Текст книги "Возлюбленная распутника (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)
Глава 21
После выхода судна в открытое море погода начала заметно портиться, и резкий ветер внезапно перешел в шквал. Капитан «Веселого Сарацина», решив воспользоваться небольшим ураганом, велел распустить все паруса. Но скоро налетел порывистый яростный «норд-ост», когда-то носивший название «ветра галерников». Он сразу с бешеной силой обрушился на парусник, изрядно раскачиваемый большими волнами. Судно накренилось, но не замедлило хода и продолжало нестись в открытое море. Буря пугала путешественников меньше, чем земля, и боязнь преследования со стороны властей пересиливала страх перед надвигающим неистовым штормом. Корабль со всей быстротой, на которую он был способен, несся в море, и очень скоро берег скрылся из вида.
Но корабельная команда быстро пожалела о своем опрометчивом обещании выйти в море; по всем видимым признакам буря грозила разразиться нешуточная. На часть небосклона наступали клочья сизого тумана, все больше заполняющая небо. Сразу подуло несколько ветров: порывистые с запада и более медленные с востока. Они раскачали корабль так сильно, что Летти не выдержала и испуганно закричала:
– Ой-ой, наше судно перевернется, и все мы утонем!
Более уравновешенная и смелая Мейбелл начала успокаивать свою камеристку:
– Летти, милая, у нас на борту опытная морская команда, которая не раз вела этот корабль через сокрушительные бури. Будем молиться богу о нашем спасении; только так мы можем помочь нашим мужчинам справиться с ураганом.
При этом Мейбелл не имела в душе той уверенности, которую она демонстрировала своей служанке, но девушка изо всех сил старалась не поддаваться панике из-за разгулявшейся непогоды.
Туман набухал, поднимался клубами и застилал горизонт. Создавалось впечатление будто невидимое чудовище исподволь раздувало бурю. Облака принимали зловещие очертания и темнели на глазах. Черная туча заволокла большую часть небосвода, захватила восток и двигалась против ветра. Водная стихия окончательно разбушевалась, и морская пучина начала исторгать звуки, похожие на жалобные стоны. Ветер подул прямо с севера. Ярость, с которой он налетел на судно, была на руку беглецам, ибо его порывы с немыслимой скоростью гнали парусник прочь от берегов Англии. Весь в хлопьях пены, подгоняемый ветром, дувшим в корму, парусник несся как бы вскачь, неудержимо перепрыгивая с волны на волну, пока не стало опасно крениться в левую сторону.
Альфред Эшби на правах жениха Мейбелл поднялся в женскую каюту, расположенную на самом безопасном месте кормы, и привязал Мейбелл и Летти крепкими веревками к опорным столбам. Только таким способом он мог уберечь их от многочисленных травм и опасных ушибах при чудовищной качке корабля. Затем граф Кэррингтон вернулся на палубу, где присоединился к команде моряков, направивших все свои усилия на то, чтобы удержать судно на плаву. Он и Джордж Флетчер не смотря на свое знатное происхождение не погнушались работать наравне с матросами, когда речь зашла о спасении людей, находившихся под их началом.
Работа закипела. Паруса не только убрали, но и закрепили: подтянули сезьни, завязали узлом нок-гардени, бак-гардени и гитовы, накрутили концы на стропы, превратив последние в ванты; наложили шкало на мачту; наглухо забили полупортики, благодаря чему судно оказалось как бы обнесенным стеной. Парусник стал меньше подвластен силе ветра, и капитан сам встал у руля для отвода «Веселого Сарацина» от опасных рифов.
Путешественники, отчаянно боровшиеся со стихией одиннадцать часов подряд, не поверили, когда ураган начал стихать и ветер внезапно сменился мертвым штилем. Измотанные многочасовой борьбой с ураганом моряки бессильно попадали на дощатую палубу, и лишь некоторые из них смогли подкрепить себя несколькими глотками бренди из фляги. Они находились возле Вавильских песчаных отмелей, их сильно отнесло в сторону Франции. Но это было сущей мелочью по сравнению с тем, что им удалось сохранить целым и невредимым корабль. При намечающемся попутном ветре было легко вернуться на правильный курс и следовать своим путем.
Такие мысли приободрили корабельную команду, скоро среди моряков раздались шутки и смех. Но Джордж Флетчер с беспокойством заметил, что с лица его друга графа Кэррингтона не сходит землистый оттенок, и он дышит все более тяжело и прерывисто. Тяжелая работа наравне со всеми вновь подорвала силы еще не до конца окрепшего лорда Эшби, и Джордж заботливо отвел друга в его каюту, после чего он поспешил к Мейбелл освобождать ее и ее служанку от веревочных пут.
Освобожденная Мейбелл с облегчением растерла свои занемевшие руки, и тут же встревоженно посмотрела на Флетчера. Ее обеспокоило, что развязывать ее явился не ее жених, а мужчина, в котором она начала видеть его соперника.
– Джордж, что-то случилось с лордом Эшби? – рискнула спросить она.
– Ему снова нездоровится, – коротко ответил молодой человек, невольно огорченный тем, что мысли его любимой девушки и на этот раз далеки от него.
– Тогда мне следует его навестить, – заторопилась Мейбелл. – Джордж, пожалуйста, оставьте меня. Мне нужно переодеться.
Молодой офицер покорно выполнил ее просьбу и вышел из каюты. После того, как за ним закрылась дверь, девушка открыла свой сундук и выбрала себе легкое платье лимонного цвета с испанскими кружевами. Прежний ее наряд, с помощью которого она думала поразить воображение Альфреда Эшби, сильно намок от налетевших на корабль морских волн, и Летти тут же начала хлопотать над ним, избавляя ткань от морской соли.
После переодевания Мейбелл быстро направилась в каюту графа Кэррингтона. Альфред лежал на узкой койке, погруженный в глубокий сон, и был совершенно недвижим. Вид больного жениха вызвал новое беспокойство у Мейбелл, и прежде опасающейся ухудшения его состояния, и она твердо вознамерилась быть сиделкой возле его постели. Но граф Кэррингтон не желал видеть возле себя девушку, которую он стал считать лживой лицемеркой. Когда через полтора часа он пробудился от сна, то холодным, хотя и учтивым тоном он попросил ее оставить его каюту и прислать к нему для услужения его слугу Тома, который в камбузе готовил для хозяина легкий обед.
Не желая сердить любимого еще больше Мейбелл подчинилась его воле, и больше не делала попытки приблизиться к нему до конца плавания. «Веселый Сарацин» зашел один раз на своем пути в порт Суонси пополнить запасы провизии и питьевой воды, затем он взял курс на западное побережье Уэльса. Через несколько дней корабль вошел в широкую гавань города Аберистуита к невыразимому облегчению Мейбелл и Летти, которых уже начало угнетать длительное однообразное плавание с минимум удобств. Девушки с затаенной радостью попрощались с командой «Веселого Сарацина», и, не желая больше задерживаться на морском судне, поспешно сели в крепкую лодку, которая должна была доставить их на берег.
Вступление на твердую землю едва не сыграло злую шутку с Мейбелл и ее служанкой. Они уже отвыкли от ходьбы на твердой поверхности, и земля едва не заходила ходуном под их ногами. Том вовремя подхватил их под руки и усадил в экипаж, уже битком набитый багажом путешественников. Граф Кэррингтон и Джордж Флетчер предпочли скакать верхом к месту назначения на местных лошадях.
Их путь пролегал по одному их самых мрачных горных перевалов Уэльса. Казалось, здесь никогда не бывало людей. Перевал предстал перед глазами Мейбелл в первозданном виде, не тронутом рукой человека, и она невольно впечатлилась грозным величием природы, создавшей необозримо высокие горы.
Вскоре выполз туман и начал моросить осенний дождь. По склонам побежали ручьи, оставляя после себя узкие следы. По обе стороны дороги вставали новые неприступные горы. Здесь легко можно было потерять путь и умереть, всего в нескольких милях от цивилизации. Вдобавок начало темнеть, что вовсе не прибавляло путешественникам уверенности.
Но не успела Мейбелл как следует испугаться безлюдности мест, по которым она проезжала вместе со своими спутниками, как перед ее глазами мелькнула деревушка Лладриндод в несоклько десятков дворов и небольшой сельской церковью. Скоро ее карета остановилась возле высокой ограды с кованными воротами, установленной вокруг длинного трехэтажного дома, построенного у края древней дороги. Сперва Мейбелл показалось, что в его окнах вовсе не было света, но, выйдя из кареты с помощью Джорджа Флетчера, она увидела наверху в окне еле различимый свет свечей и в одной угловой комнате нижнего этажа на подоконнике горящую лампу. Их явно ожидали заранее предупрежденные гонцом слуги.
Хозяина и приехавших с ним его гостей встретил пожилой дворецкий Кинан Эванс и его сестра Гвинет. Граф Кэррингтон первый направился к дому в их сопровождении, за ним последовала Мейбелл. Входная дверь была высокая, сделанная из массивных дубовых досок и скрепленная широкими полосами железа. Она вела в необычайно большую переднюю, которая была очень тускло освещена лампой, и лица портретов на стенах и фигуры в старинных доспехах, тонущие в сумраке, производили столь гнетущее впечатление, что Мейбелл не хотелось смотреть на них.
Когда она стояла в этой огромной комнате с каменным полом, то казалась очень маленькой странной фигуркой в этом большом доме, и чувствовала себя тоже какой-то маленькой, ненужной и заброшенной девушкой.
Она дождалась Джорджа Флетчера, который пригласил ее следовать за ним. Мейбелл предпочла бы, чтобы о ней позаботились служанки, но было бы неприличным сразу высказывать свое недовольство оказавшего ей гостеприимство хозяину. Поэтому она покорно пошла дальше в дом со своим поклонником, который начал внушать ей все большее недоверие к себе.
Джордж повел ее вверх по широкой лестнице, потом по длинному коридору, опять вверх уже по небольшой лестнице, и еще по одному коридору. Потом в стене отворилась прежде неосвещенная дверь, и Мейбелл очутилась в комнате, где топился камин и на столе был приготовлен ужин на одного человека. Здесь горел свет трех свечей, который снаружи заметила девушка.
– Джордж, ты почему не поместил меня рядом с графом Кэррингтоном? – решилась спросить Мейбелл. Неизвестность свела бы ее с ума, и для нее было лучше сразу прояснить ситуацию, чтобы знать чего ожидать.
– Увы, Мейбелл, Альфред сам попросил меня, чтобы я отвел тебе комнаты подальше от него. Как мы полагали, его высокомерие не дает ему легко простить тебя за вину перед ним, – последовал ответ. Затем Джордж Флетчер ободряюще улыбнулся ей, и играя роль гостеприимного хозяина отодвинул для нее стул за обеденным столом со следующими словами:
– Но ты не волнуйся, дорогая, моя спальня находится неподалеку от твоей, и в случае необходимости я защищу тебя и от злоумышленников, и от привидений.
Однако слова Флетчера еще больше встревожили Мейбелл. Меньше всего на свете она желала бы близкого ночного соседства с ним и чувствовала в его предупредительности некий подвох, желание разлучить ее с Альфредом. И Мейбелл начала бояться молодого офицера гораздо больше, чем в свое время короля Якова Второго, сознавая в какой опасной зависимости она и граф Кэррингтон оказались от него. К счастью, Джордж оказался достаточно тактичным, чтобы оставить ее в одиночестве осваиваться на новом месте. Но когда Мейбелл очутилась в постели, она уткнулась лицом в подушку и заплакала навзрыд. В Лондоне она мечтала, как можно скорее оказаться вдали от короля в безопасном месте вместе с любимым Альфредом и дружески относившимся к ним Джорджем Флетчером, но желанная действительность оказалась совершенно непредсказуемой, пугающей и угрожающей. К тревогам относительно намерений безоглядно влюбленного в нее Флетчера прибавилась холодность Альфреда Эшби, мучившая Мейбелл. Будущее казалось девушке настолько беспросветным, что она промаялась без сна всю ночь и уснула только под утро.
Следующий день не принес облегчения Мейбелл, хотя сам дом, называемый на английский манер Филдхилл – Дом на холме – понравился ей. Расположенный в прелестной долине среди неприступных гор он был идеальным убежищем для беглецов, скрывающихся от властей. Но Мейбелл, уже по опыту знавшей, что влюбленные в нее мужчины способны на любые безумства, все больше снедала тревога. Джордж Флетчер был полным хозяином этих мест, и жители окрестных деревень почитали его как потомка по материнской линии княжеского рода Ллевелинов. Ему ничего не стоило выдать графа Кэррингтона властям, чтобы таким образом избавиться от соперника. Положение усугублялось тем, что граф Кэррингтон полностью ушел в свои переживания по поводу своих утрат, и не замечал каким пристальным вниманием Флетчер отличает его невесту.
Пребывание в Филдхилле не лучшим образом подействовало на душевное состояние лорда Эшби. Раньше сознание опасности отвлекало его от мучительной скорби по погибшей жене, теперь его мучила мысль, что он не только не смог защитить Сару, но она погибла, спасая его.
Несколько дней Мейбелл молча терпела полное безразличие к себе своего возлюбленного. Однако все возрастающая тревога от настойчивых ухаживаний хозяина дома подтолкнули ее к решению начистоту поговорить с Альфредом, хотя сначала она не хотела нарушать его покой. Собравшись с духом, девушка направилась к кабинету графа Кэррингтона, воспользовавшись тем, что Джордж Флетчер отправился стрелять дичь. В конце концов она все еще считалась невестой лорда Эшби, и, хотя бы по этой причине могла рассчитывать на его участие и защиту.
Однако, по мере того как Мейбелл приближалась к покоям своего жениха, в ней все меньше оставалось смелости для откровенного разговора. К полуоткрытой двери она подходила уже на цыпочках, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за нее. Мейбелл остолбенела, когда ее слух уловил приглушенные рыдания ее жениха. Раньше она даже представить себе не могла, что этот необычайно сильный, словно выкованный из железа мужчина способен плакать. И тем не менее сейчас он сжимал в своих руках небольшой портрет Сары, и сквозь слезы говорил:
– Сара, друг мой, прости меня! О, если бы я мог хоть одну минуту увидеть тебя и говорить с тобою! Если бы я только знал, как повернутся события, в каких мучениях ты закончишь свою жизнь, то сделал бы все, чтобы обезопасить тебя. Теперь мне суждено всю свою жизнь влачить чувство вины перед тобою, словно цепь каторжника, и с нетерпением ждать, когда Господь призовет меня к себе, чтобы я смог увидеться с тобою… – граф Кэррингтон приподнялся над письменным столом, нетерпеливо отодвинул от себя мешающий ему стул, и страстно воскликнул, обращаясь к призраку покойной жены: – Ты, только ты можешь даровать мне прощение и желанное избавление от душевных мук. Так приди ко мне, Сара, приди хотя бы во сне, если не хочешь, чтобы я сошел с ума от тоски по тебе!
Мейбелл потрясло отчаяние в голосе любимого. Он еще никогда так взволнованно не говорил с женщиною, даже с нею, и девушка поняла, что сейчас совершенно неподходящий момент для того, чтобы обращаться к Альфреду Эшби с какой-либо просьбой. Сейчас она для него досадное напоминание об его неверности Саре, которое бы он хотел забыть.
И Мейбелл, стараясь ступать как можно тише, оправилась назад. Никогда ей еще не было так одиноко и тоскливо, и она ни в ком не могла найти поддержки. На глаза ей попалась пара старинных пистолетов, украшающих стену одной из комнат. Почти бессознательно девушка сняла один из пистолетов со стены и щелкнула для проверки затвором. Пистолет был заряжен серебряной пулей. Мейбелл не слишком хорошо умела обращаться с оружием, но с пистолетом в руках она почувствовала себя намного увереннее и поэтому предпочла забрать его с собой.
После полудня Джордж Флетчер заглянул в ее комнату с букетом нежных дамасских роз в руках. Разноцветные розы были прелестны, но Мейбелл не пленилась ими и вспомнила пословицу «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Цветы, призванные еще больше отдалить ее от Альфреда Эшби вызывали у нее одну неприязнь, и она категорически отказалась взять их. Но Джорджа не смутила ее холодность, все козыри были в его руках. Граф Кэррингтон совершенно не интересовался своей невестой, а вот он, Джордж, мог предложить ей устойчивое положение и завидное будущее в здешних уэльских краях. Оба они находились в его доме, полностью от него зависели, и Джордж не сомневался – рано или поздно Мейбелл заскучает в обществе охладевшего к ней Альфреда Эшби и предпочтет принять его предложение. Женщины обычно слабы и непостоянны даже в собственных желаниях, и Джордж считал, что ему достаточно слегка подтолкнуть Мейбелл в желательном для него направлении, чтобы получить ее руку. Поэтому он принялся едко высмеивать графа Кэррингтона, допустившего, чтобы его невеста принялась скучать в одиночестве.
– Не понимаю, как вы терпите эту ситуацию, дорогая Мейбелл. А вы уверены, что он вообще собирается на вас жениться? – лукаво спросил под конец Джордж Флетчер.
– Лорд Эшби не говорил, что он расторгает свою помолвку со мной, значит для меня есть надежда на совместное будущее с ним, – взволнованно ответила девушка, не желая признавать правоту своего нежеланного поклонника.
– Да ладно, Мейбелл, лучше вам сразу признать, что вы сильно прогадали с кандидатурой на роль вашего мужа, – от души рассмеялся молодой Флетчер. – Альфред Эшби не тот человек, которым можно манипулировать: на него там где сядешь, там и слезешь. Честное слово, вам ничего другого не остается как согласиться стать моей женой. Только в этом случае ваша репутация окажется спасенной в глазах света. Вдобавок, вы получите преданного и заботливого мужа.
С этими словами Флетчер попытался было обнять Мейбелл, но она сумела увернуться и отбежать как можно дальше от него к глубокому креслу, который был сейчас ее единственной защитой. На кресле под сафьяновой подушкой был спрятан принесенный пистолет. Мейбелл схватила его и навела дуло на молодого хозяина Филдхилла, предупреждая его приближение к ней.
– Джордж, если вы не избавите меня от своих приставаний и не покинете сию же минуту моей комнаты, я вас убью! – дрожащим голосом произнесла она, в отчаянии спрашивая саму себя неужели ей придется стрелять в человека, которого она продолжала любить как своего друга. Но Мейбелл не могла допустить, чтобы еще какая-то преграда встала между нею и ее любимым Альфредом, и так слишком много недоразумений разделяли их.
Джордж Флетчер опешил не столько от пистолета, направленного на него его любимой девушкой, сколько от ее твердой решимости выполнить свою угрозу.
– Мейбелл, неужели я внушаю вам такое сильное отвращение, что вы готовы стать убийцей, лишь бы не стать моей любимой обожаемой женщиной? – с отчаянием спросил он
– Да нет же, Джордж, вы же знаете истинную причину, в знак отрицания покачала головой Мейбелл. – Я люблю, действительно всем сердцем люблю лорда Эшби, и сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы соединить свою судьбу с ним!
– Не нужны вы графу Кэррингтону, неужели это вам нужно доказывать? – с досадой сказал молодой человек. – Тогда как я, Мейбелл, ради вас готов на все!
– В таком случае сдержите ваше слово и женитесь на Эмилии Остен, – поймала его на слове девушка. – Вот тогда я поверю в искренность ваших слов.
– Вы требуете от меня невозможного! Да, я искренне люблю Эмилию, но с тех пор как я познакомился с вами, то убедился – к своей невесте я испытываю скорее братские чувства, чем любовь жениха. Вы, Мейбелл – первая в моем сердце! – пылко воскликнул Флетчер и снова порывисто шагнул к царице своих грез.
Мейбелл была снова вынуждена наставить на него пистолет.
– Джордж, я буду защищаться изо всех сил, меня вы не получите! – крикнула она.
Молодой человек резко остановился. Теперь в голосе девушки к решимости примешивалась изрядная доля ненависти к насильнику, и это подействовало на него отрезвляюще.
– Хорошо, леди Уинтворт, я вас услышал, и даю вам слово, что больше вас не побеспокою, – угрюмо отозвался он. – Отдайте мне пистолет. Он неисправен и целенаправленно выстрелить из него нельзя, но пораниться им можно.
С этими словами Джордж решительно выхватил пистолет из дрожащей руки Мейбелл, растерявшейся от сообщения об негодности оружия. Получается, что от пистолета ей не было никакой защиты от Флетчера во время их решительного объяснения. Теперь ее могло спасти только его великодушие.
Но Джордж повел себя так, словно действительно намеревался выполнить свое слово чести. Он коротко поклонился ей на прощание, в тот же день собрал свои вещи, и на следующее утро покинул Филдхилл, сославшись на неотложные дела.
