Текст книги "Паутина грез"

Автор книги: Вирджиния Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

– В лабиринте?

Трой указал рукой направо, и я тут же увидела высокие стены кустарника высотой, по меньшей мере, футов двенадцать.

– И далеко он тянется?

– По всему склону. До самой хижины.

– До хижины?

– Ага, – кивнул Трой, вдруг выпустил мою руку, помчался к Тони и начал дергать его. – Ли хочет в лабиринт! Ли хочет в лабиринт!

Мама и Тони с удивлением посмотрели на меня.

– Я этого не говорила. – Развела я руками. – Трой настоящий чертенок. Хотя было бы забавно отправиться туда, – добавила я, оборачиваясь на зеленые стены.

– В лабиринте надо быть предельно осторожным, – предупредил Тони. – Люди частенько теряются там.

– А что, он большой?

– О да. По правде говоря, точных размеров не знаю, но Борис, наш старший садовник, утверждает, что он занимает пол-акра, если не больше.

– Давай пойдем в лабиринт, Тони! – завопил Трой. – Давай пойдем в лабиринт!

– Может быть, позже, дружок? Мы еще должны показать Ли купальню, сводить ее на берег, не так ли? Для одного дня вполне достаточно. – Тони покачал головой и добавил: – Боюсь, вам придется приехать сюда еще не раз, иначе Трой будет огорчен.

Я посмотрела на маму. Она не просто улыбалась. Она вся превратилась в улыбку, став похожей на знаменитого чеширского кота.

– Как насчет следующего уик-энда? – тем временем предложил Тони.

– Ой, приезжайте, пожалуйста, ну, пожалуйста, – начал умолять Трой.

– Я… мы… нас не будет в эти выходные, но мы вернемся, и тогда…

– А где же вы будете? – отрывисто спросил Тони у мамы. – Что-то не припомню, чтобы ты говорила об отъезде.

– Да я сама только вчера узнала, – ответила она, и меня резануло неудовольствие в ее голосе. Что с ней? Она же так хотела в путешествие. – Отложим этот разговор, – мягко попросила мама и двинулась дальше. Тони по-прежнему шел рядом, но теперь они беседовали очень эмоционально, хотя все так же тихо. С чего это Тони разволновался, удивлялась я, неужели незаконченная роспись его беспокоит?

Трой продолжал ныть насчет лабиринта.

– Хорошо, – сдалась я. – Посмотрим купальню и пойдем в лабиринт. Но только на минуточку. Договорились?

– Договорились.

Обрадованный, он снова взял меня за руку.

– А ты не колдунишка, а, Трой Лэнгдон Таттертон?

Он солидно пожал плечами, будто понял мою мысль. И я расхохоталась.

Какой необычный, удивительный уголок земли! Громадное пространство, ухоженная красота, уют, щедрые сады – хватит всего и на всех. Но живут здесь лишь одинокий молодой человек да его маленький брат. И даже с такой армией слуг и работников тут пусто и безлюдно. Бедняга Трой, подумала я, к четырем годам остаться без родителей! Я поежилась от одной мысли, что могу потерять своих любимых маму и папу. Бывало, мама говорила, что на деньги можно купить счастье, но уверена, будь у Троя выбор, он отдал бы все, лишь бы вернуть родителей. И я бы сделала так на его месте.

Тони разрешил братишке забраться в большой прямоугольный бассейн, откуда на днях спустили воду. Мальчик сразу побежал «на глубину».

– Малыш-то наш плавает. Лет с полутора, – шепотом сообщил мне Тони.

– Правда?

– Ли, иди сюда! Давай, Ли. Водичка отличная! – веселился своим шуткам Трой и манил меня рукой.

– Слишком холодно для купания! – прокричала я в ответ.

Неожиданно мальчик в недоумении уставился на меня.

– Я же пошутил! Здесь вообще нет воды, – сказал он, выразительно жестикулируя руками, как в разговоре с безнадежно бестолковым человеком.

Нам ничего не оставалось, как рассмеяться.

– Ладно, уговорил. Ныряю.

По ступенькам я спустилась на дно бассейна. Трой бережно повел меня «на глубину».

– Я могу проплыть отсюда и досюда.

Он сбегал к дальней стенке и для убедительности похлопал по ней. Пора было выбираться. Снизу мамы и Тони видно не было. Я обнаружила их в стороне, на купальне. Они стояли почти вплотную друг к другу и по-прежнему что-то бурно обсуждали. Тони показался мне огорченным. Мама заметила нас с Троем и жестом остановила собеседника.

– Ли! – позвала она. – Смотри, здесь даже площадка для оркестра! Плавать можно под музыку.

– Да уж, – подтвердил Тони. – Мы здесь такие праздники устраиваем! С дегустацией деликатесов, с танцами ночи напролет, с купанием под луной. Приходилось тебе плавать при свете звезд? – спросил он меня, указывая на небо, как будто сейчас стояла глубокая ночь.

Я отрицательно покачала головой, но сама мысль пришлась мне по вкусу.

Трой подергал меня за руку, и я увидела его умоляющий взгляд.

– Тони, можно мы с Троем перед конюшней осмотрим лабиринт? – спросила я.

– Хорошо, – ответил Тони. – Трой, отведи Ли в лабиринт. Заходите с этого угла. Но дальше первого поворота не углубляться!

– Вы так говорите, будто лабиринт может проглотить нас! – пошутила я.

– А ведь может, – отрезал он.

Я покорно кивнула. Его тревога озадачила меня.

– Ладно, Трой, пошли, но помни, что сказал брат. Все время держи меня за руку и не вздумай убегать вперед.

– Да! – с жаром воскликнул малыш.

– Мам! – позвала я, подумав, что ей тоже, может быть, интересно.

– Идите-идите, – откликнулась она. – Мы вас здесь подождем.

Мы взялись за руки и через лужайку помчались к живым стенам.

По тому, как торжественно и тихо вступил Трой в зеленый коридор, я поняла, что он относится к лабиринту с большим почтением, если не благоговением. Он был так серьезен, так крепко держал меня за руку, что на мгновение показалось, будто мы входим в храм. Здесь стояла необычная тишина. Даже птичьи голоса отдалились и стали глуше, еле слышными казались и крики чаек. Кусты были так высоки, что не пропускали тепло солнечных лучей. Густые длинные тени лежали под ногами. Я поняла, что лабиринт – это покой, строгая красота и тайна.

Мы дошли до первого поворота. Я оглянулась. Дорожки шли направо и налево, приглашая путника сделать выбор. Как угадать, по кругу ты будешь бродить или найдешь выход? Лабиринт бросал вызов человеческому любопытству и честолюбию. Кто кого? Наверное, это имел в виду Тони, предупреждая, что лабиринт может тебя проглотить. Он дразнил, затягивал, завораживал любого смельчака, решившего открыть его тайну. Я подумала, что непременно надо будет вернуться и походить здесь как следует.

– Ты ходил когда-нибудь дальше, Трой? – поинтересовалась я.

– Конечно. Тони иногда берет меня в хижину: Он идет прямо так. – И мальчик сделал зигзагообразное движение рукой. Потом повернулся и со сверкающим взглядом прошептал: – Может, попробуем?

– Ах, ты, чертенок! Ты же слышал, что сказал брат. Пошли обратно. Теперь я хочу посмотреть лошадей.

Трой шаловливо глянул в заманчивые глубины и вдруг подмигнул совсем не по-детски, будто ему было не четыре, а двадцать четыре года. В следующее мгновение он стряхнул наваждение и потянул меня к выходу.

– Идем, я покажу тебе своего пони. Его зовут Снифлз [1]1
  Снифлз – переводится примерно как «Фырчалка», от англ. to sniff – сопеть, фыркать, шмыгать. – Прим. перев.


[Закрыть]. Хочешь покататься?

– Снифлз? – засмеялась я, и мой смех утонул в мягком безмолвии зеленых коридоров.

Тони и мама бродили по лужайке, оживленно беседуя, и у меня вдруг засосало под ложечкой, когда я увидела, как мама звонко смеется, задорно закидывая назад голову. Я пыталась объяснить свое ощущение голодом, но без особого успеха. Меня раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, я была очарована этим сказочным королевством, с другой – мне хотелось бежать отсюда со всех ног.

– ТОНИ! ТОНИ! – Трой вырвался вперед. – Ли хочет покататься на пони. Можно? А? Ну можно?

Я затрясла головой.

– Ли хочет покататься? Или ты хочешь, чтобы она покаталась? – спросил Тони.

Мальчик пожал плечами, не уловив разницы.

– Трой, но ты же понимаешь, что пони надо еще подготовить. На это нужно время. Мы должны были предупредить конюха. А потом Ли не одета для езды верхом, правда же?

Трой с сомнением посмотрел на меня. Юбка и свитер?

Мама щелкнула пальцами.

– Так я и знала, что забуду самое главное! Я же хотела на день рождения подарить Ли амазонку!

– День рождения? – поднял брови Тони. – Да, ведь вчера у Ли был день рождения. – Он подмигнул маме и шагнул ко мне. – Я знал, что не зря положил в карман вот это.

Тони достал из куртки маленькую коробочку в золотистой обертке с черной бархатной ленточкой.

– Что это?

– Разве непонятно, что это подарок тебе, Ли? – едко сказала мама. – Возьми и поблагодари.

– Но…

Я медленно взяла коробочку.

– Что это? Что там? – заволновался Трой.

Я развязала ленточку, сняла бумагу. В изящном футляре была золотая цепочка с кулоном в форме океанского лайнера. Кулон и замочек украшала бриллиантовая крошка.

– Ой, смотрите…

Мама с улыбкой покачала головой.

– Красота какая.

– Мне, мне покажите, – пищал Трой.

Я протянула ему футляр. Он был явно разочарован.

– Не плавает…

– Он и не должен плавать, Трой. Это носят на шее. Вот так.

– Посмотри, что с обратной стороны, – сказал Тони.

Я перевернула кулон и прочитала мельчайшие буковки: «Принцесса Ли».

– Какая прелесть! – уже без раздражения сказала мама. – Вот бы отец дарил ей такие вещи, вместо того чтобы заваливать девочку действующими моделями своих кораблей, – добавила она.

– Отцы всегда последними замечают, что их дочери вырастают.

Я подняла глаза и снова натолкнулась на пристальный взгляд Тони. И сразу почувствовала себя взрослой. От этого екнуло сердце, заалели щеки. Я быстро отвернулась.

– Смею надеяться, что тебе понравилось это, Ли, – почти шепотом промолвил Тони.

– О да, конечно! Спасибо! Спасибо огромное.

Посмотрев на маму, я поняла: она хочет, чтобы я поцеловала его. Мне казалось это диким. Хоть я и получила от Тони Таттертона дорогой подарок, мы были едва знакомы. Мама кивнула, поторапливая меня. Я знала, что должна вести себя правильно, если не ради себя, то ради нее.

А Тони уже ждал от меня проявления благодарности. Он наклонился и подставил щеку. Я закрыла глаза и быстро поцеловала его, снова вдохнув запах дорогого одеколона. После папы это был первый мужчина, которого я целовала. Сердце отчего-то дико колотилось. У меня даже голова закружилась. Только бы он не заметил.

– Спасибо, – еще раз пробормотала я.

– Ну а теперь давай наденем его, – сказал Тони, забирая у меня кулон. Как же дрожали мои пальцы. Он начал застегивать на шее цепочку, и я чувствовала жар его дыхания. – Эти замочки такие хрупкие. Ага, получилось.

Он отошел и со стороны посмотрел на свою работу. Кулон покоился меж холмиков груди.

Мама почему-то казалась рассеянной, чуть ли не печальной, будто вдруг ощутила укол зависти. Или ревности.

– Прекрасно! – Тони бесшумно хлопнул в ладоши. – А теперь идем посмотрим лошадей, чтобы, когда у тебя будет амазонка, ты знала, куда в ней идти.

В конюшне Тони сразу позвал Керли, коренастого крепкого шотландца. Волосы у него действительно были кудрявые [2]2
  Curly – кудрявый ( англ.). – Прим. перев.


[Закрыть]. И рыжие. На вид – около пятидесяти лет. На его обветренном лице алел такой румянец, что возникали мысли о клоунском гриме.

– Небось, хотите взглянуть на Снифлз, – прогудел он, открыл одно стойло, и я увидела черно-белого пони. Он был такой милый, что я сразу в него влюбилась. Трой дал ему пучок сена, и Снифлз начал жевать, поглядывая на меня из-под пушистой челочки.

– Можете приласкать его, мисс, если хотите.

– Можно, да? Спасибо.

Я гладила маленькую лошадку и думала, какое же чудное место – Фартинггейл. Тут и сады, и цветники, и бассейн, и купальня, и конюшни… Теперь я понимала, почему мама так восхищалась усадьбой. Может, ей удастся уговорить папу продать городской дом и поселиться в каком-нибудь поместье…

– Ты приедешь завтра? Будем кататься на ней! Приедешь? – волновался Трой.

– Завтра вряд ли, Трой, но скоро приеду.

Малыш расстроился, загрустил. Ох, как же ему нужна была мама, нежная, любящая, веселая. Тони, наверное, прекрасный брат, но нельзя требовать от него материнской ласки. Мне вдруг захотелось увезти этого мальчишечку. Пусть бы жил у нас. Я всегда мечтала иметь младшего брата.

После осмотра конюшни мама и Тони вдруг исчезли. Я уже решила разыскивать их, но не понадобилось. Они «нашлись» сами, и Тони сразу заявил, что пора подумать о ленче. Мама сказала, что после еды намерена поработать пару часов в музыкальном салоне, поэтому на берег договорились идти без нее. Я, правда, расстроилась, хотела понаблюдать: как она работает. Тони заметил мое огорчение и стал утешать.

– Я покажу тебе свои самые любимые уголки побережья, – пообещал он. – Я люблю океан. – Его лицо вдруг потемнело. – Океан – это стихия, полная тайн и чар. Это вечное движение.

– Мой папа тоже любит океан, – сказала я.

– Еще бы. Однако я рад, что материально независим от океана, – заметил Тони. – Он может быть таким вздорным и упрямым… как женщина…

Меня удивило, что мама звонко рассмеялась в ответ на эти слова. Скажи их папа, она, скорее всего, поморщилась бы. Но, похоже, все, что говорил и делал Тони Таттертон, казалось ей замечательным.

– …которая и красива, и коварна, – продолжал он, улыбаясь только губами. – Но нет в мире ничего более прекрасного, чем океан. Кроме, разумеется, твоей мамы, – добавил Тони, глядя на нее.

Я жадно следила за ее реакцией. Она не только не смутилась, но и расцвела от гордости. Значит, замужним женщинам можно принимать от других мужчин такие щедрые, даже вызывающие комплименты, недоумевала я…

Да, быть несмышленым ребенком проще. Я даже захотела вернуться в раннее детство, но знала, что Время и Судьба никого не пускают обратно.

Глава 3
Уединенный уголок

Ленч был изумительный. Райс Уильямс оправдал доверие. Тони Таттертон превратил обычную трапезу в Целое мероприятие. Столовая заполнилась слугами, которые вырастали будто из-под земли. Я ощутила атмосферу дорогого и изысканного ресторана.

Стол был сервирован уникальным фарфором, который, как пояснил Тони, достался в наследство от деда. Мы заняли только один угол стола: я и Трой сидели слева от хозяина, мама справа. У каждого прибора стоял бокал, даже у Троя. Тони подмигнул мне, наливая ему символическую каплю вина. Мальчик между тем держался по-взрослому. Видно было, что он привык к такому порядку. Брат был для него примером во всем. Так же, как он, Трой брал салфетку, небрежно бросал ее на колени, поднимал бокал и непринужденно откидывался на спинку стула.

Всю середину стола занимала хрустальная ваза для фруктов, где каждый плод был изукрашен причудливой «резьбой». Подавали вкуснейший салат из неведомых мне ингредиентов, некоторые даже напоминали лепестки свежих роз; королевские креветки на «подушке» из пряного риса, а на десерт Райс Уильямс приготовил персики в сиропе. Каждое блюдо было шедевром. Я объелась. Спасти меня могла только прогулка по берегу.

– Ли, а почему бы вам с Троем не подождать меня на улице? Я выйду через пару минут. Нам нужно только кое-что обсудить с твоей мамой, перед тем как она продолжит роспись, – сказал Тони.

– Идем, Ли!

Трой выскочил из-за стола. Я посмотрела на маму. Она сидела, изящно опершись подбородком на сцепленные руки. На лице ее мелькала тень довольной улыбки. Среди всей этой красоты она выглядит как настоящая сказочная королева, подумала я.

– Мне еще надо переодеться, – тихо промолвила она.

Я догнала Троя у дверей.

– Куда ты бежишь, Трой?

А он уже мчался к ближайшим зарослям кустарника, из гущи которого вскоре извлек маленькое ведерко и совок.

– Оставил вчера, когда помогал Борису, – пояснил он деловито. – На берегу пригодится.

– О да, конечно.

– Ну, пошли. Тони догонит.

– Пожалуй, надо его подождать.

– Опять ждать, ждать, ждать! – проворчал малыш, насупился и бухнулся прямо на траву, скрестив на груди тонкие ручки.

– Я думаю, он скоро выйдет, – попыталась я утешить его.

– Он вообще не выйдет, если твоя мама собирается рисовать, – выпалил Трой.

Странные вещи он говорит, удивилась я. Не стоял же Тони у мамы за спиной все время, пока она расписывала салон! У него самого столько дел, да и мама не выносит, когда за ее работой наблюдают.

Трой вдруг с подозрением прищурился.

– А где твой папа? – спросил он. – Он что, тоже умер и ангелы унесли его на небо?

– Нет, что ты! Он работает. Я хотела, чтобы сегодня он приехал с нами, но папа не смог, – объяснила я.

Но Трой продолжал смотреть на меня с пытливым любопытством. Вдруг он заметил движение у дома.

– Э-эй! – издали прокричал нам Тони. – Пошли!

Трой вскочил и тут же помчался вперед.

– Ты часто бываешь на берегу океана. Ли? – поинтересовался Тони, когда мы ступили на тропинку.

– Я довольно часто бываю на папиных причалах. К тому же несколько раз мы ходили в плавание.

Неожиданно для себя я жутко разнервничалась без мамы. Я боялась сделать или сказать что-нибудь не то и огорчить ее. А Тони, как всегда, был спокоен и уверен в себе. Еще бы, с таким богатством, с таким процветающим бизнесом ему приходится держать марку. Мне, конечно, до этого далеко, несмотря на большой опыт общения с людьми, которого я набиралась, благодаря папе, во время круизов и экскурсий.

– Действительно! Зачем же я спрашиваю. Ну а летом тебе приходилось бывать на море?

– Почти нет. Мама не очень любит пляж. Она не выносит песок, который всюду набивается. Зато у моей подружки, Мишель Элмстед, есть бассейн. Там мы купаемся.

– Понятно. – Тони кивнул.

Трой бежал впереди, деловито размахивая ведерком.

– Он такой милый, – сказала я.

– Да, – печально отозвался Тони. – Однако ему досталось в жизни. В младенчестве он ужасно болел. Временами мы думали, что потеряем его.

– О Боже! А что случилось с…

– С нашими родителями? Мать умерла всего через полтора года после рождения Троя. Она страдала неизлечимой болезнью крови. Отец скончался год назад. Инфаркт. – Глаза мужчины из небесно-голубых стали прозрачно-ледяными. Он вспомнил трагедию. – Это случилось в лабиринте.

– В лабиринте! – ахнула я.

– Да, и, к сожалению, тогда рядом с ним был Трой.

– Нет-нет! – вскрикнула я.

– Они шли сквозь лабиринт, к дальнему выходу. Там у нас хижина. Никто в ней не живет. Она такая причудливая, своеобразная, что мы сохраняем ее. А Трой думает, что это «заколдованное место» из детских сказок. Знаешь, он ведь научился читать уже в два с половиной года. Его няня, миссис Хэбершем, очаровательная пожилая женщина, часами занималась с ним чтением. Трой для своего возраста слишком развит. И такой яркий ум!

– Должно быть, он страшно переживал, когда это случилось. Да еще в лабиринте. Как он все перенес?

– Удивительно, но в панику он не впал. Другой ребенок сидел бы около упавшего отца, рыдал, кричал, пока его не обнаружили бы. Но Трой сразу сообразил, что с папой случилась беда, и побежал за помощью. Выход из лабиринта нашел самостоятельно. Я до сих пор помню его крик, с которым он ворвался в дом… Мы помчались к отцу, но было уже поздно.

– Какое несчастье. Простите меня, – пробормотала я, с ужасом представив кончину своего отца.

– Мальчику сейчас приходится несладко. Даже самая опытная и заботливая няня не в состоянии заменить мать. И как бы я ни лез из кожи, утрату отца не смогу восполнить и посвящать ему столько времени, сколько нужно.

– А миссис Хэбершем до сих пор с вами?

– Нет, она нездорова. Ей пришлось вернуться на родину, в Лондон. Сейчас у нас работает миссис Хэстингс – няня, гувернантка и учительница в одном лице. Теперь вот сюда, на пригорок, – сказал Тони. – Трой, наверное, уже на берегу.

Преодолев маленький склон, мы увидели океан. Какое чудо: делаешь один шаг – и перед тобой Атлантика! Трой уже сосредоточенно копался в песке. Пляж довольно однообразной полосой тянулся вправо и влево.

– Это все ваши владения? – воскликнула я.

– Да. Чуть подальше есть небольшая бухта. Воистину самый уединенный уголок на свете. Я люблю приходить туда, когда хочу побыть наедине с собой.

– Здорово!

– Ну что, нравится тебе здесь, Ли? – спросил Тони, обжигая меня пристальным взглядом.

– Очень нравится.

– Я рад, – промолвил он и улыбнулся. В глазах его было столько искреннего тепла, что я содрогнулась. Сколько же ему лет? Он иногда такой многословный, церемонный, умудренный жизнью, а иногда – просто мальчишка-старшеклассник.

– Это удивительное место, наш Фарти, – произнес Тони. – В семь лет отец отправил меня в Англию, в Итон, ибо считал, что традиционное английское образование дисциплинирует человека. Он был прав – Итон дал мне многое. Но как же я мечтал вернуться в Фартинггейл. – Он прикрыл глаза и глухо продолжал: – Едва начиналась тоска по дому – а случалось это очень часто, – я закрывал вот так глаза и представлял, что вдыхаю горьковато-пряный аромат хвои, ощущаю соленый вкус моря, чувствую прохладную утреннюю дымку на лице, влагу на волосах… Домой хотелось жутко, до слез, до боли.

Я слушала его затаив дыхание. Никогда я не встречала человека, который бы так вдохновенно говорил о своем доме. Тони Таттертон способен на глубокую и сильную страсть, поняла я, и меня пробрала дрожь. Тони открыл глаза внезапно, будто его шлепнули по щеке.

– Это огромная ответственность – содержать такое поместье и одновременно вести бизнес, который так стремительно растет. И все на одних плечах. Плюс маленький ребенок.

– Молодой справится, – выпалила я и тут же прикусила язык.

Тони засмеялся.

– А сколько же мне, по-твоему?

– Не знаю… Лет двадцать?

– Двадцать три.

Двадцать три, мысленно ахнула я. Мама чуть ли не в два раза старше его, а кажется почти ровесницей.

– Пойдем прогуляемся вдоль берега, послушаем шум океанского прибоя. Домой еще рано, а то помешаем нашей художнице. Ты же знаешь, какой это народ – ранимый, непостоянный, – сказал он и засмеялся.

Время пролетело незаметно. Тони поделился своими планами относительно расширения производства, расспросил меня о школе, о друзьях, о жизни в Бостоне. Потом мы с Троем искали в песке ракушки, а Тони лежал на песке, закрыв глаза и положив руки под голову.

Когда мы вернулись в дом, мама уже умылась и переоделась. А на потолке сияли красотой «новенькие» купола воздушного замка.

– Работы осталось примерно на день, – сообщила она. – А сейчас нам пора. Хочу засветло вернуться в Бостон.

Трой понуро опустил голову.

– Ли приедет снова. Не принято так вести себя с гостями, – наставительно проговорил Тони, обращаясь к мальчику, который со слезами на глазах глядел на меня. – Надо поблагодарить гостей за визит и пожелать им счастливого пути.

– Спасибо. Счастливого пути, – послушно повторил малыш.

– И тебе спасибо, Трой, – ласково отозвалась я.

– Майлс сейчас подгонит машину, – сказал Тони.

– Может, мы сами пройдемся, – предложила я Трою, но он лишь печально покачал головой.

Прощаясь, я наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Он тронул щеку рукой, будто удерживая поцелуй, потом неловко клюнул меня в лицо, резко повернулся и побежал к дому. Куртис предупредительно распахнул двери, но малыш, помедлив на пороге, снова оглянулся на нас.

Тони и мама тихо беседовали у машины. Потом мама села за руль.

– Всего хорошего, Ли, – произнес Тони. Казалось, он видит меня насквозь и даже читает мои мысли. – Надеюсь, тебе понравился наш Фарти и ты еще вернешься сюда.

Я отвернулась, уповая на то, что мама не заметит этого.

– До свидания, и еще раз спасибо за кулон, – пробормотала я, глядя в сторону.

– Это было мне только в удовольствие.

Он отступил назад. Машина тронулась. Обернувшись, я увидела, что Трой машет рукой, по-прежнему стоя в дверях. На глаза навернулись слезы.

Мы проехали по тенистой дороге через лесопарк, миновали причудливые ворота и… сказка кончилась. Мы покинули королевство чудес и радости, где счастье и покой живут рядом с тайнами и печалью. Створки ворот закрылись, как закрываются страницы волшебной книги.

– Замечательный человек Тони, правда? – спросила мама, когда мы выезжали на шоссе. – И как мило с его стороны, что он вспомнил о твоем дне рождения, да еще и подарок преподнес! А ведь я только вскользь говорила, что приближается твое двенадцатилетие. Совершенно не предполагала, что он решит приобрести для тебя что-нибудь!

– Да, это очень приятно, – сказала я, а про себя добавила, что это еще и необычно: малознакомый мужчина, как бы ни был он богат, дарит девочке-подростку дорогие украшения…

– Ну, неплохо мы прогулялись в Фартинггейле? Правда, все оказалось так, как я обещала? – продолжала оживленно расспрашивать мама.

– О да! А Трой такой милый, верно?

– Милый-то милый, но Тони портит его. Ему предстоит еще немало трудностей с этим милым ребенком.

Меня поразило, как строго, даже жестко произнесла мама эти слова.

– Тони жалеет его. Ведь он совсем крошкой остался без родителей. Наверное, дело в этом. – Я ждала ее ответа, но она молчала. И вдруг рассмеялась:

– Тони уверяет, что мы скорее похожи на сестер, чем на мать и дочь. Все потому, что я так тщательно ухаживаю за кожей. Я употребляю много жидкости, не ем жирного, сладкого, жареного, всегда встаю из-за стола с легким чувством голода. Никогда не наедайся до отвала, Ли. Это неженственно и некрасиво, я уж не говорю о последствиях для фигуры.

– Я знаю, мама, ты говорила.

– И повторю. Посмотри на меня. Разве я не доказательство того, что это правильно?

Она покрутилась, сидя за рулем, будто перед зеркалом.

– Конечно, мама.

– У кого из твоих подруг мама выглядит так, как я? – требовательно спросила она.

– Ни у кого.

Уже не в первый раз у нас с ней возникал подобный разговор. Я не понимала, почему должна неустанно твердить, как она молода и красива.

– Я вообще не намерена терять молодость, – решительно заявила она.

– Но ты же не можешь сохранить возраст, правда?

– Я не могу остановить годы, но в состоянии задержать внешнее старение, – похвасталась мать. – Ну-ка, сколько лет ты мне дашь? Скажи!

– Да я и так знаю, сколько тебе лет, мама. Когда мы сегодня говорили с Тони…

– Что?! Но ты не сказала ему мой возраст? – встрепенулась она, обжигая меня взглядом, в котором был ужас. – Не сказала? – повысила она голос.

– Нет. Просто он сказал, сколько ему лет.

– Хорошо. Вот это хорошо, – отозвалась мама с нескрываемым облегчением. – Он же думает, что мне всего двадцать восемь.

– Двадцать восемь! Мама, но мне-то двенадцать! Тони это известно. Получается, что ты родила меня в шестнадцать!

– Ну и что? – пожала она плечами. – На Юге, особенно в Техасе, это случается сплошь и рядом. Девушки очень рано выходят замуж. Я знаю нескольких, которые в твоем возрасте уже имели детей!

– Не может быть! – изумилась я и попыталась представить себя замужней. Какая серьезная ответственность – иметь мужа, не говоря уж о том, чтобы иметь еще и детей, то есть полноценную семью. Что же будет представлять из себя мой муж, начала размышлять я, каким он будет? Конечно, я и раньше предавалась романтическим фантазиям, но никогда не задумывалась о конкретной жизни с конкретным человеком. Естественно, мне хотелось, чтобы мой муж был таким же любящим и заботливым, как папа. Но я бы не хотела, чтобы мужу приходилось так изнурительно работать, как моему отцу. Если бы мы жили небогато, я бы не стала постоянно требовать подарков, как это делает мама. Но будь у нас много денег, я бы все делала, как она!

Мой муж должен быть жизнерадостным и одновременно утонченным, вроде Тони Таттертона, и непременно таким же красивым. Хотелось бы, чтобы он любил детей, как люблю всех малышей я. И не обязательно ему быть кинозвездой или важным предпринимателем! Главное, он будет любить меня больше жизни.

А я? Буду ли любить его я так, как подобает жене любить мужа? Способна ли я вообще на большое чувство? Эти мысли еще не занимали меня. Пока я училась в школе и собиралась поступить в колледж. Моей мечтой было стать учительницей. День, проведенный с Троем, подтвердил эти намерения. Я обожала маленьких детей, их любознательность и непосредственность. А сколько неожиданных, даже каверзных вопросов они задают! Дети – самые удивительные создания на свете!

– Я долго не выйду замуж, – объявила я.

– Как это? Почему? – вскинулась мама, будто я, по меньшей мере, сообщила, что хочу быть безбожницей.

– Потому что думаю об учебе в колледже. Я собираюсь стать школьной учительницей, – отважно сказала я.

Огорчение на мамином лице не только не исчезло, как я надеялась, но даже усугубилось.

– Ты говоришь глупости, Ли. Ты же знаешь, кто идет в учительницы – старые девы или бесцветные дурнушки вроде моих сестриц. Разве можно представить в роли учительницы такую женщину, как я? Нет, конечно! Большей несправедливости и придумать невозможно. И к тебе это относится, потому что ты обещаешь стать настоящей красавицей. Твой дебют уже близко. Ты закончишь одно из престижных учебных заведений и встретишь богатого молодого аристократа, и начнется новая жизнь, например, в усадьбе, подобной Фартинггейлу. По правилам, и мне надлежит жить в таких местах, – со зловещими нотками в голосе закончила она.

– Но, мама, я люблю возиться с детьми. Мне было так хорошо сегодня с Троем.

– Любить детей – это одно дело. Я тоже люблю детей… особенно когда есть условия для этого – время, просторный дом, деньги. И совсем другое дело жертвовать своей личной жизнью ради возни с ними, прозябать в пыльных школьных стенах, где невозможно встретить достойного человека из приличного общества, – бр-р-р! – Мама содрогнулась, качая головой, будто ей предлагали работу в шахте. – Маленькие дети беспрестанно болеют. Они кашляют и чихают на тебя. Поэтому все школьные учителя всегда такие бледные и анемичные.

Я лихорадочно начала вспоминать учителей из своей школы. Они не казались мне ни болезненными, ни бледными. Миссис Уилсон, например, была красивая молодая женщина с длинными каштановыми волосами и веселыми зелеными глазами. Мне так нравилась ее лучезарная улыбка! Она имела спокойный нрав, никогда не срывалась, даже если мальчишки хулиганили на уроках.

– Выброси из головы этот вздор. Ты хочешь учиться музыке, живописи. Ты хочешь много путешествовать. Дальше ты, пожалуй, захочешь выучиться на инженера-кораблестроителя.

– Вообще-то у меня была мечта стать первой женщиной-капитаном, – призналась я. – Я даже папе сказала.

– Да? И что же ответил на это твой папочка?

– Он сказал, что такое вполне может случиться. Если есть теперь женщины-врачи, женщины-адвокаты, то почему не может быть женщины-капитана?

– Это в его стиле – поощрять подобный вздор. Он бы еще подбодрил тебя тем, что скоро появятся женщины-электрики, женщины-слесари, женщины-монтеры и так далее. Как они будут называться – электрички, слесарки? – Мама засмеялась, не дожидаясь моего ответа. – Честное слово, Ли, придется тебя как можно скорее удалить от стапелей и причалов и определить в достойную женскую школу. В конце концов, это вредно для здоровья – вечно вертеться в отцовской конторе или, не дай Бог, в машинном отделении, где полно грязных, потных, грубых мужиков. Посмотри, разве я веду себя так? Когда я последний раз переступала порог его норы? Что-то не припомню! А теперь давай поговорим о том, что скоро нас ждет прием по поводу открытия нового Карибского маршрута. Кстати, Тони Таттертона я уже пригласила.