спросил Брант сквозь зубы.
– Как – так? – проскрипела старуха. – Обходительна? Ну, нет. Не каждому я с собой лечь предлагаю. То честь великая, касатик подколодный, лгунишка мелкий.
– А почему на вас такая одежда? – спросил Брант.
– Не нравится? – старуха улыбнулась шире. – Понимаю, понимаю. Все вы, мужчины, привереды. Нет, чтобы оценить женщину, какая она есть, вам одежку подавай красивую. Ну, что ж, пусть будет красивая одежка.
Грязные тряпки, покрывавшие тело старухи, начали плавно сменяться чем-то… гладким, блестящим, и чистым. Шелк. Очень богатый голубой шелк. На морщинистой шее старухи засверкало колье. В Астафии за такое колье любой ювелир не задумываясь предложил бы тысяч тридцать золотых.
– Ну? – спросила старуха и встала.
Она прошлась перед Брантом, кокетливо и очень неловко покачивая бедрами. Брант тупо смотрел на нее и думал, что же ему делать и чем все это кончится. Она норовила зайти ему за спину, и ему пришлось развернуться вместе с креслом, которое, как он только что заметил, было бархатное и лакированное.
– Красиво, – сказал он.
– Еще бы. Но, соколик мой подлый, я знаю, что тебе нужно. Знаю, знаю. Обстановка да одежа – мало. Тебе еще и внешность нужна. Ты без этого не можешь, тебе главное, чтобы было чем хвастать потом. Будет тебе и внешность.
Лицо и тело старухи расплылись, разгладились, и даже свет от свечей стал на нее падать по-другому, как показалось Бранту. Через некоторое время не старая карга, но ослепительно красивая дама лет тридцати пяти стояла перед ним, улыбаясь жемчужными зубами, сверкая зелеными глазами, грациозно поправляя рыжеватый локон, сбившийся на лоб, рукой идеальной формы. Голос у дамы был низкий, бархатный, ласкающий.
– Что скажем? – спросила дама. – Не сочтет ли молодой человек за труд пройти со мной в одну из спален? Льняные мои простыни, пуховые мои перины, а за окном поет соловей?
Она была несказанно красива. Страх куда-то исчез. На мгновение у Бранта захватило дыхание. Красива и желанна. Кожа красивых обнаженных плечей манила, к благородных очертаний ключицам хотелось прикоснуться губами. Никаких сомнений не было в том, что если он, Брант, встанет сейчас, возьмет ее за талию, и пройдет с ней в уютную, чистую спальню, она не превратиться снова в страшную старуху, не прирежет его тайком – нет. Она действительно хотела, чтобы он ею обладал, в этом не было подвоха, но было обещание вечера, ночи, дня, опять вечера, опять ночи, полных щемящей ласки, страсти, нежности. Но это было не все.
Было еще что-то, какие-то мысли и мотивы, неизвестные Бранту. Что-то скрывалось в зеленых глазах пленительной женщины, возможно вовсе не неприятное, возможно даже глупое, а может и нет, о чем его не собирались пока что оповещать. Не женская тайна, но какой-то расчет.
Брант встал и смело посмотрел на даму. Хамить старухам было – не в его характере. А вот теперь он был на вполне знакомой территории. Красивая женщина предлагала ему себя, но сердце его принадлежало другой. Нет, это не остановило бы его, если бы с ним просто хотели переспать. Хотя, может, и остановило бы. Но у этой конкретной женщины явно были какие-то планы, непосредственно его, Бранта, касающиеся, и ему, Бранту, неизвестные. Он хорошо знал этот тип женщин и церемониться с ними не привык.
– Ну вот что, милая дама, – сказал он резко. – Поговорила, поиграла, пококетничала – хватит! Нечего из меня дурака делать! Я вам не Нико!
Дама вдруг отступила на шаг и несколько раз мигнула. Брови ее поднялись жалостно. Она слегка куснула себя за палец, как делают женщины, не желающие падать в драматический обморок, когда этого требует форма.
– Что за представления? – грозно спросил Брант. – А? Двое идут по дороге, торопятся, а вы, стало быть, развлекаетесь, потому что можете? А будь мы колдуны страшные, так убежали бы да спрятались? Вон Нико храпит – мне его теперь на себе волочь по вашей милости, да?
– Я превращу вас в хомяка, – нерешительно сказала дама.
– Превращайте! Чего еще от вас ожидать! Дрянь!
– Ах! – сказала дама и отступила еще на шаг.
– А ну, стойте на месте! – приказал Брант. – Отвечайте, где здесь можно найти лошадей? Ну!
Дама покраснела и потупилась. Повернувшись к Бранту боком, она искоса на него поглядела и снова потупилась.
– У меня есть два… скакуна… за домом. Хорошие скакуны, – жалобно сказала дама. – Только не кричите так. Я их вам отдам, бесплатно. Честно.
– Одолжите, – сказал Брант. – Мы их обратно приведем. На какого лешего они нам потом будут нужны!
– Нет, лучше оставьте их у эльфов. Вы ведь к эльфам идете?
– А вам-то что за дело?
– Никакого дела, вы совершенно правы. Не желаете ли посмотреть на скакунов?
– Желаю.
– Ничего, если я приму мой прежний вид? А то они меня такой не видели.
– Не сметь! – крикнул Брант. – Скакунам все равно, какая вы. Оставайтесь, как есть! И пока мы отсюда не уехали, ничего не менять! Хватит с меня вашего театра, хватит!
– Хорошо, я согласна, только не надо так кричать, пожалуйста, – заискивающе сказала ведьма. – Пойдемте? К скакунам? Кричать не будете?
Брант обошел стол, взял Нико под мышки, вынул из кресла, и, напрягшись, перебросил через плечо.
– Я следую за вами, – сказал он ведьме. – И чтобы без глупостей.
Идти пришлось далеко – дворец был большой и величественный, перестроенный из старого, романского, в современный возрожденческий. В передней своды поддерживались толстыми романскими колоннами, которые зодчий, перестраивая здание, решил сохранить. Позади дворца, привязанные к дубу, возили по земле копытами два вороных коня. Седла лежали на земле рядом.
– Оседлать? – спросила ведьма.
– Нет, зачем же вам трудиться… – начал было Брант но, заметив признаки зловещей улыбки на лице ведьмы, ухмыльнулся и сказал, – Ну а вы что думали. Мне и так тяжело.
Ведьма повела рукой, и седла переместились на спины коней. Подпруги затянулись сами собой. Брант придвинулся и перебросил Нико через круп коня. Нико заворчал, но не проснулся.
– Посторонитесь, – сказал Брант.
Ведьма поспешно отступила на шаг. Брант вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Некоторое время он смотрел на ведьму, размышляя. Спасибо говорить нельзя – все рухнет. Но вообще не отблагодарить – как-то невежливо, да и глупо.
– Подойдите ближе, – сказал он. – Ближе, не бойтесь. Ну же!
Ведьма повиновалась. Наклонившись с седла, Брант взял ее рукой за шелковистые волосы, придвинул ее лицо к себе, и поцеловал в губы. Ведьма оценила и отреагировала, и поцелуй получился затяжным.
– За нами не бежать, подлостей не делать, – сказал Брант, хватая поводья второй лошади. – Понятно?
– Да, – покорно и томно сказала ведьма.
Брант кивнул и шагом выехал на дорогу. Отъехав на солидное расстояние от ведьминого дома, он остановился и в два приема перетащил Нико на свое седло, чтобы было удобнее его придерживать. Снова взяв вторую лошадь под узцы, он двинулся вперед, сначала шагом, затем рысцой.
А ведьма вышла на дорогу и долго украдкой смотрела вслед. Какой он милый, думала она. Как счастлива должна быть женщина, которую он любит, и ради которой он здесь.
* * *
К вечеру Нико проснулся и начал судорожно икать. Брант остановил лошадей и дал ему съехать на землю.
– Забористо, – сказал Нико слабым голосом. – Я сейчас.
Он сошел с дороги и наклонился. Его вырвало.
– Сейчас бы воды, – пожаловался он.
– Где-то впереди ручей, судя по комарью, – сказал Брант, хлопая себя по щеке. – Влезай на коня, поехали.
С помощью Бранта Нико взобрался в седло. Через четверть часа справа по ходу показался ручей, и Нико повернул к нему первый. Сползши, почти упав, с коня, он повалился на живот и сунул лицо в воду. Брант привязал коней к дереву и тоже напился из ручья. Где-то послышалось кряканье. Брант снял с плеча лук, подаренный подростком-кентавром, вложил стрелу, и подождал. Стая показалась над ручьем, сделала поворот, и пронеслась над головой. Брант выпустил стрелу, не очень рассчитывая попасть – лук был плохой, а стрелы кривоваты – и попал.
– Сиди, – сказал он Нико и побежал поднимать добычу.
Некоторое время спустя, когда уже начало смеркаться, Брант подкинул веток в костер и удовлетворенно откинулся на спину. Нико продолжал терзать остатки мяса, время от времени отползая и тыкаясь лицом в ручей.
– Эта вантитская брага совершенно не согласовывается с желудком настоящего ниверийца, – сообщил он наконец. – Дрянь брага. А что со старухой-то? Я ничего не помню.
– Коней она нам подарила, – сказал Брант.
– А, да? Ну, вот видишь. Мне она сразу понравилась. Толковая старушенция. Знает свое дело.
Брант не ответил. Кругом росли молодые деревца, и можно было нарубить веток и построить шалаш. Брант решил ночевать под открытым небом. Вот только костер нужно поддерживать, а то мало ли кто тут в округе водится. Уснул он, положив голову на кулак, сжимавший рукоять кинжала. Так всегда засыпал в походе артанский князь Номинг, некоторые из привычек которого застряли в памяти Бранта.
Лешие в эту ночь их не беспокоили. Где-то подвывали волки. Наутро небо затянулось тучами и стал накрапывать противный мелкий дождь. Брант и Нико позавтракали остатками вчерашней утки. Нико лихо вскочил на коня, как самый что ни на есть заправский наездник. Выехали на дорогу и трусцой направились дальше.
К полудню дождь перестал. Миновали огромное поле, и снова начался редкий лес. Вскоре Брант заметил, что рядом с ними, вдоль дороги, бежит матерый серый волк.
– Вообще-то, – сказал Брант, – волкам полагается в это время спать.
Волк оскалился.
– Он отбился от стаи, – предположил Нико.
Кони прижали уши и задрожали мелко. Брант едва удерживал своего скакуна, а конь Нико заржал, рванул вперед, съехал с дороги и скрылся в чаще.
– Кони у вас дурные какие-то, – сказал волк.
Брант, предпочитая ничему не удивляться, заметил:
– Обычные инстинкты. Почуят волка – пугаются.
– Трусы, – сказал волк. – Куда путь держите? Не к эльфам ли в город?
– Наверное, – ответил Брант. – Скорее всего.
– Беда с этими эльфами, – заметил волк. – Про них говорят, что они озорные. На самом деле они просто злобные и глупые. Нахлебаетесь с ними горя.
– А скажи-ка мне, – сказал Брант, сдерживая коня. – Тут у вас все волки разговаривают?
– Только некоторые. Которые когда-то людьми были.
– А потом в волков превратились?
– Нас превратили. Впрочем, это несущественно. Судя по одежде, вы двое – из Ниверии?
– Да.
– И едете, наверняка, к Волшебнику?
– Правильно. Откуда ты знаешь?
– Останови коня.
Брант потянул узду. Конь, дрожа, остановился. Брант потрепал влажную гриву.
– Я и знать забыл, как она выглядит, Ниверия, – сказал волк. – Волком быть удобнее. Мне, во всяком случае. А было нас сто человек. А в Ниверию вернулись только сорок. Остальные здесь остались. Теперь кто волк, кто эльф, а кто пошел учиться к Волшебнику. Здесь трудно оставаться просто людьми. Спросу много.
– А эльфы эти – не люди?
– Не очень. Впрочем, не знаю. Я, честно говоря, ни разу ни одного эльфа не видел. Речь не об этом. Не слышал ли ты, добрый человек, что сталось с теми сорока, по возвращении?
– Слышал.
– Что же?
Брант помедлил.
– Говорят, они опять сюда пошли в экспедицию. И с тех пор не возвращались.
– Сволочь этот Фалкон. Все возится с преданием своим. Людей не щадит.
– Каким преданием?
– Есть одно предсказание. Вроде бы. Где-то у Волшебника хранится фолиант, и там написано много разного, и про Фалкона тоже. Называется – Инструкции. Типа с большой буквы – Инструкции. Он очень хотел, чтобы мы его доставили в Астафию, чтобы лично ознакомиться.
– А что именно написано?
Волк сел на задние лапы, посмотрел на небо, и слегка подвыл.
– Говорят, там описан способ, как сделать власть вечной. Чтобы никаких ошибок и аварий. И, знаешь, если ты сюда за этим фолиантом приехал, я тебя очень прошу, не надо его вывозить, не надо. А то всем плохо придется. Нас, когда к походу сюда готовили, просветили по этому поводу слегка, но было очень много разных недоговорок. Мы потом всем отрядом обсуждали, что же именно там написано, спорили. Пока на ведьму не напоролись.
– И что же? – Брант с любопытством разглядывал волка.
– Да так… Человек десять тогда мы потеряли.
– Каким образом?
– Да она их околдовала. Посадила в подвал, на цепь. С тех пор там и сидят. Наверное.
– А потом?
– Потом пошли дальше. Ну, как с драконом повстречались, так… эта… в общем, осталось человек двадцать.
– С драконом? Где?
– Да вот как раз в этих местах. Я так понимаю, что тебе самое время с ним встретиться.
– А он сердитый, дракон этот?
– Не обрадуешься.
– Может, его можно будет как-нибудь уговорить?
Волк отвернулся и понюхал ветер.
– Может, – повторил Брант, – мы его уговорим как-нибудь?
– Это как же, – саркастически спросил волк, – ты будешь его уговаривать? Драконы языку не обучены. Ящеры. Хладнокровные. Летает себе, крыльями хлоп, жрет, чего под руку попадется. Иногда спит. Яйца откладывает.
– Но ты же говоришь!
– Говорю.
– А почему дракон не может?
– Странный ты, – волк снова посмотрел на Бранта. – Драконы не говорят.
– Волки тоже не говорят.
– Как видишь, некоторые говорят.
– А драконы нет?
– А драконы нет. Вон, кстати, он и летит.
– Где?
– Вон с той стороны. Ну, не буду тебя задерживать, у тебя дел много. А дружок твой умный оказался, отъехал подальше. И он по-своему прав. Дракон тебя съест и полетит спать. Они всегда после еды спят. А дружок твой дальше поедет. Эх, знать бы нам все это до того, как мы сюда пришли. Ну, ладно, не поминай лихом.
– Постой.
Волк метнулся в лес и пропал из виду. Брант быстро огляделся. Волки – что собаки, у них чутье. Чуют на большом расстоянии. Дракона нигде не было видно. Может, волк просто пошутил? А где Нико?
