Текст книги "Возлюбленная распутника (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
Возлюбленная распутника
Пролог
Сара Эшби, графиня Кэррингтон, смотрелась в большое серебряное зеркало, повешенное под наклоном в ее спальне так, что оно отражало большую часть роскошно обставленной комнаты за спиной ее хозяйки, и не воспринимала отражение побледневшего лица в нем за свое собственное. В мечтах она видела себя юной, грациозной, как нимфа, девушкой с золотистыми волосами, беззаботно порхающей по бальному залу, однако зеркало непреклонно отражало некрасивую сухопарую женщину с поредевшими рыжими волосами и неясного цвета глазами. По иронии судьбы она стала женой одного из красивейших и остроумнейших мужчин английского королевства – Альфреда Эшби, графа Кэррингтона, которому, казалось, на роду суждено было всегда становиться победителем, и выигрывать в самых жестоких спорах со своими противниками. Альфреду не повезло только с законной женой; его светские знакомые недоуменно переглядывались и пожимали плечами, стоило им увидеть ее, деревенскую простушку, рядом с ослепительным красавцем графом Кэррингтоном. Поэтому Сара предпочитала, как можно реже бывать в Лондоне, и ждать своего мужа в Аббатстве Кэррингтонов, понимая, что рядом со столичными красавицами ее крошечные шансы привлечь внимание супруга и вовсе сводятся к нулю.
Их еще в детстве обручили родители, мечтающие об объединении их родовых земель, не думая о том, что брак по расчету пости всегда бывает несчастливым. К счастью для нее, Альфред Эшби сохранил теплое воспоминание об их детской дружбе, и стал для нее по-своему хорошим мужем; она всегда могла рассчитывать на его доброе отношение к ней и поддержку. Но Сара с болью в сердце сознавала, что ей никогда не стать той женщиной, на которую глаза ее Фреда посмотрят с любовью и с восхищением. Очень скоро после их свадьбы Альфред отправился в столицу к своим друзьям, любовницам и развлечениям. Жизнь так и кипела в нем, – многочисленные дуэли, любовные приключения и дворцовые интриги наполняли все его дни и поглощали все внимание. Одно время он даже был любовником герцогини Барбары Кастлмэн, знаменитой фаворитки Карла Второго, рискнувшей ради любовной связи с графом Кэррингтоном милостью короля. Графине удалось спустя год после свадьбы родить Эдварда, который стал наследником всего состояния Кэррингтонов, и ее сын служил ей единственным утешением в ее деревенском уединении. Когда в поместье появился маленький Луи – внебрачный сын Альфреда Эшби от французской куртизанки Луизы Прево, умершей в родах, – она охотно приняла осиротевшего мальчика под свою опеку, поскольку любила своего мужа нежной самоотверженной любовью и ставила его интересы гораздо выше своих. Занятия с мальчиками были главной радостью в ее одинокой жизни, но по-настоящему счастливы они были все трое, когда их муж и отец Альфред Эшби изредка навещал их и привозил всем подарки.
Сара часто по вечерам садилась у окна своей спальни и всматривалась в Лондонскую дорогу. Обычно ее муж возвращался в свое родовое поместье в вечерние сумерки, и по мере того как истекали дневные часы у нее возрастала надежда, что нынче вечером он непременно вернется домой. Такое ожидание часто заканчивалось жестоким разочарованием, но нынче… Сара вслушалась, ошибки быть не могло – за окном явственно слышался стук конских копыт. Охваченная радостью, Сара накинула на себя осенний плащ с капюшоном и поспешила к воротам Аббатства встречать мужа. Ей пришлось долго бежать по зданию – древнее Аббатство, бывшее прежде обителью католических монахов-бенедиктинцев и переданное после разгона монастырей при Генрихе Восьмом дворянскому роду Эшби, – отличалось длинными извилистыми коридорами.
Когда Сара добежала до ворот, приехавший из Лондона всадник уже сошел со своего коня на землю. К разочарованию Сары это оказался не ее муж, а его слуга Том, который с молчаливым поклоном протянул ей от него письмо.
Сара с трепетом взяла письмо с прилепленной большой гербовой печатью посередине и рискнула спросить у доверенного слуги своего супруга:
– Том, когда твой хозяин собирается навестить нас?
– Только не в ближайшее время, миледи, – отрицательно покачал своей большой русой головой Том. – Его милость нынче увлеклись новой актрисой Королевского театра – некоей Дженет Коулд.
Уголки губ графини Кэррингтон опустились от расстройства, и она медленно побрела назад к дому по небольшой дорожке, устланной осенними листьями, которые без конца теребил сильный ветер. Печаль снова овладела ее любящим сердцем, и казалось, она больше никогда не оставит его. Но на середине пути Сара Эшби стойко подняла свою голову, пытаясь сохранить достоинство перед слугами. Как бы ни было, Фред всегда возвращался к ней, и самые ослепительные красавицы Англии не могли заставить его забыть о том, что у него есть жена.
Глава 1
Мейбелл осторожно поднималась по лестнице в мансарду, бережно держа в руках вазу с лилиями. Слуги неохотно заглядывали к тетушке Гортензии, и девушка постепенно взяла опеку над своей пожилой родственницей на себя. Для всех остальных Гортензия была позором семьи Уинтворт. В юности она бездумно позволила очаровать и соблазнить себя блистательному герцогу Джорджу Вильерсу, влиятельному герцогу Бэкингему. Любовь к этому красивому вельможе затмила ее рассудок и заставила забыть благоразумные наставления матери и советы честолюбивой старшей сестры. Их предостережения оправдались в полной мере – ветреный герцог вскоре оставил опозоренную и потерявшую надежду на удачное замужество девушку. Но страшнее всего оказался для Гортензии гнев ее высокомерных родственников.
Уинтворты были провинциальными дворянами, они ничего не могли предпринять против премьер-министра Карла Второго, чтобы заставить его вернуть честное имя младшей сестре лорда Уинтворта. И Гортензия во второй раз вызвала гнев своей семьи, когда со своей подмоченной репутацией отказалась выйти замуж за грубого деревенского эсквайра Джона Манро, согласного к тому же взять ее в жены без всякого приданого. Строптивица сбежала с собственной свадьбы в зимний лес, где вдобавок отморозила себе ноги. Тогда негласно на ней был поставлен крест, и только жалостливая Мейбелл сочувствовала заброшенной представительнице своей семьи и навещала ее, радуя ее цветами и новыми книгами, привозимыми из столицы.
Когда Мейбелл вошла в комнату, Гортензия отложила пьесу Шекспира «Много шума из ничего», которую перед этим читала, и при виде племянницы с прекрасными лилиями румянец удовольствия окрасил ее бледные щеки.
– Как вы себя чувствуете, тетя Гортензия? – ласково спросила Мейбелл, ставя вазу с цветами на столик.
– Спасибо, Мейбл, в общем хорошо, только кашель меня немного беспокоил, – сказала тетушка с виноватым видом. Она привыкла к тому, что всем причиняет одно беспокойство, и постоянно смущалась по этой причине.
– Тогда я вам сделаю новый отвар лечебных трав, – встревоженно проговорила девушка, по опыту зная, что тетя склонна преуменьшать серьезность своих недугов.
– Не стоит, Мейбл, у меня еще осталась прежняя настойка от кашля, и она хорошо мне помогает, – поспешно проговорила Гортензия Уинтворт, удерживая племянницу за руку. – Лучше скажи мне, дорогая, кто приехал к нам сегодня утром? Я слышала шум подъезжающей к нашему дому кареты.
– Это тетушка Эвелин, – неохотно ответила Мейбелл. Она надеялась, что Гортензия не узнает о приезде своей старшей сестры, которая игнорировала ее существование со дня скандальной свадьбы. Ведь это так больно, когда самые близкие люди ведут себя так, словно тебя нет, и до тебя нет никакого дела. Мейбелл видела, как Гортензия сильно страдает от такого отношения к себе, а ведь ей, как недвижимой больной вдвойне были нужны внимание и забота. Как она и предполагала, Гортензия расстроилась оттого, что старшая сестра не сочла нужным подняться к ней в спальню и поговорить с нею. На ее глазах поначалу выступили слезы, но потом Гортензия мужественно справилась с собою и спросила:
– Что же нужно Эвелин?
– Насколько я поняла, она хочет забрать меня в Лондон и представить ко двору, – Мейбелл опустила голову, чтобы не встречаться взглядом с тетей. Бедная тетушка Гортензия, если она, ее любящая племянница, уедет, что станется с нею?
– Возможно, это к лучшему, – задумчиво сказала Гортензияразгадавшая замысел своей старшей сестры. – Тебе уже пора выходить замуж, Мейбл, а кого ты встретишь здесь, в глуши? Если, конечно, не считать барона Эразма Вайсдела, который так тебе неприятен.
При упоминании о друге ее отца, бароне Вайсделе, Мейбелл невольно прижала руку к своему сердцу, которое внезапно тревожно и учащенно забилось. Сказать, что барон Вайсдел ей неприятен, это значило ничего не сказать. На первый взгляд этот светловолосый мужчина производил положительное впечатление своей спокойной и твердой манерой общения, но чем больше Мейбелл всматривалась в его бесцветное лицо, и в странные светлые, почти белые глаза, тем больше ее охватывало инстинктивное отвращение, переходящее в необъяснимый ужас. И Мейбелл было странно, что отец не разделяет ее чувств, и всячески привечает этого своего приятеля. Правда, они сошлись на почве своих политических взглядов. Барон Вайсдейл, как и лорд Уинтворт оказался вигом и убежденным протестантом.
– Я боюсь оставлять вас одну, тетя Гортензия, – призналась в своих тайных страхах Мейбелл.
– Девочка моя, сейчас самым важным для меня является твое счастье. Тебе нужно поехать в Лондон, – твердо сказала тетя Гортензия. – К тому же, если ты выйдешь замуж за порядочного человека, то сможешь забрать меня к себе из этого дома, где со мною обращаются как с пленницей и преступницей. Только помни о моей судьбе и не повторяй моих ошибок. Не все золото, что блестит. Не позволяй красивым светским повесам тебя увлечь, а обращай внимание на добропорядочных молодых людей
– Хорошо, тетя Гортензия, я последую вашим советам, – Мейбелл на прощание поцеловала тетушку в щеку, и вышла из ее комнаты, испытывая странное чувство легкости, как это бывало всегда после ее общения с этой доброй и несчастной женщиной.
Гортензия фактически заменила Мейбелл ее рано умершую мать, поэтому девушка очень дорожила отношениями с нею, остро нуждаясь в общении с близкой родственницей. Она мало что знала о матери. Арабелла Уинтворт была незнатного происхождения. На ней, единственной дочери богатого лондонского купца лорд Уинтворт женился по расчету, чтобы поправить свое пошатнувшееся финансовое положение, но красота Арабеллы навсегда покорила его сердце. Когда она умерла в результате неудачных вторых родов, лорд Ральф Уинтворт так горевал по ней, что больше не женился.
Вечером Мейбелл, волнуясь, спустилась к ужину, понимая, что должна решиться ее судьба. Ее отец и старшая тетушка маркиза Эвелин Честерфилд уже ждали ее сидя за большим прямоугольным столом, слишком большим для их маленькой компании. Мейбелл молча поклонилась им, и тихо села за стол, смиренно приготовясь выслушать волю старших. Важность встречи подчеркивала парадность зала, в котором обедали только в торжественных случаях. Особую запоминающую роскошь придавали ему изящные стулья из красного дерева, обитые алым бархатом, шкафчики с дельфтским фаянсом и пейзажи голландских живописцев.
– Итак, решено! Мейбелл поедет со мною в Лондон! – властно произнесла маркиза Честерфилд, едва она утолила свой первый голод мясом молодого барашка.
– Но мы уже договорились с сэром Эразмом Вайсделом, что Мейбл станет его невестой, – нерешительно сказал лорд Ральф. Насколько пренебрежительно он относился к младшей, во всем зависимой от него сестре, настолько он был предупредителен к старшей, влиятельной маркизе Честерфилд. Мейбелл испуганно вскинула глаза на отца, но последующие слова тети Эвелин развеяли ее тревогу.
– В столице наша красавица Мейбл может найти себе партию получше, чем провинциальный барон, не ниже графа, а может даже и герцога, – уверенно сказала маркиза Честерфилд. – После смерти своего деда купца Джонатана Седли она стала богатой невестой, и если она выйдет замуж по моему выбору, то я сделаю ее своей наследницей. Ведь я, как вы знаете, бездетна, и я хорошо позабочусь о ее будущем.
После этого заманчивого предложения лорд Уинтворт счел неблагоразумным возражать своей старшей сестре, и после ужина он дал приказание слугам приготовиться к завтрашнему путешествию в Лондон.
Глава 2
Мейбелл надолго запомнила первый день своего пребывания в Лондоне.
После нескольких дней тряской езды по неровным дорогам форейтор почтительно доложил лорду Уинтворту и маркизе Честерфилд, что они совершают последнюю остановку перед въездом в столицу. Девушка в нетерпении устроилась возле самого окна кареты, желая сполна насладиться лицезрением первых городских домов. Через час они уже подъезжали к раскинувшейся на холмах столице. Вокруг расстилались луга, где в отдалении паслись стада овец; поля вплотную подступали к древним каменным стенам, окружающим город. Пьянящий аромат летних цветов и созревающих плодов манил за собою, где-то вдалеке звучала звонкая трель соловья.
Когда дорожная карета лорда Уинтворта миновала городские ворота, путешественникам навстречу начали попадаться все больше других экипажей. У Мейбелл просто закружилась голова от их лихой езды, так отличающейся от той неспешной манеры следования, к которой она привыкла в деревне. Мимо проносились тарантасы и коляски, кабриолеты и экипажи важных господ. Ливреи слуг были настолько великолепны, что ничуть не уступали яркостью красок одежде своих хозяев.
Мейбелл восторгалась буквально всем увиденным, но больше всего ее привлекали наряды дам. Какие у них были смелые и глубокие вырезы! Рукава с атласными лентами в прорезях – от плеча до локтя. Широкие, и тоже атласные, юбки. А шитье, сверкающее золотом – глаз не отвести!
По мере приближения к Черинг-Кроссу все больше увеличивалось число ярких вывесок магазинов и респектабельных гостиниц, появились и уличные глашатаи. «Время – час пополудни!» – выкрикивали они, названивая в колокольчики.
По мере приближения кареты к Уайтхоллу, Мейбелл все больше радовалась про себя, что с ними находится искушенная в светской жизни Лондона маркиза Честерфилд. Великолепие королевского дворца, раскинувшегося на полмили, подавляло ее. Он открылся ее взору огромный, роскошный, даже пугающий своей помпезностью. Тетушке же Эвелин все давно примелькалось в столице, и она не разделяла восторга своего брата и племянницы. Вместо того чтобы смотреть по сторонам она начала приводить им ряд доводов в пользу того, что они должны поселиться в ее доме на Стрэнде. Его роскошь, говорила она, еще больше привлечет потенциальных искателей руки Мейбелл, чем посещения более скромного дома Уинтвортов. Разумеется, приглашение маркизы Честерфилд было с благодарностью принято.
Тетушка Эвелин дала своему брату и племяннице только один вечер, чтобы отдохнуть от утомительного путешествия. На следующий день она планировала представить их к королевскому двору, и утром поднялась кутерьма сборов. Маркизу Честерфилд должны были одеть в платье не менее пяти служанок, еще одна пудрила большой парик маркизы, украшенный множеством атласных ленточек с крошечными бриллиантиками. Сама тетушка Эвелин сидела перед туалетным столиком, и зорко, как ястреб, следила за тем, как камеристка накладывает на ее щеки румяна. На ней была блуза из тонкого полотна с глубоким вырезом, отделанная кружевами и лентами, с расширяющимися рукавами до локтя и длинная, широкая юбка. Поверх был надет тугой короткий корсет из китового уса, который высоко поднимал ее грудь и делал на пару дюймов тоньше ее талию. В этом корсете трудно было дышать и наклоняться, зато он давал роскошное ощущение собственной светкости, ради которой маркиза Честерфилд была готова страдать и вдвое больше.
Прошло полдня, прежде чем маркизу Честерфилд полностью облачили в модное пурпурное платье с серебряным шитьем. В свое более скромное голубое платье Мейбелл вырядилась за полчаса, и тетушка Эвелин недовольно насупилась, заметив, что племянница совершенно затмевает ее своей красотой. Все ухищрения косметики и фамильные драгоценности оказались не в силах соперничать с прелестью шестнадцатилетней девушки с большими серыми глазами. Шелковистые темные локоны на редкость красиво обрамляли нежные щеки Мейбелл с ямочками, а улыбалась она так часто и очаровательно, что легко покоряла даже самые очерствевшие сердца. Однако маркиза сдержалась в выражении своего недовольства и только строго сказала племяннице, прежде чем направиться к выходу:
– Напоминаю, Мейбл, ты должна вести себя в высшей степени прилично и скромно, если хочешь заполучить прекрасного жениха. Один твой промах и пятно на твоей репутации будет не смываемым. Тогда ты кончишь свою жизнь как злосчастная Гортензия!
– Слушаюсь, миледи, – послушно отозвалась Мейбелл и присела в низком реверансе. Девушка в самом деле хотела быть послушной и обрести хорошего мужа не только ради самой себя, но также чтобы помочь своей обездоленной родственнице, о которой с пренебрежением упомянула тетя Эвелин.
Удовлетворенная покорностью племянницы маркиза дала приказание трогаться в путь и через полчаса они прибыли к месту назначения.
Королевский двор находился в новом, недавно выстроенным возле Уайтхолла дворце, привлекавшего Карла Второго своим комфортом. Его силуэт был виден издалека, с любой из трех аллей Уайтхолла, расходящихся с запада на восток от центрального фасада. Изящный, с высокой крышей и чугунным кружевом балконных решеток, новый дворец окружила спокойная гладь пруда, которая отражала его как сказочное видение.
Поездка в королевский дворец означала для Мейбелл продолжение сказки. Она никогда не видела столько нарядных дам и кавалеров в одном месте, и замечала только блеск и великолепие королевского двора.
От вестибюля тянулся длинный коридор, заполненный людьми. Он и вел в парадный зал, в котором его величество намеревался принять своих подданных. Убранство парадного зала составляла мебель, исполненная голландскими мастерами в стиле маркетри (композиции из различных по цвету пород дерева) и горки с коллекциями китайских расписных эмалей. Стены же украшали картины немецких и итальянских мастеров.
Громкий гул восхищения нарастал по мере приближения королевской четы и их свиты, и приглашенные гости вытягивали шеи, чтобы разглядеть короля и его темноглазую королеву-португалку Екатерину Браганца.
Мейбелл, приподнявшись на цыпочки, тоже увидела королевскую чету, которая следовала к своим тронам под балдахином. Когда они сели, раздался всеобщий вздох облегчения, а затем воцарилась тишина. Король Карл обратился с короткой приветственной речью к собравшимся, а затем Мейбелл наблюдала, как придворные целовали руки их величествам, а дамы делали реверансы. Уинтворты тоже приблизились к трону, и король удостоил провинциальных родственников маркизы Честерфилд нескольких милостивых слов.
Раньше Карл не пропустил бы мимо внимания появления при дворе такой красивой девушки как Мейбелл Уинтворт, но внутренняя болезнь, сведшая его в скором времени в могилу, больше не допускала для него амурных приключений. Зато на Мейбелл засмотрелся его младший брат Яков, герцог Йоркский. От его тяжелого взгляда Мейбелл сделалось не по себе, и солнечный день для нее словно померк. Прием быстро закончился, но Уинтворты уже были представлены ко двору и могли свободно бывать на всех его церемониях.
В последующие дни Мейбелл старательно присматривалась к молодым кавалерам. Она помнила наставления своей тетушки Гортензии, просившей ее, чтобы она в первую очередь обращала внимание на добродетель молодых людей, а не на их знатность и богатство. Но ей не удавалось кого-то выделить из них, все они были для нее на одно лицо. К тому же две пожилые леди, приятельницы тети Эвелин просветили ее насчет поведения и нравов видных женихов, и Мейбелл с огорчением удостоверилась, что никто из этих разгульных повес не годится ей в мужья.
И вот на одном из вечеров Уайтхолла Мейбелл увидела Его. Молодой лорд в большом черном парике вышел из игральной комнаты, и три дамы тут же кинулись к нему с какими-то вопросами. Их внимание явно не доставило удовольствия вновь вошедшему, но он отвечал на все вопросы сдержанно и с достоинством. Мейбелл заметила, что не только женщины обратили все свое внимание на неизвестного ей лорда, он приковывал к себе взгляды многих мужчин словно магнитом, как будто знал ответ как решить все их проблемы. Он был очень красив, но его обаяние заключалось главным образом в той твердой, поистине царственной уверенности, с которой он воспринимал все происходящее.
Очарованная обликом незнакомца, Мейбелл подошла к маркизе Честерфилд и спросила:
– Тетушка Эвелин, кто только что вошел в зал?
Маркиза Честерфилд обернулась, посмотрела на вошедшего и сердито сказала:
– Это лорд Альфред Эшби, граф Кэррингтон, – после чего предупредительно ударила племянницу по руке своим черепашьим веером, и добавила:
– Не вздумай в него влюбляться! Уже многих дурочек из-за него увезли обратно в поместья, так и не выдав замуж. Он – известный распутник, и, что еще хуже – он женат!
Слова тети Эвелин словно окатили Мейбелл ушатом холодной воды. Как она раскаивалась в том, что позволила себе неосмотрительно увлечься незнакомцем. Неделю девушка добросовестно старалась изгнать из головы всякую мысль о привлекательном незнакомце. Но чем больше она старалась, тем хуже у нее это получалось. Наконец Мейбелл перестала сопротивляться своему сердцу и предалась мечтам. Она была очень молода, а юность – это такое время, когда кажется, что все мечты обязательно сбудутся.
