Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"
Автор книги: Виктория Победа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Глава 63
– И что тебя привело с утра пораньше?
Ставлю на стол свой завтрак и опускаюсь в кресло под рассеянным взглядом Барнса.
Он как будто выныривает из своих мыслей, озадаченно хмурится, словно я его только что врасплох застал.
Не выспался, что ли?
– Все нормально? – уточняю на всякий случай.
Не нравится он мне в таком состоянии. Ощущение, что он где-то в другом месте мыслями пребывает.
– Да, задумался, – отмахивается, тряхнув головой.
– Может все-таки кофе?
– Нет, нормально все.
Мне в его “нормально” слабо верится. Напрягаюсь внутренне, мало ли. Приехал же зачем-то без предупреждения.
– Так зачем ты здесь?
– Вознесенский, – он, точно нарочно, чтобы меня заставить понервничать, делает паузу.
Или просто заторможенный сегодня? У всех бывают неудачные дни. Даже у таких, как Барнс.
– И что с ним?
Я мысленно прокручиваю вчерашний вечер. Насколько пока можно судить, прошло все неплохо, даже лучше, чем я в принципе предполагал всего пару недель назад. Пригласив меня на свой юбилей, он сам того не подозревая, сделал мне большое одолжение.
Поговорили мы с ним только раз, коротко и по делу. После, за весь оставшийся вечер, перекинулись парой мимолетных фраз. Не более. Да и незачем. Я свою позицию обозначил, возможности, насколько это былореально в той обстановке, обрисовал, выгоды изложил, на этом пока все.
Дальнейшие обсуждения, если они все же последуют, продолжатся за закрытой дверью при совершенно иных обстоятельствах и личной встрече.
– Начал проверку, – наконец прерывает свое молчание.
По лицу его вижу, что он этим фактом как никогда доволен, равно как и я. Потому что означает это только одно – Вознесенский всерьез рассматривает возможное сотрудничество.
Может, и выйдем на госзаказы.
– Ты как будто не слишком сильно удивлен, – Барнс озвучивает очевидное.
– Не особо, – подтверждаю его предположение, и делаю глоток кофе.
– Даже так? – удивляется.
Надо же.
– И как, глубоко копает?
– Тебе прилично ответить?
– Желательно.
– Настолько, насколько это вообще реально, учитывая его возможности, – пожимает плечами.
– Значит ждать его не раньше, чем через неделю, – рассуждаю вслух, скорее обращаясь к самому себе.
Барнс одобрительно кивает и уже более расслабленно откидывается на спинку стула.
– Надо понимать, свадьба не за горами? – ухмыляется, потирая подбородок.
Я ничего не отвечаю, все и так понятно. Во всяком случае понятно всем, кроме Киры. С ней этот момент еще обсудить надо бы серьезно.
– Не за что, – доносится голос Барнса, вырывая меня из размышлений.
– Что? – не понимаю, к чему он.
– Не за что, говорю, – усмехается.
– Не понял.
– Чего ты не понял, если бы не мой скромный совет, сколько бы ты еще вокруг танцевал.
Я честно говоря не знаю, от чего больше охреневаю. То ли от излишне самоуверенного заявления, то ли от чересчур довольного вида Барнса.
– Ты здоров?
– Вполне. Ладно, брат, не кипятись, – подается вперед, руку протягивает, – поздравляю, что ли. Прощай холостяцкая жизнь? – стебется по-доброму.
– Спасибо, – киваю, – сам-то не собираешься?
Он мгновенно меняется в настроении.
– К чему вопрос? – напрягается заметно, будто я на запретную территорию шагнул.
– Да так, не обращай внимания, это я от переизбытка эмоций, – сглаживаю ситуацию, вызыванную, пожалуй, неуместным с моей стороны вопросом: – лучше скажи, чего моя Сашка на тебя взъелась?
Меняю тему, благо, есть о чем поговорить.
Санька в самом деле как бык на красную тряпку на безопасника моего реагирует.
– Не знаю, не нравлюсь я ей, – отвечает в свойственной ему, слишком серьезной манере.
– Немудрено, ты бы улыбался хоть иногда, ради приличия.
– Я постараюсь, – обещает.
– Ладно, насчет проверки, если серьезно, есть что-то, о чем мне стоит знать? Не просто же так ты приехал, мог просто позвонить.
– Нормально все, Богомол, ты и сам знаешь, что все у нас чисто, а заехал я потому что по пути было, и потом, лично поздравить хотел, ну и на рожу твою счастливую я должен был посмотреть.
– И давно тебе моя рожа покоя не дает?
Он в ответ усмехается и поднимается с места.
– Ладно, я ненадолго заехал, у меня дела еще, поеду я.
– Киру поздравить не хочешь?
Секунду на его лице мелькает озадаченность.
– На работе поздравлю, боюсь, твоя дочь еще одного моего появления на кухне не оценит, – вроде шутит, но как-то не очень умело.
Я на своем не настаиваю, киваю согласно и иду провожать его до машины.
– Бывай.
Прощаемся. Жду, пока он покинет территорию и возвращаюсь в дом.
Прислушиваюсь, подходя к кухне. Слышу звон посуды и шум воды. Останавливаюсь на пороге, в кухне застаю только Киру.
Не замечая меня, она что-то напевает себе под нос и, слегка пританцовывая, принимается за мытье посуды.
А я в который раз за то время, что она присутствует в моей жизни, отмечаю про себя, как мне нравится за ней наблюдать. Еще с той первой встречи. Кажется только вчера она влетела в мои объятья, что-то бормотала испуганно, извинялась, а я смотрел на нее и никак не мог оторвать от нее взгляда. Впервые со мной нечто подобное происходило. И потом в машине, оставшись с ней наедине, я не отказывал себе в удовольствии ее разглядывать. А она упорно смотрела куда угодно, но только не на меня.
Уже тогда не хотелось ее отпускать, странное ощущение, необъяснимое поначалу.
Меня повело просто, заклинило.
Подхожу к ней, обнимаю, прижимаюсь со спины. Она сначала дергается от неожиданности, но почти сразу успокаивается.
Тянусь к крану, выключаю воду и разворачиваю малышку к себе лицом.
Она открывает свой замечательный ротик, видимо, собираясь что-то сказать, но не успевает. Прижимаюсь к ее губам, целую, сам едва не постанывая от удовольствия. Чувствую, как ладошки осторожно ложатся на мои плечи и срываюсь практически, теряя разум от ее податливости, от ее близости.
Понимая, что еще немного и я просто не смогу остановиться, торможу себя, разрываю поцелуй, утыкаюсь лбом в ее макушку, пытаясь вернуть в норму дыхание.
– Все хорошо? – интересуется тихо, поднимает голову, в глаза мне заглядывает.
Опасливо так, будто ожидая чего-то плохого.
– Все отлично, малыш, уж не знаю, что ты там вчера сказала Вознесенскому, но кажется, партнерами нам все-таки быть, – улыбаюсь ей, пальцами провожу по спине, успокаивая.
– Ты серьезно сейчас? – она забавно хмурится, смотрит на меня недоверчиво.
– Более чем, – подмигиваю ей.
– То есть я ничего не испортила? – спрашивает неуверенно.
– Малыш, ты в принципе не можешь ничего испортить.
Она снова смущенно улыбается, взгляд отводит, и при этом только сильнее ко мне прижимается. А я себя в самом деле идиотом чувствую последним. Видел же все, с самого первого дня видел: как смотрит на меня, как тянется и одновременно с собой борется. И чего ждал, спрашивается?
Может и прав Барнс.
– Надо посуду домыть, – снова начинает суетиться.
– Кир, тут вообще-то посудомоечная машина имеется.
Она замирает на секунду, после чего утыкается носом в мою грудь и начинает смеяться.
– Я забыла.
– Так, а Сашка куда улизнула?
– Ей Ляля позвонила.
– Ну, если Ляля, то это надолго.
– Володь, – она чуть отталкивается ладошками, – я тут подумала, – начинает как-то неуверенно.
– И о чем же ты подумала?
Она поднимает на меня свои красивые глаза, моргает, сводит брови к переносице, размышляет о чем-то, взвешивает.
– Мне бабушке надо рассказать…
– О чем?
Я, конечно, понимаю, о чем речь, но никак не могу отказать себе в удовольствии ее немного подразнить. Нравятся мне ее эмоции, и ничего не могу с собой поделать.
– Блин, Володь, ну ты же все и сам понимаешь.
– Я от тебя хочу услышать.
– О предложении бабушке надо рассказать.
– Ну если надо, значит расскажем, – улыбаюсь ей.
– Я не хочу по телефону рассказывать, съездить хочу, – последние слова она произносит очень тихо.
– Съездим значит.
Она распахивает глаза, точно удивившись моим словам.
– Съездим? – переспрашивает растеряно. – Ты со мной поедешь?
– Естественно я с тобой поеду, Кир, что за вопросы вообще? Должен же я официально попросить твоей руки, как это полагается. Вот сегодня и поедем.
К тому, что она резко бросится мне на шею, я оказываюсь не готов. Мне чудом удается удержать равновесие и не распластаться на полу.
– Ну чего ты, малыш.
– Я… – всхлипывает и, уткнувшись мне в шею, шепчет: – я люблю тебя.
Глава 64
Кира
– Кир, заканчивай переживать, все будет отлично.
Не отрывая взгляда от дороги, обращается ко мне Богомолов, когда я в привычной для себя манере погружаюсь в извечные самокопания, преследующие меня с первой с ним встречи.
И я, конечно, осознаю, насколько это глупо, но мысли сами настырно лезут в голову и буквально зудят в мозгу.
Вздыхаю, лицом поворачиваюсь к Володе, рассматриваю его и улыбаюсь. Какой же он все-таки замечательный, с какой стороны ни посмотри. Таких, наверное, больше не делают и единственный экземпляр, по какой-то неведомой причине, достался мне.
А я до сих пор в это поверить не могу. И чем я его заслужила?
– Я же ничего не говорила, – продолжаю улыбаться и понимаю, что хочу смотреть на него вот так, разглядывать черты лица, впитывать его эмоции и таять от одной только его улыбки.
Вероятно, именно так сходят с ума по человеку.
– Тебе и не надо, малыш, – он усмехается, тормозит на красный, поворачивается лицом ко мне и подмигивает, – я и так знаю, о чем переговариваются тараканы в твоей чудесной головке.
Я молча продолжаю на него глазеть, а машина тем временем трогается с места. Все свое внимание Володя снова переключает на дорогу, однако легкая улыбка продолжает касаться его губ.
Поддавшись порыву, я тянусь к нему и оставляю быстрый поцелуй на щеке.
– Ты знаешь, что ты самый лучший? – выпаливаю на одном дыхании.
Мои слова заставляют его засмеяться, а я наслаждаюсь его смехом.
Разве бывает так, что все в человеке вызывает исключительно дикий восторг?
– Знаю, конечно, – отвечает довольно.
– А еще очень скромный.
– Ну это само собой.
К дому бабули мы подъезжаем к вечеру, когда на крыши домов уже успевают опуститься сумерки.
Бабушка нас, конечно, ждет.
Я замечаю ее еще до того, как машина останавливается у наших распахнутых ворот.
– Умеете вы, конечно, сюрпризы устраивать, – улыбаясь, возмущается бабушка, покачивая головой.
И то верно, я ее утром перед фактом поставила, что сегодня в гости наведаюсь и не одна. Уточнять с кем, естественно, не требовалось, бабуля и сама догадалась. Она у меня дама проницательная. Не удивлюсь, если о причине нашего внезапного визита она уже догадывается.
– Привет бабуль, – я сразу бросаюсь к ней с объятиями.
– Добрый вечер, – заглушив двигатель, следом за мной из машины выходит Богомолов.
– Здравствуй, Володя, – ласково приветствует его бабушка, а у меня внутри приятное тепло разливается.
А как иначе, ведь два моих самых любимых человека отлично ладят. Да что там, кажется, бабуля в Богомолове души не чает.
Володя тем временем открывает заднюю дверь и достает из него полные пакеты.
– Бабуль, мы не хотели тебя тревожить, просто…
– Пойдемте в дом, – бабуля меня перебивает, – там все расскажете.
Я киваю, радуясь, что получила отсрочку. Я даже выдыхаю громче, чем следовало бы_ и ловлю на себе взгляд Богомолова.
– Что? – шепчу, поравнявшись с ним.
– Ты слишком громко думаешь.
Он притягивает меня к себе, останавливается на секунду, целует в висок и как ни в чем не бывало продолжает путь.
А у меня отчего-то складывается впечатление, что в отличие от меня, он весь в предвкушении и ему прямо таки не терпится поскорее посвятить бабушку в причины нашего приезда.
– Давайте, раздевайтесь, мойте руки и за стол, давай сюда, опять набрали, куда столько, – стоит нам только переступить порог дома, командует бабушка, забирая пакеты у Богомолова.
Я посмеиваюсь, наблюдая, как не обращая больше на нас никакого внимания, она направляется в сторону кухни.
Мы с Володей послушно выполняем ее указания.
– Ты чего? – не успеваю я войти в ванную, как тотчас же оказываюсь прижатой к груди Богомолова.
Он утыкается носом в мою шею, губами прихватывает чувствительную кожу, оставляет на ней несколько точечных поцелуев, запуская тем самым череду электрических разрядов по моему телу. Я реагирую на него мгновенно, все мое естество откликается на эту простую ласку и на несколько секунд я забываю, где мы находимся, погружаясь в пучину головокружительных ощущений.
Каждое прикосновение отзывается ярким импульсом, кожа буквально полыхает и воздух вокруг становится вязким и тяжелым.
– Володь, бабушка… – я все еще пытаюсь уцепиться за уплывающее в небытие сознание, за последние остатки разума, и сдаюсь, как только меня разворачивают и теплые, чуть суховатые губы, грубо впиваются в мои.
И как-то все доводы рассудка отходят на второй план, растворяются в глубинах сознания. Я хватаюсь за широкие плечи, ногтями вонзаюсь в кожу под рубашкой и целую в ответ с неменьшей жадностью, испытывая совершенно невменяемую потребность в этом поцелуе и чувствуя, как подгибаются ноги в коленях.
Да, пожалуй, именно так сходят с ума.
Приходит, отчасти даже пугающее, понимание, что в человеке тебя устраивает абсолютно всё. Тебя влечет к нему с необъяснимой силой, и одна только мысль о том, что его нет, отдаётся невыразимой, безысходной тоской в груди.
Тяжело дыша, мы отрываемся друг от друга, и я точно знаю, что ему это дается так же сложно, как и мне.
Мир вокруг как будто останавливается, время замедляется, и есть только этот миг наедине. И хочется, чтобы он длился вечно, но там, за стеной, ожидая нашего появления, суетится бабуля.
Заглядываю в шальные, зелёные глаза напротив и вижу в них не на шутку разгоревшийся пожар. Наверное, что-то подобное плещется и на глубине моих глаз.
Как в первый раз, я смущенно опускаю взгляд и прикусываю нижнюю губу. Улыбаюсь, как умалишенная, не меньше.
– Нас бабушка ждет, – озвучиваю очевидное.
Володя пару секунд молчит, пытаясь совладать со сбившимся дыханием, потом вздыхает тяжело и громко и, коротко поцеловав меня в макушку, первый направляется к раковине.
Я, по-прежнему пребывая в неком ступоре, наблюдаю, как он включает воду, выдавливает на ладони мыло, моет руки и опрыскивает водой лицо.
Отмираю, когда он отходит от раковины, открывая мне к ней доступ.
Спустя две минуты мы появляемся на кухне, где уже накрыт стол.
А как же иначе? Бабушка снова постаралась на славу. И мне, конечно же, хочется повозмущаться – ведь ей отдыхать надо, и незачем совершенно было так напрягаться, – но я вовремя давлю в себе этот ненужный порыв, потому что с бабушкой спорить бесполезно.
– Ну и чего вы как неродные? – сетует бабуля, завидев нас, застывших в дверном проеме. – Давайте за стол.
Я невольно вспоминаю прошлый визит Богомолова. Мне в тот день сквозь землю провалиться хотелось. Впрочем, учитывая предстоящий разговор, я и сейчас не против побыть невидимкой, переложив ответственность на Богомолова.
Можно же?
Я даже руку под стол убираю, понимая, безусловно, как это глупо.
– Скажи мне, Владимир, как ты относишься к тому, чтобы тяпнуть моего самогончику, за встречу, так сказать? – заговорщицки подмигнув ему, предлагает бабуля.
– Крайней положительно отношусь, тем более разговор у нас к вам серьезный, – так же шутливо и расслабленно отвечает Володя.
Видимо, это только я тут бессмысленно волнуюсь.
Бабушка подозрительно щурится, приподняв одну бровь, потом кивает понятливо и идет к шкафчику, в котором у нее хранятся запасы.
– Ну, наливай, и Кире налей, – командует бабушка, ставя на стол графинчик и три рюмки.
– А я не буду, – тут же начинаю отнекиваться.
– Будешь, – обрывает меня бабуля, – бледная, как моль, тебе точно надо.
– Ну бааа…
– Не бакай мне, бабуля лучше знает, – по-доброму ворчит бабуля, усаживаясь на свое место за столом.
– Мне чуть-чуть, – соглашаюсь, потому что спорить бесполезно.
Может и права бабушка, мне надо.
– Ну давайте, молодежь, за встречу, – бабуля поднимает свою рюмку и, чокнувшись с нами, быстренько ее опустошает.
Володя следует ее примеру, а я немного медлю. Подношу рюмку, принюхиваюсь и, не почувствовав никакого резкого запаха, жмурюсь и выпиваю содержимое своей рюмки, при этом не дышу даже.
– Ну-с, рассказывайте, – тишину снова прерывает бабуля и смотрит при этом на Богомолова.
Видно, хорошо понимая, что от внучки своей она ничего вменяемого не дождется.
Я же усердно делаю вид, что вообще ничего не слышу, беру тарелку и накладываю в нее картошку, тянусь к салату, вываливаю несколько ложек, старательно показывая, что очень голодна и очень увлечена едой.
– Антонина Павловна, я долго вокруг да около ходить не буду, – словно через толщу воды до меня доносится голос Володи, – вчера я сделал Кире предложение стать моей женой, она согласилась.
Я искоса поглядываю на бабулю, отслеживая эмоции на ее лице. Она пока никак не реагирует, давая возможность Володе продолжить.
– Правильно было бы сначала попросить, так сказать, благословения у вас, – он делает паузу, на секунду поворачивается ко мне, улыбается и продолжает: – но так уж вышло, к тому же после нашего прошлого разговора, мне показалось, что вы будете не против. В общем, прошу у вас руки вашей внучки.
– К… какой еще разговор? – вмешиваюсь я прежде, чем бабушка успевает хоть что-то сказать.
Смотрю на этих двоих и понимаю, что чего-то я не знаю. Имеются какие-то пробелы.
– Серьезный, Кирочка, разговор, – наконец отвечает бабушка.
Я открываю рот, но меня останавливает Володя. Он кладет руку поверх моей, застывшей с зажатой в ней вилкой.
– Я тебе потом расскажу.
Я решаю молча согласиться и кивнуть. Расскажет, конечно. Я ведь не отстану.
– Значит жениться будете, – заключает бабушка, а я немного напрягаюсь, – ну что ж, оно и правильно, чего ж не благословить, благословляю, если оба уверены, – заявляет авторитетно и я облегченно выдыхаю.
Улыбаюсь, глядя на бабулю. Она молча ловит мой взгляд и одаривает меня ответной улыбкой. Я сейчас ей очень благодарна за то, что она просто приняла факт моего предстоящего замужества. Без дополнительных вопросов, без наставлений. Позже мы, конечно, обсудим, но сейчас мне жизненно необходимо это простое, молчаливое согласие с моим выбором.
Ведь, несмотря на все очевидные положительные качества Богомолова, которые бабушка просто не могла про себя не отметить, наши отношения развиваются не просто быстро – стремительно. Казалось бы, еще недавно за этим же столом я старательно убеждала бабушку в том, что отношения у нас исключительно деловые, и вот я уже собираюсь за него замуж.
До сих пор у меня в голове все это не укладывается.
– Ну что Владимир, за такое дело надо тяпнуть, как думаешь?
– Совершенно согласен, мысли читаете, Антонина Павловна.
– А то ж, – усмехается бабуля.
Мне на этот раз не наливают, я ограничиваюсь бабушкиным ягодным морсом.
И так на душе хорошо становится, спокойно.
– Вопросов задавать не буду, вы люди взрослые, сами все решите, только вот, о чем попрошу, я на свадьбе единственной внучки не прочь бы и станцевать, потерпите до конца моей реабилитации?
– Бабуль, ну что ты такое говоришь, ну конечно, мы только решили, до свадьбы еще ого-го-го, – вываливаю торопливо.
– Ого-го-го, значит? – шутливо интересуется Володя, одарив меня озорным взглядом.
Я же бросаю на него убийственный. Почему мне кажется, что если дать ему волю, то уже завтра мы будем стоять в ЗАГСе?
– Ну мы же не торопимся? – уточняю осторожно.
– Я не против и поторопиться, – щурится, явно дразнясь.
Ну что за человек?
– И то верно, решили жениться, надо жениться, чего кота за хвост тянуть, – включается бабушка.
– Вы чего, сговорились все, что ли? – я вздыхаю и начинаю смеяться.
Это же кошмар какой-то.
Остаток вечера проходит в спокойной, теплой, я бы даже сказала, семейной обстановке. К вопросу о свадьбе мы больше не возвращаемся. Внимание переключается на бабушку и предстоящую операцию. Не знаю, волнуется ли она по этому поводу, но вида не показывает. А вот я волнуюсь – всё-таки возраст, но тоже не показываю вида. Незачем. Всё обязательно будет хорошо.
Глава 65
– А о каком разговоре шла речь? – спрашиваю, когда после ужина мы наконец остаемся наедине.
Мне этот вопрос все еще не дает покоя.
Почему-то это кажется мне важным.
Володя сразу отвечать не торопится, сначала подходит к двери и закрывает ее. Смотрит на меня как-то странно, словно раздумывая о чем-то своем.
– Так интересно? – склонив голову на бок, улыбается загадочно.
И мне в ответ, конечно, тоже хочется улыбнуться. Все-таки нереально красивая у него улыбка. Я это еще в первый день нашего знакомства заметила.
Я молчу, глядя, как он медленно сокращает разделяющее нас расстояние, двигается ленивой, расслабленной походкой, а у меня сердце в груди делает кульбит и по телу прокатывается приятная дрожь предвкушения.
Боже, да я с ума сошла. Там же бабушка…
Богомолов, точно считав мою реакцию, принимается расстегивать пуговицы на своей рубашке.
– Володь, – я инстинктивно выставляю перед собой руки, упираясь ладонями в его грудь, словно это должно его остановить.
Нет, я по глазам горящим вижу, что не остановит.
Он кладет руки на мою поясницу, одним легким движением притягивает к себе, ломая мое не слишком решительное сопротивление.
– Бабушка, – напоминаю, делая последнюю отчаянную попытку остановить это безобразие.
Ну разве можно так?
И вообще, меня не должно быть в этой спальне, как бы там ни было.
– Она услышит…
– Мы тихонечко, – наклоняется к моему лицу, шепчет, почти касаясь губ.
– Володь, но…
Я цепляюсь пальцами за его плечи, но оттолкнуть не пытаюсь. Не хочу. Однако опасения по поводу бабушки никак не дают мне покоя. А если она услышит, нет, бабушка, конечно, все понимает, но все равно стыдно как-то.
Я чуть со стыда не сгорела, когда она нас целующимися застала, а тут и подавно.
– Расслабься, Кир, – шепчет этот соблазнитель, стягивая с себя рубашку и обнажая рельефный торс, хорошо зная, как на меня действует.
Ну разве можно быть настолько идеальным?
Я, почти не осознавая своих действий, провожу подушечками пальцев по твердой груди, наслаждаясь этой близостью.
– Хочу тебя, малыш.
Обжигающе горячие ладони проскальзывают под мой свитер, пальцы проходятся по позвонкам, и я невольно выгибаюсь в спине, откинув голову, позволяя губам касаться обнаженной чувствительной шеи и окончательно капитулируя.
Я просто не могу ему сопротивляться, не умею. И сейчас я лучше, чем когда-либо понимаю, что всегда была перед ним беззащитна. Меня тянуло к нему с необъяснимой силой, противиться которой просто не было возможности.
А он продолжает меня целовать, умело так, со знанием дела, и у меня от всего этого букета нахлынувших эмоций дыхание сбивается, просто даже сил нет дышать. И хочется, одновременно хочется большего, чего-то, сметающего все на своем пути, сжигающего до основания, оставляющего только белесый пепел.
Я слишком быстро забываю о своих сомнениях по поводу бабушки, о смущении своем, да я вообще обо всем забываю! Потому что каждое касание, каждый удар тока заставляет дрожать и, подчинившись, терять рассудок.
И мне тоже хочется его трогать, скользить ладонями по обнаженной коже, кончиками пальцев очерчивая рельефы, слышать, как учащается дыхание.
Мне завтра будет очень стыдно, наверное, перед бабушкой.
Но это будет завтра.
Я послушно поднимаю руки вверх, позволяя Богомолову стянуть с меня, ставший ужасно тесным и колючим свитер. Несчастная вещица летит в сторону и падает на пол.
Дрожащими руками хватаюсь за пряжку ремня, собираясь сделать нечто совершенно бесстыдное.
Несколько секунд я безуспешно пытаюсь справиться с ремнем и как только мне удается, не позволяя себе передумать, опускаюсь на колени.
Черт, я в самом деле это делаю?
– Кир, – Володя тормозит меня, стоит мне только дотронуться до собачки на ширинке. Поднимаю на него глаза, всматриваюсь в чернеющие омуты и тону в них в ту же секунду.
Он в свою очередь перехватывает мои руки, остановить пытается.
– Не надо, малыш, – улыбнуться старается, голос при этом звучит надсадно.
– Тебе не нравится… Так?
С его губ срывается нервный смешок, а за ним следует глухой протяжный стон.
– Бл**ь, – шипит, втягивая носом воздух и опуская ладонь на мой затылок.
Лаконично.
Я по-идиотски совершенно улыбаюсь, слыша грохот собственного сердца и ощущая разливающееся по телу волнение. Где-то на задворках сознания мелькают сомнения, но я тут же от них отмахиваюсь. Я никогда этого не делала, и точно не думала, что стану так быстро, по собственной воле, по собственному желанию, ставшему для меня открытием.
Вот так просто мне захотелось попробовать сделать настолько интимную вещь, что голова кругом идет.
Справившись с ширинкой, тяну резинку боксеров и застываю. Кажется, проходит вечность прежде, чем я решаюсь к нему прикоснуться.
Сверху доносятся шипение и череда нецензурных слов.
Пальцами Богомолов осторожно перебирает волосы у меня на затылке. Не торопит, не принуждает, просто ждет. И даже сейчас, будучи до предела возбужденным, он не давит, дает мне возможность сделать все самой в своем темпе. Эта забота трогает до глубины души, потому что я уже говорила: нельзя быть таким идеальным, не существует таких.
Неуверенным движением обхватываю горячую плоть, провожу ладонью вдоль, чувствуя, как совсем немного усиливается хватка на моих волосах. Откидываю голову, поднимаю глаза на Володю, скольжу взглядом по его лицу, по напряженным мышцам.
Возбуждение лавой растекается по телу, концентрируясь в низу живота и отдаваясь в нем сладкой судорогой.
Офигеть. И так бывает, да?
Я непроизвольно облизываю губы и в эту же секунду из груди Богомолова вырывается приглушенный стон.
– Малыыыш, – шепчет, продолжая нетерпеливо перебирать пальцами мои волосы.
Его шепот, и эти легкие, но хорошо ощутимые поглаживания, полны нетерпения и желания.
Немного осмелев, подаюсь вперед и обхватываю губами головку, неумело скольжу языком по гладкой, чувствительной плоти, одновременно глядя в потемневшие глаза Богомолова. Увереннее двигаюсь вперед, глубже. Я не сильна в таких ласках, да что там, я вообще не сильна в интимных играх, а потому внимательно отслеживаю реакцию на свои действия. На каждое движение.
Володя закрывает глаза, ругается сдавленно. Я слышу, как ускоряется его дыхание, чувствую легкую дрожь в его теле и начинаю наслаждаться происходящим. Мне хочется видеть, как он теряет самообладание, как растворяется в моменте. И потому я действую решительнее, погружаясь в этот невероятно доверительный процесс, от которого щеки нещадно горят огнем, а внутри все сжимается в предвкушении чего-то нового.
– Кира…малыш, все, хватит.
Он неожиданно меня останавливает как раз в тот момент, когда я, подавив в себе всякое сомнение, принимаюсь ласкать его смелее, откровеннее.
Не понимая, что сделала не так, подношу ко рту ладонь, пальцами стираю капельки слюны.
– Я… что-то не так? Я что-то неправильно сделала?
Вместо ответа, Володя подхватывает меня за плечи, тянет вверх, помогая подняться с колен.
Все еще дезориентированная его внезапной остановкой, смотрю на него растерянно.
Ему же нравилось, я видела. Нравилось же?
– Все так малыш, ты все охрененно сделала, – шепчет, подталкивая меня к кровати.
– Но тогда почему? – тяну озадаченно, пятясь назад.
Взвизгиваю, когда он толкает меня на кровать, и тут же зажимаю рот ладонью, ругая себя за эту глупую оплошность.
Володя нависает сверху, осматривает меня жадным взглядом.
– Потому что, малыш, я сорвусь, а ты пока к такому не готова, для тебя жестковато, но мы обязательно попробуем, – обещает и улыбается порочно, принимаясь избавлять меня и себя от остатков одежды.
Его почерневший, полный обещания взгляд проходится по мне с оттяжкой, словно прицеливаясь, но уже через мгновение меня сносит безудержной лавиной.
Володя с каким-то особенным нетерпением набрасывается на мои губы. Жадный, требовательный поцелуй заставляет меня подчиниться.
Все, что мне остается – просто поддаться этому безумию, утопая в его сумасшедшей потребности.
Я только и могу, что хаотично водить ладонями по плечам, скользить пальцами по спине, вонзаясь ногтями в кожу при каждом новом проникновении. Напоминать себе о необходимости быть тише и просить… Просить еще, больше, сильнее.
Уплывшая реальность резко возвращается, когда, выругавшись уже в который раз за сегодня – серьезно, он же столько никогда не ругался – Богомолов резко покидает мое тело.
Все еще ошалелая от этой сумасшедшей страсти, я хватаю ртом воздух, и только писк издаю, когда одним рывком Володя переворачивает меня на живот, стаскивает мое пребывающее в пучине сладостного греха тело ниже и ставит на четвереньки. А я и не сопротивляюсь, просто позволяю делать со мной все, что ему вздумается, потому что могу думать только о том, что снова хочу его чувствовать внутри. В себе.
Эта потребность, древняя как мир, сильнее меня, сильнее всякого стыда, всякого сомнения.
Инстинктивно сама подаюсь назад, подстраиваясь.
– Скажешь, если будет слишком…
Уточнить, что именно он имеет в виду по словом “слишком” я не успеваю. Его член входит в меня неожиданно резко и в тоже время легко, как по маслу, сразу до упора, до легкой приятной боли.
Володя выдыхает облегченно, ладонями сильно сжимает мои бедра и начинает двигаться. Жесткие, глубокие толчки выводят меня на какой-то совершенно новый, незнакомый уровень удовольствия. Обессилив от кайфа, практически падаю на матрац и меня тотчас подхватывают сильные руки, одна ладонь ложится на живот, вторая сжимает грудь. Откидываюсь назад, прижимаясь к влажному от пота торсу и ощущая себя тряпичной куклой в умелых руках кукольника, так искусно дергающего за правильные ниточки, открывая для меня все более острые грани наслаждения. Этот грубый, я бы даже сказала жесткий секс, совсем не похож на то, что было до.
Богомолову будто все тормоза сорвало в моменте, и мне, кажется, тоже.
Мне настолько хорошо, что когда, ускорившийся до абсолютно нечеловеческого ритма, он опускается вниз по животу и пальцами касается раскаленной точки, я содрогаясь в безудержных судорогах, забываю о том, где нахожусь. И только вторая рука Богомолова, вовремя зажавшая мне рот, не позволяет моему крику просочиться за пределы спальни.
Меня ощутимо потряхивает, из глаз брызжут слезы и, не совладав с собой, я впиваюсь зубами в ладонь Богомолова.
Он шипит от боли, губами прижимается к моей шее и, глухо застонав, делает несколько протяжных финальных толчков. Пару секунд мы не двигаемся, дышим тяжело, приходя в себя. И лишь когда я возвращаю себе способность мыслить, понимаю, что только что произошло. Дергаюсь машинально, но меня жестко фиксируют на месте, не позволяя сдвинуться даже на миллиметр.
– Володь… – произношу взволновано.
