Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13

Сидя на холодной старой скамейке, я с трудом сдерживаю грозящую вот-вот прорваться наружу истерику. Как вообще со мной могло случиться нечто подобное?

Я что – преступница, чтобы со мной вот так грубо обращаться и в клетку сажать?

Стискиваю зубы, стараясь не расплакаться, и до боли сжимаю кулаки.

В ушах до сих пор звенят обвинения и небрежное “разберемся”.

Я даже не поняла толком, что произошло. Меня задержали у выхода из бизнес-центра, потом приехала полиция и в считанные секунды из пострадавшей стороны я превратилась в обвиняемую.

И вот я сижу в долбанной камере, в ожидании непонятно чего. Мои попытки достучаться до сотрудников успеха не имеют.

Воровство. Этот урод обвинил меня в воровстве и никто даже разбираться не стал. Просто привезли в местный ОВД и посадили в эту камеру ждать возвращения следователя.

Так и сказали: следователь разберется.

А в чем разбираться? В том, что меня гнусно оклеветали, после неудачной попытки залезть ко мне в трусы?

И зачем я только пошла на это собеседование?

Сколько я уже тут сижу? Больше двух часов точно.

– Миролюбова, на выход, к следователю.

Открываю глаза и к своему ужасу осознаю, что умудрилась заснуть в этой отвратительной камере на старой деревянной скамейке.

Молча следую распоряжениям совсем молоденького сотрудника, пока наконец не оказываюсь в просторном, но довольно темном кабинете следователя.

– Садитесь, – бросает сухо из своего плохо освещенного угла, что-то вычитывая в своих бумажках.

На меня даже не смотрит.

Несколько минут я тихо жду, пока он закончит и вспомнит обо мне.

– Ну что, гражданка Миролюбова, – усмехается, произнося мою фамилию, – признательные показания давать будем?

– Какие еще признательные показания? Я ни в чем не виновата, – отвечаю, практически срываясь на крик.

– Вы потише, глухих нет, – вздыхает, качает головой, после чего протягивает мне лист бумаги.

– Что это? – смотрю на следователя и только теперь замечаю, что он довольно молод.

Не больше тридцати.

Лицо уставшее, под глазами мешки от недосыпания, сами глаза красноватые.

– Читайте.

Дрожащими руками я нерешительно тянусь за листом, пробегаюсь глазами по написанному. Текст расплывается перед, буквы пляшут и мне едва удается вникнуть в содержимое документа. С третьей попытки я начинаю понимать смысл, и чем дальше я читаю, тем сильнее расширяются мои глаза.

Что это за бред?

– Это вранье! Я ничего не пыталась украсть!

– Гражданин Вавилов утверждает обратное, – следователь флегматично пожимает плечами, – к тому же вы ему увечья нанесли, – вздыхает снова.

– Послушайте, – всхлипнув, я кладу лист на стол, – все это неправда, все было не так. Он… он меня домогался, я просто защищалась. И ничего украсть я не пыталась, какой кошелек? Какие часы?

– Дорогие, судя по тому, что там написано, – все так же спокойно и безэмоционально.

– Но это чушь, он ни разу не выходил из кабинета.

– А гражданин Вавилов утверждает, что он выходил позвонить, после чего, вернувшись, и застал вас с поличным, там все написано.

– Да плевать мне, что тут написано! Он никуда не выходил!

– Плеваться точно не нужно, Кира Константиновна, – мне кажется, или он шутить еще пытается?

– Да поймите же вы!

– Нет, это вы поймите, Кира Константиновна, – он потирает лицо ладонью и несколько раз моргает, – у него и свидетель есть, и ее показания.

– Какой еще свидетель? Какие показания?

И тут до меня доходит. Блондинистая выдра! Наверняка она. Начальника покрывает? Или не просто начальника?

Я вдруг вспоминаю ее до абсурда странное поведение, принятое мное за банальное хамство.

– Одинцова Алина Олеговна.

– Да врет эта ваша Одинцова!

– Кира Константиновна, не нужно кричать, – он откидывается на спинку кресла, несколько секунд молча на меня смотрит, потом продолжает: – вы понимаете, что у вас совсем незавидное положение?

– Но я правда…– поджимаю губы и перевожу дыхание, чтобы не расплакаться, – все это вранье, я ничего не пыталась украсть, я просто пришла на собеседование, а этот… начал меня домогаться, я сбежала-то от него чудом, какая кража.

Не выдерживаю, закрываю ладонями лицо и начинаю реветь. От обиды, страха и безысходности.

Как я вообще умудрилась вляпаться в это дерьмо? За что?

– Миролюбова, заканчивайте разводить сырость, держите.

Отрываю ладони от лица, поворачиваюсь к следователю. Он протягивает мне бумажный платок.

– Спасибо, – всхлипываю, киваю благодарно.

– Послушайте, Кир, – обращается ко мне тихо, – вы с этим скотом в разных весовых категориях.

Я хмурюсь, глядя на мужчину. Это что, получается, он верит мне, что ли?

– Я… я могу написать на него заявление? – мой мозг начинает соображать.

– Можете, конечно, только вряд ли вам это поможет.

– Но это же ненормально, я не виновата, это он должен здесь сидеть, на моем месте! Это несправедливо!

– Кира Константиновна, вам лет сколько?

– И что дальше?

– Дальше суд, – пожимает плечами.

– То есть вы мне верите, понимаете, что я не виновата, и ничего не сделаете?

– Как вы себе представляете мои дальнейшие действия? Выбить из него правду дубинкой? Мне уже начальство звонило, подсуетился он. Я же вам сказал, у вас разные весовые категории. Мой вам совет, Кира Константиновна, попробуйте решить с ним это дело мирно.

– Мирно? Вы издеваетесь? Мне, может, перед ним ноги раздвинуть? Вы это мне предлагаете?

– Миролюбова, вы головой-то думайте, прежде чем рот открывать.

– Извините, – вздыхаю, – ну отпустить-то вы меня можете, не знаю, как там у вас, под подписку?

– Под подписку, – качает головой, – сериалов насмотрелись? Вы меня слушаете вообще, я вам только что о начальстве толковал.

– То есть, – смотрю на него, – вы что хотите сказать, что мне придется и дальше торчать в этой камере? Вы с ума все сошли? У вас дел других нет? Всех преступников поймали? Остались самые опасные в моем лице?

– Миролюбова! – предостерегающе.

– Ну позвонить-то я хоть могу? У меня же есть право на звонок?

– Право на звонок, – усмехается, потом выдвигает ящик стола и что-то из него достает.

В предмете я узнаю свой телефон.

– Звоните, – кладет его передо мной.

Под его пристальным взглядом набираю номер Паши.

Длинные гудки ударяют по напряженным нервам. Трубку Паша берет, когда я уже собираюсь сбросить, потеряв всякую надежду.

– Я занят, – не удосужившись даже поздороваться.

– Паш, мне вот сейчас не до твоих обид, мне помощь нужна твоя.

Из динамика доносятся чьи-то голоса, женский смех и музыка.

– Кир, я же сказал, я занят.

Я не успеваю даже слова вставить, как он отключается.

Шокированная его поступком, я таращусь на экран. Нет, мы не помирились с того самого дня, Паша решил играть роль обиженной стороны, а я не пыталась извиняться за то, в чем не была виновата. А потом он и вовсе уехал, несколько дней дома не появлялся. Но сейчас! Сейчас когда я четко сказала, что мне нужна помощь, единственный, в общем-то раз, он просто взял и сбросил?

– Давайте сюда телефон.

Не отдавая отчета своим действиям и уставившись в одну точку, я молча протягиваю следователю телефон. Ну и зачем? Зачем я ему позвонила? А впрочем, кому еще? Не бабушке же.

Бабушка…

Стоит мне только о ней подумать, как и без того плачевная картина становится просто катастрофической.

Если она узнает… С ней же удар может случиться.

Думай, Кира.

– Можно мне еще позвонить, пожалуйста? – поворачиваюсь к следователю. – Ну пожалуйста, я же…

– Звоните, – выхватываю из его рук телефон и только потом понимаю, что нужного номера в списке моих контактов нет.

Я же поклялась себе, что ни за что не стану звонить.

Вот уж точно говорят, не зарекайся.

– Вы звонить будете или…

– У меня номера нет, визитка, она в моей сумке, – смотрю на него умоляющим взглядом.

Он только глаза закатывает и снова тяжело вздыхает, потом берет трубку служебного телефона и просит принести мои вещи.

– Спасибо.

– Я надеюсь, второй звонок вы с умом используете.

Когда в кабинет приносят мою сумку, я хватаюсь за нее, как за спасательный круг. Неслушающимися пальцами достаю из бокового кармашка визитку и набираю номер.

Гудок. Еще один. И еще.

Ну же!

– Слушаю.

– Владимир Степанович, это Кира.

Глава 14

– Кира? – в голосе, звучащем из трубки я слышу возникшую настороженность.

Где-то там на фоне играет музыка, слышны голоса и я невольно вспоминаю недавний короткий разговор с Пашей.

Во мне медленно нарастает паника и слова противным колючим комом застревают посреди горла.

– Кира, ты там?

– Я…да, – с трудом заставляю себя говорить.

– У тебя что-то случилось? – музыка и голоса на фоне становятся все тише, а вскоре совсем затихают.

– Я… Простите, что я вас беспокою, – кошусь на следователя, он не отрывает от меня взгляда.

– Кир, давай ты успокоишься и объяснишь, в чем дело, – говорит совершенно спокойно, даже без намека на раздражение.

– Я в полиции, меня задержали, но я не виновата, следователь разрешил позвонить, а мне… в общем ваша визитка…

– Остановись, – приказывает резко и я замолкаю мгновенно, – следователь рядом?

– Да.

– Трубку ему дай.

– Но…

– Кира. Трубку. Следователю.

Каждое слово он буквально чеканит, и я больше не решаюсь с ним спорить.

Просто протягиваю телефон следователю, чем вызываю в нем секундное удивление, но он быстро берет себя в руки.

– Вас просят, – объясняю виновато, уверенная в том, что он сейчас просто возьмет и сбросит звонок, а меня пошлет в… камеру.

Однако, к моему большому удивлению и, признаться, облегчению, мужчина ничего подобного не делает. Забрав у меня из рук телефон, он, продолжая смотреть на меня в упор, подносит трубку к уху.

Несколько секунд я даже не дышу, вслушиваясь в каждое слово, боясь пропустить что-то важное.

Следователь представляется, потом замолкает, внимательно слушая собеседника. Как я ни стараюсь расслышать хотя бы слово, но попытки оказываются тщетными, а потом мужчина, резко встав, быстрым шагом удаляется из кабинета, оставляя меня размышлять в одиночестве.

Его нет, кажется, уже целую вечность. О чем они говорят, что вообще происходит?

И чем больше проходит времени, тем сильнее я себя накручиваю, успев окончательно пожалеть об этом опрометчивом звонке.

Я ведь сама себе обещала, что ни за что не воспользуюсь этой визиткой. В памяти ко всему всплывают раздававшиеся на фоне музыка и голоса. А ведь он явно был не один и, вероятнее всего, даже не дома. Я, наверное, нарушила его планы. В конце концов, время уже позднее.

И о чем я только думала?

Как будто мало было того, что уже произошло.

Несколько раз я безрезультатно кошусь на дверь. Отчаяние и неизвестность тяжелым грузом давят на плечи, на глаза наворачиваются слезы и я с трудом их сдерживаю.

Сжимаю кулаки, взглядом вперяюсь в белую стену напротив.

Следователь возвращается в кабинет спустя не менее двадцати минут, скорее даже больше.

Со вздохом он опускается на свое место.

– И откуда у вас, Кира Константиновна, такие знакомства? – усмехается и начинает что-то искать.

Наконец достает сигареты, пододвигает к себе пепельницу.

– Курите? – спрашивает устало.

Я только отрицательно качаю головой в ответ.

– И правильно, дурное дело не хитрое, – заключает и закуривает.

Молча жду, пока он скажет что-то еще.

Какие еще знакомства? Что он имел в виду?

Вскоре раздается стук, я машинально поворачиваюсь к двери.

Дождавшись разрешения, в кабинет входит тот молодой сотрудник, что вел меня к следователю, а потом принес мою сумку. Теперь у него в руках мое пальто.

– Повесь, – следователь кивает на вешалку у двери, – свободен.

– Что происходит? – когда за парнем захлопывается дверь, я наконец решаюсь спросить.

– А вы не догадываетесь? – с какой-то долей легкого сарказма уточняет мужчина, и даже едва заметно улыбается.

– Не очень, – хмурюсь.

– Правда? – он, кажется, даже удивляется. – Вы свободны, Кира Константиновна.

– То есть как? – слова сами срываются с губ. – Подождите, как свободна?

– А вы предпочитаете остаться? – усмехается и тушит сигарету.

– Нет, в смысле, нет конечно, просто я не очень понимаю, еще полчаса назад вы меня даже под подписку отпускать не хотели, а теперь я свободна?

Ничего не понимая, я таращусь на мужчину, он, тем временем, протягивает мне мой телефон.

– Ну вот у своего друга и спросите, – улыбается.

Я только теперь вспоминаю о своем мобильнике.

Судорожно анализирую слова следователя, глядя на потухший экран.

Звонок уже, очевидно, сбросили.

– Так я могу идти? – уточняю.

– Не торопитесь.

– Но вы же сказали…

– Я знаю, что сказал, но посидите пока, за вами скоро приедут.

– Кто приедет?

– Вы серьезно меня об этом спрашиваете? Вы кому звонили?

– Я… ну…

Так и не сумев выдавить из себя хоть что-то дельное, замолкаю, мысленно прокручивая в голове полученную информацию.

Что значит за мной приедут? Это что получается?

Ой мамочки.

Стоит мне только подумать, как зажатый в руке телефон начинает вибрировать.

Поворачиваюсь лицом к следователю, взглядом спрашиваю разрешения, он кивает.

– Алло?

– Ты в порядке? – голос Владимира Степановича сейчас звучит громче.

Или это у меня настолько слух обострился?

– Да.

– Я жду тебя снаружи.

– Хорошо, – отвечаю коротко и, понимая, что от меня больше ничего не требуется, сбрасываю звонок. – Так я могу идти?

– Похоже что так, – снова эта усталая улыбка.

– Но все-таки… а что с заявлением и вообще?

– А вам теперь уже не все равно?

Я не отвечаю, только киваю понятливо. Не все равно мне, нет, но и задерживаться здесь я совсем не хочу.

Встаю, беру свою сумку, запихиваю в нее телефон и направляюсь к двери.

За спиной слышатся скрип кресла и шаги.

– Я вас провожу, вас без пропуска не выпустят, – объясняет мужчина, поравнявшись со мной.

Беру с вешалки куртку, надеваю и, плюнув на молнию, быстро выхожу из кабинета.

Просто хочу поскорее отсюда убраться.

Мы молча проходим длинным темным коридором, сворачиваем куда-то и наконец оказываемся в проходной.

Словно в тумане я делаю то, что мне говорят и наконец оказываюсь на свежем воздухе.

Метрах в десяти приветственно мигают фары и, прищурившись, я замечаю впереди черную машину и стоящего рядом с ней человека. Спустя секунду со стороны водительского сидения открывается дверь и из машины показывается еще одна темная высокая фигура.

– Ну идите, – уже успев позабыть о следователе, я вздрагиваю, услышав за спиной его голос.

Поворачиваюсь к нему.

– Спасибо, – шепчу едва слышно.

– Да мне-то за что, – усмехается.

В руках у него словно из воздуха возникают сигарета и зажигалка.

– Меня точно благодарить не за что, – делает глубокую затяжку, выдыхает дым и продолжает: – идите, Миролюбова, и постарайтесь больше не попадать сюда.

Я киваю в ответ.

– До свидания, – бросаю напоследок и уверенно двигаюсь к машине.

С каждым шагом все больше чувствую растущее в теле напряжение, а еще на меня накатывает уже хорошо знакомая волна бесконечного стыда.

– Все хорошо? – Владимир Степанович делает два шага навстречу и оказывается совсем рядом.

Второй мужчина, закурив, с интересом меня рассматривает.

– Да, – киваю, не решаясь смотреть в глаза Богомолову, – спасибо.

Несколько секунд в воздухе висит тишина.

– Вы меня простите, пожалуйста, я просто… я не знала, кому еще позвонить, я больше…

Из меня буквально льется какой-то не очень понятный поток слов, а когда Владимир Степанович, прервав мое блеяние резко притягивает меня к себе и обнимает, что-то во мне лопается и до сего момента подавляемая истерика вырывается наружу.

Мне стыдно за эти слезы, и все же я ничего не могу с собой поделать. Меня просто распирает от обиды и несправедливости, от понимания, что, не окажись в моей сумке визитки этого человека, я бы сейчас сидела на жесткой скамейке за решеткой, как какая-то преступница.

Сидела бы там ни за что и ждала неизвестно чего.

– Ну все, малыш, все, успокойся, – рядом с ухом раздается шепот, – все закончилось, Кир, не надо плакать.

Он успокаивающе гладит меня по голове, а я, вцепившись в его пальто, лишь сильнее распаляюсь.

– Пойдем в машину? – спрашивает вроде, и при этом, обняв меня за плечи, подталкивает к автомобилю.

На ватных ногах, едва разбирая куда иду, я все же добираюсь до задней пассажирской двери.

Забираюсь в салон, Владимир Степанович залезает следом и захлопывает дверь.

Я на мгновение теряюсь. Кошусь на лобовое стекло. Второй мужчина, докурив, не возвращается в машину, как я того ожидаю, а направляется к двери, из которой я недавно вышла в сопровождении следователя.

Всхлипываю, чувствуя, как тело начинает колотить дрожь.

– Иди сюда.

Владимир Степанович снимает с себя пальто, в несколько движений оборачивает в него меня и, приобняв, снова прижимает к себе.

Я невольно утыкаюсь носом в его шею и вдыхаю исходящий от него запах парфюма. Только на секунду закрываю глаза, позволяя себе насладиться внезапным ощущением покоя и безопасности.

В тишине салона, рядом с Богомоловым, я наконец полностью успокаиваюсь.

Осторожно выбираюсь из объятий мужчины, отстраняюсь немного.

– Вы меня извините еще раз, я не хотела рушить ваши планы…

– Планы? – он как будто удивляется.

– Ну… портить вам вечер, вы же заняты были, – пожимаю плечами.

– А это, – он улыбается, – пустяки, ничего интересного.

Поднимаю на него заплаканные глаза.

Он наклоняется ближе, большими пальцами проводит по моему лицу, стирает остатки слез и смотрит пристально. Совсем как тогда на кухне. А я к своему стыду опускаю взгляд на его губы. Так близко.

Я наверное схожу с ума, потому что никак не могу объяснить себе желание просто податься вперед и…

Боже, я что правда хочу его поцеловать?

Это же ненормально! Неправильно… И вообще, как я буду смотреть в глаза Саше?

А Паша… У меня вроде как парень есть.

“Был” – услужливо подмечает внутренний голос.

Был. После сегодняшнего о Паше только в прошедшем времени.

Усилием воли я заставляю себя отвести взгляд и подавить совершенно абсурдное желание поцеловать отца новоиспеченной подруги.

Это все откат… просто эмоциональный откат.

– Простите, – выдыхаю, теперь уже не зная, за что извиняюсь.

За испорченный вечер или же за непреодолимое желание почувствовать его губы на своих?

– Все, Кир, заканчивай извиняться, и потом, я очень рад, что ты мне позвонила.

Поднимаю голову, смотрю на него неверящим взглядом.

– Что? – усмехается. – Я был уверен, что мою визитку ты давно выкинула.

Мне хватает ума не уточнять, почему он был в этом уверен, а ему – тактичности, чтобы не припоминать мне ту ночь.

Мы некоторое время молча смотрим друг другу в глаза, пока наши гляделки не прерывает звук открывающейся двери.

– Порядок? – уточняет у вернувшегося брюнета Богомолов.

– Порядок, – кивает тот, – нормальный мужик, работа дрянная, – заключает коротко и заводит двигатель.

Владимир Степанович, тем временем, называет мой адрес.

– Нет, – реагирую громче, чем следует, и, конечно, вызываю удивление на лице Богомолова, – не надо туда, – добавляю намного тише, стыдясь своего внезапного порыва.

Не хочу я сейчас возвращаться в квартиру Паши. Только не сегодня.

– А куда?

– Я… – его, казалось бы, совсем простой вопрос вводит меня в ступор, – можно меня до какой-нибудь ближайшей гостиницы подбросить?

– До гостиницы?

– Да.

– А почему не домой?

– Не хочу, – отвожу взгляд в сторону.

Богомолов несколько секунд молчит, а я чувствую на себе его пристальный взгляд.

– Дань на Тверскую, – отдает короткое указание.

Я с трудом заставляю себя снова взглянуть на мужчину.

– Квартира у меня там, – поясняет в ответ на мой невысказанный вопрос.

Глава 15

Мне до ужаса неловко, но я так и не роешаюсь возразить. Просто не могу зтаставить себя спорить с человеком, который веытащил мою бедовую задницу из катастрофы, твем более в присутствии третьего лица.

Потому всю дорогу я просто молчу, отвернувшись к окну. Впрочем, это не мешает мне чувствовать прикованный взгляд с другой стороны. Он буквально прожигает кожу на затылке.

“У меня там квартира” – прокручиваю в мыслях слова Богомолова и незаметно сжимаю кулаки.

Наверное даже хорошо, что в салоне машины практически темно, потому что мои щеки горят огнем.

Нужно просто дожить до утра и постараться не умереть от стыда и чувства вины за все, что случилось.

За звонок этот – крайне бесцеремонный, за то, что не сумела сдержать эмоции, за мысли свои ужасно неправильные, за желания бесстыдные.

Просто пережить и забыть, если получится.

А ведь еще недавно все в моей жизни было если не просто, то по крайней мере совершенно понятно.

Отношения, хоть и не идеальные, работа стабильная, дело любимое.

А теперь что?

Работы больше нет, а каждое следующее собеседование уже сейчас наводит на меня ужас. Отношений, очевидно, тоже, потому что такое не прощается, Паша меня даже слушать не стал, да и вообще, давно нужно было закончить эту бессмысленно тянувшаяся трясину. Работу в приюте, которая, несмотря на нагрузку, доставляет мне отдельную радость и ощущение нужности, тоже придется оставить, во всяком случае на неопределенное время.

И как так вышло, что вдруг весь мой почти даже уютный мирок начал стремительно рушиться, подобно песочному замку?

Может меня прокляли?

Мать Паши например, с нее станется.

Глубоко погруженная в свои мысли, я не замечаю, что машина остановилась, и вздрагиваю от неожиданности, когда на плечо ложится тяжелая ладонь.

– Кир?

– А? Что? – моргаю и, тряхнув головой, поворачиваюсь лицом к Владимиру Степановичу.

– Приехали говорю, – поясняет тихо.

Не дожидаясь моей реакции, мужчина открывает дверь и выходит из машины, я, не теряя времени, выбираюсь следом за Богомоловым, бросив на прощание водителю короткое “до свидания”.

Оказавшись снаружи, я ежусь от холода. Складывается ощущение, что за то время, пока мы ехали, на улице значительно похолодало.

В лицо тотчас же ударяет холодный ветер, противно царапая кожу на щеках.

Осматриваюсь бегло, взгляд цепляется за новые многоэтажные дома. Сейчас, в темноте ночи, укрытые туманом, кажется, что они уходят в самое небо.

Сквозь завывания ветра до меня доносится голос Владимира Степановича, он еще несколько секунд о чем-то говорит с мужчиной за рулем, но я не пытаюсь уловить суть. Вскоре я слышу, как захлопывается дверь и машина, посигналив на прощание, трогается с места.

– Пойдем, – я чувствую, как Богомолов кладет руку на мою поясницу и слегка меня подталкивает.

Я едва передвигаю ногами, опустив глаза на сыроватый асфальт.

Теперь, оказавшись наедине с этим мужчиной, в пустом дворе очевидно очень дорогого жилого комплекса, я окончательно осознаю всю неуместность моего присутствия здесь.

Нужно было просто отказаться, возразить.

Уже в подъезде, когда двери лифта разъезжаются и мы заходим в кабинку, я с трудом заставляю себя посмотреть на отца своей подруги.

– Кир, ты во мне дыру прожжешь, не надо на меня так смотреть.

– Как?

– Как будто я тебя съем, или чего еще хуже.

Я мгновенно смущаюсь.

– А может быть что-то хуже? – уточняю зачем-то.

Наверное, это просто нервное.

Он в ответ издает звук, похожий на смешок, и чуть поворачивает голову, окидывая меня слегка насмешливым взглядом. Ну как у меня получается все время лажать в присутствии конкретно этого человека?

– Все может быть, – пожимает плечами, а я настораживаюсь мгновенно, хоть и понимаю, что ничего плохого он мне не сделает.

И, вероятно, моя реакция хорошо отражается у меня на лице, потому что в следующую секунду кабину лифта заполняет раскатистый смех Богомолова.

– Кир, ну правда, заканчивай.

Поинтересоваться, что именно мне нужно закончить, я не успеваю, потому как, издав характерный звук, лифт оповещает нас о прибытии.

Как только двери разъезжаются в стороны, Владимир Степанович уверенным шагом направляется к двери одной из квартир на площадке. Всего их три.

Я без энтузиазма шагаю следом.

– Проходи, – он открывает передо мной дверь и впускает в квартиру.

Как только я переступаю порог, позади слышится щелчок и в прихожей, надо сказать довольно просторной, загорается яркий свет.

Сделав только один маленькой шажок вперед, я застываю истуканом, слегка растерявшись. Усилием воли заставляю себя пошевелиться, но все, что мне удается сделать – повернуться на сто восемьдесят градусов. Не ожидая столкновения с Богомоловым, я, конечно, врезаюсь ему в грудь.

Это уже становится какой-то совершенно идиотской традицией, не иначе.

Среагировав почти мгновенно и в который раз за последнее время залившись краской, я собираюсь сделать довольно большой шаг назад, но так и замираю с зависшей в воздухе ногой, вовремя вспомнив о том, что я, вообще-то, все еще в уличной обуви.

Правда, удерживать равновесие, стоя на одной ноге и при этом никак не касаться находящегося слишком близко мужчины, мне удается недолго.

В таком положении куртка и сумка кажутся особенно тяжелыми и у меня остается не более доли секунды, чтобы принять решение, в какую сторону мне все же падать. Однако, дилемма разрешается вовсе не моим выбором.

В какой-то момент, видимо, оценив ситуацию, Богомолов загребает меня в свои объятия прежде, чем я успеваю завалиться назад.

– У тебя какая-то уникальная способность терять равновесие, – его моя неуклюжесть, очевидно, забавляет.

Отпускать он меня не торопится, то ли опасается за целость и сохранность частей моего тела, то ли просто наслаждается тем, что в очередной раз вогнал меня в краску.

– Извините, – все, что могу сказать в ответ.

– Снимай куртку, иначе сваришься тут, – он наконец дает мне свободу.

Раздеваться я, впрочем, не тороплюсь, все яснее осознавая неуместность своего присутствия в этой квартире.

В квартире, по сути, чужого взрослого мужчины.

– Ты чего зависла?

Он тем временем успевает снять с себя пальто, повесить его на вешалку и убрать в шкаф.

– Я, – качаю головой, – я не думаю, что это хорошая идея и мне следует тут оставаться.

Я, конечно, понимаю, насколько тупо это звучит учитывая тот факт, что отказаться я могла еще у отделения полиции. На худой конец – во дворе.

Тяжелый вздох долетает до моего слуха, и принадлежит он совершенно точно не мне. Ничего не говоря, Владимир Степанович снимает ботинки, убирает их в сторону и подходит ко мне впритык.

Молча, отчасти воспользовавшись элементом неожиданности, он просто дергает собачку молнии на куртке вниз до самого конца.

– Давай-ка, Кир, думать ты начнешь позже, завтра например.

– Но…

Я все еще вяло сопротивляюсь, когда он помогает мне снять куртку, после чего убирает ее в шкаф вслед за своим пальто.

– Разувайся, – командует тоном нетярпящим возражений.

Я сдаюсь, а он, убедившись, уходит куда-то вглубь квартиры и сворачивает за угол. Я сначала иду за ним, пока Богомолов не скрывается за дверями одной из комнат. Сквозь полупрозрачные стекла я вижу, как в комнате загорается свет. Темный мужской силуэт по ту сторону двери на некоторое время теряется из виду.

Не зная куда себя деть, продолжаю топтаться на месте. Длится это, кажется, целую вечность.

Наконец свет за дверью гаснет и она открывается.

Передо мной предстает Владимир Степанович, в руках у него какие-то вещи.

Их он протягивает мне.

– Женских здесь, к сожалению, нет, но думаю, на одну ночь подойдут и мои.

В протянутых мне вещах я опознаю белую футболку и трикотажные штаны.

– Душ за той дверью, – кивает мне за спину, – чистое полотенце и тапочки в шкафу найдешь.

Прежде, чем я успеваю хоть что-нибудь возразить, он продолжает все тем же командным тоном:

– Иди, Кир, не спорь, – я наверное сейчас выгляжу полной идиоткой в его глазах, впрочем, именно таковой я себя и чувствую, – не переживай, ломиться к тебе я не буду, ну разве что сама попросишь спинку потереть.

Подмигивает, улыбаясь, потом снова вздыхает и качает головой.

– Да пошутил я, малыш, пошутил, иди, – добавляет и, посмеиваясь, уходит, оставляя меня одну в некотором недоумении и абсолютном смущении.

Нет, ну правда, ему удовольствие доставляет откровенно стебаться?