Текст книги "Возлюбленная распутника (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
– Встаньте, Альфред! – сердито воскликнул Вильгельм Оранский. – Вот уж не думал, что такой умный и гордый мужчина как вы станет унижаться ради пустой женщины, которая того не стоит. Послушайте моего совета, порвите с нею и найдите себе супругу, которая будет подобна вашей первой жене графине Саре.
Но граф Кэррингтон не тронулся с места.
– Я согласен с вами, монсеньер, любить такую легкомысленную и изменчивую особу как Мейбелл Уинтворт – значит, самого себя не уважать, и я сам думал о том, чтобы порвать с нею всякие отношения, – угрюмо произнес он. – Но леди Уинтворт – мать моей дочери, и поэтому я еще раз прошу вас отпустить ее на свободу, а также вернуть ей во владение родовое поместье Уинтвортов. Она – последняя представительница ветви своего рода, и нужно хотя бы из уважения к ее славным предкам вернуть поместье их прямой наследнице.
Вильгельм Оранский задумался, видя, как решительно граф Кэррингтон настроен защищать свою бывшую невесту. Ему по-прежнему не хотелось миловать заносчивую девицу, которая так пренебрежительно отнеслась к нему вчера, но лорд Эшби был слишком важен для него и его будущих планов, и он не хотел терять его дружбу.
– Хорошо, Альфред, будь по-вашему, – нехотя произнес он. – Мейбелл Уинтворт сегодня выйдет на свободу, и она останется хозяйкой своего родового поместья. Но на большее она пусть не рассчитывает.
Обрадованный граф Кэррингтон низко поклонился новому хозяину Англии и, получив от него приказ об освобождении, отправился в Тауэр. Комендант встретил его с таким же почтением, как и Вильгельма Оранского и лично проводил его в камеру узницы. Они поднялись по винтовой дубовой лестнице с отшлифованными множеством ног ступенями и на втором этаже свернули в узкий коридор. Через равномерные интервалы в стене виднелись деревянные двери тюремных камер с решетками в верхней части. Из них часто слышались истеричные крики, а то и рыдания. Для лорда Эшби воскресли воспоминания его недавнего прошлого, когда он был одним из узников этого пугающего места. Он хорошо понимал чувства нынешних заключенных, часто для них не было пути возврата на волю.
Когда комендант стал открывать своим ключом камеру леди Уинтворт, Альфред достал черную бархатную маску и надел ее на свое лицо. Он в самом деле намеревался порвать все отношения с изменщицей Мейбелл и потому решил больше не вступать с ней ни в какие личные переговоры. Освободить девушку и отправить ее к верным слугам, сохраняя инкогнито – в этом виделась ему его основная задача, а дальше Мейбелл должна была сама справляться со своим трудностями.
Дрожащая от холода узница вздрогнула еще сильнее, когда внезапно увидела возле своей постели мрачную фигуру мужчины с закрытым лицом. Именно такими ей представлялись злоумышленники, вершащие по ночам свои черные дела.
– Кто вы? – испуганно спросила она.
– Я – посланник его высочества Вильгельма Оранского, леди Уинтворт, и привез приказ от него о вашем освобождении. Собирайтесь, я доставлю вас в ваш бывший дом, где вы должны забрать свои личные вещи и отправиться на постоянное место жительства в свое поместье, – глухо объяснил ей незнакомец.
Ошеломленная очередным крутым поворотом в своей судьбе Мейбелл встала и позволила провести себя к выходу. В карете девушка растерянно молчала, не зная, как подступиться с расспросами к своему молчаливому спутнику. Что-то в нем казалось ей смутно знакомым, но он возвел вокруг себя такую высокую стену неприступности, что она не осмеливалась заговорить с ним.
Когда они вошли в столичный дом Уинтвортов на Стрэнде, Мейбелл узнала от своего спутника, что это роскошное здание, которое ее дедушка Сэдли подарил своей дочери в качестве свадебного подарка, ей больше не принадлежит. У нее отобрали почти все, что она имела – звание герцогини Дарлингтонской и земельные владения, пожалованные ей королем Яковым, семейное богатство Сэдли и денежные накопления, сделанные ее покойным отцом. Осталось только родовое поместье Уинтвортов, находящееся в запущенном состоянии. Но молодая леди Уинтворт была мало расстроена этим обстоятельством, – спасение короля Якова имело для нее гораздо более важное значение.
Таинственный незнакомец собрался уходить, предупредив ее, что она имеет право находиться в доме только два дня. Внезапная догадка озарила Мейбелл, она подбежала к уходящему мужчине и сорвала с его лица маску. Альфред поднял руку, чтобы воспрепятствовать ей, но было уже поздно. Мейбелл увидела его лицо и вне себя от радости воскликнула:
– Фред, мой дорогой Фред, я знала, что ты меня не покинешь, что ты меня спасешь!
– Ошибаешься, Мейбелл, я покидаю тебя, и покидаю навсегда, – неумолимо произнес граф Кэррингтон. – Между нами все кончено, и нас связывает только наша дочь. Впрочем, Арабеллу я намерен видеть, как можно реже как все то, что напоминает мне о тебе.
– Фред, но я люблю тебя! – жалобно проговорила девушка, цепляясь за его руку. – Прости мне мою вину перед тобой, молю тебя, и я обещаю тебе – я буду такой, какой ты захочешь меня увидеть. Я на все пойду, лишь бы доказать тебе мою любовь.
– Я уже говорил тебе, что ты должна делать, чтобы доказать свою любовь, но ты сделала все наоборот! – гневно воскликнул Альфред Эшби. – Прости, Мейбелл, но больше я не верю твоим лживым словам и не желаю тебя видеть. И если мне придется уничтожить свое сердце, чтобы избавиться от любви к тебе, то я это сделаю.
Мейбелл, рыдая, пыталась удержать своего любимого, но он с силой оттолкнул ее от себя и вышел из дома. Растерянная, измученная тяжелым расставанием девушка услышала звук удаляющегося экипажа и заметалась по комнатам, не зная, что ей делать. Альфред отверг ее, Альфред ее презирает! Эта мысль доводила ее до безумия, и дворецкий тщетно просил ее успокоиться. У Мейбелл даже возникла мысль выброситься из окна и покончить со своей постылой жизнью, но мысль о дочери и своем еще не рожденном ребенке остановили ее. Обессиленная своими метаниями, девушка упала на кушетку в гостиной, и испуганный дворецкий послал за доктором.
– Мне не нужен врач, Холман, мне нужен мой жених, – плача, сказала ему Мейбелл.
Молоденькая служанка подбежала к растерянному старику и что-то зашептала ему на ухо.
– Миледи, Сюзанна говорит, что какой-то джентльмен желает вас видеть. Говорит, он – ваш друг, – неуверенно произнес дворецкий, сомневаясь, что его молодая хозяйка в состоянии принимать каких-либо гостей. Но, к его удивлению, она явно воспрянула духом.
– Просите его, Холман, – с готовностью отозвалась девушка, вытирая слезы. У нее не было друзей, которые не были бы друзьями графа Кэррингтона, и значит, посетитель мог быть той, пусть тонкой ниточкой, которая снова свяжет ее с ее ненаглядным Альфредом.
Холман поспешил выполнить ее распоряжение и, получив разрешение хозяйки дома, в гостиную вошел Джордж Флетчер в дорожном костюме.
– Джордж, какой приятный сюрприз! – обрадовано произнесла Мейбелл.
– Приехав в Лондон, я сразу отправился к тебе, моя дорогая, – тронутый ее теплым приемом Флетчер нежно поцеловал сначала ее левую руку, а потом правую. Он серьезно посмотрел ей в глаза и сказал: – Меня расстроили новости о твоих злоключениях.
– Я боялась, что ты тоже отвернешься от меня, Джордж, когда узнаешь, что я помогла бежать королю Якову. От меня отреклись почти все друзья и родственники, стоило мне только попасть в тюрьму, как государственной преступнице, – горько призналась Мейбелл.
– Чтобы я отвернулся от тебя, Мейбелл! Да никогда, – сказал Джордж Флетчер, изумленный одним только предположением, что от обожаемой им девушки можно отказаться. – Я всегда буду на твоей стороне, чтобы ты не натворила.
– А Альфред разорвал помолвку со мною, – смертельно побледнев, прошептала Мейбелл.
– Правда? – снова удивился Флетчер, и в то же время его мозг усиленно заработал. Если его друг лорд Эшби настолько недальновиден, что он добровольно отказался от такой потрясающей девушки как Мейбелл, то это его проблемы. Его же шансы добиться взаимной любви от нее значительно повышаются.
Мейбелл, не подозревая о его тайных мыслях, начала его просить.
– Джордж, дорогой, подскажи мне, как вернуть Альфреда. Ты лучше знаешь, как на него можно подействовать в этом случае. Обещаю, я последую всем твоим советам.
Минуту молодой офицер в молчании разглядывал свою любимую, которая наивно искала у него помощи. Он твердо был намерен полностью завоевать ее доверие, и для этого решил дальше играть роль великодушного друга как можно убедительнее.
– Прежде всего, Мейбелл, ты не должна искать встречи с Альфредом, – осторожно начал Джордж.
– Разве, но как я тогда снова завоюю его сердце? – растерялась Мейбелл.
Ее друг весело рассмеялся.
– Ах, Мейбелл, какая ты еще, в сущности, девочка. Ну, зачем завоевывать сердце, которое и так принадлежит тебе? – лукаво спросил он. – Уверен на все сто, Альфред любит тебя до безумия, но сейчас он очень обижен и рассержен на тебя за твою милую проделку с королем Яковым. Ему всего-навсего нужно дать время, чтобы остыть.
– Пожалуй, ты прав, – пробормотала Мейбелл, вспоминая прощальные слова жениха, что он уничтожит свое сердце, если в нем будет продолжать жить любовь к ней.
– К тому же мужчины не любят женщин, которые им навязываются, это их безумно раздражает, поверь мне, – толковал ей молодой человек. – Самое лучшее для тебя, Мейбелл, это уехать в свое поместье и спокойно ждать там Альфреда. Рано или поздно он сам явится к тебе, не сомневайся. Не так-то трудно избавиться от любви к тебе, дорогая, и любовь снова приведет его к тебе.
Влюбленной девушке показалось, что Джордж Флетчер прав во всех своих рассуждениях, и она подтвердила свою готовность следовать его советам. Довольный неожиданным успехом молодой человек подумал про себя, что он и дальше будет делать все возможное, чтобы отдалить Мейбелл от Альфреда Эшби.
Мейбелл по-настоящему повеселела, и пригласила Джорджа на ужин, желая расспросить друга о подробностях его ранения в Ноттингеме. Надежда на благополучное возвращение любимого Альфреда ее окрылила, и она не замечала цепких взглядов Флетчера, устремленных на нее. Будущее снова стало рисоваться ей в радужных красках и ужин, последний ужин в ее столичном доме, который она помнила с детства, доставил ей настоящее удовольствие.
На следующее утро молодая леди Уинтворт отправилась в свое родовое поместье, и ее сопровождал Джордж Флетчер, снова взявший на себя заботу об ее безопасности в дальней дороге.
Глава 31
Джордж Флетчер умел выбирать крепких и выносливых лошадей, и благодаря этому его умению путешественники не задерживались в пути, и скоро приехали в Дарлингтон.
– Может, мы переночуем в гостинице, Мейбелл, и завтра рано утром снова отправимся в путь? – предложил молодой офицер девушке, когда они подкреплялись холодными закусками в обеденном зале постоялого двора.
– Ах, нет, Джордж, до моего поместья всего три часа пути, и мне не терпится снова его увидеть. Сто лет в нем не была, – протестующе произнесла Мейбелл. Ее нетерпение было так велико, что она быстро отложила на свою тарелку недоеденное крылышко жареного цыпленка.
– Если ты этого так сильно хочешь, дорогая, тогда едем, – улыбаясь, согласился с нею Джордж, хотя ненастная погода не благоприятствовала даже коротким поездкам.
Стоял февраль, пронизывающий ветер гулял по долинам и холмам, и редко какой путник встречался по дороге. Короткий зимний день подходил к концу, и к тому времени как парк Уинтвортов показался на виду, стало темнеть, и снова густо повалил снег. Задержись Мейбелл со своим спутником в гостинице хотя бы на час – они застряли бы в снежных заносах, где по обеим сторонам от кареты простиралось необозримое пустынное поле.
Экипаж путешественников свернул с большой дороги в парк, и в его дальнем конце смутно проступил большой каменный особняк, окруженный стенами и пристройками. Карета въехала во внешний двор с пекарнями, кладовыми и сыроварнями, и, проехав под низкой аркой ворот, она остановилась во внутреннем дворе. Внутренний двор имел форму большого квадрата с высокой колокольней в своей северной части и с парадным входом дома с южной стороны. Родовое гнездо встретило Мейбелл тишиной и запустением, и никто, кроме сторожа, не вышел встречать ее. Большинство слуг, не получив вовремя заработной платы, ушли из поместья Уинтвортов еще в прошлом месяце. В доме осталось только несколько преданных человек, готовых ждать положенных денег неопределенное время. Одни были слишком стары, чтобы искать новое место, другие слишком молоды и неопытны, чтобы рассчитывать на новую, более выгодную должность, но новая хозяйка поместья была искренне рада оставшимся людям, напоминающим ей о днях ее счастливого детства.
Мейбелл дала распоряжение кухарке приготовить всем легкий ужин, и повернулась к Джорджу Флетчеру, с любопытством осматривающемуся вокруг. Взяв своего друга за руку, она повела его из темного, обшитого панелями холла в галерею, из которой, пройдя по широкой лестнице, они попали в западное крыло дома. Девушка толкнула большую дверь, находившуюся ровно посредине второго этажа, и в проеме показалась очень просторная, роскошно убранная спальня.
– Вот, Джордж, наша парадная комната для гостей, надеюсь, она тебе понравится, – весело произнесла молодая хозяйка поместья. – Ее время от времени топят зимой, даже когда в ней никого нет, поэтому в ней должно сохраняться определенная толика тепла.
– Мейбелл, мне понравилась бы даже собачья конура, вздумай тебе меня туда поместить. Я предан тебе как пес, ты же знаешь, – с нежностью сказал ей Флетчер.
– Знаю, и очень тебе за это благодарна, – оживленно отозвалась на его слова девушка и послала ему воздушный поцелуй: – Спокойной ночи, милый!
В легком свете одинокой свечи она исчезла как призрачное видение, но Джордж все равно продолжал испытывать чувство приподнятого счастья. Эта комната продолжала дышать Мейбелл, как и все стены ее родного дома, и тут он чувствовал себя путником, который неожиданно удостоился желанного рая.
Старый лакей затопил камин, служанка принесла ужин, но гость едва обращал на них внимание, весь погруженный в свои любовные грезы. Здесь он, как никогда был близок к любимой, которая удвоила свою любезность к нему, подчиняясь не писаным законам гостеприимства. В этом месте ему будет легко всецело завладеть ее вниманием, и потом ее сердцем. С этими приятными мыслями Джордж Флетчер быстро уснул и видел такие же приятные сны.
Утро несколько развеяло его сладостные иллюзии. При дневном свете поместье Уинтвортов оказалось еще более запущенным и пришедшим в упадок, чем оно представилось ему вчера в сгущающемся ночном сумраке. К югу от поместья простирались пастбища, вдали виднелись фермы, но там, где должны быть пашни, земля осталась невозделанной и заросшей чертополохом. Вдалеке тощих малочисленных коров перегоняли из одного загона в другой, и Флетчера поразила их худоба. Отсутствие твердой хозяйской руки ощущалось во всем – в покосившейся калитке, толстых слоях пыли на мебели и безлюдности внутреннего двора. Мейбелл явно нелегко будет жить в собственном доме, к которому вкрадчиво, но неумолимо подступала бедность, и молодой офицер решил ради нее оставить пока в стороне сердечные дела и заняться более насущими житейскими проблемами. Первым делом он проверил наличие съестных запасов, составил список того, что необходимо купить в Дарлингтоне и произвел осмотр дома и служебных помещений. Несколько дверей и оконные рамы требовалось заменить немедленно, и Джордж переговорил на эту тему с деревенским плотником. Затем он занял кабинет управляющего, интересуясь, на какую сумму денег может рассчитывать Мейбелл, живя до следующей выручки от продажи урожая. Проверка документов привела его в шок – в доме не было ни шиллинга! Управляющий забрал все деньги как плату себе и нанятым им работникам. Молодой офицер задумался, как решить эту проблему хозяйки поместья. В конце концов, он пришел к выводу, что с его помощью Мейбелл может продержаться год, если она не будет позволять себе лишних покупок.
Пока Флетчер ломал себе голову над тем как поправить финансовое состояние Мейбелл, она беззаботно пила горячий шоколад, наслаждаясь вкусом любимого напитка. Девушка еще не проснулась, как следует, и в своей знакомой спальне ею овладело обманчивое ощущение возврата прежних времен. Она пила маленькими глоточками коричневый напиток и ей представилось, что вот-вот ее отец со своим егерем Робом отправится верхом осматривать свои охотничьи угодья, старая няня Дженни, как всегда, принесет ей стакан теплого парного молока, а тетушка Гортензия непременно пришлет ей записку с приглашением обсудить новый роман.
Вспомнив, что из всей семьи она осталась одна, Мейбелл едва не залилась горькими слезами, но она быстро справилась с собой и захотела отправиться на свидание с духом своей любимой тети. Девушка верила в бессмертие души, а также в то, что призрак Гортензии Уинтворт навещает свой родной дом. Она поднялась в мансарду, где последние годы своей жизни жила ее родственница. По лестнице было трудно подниматься – беременность уже давала о себе знать, но Мейбелл справилась и взобралась на самый высокий этаж дома. Из окна хорошо просматривались все окрестности. Девушка задумчиво обвела их взглядом. Как ей хотелось снова почувствовать себя прежней веселой и беззаботной девочкой, которая заставляет смеяться несчастную сестру своего отца, но неумолимая смерть забрала у нее двух самых близких и родных ей людей, и она никогда их не увидит. О тете Гортензии напоминала только узкая кровать под малиновым пологом, голубые занавески, часто отодвигаемые ее тонкой аристократической рукой, и ее любимая цветочная ваза, которая сейчас была пуста. Мейбелл уже смутно помнила прекрасные черты ее лица, но по-прежнему ощущала ласкающее присутствие ушедшей навсегда женщины. Она была так очаровательна, что ее племянница удивлялась тому, как мог ее коварный возлюбленный бросить ее! Увы, ее участь оказалась ничуть не лучше судьбы тети Гортензии. Оставшись с погубленной репутацией, с двумя детьми от разных мужчин, из которых ни один не был ее мужем, лишившись своего богатства, Мейбелл понимала, что отныне ее ждет жалкое прозябание в провинциальной глуши и всеобщее презрение. Но пока в ней еще жила надежда на возвращение Альфреда Эшби она находила в себе силы улыбаться трудностям жизни.
Большой ворон с размаху опустился прямо на подоконник открытого окна, и Мейбелл встрепенулась. Этот почтенный патриарх был главным среди всех пернатых, летающих в садах и парке поместья, и теперь, когда молодая хозяйка вернулась в дом, он решил навести ей визит вежливости. За свое громкое карканье он получил кличку Лорд Лауд, и сколько Мейбелл себя помнила, он всегда летал возле ее дома.
– Очень рада видеть вас, лорд Лауд! – девушка с веселой улыбкой отвесила ворону низкий поклон словно королю, помня, что тот любит, когда к нему обращаются с почтением. – Вижу, вы находитесь в добром здравии, несмотря на свой солидный возраст.
– Кэаррр! – согласился с ней ворон, важно прыгая по подоконнику и разглядывая ее то с одной стороны, то с другой. Он отлично знал, что таким хорошеньким девушкам как его молодая хозяйка уже пора иметь свою пару, и выглядывал ее спутника.
– Кого ты высматриваешь за моей спиной? – спросила Мейбелл, и догадалась: – Мужа? Так нет его, он еще не приехал.
– Кррр! – недоверчиво произнес лорд Лауд.
– Нет, правда, – торопливо произнесла Мейбелл, стараясь перед ним оправдаться. – А тот молодой джентльмен, который вчера приехал со мной, так он мой друг.
– Кррр! Кррр! Кррр! – уже нетерпеливо и возмущенно проговорила седая птица, и, не дожидаясь ответа девушки, сердито взмыла в небо.
Мейбелл опечалилась. Что ей ждать от соседей, если даже ворон ей не поверил? Ладно, с лордом Лаудом она помирится – насыплет этому пернатому блюстителю нравственности и его сородичам целый мешочек отборного зерна, соседям тоже придумает, что сказать, а Джорджу ей срочно нужно уделить внимание, как и подобает гостеприимной хозяйке дома.
Мейбелл поспешно спустилась в столовую, но оказалось, что Джордж уже позавтракал и теперь он поспешно собирался в дорогу.
– Дорогая, мне нужно в Дарлингтоне сделать кое-какие покупки, и думаю, что завтра, или, в крайнем случае, послезавтра я вернусь, – быстро сказал Джордж, надевая дорожные перчатки.
– Хорошо, Джордж, только не задерживайся, я буду без тебя скучать, – мило улыбнулась ему Мейбелл.
– Постараюсь, – с готовностью отозвался молодой человек, и пропал на целых три дня. В провинциальном городке не оказалось всего того, что он запланировал купить для Мейбелл, кроме того, он нанял для нее кучера и второго сторожа взамен тех, кто покинул службу, и заплатил им за полгода вперед. Сторож посоветовал ему вдобавок купить парочку свирепых мастиффов для охраны поместья Уинтвортов, и Джордж выбрал трех псов у разных продавцов, приобретя с ними также твердую уверенность в том, что злоумышленникам, вздумавших посягнуть на покой Мейбелл несдобровать.
После этого он мог полностью посвятить себя своей любимой леди Уинтворт, утешая ее и даря надежды на скорое возвращение к ней Альфреда. И девушка охотно слушала такие разговоры, начисто игнорируя косые взгляды арендаторов, которые находили предосудительной такую близость молодого офицера к незамужней леди. Он завоевал такое доверие Мейбелл, что она просто диву давалась как она могла раньше без него обходиться. Ни у одной женщины не было более заботливого, обходительного и внимательного спутника, каким оказался Джордж Флетчер для Мейбелл.
Через неделю он покинул ее – у его жены Эмилии приближался срок родов, и Джордж хотел присутствовать при появлении на свет своего первенца и заодно поддержать свою жену. Мейбелл с немалым чувством сожаления отпустила его; она теряла своего близкого друга и оставалась совсем одна. Но девушка понимала, что Джордж не может до бесконечности нянчиться с нею, и ему нужно возвращаться в свою семью. На прощание он протянул ей мешочек с деньгами на расходы. Мейбелл засмущалась и поначалу не хотела его брать. Теперь, когда она обеднела и не могла гарантировать возврат долга, ей показалось неловким занимать у Джорджа деньги. Но молодой человек со смехом протянул ей мешочек обратно.
– Прошу тебя, Мейбелл, возьми, мы же с тобой друзья, не так ведь? – улыбаясь, сказал он. – Кроме того, эта сумма для меня такой пустяк, о котором даже говорить не стоит.
Джордж выглядел очень веселым; предвкушение желанного прибавления в семействе делало его счастливым и щедрым не только по отношению к любимой, но и к слугам. Каждый из них получил от него на чай, и все искренне желали его жене легкого разрешения от бремени.
После его отъезда в доме стало уныло. Раньше Джордж заряжал своей кипучей энергией окружающих, его шутки и приподнятое настроение вселяли надежду в лучшее будущее. Теперь беззащитным обитателям поместья пришлось справляться со своими проблемами без всякой помощи со стороны, и Мейбелл все больше начала изнывать от тоски в своем одиночестве. Она ждала приезда Альфреда, но он не подавал о себе никаких вестей. Девушка начала писать ему письма, которые остались без ответа, и она все больше сомневалась в том, что ей удастся его вернуть. Вспоминая, как Фред скрыл свое лицо под маской, не желая, чтобы она знала, кому обязана своим избавлением от тюремного заточения, Мейбелл убеждалась в том, что он уже тогда был твердо настроен на разрыв с нею. Но надежда умирает последней, и влюбленная девушка продолжала писать долгими вечерами своему непреклонному избраннику письма, которые неизменно оставались без ответа. В них она, не скрываясь, изливала все свои чувства, описывала свою повседневную жизнь, делилась планами и надеждами. Особенно она ждала приезда Арабеллы и своей няни Дженни, и в начале мая, когда в саду зацвели нарциссы, ее девочка в сопровождении верной старушки и горничной Летти наконец-то переступила порог ее родного дома.
Об их возвращении сначала оповестил шум колес двух дорожных карет, остановившихся возле парадного входа, и звонкий голосок Арабеллы, звонко крикнувшей: «Мама!».
Мейбелл выскочила на крыльцо и, подхватив ее на руки, принялась целовать. Право, она никогда не испытывала такого всепоглощающего счастья, когда эта крошка, похожая на маленького эльфа с золотисто-рыжими кудрями, тесно прильнула к ее груди, показывая, что она ждала встречи со своей мамой не меньше ее. Также радостно Мейбелл встретила старую Дженни и Летти, – она обеих их любила и тосковала по ним в разлуке. Теперь, когда эта удивительная троица – дряхлая старушка, симпатичная девушка и трогательная крошка вернулись к ней, она почувствовала, словно снова обрела свою семью. В какой-то мере это ощущение соответствовало истине, – кроме Арабеллы, Дженни и Летти у Мейбелл больше не было близких людей, согласных жить под ее кровом. Они приехали в сопровождении слуг графа Кэррингтона, охранявших их в пути, и девушка робко оглядела мужчин, тайно надеясь, что сам Альфред возымел желание в целости и невредимости доставить к ней их общую дочь.
Но слуг возглавлял доверенный человек лорда Эшби – Том Макр. Он с поклоном подошел к ней, намереваясь доложить о подробностях путешествия, но Мейбелл первым делом спросила его:
– Томас, вы привезли мне письмо от своего хозяина⁈
В ее тоне и выражении лица была такая мольба об утвердительном ответе, что старший слуга графа Кэррингтона почувствовал замешательство, поскольку ему предстояло признаться, что никакого письма у него с собою нет. Молодая леди Уинтворт в эту минуту напомнила ему графиню Сару – жена графа точно также умоляюще смотрела на него, отчаянно надеясь на знак внимания со стороны мужа.
– Увы, миледи, сейчас лорду Альфреду недосуг писать письма, – с сожалением сказал он и поспешно прибавил, желая подсластить горькую пилюлю для своей очаровательной собеседницы: – Он очень занят.
– Вот как! – с облегчением произнесла Мейбелл, охотно хватаясь за эту жалкую соломинку, дающую ей надежду на свидание с Альфредом в будущем. Но она все же не удержалась и поинтересовалась: – Чем же занят лорд Эшби?
– Король Вильгельм призвал его на службу, миледи. Говорят, графу Кэррингтону предстоит занять очень важную должность в новом правительстве, – почтительно ответил Томас Макр. Упоминание о короле Вильгельме не слишком ободрило Мейбелл; она рассталась с этим монархом, мягко говоря, не совсем хорошо. Но привычка надеяться на лучшее не изменила девушке и на этот раз.
По знаку Томаса Макра кучер вынес из кареты большую корзину, в которой шевелилось нечто живое. Корзину открыли, и из нее вышел, жмурясь на яркий солнечный свет, Моул.
– Моул, как хорошо, что тебя не забыли взять! – радостно воскликнула Мейбелл при виде своего любимого кота.
– Мы захватили животное по настоятельной просьбе этой старой леди, – сказал Том, кивая в сторону Дженни.
– Няня, спасибо тебе большое, – девушка благодарно улыбнулась своей няне.
– Ласточка моя, я же знаю, как ты привязалась к усатому безобразнику, – ласково проговорила старушка. – Ох, и намучились мы с ним в пути, все норовил бежать из кареты.
– Теперь он не убежит, правда, котик? – сказала Мейбелл и, шутя, потрепала кота по загривку. Моул признал ее и стал восторженно мяукать, тыкаясь носом ей в ноги. Арабелла дернула ее за юбку, тоже требуя к себе внимания, и Мейбелл, передав кота Летти, повела свою долгожданную дочурку в детскую, которую перед этим собственноручно украсила весенними цветами.
Летти поместье Уинтвортов показалось очень большим и заброшенным, что подчеркивала малочисленная горсточка слуг. Однако с такой доброй хозяйкой как Мейбелл девушка была согласна жить в любом месте. Дженни расстроило отсутствие нескольких служанок, которых она хорошо знала, но присутствие ее доброй знакомой – кухарки Салли – утешило ее в этой потере. Маленькая Арабелла радовалась простору материнского дома и по своему малолетству она не замечала его запустения. Моул тоже был доволен пребыванием в новом месте, его тут сытно кормили и охотно баловали все обитатели поместья. Только белая кошка кухарки – Бекки – была сильно возмущена появлением самца в доме, который она привыкла считать исключительно своей территорией. Моул воспылал к ней самыми нежными чувствами, но все попытки сближения с его стороны Бекки встречала злобным фырканием и острыми когтями. Опасаясь, что кошка выцарапает Моулу его подслеповатые глаза, Мейбелл решила развести эту парочку, и отвела Бекки первый этаж дома, а Моулу определила местом пребывания парадную гостиную и положила ему большую шелковую подушку возле камина. Но Моул нашел-таки путь к капризному сердцу своей дамы. Когда Мейбелл захотела поселить кота в своей более уютной спальне и перенести его подушку в выбранное место, то их на этой подушке было уже двое. Напрасно девушка ласково уговаривала их сойти с места и дать ей возможность выполнить свое намерение, разъяренная Бекки норовила царапнуть Мейбелл, в которой она видела соперницу, посягающую на ее драгоценного котика. Моул трусливо жался в углу, не делая ни одной попытки прийти на помощь своей любимой хозяйке. Его позиция была ясна: пусть дамы сами разбираются между собою, а его дело маленькое – присоединиться потом к той стороне, которая одержит победу. В данном случае победу одержала Бекки. После того, как она царапнула до крови руку Мейбелл и оставила на ней глубокие отметины своих когтей, девушка сочла благоразумным отступить и не вызывать больше раздражения агрессивной кошки.
Ее терпимость была вознаграждена появлением прелестных котят, которых Бекки родила через два месяца после их столкновения. Шесть пушистых комочков забавно копошились возле своей степенной матери, заметно утратившей свою агрессивность и гордящейся собою после родов. Бекки явно чувствовала себя центром Вселенной, став матерью. Она нежно вылизывала своих детенышей и не позволяла им далеко уходить от себя. Моул в воспитании потомства не принимал участия, разве только лапой гонял самого бойкого своего сыночка, который все время норовил взобраться к нему на спину. Когда котята немного подросли и перестали нуждаться в постоянном присутствии матери, Мейбелл раздала четырех из них соседям, а двоих, к которым особенно привязалась Арабелла, оставила для дочери.
Молодая хозяйка поместья жила одним днем, стараясь не заглядывать в будущее, и это очень тревожило ее старую няню. После того как ее питомица лишилась своего богатства по указу короля Вильгельма, она стала очень уязвимой и с каждым днем Дженни становилось все более ясным, что ее романтичной девочке нужен надежный муж, который оградит ее от суровой прозы жизни, и ей нужно его искать. Пусть Мейбелл лишилась доброй репутации в свете и своего завидного состояния, но она обладала безграничным очарованием, с которым легко могла покорить сердце любого мужчины. И Дженни попыталась завести об этом разговор, когда продажа урожая не оправдала возложенные на нее надежды по пополнению доходов поместья.
