Текст книги "Возлюбленная распутника (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
Глава 11
Граф Кэррингтон вышел из тауэрской тюрьмы в начале мая, и сразу поспешил в Гринвич к Мейбелл, мечтая увидеть ее как можно скорее. Собственно, и покаялся он перед королем только потому, что в заточении тревожился о безопасности своей возлюбленной.
Неприятный холодок прошел по его спине, когда он узнал, что девушки уже несколько дней нет в Гринвиче, а хозяева снятого им домика ничего не могли ему толком объяснить, кроме того, что Мейбелл поехала в Лондон наводить справки о нем. Альфред Эшби не замедлил отправиться в свою очередь к маркизу Китченеру за разъяснениями. Непреклонный старец высокомерно заявил ему, что понятия не имеет, где сейчас пребывает сия легкомысленная девица. Граф Кэррингтон почувствовал, как после слов маркиза его лоб покрывается холодной испариной. Казалось, сбылись его самые худшие предчувствия, – Мейбелл похитили люди короля.
Две недели Альфред Эшби пробыл при королевском дворе, и все это время пытался что-либо выяснить об Мейбелл. Но наблюдение за королем ничего не дало ему. Яков Второй как обычно посещал по ночам своих прежних метресс, а дни проводил со своими советниками. Тогда граф Кэррингтон начал интересоваться подробностями жизни отца Мейбелл, и, к своему изумлению, он узнал, что лорд Уинтворт скоропостижно скончался после того, как нанес визит барону Вайсделу.
Вайсдел! Мозг Альфреда Эшби озарила молния ослепительной догадки. Вот он, возможный похититель Мейбелл, уверенный в себе настолько, что даже отцу девушки не удалось вырвать ее из его рук. Граф Кэррингтон решил, не теряя времени, бросить все свои усилия на поиски барона Вайсдела, и нанял еще несколько сильных и крепких слуг на случай возможного вооруженного столкновения с бароном. Кроме того, ему предложил свою помощь и шпагу молодой офицер Джордж Флетчер, всецело разделяющий политические взгляды графа Кэррингтона.
Разведчик, посланный наблюдать за бароном Вайсделом и его людьми, вскоре доложил графу Кэррингтону и его добровольному помощнику о некоей девушке, которую барон держит в заточении. Тут подозрения Альфреда Эшби о причастности Вайсдела к похищению Мейбелл превратились в твердую уверенность. Имя Мейбелл одно время было у всех на слуху как имя невесты барона, и без сомнения барон воспользовался удобным случаем, чтобы укрепить над нею свою власть. То, что еще не было объявлено о бракосочетании сэра Эразма Вайсдела с леди Мейбелл Уинтворт, свидетельствовало о том, что девушка продолжает стойко сопротивляться домогательствам барона.
На другой день после получения этой информации граф Кэррингтон и Джордж Флетчер отправились осмотреть дом барона Вайсдела в сопровождении двух телохранителей. Было раннее утро. Граф Кэррингтон не хотел привлекать к себе излишнего внимания слишком подробным осмотром дома своего врага, и выбрал тот ранний час, когда большинство лондонцев мирно почивают в своих постелях.
Увидев высокую каменную ограду, надежно скрывающую дом от посторонних взоров Джордж Флетчер присвистнул.
– Да это настоящая военная крепость, граф, которую нужно брать по всем правилам военного искусства, – сказал он.
– А вы полагаете, у меня есть другой выход, Джордж, – отозвался Альфред Эшби, хмуро глядя на представшую его взгляду вышеупомянутую ограду, очень напоминавшую крепостной бастион. – Но я пойду на это, чтобы освободить свою невесту. Впрочем, вы правы, тут надо действовать по всем правилам военного искусства.
Однако по тону лорда Эшби чувствовалось, что ему все равно – крепость перед ним или карточный домик. Если ему нужно освободить свою Мейбелл от власти насильника, то он сделает это, чего бы ему это не стоило.
– Можете всецело на меня положиться, милорд, – с улыбкой сказал ему Джордж Флетчер. – Мне тоже очень не по душе негодяи, куражащиеся над более слабыми, чем они, существами.
Новоявленные союзники сделали своей штаб-квартирой находившийся неподалеку трактир «Золотой конь», а также они попытались заиметь своего человека в логове врага. Им оказался молодой смышленый слуга Саймон, который имел зуб на барона Вайсдела за то, что тот чаще награждал его усердную службу зуботычинами, чем звонкими монетами. Да и откровенная жестокость барона была ему не по нраву.
– Это сущий дьявол в человеческом образе, милорды, – рассказывал он графу Кэррингтону и его помощнику, находясь в трактире «Золотой конь». – И все же, как он не запугивает леди Мейбелл, она ему не поддается. Барон честит ее на чем свет стоит, и клянется, что его терпение уже на исходе.
– Это мое терпение уже подходит к концу, сколько приготовлений для того, чтобы раздавить эту ядовитую гадину! – гневно воскликнул Альфред Эшби. – Скажи, Саймон, когда ты сможешь незаметно открыть нам калитку в этой чертовой ограде⁈
– Через три-четыре дня, ваше сиятельство, когда половина слуг барона отправиться в его поместье забирать годовой доход, собранный управляющим поместья, – пообещал Саймон, и жадно посмотрел на обед, стоящий на столе пред дворянами. – Ваше сиятельство, не предложите ли мне несколько кусочков хлеба? С самого утра маковой росинки во рту не было.
– Ешь! – граф Кэррингтон кивнул Саймону на свою тарелку, к которой не притронулся, – до того его удручали слова слуги о том давлении, которому подвергается Мейбелл в доме Вайсдела. Саймон с удовольствием принялся за жаркое, и Джордж Флетчер, улыбаясь его зверскому аппетиту, налил ему и себе бургундского вина.
Тем временем Мейбелл тоже не сидела, сложа руки. С самого начала она задалась целью бежать из дома барона Вайсдела, и стала составлять план побега. Ее самого пристального внимания удостоились ежедневные привычки барона Вайсдела, расположение дома и нрав слуг. Нечего было думать о том, чтобы выйти во двор без надежного сопровождающего, – все выходы из дома охраняла троица свирепых бульдогов по кличке Блек, Гектор и Рик. Эти церберы полностью признавали только своего дрессировщика и барона Вайсдела; другие обитатели дома опасались выходить в неурочное время из страха быть растерзанными бульдогами. Но Мейбелл умела находить общий язык с животными, особенно у нее получалось ладить с лошадьми и собаками. И она решила подружиться со своими четвероногими сторожами.
Мейбелл начала утаивать со своего обеда самые вкусные и сочные кусочки мяса; затем, когда за нею никто не надзирал, она бросала в окно лакомство псам и ласково разговаривала с ними. Поначалу бульдоги угрожающе скалили свои зубы на девушку, хотя охотно принимали от нее угощение, но мало-помалу они привыкли к такому ежедневному удовольствию от Мейбелл, и в привычное время стремглав бросались к небольшому окну ее спальни.
А вот с людьми поладить оказалось куда более сложным делом. Запуганные бароном слуги начисто отказывались разговаривать с нею, а экономка Марта проявляла к ней такую стойкую неприязнь, что Мейбелл догадалась по ее ревности, что эта женщина является не просто домоправительницей Вайсдела, но она также его любовница, и ни за какую плату не согласится помогать ей, а с удовольствием выдаст ее барону.
Самого барона Вайсдела в дневное время не было дома. С самого утра он уходил по своим делам, такими же загадочными и таинственными, каким был сам этот человек, но зато во время ужина барон не упускал возможности подавить волю Мейбелл и подчинить ее себе. Ему было нужно не только ее тело, но и ее душа – Мейбелл всегда была нечто особенным для него. С самого начала как он, тайный агент герцога Йоркского, посланный шпионить за неблагонадежным лордом Уинтвортом, увидел дочь этого лорда в их родовом поместье, так сразу почувствовал некие совершаемые в нем внутренние перемены. В его груди, где билось холодное, уже давно равнодушное к переживаниям других людей сердце вдруг разлилось некое приятное тепло, и прелесть этой юной девушки начала заслонять перед его глазами все иные соображения. Вопреки своим первоначальным намерениям Вайсдел не сдал властям лорда Уинтворта с его неосторожными речами, и вместо денежного вознаграждения за поимку государственного изменника начал охотиться за рукой его дочери, пренебрегая возможностью брака с более богатыми наследницами. Его расчет получить руку Мейбелл с помощью лорда Уинтворта не оправдался, и барон Вайсдел начал оказывать давление на девушку путем запугиваний остаться его вечной узницей вперемешку со щедрыми обещаниями исполнить любую прихоть Мейбелл, если она станет его женой. Вайсдел намекнул своей узнице, все время молчащей за обеденным столом, что он еще более богат, чем Уинтворты, и ее в браке с ним ожидает роскошная жизнь, достойная восточной принцессы.
Но Мейбелл всегда мало интересовалась материальным благосостоянием других людей. Будучи сама богатой, она равнодушно отнеслась к богатству неприятного ей Вайсдела, и оно не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления. Девушка лишь с иронией заметила, что охотно верит обещанию уготовить ей участь восточной принцессы, так как она уже живет в заточении подобно женщинам Востока.
Попытки барона Вайсдела склонить Мейбелл к браку проваливались одна за другой, но он не терял терпения, поскольку Мейбелл была слишком дорога ему, чтобы поступать с нею более круто. К тому же он думал, что она еще девственница и невольно щадил ее целомудрие в своей еще не потерянной надежде добиться ее добровольного согласия на супружеский союз с ним.
В сердце самой Мейбелл поселилась все возрастающая тревога из-за отсутствия всякого известия об ее отце. Она понимала, что безмерно любящий ее отец не оставил бы ее просто так, и, если он больше не появляется в доме ее похитителя, значит тому есть серьезная, угрожающая его жизни причина.
Не выдержав напряженного ожидания, Мейбелл улучила момент и почти насильно удержала возле себя прислуживающую ей служанку по имени Элис Форд, предлагая ей большие деньги за содействие в побеге.
– Миледи, барон убьет меня, если догадается, о чем мы тут с вами толкуем, – испуганно сказала чернявая женщина, одетая в платье горничной. Она без конца пугливо оглядывалась по сторонам, словно ожидая, что зловещий барон материализуется перед ними прямо из воздуха.
– Если мой побег пройдет удачно, я заплачу вам десять тысяч фунтов, – быстро сказала Мейбелл, без колебания предлагая служанке половину своего состояния, унаследованного ею от деда Седли.
Гигантская сумма подкупа поразила воображение служанки, и она заколебалась.
– Откуда я знаю, госпожа, что вы не обманете меня и заплатите такие деньги? – не в силах противиться соблазну, спросила Элис.
– Я напишу вам письменное обязательство, – Мейбелл обворожительно улыбнулась горничной, радуясь, что та клюнула на ее приманку. Затем девушка села за секретер, и пером начертала несколько нужных строк на бумаге, которую тут же передала Элис со словами:
– Поможете мне сбежать, и десять тысяч фунтов станут вашими!
– Хорошо, – решилась Элис, и заговорщически прошептала: – Я сделаю слепок для ключей от дверей дома, и выпущу вас, миледи!
– Вот и славно! – обрадовалась Мейбелл, и в нетерпении начала дожидаться того момента, когда счастливый случай избавит ее от ненавистного Вайсдела.
Через два дня Элис тайком передала Мейбелл ключи от дома. Ключ от калитки были слишком большой и приметный, чтобы Мейбелл могла хранить его у себя, и она договорилась с Элис, что та откроет ей калитку, когда будет возвращаться с продуктами, купленными на рынке.
Мейбелл и Элис все рассчитали до мелочей. В день побега барон Вайсдел и несколько его слуг должны были отлучиться в городскую ратушу для регистрации своего местопребывания. Преданная барону экономка отправилась на Лондонскую биржу покупать материю для своих новых летних платьев. Остальные слуги, оставаясь без хозяйского надзора, частенько предавались чревоугодию.
Утренние звуки смолкли, в доме наступила непривычная тишина. Выждав для верности час, Мейбелл достала связку ключей, одним из них открыла дверь своей спальни и осторожно выглянула. Прямо в прихожей на софе спала вторая служанка Дорис – Элис умудрилась угостить ее вином со снотворным.
Мейбелл облегченно вздохнула. Теперь, по идее, ей никто не должен попасться на пути к выходу из дома. Мужчины-слуги в это время находились в людской, в другом конце здания. Девушка быстро открыла другим ключом следующую входную дверь, и выбросила ключи в цветочную вазу, считая, что они ей больше не понадобятся.
Заслышав движение во дворе, из-за угла дома с громким лаем вылетели Блек, Гектор и Рик. Но узнав Мейбелл, они умолкли и приветливо замахали обрубками своих хвостов.
– Что, мои хорошие, узнали меня! – нежно сказала им Мейбелл, и достала припасенные для них сахарные косточки. – Вот, полакомьтесь, ребята!
Псы с удовольствием начали хрустеть костями. Мейбелл ласково потрепала их по загривку, и прошла дальше, к калитке. Элис вот-вот должна была появиться и открыть последнюю дверь, преграждающую путь Мейбелл к свободе. В ее обязанности входило кормить собак во время отсутствия дрессировщика, и псы достаточно лояльно относились к ней.
Мейбелл в нетерпении прохаживалась возле калитки, в мечтах уже представляя себе, как она, ликуя, будет бежать по улицам Лондона свободная и счастливая. О, она побежит быстрее ветра, девушка не сомневалась в этом. Еще немного и она обнимет своего любимого Альфреда, и расскажет ему, как истосковалось по нему ее сердце в разлуке. Его уже должны были отпустить, Мейбелл не верила, что судьба будет настолько жестока к ним, что не подарит ей долгожданной встречи.
Наконец калитка открылась, но вместо Элис во двор вошел барон Вайсдел со своей свитой. Чиновник, который должен был их регистрировать, заболел, и им, не солоно хлебавши, пришлось вернуться домой. Пораженная несчастливым поворотом судьбы, Мейбелл уставилась растерянным взглядом на своего похитителя. Барон Вайсдел не менее ее был поражен их неожиданной встречей, но он тут же опомнился, и со злобой ударил Мейбелл по лицу, карая ее за побег. Девушка едва устояла на ногах, и, держась рукой за горящую щеку, в последнем порыве, словно безумная, она рванулась в открытую бароном калитку, используя свой последний шанс стать свободной от него.
Глава 12
Но Вайсдел поймал ее, когда она пыталась проскользнуть мимо него и его людей на улицу, и с силой притянул ее к себе, шипя ей на ухо:
– Тебе никогда не удастся сбежать от меня, Мейбелл! И сегодня же нас свяжут священные узы брака, хочешь ты этого или нет!
Прошипев эту угрозу, барон повернулся к своим людям и начал давать им распоряжения:
– Питер, Бен, готовьте мою молельню для церемонии венчания. Ты, Джон, ступай за священником Николасом. Саймон, беги в канцелярскую лавку за бумагой и чернилами, мне нужна хорошая добротная бумага, чтобы составить брачный договор, навеки связывающий меня с этой юной, хотя и строптивой особой!
– Слушаюсь, сэр Эразм! – бодро отозвался Саймон, и помчался в трактир «Золотой конь». Он ворвался в комнату графа Кэррингтона, и не переводя дыхания, быстро затараторил:
– Ваше сиятельство, леди Мейбелл пыталась бежать, но барон поймал ее. Теперь он злой как черт, и клянется, что женится на бедной девушке во что бы то ни стало!
Такое известие моментально вывело Альфреда Эшби из той апатии, в которую его погрузило томительное ожидание решительных действий.
– Все ясно, нужно сейчас же идти в дом этого мерзавца и выручать леди Уинтворт, не дожидаясь, пока уедут слуги! – воскликнул он.
– Да, милорд, нам нужно действовать, – согласился с ним Джордж Флетчер. – Я соберу всех наших людей, и мы все вместе отправимся к Вайсделу.
Начались сборы, а через полчаса примчался младший брат Саймона, четырнадцатилетний Джек. Задыхаясь от волнения, он поведал, что барона Вайсдела и леди Мейбелл уже обвенчали в домашней молельне барона.
– Слуги воткнули ей в рот кляп и силой заставили ее встать на колени рядом с сэром Эразмом перед священником. Леди Мейбелл сопротивлялась, но что она, бедняжка, могла сделать против троих дюжих мужчин. Поэтому она теперь жена барона, – с печалью в голосе заключил Джек.
– Это мы еще посмотрим, – с угрозой в голосе сказал граф Кэррингтон, и дал знак своему маленькому отряду выходить. Саймон поспешил впереди их, чтобы в нужный момент открыть графу Кэррингтону и его людям дверь. А Мейбелл, не зная, что ее избавители уже близко, тщетно пыталась найти способ избавиться не только от барона Вайсдела, но и от насильственного брака с ним.
– Сэр Эразм, я отдам вам все, чем владею, если вы положите конец своим посягательствам на меня и дадите мне свободу! – умоляла она его со слезами на глазах, не представляя себе, как она будет считать этого страшного человека своим мужем.
– Зачем мне отказываться от вас, если я и так получаю и вас, и ваше состояние! – торжествующе рассмеялся барон Вайсдел. Он любовно провел пальцем по щеке своей юной супруги, наслаждаясь бархатностью ее кожи, прикидывая про себя нужно ли ему стараться подороже продать ее девственность королю Якову Второму, или же владеть ею безраздельно. Но Мейбелл показалась ему слишком лакомым кусочком, чтобы делиться ею с кем-то ее, и он, усмехнувшись, заключил: – На правах вашего мужа я могу распоряжаться всем вашим богатством.
– Но я не давала согласия на брак с вами, и ваша женитьба на мне незаконна! – с отчаянием проговорила Мейбелл, пытаясь сыграть на алчности барона. – А если вы прекратите преследовать меня, то получите мое имущество на законных основаниях.
– Дорогая моя, я представлю с десяток свидетелей со своей стороны, которые поклянутся на библии, что слышали, как вы сказали свое «да» священнику, стоя перед брачным алтарем, – пренебрежительно отозвался Вайсдел, наслаждаясь видом ее отчаяния. – Свою схватку со мною вы проиграли, моя милая, и вам остается только покориться мне. По закону вы моя жена перед богом и людьми, так что посидите в одиночестве и подумайте над своим поведением. Дверь закрывать я не буду, нас связывают незримые узы, более крепкие, чем любой замок.
С этими словами барон Вайсдел вышел из комнаты, а Мейбелл без сил опустилась на широкую кровать в спальне барона, которой предназначалось стать ее брачным ложем. Спальня барона была велика по размерам, и обстановка соответствовала роскошному убранству небольшого зала. Дверь в домашнюю молельню все еще оставалась открытой, и Мейбелл с отвращением отвела от нее свой взгляд, чтобы не вспоминать о насильственном венчании. Но что ей все-таки делать? Она испробовала все доступные способы освободиться от своего похитителя, но судьба упорно возвращала ее ему. Значило ли это, что бог предназначил ей стать женой этого ужасного человека? Мейбелл глубоко задумалась над этим вопросом, пытаясь найти верную линию своего поведения. Пусть барон Вайсдел жестокий и бесчестный человек, но он искренне любит ее, а это налагало на нее своего рода обязательства быть великодушной по отношению к нему. Возможно, бог желает, чтобы она, Мейбелл, своей кротостью смягчила свирепый нрав этого мужчины, и спасла его душу от адского огня. Любовь способна творить подлинные чудеса, и возможно ей не следует противиться своей судьбе. Мейбелл еще несколько минут думала над этой нравственной проблемой, в которой ее чувства вступили в противоборство с понятием долга, и, в конце концов, решила пожертвовать собою. Она будет послушной, преданной женой барону Вайсделу, и если ей удастся исправить этого жестокого человека, то возможно в этом будет состоять ее счастье.
Мейбелл решила сказать «прощай» своей любви к графу Кэррингтону. В конце концов, он был и остается супругом другой женщины, и у нее нет никакого права даже на его внимание. Мейбелл мужественно вытерла со своих глаз внезапно подступившие слезы, и направилась к своему мужу сказать ему, что она будет послушна его воле.
Подавленная Мейбелл направилась к кабинету, из которого слышался голос ее мужа. На сердце девушки лежала несоизмеримая тяжесть от принятого ею решения; каждый шаг давался ей с большим трудом, как если бы она только встала с постели после изнурительной болезни. Мейбелл так желала, чтобы кто-нибудь освободил бы ее от тех незримых пут, которыми она оказалась опутана, что на ее глазах выступили слезы. Но ее воспитывали в понимании неизбежности исполнения долга замужней женщины, и Мейбелл чувствовала, что если она поддастся душевной слабости, то неизбежно потеряет чувство собственного достоинства, которое гарантировало ей уважение других людей.
Поэтому Мейбелл быстро вытерла слезы со своего лица, и вплотную подошла к двери кабинета барона Вайсдела, настраиваясь на решительный разговор со своим мужем. Но сразу открыть дверь ей помешал бас собеседника Вайсдела, вызывающий у Мейбелл неприятные воспоминания. Девушка прислушалась к приглушенному разговору, доносящемуся из-за двери, и поняла, что она не ошиблась – собеседником Вайсдела был Одноглазый Питер, похитивший ее, когда она пыталась с помощью своего управляющего Эдмунда Дженкинса ускользнуть от его слежки. Он же силой держал ее на коленях перед брачным алтарем во время ее венчания с бароном. Одноглазый Питер не брезговал выполнять самые грязные и кровавые поручения своего господина, и Мейбелл насторожилась, стараясь понять какого подвоха следует ожидать от этих людей, не брезговавших ничем ради достижения своих целей. Барон Вайсдел забыл, что он предоставил Мейбелл относительную свободу передвижения в своем доме, и это стало его роковой ошибкой. Мейбелл быстро поняла, что речь идет об ее отце, и приникла ухом к двери, напряженно вслушиваясь в приглушенное звучание слов, доносящихся из соседней комнаты. Услышанное привело ее в ужас, – сэр Эразм без стеснения рассуждал о том, насколько удачно он скрыл свое участие в отравлении лорда Уинтворта.
– Я так убиваю, что практически не оставляю следов, – в голосе барона Вайсдела слышалось скрытое самодовольство мастера своего дела. – Так что, Питер, нет никаких основания для беспокойства!
– Но маркизе Честерфилд показалась подозрительной внезапная смерть ее брата, сэр Эразм, – почтительно ответил Питер своему хозяину. – Она хочет, чтобы провели расследование, и подозревает как раз отравление!
– Подозрения никому не нужной старухи к делу не пришьешь. И потом, о чем говорить, если тело Уинтворта уже предали земле, – пренебрежительно отозвался барон Вайсдел, и ободряюще похлопал своего приспешника по плечу. – Все же, благодарю за бдительность, Питер. Ты – хороший слуга!
Горькая боль утраты пронзила сердце Мейбелл при словах о предании тела ее отца земле. В эту минуту она по-настоящему поверила в смерть своего любимого отца, в свое полное сиротство и в вину ненавистного барона Вайсдела, делающегося час от часу все более омерзительным для нее. Забыв от осторожности, Мейбелл широко распахнула дверь кабинета, и с порога обрушилась с упреками на барона Вайсдела.
– Как, сэр Эразм, вы отравили моего отца и ничуть не раскаиваетесь в этом⁈ – закричала она, заливаясь слезами от горя. – Что вам сделал мой несчастный отец, за что вы убили его? Я никогда не хотела быть вашей женой, а теперь и подавно не стану ею! Я непременно сбегу из вашего дома, и буду всем встречным рассказывать о вашем диком гнусном преступлении! Земля будет гореть под вашими ногами, и вам не избежать заслуженной кары за это убийство!
Барон Вайсдел вздрогнул от внезапного появления Мейбелл, очень похожую в эту минуту на карающую Немезиду; его слуги заметно растерялись от ее пылкого выступления. Горе и негодование девушки были так велики, что от нее волнами исходила угроза наказания всем преступникам, находившимся возле барона Вайсдела и способствующим его злодеяниям. Но барон Вайсдел быстро опомнился. Никакие неожиданности не могли надолго смутить этого хладнокровного человека, привыкшего смотреть смерти в лицо и играть судьбами других людей, и он, схватив Мейбелл за руку, потащил ее к себе и жестко проговорил ей на ухо:
– Хорошо, что вы предупредили меня о своих намерениях, моя дорогая, я позабочусь о том, чтобы вы больше не переступили порог нашего дома. По всей видимости, с вами можно совладать только силою, и я научу вас повиноваться мне как своему мужу и господину!
Барон повернулся к слугам, и велел им: – Гарри, Питер, отведите мою супругу в спальню, и подготовьте ее к встрече со мною.
Сэру Эразму не впервой приходилось укрощать юных девушек, противящихся его желаниям, и клеймить их раскаленной печатью своего похотливого тела. Стоило ему влить свое семя в тела молоденьких строптивиц, и они сразу становились тихими и покорными, признавая бесполезность своего дальнейшего сопротивления. Барон Вайсдел рассчитывал, что Мейбелл подобно им также станет шелковой, и дал знак к началу обычного сценария, принятого в этих случаях. Но только на этот раз он не хотел после постельных утех отбросить девушку в сторону, как выдавленный лимон, а рассчитывал прожить с нею долгие годы жизни вплоть до старости.
Слуги привычно схватили жертву и потащили упирающуюся Мейбелл назад, в спальню. Они прикрепили к кровати жесткие веревки, и связали ими свою пленницу за руки и лодыжки, легко преодолевая ее сопротивление. Мейбелл не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, все ее усилия вырваться приводили лишь к дополнительной боли, и веревки крепче впивались в ее нежное тело.
Барон Вайсдел с жестоким удовлетворением посмотрел на извивающуюся на кровати Мейбелл. Ее бесплодные попытки избежать уготованной ей участи еще больше возбуждали его. Мейбелл решила в последний раз попытаться избежать грозящего ей насилия, и взмолилась:
– Сэр Эразм, остановитесь! Вспомните, что я дочь человека, которого вы убили! Заниматься со мною любовью это противно всем божеским и человеческим законам. Опомнитесь и покайтесь, пока не поздно.
В ответ барон Вайсдел рассмеялся ей прямо в лицо.
– Никто и никогда не мог помешать мне добиться того, чего я хочу! Так случилось с вашим отцом, вообразившим себя вашим спасителем, так будет с любым человеком, который вздумает вам помогать, – самоуверенно бросил он ей.
– Вы – настоящее чудовище, в котором уже не осталось ничего человеческого, но я надеюсь на бога, он рано или поздно положит конец вашим злодеяниям, – со слезами прошептала несчастная девушка, закрывая глаза, чтобы не видеть ненавистного лица своего мужа. Теперь ее защищала от него только одежда, которая была на ней. Барон Вайсдел решил уничтожить эту последнюю преграду, и принялся с остервенением рвать на девушке платье со словами: – Даже бог не вырвет тебя, любовь моя, из моих рук!
– Не кощунствуйте! – ужаснулась Мейбелл, сознавая, что для человека, которому она досталась в супруги, действительно нет ничего святого. Она уже ощущала его липкие пальцы на своих плечах и груди, но, к счастью для нее, парчовая ткань ее платья была необычайно плотной, и барону не так-то легко было ее разорвать.
Внезапно барон Вайсдел остановился и прислушался. До слуха Мейбелл тоже донеслись звуки борьбы и короткие крики, и она радостно встрепенулась, обретя надежду на спасение. Это отряд графа Кэррингтона ворвался в дом, где Саймон уже заманил несколько человек обслуги в винный погреб и, заперев их там открыл калитку ограды друзьям Мейбелл. Люди графа Кэррингтона схватились с оставшимися слугами барона Вайсдела, а сам граф бросился на поиски своей возлюбленной, чтобы немедленно взять ее под свою защиту.
Вид привязанной к кровати Мейбелл привел Альфреда Эшби в неописуемую ярость. Он дал такую оплеуху полураздетому Вайсделу, что тот покатился по полу, и четырьмя короткими ударами своего клинка освободил Мейбелл от пут.
Барон встал, сплевывая кровь. Глаза его горели злобой, и если бы взглядом можно было убивать, то граф Кэррингтон моментально бы пал бездыханным у его ног. А для Мейбелл появление долгожданного Альфреда Эшби было все равно что глоток свежего воздуха для задыхающегося от смрада человека. Но она тут же застыдилась того непрезентабельного вида, в котором предстала перед своим возлюбленным. О боже, ее любимый рядом с нею, а она стоит перед ним в обрывках от одежды и с растрепанными волосами. Подумав об этом Мейбелл тут же накинула на себя летний короткий плащ барона, висевший на стуле, и поспешно заколола шпильками волосы. Альфред Эшби следил за нею взглядом полным любви и тревоги. Его в эту минуту совсем не занимал ее внешний вид, но зато беспокоила ее безопасность.
– Мейбелл, дорогая, выйди из комнаты. У меня с бароном Вайсделом состоится мужской разговор как с негодяем, истязающем женщин, – попросил он девушку.
Но барон Вайсдел клещами вцепился Мейбелл в плечо, и резко произнес:
– Эта леди – моя жена, и только я могу приказывать ей удалиться из комнаты. Вы, граф, еще горько пожалеете о том, что ворвались в мой дом и вмешались в мою частную жизнь, на которую я имею полное, установленное законом право!
– Тысяча извинений, барон, за то, что я помешал вашим супружеским ласкам! – насмешливо отозвался Альфред Эшби, и сбросил руку барона Вайсдела с плеча Мейбелл как вещь совершенно ненужную и исключительно гадкую. – Но если леди Мейбелл ваша жена, то я не откажу ей в удовольствии сделать ее вашей вдовой!
– Вы заплатите мне за ваши слова! – рявкнул барон Вайсдел, угрожающе тыча в него своим указательным пальцем. – Равно как и эта леди ответит мне за каждый нежный взгляд, брошенный ею на вас в моем присутствии.
– А пока вам придется держать передо мною ответ за все ваши преступления, барон! – сухо оборвал его граф Кэррингтон. – Ступайте за вашей шпагой. Я не могу убить безоружного человека, даже такого негодяя, как вы!
Вайсдела не нужно было просить дважды, он ушел, бормоча неясные угрозы в адрес графа Кэррингтона и своей жены. Альфред Эшби и Мейбелл наконец-то остались наедине. Счастливые тем, что судьба подарила им еще одну встречу, пусть в угрожающих их жизням обстоятельствам, они сияющим взглядом посмотрели друг на друга и невольно взялись за руки.
Граф Кэррингтон бережно коснулся поцелуем пальцев своей возлюбленной, все еще не веря в то, что она находится рядом с ним. Мейбелл же смотрела на него тем восхищенным и полным обожания взглядом, каким некогда прекрасные дамы награждали своих верных рыцарей, сразивших в их честь грозного противника в турнирном бою. Благородный рыцарь Мейбелл пришел и спас ее от надругательства в самый критический для нее момент, когда она уже потеряла всякую надежду на спасение, и тем самым всецело оправдал ее веру в него.
Альфред Эшби нахмурился, заметив багровое пятно на щеке девушки, куда пришелся удар барона Вайсдела.
– Неужели этот негодяй осмелился поднять на вас руку? – спросил он, чувствуя все нарастающий гнев, какого никогда прежде не испытывал.
