Текст книги "Год Мамонта"
Автор книги: Владимир Романовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 45 страниц)
Грубо намазанный фон оставлял желать лучшего – в нем сочетались несочетаемые цвета, но, решил Брант, этот аспект Роквел исправит. Гордая государственная поза натурщицы нисколько не напоминала Фрику в жизни, угловатость и худоба были сглажены, платье Роквел, возможно, рисовал отдельно, купив за медяки на какой-нибудь театральной барахолке. Руки, как было отмечено ранее, были у портретной Фрики пухлые. Совсем не ее руки. Длинная шея на портрете была скрыта воротником и сверкающими бриллиантами. Волосы светлее, чем в жизни. Зато лицо было – да, лицом Фрики. Брови были сделаны несколькими лихими мазками и было видно, что они подвижны. Как художник добился такого эффекта – Брант понятия не имел. Глаза с поволокой, часто встречающейся у женщин из Беркли и, очевидно, доставшейся им от славских соседей, смотрели на зрителя чуть насмешливо и ничего не обещали. И ничего не ждали. Брант украдкой обернулся и посмотрел на Фрику, склонившуюся над бюро, разбирающую драгоценности. Глаза на портрете были глазами Фрики до предыдущей ночи.
– А зачем вам девять тысяч? – спросила Шила, надеясь что теперь-то, в присутствии Фрики, Брант не посмеет не ответить.
Брант молчал, продолжая рассматривать портрет.
– Шила, – сказала Фрика, роясь в шкатулках, – возьми себе за правило не задавать бестактных вопросов. Если бы ты свои деньги зарабатывала непосильным трудом, ты бы, возможно, имело бы право спрашивать, хотя это тоже было бы не совсем прилично. Но тебе деньги дают ни за что, просто так. Они не твои. Мне тоже. Если Брант сочтет нужным, он сам скажет. Если нет – это его право. Нет, больше трех тысяч не набирается. Позвольте, вот есть колье. Тысяч на семь точно затянет. Шила, солнышко, бери колье и беги к ювелиру. Не закладывай, а сразу продавай.
– Я бы не советовал, – сказал Брант.
– Почему же?
– Бросается в глаза. Оригинальные формы. Если кто-нибудь из знающих заметит, пойдут пересуды.
– Вы правы, – сказала Фрика. – Что же делать?
– Если у вас есть золото в чистом виде, которое можно перелить… кольца там, или серьги… вынуть камни и перелить… было бы лучше. Правда, цена сразу упадет примерно в два раза.
– Вы правы, – сказала Фрика и открыла сразу три шкатулки.
– Я сейчас, – сказала Шила и убежала к себе. Она сразу вернулась, неся четыре шкатулки. Мать и дочь вывалили содержимое шкатулок на стол.
– Вот, – сказала Фрика. – Отбирайте, что нужно, Брант. Вы, очевидно, в этом разбираетесь.
– Не очень, – сказал Брант, но все же отобрал две дюжины колец попроще. – Вот, наверное, теперь хватит.
– Шила, бери кольца и беги, – сказала Фрика. – Но как ты объяснишь ювелиру, что их надо перелить?
– Скажу, что я только что их украла. У Фалкона.
Шила убежала. Фрика стояла и спокойно смотрела на Бранта. Он подошел и нежно поцеловал ее в губы.
– Вы тактичны, – сказала Фрика. – Моя дочь ни о чем не догадывается. И это хорошо.
– А мы разве на вы?
Фрика покраснела. Странная женщина. Краснеет не от поцелуев, но от слов.
– Не все сразу, – сказала она растерянно.
– Почему же? Слушай, ты бы мне сегодня ночью открыла потайную дверь. А то я ненароком разбужу полгорода своим крюкометанием.
Совсем ребенок, подумала Фрика. Большой, ласковый, умный ребенок.
– Ты даже не представляешь себе, какой опасности подвергаешься, – сказала она. – И меня подвергаешь.
– Где же опасность?
Раздался стук в дверь апартаментов.
– Вот она, – сказала Фрика.
В приемной, отделяющей гостиную и спальню от общего дворцового коридора, послышались голоса.
– Прячьтесь, – сказала Фрика. – В спальню, живо. Идите потайным ходом. Приходите в полночь, я вам открою.
– А мы опять на вы?
– Иди же.
Брант неспеша, развязным шагом, вошел в спальню. Никуда он уходить не собирался, естественно – нужно было подождать Шилу с деньгами. Фрика закрыла за ним дверь. В этот момент в гостиную вошла служанка.
– Княгиня, к вам Фалкон.
– Почему ты входишь без стука?
– Я думала, вы в спальне.
– Почему Фалкон является, когда я не расположена никого видеть и лежу в постели? Почему ты его не выставила?
– Но ведь, как же, княгиня, – улыбнулась служанка толстой своей мордой. – Ведь Фалкон. Не кто-нибудь.
– Зови.
Фалкон вошел в гостиную. На нем был милитаристкого покроя дублет. Длинный меч висел у бедра и выглядел очень естественно. Вообще, у Фалкона была склонность к военному стилю, хотя верхушка ниверийского воинства называла его заглазно штабной крысой и разными другими нелестными словами.
– Очень важный разговор, Фрика, – сказал Фалкон, садясь. – Сядьте.
– Добрый день, – откликнулась Фрика, садясь.
– Надеюсь, – сказал Фалкон. – Позвольте сделать вам комплимент. Вам нездоровится, но даже болезненная бледность вам к лицу.
Как он возбужден, подумала Фрика. Это к лучшему. Может, не заметит ничего.
– Положение чрезвычайно опасное, – сказал Фалкон.
Фрика так привыкла за семнадцать лет к этой фразе, что даже не кивнула в ответ. Опасное положение было чем-то вроде сообщения о погоде – хорошая или плохая, какая разница. На юг, к морю, уехать все равно нельзя.
– Цивилизация развивается циклично, – сообщил Фалкон. – Государства растут и расширяются.
Ужасно все-таки скучный тип, подумал Фрика. Никогда не принимает интересы собеседника во внимание. Я допускаю, что это правда – растут государства, растут – и даже предполагаю, что ему лично это очень любопытно – вот ведь они какие, государства, растут, а то многие думают, что не растут, а они, на тебе, растут – но мне-то что за дело?
– …наступает момент, когда государство либо продолжает расти, либо теряет государственность, частично или полностью.
– Это очень занимательно, – сказала Фрика.
– Вы правы, – подтвердил Фалкон. – Меня этот вопрос занимает очень давно. К сожалению, не меня одного. Он также занимает наших соседей, а именно, конунга Кшиштофа и молодого Князя Улегвича. Кто из них опаснее, я, честно говоря, не знаю. Кшиштоф умеет побеждать, он великий воин. Беда в том, что в долгих противостояниях выигрывает не тактика, и даже не стратегия, но неподатливость. Можно выиграть все до одного сражения и проиграть войну. В Артании, несмотря на засухи, скудные ресурсы, и обычную некомпетентность, женщины рожают в пять раз больше детей, чем у нас или в Славии. Это делает и тактику, и стратегию бессмысленными, в конечном счете.
– Вы хотели бы поднять рождаемость в Ниверии? – осведомилась Фрика.
– В некотором смысле, да. В частности, мне бы хотелось, чтобы лично вы мне в этом посодействовали. На добровольных началах, естественно, хотя, если будет нужно, силовые меры могут быть применены.
Теперь, наконец, Фрика испугалась. Она должна была испугаться раньше – она слишком хорошо знала Фалкона, и этот его визит не был простым визитом вежливости к недомогающей Великой Княгине. Но общая расслабленность в теле и предвкушение ночи с Брантом сбили ее с толку. Теперь она собралась с мыслями.
– Что вы имеете в виду? – спросила она холодно.
– Объединение трех государств неизбежно, – сказал Фалкон. – Все три давно переросли свои границы. Смешение началось более ста лет назад. По самым скромным подсчетам, в Славии живут пять тысяч ниверийцев. В Ниверии примерно столько же славов. Более того, у нас же, в Ниверии, проживают артанцы, которых невозможно подсчитать. В переписях они не участвуют. В Славии их намного меньше, чем у нас – дикари не любят холода.
– Никто не любит холода, – сказала Фрика небрежным тоном.
– Положение такое, что по всем расчетам, уже в следующем году все три государства будут под одним началом и под управлением одного человека.
– Какие такие расчеты? – Фрика презрительно усмехнулась. – Полоумный колдун предсказал Год Мамонта, и с тех пор снимает дивиденды, и все на это купились. Я не знала, что вы тоже, Фалкон, подвержены этой мании. Стыдитесь! Вы же опытный политик и психолог.
Так его, гада, подумала она.
Фалкон тяжело, государственно вздохнул.
– Я не знаком с механизмом исполнения предсказаний, – сказал он. – Но слышал я, что есть такая теория. Если о предсказании знает большое количество публики, оно сбывается просто потому, что многие ведут себя, как будто оно непременно должно сбыться. К примеру, наши купцы уже интересуются славскими ремеслами, рассчитывая вложить в них деньги. А славские воеводы, по данным разведки, составляют планы оборонительной войны против артанцев в южных условиях. И я бы мог послать ноту протеста Кшиштофу по этому поводу, но зачем? Если мы объединимся со Славией, удар артанцев у Южного Моря совершенно неизбежен, и нам понадобится весь накопленный опыт, чтобы их сдержать, пока наши дружины вторгаются в Артанию через Кникич.
Фрика пыталась понять, что же ему нужно на этот раз. Вся эта милитаристкая болтовня – просто предлог. Наверное.
Фалкон не закидывал ногу на ногу, а спину держал прямо. Безукоризненные манеры свойственны людям, наделяющим самих себя большой властью.
– Князь Улегвич, – сказал Фалкон, – невежа и дикарь, но по артанским меркам он – из знатного рода. Узурпатором его в Артании никто не мог бы назвать даже если бы не боялся, что ему вырвут язык. Конунг Кшиштоф несколько раз перевернул Славию, как повар переворачивает на протвине глендисы, и держал в осаде Висуа, чтобы взять власть, но в легитимности его власти сегодня никто не сомневается, ибо он – племянник своего бездетного дяди, предыдущего конунга. А вот в моем случае, княгиня, все обстоит очень непросто.
Он перешел все границы, подумала Фрика. В его случае! Он открыто заявляет, что единолично правит Ниверией – при наличии княжеского дома, Бука, и моей дочери, которую все считают дочерью Зигварда. Да что там считают – Зигвард ее признал, следовательно по всем законам Шила – его дочь, и, следовательно, официальная наследница до тех пор, пока Бук не женится и у него не родится ребенок. Да уж, стати, побочных детей у Бука штук пять, как минимум, и даже они официально ближе к власти, чем этот наглый простолюдин. Глава Рядилища. «В моем случае». Подлец.
– Предрассудки сильны, Фрика, – сказал Фалкон, будто читая ее мысли. – Глава Рядилища может править страной, но не может править империей. Императору необходим легитимный титул.
– Вы хотите сделать Бука императором? – спросила Фрика насмешливо. Она, как ей показалось, поняла куда клонит Фалкон. Было очень страшно.
– Бук – очень милый, очень мягкий человек, – сказал Фалкон. – Мы с ним большие друзья. За те двадцать лет, что Бук и я знаем друг друга, мы ни разу не поссорились. Бука не интересует государственная деятельность. Он довольствуется тем, что у него есть – развлечения, поклонники, и особенно поклонницы, и утонченная кухня. Я не представляю себе Бука, наскоро поедающего хрюмпель, подписывая одновременно срочные приказы и вызывая к себе то секретаря, то начальника стражи, то всю верхушку воинства. Бук подпишет отречение и нисколько не потеряет.
– Отречение? – повторила Фрика. – В чью же пользу?
– В мою, – сказал Фалкон. – Должен же кто-то думать о государстве.
– Но вы не княжеского рода.
– Это мы уладим, еще до отречения.
– Каким образом? – спросила Фрика, сдерживаясь, чтобы не задрожать.
– Вы выйдете за меня замуж и у нас родится наследник. Если по какой-то причине мы не сможем его зачать, мы возьмем младенца из какой-нибудь семьи и объявим его нашим сыном.
А семью, естественно, уничтожим, подумала Фрика.
– За все эти годы, Фрика, вы не нашли в себе сил меня полюбить. Но раньше это было наше личное с вами дело. Теперь же мы поставлены перед государственной необходимостью.
– Народу все это покажется неожиданным.
– Нет. В данный момент мои люди распускают слухи о нашем с вами любовном романе. Слухи, распущенные моими людьми – наиболее устойчивы, как вам известно. Свадьбу мы с вами отпразднуем в начале зимы. Бук подпишет отречение через два месяца после нашей свадьбы.
– Как вы объясните народу это отречение? – спросила Фрика. – Все скажут, что вы его заставили.
– Народу ничего не надо объяснять. Народ должен видеть. И он увидит.
– Увидит?
– Да.
– Что же он увидит?
Какая он все-таки удивительная гадина, подумала Фрика. Но какая последовательная гадина. Неординарная личность – он не участвует в политике, он делает политику сам, лепит ее, как ему удобнее, подчиняет своей воле. Как большинству великих политиков, ему не хватает воображения. Он лепит ее, политику – повседневную, скучную, мрачную, лживую, изворотливую, насквозь пропитанную примитивным коварством, унылым предательством, отталкивающей трусостью, ибо именно так он себе представляет мир. И он заставит меня в конце концов сделать то, чего он добивается. Ведь заставит. Смешливый белесый Брант, большой ребенок, ему не помеха. Брант, сделавший меня прошлой ночью женщиной, действенный и страстный, будет побежден этим монолитом, этой гранитной глыбой, олицетворяющей унылость и страх. Брант, влезающий в окно спальни, Брант, который, по наивности, даже не понял ужаса мистической невозможности выезда из города, просто пожал плечами, Брант-романтик – его просто отстранят, отодвинут, а нужно будет – убьют. А этого человека убить нельзя. Он – олицетворение зловещей власти над людьми. Ненавидящие его, сильные и смелые люди, вооруженные, стояли перед ним, невооруженным, небольшого роста человеком, и он покровительственно смотрел на них зелеными своими глазами, приглашая вытащить оружие и зная, что не вытащат.
– Он увидит, как артанские полчища приближаются к столице. Полчищ, разумеется, не будет, но несколько отрядов мы пропустим. И после того, как Бук отречется от престола в пользу самого компетентного защитника страны, мы не дадим артанцам войти в город. Мы остановим и уничтожим подлых захватчиков. Это будет правдоподобным началом Года Мамонта – начнут сбываться части предсказания.
– А если я откажусь?
– Вы не откажетесь. Я уведомил вас о предстоящих событиях за три месяца до нашей свадьбы, чтобы дать вам возможность привыкнуть к этой мысли. Отказ был бы с вашей стороны проявлением черной неблагодарности. Но я уверен, что вы оцените мою деликатность и мое к вам расположение. Мне очень не хотелось бы применять силу, но не сомневайтесь, в случае необходимости сила будет применена. Теперь позвольте мне покинуть вас, меня ждут важные дела.
Фалкон встал, низко поклонился, и вышел из гостиной. В передней хлопнула входная дверь.
Фрика немного посидела в гостиной, а затем прошла в спальню, не прикрыв за собой дверь. Постояв некоторое время не двигаясь, она бросилась на постель лицом вниз и заплакала. Воспользовавшись этим, Брант отделился от стены и проскользнул в гостиную. В этот же момент дверь в апартаменты Шилы бесшумно открылась. Шила просунула голову в гостиную, приложила палец к губам, и поманила Бранта. Он беззвучно пересек комнату, и они оказались вдвоем у Шилы в спальне.
– Садитесь, – сказала Шила, задвигая засов. – Сюда эта сволочь Фалкон зайти так бесцеремонно не посмеет. Он меня боится.
Брант осмотрел помещение отсутствующим взглядом и сел на пол у кровати.
– Ну, ну, не надо унывать, – сказала Шила, садясь рядом.
– Вы все слышали?
– А как же. Вон, кстати, ваши девять тысяч, на столе.
– Ага, – сказал Брант безучастно.
– И какое же впечатление произвел на вас наш хват Фалкон? Ходячая достопримечательность столицы?
– Мерзавец, – сказал Брант мрачно.
– Угу, – согласилась Шила… – Ну-ка, давайте я вам задам несколько очень умных вопросов. Может, я смогу вам помочь.
Брант усмехнулся.
– Помочь?
– Вы любите мою мать?
Брант закрыл глаза и кивнул.
– Вы вчера ночью с ней переспали?
Он сурово посмотрел на нее.
– Извините, что вмешиваюсь, – сказала Шила. – Но, поверьте, это очень важно и очень срочно. И я на вашей стороне. Отвечайте.
– Да.
– А она вас любит?
– Думаю, что да.
– Не будьте таким самоуверенным.
– Мне так показалось.
– Возможно. Но моя мать – очень странная женщина.
– Да.
– Ей было шестнадцать лет, когда я родилась, – сказала Шила. – Это очень рано. В таких случаях, отношения матери и дочери больше похожи на сорорные. На людях было бы неприлично, но наедине с ней я называю ее Фрика.
– А она как вас называет? Наедине?
Шила криво улыбнулась.
– Она меня называет «ну, ты». Как правило. Что вы думаете о предстоящем замечательном браке с Фалконом?
– Его нужно предотвратить.
– Вы знаете, как это сделать?
– Нет. Сейчас – нет. Не знаю. Подумаю.
– Ее нужно похитить. И увезти.
– Вы слышали… впрочем…
– Что она не может выехать из Астафии? Да. И я знаю, что это правда.
– Я тоже.
– В Астафии от Фалкона не спрячешься, – сказала Шила. – Кругом доносчики. Значит, нужно сделать так, чтобы вы смогли ее увезти. То есть – снять заклятие.
– Вы знаете, как это сделать?
– Догадываюсь.
Брант резко повернулся к ней.
– Ну да? Говорите.
– Ишь какой стремительный, – сказала Шила с насмешливым одобрением. – Настоящий рыцарь. Ладно. Заклятие наложено колдуном по прозвищу Волшебник. Он тут бывает наездами, раз в три года. До следующего наезда еще целый год. А свадьба через три месяца.
– Ну, ну?
– Вам нужно будет к нему поехать. И попытаться заставить его снять заклятие.
– А где он живет?
– По слухам – в Стране Вантит.
– Нет такой страны.
– Не будьте скучным ханжой, – сказала Шила. – У меня вон кладовая полна под завязку сувенирами из Вантита. Некто Хок – вы знаете, кто это такой?
– Да, – сказал Брант мрачно.
– Так вот, Хок даже организовывал специальную группу для засылания в Вантит. Они год готовились, изучали легенды и слухи. И – нашли.
– Что нашли?
– Вход. Условно входы в Вантит принято именовать лазами. Так вот, они нашли лаз и поехали.
– И что же?
– И вернулись. И привезли с собой много всякого разного добра. А потом опять поехали.
– И? Опять вернулись?
– Нет. Пропали.
– Так, – сказал Брант. – А покажите-ка сувениры.
– Пошли.
Они поднялись с пола и проследовали в гостиную Шилы. Отперев один из стенных шкафов, Шила показала на внутренние полки.
– Смотрите.
Брант зашел в шкаф. Предметы на полках действительно были странные, ни на что ранее им виденное не похожие. Он взял один из них с полки и повертел в руках. Параллелепипед с приделанной к нему по центру цилиндрической кругляшкой, а в центре кругляшки – выпуклое стекло. Он поставил предмет на полку и взял следующий. Обыкновенный с виду фолиант. Но нет – переплетен фолиант был очень странным способом, текст был на непонятном языке, а буквы такие ровные и одинаковые, что поверить в то, что они написаны рукой человека, было совершенно невозможно. Страницы поронумерованы незнакомой цифирью. Листнув несколько страниц и следя, как меняются номера, Брант определил, что система нумерации – десятичная. Он положил фолиант обратно и взял следующий предмет. Это был кубок. Вернее, кружка. Стенки кружки были ровные, как у серебряного кубка, и слишком тонкие для глиняной кружки, и покрыты чем-то очень гладким и прозрачным. Следующий предмет сделан был из очень необычного, очень легкого материала – продолговатый, плоский, с какими-то миниатюрными продолговатыми и плоскими, черт его знает, нажимами-рычагами, белыми и черными, в четком порядке.
– Что это? – спросил Брант.
– Музыкальный инструмент, – сказала Шила. – Только он сломался, и никто не знает, как его починить. Он издавал звуки, похожие на деревенский рожок. Двенадцать тонов в октаве.
Брант не поверил. Положил предмет обратно на полку.
– Да, странные вещи, – сказал он. – Откуда они у вас?
– Один из вантитской группы набивался какое-то время ко мне в любовники, – объяснила Шила. – Задабривал.
– А где он сейчас?
– Очевидно, там.
– Где – там?
– В Вантите. Я же сказала – из второго похода они не вернулись.
– Как давно это было?
– Год назад.
– Они все туда ушли? Никто не остался?
– Все.
– Странно.
Помня опыт Колонии Бронти, Брант подумал, что, возможно, вся вантитская группа была просто уничтожена Фалконом. Но не сказал об этом Шиле.
– Ну, хорошо, – сказал Брант. – Предположим, что Страна Вантит существует, и что там живет колдун по прозвищу Волшебник, и что именно он зачем-то наложил на вашу матушку заклятие, и что он может это заклятие с нее снять. Мы подошли к главному. Где находится Страна Вантит, и в какой именно ее части живет этот самый Волшебник?
– Я думаю, – сказала Шила, – что есть какие-то карты, составленные группой, и их можно найти в архивах.
– Каких архивах?
– Архивах Фалкона, естественно. Я почти уверена, что никаких сведений о Вантите он в публичное пользование не передавал.
– А сувениры?
– Сувениры – одно, а карты другое. По сувенирам путешествовать нельзя.
– Значит, нужно пробраться к Фалкону в архив.
– Я попробую, – сказала Шила.
– Нет уж, пробовать буду я.
– Брант, вы очень храбрый и ловкий.
– Ну а то.
– Но к Фалкону я вас не пущу. Если с архивами не получится, то есть еще один способ.
– Какой же?
– Через неделю возвращается из поездки по стране некий Базилиус.
– Что-то знакомое.
– Тот самый, предсказавший Год Мамонта.
– Да, помню.
– Мы поедем с вами к нему. Меня он помнит и не откажет.
– Зачем?
– Он знает, где находится лаз в страну Вантит.
– Вы уверены?
– Все колдуны и предсказатели так или иначе связаны с Вантитом. Либо сами оттуда, либо общаются.
Брант поразмыслил и решил, что ничего плохого в этом нет, пока что. Пусть попробует архив – не посадят же Вторую Наследницу в тюрьму! Потом съездим к этому Базилиусу. А меж тем я буду думать о других путях. Самый простой и верный – подстеречь и убить Фалкона. Причем, наверняка ведь целая куча народу этому обрадуется, так он, Фалкон, всем надоел. И напьются от счастья, как свиньи. Беда в том, что прежде чем радоваться и напиваться, они сперва схватят и четвертуют того, кто их от Фалкона освободил. Такой порядок. Испокон веков так было.
– Ладно, – сказал он. – Сегодня ночью я буду у вашей матушки. Пожалуйста, не суйте туда свой нос.
Шила потрогала свой уткообразный нос и задумчиво, как-то неопределенно, сказала, – Да, разумеется.
– Нет уж, отнеситесь к моей нижайшей просьбе со всей серьезностью, – попросил Брант. – И про Вантит ей ничего не говорите. Кстати, откуда вам лично все это известно, включая заклятие?
– У меня есть связи, – веско сказала Шила. – У многих людей нет никаких связей, а у меня вот как раз есть. В артистических кругах всегда все знают.
Брант пожал плечами.
– Знают, но в большинстве случаев знают неправильно.
Она презрительно хмыкнула.
– Как мне отсюда выйти?
– Я вас выведу. К матушке, конечно, через потайной ход попадать собираетесь?
– А вы откуда знаете? И что вам за дело?
– Я знаю то, что я знаю, – парировала Шила, надевая другие башмаки и оправляя на себе охотничий костюм. – И мне до всего есть дело. Берите деньги, а то ведь забудете. Все-таки у нас с Фрикой очень маленькая разница в возрасте. И это еще ничего. Вот в старые времена девки в тринадцать лет уже рожали. Этакая милая перспектива – стать бабушкой в двадцать шесть. Да. Теперь вот чего – нам нужно где-то встречаться, чтобы обмениваться данными. Вы знаете таверну, которая называется «Дикость Какая!»?
– Где это?
– У Кружевного Моста, на набережной.
– Найду.
– Завтра. Скажем, в три часа пополудни.
– Договорились.
Она вывела его из дворца. Стражники нехотя вытянулись.
– Вот, кстати, – сказала Шила, протягивая Бранту бумажный прямоугольник.
Это было приглашение во дворец, подписанное Великим Князем Буком.
– Благодарю вас, Шила.
– Не за что. Кстати, если вы сможете увезти мою матушку, обо мне не беспокойтесь. Я здесь как-нибудь проживу.
– Э… нет, – сказал Брант. – Если получится, то нужно будет вас тоже увезти.
– Почему?
– Потому что если ваша матушка уедет, а вы останетесь, Фалкон женится на вас.
Шила задумалась.
– Нет, не похоже, – сказала она. – Он меня не любит.
– А вашу матушку?
– Там дело принципа. Когда-то у него была к ней страсть. Теперь это просто вопрос честолюбия. А любви не было никогда.
– Вы уверены?
– Я вижу Фалкона чуть ли не каждый день. Этот человек не способен любить. До завтра.
Брант зашагал к Храму.
Рабочие в количестве десяти человек разбили на крыльце Храма настоящий пикник.
– Где священник? – спросил Брант.
– Внутри, – сказали ему. – Благодарит Создателя, что тот ему нас послал, людей, знающих свое дело.
– Ага, – сказал Брант. – Предводитель у вас есть, знающие люди?
– Я, – сказал плотный мужчина, лысый, с козлиной бородкой.
– Пойдем со мной. Остальные пусть жрут. А чего столько хрюмпелей? – спросил он, глядя на огромную бадью, наполненную хрюмпелями. – Вы же лопните, если все это съедите.
– А очень вкусно, – объяснили ему.
– А вы кто такой? – спросил предводитель.
– Я одновременно ваш казначей и зодчий, – сказал Брант.
– О! – предводитель удовлетворенно кивнул. – Понятно. Без зодчего мы бы обошлись, я сам кое в чем разбираюсь, но казначей – самый необходимый в нашем деле человек.
Редо сидел на второй от алтаря скамье и то ли молился, то ли размышлял.
– Пойдем в кабинет, святой отец, – сказал Брант.
Редо вскочил, словно очнувшись, и тряхнул головой.
В кабинете Брант грохнул на стол мешок с золотыми монетами, большую часть которых составляли для быстрого счета десятинки (вот что значит иметь дело с ювелирами – очень практичный народ), и, сыпанув из мешка на поверхность стола, отсчитал ровно три тысячи. Отсчитав, он сгреб золото себе в карман.
– Материалы будете покупать? – спросил Редо.
– Мне это не к лицу, – сказал Брант. – Я зодчий. У каждого свои обязанности. Материалы купит он, – он ткнул пальцем в предводителя. – После того, как я ему скажу, что купить. И исполнит все в точности, иначе лишится премии и будет с позором выгнан вон.
– А что же вы тогда… – начал было Редо.
– Это моя плата, – объяснил Брант. – Три тысячи.
– А в мешке осталось девять?
Брант пожал плечами.
– Вы, как я понимаю, человек, далекий от арифметики, – сказал он. – И все же вы должны бы, вроде, понимать, что если из девяти тысяч вычесть три, то останется не девять тысяч, а меньше.
– Но вы сказали, что ремонт будет стоить восемь тысяч, плюс три тысячи на непредвиденные расходы.
– Да, и расходы будут, не сомневайтесь.
– Но если вы берете три тысячи себе, то получается не одиннадцать тысяч, а только восемь.
– Да. И что же?
– Но в таком случае на непредвиденные расходы ничего не останется!
– Почему же? Все включено.
– Но вы же забираете себе…
– Мои три тысячи. Это оплата моего труда. А вы думали, что лучший зодчий столицы будет работать для вас бесплатно?
– Но мы же в Храме! Вы же верующий! Вы же ремонтируете Храм!
– Правильно. Поэтому и беру три тысячи, а не шесть. Учитывая бедственное положение Храма и наглое пренебрежение им его прихожанами. И хватит об этом. Предводитель!
– Да! – откликнулся развеселившийся от всех этих объяснений предводитель.
– Твоим рабочим задаток – сто золотых каждому. По окончании работ, которые займут месяц, они получат еще сто пятьдесят. Не обидятся?
– Что вы! Это вчетверо больше, чем обычная плата. Я думаю, нельзя им столько…
– Рассуждаю здесь я. Ты им скажешь, что тебе лично заплатили триста. Они заподозрят, что тебе заплатили пятьсот. На самом деле, ты сейчас получишь пятьсот задатка, и по окончании работ еще тысячу, но только в том случае, если сделаешь все, как я скажу. Дело в том, что, возможно, через неделю мне придется на некоторое время уехать.
– Куда это? – поинтересовался предводитель.
– К чертовой бабушке, – объяснил Брант. – И неизвестно, сколько я там пробуду. Так что есть шанс, пусть и небольшой, что работы тебе придется заканчивать без меня. Деньги я отдам на хранение одной особе. Если ты по любой причине отступишь хоть на дюйм от моих инструкций, эта особа наденет твою мошонку тебе на голову и скинет тебя в речку с якорем на ноге. Если же не отступишь – заплатит всю сумму и, возможно, от себя прибавит. И, кстати, если ты вздумаешь убежать, она найдет тебя где угодно, и произведет с тобой все вышепречисленное. Надеюсь, дальнейшие разъяснения излишни! Перейдем к плану.
Он схватил лист бумаги и перо и начал быстро чертить и разъяснять. Предводитель и Редо смотрели и слушали, первый подобострастно, второй с интересом и удивлением.
