Текст книги "Долгий поцелуй на прощание"

Автор книги: Виктория Рутледж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 18

– Попробуем это. Мне замечательно помогает.

Крессида вынула из холодильника компресс для глаз и положила его на безучастное лицо Кэт.

Кэт застонала. Она лежала на диване, прикрытая простыней. Сквозь занавески сияло яркое солнце. В голове стучало.

– Боже, как мне плохо. Даже не могу выразить, как мне плохо.

– Я бы не беспокоилась об этом. – Кресс вернулась к холодильнику и налила себе апельсинового сока. – Все эти выражения ох как знакомы.

– У меня из памяти вылетели целые эпизоды. Где находится ирландский бар? И как мы туда попали?

– И как на тебе оказались пижамные штаны Гарри.

– Что?

Кэт ощупала себя под простыней. От внезапного движения боль в голове стала резче. Верхняя часть тела была обнаженной. Приподняв уголок компресса, она увидела на своих ногах незнакомые зеленые штаны от пижамы.

– О боже.

В поле зрения Кэт попало также красное ведро Терезы. К счастью, содержимого она видеть не могла.

– О, нет.

Кресс уселась на одну из тумбочек, открыла окно и закурила, выпуская дым на улицу.

– Ну, я думаю, что это пижама Гарри, но на самом деле я не знаю. Я знаю, что не Данта, поэтому можно сделать вывод… – Она выгнула бровь. – Нет, если серьезно, он слишком джентльмен, чтобы воспользоваться тем, что женщина пьяна. И, судя по твоим рассказам о вчерашнем вечере, вы все просто не были способны на что-либо. Если уж твое обращение с его ботинками его не оттолкнуло.

– Да, спасибо, теперь я это вспомнила.

Кэт положила руку на лоб. Она знала, что станет лучше, если почистить зубы и смыть с себя этот запах,но даже мысль об этом была невыносимой.

– Это был фальшивый мальчишник?

– Да.

– Ну, что там было? Ты напала на ни в чем не повинную девушку. Приняла ее за кого-то с работы…

– Да, но мы установили, что это была не она…

– Парни прицепились к танцовщице, тебя чуть не выставили из пивной, потому что ты наорала на бармена, Дант гнался по площади Пиккадилли за такси, которое почему-то не хотело брать тебя, Игорь смылся с двумя сотнями фунтов, и вам пришлось удирать из ресторана, не заплатив…

– А Гарри сказал, начался пожар…

– Ты уложила на лопатки Тоску – за то, что приставал к тебе.

Кэт застонала и крепче прижала компресс. Перед глазами сновали белые метеоры.

– Назовем это частичной потерей памяти. Но я твердопомню, что Гарри вел себя как настоящий джентльмен, когда я жаловалась ему на Джайлса и испоганила его ботинки.

– Я же тебе это только что рассказала. Ты ведь не припоминаешь, чтобы он снимал с тебя трусы?

Кэт засунула руку в штаны.

– Они на мне.

Слава богу. Из благодарности за доброту Гарри Кэт принялась за рекламную кампанию Генри Гарвея, хотя распространенные предложения давались ей с трудом.

– И он весь вечер рассказывал, какая ты замечательная.

Кресс у окна сочувственно хмыкнула. Кэт не поняла – было ли это сочувствие к ней или к Гарри.

– Знаешь, Кэт, Гарри очень милый парень. Правда. Я знаю его с восьми лет. Честно говоря, он для меня до сих пор восьмилетний. Долговязый маленький мальчик в странной футболке. Единственный в классе, кто разговаривал с Дантом.

– Правда? А что значит «странная»… – Кэт замолчала. Она вспомнила, что уж у нее-то точно всегда были в школе странные футболки. Ей не хотелось уточнять, что же имела в виду Кресс. – Но… – снова начала она…

– Дорогая, боюсь, все специалисты по рекламе в мире не смогут заставить меня не считать Гарри большим щеночком. С отсутствием вкуса в одежде. – Кресс выпустила в окно колечки дыма, а Кэт почувствовала кислоту, зловеще подступающую к горлу. – Хотя я питаю глубочайшее уважение ко всякому, кто может столько прожить с такой свиньей, – задумчиво произнесла она.

Несмотря на похмелье, Кэт отметила, что это звучало как вступление к одной из долгоиграющих жалоб Кресс на Данта. Первое место в хит-параде Довиль-кресент занимала песенка «Почему он не может найти нормальную работу?», которая на прошедшей неделе очень часто звучала в эфире. С ней могла соперничать только «Неужели он никогда не убирается?». Кэт при этом вынуждена была отвечать всегда отрицательно. На ее любимую мелодию «Где он болтается, когда его нет дома?» ответа не было.

Кресс в последнее время приходила к ним чаще обычного, и Кэт заметила соответственное увеличение количества проглаженных рубашек у Гарри. Актуальными были и лосьон после бритья, и посещение крикетных площадок, и расхаживание по дому с видом, пышущим здоровым оптимизмом.

Кэт все еще побаивалась Кресс. Но ее внимание ей льстило, этого нельзя не признать. Она только жалела, что так мало этого внимания уделялось Гарри.

Если бы похмелье не было таким тяжким. Гарри так относился к Кресс, что заслуживал адвоката с более проворным языком.

– Он всегда говорит, что ты – настоящая леди, в отличие от всех воображуль, с которыми он был знаком в школе, и что…

– Доброе утро! – крикнул Дант ей в ухо.

Кэт хлопком зажала рот и рванулась к ведру. Из глотки вылилась только пригоршня кислой желчи. Лучше бы уж стошнило.

– Дант! – вскричала Кресс со своего насеста. – Так не поступают с людьми!

– Я тебя ненавижу, – пробормотала Кэт. – Воды. Пожалуйста, Кресс, быстро.

Кресс неохотно соскользнула с тумбочки и наполнила из-под крана пивную кружку.

– Спасибо, – сказала Кэт, протягивая трясущуюся руку.

Половина воды выплеснулась на ее голую грудь. Она не очень старалась ее прикрывать.

– Посмотри, даже после твоей выходки она вежливее, чем ты обычно! – заметила Кресс.

Дант, качаясь, направлялся к холодильнику, и Кресс предупредила:

– Можешь не искать, апельсинового сока нет. Я весь выпила.

– Садись-ка на свою метлу и проваливай откуда притащилась!

Дант нашел в холодильнике только банку жидкого овощного пюре, такого старого, что ни он, ни Гарри не помнили, которая из соседок его купила. Поморщившись, он с треском открыл ее и опрокинул половину себе в рот.

Кэт зажмурилась и сосредоточилась на усилии подавить рвоту. Так вот почему ей дали вчера выпить воды перед тем, как уложить спать. Это помогает избавиться от остатков алкоголя, прополоскать желудок. В данных обстоятельствах она ничем не могла ответить Данту. К тому же похмелье делало его лингвистически изобретательнее, чем обычно. Поэтому Кэт проквакала только давно подготовленную фразу:

– Я в аду.

– А не в десятке лучших хит-парада?

– Что?

Она резко открыла один глаз.

– Ничего.

– Дант, иди-ка ложись снова, – предложила Кресс. – У нас с Кэт личный разговор.

– Не хочу показаться грубым, Крессида, но Кэт не может удержать стакана с водой, какие тут личные разговоры? Или ты всегда предпочитаешь таких собеседников? Способных произнести не больше десяти слов в час?

Дант допил овощное пюре и одобрительно рыгнул.

Волна неприятного запаха ударила в нос Кэт, и она задержала дыхание, как раз когда желудок вновь сжался. Во время похмелья ее обоняние достигало ненужной остроты.

– Уходи, Дант, меня от тебя тошнит, – простонала она, и кружка воды вылилась в ведро.

– Слышишь, что тебе говорят? – сказала Крессида. – Если тебе некуда деть энергию, сходи лучше в магазин за апельсиновым соком и «Алка-зельцер» для соседей. Самодовольный мерзавец.

Кэт хотела спросить, как чувствует себя Гарри. В памяти сверкнуло, словно молния: когда она видела Гарри в последний раз, он сидел на диване, сжимая бутылку текилы (кто-то принес еще до того, как они вышли из дому). Он с вызовом разглагольствовал о том, что у них с Кресс могли бы быть «кр-рси-вые тл-лантливые д-дети». Он воспитал бы их всех «рс-скованными и ум-мыми, как Крессида». Но желание Кэт знать, что происходит с Гарри, было слабее страха открыть рот или повернуть голову.

– А что там с Гарри? – поинтересовалась Кресс. – Как он себя чувствует сегодня утром? Он не забыл выпить большую кружку воды?

– Не забыл. Он спит в ванне. Вполовину меньше комнат придется убирать, – ответил Дант, натягивая кеды.

– Я должна извиниться за моего брата, Кэт. – Кресс бросила на него ледяной взгляд и зажгла новую сигарету. – Наша мать не захотела поменять свой разгульный стиль жизни, пока мы были в ее утробе, и мы, кажется, выросли сделанными из железа. Дант! – пронзительно крикнула она, и Кэт вздрогнула. – Поди, купи бедной девочке апельсинового сока!

Дант махнул рукой и зашаркал прочь из квартиры, слишком громко хлопнув дверью. Когда он выходил, внутрь прошмыгнул Крыскис. Его шерсть была грязной и мокрой, на морде виноватое выражение.

– Ну, продолжай, – вернулась к старой теме Кресс, удостоверившись, что Дант вышел из подъезда. – Что там говорил Гарри?

– Я же сказала, – произнесла Кэт. Жаль, что язык совсем распух. – Парень в тебя влюблен. Я совершенно не понимаю тебя. Вы можете жить фантастически счастливо. Он прелесть. Как большой пес.

Она хотела бы быть красноречивее, но часть мозга, отвечающая за речь, не работала.

Кресс вздохнула.

– Слушай, Кэт. Я понимаю, почему ты хочешь ему помочь. Я знаю,что он прелесть. Даже если он… Он просто… – Она замолчала и сощурила глаза от солнца. – Просто… не для меня. Прости.

По непонятной причине Кэт почувствовала себя так, словно это ее отвергли. Несмотря на связывающее язык похмелье, она не могла не потребовать разумных объяснений такому возмутительному поведению:

– Но почему ты не можешь?.. Он такой… – начала она, не зная, что хочет сказать.

– Кэт, Гарри очень добрый, очень милый парень, – беспечно сказала Кресс. – Однажды он станет кому-нибудь замечательным мужем. Я просто не думаю, что он был бы счастлив со мной. Я не считаю себя женщиной, которая ему нужна.

Кресс произнесла это с таким изяществом, что напомнила Кэт учебник дамского этикета пятидесятых годов, который подарила ей бабушка. Особенно ярко вспомнился раздел «Как отклонить предложение руки и сердца». Там рекомендовалось создать впечатление, будто в невозможности брака виноваты вы, а не поклонник в скверном клетчатом пальто с внешностью шовиниста, изображенный на картинке. «Неудивительно, что Гарри ждет уже столько лет, если ему всегда так отказывают», – подумала пораженная Кэт.

– Ты разве не помнишь ничего из его слов? – спросила Кресс с нотками застенчивости в голосе.

Рассудок Кэт загорелся романтическими предположениями. Неужели Кресс втайне влюблена в Гарри сильнее, чем сама может допустить? И, надев маску равнодушия, оберегает его от собственных недостатков – и, может, семейного проклятия? Пусть друг брата превращается в процветающего красавца-бизнесмена. Она отказывается от него и прячет за самообвинениями свое разбитое сердце. Потенциал сюжетов Роуз Энн Бартон был неисчерпаем.

– Гм, он сказал, что у вас могли бы быть красивые и талантливые дети, – вспомнила Кэт.

Тут до ее затуманенного сознания дошло, что она лежит на чем-то неудобном. Но Кэт не двинулась, опасаясь, что ее снова вырвет. Она только принялась шарить рукой под одеялом.

Кресс скорчила гримасу, которая не очень-то вязалась с представлением Кэт о ней как о самоотверженной жертве любви.

– Боже! А еще говорят, что только женщины безнадежные романтики. Можешь себе такое представить?

– Я думаю, ваши дети были бы великолепны, – упрямо заявила Кэт.

По крайней мере, если они будут похожи на Гарри. Она вздохнула глубоко, но с опаской. Что-то в Кресс сильно напоминало ей Крыскиса: Кэт никогда не была уверена, насколько она им нравится и когда они могут выпустить когти. У нее иногда возникало детски трогательное желание угождать им обоим. Похоже, их это раздражало так же, как саму Кэт.

– Я думаю, он был бы великолепным отцом.

– Да, но дети – это необязательно, – ответила Кресс. – По крайней мере, сейчас. А, помяни дьявола, и он тут как тут.

Кэт с трудом повернула голову и увидела выходящего из ванной Гарри. Он, видимо, хотел незаметно проскользнуть в свою комнату. Но с координацией движений у него было явно плохо: он шел, держась за стену и сбивая книжки с полок, так что проскользнуть незаметно в данный момент было за пределами его способностей.

– Доброе утро, – робко пробормотал Гарри.

– Доброе утро! – поприветствовала его Кресс и одарила такой сияющей улыбкой, что он съежился.

Рука Кэт нащупала чужеродное тело, упиравшееся в ее поясницу, и выдернула его из-под одеяла.

Это была бутылка из-под текилы. Тоненькая струйка прозрачной жидкости вылилась на ковер. Почти пусто.

Алкогольные пары ударили в нос Кэт. Она задержала дыхание, потом попробовала дышать через рот, но от этого стало еще хуже. Вертолеты вернулись, налетая клином.

– Соберись с духом и беги в ванную, – посоветовала Кресс. – Только быстро, а то вырвет на ковер.

Кэт слабо кивнула и тут же пожалела об этом движении. Собрав все силы, она сорвалась с дивана и бросилась в ванную, прижимая руки к голой груди.

Минут десять Кэт сидела в обнимку с унитазом, с наслаждением прижимаясь влажным лбом к прохладному фарфору. Она слышала, как в гостиной Гарри и Кресс разговаривали о винном аукционе Сотби. Кэт удивилась, как Гарри может думать о вине после вчерашнего. Истинно, никто еще так не любил. Бедняга Гарри. Если Кресс он не нужен, она должна, по крайней мере, сказать ему об этом по-настоящему. «Неохотные», но очевидные отказы в ее обычном стиле срабатывают, если мужчина знаком с этикетом пятидесятых в той же степени, что и притворно сожалеющая дама. Странно, что Кресс, такая современная почти во всех других отношениях, так старомодно дает ему от ворот поворот. «Наверно, ей просто нравится внимание Гарри», – рассуждала Кэт. А кому бы не понравилось? Если бы Джайлс был таким внимательным. Если бы Джайлс был здесь. Внутри Кэт словно разбили новое яйцо несчастья, и его содержимое временно прогнало тошноту.

Но ненадолго.

Еще десять минут Кэт сидела очень тихо и старалась ни о чем не думать. Голова стала кружиться меньше. Она попробовала осторожно встать, держась за край раковины, и, в конце концов, приняла более-менее вертикальное положение.

Зубная щетка.

Кэт взглянула на себя в маленькое зеркальце. Увиденное внушало отвращение: глаза того же цвета, что и волосы, два новых красных прыща на смертельно бледной коже и сероватая пыль старой туши на веках. Гм.

– Кэт!

Это Кресс звала ее с кухни. Кэт не отзывалась. Пусть Гарри побудет с ней наедине еще немножко.

– Кэт!

Кэт вцепилась в раковину. В коридоре послышались шаги Кресс. Дверь без всяких церемоний открыли.

– Кэт, я зову тебя вместо Гарри, он не может кричать.

– Ах, – слабо вздохнула Кэт.

Ее качало из стороны в сторону. Руки, держащиеся за край раковины, то сжимались сильнее, то разжимались. Теперь Кэт знала, насколько омерзительно выглядит, и не хотела, чтобы безупречная Кресс на нее смотрела. Она стала понимать героев «Красавицы и Чудовища» и «Призрака оперы».

– Он говорит, Тоска зовет тебя к телефону, – продолжала Кресс, – он спрашивает… Не вешай трубку! Что сказал Тоска? – крикнула она через плечо.

Кэт вздрогнула и развернула зеркальце так, чтобы можно было видеть Кресс, не оборачиваясь. К своему ужасу, в щели приоткрытой двери она увидела Гарри. Он вежливо закрывал глаза рукой. Необходимость разговаривать с Кресс протрезвила его, но выглядел он необычайно потрепанно.

– Тоска только что звонил и приглашал посмотреть, как он играет в крикет сегодня днем. Будет барбекю и много… ммм… аперитивов.

– Он играет в крикет после вчерашнего? – с недоверием спросила Кэт.

– Видимо, да.

– И вы все идете?

Гарри с надеждой повернулся к Кресс.

– Да, мне бы хотелось куда-нибудь пойти, – весело ответила та. – И конечно, я хочу услышать все скабрезные сплетни о вечеринке. Вместе мы сможем составить общую картину из обрывков ваших воспоминаний.

Кэт увидела, что Гарри вздрогнул, и глубоко вздохнула. Тошнота опять подступила к горлу, и она решила вздыхать полегоньку.

– Ну-у-у…

Кэт быстро глянула на свое серое отражение. Может ли стать хуже? Нет. Вернется ли Джайлс, если она останется дома? Нет. Не лучше ли не вспоминать о нем подольше? Да.

– Было бы невежливо отказаться, верно?

ГЛАВА 19

К тому времени, как нужно было пройти по увешанному портретами коридору в кабинет Дженифер Спенсер для заранее назначенного разговора, Кэт перестала переживать по поводу возможности увольнения. Похмелье убивало ее. Ей не хотелось идти на вторую вечеринку с аперитивами. Но внимание Гарри, насмешки Данта над «слабенькими худосочными цыпочками» и возможность увидеть два десятка парней в белых формах для крикета убедили ее. К сожалению, избавиться от последствий было так же трудно, как и от изнурительной тоски по Джайлсу.

Сверх всего этого, Кэт была потрясена осознанием того, что впервые в жизни у нее в руках оказалось двести фунтов, и что она с самого приезда в Лондон не купила ни одного журнала. Были приняты отчаянные меры. Если бы Гарри не возвращался каждый вечер с «Ивнинг стандард», Кэт вообще не читала бы газет. Но у тех, кто смешивал коктейли в баре Кресс, зарплата была лучше. А Изабель рассказала, что уборщики в метро получают в три раза больше них. Этого достаточно, чтобы вынудить девушку писать саги.

Дженифер вернулась из отпуска только два часа назад, но весь кабинет уже был заставлен розовыми лилиями и лиловыми пакетиками из магазинов. Стол был покрыт журналами о недвижимости и огромным количеством бумаг.

– Здравствуй, Кэт, – сказала она, когда Кэт появилась в дверях, преисполненная сочувствия к Изабель, которой придется разбирать эти бумаги. – Садись, пожалуйста.

Улыбка Дженифер была бледнее, чем обычно. Очевидно, она отдыхала на таком дорогом курорте, что посчитала вульгарным вернуться загорелой.

Кэт примостилась на неудобном стуле, думая о том, как будет защищать свое умение отсылать факсы. Нехорошо слишком явно сваливать все на Элейн.

– Итак, перед отпуском я хотела поговорить с тобой о твоем испытательном сроке, – начала Дженифер.

По своему обыкновению, она сцепила перед собой пальцы.

Кэт замигала.

– Испытательный срок? Я не знала, что я на испытательном сроке.

Дженифер засмеялась.

– Боже, конечно. Неужели ты думала, что мы просто забыли подписать с тобой контракт?

Кэт даже не знала, что положено подписывать контракты. Очевидно, слишком невнимательно слушала советы Лауры о карьере. Она нахмурилась.

– Как бы там ни было, – продолжала Дженифер, – не обращая внимания на некоторые мелкие детали, я рада сообщить тебе, что мы решили оставить тебя на месте помощника Элейн (благосклонная улыбка). И я хочу, чтоб ты как можно быстрее поговорила с начальником отдела кадров о дальнейшем обучении.

Кэт была поражена неожиданно дружелюбным тоном Дженифер. Даже не сообразив, какая мысль притаилась в ее мозгу, она услышала свой голос:

– О, это замечательно.

Хватит, достаточно.

Но голос продолжал:

– Я разговаривала со знакомой из другого издательства. Она говорила, что, когда кончается испытательный срок, могут пересмотреть размер жалованья.

Кэт хотела прикрыть рот привычным жестом «ой, черт», но в последнюю минуту просто подперла щеку рукой в знак ожидания. Лаура звонила ей с невинным вопросом о планах на Рождество и заодно прочла лекцию о необходимости обсудить ее «мизерную и рабскую» зарплату, но Кэт устала уже после первых десяти минут лекции.

На лицо Дженифер вернулось привычное выражение вежливого удивления.

– Это будет до некоторой степени отражено в твоем контракте. Ты увидишь, когда прочтешь.

Она передала Кэт контракт – несколько листов на спирали.

Кэт нервно взяла его. Он выглядел официально. Внезапно ее план «смыться, как только вернется Джайлс», показался совершенно детским. Во-первых, позволитли он ей уйти? Кэт нахмурилась. Сделает ли она нечто столь неправильное, что им придется ее уволить?Что еще важнее – заметит ли это Элейн?

– Прочитай его, подпиши оба экземпляра и отнеси один в отдел кадров, – Дженифер помолчала и добавила: – И спроси, не могут ли они послать тебя на курсы машинисток и корректоров.

Кэт вспыхнула, вспомнив ложь про сорок слов в минуту. По лицу Дженифер было непонятно, помнит ли она это тоже. Молчание было сигналом идти, и Кэт встала.

– Гм, спасибо, Дженифер, – произнесла она, ощущая необходимость что-нибудь сказать.

– Рада, что ты с нами.

Дженифер разжала пальцы. Соответствующая улыбка подсказала подтекст: «А теперь уходи, пожалуйста».

Кэт вздрогнула. В реальной жизни никто не говорил: «Рада, что ты с нами». Что это, реклама? Не дав непредсказуемому голосу в голове ответить на этот вопрос, Кэт открыла дверь кабинета.

– Да, чуть не забыла, – добавила Дженифер, словно только что вспомнив.

Кэт повернулась.

– Ты послала факс с предложением для Эммы Болл в «Ай-Пи-Эм», а не Филу Хиллу.

Под мышками Кэт выступил пот. Она не могла придать лицу безмятежное выражение. Паника охватила ее. Дверь сама закрылась. Почему Дженифер тянула с этим вопросом? Вероятно, были последствия и посерьезнее, чем удвоение витаминной дозы Элейн. А Изабель ей не сказала.

– Я знаю об этом все. – Лицо Дженифер под нарисованными бровями было непроницаемо.

Кэт сжала в руках контракт. Ради бога, откуда?

– К счастью, больше никто не знает. Думаю, будет лучше так это и оставить, – продолжала Дженифер. – Знаешь, есть некоторые… частные вопросы… которые касаются Элейн и ее команды, но их нужно держать в строжайшем секрете.

Она многозначительно склонила голову, но Кэт ничего не поняла. Что это? Зависимость Элейн от витаминов? Мелкое воровство Джо? Что-то связанное с причиной таинственного ухода Мэнди?

– Пока я не сомневаюсь в твоей осторожности, я не разглашаю происшествие с факсом, договорились?

Дженифер фыркнула. Это могло сойти за смешок. Кэт ожидала увидеть огонь из ноздрей. Было неловко спрашивать, в чем следует соблюдать осторожность. Да и Дженифер явно хотела обратиться к более срочным делам. Озадаченная, Кэт кротко кивнула и вышла.

_____

Смятение, охватившее Кэт, к счастью, не дало ей взорваться от негодования: она взяла вину Элейн на себя, а ее еще и шантажировали этим. Ради чего-то, о чем она не знала. Кэт осознала все это, только вернувшись к своему столу со стаканом воды (помощь организму в борьбе с похмельем).

Кэт прокручивала в мозгу разговор с Дженифер и просматривала папку с письмами читателей, накопившимися за две недели. Она раскладывала письма по кучкам – восторженные, критические, оскорбительные.

Спросить ли Изабель, что имела в виду Дженифер? Письмо, написанное на блокнотном листе, содержало указания на неточности в дрессировке домашних голубей в одном из детективов, которые редактировала Элейн. Кэт колебалась: положить его в «критические» или «оскорбительные»? И тут ее поразила еще одна мысль. Неужели Изабельрассказала Дженифер о факсе?

Кэт, не думая, бросила письмо в корзину для мусора. Кровь бросилась ей в лицо. Если Изабель рассказала ей об этом, что еще знает Дженифер? Что за «мелкие детали», о которых она упомянула?

Мелкие – насколько? Протоколы. Возврат рукописей не в те агентства. Ей пришлось целый час разбираться потом с курьерами. Затем еще один маленький случай. На одной из отредактированных рукописей Элейн нацарапала какие-то ужасающие комментарии и прикрепила записку для Кэт: «Пожалуйста, напиши вежливый ответ и пошли от моего имени». Кэт забыла стереть надпись Элейн с верхней страницы и послала рукопись автору. Изабель тогда удалось ее перехватить. Кэт не хватило бы сообразительности послать второго курьера вдогонку. Изабель не только вернула сверток назад в течение часа, но и уладила вопрос с двойным счетом за услуги курьеров.

Кэт вздохнула и бросила всю пачку оскорбительных писем в корзину. Рядом с ее компьютером стояла баночка витамина С. Лаура прислала ее в августе, и Кэт съела только три драже. Она отвинтила крышку и вытряхнула на ладонь еще три штучки. Кружка апельсинового сока очень мало помогла от боли, раскалывающей голову на части. Все средства от похмелья бесполезны. Кэт грустно посмотрела на витамины, проглотила их и запила остатками апельсинового сока, застоявшегося в офисном холодильнике. Отрыжка была отвратительной.

Виновник этих пьянок в прошедшие выходные встал перед ее мысленным взором. Выпивка не помогала забыть Джайлса. Он и сейчас занимал все мысли в больной голове Кэт. Не успела она протрезветь после субботнего кутежа (ах, каким приятным был этот час трезвости), как Сет вытащил их троих в пивную в Кингстоне на ростбифы. И все началось сначала. Правда, на этот раз было чуть больше закуски. Кэт застонала. Неприятности на работе не имеют никакого значения по сравнению с тем, что Джайлс остался в Чикаго до Рождества. Продать, что ли, себя в рабство «Эклипс»? Да и как иначе платить за квартиру? Она постаралась описать тяжелое размытое ощущение, наполняющее все тело. Это больше, чем похмелье. Это похоже на неудачные усилия заснуть жаркой ночью, когда тело клонит в сон, а рассудок бодрствует. Если бы только она могла четко определить это чувство. Может, тогда она бы с ним справилась. А потом оно могло бы вылиться в сагу карманного формата.

Кэт взяла верхнее письмо из пачки «критических». Оно, как обычно, было адресовано Роуз Энн Бартон. «Уважаемая госпожа Бартон, – начиналось оно, – недавно мне, к несчастью, дали прочесть роман „Стреноженный ангел", пока я лежала в больнице с переломом бедра. Могу вам честно сказать, что за свои восемьдесят с лишним лет я не читала ни одного произведения столь убогой квалификации – с таким количеством грамматических ошибок». Неужели все? И она не заметила чудесного воскрешения мужа после смертельного падения в шахту? Возможно, действие наркоза проходило долго. Кэт открыла на компьютере заготовку «Вежливое письмо» и принялась писать ответ от имени Роуз Энн, писательницы с убогой квалификацией.

Зазвонил телефон. На дисплее высветился номер Элейн, Кэт поднялась и прошла пять шагов до кабинета редактора. Одной из ее целей было свести количество шагов до четырех, хотя это значило останавливаться в дверях, а не перед столом начальницы.

Элейн, как обычно, сжимала голову руками. Локоны напоминали внутренности вспоротого тюфяка. Одну прядку она накручивала на карандаш. Неудивительно, что у нее такие волосы. Секутся чуть ли не по всей длине. Да и ногти могли бы быть получше – с таким-то количеством витаминов.

– Кэт, сними ксерокопию с отредактированной рукописи Роуз Энн, – пробормотала Элейн, не поднимая глаз от рукописи, которую редактировала. – И нужно отправить сегодня, до того, как она уедет в рекламный тур по Шотландии. И забери с моего стола исходящие документы, пожалуйста. Это уже не смешно.

Кэт взглянула на стопку документов. Она зловеще накренилась – отчасти потому, что внизу лежал оксфордский словарь английского языка толщиной сантиметров в двадцать. Оксфордский словарь Кэт.

– Ах, у васмой словарь. А я-то думала, куда он делся, – сказала Кэт и вытащила его.

Стопка значительно уменьшилась.

Элейн либо не сочла нужным ответить, либо не заметила.

Кэт подровняла стопку. Приклеивающиеся листочки с каракулями указаний слиплись, точно куски теста. Голова болела от одного взгляда на них, не говоря уж о мысли, что с ними придется разбираться.

– Ах, да, – сказала Элейн, поднимая голову, когда Кэт уже собралась уходить. – Я слышала, Меган нашла замечательного нового автора для Симона.

– Уже? – неповоротливый язык Кэт старался не отставать от медлительных мыслей.

– Да. – Элейн многозначительно посмотрела на нее. – И Дженифер весьма склонна принять рукопись. Это роман о человеке, заблудившемся на кладбище домашних животных в виртуальном пространстве. Автору восемнадцать лет. Он ирландец. Дженифер считает, что он может претендовать на несколько важных литературных премий.

– А, – сказала Кэт. – Хорошо.

– А где же твой автор для меня? – Элейн хотела добродушно пошутить, но получилась скорее угроза.

Кэт поморгала тяжелыми веками. Еще утро, а она уже оказалась в каком-то кошмаре про супермаркет, где Элейн кричит на нее со всех полок, а Меган выхватывает из-под носа лакомые кусочки для Симона.

– Я уверена, что у тебя есть друзья по колледжу, которые что-нибудь пишут. – Элейн ожидающе склонила голову. – Журналисты? Ди-джеи? Торговцы наркотиками?

– Бухгалтеры? – предложила Кэт. – Или юристы. Простите. Я закончила Дарем.

Элейн с минуту раздумывала.

– Книги о бухгалтерском деле… гм. «Роман с двойной бухгалтерией»? «Фонды совместного пользования»?

Кэт забрала бумаги и вышла.

Утро тянулось дольше, чем когда-либо. Кэт обнаружила, что обычное похмелье может быть бесконечно усилено простым добавлением мигающего освещения и постоянных телефонных звонков.

Перед самым обедом, когда уже не оставалось простых писем, Кэт заставила себя снять ксерокс с рукописи Роуз Энн. В ней было семьсот страниц, иногда напечатанных с двух сторон. Да, не всегда, но попадались и такие.

Кэт стояла над ксероксом и добавляла бумагу. Вспышки белого света слепили ей глаза.

– Хватит. Отходи. Отходи от ксерокса.

Кэт повернулась так быстро, что к горлу подступила отрыжка из смеси затхлой водки и апельсинового сока.

– Клади бумагу. Рукина затылок. И марш в кухню.

Это была Изабель.

– Давай, давай, давай!

Кэт почувствовала, что ей в поясницу тычут карандашом.

Она положила бумагу на ксерокс, руки – на затылок и пошла на кухню.

На столе стояла бутылка молока с шоколадом.

– О боже, нет, Изабель, меня стошнит на твои новые туфли, – запротестовала Кэт.

– Ты заметила!

Изабель просияла от удовольствия и налила густой молочный коктейль в большой стакан для воды. (Выпивайте два литра воды в день, и вы увидите, насколько улучшится состояние вашей кожи!)На ней были сияющие красные туфли в стиле Минни Маус. Каблуки громко стучали при ходьбе.

– Такого даже я не могу не заметить. – Глаза болели, и Кэт потерла их пальцами. – У тебя контактные линзы когда-нибудь пересыхали настолько, чтобы выпасть?

Изабель не ответила и бросила в стакан два кубика льда.

– Ну, одинокой девушке надо побаловать себя хоть хорошенькими туфельками, верно? Поразительно, сколько денег экономится, когда не приходится платить за доставку пиццы. – Она протянула Кэт молочный коктейль. – Выпей до дна. Творит чудеса с распухшей головой, поверь мне. В свое время я выпила немало шоколадного молока.

– Как ты догадалась, что у меня похмелье?

Кэт осторожно потягивала напиток.

Изабель закатила глаза.

– Ну-у. На тебе голубая кофточка и красно-зеленая юбка. Словно одежду тебе подбирал в темноте слепой тибетский монах.

Кэт взглянула на свою юбку. Она не заметила, что вытащила из сушилки. Она даже не помнила, могла ли она тогда открыть глаза. Раньше она никогда не напивалась в воскресенье. Даже в университете. Похоже, настало время во всем признаться Изабель.

– Джайлс не вернется до Рождества. Он звонил в пятницу. Мерзавец. Его повысили.

Кэт отпила большой глоток молока. Пить его было совсем легко – не то, что есть кукурузные хлопья сегодня утром.